— Может, перестанешь наконец сохранять свой образ радушного хозяина, из которого слова не вытянешь про его гостей, — сказал Питер Максу. — Назови людей, которые действительно были близки с Мартой Тауэрс. Если ты нам поможешь, уже в ближайшие полчаса, я думаю, мы наденем на убийцу наручники. А это положит конец всем твоим проблемам.
— Я могу дать вам длинный список из этих имен, — сказал Макс.
— Людей, которые находятся сейчас здесь?
— Нет, всех их здесь нет, — уклончиво сказал Макс. — А что, Хедда не стала вам помогать?
— Хедда напилась, — сказал я. — Она решила сейчас вести себя так же, как и ты.
— Дай нам имена людей, которые находятся здесь! — потребовал Питер.
— Если я сообщу вам их имена… — начал Макс. — Хедда права. Если мы это сделаем, мы пропали.
— Вы точно пропадете, если они все здесь спалят! — сказал Питер.
Макс собрался было что-то сказать, но затем плотно сжал губы, покачивая головой из стороны в сторону.
Тут снова заколотили в дверь, и я услышал приглушенный голос Рича.
— Папа! Ты здесь?
Питер кивнул мне, и я отпер дверь. Спотыкаясь, в комнату влетел Рич. Над его левым глазом виднелся порез, из которого на щеку стекала струйка крови. Он тяжело дышал, как будто долго бежал.
— Кажется, они хотят линчевать Джека Кили! — сказал он. — Они загнали его в бар. Он пытался не дать им крушить мебель, и они набросились на него. Я пытался остановить их, но их слишком много.
— Пойдем, — сказал Питер.
Мы вышли в безумный грохот и рев, от которого, казалось, стены сотрясались. Лаура снова уцепилась за мою руку. Впереди шли Макс с Ричем, а Питер следовал прямо за ними. Мы остановились у входа в гриль-зал. Трудно было поверить в то, что я увидел.
Джек Кили с шейным корсетом вокруг горла сидел на стуле, придвинутом к стене. Руки его были привязаны к спинке стула. Из угла его рта текла кровь. Перед ним стоял высокий смуглый Тэкс Брэден.
— Ну, леди и джентльмены, давайте, всего пять центов за выстрел! — говорил он, подражая цирковому зазывале. — И бесплатная выпивка тому, кто попадет в рожу старого зануды!
Вперед выступил девица в бледно-зеленом наряде «после лыж».
— Я! — завизжала она. — Я хочу попробовать!
— Дайте место маленькой леди! — потребовал Брэден.
Он схватил что-то со стойки и передал девушке. Я увидел, что это лимон. Девица сильно замахнулась и запустила им в Джека. Лимон довольно сильно ударил его по плечу. Толпа застонала, переживая промах распоясавшейся хулиганки.
— Не получилось! Новая попытка! — объявил Брэден и передал ей другой лимон.
Питер внезапно оказался рядом с девушкой, схватив ее за руку около предплечья. Толпа, почувствовав что-то неладное, притихла.
— Думаю, я бы попробовал, — сказал Питер.
— Ба, да это старина калека! — обрадовался Брэден. — Извини, старик. Сейчас вторая попытка маленькой леди.
— Нет, моя очередь, — сказал Питер.
Он выхватил лимон у девушки и легонько оттолкнул ее в сторону, потом подбросил и поймал лимон. После чего шагнул к Брэдену.
— Развяжи его, — сказал он.
— Слушай, старик, если тебе не нравится эта потеха, пойди поищи себе другую, — сказал Брэден.
Питер замахнулся и с силой швырнул лимон. Он попал Брэдену прямо в живот, и тот попятился к бару, опустив руки к подгибающимся коленям.
— Развяжи его, — повторил Питер.
Брэден рванулся вперед, молотя перед собой кулаками. Питер двинул ему левой рукой в скулу. Руки Брэдена взлетели вверх, чтобы прикрыть лицо, но резкий удар правой в челюсть свалил его на пол.
Макс двинулся к Кили.
— Оставь его, Макс, — сказал Питер. Он нагнулся и, схватив Брэдена за лацканы пиджака, рывком поставил его на ноги. — Развяжи его, — внушительно и тихо сказал он.
Губы у Брэдена вспухли и были рассечены. Покачиваясь, он пошел к Кили. Питер повернулся и прислонился спиной к стойке бара. Молодой парень в желтом свитере, который занял место за стойкой вместо изгнанного бармена, схватил за горло бутылку и шагнул к Питеру.
— Питер! — закричал я.
Он обернулся. Парень был в двух шагах от него, с поднятой рукой, в которой он зажал бутылку.
— Поставь ее на место, сынок, — сказал Питер.
Я не знаю, как объяснить то, что случилось. Каким-то образом толпа утратила бесшабашный настрой. Желтый свитер огляделся, ожидая поддержки. Вместо этого к Питеру шагнул седовласый мужчина в голубом блейзере с олимпийской нашивкой на грудном кармане.
— Думаю, все это слишком далеко зашло, — сказал он.
— Извините, сэр, — сказал Питер ледяным, жестким голосом. — Я еще не закончил.
Он поднял правую руку и подул на поврежденные костяшки пальцев, наблюдая, как Брэден развязывает Джека Кили. Когда Кили был освобожден, Макс обхватил его за спину и помог ему выйти из бара. Питер подождал, пока они уйдут, а затем тяжелым взглядом медленно обвел возбужденные раскрасневшиеся лица. Они могли разделаться с ним в одно мгновение, но никто не двинулся. Казалось, он загипнотизировал их.
— Мне уже приходилось видеть подобное, — спокойно сказал он. — Как-то вечером прошлой осенью я был на ипподроме Рузвельта, когда пятьсот фанатов, рассерженных решением властей уменьшить выплаты по ставкам, бросились вниз с трибун, пытаясь напасть на судей, разрушили электронное табло, избили до смерти охранника, развели десятки костров и причинили ущерб на тысячи долларов. Это было мерзко. Но все же лучше, чем здесь. — Он глубоко вздохнул.
Я ждал, что раздадутся улюлюканье и мяуканье, но все молчали.
— Завтра утром вы очнетесь и увидите, что вы натворили, какое зло причинили людям, которые всегда были вашими друзьями и чья жизнь целиком связана с этим местом. Вы не сможете возместить убытки. Вы не сможете наладить дружеские отношения с Лэндбергами. «Дарлбрук» никогда уже не станет прежним. Вы это знаете, и я тоже.
Он помолчал, как бы собираясь с мыслями.
— Но это самое малое зло, которое вы совершили. Около года назад я лежал в сугробе, моя левая нога была оторвана ниже колена, мой отец кричал, потому что заживо горел в машине. Пару часов назад я смотрел на тела двух девушек там, в морге Манчестера. Кое-кто из вас знал их. Можете благодарить Бога, что вам не пришлось их видеть такими, какими они стали. А еще за то, что не вы обнаружили Мортона Льюиса, как это довелось мне, в сугробе у автостоянки, с лыжной палкой, воткнутой ему в горло. Он пытался выдернуть ее, но не смог. Я представляю себе, как он пытался звать на помощь, но никто не услышал бы его, даже если бы он сумел крикнуть. Я оглядываюсь вокруг в поисках человека, виновного во всех этих ужасах. Он должен бы выделяться, как горящий бакен. Он должен бы выделиться из всех нас. Но его не видно. И знаете почему? Да потому, что сейчас вы все — такие же, как он!
В этот момент они могли бы броситься на него, как стая волков, но они не двигались. Он положил конец их буйству, и они смирились, пар вышел из них.
— Среди вас есть кое-кто, кто может нам помочь, — продолжал он спокойным, бесстрастным голосом. — У нас есть причины полагать, что Джейн Причард собиралась встретиться в отеле со своим знакомым мужчиной. Этот человек, если он находится здесь, не объявился после первой трагедии, происшедшей этой ночью. Я могу понять его нежелание заявить о себе, хотя и не могу им восхищаться. Он мог бы рассказать нам о Джейн то, что может оказаться полезным. — Он замолчал, оглядывая море притихших лиц. В толпе шепотом переговаривались друг с другом, но никто не заговорил. — Чем дольше он остается в тени, — продолжал Питер, — тем труднее ему будет, когда мы выясним, кто он такой. А мы это выясним. В городе уже ведется расследование. Скажу только, что, если он не желает объявиться публично, я требую, чтобы он немедленно связался лично с инспектором Гарделлой или со мной.
И снова никто не откликнулся.
Мужчина в голубом блейзере подошел к Питеру.
— Я Перри Стивенс, — сказал он, протягивая Питеру руку. — Председатель комитета этих соревнований. Мне хотелось бы пожать вам руку, мистер Стайлс. Вы заставили меня устыдиться самого себя. Я просто сидел в стороне и не помешал этому дикому разгулу. Я не представлял себе, что может сделать один человек. Необходимо было шоковое лечение, а я не знал, как это устроить.
— Можете теперь заняться этим, — сказал Питер, — и попытаться пробудить в них здравый смысл. — Он прошел к Брэдену, который зажимал поврежденную губу. — А вам лучше пройти в медпункт, где вам окажут помощь. — Он положил руку на плечо Брэдена, и мне показалось, что сейчас между ними снова завяжется драка, но Брэден покорно вышел из комнаты вместе с Питером.
Глава 2
— Я могу дать вам длинный список из этих имен, — сказал Макс.
— Людей, которые находятся сейчас здесь?
— Нет, всех их здесь нет, — уклончиво сказал Макс. — А что, Хедда не стала вам помогать?
— Хедда напилась, — сказал я. — Она решила сейчас вести себя так же, как и ты.
— Дай нам имена людей, которые находятся здесь! — потребовал Питер.
— Если я сообщу вам их имена… — начал Макс. — Хедда права. Если мы это сделаем, мы пропали.
— Вы точно пропадете, если они все здесь спалят! — сказал Питер.
Макс собрался было что-то сказать, но затем плотно сжал губы, покачивая головой из стороны в сторону.
Тут снова заколотили в дверь, и я услышал приглушенный голос Рича.
— Папа! Ты здесь?
Питер кивнул мне, и я отпер дверь. Спотыкаясь, в комнату влетел Рич. Над его левым глазом виднелся порез, из которого на щеку стекала струйка крови. Он тяжело дышал, как будто долго бежал.
— Кажется, они хотят линчевать Джека Кили! — сказал он. — Они загнали его в бар. Он пытался не дать им крушить мебель, и они набросились на него. Я пытался остановить их, но их слишком много.
— Пойдем, — сказал Питер.
Мы вышли в безумный грохот и рев, от которого, казалось, стены сотрясались. Лаура снова уцепилась за мою руку. Впереди шли Макс с Ричем, а Питер следовал прямо за ними. Мы остановились у входа в гриль-зал. Трудно было поверить в то, что я увидел.
Джек Кили с шейным корсетом вокруг горла сидел на стуле, придвинутом к стене. Руки его были привязаны к спинке стула. Из угла его рта текла кровь. Перед ним стоял высокий смуглый Тэкс Брэден.
— Ну, леди и джентльмены, давайте, всего пять центов за выстрел! — говорил он, подражая цирковому зазывале. — И бесплатная выпивка тому, кто попадет в рожу старого зануды!
Вперед выступил девица в бледно-зеленом наряде «после лыж».
— Я! — завизжала она. — Я хочу попробовать!
— Дайте место маленькой леди! — потребовал Брэден.
Он схватил что-то со стойки и передал девушке. Я увидел, что это лимон. Девица сильно замахнулась и запустила им в Джека. Лимон довольно сильно ударил его по плечу. Толпа застонала, переживая промах распоясавшейся хулиганки.
— Не получилось! Новая попытка! — объявил Брэден и передал ей другой лимон.
Питер внезапно оказался рядом с девушкой, схватив ее за руку около предплечья. Толпа, почувствовав что-то неладное, притихла.
— Думаю, я бы попробовал, — сказал Питер.
— Ба, да это старина калека! — обрадовался Брэден. — Извини, старик. Сейчас вторая попытка маленькой леди.
— Нет, моя очередь, — сказал Питер.
Он выхватил лимон у девушки и легонько оттолкнул ее в сторону, потом подбросил и поймал лимон. После чего шагнул к Брэдену.
— Развяжи его, — сказал он.
— Слушай, старик, если тебе не нравится эта потеха, пойди поищи себе другую, — сказал Брэден.
Питер замахнулся и с силой швырнул лимон. Он попал Брэдену прямо в живот, и тот попятился к бару, опустив руки к подгибающимся коленям.
— Развяжи его, — повторил Питер.
Брэден рванулся вперед, молотя перед собой кулаками. Питер двинул ему левой рукой в скулу. Руки Брэдена взлетели вверх, чтобы прикрыть лицо, но резкий удар правой в челюсть свалил его на пол.
Макс двинулся к Кили.
— Оставь его, Макс, — сказал Питер. Он нагнулся и, схватив Брэдена за лацканы пиджака, рывком поставил его на ноги. — Развяжи его, — внушительно и тихо сказал он.
Губы у Брэдена вспухли и были рассечены. Покачиваясь, он пошел к Кили. Питер повернулся и прислонился спиной к стойке бара. Молодой парень в желтом свитере, который занял место за стойкой вместо изгнанного бармена, схватил за горло бутылку и шагнул к Питеру.
— Питер! — закричал я.
Он обернулся. Парень был в двух шагах от него, с поднятой рукой, в которой он зажал бутылку.
— Поставь ее на место, сынок, — сказал Питер.
Я не знаю, как объяснить то, что случилось. Каким-то образом толпа утратила бесшабашный настрой. Желтый свитер огляделся, ожидая поддержки. Вместо этого к Питеру шагнул седовласый мужчина в голубом блейзере с олимпийской нашивкой на грудном кармане.
— Думаю, все это слишком далеко зашло, — сказал он.
— Извините, сэр, — сказал Питер ледяным, жестким голосом. — Я еще не закончил.
Он поднял правую руку и подул на поврежденные костяшки пальцев, наблюдая, как Брэден развязывает Джека Кили. Когда Кили был освобожден, Макс обхватил его за спину и помог ему выйти из бара. Питер подождал, пока они уйдут, а затем тяжелым взглядом медленно обвел возбужденные раскрасневшиеся лица. Они могли разделаться с ним в одно мгновение, но никто не двинулся. Казалось, он загипнотизировал их.
— Мне уже приходилось видеть подобное, — спокойно сказал он. — Как-то вечером прошлой осенью я был на ипподроме Рузвельта, когда пятьсот фанатов, рассерженных решением властей уменьшить выплаты по ставкам, бросились вниз с трибун, пытаясь напасть на судей, разрушили электронное табло, избили до смерти охранника, развели десятки костров и причинили ущерб на тысячи долларов. Это было мерзко. Но все же лучше, чем здесь. — Он глубоко вздохнул.
Я ждал, что раздадутся улюлюканье и мяуканье, но все молчали.
— Завтра утром вы очнетесь и увидите, что вы натворили, какое зло причинили людям, которые всегда были вашими друзьями и чья жизнь целиком связана с этим местом. Вы не сможете возместить убытки. Вы не сможете наладить дружеские отношения с Лэндбергами. «Дарлбрук» никогда уже не станет прежним. Вы это знаете, и я тоже.
Он помолчал, как бы собираясь с мыслями.
— Но это самое малое зло, которое вы совершили. Около года назад я лежал в сугробе, моя левая нога была оторвана ниже колена, мой отец кричал, потому что заживо горел в машине. Пару часов назад я смотрел на тела двух девушек там, в морге Манчестера. Кое-кто из вас знал их. Можете благодарить Бога, что вам не пришлось их видеть такими, какими они стали. А еще за то, что не вы обнаружили Мортона Льюиса, как это довелось мне, в сугробе у автостоянки, с лыжной палкой, воткнутой ему в горло. Он пытался выдернуть ее, но не смог. Я представляю себе, как он пытался звать на помощь, но никто не услышал бы его, даже если бы он сумел крикнуть. Я оглядываюсь вокруг в поисках человека, виновного во всех этих ужасах. Он должен бы выделяться, как горящий бакен. Он должен бы выделиться из всех нас. Но его не видно. И знаете почему? Да потому, что сейчас вы все — такие же, как он!
В этот момент они могли бы броситься на него, как стая волков, но они не двигались. Он положил конец их буйству, и они смирились, пар вышел из них.
— Среди вас есть кое-кто, кто может нам помочь, — продолжал он спокойным, бесстрастным голосом. — У нас есть причины полагать, что Джейн Причард собиралась встретиться в отеле со своим знакомым мужчиной. Этот человек, если он находится здесь, не объявился после первой трагедии, происшедшей этой ночью. Я могу понять его нежелание заявить о себе, хотя и не могу им восхищаться. Он мог бы рассказать нам о Джейн то, что может оказаться полезным. — Он замолчал, оглядывая море притихших лиц. В толпе шепотом переговаривались друг с другом, но никто не заговорил. — Чем дольше он остается в тени, — продолжал Питер, — тем труднее ему будет, когда мы выясним, кто он такой. А мы это выясним. В городе уже ведется расследование. Скажу только, что, если он не желает объявиться публично, я требую, чтобы он немедленно связался лично с инспектором Гарделлой или со мной.
И снова никто не откликнулся.
Мужчина в голубом блейзере подошел к Питеру.
— Я Перри Стивенс, — сказал он, протягивая Питеру руку. — Председатель комитета этих соревнований. Мне хотелось бы пожать вам руку, мистер Стайлс. Вы заставили меня устыдиться самого себя. Я просто сидел в стороне и не помешал этому дикому разгулу. Я не представлял себе, что может сделать один человек. Необходимо было шоковое лечение, а я не знал, как это устроить.
— Можете теперь заняться этим, — сказал Питер, — и попытаться пробудить в них здравый смысл. — Он прошел к Брэдену, который зажимал поврежденную губу. — А вам лучше пройти в медпункт, где вам окажут помощь. — Он положил руку на плечо Брэдена, и мне показалось, что сейчас между ними снова завяжется драка, но Брэден покорно вышел из комнаты вместе с Питером.
Глава 2
На горнолыжных курортах вроде «Дарлбрука» различные травмы не являются редкостью. Непременно кто-нибудь решится съехать с крутого склона, который представляет изрядную опасность для его еще несовершенной техники. Чуть ли не каждый день кто-нибудь ломает руку или ногу. Поэтому медпункт, находящийся через коридор от апартаментов Лэндбергов, был великолепно оборудован. В этот кабинет полицейские и отнесли Мортона Льюиса, сопровождаемого доктором Френчем и его женой.
Коридор заполнился репортерами, ожидающими каких-либо известий о состоянии Льюиса. Оставленный снаружи перед кабинетом часовой сообщил только, что окружной прокурор пока жив. Гарделла и Гоуэн находились в медпункте с пострадавшим и доктором. Питер только приблизился к кабинету вместе с Брэденом, когда дверь открылась и оттуда вышел смертельно побледневший Гоуэн.
— Доктору необходима кровь для переливания, — тихо сказал он. — Кровь редкой группы — с отрицательной реакцией на резус-фактор. Сообщите об этом как можно скорее. Нужно немедленно найти кого-нибудь, у которого отрицательный резус.
Репортеры начали осаждать его расспросами, но сержант тут же вернулся в кабинет. Лаура тронула меня за плечо.
— У меня как раз такая кровь, которая ему нужна, — робко сказала она.
Я протолкался с ней к двери и сказал об этом солдату, охраняющему кабинет. Ее немедленно впустили.
Питер, крепко держа Брэдена за руку, свернул к квартире Лэндбергов и громко постучался. Через секунду Макс открыл дверь, и Питер подтолкнул Брэдена вперед. Мне удалось протиснуться вместе с ними. На той кушетке, где до этого возлежала Хедда, сидел Джек Кили, скованный своим шейным корсетом, и прижимал к лицу мокрую тряпку. Самой Хедды в комнате не было.
— Появились какие-нибудь новости? — спросил Макс.
— Кажется, он еще жив, — сказал я. — Ему пытаются перелить кровь. Мисс Причард предложила свою, она у нее той редкой группы, которая необходима ему.
Кили отнял от лица тряпку и медленно поднялся на ноги. Он смотрел на Брэдена, у которого заплыл один глаз, над которым вздувался громадный синяк, а на правой скуле выросла большая безобразная шишка.
— Ах ты, сукин сын! — прорычал Кили.
Брэден криво усмехнулся ему.
— Извини, старик, — сказал он. — Просто мы что-то чересчур разошлись.
Макс шагнул к Кили и, сдерживая его, схватил его за руку. Тот стряхнул его руку.
— Это все ты и твоя разбитная женушка! — сказал он, поднимая трясущуюся от ярости руку к разбитой челюсти. — Это она мне сделала! — Ему пришлось повернуться всем телом, чтобы взглянуть на Макса. — Я не знаю, что здесь происходит, Макс. Вы с Хеддой ничего не хотите говорить, но я-то не собираюсь молчать!
— Джек, предоставь мне уладить дело, — сказал Макс.
— К черту всякие улаживания! — от злости дрожа всем телом, крикнул Кили. — Все это затеяли вот этот подонок и его сопливая финтифлюшка. Та самая, у которой вы вырвали лимон, Стайлс. Это они вздумали швырять в лицо человеку всякую дрянь! Очень весело! Они только что разнесли чей-то фургон, пытаясь прорваться через заграждение — они и еще несколько их вонючих приятелей. Для них это только развеселая потеха! Макс, мы получили от тебя приказ не болтать о наших гостях. Предоставьте это мне с Хеддой, сказал ты. Ладно, предоставляю это право тебе — на десять секунд. Говори!
Брэден ухватился за спинку стула.
— Я могу только сказать, что очень сожалею, — сказал он. — Все сегодня словно с ума посходили. Все казалось просто забавным. Я прошу прощения. Что еще я могу сделать?
— Не думай, что ты так легко выйдешь из этой заварухи, — сказал Кили и всем телом обернулся к Максу: — Так будешь говорить ты или я?
Макс глубоко вздохнул.
— Извините, Брэден, — сказал он.
Брэден выудил из кармана сигарету.
— Думаю, это не важно, — сказал он. — Когда назначено вознаграждение в двадцать пять тысяч баксов, рано или поздно все равно кто-то заговорит. — Он взглянул на Питера: — Они ведут к тому, что у меня была связь с Мартой Тауэрс, я был один из Бог знает скольких еще парней.
— Вашей жене об этом известно? — спросил Питер.
Брэден пожал плечами:
— Не знаю. Мы поженились всего три месяца назад. А это все произошло задолго до нашей свадьбы.
— Вы были знакомы с Джейн Причард до ее приезда сюда? — спросил Питер.
— Да, мы познакомились в городе. Она со своими приятелями раза два или три ужинала со мной и Мартой.
— Какими приятелями?
Брэден замешкался с ответом.
— Никто из них не приехал сюда, — сказал он. — Какой смысл втягивать в это дело людей, которые не могут быть связаны с тем, что здесь случилось?
— Все так защищают друг друга, что просто противно! — взорвался Кили. — Сказал кто-нибудь полиции, что доктор Френч — доктор Марты Тауэрс? Пусть все откроется! Они думают, это так забавно насмехаться над калекой, так посмотрим, как им понравится, когда над ними посмеются!
— Я же сказал вам, Кили, что очень сожалею, — сказал Брэден.
Раздался стук в дверь, и Макс подошел открыть ее. Вошел Гарделла, его припухшие глаза превратились в узкие покрасневшие щелки. Он оглядел нас.
— Он умер, — ровным голосом сказал он. — Доктор сделал все возможное, но ничего не помогло. Он так и не пришел в себя… Не сказал ни слова. — Он вынул из кармана сигару и зажал ее пожелтевшими от табака зубами. — Что ж, теперь мы знаем, что убийца находится здесь. Вы не слышали на этот раз вашего подозрительного смеха, Стайлс?
Питер покачал головой.
— Ну, и это что-нибудь да значит, — сказал Гарделла, как будто эта возможность раздражала его.
— Кому принадлежала эта лыжная палка? — спросил Питер.
— Отелю, — сказал Гарделла. — У них их здесь полным-полно, чтобы люди могли взять их напрокат вместе с лыжами. На них указана марка «Логова» и номер. Гоуэн занимается проверкой, кто именно брал эту пару на эти выходные. Хотя это не означает, что тогда мы найдем убийцу. Она могла валяться где угодно, и любой мог ее подобрать.
— А вы знаете, что делал на улице Льюис?
— Не знаем, что он там делал, — сердито сказал Гарделла. — Когда человек работает в одиночку, как правило, он никому не говорит, чем он занимается. Может, он направлялся в одну из хижин с кем-то поговорить — проверить одну из своих версий, о которой не сообщил нам. А может, хотел что-нибудь взять из своей машины. Как я могу знать, что он там делал, кроме того, что там он нарвался на убийцу?!
Казалось, он только что заметил избитых Кили и Брэдена.
— А здесь что происходит? — Он остановил взгляд на Брэдене, перекатив сигару во рту. — Вы не тот ли отчаянный Дэн, который пытался прорваться сквозь заграждение?
Брэден кивнул.
— Мы собираемся побеседовать с вами и вашими друзьями, — сказал Гарделла. — А вы, ребята, подрались между собой?
Питер рассказал ему, что случилось.
— Вы находите удовольствие в избиении людей, а? — спросил Гарделла Брэдена.
— Я уже сто раз сказал, что очень сожалею о случившемся, — проворчал Брэден. — Здесь вся атмосфера была истеричной. Я только поддался общему настроению, вот и все. Никто по-настоящему и не пострадал.
— Кроме двух девушек и прокурора! — сказал Гарделла. — Нам интересно узнать о вашем небольшом клубе весельчаков, Брэден.
— Я ничего не знаю о том, что с ними случилось, — заявил Брэден.
— Вам никто не сказал, что Брэден был одним из приятелей Марты Тауэрс? — спросил Кили.
Гарделла криво улыбнулся ему:
— Вы так думаете? У меня уже есть список всех здешних постояльцев, которые когда-либо заигрывали с ней. Может, пока мы еще и не нашли убийцу, но черновую работу мы уже проделали, друзья. И не думайте, что ваши секреты таковыми и остались.
— А вам известно, что доктор Френч был доктором Марты? — не унимался Кили.
— Кили, давайте объяснимся начистоту, — сказал Гарделла. — Я знаю свою работу, иначе меня бы здесь не было. Вы хотите обвинить в убийстве Брэдена потому, что он швырялся в вас лимонами и воспользовался своим преимуществом, так как вы не в состоянии защищаться из-за сломанной шеи. Я нахожу ваш гнев вполне естественным и по-человечески понятным, если это может вам помочь. Вы и доктора Френча готовы замарать. Не знаю, что он вам сделал, но, допустим, это было нечто плохое. Но я заметил, что вы ничего не говорите о себе. Вы сами три раза ездили на свидание с Мартой Тауэрс. У вас была возможность проводить время с ней и здесь. Об этом вы не упомянули, тогда как начали всех притягивать к делу. Сейчас как раз время рассказать о себе.
Кили поднес руку к своему заплывшему глазу.
— Джек, ты никогда не говорил мне, что виделся с ней, — сказал Макс.
Рассказ вылился из Кили в путаных сбивчивых показаниях. Рассказывая, он переводил на нас взгляд своего единственного здорового глаза, словно умолял понять его.
— Когда-то у меня было все, Макс это вам подтвердит! Я был первоклассным горнолыжником, специализировался на слаломе. Принимал участие во всех соревнованиях здесь и в Европе. Своих больших денег у меня не было, но нашлись люди, заинтересованные в том, чтобы финансировать меня, покупать мне одежду, оплачивать мои поездки. Я был симпатичным парнем. Мог позволить себе все, что хотел. А потом… потом со мной произошло вот это! — Он коснулся своего шейного корсета. — После этого я стал ничем. Я не мог делать то, за что люди готовы были платить. Я умел только кататься на лыжах. Я не мог даже тренировать спортсменов! Я был готов отравиться газом, когда в Нью-Йорке столкнулся с Максом и Хеддой. Они знали меня в мои лучшие времена. Они предоставили мне возможность зарабатывать немного денег и быть поблизости от единственного, что я знал и любил. Если бы они приказали мне лечь на рельсы, чтобы меня переехал поезд, я бы это сделал не задумываясь. — Кили тяжело дышал. — Почти никто из тех, кто сюда приезжал, не знал меня. Время от времени появлялись бывшие приятели вроде Перри Стивенса, и мы вспоминали с ними старые добрые времена. Для всех остальных я был просто ночным сторожем, который днем подает кофе для катающихся. А мне ведь всего сорок два года. Вы думаете, что я уже не засматриваюсь на этих роскошных дамочек, которые собираются здесь неделю за неделей, и не чувствую боль из-за того, что я больше ничего не могу иметь? Изредка мне случалось встретиться с женщиной, у которой есть обычное человеческое сочувствие. Одной из них была Марта. О, она вела себя свободно и непринужденно. Она любила повеселиться, как почти все в этом нашем мире. Все, кто носит штаны, называли ее проституткой. Но она стоила десятка этих шлюх в эластичных брюках, которые только и знают, что выставлять напоказ свои задницы и груди! Она была доброй, человечной девушкой. Ей достаточно было только взглянуть на меня, чтобы понять, что меня гложет. Она отвлекалась от тех развлечений, что ее ожидали, чтобы провести с калекой часок-другой, выпить со мной, выслушать мои рассказы о прежних временах. Иногда, приезжая сюда, она привозила мне подарок — какую-нибудь новую книгу о горнолыжном спорте, спортивную рубашку или перчатки, а однажды подарила мне электрическую кофеварку, чтобы мне не приходилось тащиться в «Логово» выпить чашечку кофе. Она была моим другом, настоящим другом! Я не мог часто приезжать в Нью-Йорк. Иногда меня посылал туда Макс с каким-нибудь заданием. Ну, и за последние несколько раз, когда я туда приезжал, я тоже звонил ей. Почти всегда она была занята, но обычно находила хоть немного времени, чтобы выпить со мной или перекусить у нее дома. Она была настоящим другом! Ничего больше между нами не было. И вы думаете, что у меня не горит душа схватить подонка, который убил ее?!
Мы ожидали, чтобы он продолжил, но он уже все сказал.
— Вы были знакомы с Джейн Причард? — спросил Гарделла.
— Ни разу ее не видел, пока она не приехала сюда вчера, — ответил Кили.
— Марта никогда не рассказывала вам о ней?
Кили презрительно усмехнулся:
— Разве я не ясно все объяснил? Марта давала мне возможность поговорить о себе, о том Джеке, о котором стоило рассказывать. Благодаря ей я вспоминал о том, что когда-то что-то значил. Она понимала, что мне это было необходимо. Чтобы кто-то слушал меня и не смеялся над моими воспоминаниями. — Он утер рот рукавом. — Подонки вроде этого Брэдена или доктора Френча пользовались ею, а сами говорили гадости у нее за спиной. Их никогда не интересовало, какой доброй и великодушной она была.
Гарделла, хмурясь, разглядывал свою сигару.
— Кажется, вы не очень-то оберегаете ее репутацию, — сказал он, — разбрасываясь именами ее сожителей.
— Потому что один из них по каким-то личным причинам должен был заткнуть ей рот! — сказал Кили. — Может, я не защищу ее репутацию, но я буду разыскивать его, даже если вы этого не сделаете!
— Мы его найдем, — сказал Гарделла. — Никто отсюда не уедет, пока мы его не схватим. — Он смял сигару и выбросил ее в пепельницу. — Возвращаясь к Мортону Льюису. Он мне не нравился. И не нравился множеству людей. Он был слишком надменным и самоуверенным. Он претендовал на исключительную славу и известность. Что ж, теперь он получил огромную известность. Но существует кое-кто, кого я не люблю гораздо больше, чем Льюиса. Больше всего я ненавижу убийц полицейских. Вот так. Плохой он или хороший, но Льюис был представителем закона. И еще кое-что. Ему нравилось играть с версиями. Их у него были дюжины. — Он взглянул с легкой улыбкой на Питера. — Одна из них, возможно, была очень близка к истине. Думаю, скорее всего, его убили именно поэтому. Вероятно, он уже подошел к тому, чтобы пролить луч света на это темное дело. В любом случае он был копом, и его убили. Так что мы проведем здесь всю зиму, если потребуется. — Он махнул рукой Кили. — Вам с Брэденом лучше пройти в медпункт, чтобы доктор Фрэнч осмотрел ваши синяки.
— Мне не нужен никакой доктор! — сказал Кили.
— Тогда уходите, — сказал Гарделла и обратился к Брэдену: — А вы соберите всех, кто атаковал блокпост, а также вашу жену. Я хочу побеседовать с вами в кабинете через пять минут.
— Должна моя жена знать о том, о чем мы здесь говорили? — спросил Брэден.
— Пусть это останется вашей головной болью, мистер Брэден, мне не до того.
Макс, Питер и я остались наедине с детективом.
— Ваша жена здесь, Макс? — спросил Гарделла.
— Она в постели, — ответил Макс. — Боюсь, она выпила чересчур много виски. Все это слишком тяжело для нее.
Гарделла пожал плечами:
— С вами я тоже хотел бы поговорить, Стайлс.
Питер оставался в затененном углу гостиной.
— Вы намерены оживить предположение Льюиса о моей виновности? — спросил он.
— Нет, не намерен, — сказал Гарделла. — Я хочу, чтобы вы отправились куда-нибудь и оставались там, предоставив заниматься делом профессионалам. Я знаю, что вы положили конец этим бесчинствам, и благодарен вам за это. Но я не желаю, чтобы вы болтались у меня под ногами, за исключением тех случаев, когда вы мне понадобитесь.
— Для чего?
— Когда я работаю над каким-нибудь случаем преступления и у меня нет ничего, с чего можно начать, — сказал Гарделла, — я достаю выпивку, усаживаюсь, думаю и пью, пока не начинаю улавливать смысл происшедшего. Один из людей, о котором я размышлял, — это вы, мой друг. Я спрашивал себя, смогу ли я удержать Питера Стайлса от того, чтобы он пошел моим путем, удержать от игры в копа? Будь я на его месте, стал бы я напиваться и предоставлять толстому пьянице детективу самому вести дело? Не горел ли бы я, как вы, желанием схватить парня, который крикнул мне: «Жалкий трус!» — и смеялся надо мной, как актер Вайдмарк? И когда я спросил себя об этом, приятель, я вдруг решил, что вы были не слишком сообразительны. Но вы не должны огорчаться. Гоуэн и множество других людей, включая меня, тоже оказались не очень-то проницательными. — Он стиснул кончик сигары черными зубами. — Вы сказали нам, что в том седане было двое мужчин. Когда он промчался мимо вас по горной дороге, этот парень высунулся в окно и закричал на вас. Но, приятель, это же не был водитель! Тот должен был сидеть с другой стороны! И это водитель столкнул вас с дороги, а не хохочущий человек! Так что все это время мы искали одного парня, а должны были искать двоих. Ваш смеющийся приятель был просто заодно с убийцей. И возможно, он и прошлой ночью был просто его сообщником, сказал я себе.
Я взглянул на Питера, который резко побледнел.
Гарделла сокрушенно покачал головой.
— Не знаю, с чего я на вас набросился, — сказал он. — Вы прошли через ад, и у вас остались страшные, но смутные воспоминания. А мы слушали ваш рассказ и придерживались вашей точки зрения — убийцей был тот, кто хохотал. А на самом деле это был его приятель, а к нему-то у нас нет ни единой ниточки. Так что однажды вы натолкнетесь на своего весельчака и броситесь за ним, а другой, молчаливый и опасный, вонзит вам в горло острие лыжной палки. Вот как все может произойти, понимаете?
Коридор заполнился репортерами, ожидающими каких-либо известий о состоянии Льюиса. Оставленный снаружи перед кабинетом часовой сообщил только, что окружной прокурор пока жив. Гарделла и Гоуэн находились в медпункте с пострадавшим и доктором. Питер только приблизился к кабинету вместе с Брэденом, когда дверь открылась и оттуда вышел смертельно побледневший Гоуэн.
— Доктору необходима кровь для переливания, — тихо сказал он. — Кровь редкой группы — с отрицательной реакцией на резус-фактор. Сообщите об этом как можно скорее. Нужно немедленно найти кого-нибудь, у которого отрицательный резус.
Репортеры начали осаждать его расспросами, но сержант тут же вернулся в кабинет. Лаура тронула меня за плечо.
— У меня как раз такая кровь, которая ему нужна, — робко сказала она.
Я протолкался с ней к двери и сказал об этом солдату, охраняющему кабинет. Ее немедленно впустили.
Питер, крепко держа Брэдена за руку, свернул к квартире Лэндбергов и громко постучался. Через секунду Макс открыл дверь, и Питер подтолкнул Брэдена вперед. Мне удалось протиснуться вместе с ними. На той кушетке, где до этого возлежала Хедда, сидел Джек Кили, скованный своим шейным корсетом, и прижимал к лицу мокрую тряпку. Самой Хедды в комнате не было.
— Появились какие-нибудь новости? — спросил Макс.
— Кажется, он еще жив, — сказал я. — Ему пытаются перелить кровь. Мисс Причард предложила свою, она у нее той редкой группы, которая необходима ему.
Кили отнял от лица тряпку и медленно поднялся на ноги. Он смотрел на Брэдена, у которого заплыл один глаз, над которым вздувался громадный синяк, а на правой скуле выросла большая безобразная шишка.
— Ах ты, сукин сын! — прорычал Кили.
Брэден криво усмехнулся ему.
— Извини, старик, — сказал он. — Просто мы что-то чересчур разошлись.
Макс шагнул к Кили и, сдерживая его, схватил его за руку. Тот стряхнул его руку.
— Это все ты и твоя разбитная женушка! — сказал он, поднимая трясущуюся от ярости руку к разбитой челюсти. — Это она мне сделала! — Ему пришлось повернуться всем телом, чтобы взглянуть на Макса. — Я не знаю, что здесь происходит, Макс. Вы с Хеддой ничего не хотите говорить, но я-то не собираюсь молчать!
— Джек, предоставь мне уладить дело, — сказал Макс.
— К черту всякие улаживания! — от злости дрожа всем телом, крикнул Кили. — Все это затеяли вот этот подонок и его сопливая финтифлюшка. Та самая, у которой вы вырвали лимон, Стайлс. Это они вздумали швырять в лицо человеку всякую дрянь! Очень весело! Они только что разнесли чей-то фургон, пытаясь прорваться через заграждение — они и еще несколько их вонючих приятелей. Для них это только развеселая потеха! Макс, мы получили от тебя приказ не болтать о наших гостях. Предоставьте это мне с Хеддой, сказал ты. Ладно, предоставляю это право тебе — на десять секунд. Говори!
Брэден ухватился за спинку стула.
— Я могу только сказать, что очень сожалею, — сказал он. — Все сегодня словно с ума посходили. Все казалось просто забавным. Я прошу прощения. Что еще я могу сделать?
— Не думай, что ты так легко выйдешь из этой заварухи, — сказал Кили и всем телом обернулся к Максу: — Так будешь говорить ты или я?
Макс глубоко вздохнул.
— Извините, Брэден, — сказал он.
Брэден выудил из кармана сигарету.
— Думаю, это не важно, — сказал он. — Когда назначено вознаграждение в двадцать пять тысяч баксов, рано или поздно все равно кто-то заговорит. — Он взглянул на Питера: — Они ведут к тому, что у меня была связь с Мартой Тауэрс, я был один из Бог знает скольких еще парней.
— Вашей жене об этом известно? — спросил Питер.
Брэден пожал плечами:
— Не знаю. Мы поженились всего три месяца назад. А это все произошло задолго до нашей свадьбы.
— Вы были знакомы с Джейн Причард до ее приезда сюда? — спросил Питер.
— Да, мы познакомились в городе. Она со своими приятелями раза два или три ужинала со мной и Мартой.
— Какими приятелями?
Брэден замешкался с ответом.
— Никто из них не приехал сюда, — сказал он. — Какой смысл втягивать в это дело людей, которые не могут быть связаны с тем, что здесь случилось?
— Все так защищают друг друга, что просто противно! — взорвался Кили. — Сказал кто-нибудь полиции, что доктор Френч — доктор Марты Тауэрс? Пусть все откроется! Они думают, это так забавно насмехаться над калекой, так посмотрим, как им понравится, когда над ними посмеются!
— Я же сказал вам, Кили, что очень сожалею, — сказал Брэден.
Раздался стук в дверь, и Макс подошел открыть ее. Вошел Гарделла, его припухшие глаза превратились в узкие покрасневшие щелки. Он оглядел нас.
— Он умер, — ровным голосом сказал он. — Доктор сделал все возможное, но ничего не помогло. Он так и не пришел в себя… Не сказал ни слова. — Он вынул из кармана сигару и зажал ее пожелтевшими от табака зубами. — Что ж, теперь мы знаем, что убийца находится здесь. Вы не слышали на этот раз вашего подозрительного смеха, Стайлс?
Питер покачал головой.
— Ну, и это что-нибудь да значит, — сказал Гарделла, как будто эта возможность раздражала его.
— Кому принадлежала эта лыжная палка? — спросил Питер.
— Отелю, — сказал Гарделла. — У них их здесь полным-полно, чтобы люди могли взять их напрокат вместе с лыжами. На них указана марка «Логова» и номер. Гоуэн занимается проверкой, кто именно брал эту пару на эти выходные. Хотя это не означает, что тогда мы найдем убийцу. Она могла валяться где угодно, и любой мог ее подобрать.
— А вы знаете, что делал на улице Льюис?
— Не знаем, что он там делал, — сердито сказал Гарделла. — Когда человек работает в одиночку, как правило, он никому не говорит, чем он занимается. Может, он направлялся в одну из хижин с кем-то поговорить — проверить одну из своих версий, о которой не сообщил нам. А может, хотел что-нибудь взять из своей машины. Как я могу знать, что он там делал, кроме того, что там он нарвался на убийцу?!
Казалось, он только что заметил избитых Кили и Брэдена.
— А здесь что происходит? — Он остановил взгляд на Брэдене, перекатив сигару во рту. — Вы не тот ли отчаянный Дэн, который пытался прорваться сквозь заграждение?
Брэден кивнул.
— Мы собираемся побеседовать с вами и вашими друзьями, — сказал Гарделла. — А вы, ребята, подрались между собой?
Питер рассказал ему, что случилось.
— Вы находите удовольствие в избиении людей, а? — спросил Гарделла Брэдена.
— Я уже сто раз сказал, что очень сожалею о случившемся, — проворчал Брэден. — Здесь вся атмосфера была истеричной. Я только поддался общему настроению, вот и все. Никто по-настоящему и не пострадал.
— Кроме двух девушек и прокурора! — сказал Гарделла. — Нам интересно узнать о вашем небольшом клубе весельчаков, Брэден.
— Я ничего не знаю о том, что с ними случилось, — заявил Брэден.
— Вам никто не сказал, что Брэден был одним из приятелей Марты Тауэрс? — спросил Кили.
Гарделла криво улыбнулся ему:
— Вы так думаете? У меня уже есть список всех здешних постояльцев, которые когда-либо заигрывали с ней. Может, пока мы еще и не нашли убийцу, но черновую работу мы уже проделали, друзья. И не думайте, что ваши секреты таковыми и остались.
— А вам известно, что доктор Френч был доктором Марты? — не унимался Кили.
— Кили, давайте объяснимся начистоту, — сказал Гарделла. — Я знаю свою работу, иначе меня бы здесь не было. Вы хотите обвинить в убийстве Брэдена потому, что он швырялся в вас лимонами и воспользовался своим преимуществом, так как вы не в состоянии защищаться из-за сломанной шеи. Я нахожу ваш гнев вполне естественным и по-человечески понятным, если это может вам помочь. Вы и доктора Френча готовы замарать. Не знаю, что он вам сделал, но, допустим, это было нечто плохое. Но я заметил, что вы ничего не говорите о себе. Вы сами три раза ездили на свидание с Мартой Тауэрс. У вас была возможность проводить время с ней и здесь. Об этом вы не упомянули, тогда как начали всех притягивать к делу. Сейчас как раз время рассказать о себе.
Кили поднес руку к своему заплывшему глазу.
— Джек, ты никогда не говорил мне, что виделся с ней, — сказал Макс.
Рассказ вылился из Кили в путаных сбивчивых показаниях. Рассказывая, он переводил на нас взгляд своего единственного здорового глаза, словно умолял понять его.
— Когда-то у меня было все, Макс это вам подтвердит! Я был первоклассным горнолыжником, специализировался на слаломе. Принимал участие во всех соревнованиях здесь и в Европе. Своих больших денег у меня не было, но нашлись люди, заинтересованные в том, чтобы финансировать меня, покупать мне одежду, оплачивать мои поездки. Я был симпатичным парнем. Мог позволить себе все, что хотел. А потом… потом со мной произошло вот это! — Он коснулся своего шейного корсета. — После этого я стал ничем. Я не мог делать то, за что люди готовы были платить. Я умел только кататься на лыжах. Я не мог даже тренировать спортсменов! Я был готов отравиться газом, когда в Нью-Йорке столкнулся с Максом и Хеддой. Они знали меня в мои лучшие времена. Они предоставили мне возможность зарабатывать немного денег и быть поблизости от единственного, что я знал и любил. Если бы они приказали мне лечь на рельсы, чтобы меня переехал поезд, я бы это сделал не задумываясь. — Кили тяжело дышал. — Почти никто из тех, кто сюда приезжал, не знал меня. Время от времени появлялись бывшие приятели вроде Перри Стивенса, и мы вспоминали с ними старые добрые времена. Для всех остальных я был просто ночным сторожем, который днем подает кофе для катающихся. А мне ведь всего сорок два года. Вы думаете, что я уже не засматриваюсь на этих роскошных дамочек, которые собираются здесь неделю за неделей, и не чувствую боль из-за того, что я больше ничего не могу иметь? Изредка мне случалось встретиться с женщиной, у которой есть обычное человеческое сочувствие. Одной из них была Марта. О, она вела себя свободно и непринужденно. Она любила повеселиться, как почти все в этом нашем мире. Все, кто носит штаны, называли ее проституткой. Но она стоила десятка этих шлюх в эластичных брюках, которые только и знают, что выставлять напоказ свои задницы и груди! Она была доброй, человечной девушкой. Ей достаточно было только взглянуть на меня, чтобы понять, что меня гложет. Она отвлекалась от тех развлечений, что ее ожидали, чтобы провести с калекой часок-другой, выпить со мной, выслушать мои рассказы о прежних временах. Иногда, приезжая сюда, она привозила мне подарок — какую-нибудь новую книгу о горнолыжном спорте, спортивную рубашку или перчатки, а однажды подарила мне электрическую кофеварку, чтобы мне не приходилось тащиться в «Логово» выпить чашечку кофе. Она была моим другом, настоящим другом! Я не мог часто приезжать в Нью-Йорк. Иногда меня посылал туда Макс с каким-нибудь заданием. Ну, и за последние несколько раз, когда я туда приезжал, я тоже звонил ей. Почти всегда она была занята, но обычно находила хоть немного времени, чтобы выпить со мной или перекусить у нее дома. Она была настоящим другом! Ничего больше между нами не было. И вы думаете, что у меня не горит душа схватить подонка, который убил ее?!
Мы ожидали, чтобы он продолжил, но он уже все сказал.
— Вы были знакомы с Джейн Причард? — спросил Гарделла.
— Ни разу ее не видел, пока она не приехала сюда вчера, — ответил Кили.
— Марта никогда не рассказывала вам о ней?
Кили презрительно усмехнулся:
— Разве я не ясно все объяснил? Марта давала мне возможность поговорить о себе, о том Джеке, о котором стоило рассказывать. Благодаря ей я вспоминал о том, что когда-то что-то значил. Она понимала, что мне это было необходимо. Чтобы кто-то слушал меня и не смеялся над моими воспоминаниями. — Он утер рот рукавом. — Подонки вроде этого Брэдена или доктора Френча пользовались ею, а сами говорили гадости у нее за спиной. Их никогда не интересовало, какой доброй и великодушной она была.
Гарделла, хмурясь, разглядывал свою сигару.
— Кажется, вы не очень-то оберегаете ее репутацию, — сказал он, — разбрасываясь именами ее сожителей.
— Потому что один из них по каким-то личным причинам должен был заткнуть ей рот! — сказал Кили. — Может, я не защищу ее репутацию, но я буду разыскивать его, даже если вы этого не сделаете!
— Мы его найдем, — сказал Гарделла. — Никто отсюда не уедет, пока мы его не схватим. — Он смял сигару и выбросил ее в пепельницу. — Возвращаясь к Мортону Льюису. Он мне не нравился. И не нравился множеству людей. Он был слишком надменным и самоуверенным. Он претендовал на исключительную славу и известность. Что ж, теперь он получил огромную известность. Но существует кое-кто, кого я не люблю гораздо больше, чем Льюиса. Больше всего я ненавижу убийц полицейских. Вот так. Плохой он или хороший, но Льюис был представителем закона. И еще кое-что. Ему нравилось играть с версиями. Их у него были дюжины. — Он взглянул с легкой улыбкой на Питера. — Одна из них, возможно, была очень близка к истине. Думаю, скорее всего, его убили именно поэтому. Вероятно, он уже подошел к тому, чтобы пролить луч света на это темное дело. В любом случае он был копом, и его убили. Так что мы проведем здесь всю зиму, если потребуется. — Он махнул рукой Кили. — Вам с Брэденом лучше пройти в медпункт, чтобы доктор Фрэнч осмотрел ваши синяки.
— Мне не нужен никакой доктор! — сказал Кили.
— Тогда уходите, — сказал Гарделла и обратился к Брэдену: — А вы соберите всех, кто атаковал блокпост, а также вашу жену. Я хочу побеседовать с вами в кабинете через пять минут.
— Должна моя жена знать о том, о чем мы здесь говорили? — спросил Брэден.
— Пусть это останется вашей головной болью, мистер Брэден, мне не до того.
Макс, Питер и я остались наедине с детективом.
— Ваша жена здесь, Макс? — спросил Гарделла.
— Она в постели, — ответил Макс. — Боюсь, она выпила чересчур много виски. Все это слишком тяжело для нее.
Гарделла пожал плечами:
— С вами я тоже хотел бы поговорить, Стайлс.
Питер оставался в затененном углу гостиной.
— Вы намерены оживить предположение Льюиса о моей виновности? — спросил он.
— Нет, не намерен, — сказал Гарделла. — Я хочу, чтобы вы отправились куда-нибудь и оставались там, предоставив заниматься делом профессионалам. Я знаю, что вы положили конец этим бесчинствам, и благодарен вам за это. Но я не желаю, чтобы вы болтались у меня под ногами, за исключением тех случаев, когда вы мне понадобитесь.
— Для чего?
— Когда я работаю над каким-нибудь случаем преступления и у меня нет ничего, с чего можно начать, — сказал Гарделла, — я достаю выпивку, усаживаюсь, думаю и пью, пока не начинаю улавливать смысл происшедшего. Один из людей, о котором я размышлял, — это вы, мой друг. Я спрашивал себя, смогу ли я удержать Питера Стайлса от того, чтобы он пошел моим путем, удержать от игры в копа? Будь я на его месте, стал бы я напиваться и предоставлять толстому пьянице детективу самому вести дело? Не горел ли бы я, как вы, желанием схватить парня, который крикнул мне: «Жалкий трус!» — и смеялся надо мной, как актер Вайдмарк? И когда я спросил себя об этом, приятель, я вдруг решил, что вы были не слишком сообразительны. Но вы не должны огорчаться. Гоуэн и множество других людей, включая меня, тоже оказались не очень-то проницательными. — Он стиснул кончик сигары черными зубами. — Вы сказали нам, что в том седане было двое мужчин. Когда он промчался мимо вас по горной дороге, этот парень высунулся в окно и закричал на вас. Но, приятель, это же не был водитель! Тот должен был сидеть с другой стороны! И это водитель столкнул вас с дороги, а не хохочущий человек! Так что все это время мы искали одного парня, а должны были искать двоих. Ваш смеющийся приятель был просто заодно с убийцей. И возможно, он и прошлой ночью был просто его сообщником, сказал я себе.
Я взглянул на Питера, который резко побледнел.
Гарделла сокрушенно покачал головой.
— Не знаю, с чего я на вас набросился, — сказал он. — Вы прошли через ад, и у вас остались страшные, но смутные воспоминания. А мы слушали ваш рассказ и придерживались вашей точки зрения — убийцей был тот, кто хохотал. А на самом деле это был его приятель, а к нему-то у нас нет ни единой ниточки. Так что однажды вы натолкнетесь на своего весельчака и броситесь за ним, а другой, молчаливый и опасный, вонзит вам в горло острие лыжной палки. Вот как все может произойти, понимаете?