Страница:
Полицейская казарма представляла собой сооружение из блекло-красного кирпича, стоящее в самом конце главной улицы. Перед ним на лужайке росло несколько вечнозеленых кустов, высаженных без особого замысла. На верхушке высокого белого флагштока лениво трепыхался американский флаг. Справа на стоянке виднелись две черно-белые полицейские машины и еще две, ничем не примечательные, кроме маленькой надписи «Полиция штата», помещенной на лобовом стекле. Обе как раз отъезжали со стоянки, и для Джерико освободилось место, чтобы припарковаться.
Офицер, сидевший за столом напротив входной двери, окинул Джерико официальным взглядом, исполненным холодного безразличия.
— Я хотел бы поговорить с дежурным офицером, — сказал Джерико.
Выражение лица у человека за столом нисколько не изменилось, однако Джерико понял, что его рыжая борода возбудила в нем какие-то подозрения.
— По какому поводу? — поинтересовался полицейский.
— Я — гость Алекса Баумана. Меня зовут Джон Джерико.
— Вы здесь находитесь в связи с деятельностью фонда?
— Да.
Видимо, такой ответ вполне убедительно объяснил полицейскому наличие бороды. Имя Баумана тоже произвело необходимое впечатление.
— Лейтенант Фарроу — первая дверь направо по коридору.
Лейтенант Фарроу сидел за столом. Он как раз положил телефонную трубку, когда Джерико вошел в его кабинет. Очевидно, человек за столом успел его предупредить.
— Доброе утро, мистер Джерико, — поздоровался он. — Что с вами случилось?
Джерико сел в кресло. Фарроу оказался загорелым блондином со стрижкой «ежик». Глаза у него были такого редкого холодно-голубого цвета, какого Джерико почти никогда не приходилось видеть. Джерико подумал, что лейтенант напоминает профессионального атлета, гибкого и пружинистого.
Джерико вынул из кармана трубку и начал ее набивать.
— Я вхожу в состав группы людей, участвующих в благотворительном вечере фонда, который состоится сегодня, — объяснил он. — Остановился я в доме Алекса Баумана.
Фарроу мельком взглянул на лежавший перед ним лист бумаги.
— У меня имеются кое-какие сведения о вас, мистер Джерико. Вы художник. О вас говорят, что вы умеете находиться там, где происходят какие-то неприятности.
— Где вы это раздобыли?
Фарроу усмехнулся:
— Представьте себе, я видел рисунки, которые вы сделали во время беспорядков в Детройте. Выставка проходила в галерее фонда пару лет назад. Это было чертовски здорово.
— Благодарю вас.
— Потом еще в «Таймс» вышла о вас заметка, где говорилось, что вы служили в Корее. Это поразило меня, потому что я тоже служил там лет через десять после вас. А здесь у меня список всех больших шишек, которые будут сегодня на приеме. Некоторые из них — весьма сомнительные личности. Но охранять мы должны всех.
— По-вашему, я тоже сомнительная личность, лейтенант?
Фарроу расплылся в улыбке:
— Пожалуй. Я понимаю, что вы — один из тех, кто выступает против войны. К концу дня этот городок наводнят приезжие, мистер Джерико. А в наше время неприятности могут начаться при скоплении людей любого рода. Это как эпидемия. Так чем я могу вам помочь?
На мгновение Джерико был близок к тому, чтобы изменить свое решение. Его насторожило что-то в этом Фарроу с его ледяным взглядом; показалось, что он может вовлечь его в такие события, о которых потом придется пожалеть. Но момент был упущен.
— Кто-то покушался на меня сегодня на рассвете, — сказал Джерико.
Ни о предыдущем вечере, ни о странном ночном визите Лиз Бауман он не упомянул, начав свой рассказ с того момента, когда он вышел пройтись и неожиданно кто-то стал стрелять в него. Он описал, какие действия предпринял сам, и из чего заключил, что все это происшествие не было случайностью.
Фарроу выслушал его. На его челюстях напряглись желваки. Джерико заметил, что он может подолгу смотреть не моргая.
— Вы отлично сумели выпутаться, — заметил Фарроу. — Правда, если бы за вами шел я, вам не удалось бы уйти.
По его лицу снова скользнула усмешка.
— Этот тип тоже был близок к цели, — ответил Джерико и протянул руку, чтобы показать царапину от пули.
Фарроу присвистнул:
— Как же вам удалось увернуться? Ведь эта роща так вылизана, что там просто негде спрятаться.
— Благодаря тому человеку, из-за которого я вообще приехал сюда, — а именно Бобу Уилсону, моему другу. Вы знаете его?
— Конечно.
— Он был в моем отряде в Корее, где спас мне жизнь. Я его должник.
— Будь я проклят! Никогда бы не подумал, что Боб Уилсон служил в войсках. Я не встречал его имени в списке Легиона ветеранов. Я считал, что он вращается в артистических кругах.
— Он был лихим воякой. И сегодня утром он, похоже, снова спас меня от смерти.
Джерико рассказал о внезапном появлении Боба, о том, как он подал ему условный сигнал свистом, и о том, как Боб прикрывал его огнем, чтобы дать возможность добежать до дома.
— Так кто же это ненавидит вас до такой степени, что пытался вас убрать? — поинтересовался Фарроу.
Джерико пожал плечами и достал из кармана гильзы, которые и положил на стол перед Фарроу.
— Двадцать второй калибр. В доме только одно ружье этого калибра, и принадлежит оно сыну Баумана Томми. По всей видимости, стреляли не из него. Мальчик чистит свою винтовку каждое утро. Сегодня утром он тоже ее чистил и говорит, что не заметил никаких признаков того, что ее кто-то брал. Мальчик проснулся от выстрелов Боба Уилсона. Он говорит, что винтовка была на месте. Снайпер в это время находился в роще.
Фарроу взял гильзы и подкинул их на ладони. Потом проделал это еще раз.
— Таким образом, получается, что это не мог быть кто-то из тех, кто остановился в доме, — заключил он и искоса взглянул на лежавший перед ним листок. — А там остановились вы, актер Трейл, режиссер Ломекс и русская танцовщица.
— Русская танцовщица на самом деле из Бруклина, — пояснил Джерико.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что она не русская, если вы собираетесь приплести сюда коммунистическую угрозу.
— А вы ладите с красными?
— Да боже сохрани, лейтенант.
— Я просто поинтересовался. Вы ведь много чего порассказали о войне во Вьетнаме.
— Я пришел к вам, чтобы заявить о попытке совершить преступление, а не для того, чтобы вести дискуссии о моих взглядах на войну во Вьетнаме. Кстати, вы кое-что упустили насчет гостей.
— Правда?
— Среди них есть еще адвокат Баумана, человек по имени Уайли Прентис.
— У Прентиса есть собственный дом здесь, в городе.
— Возможно, но сегодня он ночевал в доме Баумана. Кроме того, там находится его сын Дэвид и подружка Дэвида, которую зовут Джуди. Фамилии я не знаю.
Фарроу облизнул губы.
— Маленькая шлюшка.
Джерико внезапно захотелось убраться подальше из этого места. Он больше не желал иметь никаких дел с Фарроу. Но было уже поздно.
— Тут есть над чем подумать, — произнес Фарроу. — У нас есть кое-какие проблемы в этом городишке, мистер Джерико. Неподалеку отсюда обосновалась небольшая шайка хиппи, они живут на Северном склоне. И Дэйв Прентис с этой самой Джуди частенько проводят там время.
— Никогда бы не подумал, что Бауман-Ридж может показаться идеальным местом жительства для подобных людей.
— И вы снова удивитесь, узнав, что это местечко принадлежит одному сквалыге, Джейсону Уолтуру. Ему под девяносто, но ему нравятся молоденькие. Наверное, ему доставляет удовольствие смотреть, как вокруг него слоняются эти девчонки, — полуодетые, а может, и совсем раздетые.
— Он живет с детьми?
— Какое там. Он где-то в доме для престарелых.
— Так, значит, он не любуется голыми девицами, которые толпятся вокруг него?
— Только в мечтах. Он предоставил свои владения этим ненормальным, у которых на уме только секс и наркотики. Мы пытались найти какой-нибудь законный способ выставить их из города, но это дом и земля Уолтура. К тому же в соседнем городе живет его молодой адвокат, который приезжает повеселиться с ребятами каждый раз, как только мы подумаем, что нашли на них управу.
— И какие же неприятности они вам причиняют?
— Со стороны закона — пока никаких. Но они спускаются в город за покупками — босые, длинноволосые, увешанные бусами, грязные. Мы как-то взяли парочку девиц за неподобающий внешний вид, но нам не удалось привлечь их к ответственности. Возможно, ваша информация будет нам полезна, мистер Джерико.
— Каким образом?
— Слишком много шума поднялось из-за вашего фонда. Богатые люди не склонны распространяться о том, на что они тратят свои деньги. Кое-кто считает, что они должны жертвовать их на детей, негров и еще бог знает на что. Поэтому вполне вероятно, что в Бауман-Ридж начнутся неприятности.
— Не вижу никакой связи, — заметил Джерико.
— Если у них есть винтовка двадцать второго калибра, мы их зацапаем.
Джерико поднялся:
— Вы их просто ненавидите, правда, Фарроу?
— Вы чертовски правы, я их ненавижу, — ответил полицейский. — Возьмите любую газету или включите телевизор. Они пытаются захватить наши школы и колледжи, поджигают здания, издеваются над правосудием, плюют на полицию, называют нас оскорбительными прозвищами. А либеральные доброхоты обвиняют нас во всех грехах, дескать, не будьте слишком жесткими с сопляками, у нас не полицейское государство. Ладно, если только у них там найдется оружие двадцать второго калибра, мы избавимся от этого крысиного гнезда. — Фарроу схватился за телефон: — Эд? Четыре машины и семь человек. Поедем к Уолтуру. — Он положил трубку. — Не желаете поехать с нами и поразвлечься, Джерико? В конце концов, ведь убить-то они собирались именно вас.
— У вас нет никаких оснований, чтобы говорить об их причастности к этому происшествию. Десять против одного, что это был кто-то из дома Бауманов.
— Вы ошибаетесь, — ответил Фарроу.
Джерико вышел к своей машине. Он наблюдал, как из казармы выходили полицейские и рассаживались по машинам. На всех были шлемы. Фарроу сел за руль одной из машин без опознавательных знаков. Он проехал вперед и остановился рядом с Джерико.
— Это около трех миль от города. Хотите с нами?
— Я поеду следом, — ответил Джерико.
Он шепотом выругался. Ему и раньше приходилось видеть, как развиваются подобные события. Стоило сразу насторожиться, когда Алекс Бауман за завтраком начал обвинять во всем ребят из коммуны. Нападение на Джерико подлило масла в огонь местных распрей и предрассудков.
Он пришел к Фарроу в надежде на серьезное профессиональное расследование. Вместо этого его втянули в бессмысленную стычку между двумя противоборствующими сторонами, ни одна из которых, по-видимому, не имела никакого отношения к тому, что произошло на рассвете в роще.
Джерико поехал по главной улице города вслед за полицейскими машинами. Фарроу мчался во главе процессии, как летучая мышь, указывающая дорогу из преисподней. Скорость должна была продемонстрировать его власть и силу. Горе бездомной собаке или нагруженной сумками домашней хозяйке, которая оказалась бы на его пути. Его ждало угощение, которым были длинноволосые парни из усадьбы Уолтура.
Имение Уолтура на Северном склоне располагалось высоко над городом. Отсюда открывался вид на город, на озеро и на дом Баумана. Лет пятьдесят назад усадьба, наверное, была местной достопримечательностью. Теперь подъездная дорога заросла травой, а лужайки превратились в сенокосные луга. Дом, выстроенный в колониальном стиле, облез и выглядел полуразрушенным. Водосточные желоба проржавели, и вода текла прямо на доски. Краска шелушилась, а большая часть оконных рам была сломана. Дом имел нежилой вид. Полицейские машины с включенными сиренами въехали во двор, и Джерико заметил, как из дома выбежало человек десять молодых людей.
Они выглядели именно так, как Джерико и ожидал: с длинными волосами, в причудливых одеяниях, довольно неряшливые. Справа он увидел несколько обнаженных фигур, которые выбирались из старого бассейна и бежали к дому. Сквозь шум, производимый машинами, слышались крики испуга.
Из машин вываливались полицейские, на ляжке у каждого была кобура с оружием. На пороге дома появилась фигура с длинными волосами и густой бородой. Джерико догадался, что за всей этой растительностью скрывалось лицо юноши лет двадцати.
— Что вам нужно, Фарроу? — прокричал бородатый.
Фарроу проигнорировал вопрос. Он повернулся к своим людям.
— Выведите всех на улицу и обыщите дом сверху донизу, — приказал он.
— У вас есть ордер? — спросил бородатый.
— Я в нем не нуждаюсь, ублюдок, — отозвался Фарроу. — Вы все арестованы по подозрению в попытке совершения убийства и за хранение наркотиков.
— Для этого вам нужно предъявить ордер!
Двое полицейских схватили бородача и грубо оттащили его прочь. Остальные ворвались в дом. Бородатому удалось освободиться, и теперь он с дюжиной своих единомышленников ринулся в дом вслед за полицейскими. Отовсюду неслись крики. В доме закричала женщина, вслед за этим ее вытолкнули на порог, она споткнулась и упала. Из одежды на ней были только джинсы.
Джерико сидел в своей машине. Вдруг кто-то схватил его за руку и сжал словно тисками. Он обернулся и увидел мертвенно-белое лицо Дэвида Прентиса.
— Вы негодяй! — сказал Дэвид. — Это вы привели их сюда!
— Простите, Дэвид. Это произошло не по моей инициативе.
Молодой человек с размаху ударил Джерико в челюсть. Сидящий за рулем Джерико не мог прикрыться от удара, но ему удалось открыть дверцу и выбраться наружу. Во рту чувствовался вкус крови. Дэвид снова кинулся к нему. На этот раз Джерико не стал церемониться и крепко обхватил Дэвида, прижав ему руки к бокам. Дэвид понял, что столкнулся с силой, которую ему не одолеть.
— Теперь выслушайте меня! — заорал Джерико, пытаясь перекричать шум и вопли.
Он посмотрел молодому человеку в глаза и увидел в них слезы ярости.
— Вы поверили Бауману!
— Я не поверил ему, Дэвид. Я не знаю, какие отношения с полицией у ваших друзей, но Фарроу ухватился за возможность расправиться с ними, когда я рассказал ему об инциденте со стрельбой.
— Сволочь!
— Я слышал, что у ваших ребят есть адвокат, так позвоните ему.
— Здесь нет телефона.
— Тогда съездите.
Молодой человек обернулся: дорога была перегорожена полицейскими машинами, последним стоял «мерседес».
— Возьмите мою машину.
— Вы дадите мне свою машину?
— Почему бы и нет?
— А вдруг я не верну?
— Тогда я сверну вам шею, — доброжелательным тоном пояснил Джерико.
Дэвид бросил на него недоверчивый взгляд. Джерико отошел в сторону, оставив дверцу машины открытой. Молодой человек взглянул в сторону дома. В дверях стоял полицейский в сверкающем на солнце голубом шлеме и вышвыривал из дома юношей и девушек, нанося им удары дубинкой. Джерико заметил, что лицо у одной из девушек в крови.
— Господи! — воскликнул Дэвид. Он прыгнул в машину и через мгновение уже мчался по заросшей дороге вниз с горы. Его отъезда, по-видимому, никто не заметил.
Джерико медленно двинулся к дому. По крикам, доносившимся изнутри, было ясно, что ни о каком обыске не могло быть и речи. Возможно, потому, что члены коммуны не давали его провести; возможно, также и потому, что Фарроу решил дать выход своей ненависти, прикрывшись этим предлогом для обыкновенной физической расправы. Джерико ощутил, как его охватывает холодная ярость. Во всем этом не было никакого смысла. Как и в его утреннем приключении. Как и в ночном визите Лиз Бауман. Где же, бога ради, найти хоть каплю здравого смысла?
Молодые люди начали выбегать из дома. Джерико заметил, что в основном это были девушки. Некоторые смеялись. Многие истерически рыдали. Они столпились вокруг бородатого юноши, который первым попытался оказать полицейским сопротивление. Тоненькая струйка крови сбегала из угла его рта и исчезала в темной бороде. Он подал знак, чтобы все замолчали.
— Смерть ублюдкам! — закричал один из юношей. — Смерть им!
— Слушайте! Слушайте! — воззвал бородач. — План «А»! Вы слышите меня? План «А»!
Джерико подошел поближе, и один из молодых людей заметил его:
— Это он их привел! Вот этот тип привел их!
Молодые люди обернулись, и Джерико почувствовал, что еще никогда на него не смотрело с ненавистью столько глаз. Он медленно приблизился, как человек, который подходит к стае диких собак. Нельзя выдать свой страх, иначе тебя разорвут на куски.
— Меня зовут Джерико, — сообщил он, останавливаясь перед ними. — Я художник. Здесь, в Бауман-Ридж, я впервые. Я приехал сюда в связи с делами фонда.
— Джон Джерико, — произнес кто-то, и по толпе пронесся ропот.
— Я не приводил сюда полицию, — продолжал Джерико, — однако в известном смысле они здесь из-за меня.
— Свинья! — взвизгнула заплаканная девушка.
— Полегче, — вмешался бородач. — Так что вы хотели сказать, Джерико?
— Дэвид Прентис поехал за вашим адвокатом, я одолжил ему свою машину. Позвольте мне объяснить, что здесь понадобилось копам.
— Им понадобился повод, — ответила девушка.
— Они ищут винтовку двадцать второго калибра. Если у вас такой нет, то все в порядке. Дайте им в этом убедиться, и они уедут.
Послышался чей-то истерический хохот.
— Неужели вы сами позволили бы им вторгаться в ваши владения без сопротивления, Джерико? — поинтересовался бородатый. — Вы же знаете, что они не найдут оружие. Зато они найдут многое другое, на что не имеют никакого права, но очень на это рассчитывают. — Он глубоко вздохнул. — Мы живем здесь, никого не трогая, а они хотят без всякой причины разрушить нашу жизнь. Они ненавидят нас за наше единственное преступление, которое состоит только в том, что мы не хотим жить по их законам. Никакие адвокаты не смогут нам помочь, если мы не поможем себе сами.
За спиной послышалось громкое «да, да, да!», потом кто-то крикнул:
— Расскажите ему, в чем дело, Конрад!
Шум в доме усилился. Джерико обнаружил, что ему нравятся люди, которые столпились вокруг него. Они были еще совсем детьми, и в то же время детьми они не были. Конрад оказался несколько старше, чем Джерико подумал сначала, — лет под тридцать. У него были совершенно необыкновенные глаза — огромные, черные, завораживающие.
Джерико признался себе, что в их возрасте был куда менее взрослым. Он увидел двух совсем молоденьких девушек, заметно беременных. Еще одна, стоявшая в стороне от остальных, держала на руках младенца. Нет, они вовсе не дети. Такая одежда нелепо выглядела бы на взрослом, но для них она была формой, символом их революции. Раньше их внешний вид его забавлял, теперь они не казались ему смешными. У шлемоносных полицейских их наружность вызывала негодование, она повергала их в ярость. Нет, они не были детьми, Джерико казалось, что это люди из другого мира. Они способны достойно ответить ненавистью на ненависть. С молодцами из боксерского клуба Фарроу их роднило одно — взрывчатая готовность к насилию.
— План «А»! — провозгласил Конрад.
Джерико повысил голос:
— Что бы там ни означал ваш план «А», не стоит терять голову. Пусть они проведут обыск и уйдут. Я буду свидетелем того, что здесь происходит, а ваш адвокат уже едет сюда. Почему бы вам…
— План «А»! — снова выкрикнул Конрад, и эти слова прозвучали как сигнал к бою.
Молодые люди бросились врассыпную, разлетелись, как рассерженные пчелы, грубо отшвырнув Джерико в сторону, и вскарабкались на четыре полицейские машины. Джерико увидел, как они открыли капоты машин и с мясом вырвали провода. Затем кто-то подал сигнал тревоги, и все разбежались. Босой юноша с длинными, спускающимися ниже плеч волосами забегал от машины к машине, доставая что-то из небольшой корзинки и засовывая в двигатели. Он подбегал уже к третьей, как вдруг первая взорвалась с таким грохотом, что Джерико невольно отпрянул, земля дрогнула у него под ногами, глаза ослепли от огненной вспышки. Он отвернулся, закрывая лицо руками, и в этот момент взорвалась вторая машина. За ними последовали третья и четвертая, и сквозь оглушительный грохот взрывов, сквозь рев пламени Джерико услышал крик, полный торжества. Он открыл глаза, наставив козырьком ладонь, и увидел, как члены коммуны разбегались в разные стороны и исчезали в лесу.
Из дома выскочил Фарроу. Глянул — и остолбенел. За его спиной показались остальные полицейские, толкающие перед собой нескольких членов сообщества хиппи.
Фарроу выхватил из кобуры пистолет. Крик ярости вырвался из его груди. Он начал беспорядочно стрелять вслед убегавшим в лес молодым людям. Джерико увидел, как один из юношей упал, потом снова вскочил и исчез из виду. Девушка, что стояла за спиной Джерико, набросилась на лейтенанта и вцепилась ему ногтями в лицо.
— Свинья! Убийца! — завизжала она.
Фарроу под ее натиском отступил на несколько шагов и взмахнул правой рукой, пытаясь защититься. Пистолет ударил девушку по голове, и Джерико, стоявший в метре от них, услышал звук, как будто лопнул надутый бумажный пакет. Девушка упала к ногам Фарроу, и он с размаху пнул ее ногой. Она не пошевелилась. Хиппи ринулись вперед, но полицейские оттеснили их от Фарроу. Один из юношей упал, и Джерико увидел, как полицейский наступил ему на горло своим тяжелым ботинком. Теперь у всех полицейских в руках было оружие.
— Если хоть один из этих ублюдков попытается бежать, стреляйте! — скомандовал Фарроу.
Джерико подошел к лежащей на земле девушке, отворачиваясь от пламени и черного дыма. Он встал на колени, подсунул руку под ее тело и осторожно перевернул. Как будто со стороны до него доносился свистящий звук его собственного дыхания, вырывающегося сквозь стиснутые зубы. Он перевел глаза на белое, перекошенное лицо Фарроу.
— Одного убийства вам мало?
Фарроу поднес к лицу руку, потом отнял ее и посмотрел на ладонь. Рука была в крови, сочившейся из глубоких царапин, оставленных ногтями.
— Вы сами видели, как это случилось! — неуверенно ответил Фарроу неожиданно севшим голосом. — Вы свидетель. Все произошло на ваших глазах!
Джерико осторожно опустил девушку на землю, снял свой пиджак и прикрыл ее избитое лицо. Потом взглянул на пламя, пожиравшее машины, и на окружавшие его искаженные ненавистью лица.
— Господи, помоги мне, — прошептал он.
Это была молитва.
Часть вторая
Глава 1
Офицер, сидевший за столом напротив входной двери, окинул Джерико официальным взглядом, исполненным холодного безразличия.
— Я хотел бы поговорить с дежурным офицером, — сказал Джерико.
Выражение лица у человека за столом нисколько не изменилось, однако Джерико понял, что его рыжая борода возбудила в нем какие-то подозрения.
— По какому поводу? — поинтересовался полицейский.
— Я — гость Алекса Баумана. Меня зовут Джон Джерико.
— Вы здесь находитесь в связи с деятельностью фонда?
— Да.
Видимо, такой ответ вполне убедительно объяснил полицейскому наличие бороды. Имя Баумана тоже произвело необходимое впечатление.
— Лейтенант Фарроу — первая дверь направо по коридору.
Лейтенант Фарроу сидел за столом. Он как раз положил телефонную трубку, когда Джерико вошел в его кабинет. Очевидно, человек за столом успел его предупредить.
— Доброе утро, мистер Джерико, — поздоровался он. — Что с вами случилось?
Джерико сел в кресло. Фарроу оказался загорелым блондином со стрижкой «ежик». Глаза у него были такого редкого холодно-голубого цвета, какого Джерико почти никогда не приходилось видеть. Джерико подумал, что лейтенант напоминает профессионального атлета, гибкого и пружинистого.
Джерико вынул из кармана трубку и начал ее набивать.
— Я вхожу в состав группы людей, участвующих в благотворительном вечере фонда, который состоится сегодня, — объяснил он. — Остановился я в доме Алекса Баумана.
Фарроу мельком взглянул на лежавший перед ним лист бумаги.
— У меня имеются кое-какие сведения о вас, мистер Джерико. Вы художник. О вас говорят, что вы умеете находиться там, где происходят какие-то неприятности.
— Где вы это раздобыли?
Фарроу усмехнулся:
— Представьте себе, я видел рисунки, которые вы сделали во время беспорядков в Детройте. Выставка проходила в галерее фонда пару лет назад. Это было чертовски здорово.
— Благодарю вас.
— Потом еще в «Таймс» вышла о вас заметка, где говорилось, что вы служили в Корее. Это поразило меня, потому что я тоже служил там лет через десять после вас. А здесь у меня список всех больших шишек, которые будут сегодня на приеме. Некоторые из них — весьма сомнительные личности. Но охранять мы должны всех.
— По-вашему, я тоже сомнительная личность, лейтенант?
Фарроу расплылся в улыбке:
— Пожалуй. Я понимаю, что вы — один из тех, кто выступает против войны. К концу дня этот городок наводнят приезжие, мистер Джерико. А в наше время неприятности могут начаться при скоплении людей любого рода. Это как эпидемия. Так чем я могу вам помочь?
На мгновение Джерико был близок к тому, чтобы изменить свое решение. Его насторожило что-то в этом Фарроу с его ледяным взглядом; показалось, что он может вовлечь его в такие события, о которых потом придется пожалеть. Но момент был упущен.
— Кто-то покушался на меня сегодня на рассвете, — сказал Джерико.
Ни о предыдущем вечере, ни о странном ночном визите Лиз Бауман он не упомянул, начав свой рассказ с того момента, когда он вышел пройтись и неожиданно кто-то стал стрелять в него. Он описал, какие действия предпринял сам, и из чего заключил, что все это происшествие не было случайностью.
Фарроу выслушал его. На его челюстях напряглись желваки. Джерико заметил, что он может подолгу смотреть не моргая.
— Вы отлично сумели выпутаться, — заметил Фарроу. — Правда, если бы за вами шел я, вам не удалось бы уйти.
По его лицу снова скользнула усмешка.
— Этот тип тоже был близок к цели, — ответил Джерико и протянул руку, чтобы показать царапину от пули.
Фарроу присвистнул:
— Как же вам удалось увернуться? Ведь эта роща так вылизана, что там просто негде спрятаться.
— Благодаря тому человеку, из-за которого я вообще приехал сюда, — а именно Бобу Уилсону, моему другу. Вы знаете его?
— Конечно.
— Он был в моем отряде в Корее, где спас мне жизнь. Я его должник.
— Будь я проклят! Никогда бы не подумал, что Боб Уилсон служил в войсках. Я не встречал его имени в списке Легиона ветеранов. Я считал, что он вращается в артистических кругах.
— Он был лихим воякой. И сегодня утром он, похоже, снова спас меня от смерти.
Джерико рассказал о внезапном появлении Боба, о том, как он подал ему условный сигнал свистом, и о том, как Боб прикрывал его огнем, чтобы дать возможность добежать до дома.
— Так кто же это ненавидит вас до такой степени, что пытался вас убрать? — поинтересовался Фарроу.
Джерико пожал плечами и достал из кармана гильзы, которые и положил на стол перед Фарроу.
— Двадцать второй калибр. В доме только одно ружье этого калибра, и принадлежит оно сыну Баумана Томми. По всей видимости, стреляли не из него. Мальчик чистит свою винтовку каждое утро. Сегодня утром он тоже ее чистил и говорит, что не заметил никаких признаков того, что ее кто-то брал. Мальчик проснулся от выстрелов Боба Уилсона. Он говорит, что винтовка была на месте. Снайпер в это время находился в роще.
Фарроу взял гильзы и подкинул их на ладони. Потом проделал это еще раз.
— Таким образом, получается, что это не мог быть кто-то из тех, кто остановился в доме, — заключил он и искоса взглянул на лежавший перед ним листок. — А там остановились вы, актер Трейл, режиссер Ломекс и русская танцовщица.
— Русская танцовщица на самом деле из Бруклина, — пояснил Джерико.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что она не русская, если вы собираетесь приплести сюда коммунистическую угрозу.
— А вы ладите с красными?
— Да боже сохрани, лейтенант.
— Я просто поинтересовался. Вы ведь много чего порассказали о войне во Вьетнаме.
— Я пришел к вам, чтобы заявить о попытке совершить преступление, а не для того, чтобы вести дискуссии о моих взглядах на войну во Вьетнаме. Кстати, вы кое-что упустили насчет гостей.
— Правда?
— Среди них есть еще адвокат Баумана, человек по имени Уайли Прентис.
— У Прентиса есть собственный дом здесь, в городе.
— Возможно, но сегодня он ночевал в доме Баумана. Кроме того, там находится его сын Дэвид и подружка Дэвида, которую зовут Джуди. Фамилии я не знаю.
Фарроу облизнул губы.
— Маленькая шлюшка.
Джерико внезапно захотелось убраться подальше из этого места. Он больше не желал иметь никаких дел с Фарроу. Но было уже поздно.
— Тут есть над чем подумать, — произнес Фарроу. — У нас есть кое-какие проблемы в этом городишке, мистер Джерико. Неподалеку отсюда обосновалась небольшая шайка хиппи, они живут на Северном склоне. И Дэйв Прентис с этой самой Джуди частенько проводят там время.
— Никогда бы не подумал, что Бауман-Ридж может показаться идеальным местом жительства для подобных людей.
— И вы снова удивитесь, узнав, что это местечко принадлежит одному сквалыге, Джейсону Уолтуру. Ему под девяносто, но ему нравятся молоденькие. Наверное, ему доставляет удовольствие смотреть, как вокруг него слоняются эти девчонки, — полуодетые, а может, и совсем раздетые.
— Он живет с детьми?
— Какое там. Он где-то в доме для престарелых.
— Так, значит, он не любуется голыми девицами, которые толпятся вокруг него?
— Только в мечтах. Он предоставил свои владения этим ненормальным, у которых на уме только секс и наркотики. Мы пытались найти какой-нибудь законный способ выставить их из города, но это дом и земля Уолтура. К тому же в соседнем городе живет его молодой адвокат, который приезжает повеселиться с ребятами каждый раз, как только мы подумаем, что нашли на них управу.
— И какие же неприятности они вам причиняют?
— Со стороны закона — пока никаких. Но они спускаются в город за покупками — босые, длинноволосые, увешанные бусами, грязные. Мы как-то взяли парочку девиц за неподобающий внешний вид, но нам не удалось привлечь их к ответственности. Возможно, ваша информация будет нам полезна, мистер Джерико.
— Каким образом?
— Слишком много шума поднялось из-за вашего фонда. Богатые люди не склонны распространяться о том, на что они тратят свои деньги. Кое-кто считает, что они должны жертвовать их на детей, негров и еще бог знает на что. Поэтому вполне вероятно, что в Бауман-Ридж начнутся неприятности.
— Не вижу никакой связи, — заметил Джерико.
— Если у них есть винтовка двадцать второго калибра, мы их зацапаем.
Джерико поднялся:
— Вы их просто ненавидите, правда, Фарроу?
— Вы чертовски правы, я их ненавижу, — ответил полицейский. — Возьмите любую газету или включите телевизор. Они пытаются захватить наши школы и колледжи, поджигают здания, издеваются над правосудием, плюют на полицию, называют нас оскорбительными прозвищами. А либеральные доброхоты обвиняют нас во всех грехах, дескать, не будьте слишком жесткими с сопляками, у нас не полицейское государство. Ладно, если только у них там найдется оружие двадцать второго калибра, мы избавимся от этого крысиного гнезда. — Фарроу схватился за телефон: — Эд? Четыре машины и семь человек. Поедем к Уолтуру. — Он положил трубку. — Не желаете поехать с нами и поразвлечься, Джерико? В конце концов, ведь убить-то они собирались именно вас.
— У вас нет никаких оснований, чтобы говорить об их причастности к этому происшествию. Десять против одного, что это был кто-то из дома Бауманов.
— Вы ошибаетесь, — ответил Фарроу.
Джерико вышел к своей машине. Он наблюдал, как из казармы выходили полицейские и рассаживались по машинам. На всех были шлемы. Фарроу сел за руль одной из машин без опознавательных знаков. Он проехал вперед и остановился рядом с Джерико.
— Это около трех миль от города. Хотите с нами?
— Я поеду следом, — ответил Джерико.
Он шепотом выругался. Ему и раньше приходилось видеть, как развиваются подобные события. Стоило сразу насторожиться, когда Алекс Бауман за завтраком начал обвинять во всем ребят из коммуны. Нападение на Джерико подлило масла в огонь местных распрей и предрассудков.
Он пришел к Фарроу в надежде на серьезное профессиональное расследование. Вместо этого его втянули в бессмысленную стычку между двумя противоборствующими сторонами, ни одна из которых, по-видимому, не имела никакого отношения к тому, что произошло на рассвете в роще.
Джерико поехал по главной улице города вслед за полицейскими машинами. Фарроу мчался во главе процессии, как летучая мышь, указывающая дорогу из преисподней. Скорость должна была продемонстрировать его власть и силу. Горе бездомной собаке или нагруженной сумками домашней хозяйке, которая оказалась бы на его пути. Его ждало угощение, которым были длинноволосые парни из усадьбы Уолтура.
Имение Уолтура на Северном склоне располагалось высоко над городом. Отсюда открывался вид на город, на озеро и на дом Баумана. Лет пятьдесят назад усадьба, наверное, была местной достопримечательностью. Теперь подъездная дорога заросла травой, а лужайки превратились в сенокосные луга. Дом, выстроенный в колониальном стиле, облез и выглядел полуразрушенным. Водосточные желоба проржавели, и вода текла прямо на доски. Краска шелушилась, а большая часть оконных рам была сломана. Дом имел нежилой вид. Полицейские машины с включенными сиренами въехали во двор, и Джерико заметил, как из дома выбежало человек десять молодых людей.
Они выглядели именно так, как Джерико и ожидал: с длинными волосами, в причудливых одеяниях, довольно неряшливые. Справа он увидел несколько обнаженных фигур, которые выбирались из старого бассейна и бежали к дому. Сквозь шум, производимый машинами, слышались крики испуга.
Из машин вываливались полицейские, на ляжке у каждого была кобура с оружием. На пороге дома появилась фигура с длинными волосами и густой бородой. Джерико догадался, что за всей этой растительностью скрывалось лицо юноши лет двадцати.
— Что вам нужно, Фарроу? — прокричал бородатый.
Фарроу проигнорировал вопрос. Он повернулся к своим людям.
— Выведите всех на улицу и обыщите дом сверху донизу, — приказал он.
— У вас есть ордер? — спросил бородатый.
— Я в нем не нуждаюсь, ублюдок, — отозвался Фарроу. — Вы все арестованы по подозрению в попытке совершения убийства и за хранение наркотиков.
— Для этого вам нужно предъявить ордер!
Двое полицейских схватили бородача и грубо оттащили его прочь. Остальные ворвались в дом. Бородатому удалось освободиться, и теперь он с дюжиной своих единомышленников ринулся в дом вслед за полицейскими. Отовсюду неслись крики. В доме закричала женщина, вслед за этим ее вытолкнули на порог, она споткнулась и упала. Из одежды на ней были только джинсы.
Джерико сидел в своей машине. Вдруг кто-то схватил его за руку и сжал словно тисками. Он обернулся и увидел мертвенно-белое лицо Дэвида Прентиса.
— Вы негодяй! — сказал Дэвид. — Это вы привели их сюда!
— Простите, Дэвид. Это произошло не по моей инициативе.
Молодой человек с размаху ударил Джерико в челюсть. Сидящий за рулем Джерико не мог прикрыться от удара, но ему удалось открыть дверцу и выбраться наружу. Во рту чувствовался вкус крови. Дэвид снова кинулся к нему. На этот раз Джерико не стал церемониться и крепко обхватил Дэвида, прижав ему руки к бокам. Дэвид понял, что столкнулся с силой, которую ему не одолеть.
— Теперь выслушайте меня! — заорал Джерико, пытаясь перекричать шум и вопли.
Он посмотрел молодому человеку в глаза и увидел в них слезы ярости.
— Вы поверили Бауману!
— Я не поверил ему, Дэвид. Я не знаю, какие отношения с полицией у ваших друзей, но Фарроу ухватился за возможность расправиться с ними, когда я рассказал ему об инциденте со стрельбой.
— Сволочь!
— Я слышал, что у ваших ребят есть адвокат, так позвоните ему.
— Здесь нет телефона.
— Тогда съездите.
Молодой человек обернулся: дорога была перегорожена полицейскими машинами, последним стоял «мерседес».
— Возьмите мою машину.
— Вы дадите мне свою машину?
— Почему бы и нет?
— А вдруг я не верну?
— Тогда я сверну вам шею, — доброжелательным тоном пояснил Джерико.
Дэвид бросил на него недоверчивый взгляд. Джерико отошел в сторону, оставив дверцу машины открытой. Молодой человек взглянул в сторону дома. В дверях стоял полицейский в сверкающем на солнце голубом шлеме и вышвыривал из дома юношей и девушек, нанося им удары дубинкой. Джерико заметил, что лицо у одной из девушек в крови.
— Господи! — воскликнул Дэвид. Он прыгнул в машину и через мгновение уже мчался по заросшей дороге вниз с горы. Его отъезда, по-видимому, никто не заметил.
Джерико медленно двинулся к дому. По крикам, доносившимся изнутри, было ясно, что ни о каком обыске не могло быть и речи. Возможно, потому, что члены коммуны не давали его провести; возможно, также и потому, что Фарроу решил дать выход своей ненависти, прикрывшись этим предлогом для обыкновенной физической расправы. Джерико ощутил, как его охватывает холодная ярость. Во всем этом не было никакого смысла. Как и в его утреннем приключении. Как и в ночном визите Лиз Бауман. Где же, бога ради, найти хоть каплю здравого смысла?
Молодые люди начали выбегать из дома. Джерико заметил, что в основном это были девушки. Некоторые смеялись. Многие истерически рыдали. Они столпились вокруг бородатого юноши, который первым попытался оказать полицейским сопротивление. Тоненькая струйка крови сбегала из угла его рта и исчезала в темной бороде. Он подал знак, чтобы все замолчали.
— Смерть ублюдкам! — закричал один из юношей. — Смерть им!
— Слушайте! Слушайте! — воззвал бородач. — План «А»! Вы слышите меня? План «А»!
Джерико подошел поближе, и один из молодых людей заметил его:
— Это он их привел! Вот этот тип привел их!
Молодые люди обернулись, и Джерико почувствовал, что еще никогда на него не смотрело с ненавистью столько глаз. Он медленно приблизился, как человек, который подходит к стае диких собак. Нельзя выдать свой страх, иначе тебя разорвут на куски.
— Меня зовут Джерико, — сообщил он, останавливаясь перед ними. — Я художник. Здесь, в Бауман-Ридж, я впервые. Я приехал сюда в связи с делами фонда.
— Джон Джерико, — произнес кто-то, и по толпе пронесся ропот.
— Я не приводил сюда полицию, — продолжал Джерико, — однако в известном смысле они здесь из-за меня.
— Свинья! — взвизгнула заплаканная девушка.
— Полегче, — вмешался бородач. — Так что вы хотели сказать, Джерико?
— Дэвид Прентис поехал за вашим адвокатом, я одолжил ему свою машину. Позвольте мне объяснить, что здесь понадобилось копам.
— Им понадобился повод, — ответила девушка.
— Они ищут винтовку двадцать второго калибра. Если у вас такой нет, то все в порядке. Дайте им в этом убедиться, и они уедут.
Послышался чей-то истерический хохот.
— Неужели вы сами позволили бы им вторгаться в ваши владения без сопротивления, Джерико? — поинтересовался бородатый. — Вы же знаете, что они не найдут оружие. Зато они найдут многое другое, на что не имеют никакого права, но очень на это рассчитывают. — Он глубоко вздохнул. — Мы живем здесь, никого не трогая, а они хотят без всякой причины разрушить нашу жизнь. Они ненавидят нас за наше единственное преступление, которое состоит только в том, что мы не хотим жить по их законам. Никакие адвокаты не смогут нам помочь, если мы не поможем себе сами.
За спиной послышалось громкое «да, да, да!», потом кто-то крикнул:
— Расскажите ему, в чем дело, Конрад!
Шум в доме усилился. Джерико обнаружил, что ему нравятся люди, которые столпились вокруг него. Они были еще совсем детьми, и в то же время детьми они не были. Конрад оказался несколько старше, чем Джерико подумал сначала, — лет под тридцать. У него были совершенно необыкновенные глаза — огромные, черные, завораживающие.
Джерико признался себе, что в их возрасте был куда менее взрослым. Он увидел двух совсем молоденьких девушек, заметно беременных. Еще одна, стоявшая в стороне от остальных, держала на руках младенца. Нет, они вовсе не дети. Такая одежда нелепо выглядела бы на взрослом, но для них она была формой, символом их революции. Раньше их внешний вид его забавлял, теперь они не казались ему смешными. У шлемоносных полицейских их наружность вызывала негодование, она повергала их в ярость. Нет, они не были детьми, Джерико казалось, что это люди из другого мира. Они способны достойно ответить ненавистью на ненависть. С молодцами из боксерского клуба Фарроу их роднило одно — взрывчатая готовность к насилию.
— План «А»! — провозгласил Конрад.
Джерико повысил голос:
— Что бы там ни означал ваш план «А», не стоит терять голову. Пусть они проведут обыск и уйдут. Я буду свидетелем того, что здесь происходит, а ваш адвокат уже едет сюда. Почему бы вам…
— План «А»! — снова выкрикнул Конрад, и эти слова прозвучали как сигнал к бою.
Молодые люди бросились врассыпную, разлетелись, как рассерженные пчелы, грубо отшвырнув Джерико в сторону, и вскарабкались на четыре полицейские машины. Джерико увидел, как они открыли капоты машин и с мясом вырвали провода. Затем кто-то подал сигнал тревоги, и все разбежались. Босой юноша с длинными, спускающимися ниже плеч волосами забегал от машины к машине, доставая что-то из небольшой корзинки и засовывая в двигатели. Он подбегал уже к третьей, как вдруг первая взорвалась с таким грохотом, что Джерико невольно отпрянул, земля дрогнула у него под ногами, глаза ослепли от огненной вспышки. Он отвернулся, закрывая лицо руками, и в этот момент взорвалась вторая машина. За ними последовали третья и четвертая, и сквозь оглушительный грохот взрывов, сквозь рев пламени Джерико услышал крик, полный торжества. Он открыл глаза, наставив козырьком ладонь, и увидел, как члены коммуны разбегались в разные стороны и исчезали в лесу.
Из дома выскочил Фарроу. Глянул — и остолбенел. За его спиной показались остальные полицейские, толкающие перед собой нескольких членов сообщества хиппи.
Фарроу выхватил из кобуры пистолет. Крик ярости вырвался из его груди. Он начал беспорядочно стрелять вслед убегавшим в лес молодым людям. Джерико увидел, как один из юношей упал, потом снова вскочил и исчез из виду. Девушка, что стояла за спиной Джерико, набросилась на лейтенанта и вцепилась ему ногтями в лицо.
— Свинья! Убийца! — завизжала она.
Фарроу под ее натиском отступил на несколько шагов и взмахнул правой рукой, пытаясь защититься. Пистолет ударил девушку по голове, и Джерико, стоявший в метре от них, услышал звук, как будто лопнул надутый бумажный пакет. Девушка упала к ногам Фарроу, и он с размаху пнул ее ногой. Она не пошевелилась. Хиппи ринулись вперед, но полицейские оттеснили их от Фарроу. Один из юношей упал, и Джерико увидел, как полицейский наступил ему на горло своим тяжелым ботинком. Теперь у всех полицейских в руках было оружие.
— Если хоть один из этих ублюдков попытается бежать, стреляйте! — скомандовал Фарроу.
Джерико подошел к лежащей на земле девушке, отворачиваясь от пламени и черного дыма. Он встал на колени, подсунул руку под ее тело и осторожно перевернул. Как будто со стороны до него доносился свистящий звук его собственного дыхания, вырывающегося сквозь стиснутые зубы. Он перевел глаза на белое, перекошенное лицо Фарроу.
— Одного убийства вам мало?
Фарроу поднес к лицу руку, потом отнял ее и посмотрел на ладонь. Рука была в крови, сочившейся из глубоких царапин, оставленных ногтями.
— Вы сами видели, как это случилось! — неуверенно ответил Фарроу неожиданно севшим голосом. — Вы свидетель. Все произошло на ваших глазах!
Джерико осторожно опустил девушку на землю, снял свой пиджак и прикрыл ее избитое лицо. Потом взглянул на пламя, пожиравшее машины, и на окружавшие его искаженные ненавистью лица.
— Господи, помоги мне, — прошептал он.
Это была молитва.
Часть вторая
Глава 1
Здесь не было никаких подручных средств, чтобы потушить пламя, охватившее машины, и, само собой, Фарроу и его люди не могли ни с кем связаться по радио. К счастью, легкий ветерок в это августовское утро дул в сторону, противоположную от дома, иначе пламя перекинулось бы и на него. Из тридцати или сорока человек, которые только что участвовали в побоище, возле дома остались только семеро полицейских, Фарроу, пятеро арестованных, Джерико и мертвая девушка. Демон насилия промчался над ними ураганом и оставил позади себя следы бессмысленного разрушения.
Фарроу подошел к Джерико, который остался стоять возле погибшей, как будто не желая оставлять ее без защиты.
— Они все подстроили, — удивленно произнес один из полицейских. — Как будто ждали, что мы приедем. Я слышал, как кто-то из них кричал: «План „А“, план „А!“ — только сначала не обратил внимания. Черт их возьми, они все подстроили!
— Наверное, они догадывались, что однажды вы найдете предлог, чтобы явиться сюда и разогнать их, — сказал Джерико.
Фарроу стер кровь и пот с лица, которое выглядело как после нападения дикого зверя. Он обернулся к своим ошеломленным спутникам.
— Кто-то из вас должен спуститься вниз по шоссе и отыскать телефон, — распорядился он.
Один из полицейских, тот, который наступил юноше на горло, сделал шаг вперед.
— С моим некоторое время проблем не будет, — отчитался он, — может, вызвать пожарную машину?
— Лучше две. Если ветер переменится, то займется весь склон. И еще санитарную машину за трупом, Тони.
На тело, прикрытое пиджаком Джерико, Фарроу старался не смотреть.
В этот момент Джерико увидел Дэвида Прентиса и с ним молодого человека, одетого в строгий костюм. Они приближались, стараясь обойти пылающие машины.
— Возьмите мою машину, — обратился Джерико к полицейскому, которого звали Тони, — ключи у Прентиса.
Он проследил за тем, как полицейский подскочил к Дэвиду и побежал дальше. «Мерседеса» не было видно за пламенем.
— Чертов адвокат, — буркнул Фарроу.
Молодой человек, прибывший с Дэвидом, был высоким, угловатым, длинные волосы подстрижены и уложены в аккуратную прическу с длинными баками. Его потрясенные серые глаза прятались за очками в черепаховой оправе. Они с Дэвидом выглядели как люди, которые спустились в преисподнюю и обнаружили, что она гораздо страшнее, чем они могли себе представить. Юное лицо Дэвида было бледным и напряженным.
— Господи! — воскликнул он, подойдя поближе. — Господи! — И он уставился на прикрытое пиджаком тело. — Кто это? — спросил он, но ответа дожидаться не стал. Опустившись на колени, откинул пиджак. — Элли! О Господи, это же Элли!
— Что с ней случилось? — спросил адвокат.
— Ваши проклятые клиенты взорвали наши машины, — ответил Фарроу. — А эта девица набросилась на меня. Я ударил ее, пытаясь защититься, но плохо рассчитал силу удара.
— Вы убили ее! — прошептал Дэвид.
Он поднялся, двигаясь как в замедленной съемке.
Фарроу подошел к Джерико, который остался стоять возле погибшей, как будто не желая оставлять ее без защиты.
— Они все подстроили, — удивленно произнес один из полицейских. — Как будто ждали, что мы приедем. Я слышал, как кто-то из них кричал: «План „А“, план „А!“ — только сначала не обратил внимания. Черт их возьми, они все подстроили!
— Наверное, они догадывались, что однажды вы найдете предлог, чтобы явиться сюда и разогнать их, — сказал Джерико.
Фарроу стер кровь и пот с лица, которое выглядело как после нападения дикого зверя. Он обернулся к своим ошеломленным спутникам.
— Кто-то из вас должен спуститься вниз по шоссе и отыскать телефон, — распорядился он.
Один из полицейских, тот, который наступил юноше на горло, сделал шаг вперед.
— С моим некоторое время проблем не будет, — отчитался он, — может, вызвать пожарную машину?
— Лучше две. Если ветер переменится, то займется весь склон. И еще санитарную машину за трупом, Тони.
На тело, прикрытое пиджаком Джерико, Фарроу старался не смотреть.
В этот момент Джерико увидел Дэвида Прентиса и с ним молодого человека, одетого в строгий костюм. Они приближались, стараясь обойти пылающие машины.
— Возьмите мою машину, — обратился Джерико к полицейскому, которого звали Тони, — ключи у Прентиса.
Он проследил за тем, как полицейский подскочил к Дэвиду и побежал дальше. «Мерседеса» не было видно за пламенем.
— Чертов адвокат, — буркнул Фарроу.
Молодой человек, прибывший с Дэвидом, был высоким, угловатым, длинные волосы подстрижены и уложены в аккуратную прическу с длинными баками. Его потрясенные серые глаза прятались за очками в черепаховой оправе. Они с Дэвидом выглядели как люди, которые спустились в преисподнюю и обнаружили, что она гораздо страшнее, чем они могли себе представить. Юное лицо Дэвида было бледным и напряженным.
— Господи! — воскликнул он, подойдя поближе. — Господи! — И он уставился на прикрытое пиджаком тело. — Кто это? — спросил он, но ответа дожидаться не стал. Опустившись на колени, откинул пиджак. — Элли! О Господи, это же Элли!
— Что с ней случилось? — спросил адвокат.
— Ваши проклятые клиенты взорвали наши машины, — ответил Фарроу. — А эта девица набросилась на меня. Я ударил ее, пытаясь защититься, но плохо рассчитал силу удара.
— Вы убили ее! — прошептал Дэвид.
Он поднялся, двигаясь как в замедленной съемке.