Страница:
Пространства впереди не было. Только плавали в желто-розовом тумане какие-то черные пятна. Мак-Кафли провел перед собой рукой, но ничего не увидел.
«Ослеп!» — мелькнуло в голове. Страх на секунду заставил его забыть боль. Обеими руками он схватился за шлем, сорвал его с головы. Слабый, мигающий свет аварийных ламп вспышкой ударил по глазам, отозвавшись, словно эхом, всплеском головной боли. Первое, что он увидел, был его шлем. Мгновение он держал его в руках, а потом с отвращением уронил в темноту: руки ходили ходуном, и по лицевому щитку шлема мелкой рябью ерзала зелено-розовая жижа с какими-то полупереваренными волокнами. Только сейчас он осознал, что глаза целы.
«Вижу! — с острой завистью к самому себе подумал он. — Вижу!»
Он попробовал повернуться, чтобы посмотреть, что стало с товарищами, но боль заставила его опустить глаза вниз. Пол рубки был залит темнотой. В ней смутно угадывались ноги. Не сводя с них глаз, капитан осторожно пошевелил руками, уже зная, что они у него есть. В суставах щелкало, но руки сгибались именно там, где нужно. Не желая испытывать судьбу, но готовый к любым неожиданностям, он слегка пошевелил пальцами ног. Острой боли не было, и Мак-Кафли понял, что не все еще плохо и что лично ему скорее всего повезло. Могло бы быть и значительно хуже.
Капитан отстегнул страховочный ремень кресла только с пятого раза. Посмотрев на свои сотрясаемые мелкой дрожью руки, он даже не попытался подняться, а, засунув ладони в подмышки, остался сидеть, прислушиваясь к ощущениям. Это оказалось на редкость увлекательным занятием. Уже десяток секунд спустя он понял, что в нем не осталось ничего, что не почувствовало на себе столь лихо произведенную аварийную посадку. Однако все, что он носил под кожей, вело себя прилично, только вежливым нытьем напоминая о том, что им плохо. Исключение, как всегда, представляла голова.
Там гудело и жужжало, причем звук не стоял на месте, а плавно перемещался от одного уха к другому. Капитан попробовал разобраться, что же это там шумит, но не смог и бросил. Может быть, это шумела кровь, подстегнутая транквилизаторами, может быть, эхо от грохота двигателей, а может быть, и вовсе жужжала там какая-нибудь шальная муха.
На всякий случай он легонько потряс головой, пытаясь вытряхнуть жужжащую надоедину, но едва он шевельнулся, как перед глазами закружились разноцветные круги, и он решил отложить это до ближайшего будущего.
— Вахта! — прохрипел он. Голос его метнулся в тесном пространстве и увяз в тишине, зажатый разбитыми стенами, С трудом повернув голову, капитан обежал глазами рубку. Одного взгляда оказалось достаточно. Он снова закрыл глаза. Смотреть на такое у него не хватило бы духу и тогда, когда он был полон сил, а уж в этом состоянии… Пока он мог позволить себе жалеть только людей.
Вахта молчала. С третьего раза Мак-Кафли непослушными пальцами отстегнул застежку плечевого ремня. Звонко Щелкнув, пряжка разделилась на две части, и он съехал по креслу вниз. Это движение наполнило тело такой болью, что он застонал.
Вместе с ним вахту несли еще двое. Они должны были сидеть рядом. Капитан скосил глаза (повернуть голову сил не было). Да, действительно. В креслах по левую Руку сидели двое. Вряд ли им досталось меньше, чем ему, но главное Мак-Кафли знал наверняка: оба были живы — над каждым креслом изумрудным светом горел личный индикатор.
Для первого раза этого было достаточно. Он закрыл глаза. В голове кружились черные мухи. Чтобы отвлечься от боли, он попробовал представить себе что-нибудь спокойное, но память услужливо подсовывала картинку вчерашнего бедствия: верхнюю палубу «Новгорода», из которого с натугой вылезал реакторный блок. Красные лампочки аварийных ракет на реакторе мигали, докладывая о десятисекундной готовности отбросить реактор от «Новгорода», но… Именно этих секунд им не хватило. В этот момент реактор взорвался…
Капитан дернулся, заново переживая трагедию. Обрывок ремня выскользнул из руки, и он упал на пол. Человек попытался встать, но вал отчаяния и боли накатил на него, захлестнул, увлекая в темноту…
Во второй раз из беспамятства его подняли медицинские автоматы. Не открывая глаз, Мак-Кафли прислушивался к своему телу. Плечо жгло так, словно там лежал раскаленный уголь, но это было нестрашно. Жжение прекратилось и теплыми волнами покатилось по телу, утихомиривая боль. Это было необыкновенно приятно — чувствовать, как она словно пружина скручивается и прячется где-то, а вместо нее тело заполняет легкость. Несколько долгих секунд он наслаждался сознанием того, что все еще жив.
— Капитан, вы живы?
Он попробовал повернуться на голос, но тело мстительно напомнило, что голове и шее досталось, может быть, и не больше, чем другим частям тела, но они все же тоньше устроены, нежели рука или нога. Он остановил движение и повернул только глаза.
— Думаю, что да. А вы?
— Я мыслю, следовательно…
Ближайшее кресло заскрипело, человек застонал, и Мак-Кафли быстро сказал:
— Сидите, Мартин. Несколько минут ничего не изменят. Как там Сергей? Можете на него посмотреть?
Стон сменился кряхтением. Так, наверное, могла бы кряхтеть улитка, вылезая из своей раковины, или черепаха, покидавшая свой панцирь. Тень на противоположной. стене поднялась из куска мрака, что оказалось тенью кресла, и склонилась в сторону.
— Раз я существую, то, наверное, смогу…
Штурман выговаривал слова, кряхтя и шипя от боли, но все же двигаясь.
— Жи… вой!
Волна тепла наконец добежала до капитанских ступней, и он поднялся на ноги. Мак-Кафли помнил, что все это ненадолго, и каждую секунду, отпущенную ему медициной, нужно будет использовать с толком. Люди были живы. Пора было пожалеть технику. Очень медленно, оберегая шею от резких движений, он огляделся. Рубка представляла собой очень печальное зрелище. Главный пульт был расколот натрое. Черные извилистые трещины (это в изотермическом-то силикете!) уходили в темноту, откуда глазами хищников светились несколько транспарантов.
— Высота шесть тысяч метров, — прочитал Мартин. Он прищурился, потряс головой, не веря глазам, и Мак-Кафли позавидовал ему. — Мы что, летим?
В пульте затрещало. Черные трещины на мгновение осветились. Капитан посмотрел на высотомер и увидел, что тот показывает уже десять тысяч метров.
— Прилетели.
К горящему табло «Атмосфера» добавилось и еще одно — «Твердь», и тут же следом — «Жидкость».
— Приплыли, — поправил сам себя капитан. — Сергей, ты жив?
На пол полетел еще один колпак, и третий вахтенный простонал:
— Разве это жизнь?
— Что-то не так? — спросил Мартин, глядя, как тот Овивается в кресле, пытаясь отстегнуть ремни. — ожет, палец занозил?
Сергей не ответил. Держась за голову, он качался из стороны в сторону. Потом, морщась, стал ощупывать себя сквозь скафандр.
— Сколько же костей в человеке… Господи! Болит же каждая… — жалобно простонал он.
Мак-Кафли знал, что инженер был непревзойденным мастером жаловаться на жизнь и вполне в состоянии был сделать упитанного слона из любой попавшейся под руку тощей мухи. По голосу инженера капитан уже понял, что пострадал тот не более чем другие и особенного внимания ему не требуется.
— Это потому, что их вдвое больше стало, — объяснил он ситуацию инженеру-ядерщику.
— Вдвое? Вчетверо! — возмутился тот. — Впятеро! Пострадавший — моя фамилия!
С кряхтением и пощелкиванием он повернулся к Мак-Кафли.
— Что еще скажешь? — спросил капитан.
Сергей бодро сверкнул глазом:
— Просыпается раз марсианин после банкета в Земном посольстве…
Анекдот был стар и настолько не подходил к тому, что тут творилось, что Мак-Кафли поморщился. Сергей чутко умолк и, тут же став серьезным, спросил:
— Капитан, что же все-таки произошло?
— Реактор взорвался, полагаю.
Инженер недоверчиво покачал толовой. Событие было не рядовым.
— И мы все еще живы?
Мак-Кафли пожал плечами. Что тут можно было сказать? Повезло… Космос велик, и в нем случается и не такое…
Он хотел все это сказать, но посмотрел на инженера и передумал, философия сейчас была совсем не к месту. — Ты же сам сказал, что это не жизнь. Сергей, поняв, что сказать капитану нечего, тут же вцепился в Мартина, требуя обстоятельного рассказа о том, что тот испытал в момент катаклизма.
Слушая бестолковый разговор, капитан перебирал кнопки на пульте.
Когда месяц назад они стартовали с окололунной станции «Зеленый дол», их тут было двенадцать душ. Трое коренных «новгородцев», трое механиков — ремонтная бригада управления Космогации, с чьей легкой руки они тут и оказались, и шесть человек биологов. Эти влезли в корабль в самый последний момент, чуть ли не по стенам, по совершенно смешному, с точки зрения капитана «Новгорода», поводу. В чью-то академическую голову пришла гениальная мысль устроить тут заповедник. Усмотрели в здешней фауне земные академики что-то уникальное — то ли мох какой, то ли зверя… Все они, и механики и биологи (не академики, конечно), находились в анабиозном отсеке «Новгорода», дожидаясь посадки на планету.
«Вот и дождались! — подумал невесело капитан. Мысль мелькнула, уступив место другой, от которой стало сухо в горле. — А дождались ли?»
А-отсек «Новгорода» был самым защищенным местом и на корабле, но у всего на свете есть свой предел, даже предел прочности А-отсека, и он мысленно застонал, представив себе то, что ему предстояло увидеть. Об этом подумал не только он.
— Капитан! — Мартин склонился над поручнями. — Свяжитесь-ка с А-отсеком. У меня что-то не выходит.
— У меня тоже, — откликнулся капитан, уже не один раз попробовавший дать команду на пробуждение. — Надо туда идти, поднять их…
— И обрадовать!
Сергей уже стоял около двери, переминаясь с ноги на ногу, явно желая выйти из рубки раньше Мак-Кафли и перехватить у него честь первооткрывателя. Капитан неожиданно усмехнулся. Если он все правильно представлял, то открытий за стеной рубки должно было хватить на всех.
— Обрадовать? Пожалуй. Очень подходящее слово… Осторожно переставляя ноги, он повернулся:
— Мартин, идти сможешь?
Штурман закряхтел. Кресло под ним неожиданно плавно повернулось, словно стояло оно не посреди разрушенной рубки, а в салоне новенького с иголочки лайнера, но едва Мартин встал, как оно, жалобно скрипнув, повалилось набок.
Цветочки кончились. Начинались ягодки.
Экипаж был готов к приключениям, но капитан не спешил подниматься. Он остался сидеть и только спросил:
— Как там дверь? На всякий случай — раз уж чудеса начались, то почему бы им не продолжиться? — Сергей ткнул пальцем в кнопку замка. По всем правилам, которые действовали на «Новгороде» до катастрофы, дверь должна была зашипеть и открыться, но она не сделала ни того ни другого. Инженер на всякий случай постучал по ней кулаком — то ли от огорчения, то ли желая удостовериться, что она действительно не открылась. Стальная плита толщиной в полтора сантиметра была, может быть, и не лучшей защитой от космических неприятностей, но рубку управления отделяла от остального корабля вполне надежно.
— Аварийным попробуй, — подал голос Мартин. — Не ленись…
Сергей наклонился пониже, вроде как принюхался:
— А тут ленись не ленись… Напряжения нет.
— Сам напрягись.
Слева от косяка на стене был закреплен механизм ручного открытия — небольшое колесо, похожее на старинный штурвал, украденный с парусника. Не очень-то веря в удачу, инженер тронул рукоять, и она, неожиданно легко повернувшись, соскочила с оси. Грохот ударил по ушам. Сергей успел отдернуть ногу, обернулся и развел руками.
Мак-Кафли подошел к инженеру. Дверь на глазах превращалась в проблему.
— Та-а-ак! — протянул Мартин. — Проблема. Мало нам проблем…
Сергей несколько раз навалился на нее всем телом, но металлическую преграду строили умные люди, и именно поэтому она могла выдержать и не такие удары.
— Ломом бы ее, — сказал штурман откуда-то из темноты.
— Где ж его тут найдешь? — в сердцах ответил Сергей, оглядываясь в полутемной рубке. Ничего целого ему на глаза. не попалось — обломки и куски и ничего более.
— Вот как раз только его, может, и найдешь… Если мы уцелели, то уж лом и подавно.
Сергей возился с дверью минут десять, напомнив скрученному болью капитану играющую в вольере мартышку. Инженер тыкал пальцами в кнопки, крутил штурвал, бил в плиту плечом, стучал обломками, выбрав что покрупнее, и даже не пожалел для такого дела штурманского кресла. К концу забавы он, рассердившись, даже пнул ее ногой:
— У-У-У, животное!
Мак-Кафли, наблюдавший за всем этим, по его виду понял, что инженер ждет чуда. Так бывает иногда в книгах и видео: последний, отчаянный удар героя — и дверь распахивается. Но в этот раз чуда не произошло, хотя Сергей подождал несколько долгих секунд.
— Наверное, ее фамилия — Задний Проход, — в сердцах сказал инженер.
Капитан, погруженный в мысли цвета пепла и сажи, не сообразив, о чем речь, спросил:
— Чья?
Потом понял и спросил:
— Почему?
Сергей зло улыбнулся:
— А потому…
Капитан, хоть и с опозданием, понял, что имеет в виду инженер, и быстро сказал:
— Я понял! Сядь…
Сергей послушно и с видимым облегчением уселся, подперев спиной дверь.
В темноте что-то скрипело, задевая друг за друга, издалека доносилось змеиное шипение воды, каплями падавшей на раскаленные плиты обшивки.
— Мартин! — позвал инженер. — Ма-а-а-ар-тин! Ты где?
Темнота долго молчала, а потом все же отозвалась человеческим голосом:
— Тут я. Делом занимаюсь, — донеслось до инженера.
Голос штурмана звучал глухо, словно тот залез в чью-то утробу и отвечал оттуда. Слова гудели, как шмели, и капитан скривился — теперь гудело не только в голове, но иснаружи.
— А ведь так и помереть недолго… — подумав немного, сказал инженер.
Ощущение бессилия рождало раздражение, а оно требовало выхода. Сейчас он был похож на старинный паровой котел — тот запас доброты, с которым он встал из кресла, смыло потом. Плечо, за которое он держался, болело.
— Без еды, без воды, без…
Он остановился и с некоторым испугом взглянул на капитана:
— А воздух-то тут есть?
— Есть, — сказал мрачный капитан. — Все тут есть. И воздух, и вода, и братья по разуму…
— Ну, про братьев-то я и так знаю.
— А что тогда спрашиваешь?
— Чтобы подбодрить, — откровенно признался Сергей. — Что-то грустный вы, капитан. Словно ваша фамилия Тоска. Нехорошо это…
Мак-Кафли только головой покачал. Язык у инженера был легкий, без костей, и иногда, не подумав, он выдавал такое…
Сергей понял, что переборщил.
— Нет, капитан, а кроме братьев? Что тут еще есть? Я слышал, тут охота…
Он знал эту слабость капитана. Все-таки три года в одних стенах — волей-неволей узнаешь не только очевидное, но и сокровенное, а любви к охоте капитан и не скрывал вовсе.
От этого волшебного слова капитан немного помягчел.
— Кроме братьев, тут все, что душе угодно. И охота, и цивилизация…
Сергей закряхтел, дотронулся до шеи. Ощущениебыло такое, словно кто-то невидимый подкрался и засадил туда кинжал по самую рукоятку. Он на всякий случай потер пальцы друг о друга. Крови, конечно, на руке не было, но болело все-таки так, словно кинжал и вправду торчал там. Он страдальчески поморщился:
— «Цивилизация…» Это общо как-то… Поточнее бы.
— Точнее скажу, когда вылезем. Да и знать-то, в общем, нечего. Их и открыли лет пять назад совершенно случайно. Помните, наверно, историю о боевых киберах «Двойной Оранжевой»?
Капитан понимал, что должен встать, но силы уходили, как вода из дырявого ведра, а разговор давал возможность посидеть и собраться с силами.
— Ну хоть в общих чертах… — напирал Сергей. — Ну хоть приблизительно… Мы с Мартином послушаем… Он кстати вспомнил о штурмане.
— Мартин! Ма-а-а-артин!
В этот раз темнота промолчала. Капитан закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на вопросе.
— Там, куда мы летели, империя с непроизносимым названием. Если название перевести, то получится «Империя двух семибашенных замков», а по-ихнему то ли Хон-ти, то ли Хонтю… Правит ею император Адента Эмирг. По аналогии с нашей историей тут раннее средневековье. Местные жители…
Штурвал за спиной Сергея с визгом повернулся и завертелся в обратную сторону. Инженер, шарахнувшись в сторону, едва не сшиб капитана. Глядя круглыми глазами на Мак-Кафли, он сказал:
— Накаркали, капитан!
Голос его был полон удивления. Он, как мог, быстро разогнулся, подхватив прут подлиннее. В спине защелкало, он закряхтел, словно поднимал непосильную тяжесть, и тут… На их глазах дверь перекосилась, вильнула в сторону, как собачий хвост, а из открывшейся за ней темноты в РУбку шагнул… Мартин. Он, как только что и Сергей, тер плечо и морщился. Сергей шумно выдохнул, слегка, впрочем, разочарованный. Прут звякнул и улегся назад, в кучу хлама.
— Как ты там? — спросил Мак-Кафли, уже в общем-то догадываясь, как тот там оказался.
— Дыры кругом, — сказал Мартин, отряхиваясь. — Не корабль, а кусок сыра…
— Большие? — автоматически поинтересовался Сергей.
— Дыры-то?
Штурман задумчиво кивнул:
— Разные. Где палец просунешь, где сам пролезешь… Мак-Кафли поднялся и заглянул в открывшуюся темноту, пульсирующую вспышками закороченных силовых кабелей. Там, в этой яркой, искрящейся темноте, ждало их будущее.
Коридор за дверью был настолько крив, насколько это было возможно. В глазах товарищей капитан уже видел вопросы, которые ни один из них не решался задать. Понимая, что от него ждут чего-нибудь воодушевляющего, он сказал:
— Где наша не пропадала… — и шагнул за порог. Они шли почти в полной темноте, и капитан понимал, что, возможно, худшего он и не видит, однако и то, что выхватывали из темноты аварийные лампы, не радовало. Обломки, треск электрических разрядов, смрад от чего-то химического, дым и почему-то запах зелени.
«Легкий рейс, туда и обратно, — вспомнил он слова директора управления. — Восстановите связь, и назад. Может быть, даже поохотиться успеете!»
— Легче не бывает, — с отвращением сказал он. — Поохотились вот…
— Что? — откликнулся Мартин из-за стола.
— Ничего. Хорошего ничего… Под ноги смотрите, — мрачно ответил капитан. — Мало нам случившегося, тут еще и ноги поломаешь.
Он достал трубку и засопел, показывая, что разговор окончен. Чем ближе подбирались они к анабиозному отсеку, тем более ужасными казались разрушения. В этом коридоре некоторые уцелевшие в катастрофе стеновые панели еще давали свет, и люди видели и трещины в стенах, и тлеющий пластик, и перекореженные трубы, из которых уже ничего не текло.
Но не везде было так плохо — проскользнув в щель, которой стал коридор после катастрофы, они вышли в почти неповрежденный участок коридора. Индикатор А-отсека встретил их спокойным изумрудным светом.
— Цел? — осипшим от волнения голосом спросил Мартин. — А?
Он дышал Мак-Кафли в затылок, не решаясь поверить тому, что видел. Капитан не ответил. Явно не веря глазам, он потрогал рукой дверь. Та осталась стоять. Только после этого он с облегчением выпустил лишний воздух и сквозь сжатые зубы выдохнул.
— Це-е-е-ел!!! — Удача расправила ему плечи. — Если тут что-нибудь и сломается, то в самую последнюю очередь. Стены рухнут, реактор взорвется, а в воронке будет стоять А-отсек, целый и невредимый…
«Накаркает ведь…» — подумал Сергей. Он готов был дать голову на отсечение, что еще несколько минут назад, когда они ползли по коридору, с трудом протискиваясь между потолком и полом, такой уверенности в прочности анабиозного отсека у капитана не было. Все они готовы были найти тут примерно то же самое, что и в других местах, — покореженные стены, разбитое оборудование, хаос и разрушение. Глядя на дверь, Мартин откровенно сказал:
— Я не думал, что нам так повезет. Честное слово, не думал…
Сказано это было так, что никому и в голову не пришло усомниться в правдивости этих слов. Он потрогал пальцем трещину, расколовшую стену в полуметре от пульта блока восстановления функций. Мак-Кафли сдержанно улыбнулся:
— А все же повезло. Пожалуй, это то самое слово. Хорошим людям должно везти.
Словно возражение на эту фразу, откуда-то потянуло гарью и легкой химической вонью. Сергей покосился на капитанскую трубку, но ничего не сказал. Трубка была для Мак-Кафли предметом ритуальным. Все видели, что капитан время от времени выколачивает ее обо что попало, но никто на борту не видел ее дымящейся. Хотя в таком потоке перемен, что нынче обрушились на корабль, измениться могло все, что угодно, — и коридор, и трубка. Время от времени Сергей и Мартин спорили на что-нибудь, курит капитан всерьез или так… балуется, но прямых улик не было, и разрешить это недоразумение им никак не удавалось. Мартин принюхался:
— Капитан, ваша трубка…
— Что?
— Что-то горит…
— Пускай горит!
Мак-Кафли весело оглядел изжеванный катастрофой коридор и сказал, словно подводил итог неприятностям:
— Что ж, раз потерь в живой силе у нас нет, то все остальное — не в счет!
Личным ключом он отомкнул дверцу блока восстановления, намереваясь дать команду на пробуждение спящих. Сергей увидел, что улыбка на его лице жила еще какую-то долю секунды, а потом угасла. В нарушение всякой субординации он отодвинул капитана и открыл дверцу пошире, чтобы разглядеть то, что стерло улыбку с капитанских губ.
Пульт блока был безжизненно черен. Большой палец капитан держал на кнопке «Проверка», но вместо того, чтобы откликнуться на это деловитым перемигиванием ламп, пульт отозвался только треском электрических разрядов.
Они молча переглянулись. Им не нужны были слова, чтобы сказать друг другу что-то такое, что чувствовал один и не чувствовали другие. Теперь каждый из них видел, что жизнь имела смысл и цену. Цену девяти человеческих жизней, доверенных испорченной автоматике «Новгорода». Разбудить спящих можно было только с помощью блока восстановления функций, но именно это они не могли сделать. Не было смысла плакать по этому поводу или сокрушенно бить себя в грудь. Нужно было искать выход из положения.
— Нда-а-а-а, — сказал Мартин. — Все-таки нам повезло ровно настолько; насколько я и рассчитывал…
— Лучше так, чем иначе, — рассудительно отозвался Сергей. — Все-таки они живы…
Они стояли, молча глядя на обуглившуюся панель. Понимание того, с чем они столкнулись, постепенно входило в их головы. За этой панелью был единственный шанс всем тем, кто спал сейчас за стальной дверью, но все сводилось к тривиальному заколдованному кругу. Чтобы связаться с Землей, нужно было починить аппаратуру на складе, а чтобы сделать это, нужно починить блок восстановления функций. Сделать это могли только спящие механики из ремонтной группы. Так что капитан на их слова не отозвался. Сжав зубами трубку, он сверлил взглядом коробку блока, словно хотел увидеть, что же творится у того внутри. Все тут было в диковину даже для капитана, что тоже впервые попал в такую переделку, но все смотрели не по сторонам, а на трещину в стене и черный пульт блока. Каждый искал выход из положения — и не находил.
— В схему бы к нему слазить, — неожиданно сказал Мартин, — в нутро, так сказать…
— Ты же не специалист, — сказал капитан. — Что ты там поймешь?
— Может, что и пойму, — ответил Мартин. — Разрешите? Или жалко?
Мак-Кафли задумался, поглядывая то на блок, то на Мартина.
— Пусть попробует, — поддержал коллегу Сергей. — Он, конечно, не электронщик, но все же не без определенных способностей…
Мак-Кафли дернул плечом. Мартин был хорошим штурманом, и поэтому капитан закрывал глаза на некоторые его странности. Конечно, у всякого человека должна быть отдушина, в которой он спасается от обыденности мира. Он и сам был не без греха, отдавая все свободное время коллекции древних механически,. замков, но у Мартина эта отдушина была более чем странной — парапсихология.
— Пустяки все это. Вся его парапсихология в нашей ситуации не стоит хорошего паяльника. Тут специалист нужен.
— И все же…
Хотя в голосе Мартина не было ни просьбы, ни настойчивости, капитан, соглашаясь, пожал плечами. Он отключил блок, чтобы, упаси господи, не произошло ничего более скверного, и кивнул:
— Давай. Попытайся.
Мартин осторожно коснулся крышки. Огонь еще жил в ней и обжигал пальцы. Одного касания ему хватило, чтобы понять, что он увидит, сняв ее. Медленно-медленно он отвел в сторону часть пультовой панели, и тотчас же оттуда повалились тлеющими янтарными огоньками кубики электронных блоков.
Клубы повалили гуще, люди закашлялись, а когда дым перестал разъедать глаза, они увидели у себя под ногами осколки того, что еще несколько часов назад было блоком восстановления функции А-отсека легкого исследовательского крейсера «Новгород».
— Вы правы, капитан, тут действительно нужен специалист, — сказал Мартин. Куча мусора под его ногами напоминала маленький Везувий, то ли готовившийся к извержению, то ли уже закончивший плеваться раскаленной лавой.
«Ослеп!» — мелькнуло в голове. Страх на секунду заставил его забыть боль. Обеими руками он схватился за шлем, сорвал его с головы. Слабый, мигающий свет аварийных ламп вспышкой ударил по глазам, отозвавшись, словно эхом, всплеском головной боли. Первое, что он увидел, был его шлем. Мгновение он держал его в руках, а потом с отвращением уронил в темноту: руки ходили ходуном, и по лицевому щитку шлема мелкой рябью ерзала зелено-розовая жижа с какими-то полупереваренными волокнами. Только сейчас он осознал, что глаза целы.
«Вижу! — с острой завистью к самому себе подумал он. — Вижу!»
Он попробовал повернуться, чтобы посмотреть, что стало с товарищами, но боль заставила его опустить глаза вниз. Пол рубки был залит темнотой. В ней смутно угадывались ноги. Не сводя с них глаз, капитан осторожно пошевелил руками, уже зная, что они у него есть. В суставах щелкало, но руки сгибались именно там, где нужно. Не желая испытывать судьбу, но готовый к любым неожиданностям, он слегка пошевелил пальцами ног. Острой боли не было, и Мак-Кафли понял, что не все еще плохо и что лично ему скорее всего повезло. Могло бы быть и значительно хуже.
Капитан отстегнул страховочный ремень кресла только с пятого раза. Посмотрев на свои сотрясаемые мелкой дрожью руки, он даже не попытался подняться, а, засунув ладони в подмышки, остался сидеть, прислушиваясь к ощущениям. Это оказалось на редкость увлекательным занятием. Уже десяток секунд спустя он понял, что в нем не осталось ничего, что не почувствовало на себе столь лихо произведенную аварийную посадку. Однако все, что он носил под кожей, вело себя прилично, только вежливым нытьем напоминая о том, что им плохо. Исключение, как всегда, представляла голова.
Там гудело и жужжало, причем звук не стоял на месте, а плавно перемещался от одного уха к другому. Капитан попробовал разобраться, что же это там шумит, но не смог и бросил. Может быть, это шумела кровь, подстегнутая транквилизаторами, может быть, эхо от грохота двигателей, а может быть, и вовсе жужжала там какая-нибудь шальная муха.
На всякий случай он легонько потряс головой, пытаясь вытряхнуть жужжащую надоедину, но едва он шевельнулся, как перед глазами закружились разноцветные круги, и он решил отложить это до ближайшего будущего.
— Вахта! — прохрипел он. Голос его метнулся в тесном пространстве и увяз в тишине, зажатый разбитыми стенами, С трудом повернув голову, капитан обежал глазами рубку. Одного взгляда оказалось достаточно. Он снова закрыл глаза. Смотреть на такое у него не хватило бы духу и тогда, когда он был полон сил, а уж в этом состоянии… Пока он мог позволить себе жалеть только людей.
Вахта молчала. С третьего раза Мак-Кафли непослушными пальцами отстегнул застежку плечевого ремня. Звонко Щелкнув, пряжка разделилась на две части, и он съехал по креслу вниз. Это движение наполнило тело такой болью, что он застонал.
Вместе с ним вахту несли еще двое. Они должны были сидеть рядом. Капитан скосил глаза (повернуть голову сил не было). Да, действительно. В креслах по левую Руку сидели двое. Вряд ли им досталось меньше, чем ему, но главное Мак-Кафли знал наверняка: оба были живы — над каждым креслом изумрудным светом горел личный индикатор.
Для первого раза этого было достаточно. Он закрыл глаза. В голове кружились черные мухи. Чтобы отвлечься от боли, он попробовал представить себе что-нибудь спокойное, но память услужливо подсовывала картинку вчерашнего бедствия: верхнюю палубу «Новгорода», из которого с натугой вылезал реакторный блок. Красные лампочки аварийных ракет на реакторе мигали, докладывая о десятисекундной готовности отбросить реактор от «Новгорода», но… Именно этих секунд им не хватило. В этот момент реактор взорвался…
Капитан дернулся, заново переживая трагедию. Обрывок ремня выскользнул из руки, и он упал на пол. Человек попытался встать, но вал отчаяния и боли накатил на него, захлестнул, увлекая в темноту…
Во второй раз из беспамятства его подняли медицинские автоматы. Не открывая глаз, Мак-Кафли прислушивался к своему телу. Плечо жгло так, словно там лежал раскаленный уголь, но это было нестрашно. Жжение прекратилось и теплыми волнами покатилось по телу, утихомиривая боль. Это было необыкновенно приятно — чувствовать, как она словно пружина скручивается и прячется где-то, а вместо нее тело заполняет легкость. Несколько долгих секунд он наслаждался сознанием того, что все еще жив.
— Капитан, вы живы?
Он попробовал повернуться на голос, но тело мстительно напомнило, что голове и шее досталось, может быть, и не больше, чем другим частям тела, но они все же тоньше устроены, нежели рука или нога. Он остановил движение и повернул только глаза.
— Думаю, что да. А вы?
— Я мыслю, следовательно…
Ближайшее кресло заскрипело, человек застонал, и Мак-Кафли быстро сказал:
— Сидите, Мартин. Несколько минут ничего не изменят. Как там Сергей? Можете на него посмотреть?
Стон сменился кряхтением. Так, наверное, могла бы кряхтеть улитка, вылезая из своей раковины, или черепаха, покидавшая свой панцирь. Тень на противоположной. стене поднялась из куска мрака, что оказалось тенью кресла, и склонилась в сторону.
— Раз я существую, то, наверное, смогу…
Штурман выговаривал слова, кряхтя и шипя от боли, но все же двигаясь.
— Жи… вой!
Волна тепла наконец добежала до капитанских ступней, и он поднялся на ноги. Мак-Кафли помнил, что все это ненадолго, и каждую секунду, отпущенную ему медициной, нужно будет использовать с толком. Люди были живы. Пора было пожалеть технику. Очень медленно, оберегая шею от резких движений, он огляделся. Рубка представляла собой очень печальное зрелище. Главный пульт был расколот натрое. Черные извилистые трещины (это в изотермическом-то силикете!) уходили в темноту, откуда глазами хищников светились несколько транспарантов.
— Высота шесть тысяч метров, — прочитал Мартин. Он прищурился, потряс головой, не веря глазам, и Мак-Кафли позавидовал ему. — Мы что, летим?
В пульте затрещало. Черные трещины на мгновение осветились. Капитан посмотрел на высотомер и увидел, что тот показывает уже десять тысяч метров.
— Прилетели.
К горящему табло «Атмосфера» добавилось и еще одно — «Твердь», и тут же следом — «Жидкость».
— Приплыли, — поправил сам себя капитан. — Сергей, ты жив?
На пол полетел еще один колпак, и третий вахтенный простонал:
— Разве это жизнь?
— Что-то не так? — спросил Мартин, глядя, как тот Овивается в кресле, пытаясь отстегнуть ремни. — ожет, палец занозил?
Сергей не ответил. Держась за голову, он качался из стороны в сторону. Потом, морщась, стал ощупывать себя сквозь скафандр.
— Сколько же костей в человеке… Господи! Болит же каждая… — жалобно простонал он.
Мак-Кафли знал, что инженер был непревзойденным мастером жаловаться на жизнь и вполне в состоянии был сделать упитанного слона из любой попавшейся под руку тощей мухи. По голосу инженера капитан уже понял, что пострадал тот не более чем другие и особенного внимания ему не требуется.
— Это потому, что их вдвое больше стало, — объяснил он ситуацию инженеру-ядерщику.
— Вдвое? Вчетверо! — возмутился тот. — Впятеро! Пострадавший — моя фамилия!
С кряхтением и пощелкиванием он повернулся к Мак-Кафли.
— Что еще скажешь? — спросил капитан.
Сергей бодро сверкнул глазом:
— Просыпается раз марсианин после банкета в Земном посольстве…
Анекдот был стар и настолько не подходил к тому, что тут творилось, что Мак-Кафли поморщился. Сергей чутко умолк и, тут же став серьезным, спросил:
— Капитан, что же все-таки произошло?
— Реактор взорвался, полагаю.
Инженер недоверчиво покачал толовой. Событие было не рядовым.
— И мы все еще живы?
Мак-Кафли пожал плечами. Что тут можно было сказать? Повезло… Космос велик, и в нем случается и не такое…
Он хотел все это сказать, но посмотрел на инженера и передумал, философия сейчас была совсем не к месту. — Ты же сам сказал, что это не жизнь. Сергей, поняв, что сказать капитану нечего, тут же вцепился в Мартина, требуя обстоятельного рассказа о том, что тот испытал в момент катаклизма.
Слушая бестолковый разговор, капитан перебирал кнопки на пульте.
Когда месяц назад они стартовали с окололунной станции «Зеленый дол», их тут было двенадцать душ. Трое коренных «новгородцев», трое механиков — ремонтная бригада управления Космогации, с чьей легкой руки они тут и оказались, и шесть человек биологов. Эти влезли в корабль в самый последний момент, чуть ли не по стенам, по совершенно смешному, с точки зрения капитана «Новгорода», поводу. В чью-то академическую голову пришла гениальная мысль устроить тут заповедник. Усмотрели в здешней фауне земные академики что-то уникальное — то ли мох какой, то ли зверя… Все они, и механики и биологи (не академики, конечно), находились в анабиозном отсеке «Новгорода», дожидаясь посадки на планету.
«Вот и дождались! — подумал невесело капитан. Мысль мелькнула, уступив место другой, от которой стало сухо в горле. — А дождались ли?»
А-отсек «Новгорода» был самым защищенным местом и на корабле, но у всего на свете есть свой предел, даже предел прочности А-отсека, и он мысленно застонал, представив себе то, что ему предстояло увидеть. Об этом подумал не только он.
— Капитан! — Мартин склонился над поручнями. — Свяжитесь-ка с А-отсеком. У меня что-то не выходит.
— У меня тоже, — откликнулся капитан, уже не один раз попробовавший дать команду на пробуждение. — Надо туда идти, поднять их…
— И обрадовать!
Сергей уже стоял около двери, переминаясь с ноги на ногу, явно желая выйти из рубки раньше Мак-Кафли и перехватить у него честь первооткрывателя. Капитан неожиданно усмехнулся. Если он все правильно представлял, то открытий за стеной рубки должно было хватить на всех.
— Обрадовать? Пожалуй. Очень подходящее слово… Осторожно переставляя ноги, он повернулся:
— Мартин, идти сможешь?
Штурман закряхтел. Кресло под ним неожиданно плавно повернулось, словно стояло оно не посреди разрушенной рубки, а в салоне новенького с иголочки лайнера, но едва Мартин встал, как оно, жалобно скрипнув, повалилось набок.
Цветочки кончились. Начинались ягодки.
Экипаж был готов к приключениям, но капитан не спешил подниматься. Он остался сидеть и только спросил:
— Как там дверь? На всякий случай — раз уж чудеса начались, то почему бы им не продолжиться? — Сергей ткнул пальцем в кнопку замка. По всем правилам, которые действовали на «Новгороде» до катастрофы, дверь должна была зашипеть и открыться, но она не сделала ни того ни другого. Инженер на всякий случай постучал по ней кулаком — то ли от огорчения, то ли желая удостовериться, что она действительно не открылась. Стальная плита толщиной в полтора сантиметра была, может быть, и не лучшей защитой от космических неприятностей, но рубку управления отделяла от остального корабля вполне надежно.
— Аварийным попробуй, — подал голос Мартин. — Не ленись…
Сергей наклонился пониже, вроде как принюхался:
— А тут ленись не ленись… Напряжения нет.
— Сам напрягись.
Слева от косяка на стене был закреплен механизм ручного открытия — небольшое колесо, похожее на старинный штурвал, украденный с парусника. Не очень-то веря в удачу, инженер тронул рукоять, и она, неожиданно легко повернувшись, соскочила с оси. Грохот ударил по ушам. Сергей успел отдернуть ногу, обернулся и развел руками.
Мак-Кафли подошел к инженеру. Дверь на глазах превращалась в проблему.
— Та-а-ак! — протянул Мартин. — Проблема. Мало нам проблем…
Сергей несколько раз навалился на нее всем телом, но металлическую преграду строили умные люди, и именно поэтому она могла выдержать и не такие удары.
— Ломом бы ее, — сказал штурман откуда-то из темноты.
— Где ж его тут найдешь? — в сердцах ответил Сергей, оглядываясь в полутемной рубке. Ничего целого ему на глаза. не попалось — обломки и куски и ничего более.
— Вот как раз только его, может, и найдешь… Если мы уцелели, то уж лом и подавно.
Сергей возился с дверью минут десять, напомнив скрученному болью капитану играющую в вольере мартышку. Инженер тыкал пальцами в кнопки, крутил штурвал, бил в плиту плечом, стучал обломками, выбрав что покрупнее, и даже не пожалел для такого дела штурманского кресла. К концу забавы он, рассердившись, даже пнул ее ногой:
— У-У-У, животное!
Мак-Кафли, наблюдавший за всем этим, по его виду понял, что инженер ждет чуда. Так бывает иногда в книгах и видео: последний, отчаянный удар героя — и дверь распахивается. Но в этот раз чуда не произошло, хотя Сергей подождал несколько долгих секунд.
— Наверное, ее фамилия — Задний Проход, — в сердцах сказал инженер.
Капитан, погруженный в мысли цвета пепла и сажи, не сообразив, о чем речь, спросил:
— Чья?
Потом понял и спросил:
— Почему?
Сергей зло улыбнулся:
— А потому…
Капитан, хоть и с опозданием, понял, что имеет в виду инженер, и быстро сказал:
— Я понял! Сядь…
Сергей послушно и с видимым облегчением уселся, подперев спиной дверь.
В темноте что-то скрипело, задевая друг за друга, издалека доносилось змеиное шипение воды, каплями падавшей на раскаленные плиты обшивки.
— Мартин! — позвал инженер. — Ма-а-а-ар-тин! Ты где?
Темнота долго молчала, а потом все же отозвалась человеческим голосом:
— Тут я. Делом занимаюсь, — донеслось до инженера.
Голос штурмана звучал глухо, словно тот залез в чью-то утробу и отвечал оттуда. Слова гудели, как шмели, и капитан скривился — теперь гудело не только в голове, но иснаружи.
— А ведь так и помереть недолго… — подумав немного, сказал инженер.
Ощущение бессилия рождало раздражение, а оно требовало выхода. Сейчас он был похож на старинный паровой котел — тот запас доброты, с которым он встал из кресла, смыло потом. Плечо, за которое он держался, болело.
— Без еды, без воды, без…
Он остановился и с некоторым испугом взглянул на капитана:
— А воздух-то тут есть?
— Есть, — сказал мрачный капитан. — Все тут есть. И воздух, и вода, и братья по разуму…
— Ну, про братьев-то я и так знаю.
— А что тогда спрашиваешь?
— Чтобы подбодрить, — откровенно признался Сергей. — Что-то грустный вы, капитан. Словно ваша фамилия Тоска. Нехорошо это…
Мак-Кафли только головой покачал. Язык у инженера был легкий, без костей, и иногда, не подумав, он выдавал такое…
Сергей понял, что переборщил.
— Нет, капитан, а кроме братьев? Что тут еще есть? Я слышал, тут охота…
Он знал эту слабость капитана. Все-таки три года в одних стенах — волей-неволей узнаешь не только очевидное, но и сокровенное, а любви к охоте капитан и не скрывал вовсе.
От этого волшебного слова капитан немного помягчел.
— Кроме братьев, тут все, что душе угодно. И охота, и цивилизация…
Сергей закряхтел, дотронулся до шеи. Ощущениебыло такое, словно кто-то невидимый подкрался и засадил туда кинжал по самую рукоятку. Он на всякий случай потер пальцы друг о друга. Крови, конечно, на руке не было, но болело все-таки так, словно кинжал и вправду торчал там. Он страдальчески поморщился:
— «Цивилизация…» Это общо как-то… Поточнее бы.
— Точнее скажу, когда вылезем. Да и знать-то, в общем, нечего. Их и открыли лет пять назад совершенно случайно. Помните, наверно, историю о боевых киберах «Двойной Оранжевой»?
Капитан понимал, что должен встать, но силы уходили, как вода из дырявого ведра, а разговор давал возможность посидеть и собраться с силами.
— Ну хоть в общих чертах… — напирал Сергей. — Ну хоть приблизительно… Мы с Мартином послушаем… Он кстати вспомнил о штурмане.
— Мартин! Ма-а-а-артин!
В этот раз темнота промолчала. Капитан закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на вопросе.
— Там, куда мы летели, империя с непроизносимым названием. Если название перевести, то получится «Империя двух семибашенных замков», а по-ихнему то ли Хон-ти, то ли Хонтю… Правит ею император Адента Эмирг. По аналогии с нашей историей тут раннее средневековье. Местные жители…
Штурвал за спиной Сергея с визгом повернулся и завертелся в обратную сторону. Инженер, шарахнувшись в сторону, едва не сшиб капитана. Глядя круглыми глазами на Мак-Кафли, он сказал:
— Накаркали, капитан!
Голос его был полон удивления. Он, как мог, быстро разогнулся, подхватив прут подлиннее. В спине защелкало, он закряхтел, словно поднимал непосильную тяжесть, и тут… На их глазах дверь перекосилась, вильнула в сторону, как собачий хвост, а из открывшейся за ней темноты в РУбку шагнул… Мартин. Он, как только что и Сергей, тер плечо и морщился. Сергей шумно выдохнул, слегка, впрочем, разочарованный. Прут звякнул и улегся назад, в кучу хлама.
— Как ты там? — спросил Мак-Кафли, уже в общем-то догадываясь, как тот там оказался.
— Дыры кругом, — сказал Мартин, отряхиваясь. — Не корабль, а кусок сыра…
— Большие? — автоматически поинтересовался Сергей.
— Дыры-то?
Штурман задумчиво кивнул:
— Разные. Где палец просунешь, где сам пролезешь… Мак-Кафли поднялся и заглянул в открывшуюся темноту, пульсирующую вспышками закороченных силовых кабелей. Там, в этой яркой, искрящейся темноте, ждало их будущее.
Коридор за дверью был настолько крив, насколько это было возможно. В глазах товарищей капитан уже видел вопросы, которые ни один из них не решался задать. Понимая, что от него ждут чего-нибудь воодушевляющего, он сказал:
— Где наша не пропадала… — и шагнул за порог. Они шли почти в полной темноте, и капитан понимал, что, возможно, худшего он и не видит, однако и то, что выхватывали из темноты аварийные лампы, не радовало. Обломки, треск электрических разрядов, смрад от чего-то химического, дым и почему-то запах зелени.
«Легкий рейс, туда и обратно, — вспомнил он слова директора управления. — Восстановите связь, и назад. Может быть, даже поохотиться успеете!»
— Легче не бывает, — с отвращением сказал он. — Поохотились вот…
— Что? — откликнулся Мартин из-за стола.
— Ничего. Хорошего ничего… Под ноги смотрите, — мрачно ответил капитан. — Мало нам случившегося, тут еще и ноги поломаешь.
Он достал трубку и засопел, показывая, что разговор окончен. Чем ближе подбирались они к анабиозному отсеку, тем более ужасными казались разрушения. В этом коридоре некоторые уцелевшие в катастрофе стеновые панели еще давали свет, и люди видели и трещины в стенах, и тлеющий пластик, и перекореженные трубы, из которых уже ничего не текло.
Но не везде было так плохо — проскользнув в щель, которой стал коридор после катастрофы, они вышли в почти неповрежденный участок коридора. Индикатор А-отсека встретил их спокойным изумрудным светом.
— Цел? — осипшим от волнения голосом спросил Мартин. — А?
Он дышал Мак-Кафли в затылок, не решаясь поверить тому, что видел. Капитан не ответил. Явно не веря глазам, он потрогал рукой дверь. Та осталась стоять. Только после этого он с облегчением выпустил лишний воздух и сквозь сжатые зубы выдохнул.
— Це-е-е-ел!!! — Удача расправила ему плечи. — Если тут что-нибудь и сломается, то в самую последнюю очередь. Стены рухнут, реактор взорвется, а в воронке будет стоять А-отсек, целый и невредимый…
«Накаркает ведь…» — подумал Сергей. Он готов был дать голову на отсечение, что еще несколько минут назад, когда они ползли по коридору, с трудом протискиваясь между потолком и полом, такой уверенности в прочности анабиозного отсека у капитана не было. Все они готовы были найти тут примерно то же самое, что и в других местах, — покореженные стены, разбитое оборудование, хаос и разрушение. Глядя на дверь, Мартин откровенно сказал:
— Я не думал, что нам так повезет. Честное слово, не думал…
Сказано это было так, что никому и в голову не пришло усомниться в правдивости этих слов. Он потрогал пальцем трещину, расколовшую стену в полуметре от пульта блока восстановления функций. Мак-Кафли сдержанно улыбнулся:
— А все же повезло. Пожалуй, это то самое слово. Хорошим людям должно везти.
Словно возражение на эту фразу, откуда-то потянуло гарью и легкой химической вонью. Сергей покосился на капитанскую трубку, но ничего не сказал. Трубка была для Мак-Кафли предметом ритуальным. Все видели, что капитан время от времени выколачивает ее обо что попало, но никто на борту не видел ее дымящейся. Хотя в таком потоке перемен, что нынче обрушились на корабль, измениться могло все, что угодно, — и коридор, и трубка. Время от времени Сергей и Мартин спорили на что-нибудь, курит капитан всерьез или так… балуется, но прямых улик не было, и разрешить это недоразумение им никак не удавалось. Мартин принюхался:
— Капитан, ваша трубка…
— Что?
— Что-то горит…
— Пускай горит!
Мак-Кафли весело оглядел изжеванный катастрофой коридор и сказал, словно подводил итог неприятностям:
— Что ж, раз потерь в живой силе у нас нет, то все остальное — не в счет!
Личным ключом он отомкнул дверцу блока восстановления, намереваясь дать команду на пробуждение спящих. Сергей увидел, что улыбка на его лице жила еще какую-то долю секунды, а потом угасла. В нарушение всякой субординации он отодвинул капитана и открыл дверцу пошире, чтобы разглядеть то, что стерло улыбку с капитанских губ.
Пульт блока был безжизненно черен. Большой палец капитан держал на кнопке «Проверка», но вместо того, чтобы откликнуться на это деловитым перемигиванием ламп, пульт отозвался только треском электрических разрядов.
Они молча переглянулись. Им не нужны были слова, чтобы сказать друг другу что-то такое, что чувствовал один и не чувствовали другие. Теперь каждый из них видел, что жизнь имела смысл и цену. Цену девяти человеческих жизней, доверенных испорченной автоматике «Новгорода». Разбудить спящих можно было только с помощью блока восстановления функций, но именно это они не могли сделать. Не было смысла плакать по этому поводу или сокрушенно бить себя в грудь. Нужно было искать выход из положения.
— Нда-а-а-а, — сказал Мартин. — Все-таки нам повезло ровно настолько; насколько я и рассчитывал…
— Лучше так, чем иначе, — рассудительно отозвался Сергей. — Все-таки они живы…
Они стояли, молча глядя на обуглившуюся панель. Понимание того, с чем они столкнулись, постепенно входило в их головы. За этой панелью был единственный шанс всем тем, кто спал сейчас за стальной дверью, но все сводилось к тривиальному заколдованному кругу. Чтобы связаться с Землей, нужно было починить аппаратуру на складе, а чтобы сделать это, нужно починить блок восстановления функций. Сделать это могли только спящие механики из ремонтной группы. Так что капитан на их слова не отозвался. Сжав зубами трубку, он сверлил взглядом коробку блока, словно хотел увидеть, что же творится у того внутри. Все тут было в диковину даже для капитана, что тоже впервые попал в такую переделку, но все смотрели не по сторонам, а на трещину в стене и черный пульт блока. Каждый искал выход из положения — и не находил.
— В схему бы к нему слазить, — неожиданно сказал Мартин, — в нутро, так сказать…
— Ты же не специалист, — сказал капитан. — Что ты там поймешь?
— Может, что и пойму, — ответил Мартин. — Разрешите? Или жалко?
Мак-Кафли задумался, поглядывая то на блок, то на Мартина.
— Пусть попробует, — поддержал коллегу Сергей. — Он, конечно, не электронщик, но все же не без определенных способностей…
Мак-Кафли дернул плечом. Мартин был хорошим штурманом, и поэтому капитан закрывал глаза на некоторые его странности. Конечно, у всякого человека должна быть отдушина, в которой он спасается от обыденности мира. Он и сам был не без греха, отдавая все свободное время коллекции древних механически,. замков, но у Мартина эта отдушина была более чем странной — парапсихология.
— Пустяки все это. Вся его парапсихология в нашей ситуации не стоит хорошего паяльника. Тут специалист нужен.
— И все же…
Хотя в голосе Мартина не было ни просьбы, ни настойчивости, капитан, соглашаясь, пожал плечами. Он отключил блок, чтобы, упаси господи, не произошло ничего более скверного, и кивнул:
— Давай. Попытайся.
Мартин осторожно коснулся крышки. Огонь еще жил в ней и обжигал пальцы. Одного касания ему хватило, чтобы понять, что он увидит, сняв ее. Медленно-медленно он отвел в сторону часть пультовой панели, и тотчас же оттуда повалились тлеющими янтарными огоньками кубики электронных блоков.
Клубы повалили гуще, люди закашлялись, а когда дым перестал разъедать глаза, они увидели у себя под ногами осколки того, что еще несколько часов назад было блоком восстановления функции А-отсека легкого исследовательского крейсера «Новгород».
— Вы правы, капитан, тут действительно нужен специалист, — сказал Мартин. Куча мусора под его ногами напоминала маленький Везувий, то ли готовившийся к извержению, то ли уже закончивший плеваться раскаленной лавой.