— Наверное, хватит на сегодня, мы ведь будем часто с вами встречаться и неизвестно еще, что в этом деле важно, а что нет. Нам сначала нужно крепко подумать, осмыслить это дело и ваш рассказ, а потом обсудим с Вами еще многие детали. Если Вы не очень устали, ответьте еще на пару вопросов, и я Вас отпущу. Скажите, Анфиса Егоровна была общительным человеком? К ней ходили гости? Может, она сама навещала знакомых?
— Последнее время подруг у нее осталось немного, возраст давал о себе знать, проблемы со здоровьем мешали старушкам часто общаться. Из-за артрита бабуля не любила без нужды ковылять по лестницам, для прогулок ей хватало лоджии. Она у нас огромная, отапливаемая зимой, очень солнечная; бабушка устроила там что-то типа оранжереи: полно цветов, деревья в бочках, там и гуляла, ставила кресло-качалку у перил и смотрела на окрестности. Последнее время к ней, пожалуй, заходили только соседки на чашечку чая, ну, и я, конечно. Гости были всего один раз на бабулино семидесятилетие, да и то моему другу пришлось привозить гостий на своей машине, а потом тем же способом развозить по домам.
— И последний вопрос, Ольга Петровна, насчет Вашего друга. Это тот самый химик?
— Да, это он.
— Извините за вопрос, друг ведь понятие растяжимое. Это может быть и приятель и жених… В каких вы отношениях?
— Не думаю, что наши отношения имеют какое-то отношение к смерти бабушки, но я понимаю — вам несомненно придется общаться с ним в процессе дела, мы ведь довольно близки… Так вот, мы познакомились достаточно давно, года полтора назад, но сблизились недавно. Я уже говорила, что он химик, так вот, когда бабушка стала подозревать, что ее травят, тогда она грешила на заварку, попросила меня отнести ее на экспертизу. Я не совсем представляла, как и где это делается, в университете я хотела обратиться к кому-нибудь на кафедре химии, чтобы проконсультироваться по этому вопросу, там и встретила его. Мы были уже слегка знакомы, по крайней мере, я помнила, как его зовут, да и он меня узнал, сам подошел, поинтересовался, зачем мне химия понадобилась, ну, и помог с анализом. Так как после этого «отравления» не прекратились, бабуля настаивала на том, чтобы еду я покупала все в новых и новых магазинах, даже чеки проверяла, походы по магазинам стали занимать все больше времени. Слава по мере сил и тут старался помочь мне, поджидал после занятий, возил по магазинам на своей «десятке». Постепенно это вошло в привычку… В общем, скоро мы поженимся. Если бы не смерть бабушки, это случилось бы уже в этом месяце, теперь свадьбу, конечно, придется отложить. Это все, что вы бы хотели узнать?
— Скажите, а Анфиса Егоровна как относилась к Славе?
Меня удивил неожиданно резкий ответ Ольги:
— Он делал для нее много хорошего, заботился, замок сменил, например, чтобы успокоить ее хоть немного, здорово помог в проведении юбилея, без него праздник вряд ли мог бы состояться. Я считаю, у нее не было поводов, чтобы относиться к нему настороженно…
— Так значит все-таки настороженно?
— Нет, ну что Вы ! Родители всегда считают детей, а особенно внуков вечными малышами. Вот и бабуля все твердила, что замуж мне еще рано, нужно закончить университет сначала, что мы мало знакомы. Как будто это имеет какое то значение! Наконец, ее не совсем устраивала разница в возрасте ( Слава старше меня на тринадцать лет). Короче, ничего конкретного, — (мне показалось Ольга почти оправдывалась) — но в общем бабушка не была против наших отношений. А последнее время он стал ей даже сниться. Представляете?
— Ну, хорошо, Ольга Петровна, я вижу, Вы действительно подустали. На сегодня хватит. Давайте завтра созвонимся и решим, что делать дальше.
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
— Последнее время подруг у нее осталось немного, возраст давал о себе знать, проблемы со здоровьем мешали старушкам часто общаться. Из-за артрита бабуля не любила без нужды ковылять по лестницам, для прогулок ей хватало лоджии. Она у нас огромная, отапливаемая зимой, очень солнечная; бабушка устроила там что-то типа оранжереи: полно цветов, деревья в бочках, там и гуляла, ставила кресло-качалку у перил и смотрела на окрестности. Последнее время к ней, пожалуй, заходили только соседки на чашечку чая, ну, и я, конечно. Гости были всего один раз на бабулино семидесятилетие, да и то моему другу пришлось привозить гостий на своей машине, а потом тем же способом развозить по домам.
— И последний вопрос, Ольга Петровна, насчет Вашего друга. Это тот самый химик?
— Да, это он.
— Извините за вопрос, друг ведь понятие растяжимое. Это может быть и приятель и жених… В каких вы отношениях?
— Не думаю, что наши отношения имеют какое-то отношение к смерти бабушки, но я понимаю — вам несомненно придется общаться с ним в процессе дела, мы ведь довольно близки… Так вот, мы познакомились достаточно давно, года полтора назад, но сблизились недавно. Я уже говорила, что он химик, так вот, когда бабушка стала подозревать, что ее травят, тогда она грешила на заварку, попросила меня отнести ее на экспертизу. Я не совсем представляла, как и где это делается, в университете я хотела обратиться к кому-нибудь на кафедре химии, чтобы проконсультироваться по этому вопросу, там и встретила его. Мы были уже слегка знакомы, по крайней мере, я помнила, как его зовут, да и он меня узнал, сам подошел, поинтересовался, зачем мне химия понадобилась, ну, и помог с анализом. Так как после этого «отравления» не прекратились, бабуля настаивала на том, чтобы еду я покупала все в новых и новых магазинах, даже чеки проверяла, походы по магазинам стали занимать все больше времени. Слава по мере сил и тут старался помочь мне, поджидал после занятий, возил по магазинам на своей «десятке». Постепенно это вошло в привычку… В общем, скоро мы поженимся. Если бы не смерть бабушки, это случилось бы уже в этом месяце, теперь свадьбу, конечно, придется отложить. Это все, что вы бы хотели узнать?
— Скажите, а Анфиса Егоровна как относилась к Славе?
Меня удивил неожиданно резкий ответ Ольги:
— Он делал для нее много хорошего, заботился, замок сменил, например, чтобы успокоить ее хоть немного, здорово помог в проведении юбилея, без него праздник вряд ли мог бы состояться. Я считаю, у нее не было поводов, чтобы относиться к нему настороженно…
— Так значит все-таки настороженно?
— Нет, ну что Вы ! Родители всегда считают детей, а особенно внуков вечными малышами. Вот и бабуля все твердила, что замуж мне еще рано, нужно закончить университет сначала, что мы мало знакомы. Как будто это имеет какое то значение! Наконец, ее не совсем устраивала разница в возрасте ( Слава старше меня на тринадцать лет). Короче, ничего конкретного, — (мне показалось Ольга почти оправдывалась) — но в общем бабушка не была против наших отношений. А последнее время он стал ей даже сниться. Представляете?
— Ну, хорошо, Ольга Петровна, я вижу, Вы действительно подустали. На сегодня хватит. Давайте завтра созвонимся и решим, что делать дальше.
ГЛАВА 3
Нелли проснулась рано, можно сказать, она вовсе не спала этой ночью. Так много мыслей роилось у нее в голове, что о спокойствии не могло быть и речи. Лежа в постели, она вновь и вновь вспоминала все ласковые нежные такие милые словечки, которые говорил ей Влад при каждом удобном случае. Его уже откровенно не удовлетворяли долгие прогулки по берегу Волги, походы в рестораны и маленькие уютные кафе на набережной. Он хотел большего.
— Нелли, милая моя девочка, я не понимаю, ты что, не веришь мне? Почему ты не хочешь жить со мной, выйти за меня замуж, родить детей, наконец? Я так мечтаю об этом! Неужели, я хочу слишком многого? Ты извини меня, родная, но у нас с тобой не так много времени, мы уже не молоды, зачем откладывать счастье, отодвигать его на потом? Если тебя что то не устраивает во мне, скажи, мы разберемся в этом вместе. Ведь главное, что мы любим друг друга, все остальные проблемы можно решить. Ты же любишь меня, Нелли?
Без сомнения она безумно любила Влада. Никогда за все сорок лет жизни Нелли не испытывала такого глубокого чувства, всепоглощающего, но и мучительного вместе с тем. Сказать по правде, такой мужчина, как Влад, мог вскружить голову любой женщине, значительно моложе и красивее Нелли.
Ее жизнь никогда не была наполнена мужским вниманием, откровенно говоря, сильная половина человечества, казалось, совершенно не замечала существования такой прекрасной, одаренной девушки, как Нелли. С самого детства ее приводил в отчаяние длинный нос, нескладная долговязая фигура, жидковатые волосы. Мама всегда внушала девочке, что внешность не столь важна, как богатый внутренний мир, красивая душа. Мама… Милая мамочка явно кривила душой, успокаивая дочку. Для нее Нелли, без сомнения, являлась самой умной, самой красивой, самой-самой… Но в школе, во дворе, девочка видела совсем другое отношение . В школе мальчишки подшучивали, а порой и откровенно смеялись, за длинный нос и долговязую фигуру ее прозвали Дуремаршей. Это прозвище доводило ее до слез, приводило в отчаяние. Но чем больше девочка нервничала, тем большее удовольствие доставляла своим обидчикам. Поход в школу постепенно стал для Нелли пыткой. Она замкнулась в себе. Единственное, что спасало ее в годы прекрасной юности, это музыка . Девочка играла сразу на нескольких инструментах: фортепиано, скрипке и арфе. Она никак не могла решить, какой из инструментов ей нравится больше. Они были ее единственными друзьями, и отказаться хотя бы то одного из них Нелли была не в силах. Музыка отнимала много времени и сил. Школу и все с ней связанное девочка страстно ненавидела. Поэтому она еле-еле доползла до конца десятого класса, с грехом пополам сдала экзамены и навсегда распростилась с ненавистными школьными стенами. Жизнь ее в консерватории существенно отличалась от всего, что девушка знала раньше. Здесь она была окружена людьми, разделявшими ее интересы, внешность в этой среде не имела решающего значения, здесь все решал талант и творческая одержимость. Учиться в консерватории Нелли нравилось, она с удовольствием ходила на занятия, радовалась успехам и похвалам преподавателей, которые в школе были ей абсолютно безразличны. У девушки появилось множество приятелей и приятельниц, некоторые даже стали ее друзьями. В девятнадцать лет впервые в жизни на свой день рождения она пригласила не только родственников, но и подруг, а двадцатилетний юбилей справила за дружеским, пусть небогатым, но накрытым с любовью столом в студенческом общежитии консерватории. Жизнь казалась ей прекрасной, как никогда раньше. Учеба, походы в кино, поездки на пикники захватили ее. Только вот поклонников у Нелли так и не появилось, ни одного. Но это совершенно не печалило девушку. Так много нового и прекрасного появилось в ее жизни, что желать большего ей просто не приходило в голову. Практически с отличием закончив обучение, она осталась работать в оркестре при консерваториии. Жизнь шла вперед, Нелли приглашали то на одну свадьбу, то на другую, подружки и друзья обзаводились семьями. Позднее пошли приглашения на крестины детей. Нелли любила малышей, ей доставляло искреннюю радость возиться с ними, играть. Частенько подруги оставляли детишек у нее, когда им хотелось сходить в кино или в гости с мужем. Она не возражала, ведь вечерами сидеть одной особенно тяжело. Жизнь катилась и катилась, спокойная и размеренная, не принося никаких сюрпризов. Ни приятных, ни грустных. Единственным горем, постигшим ее за эти годы, была смерть мамы. Она не болела, просто однажды прилегла отдохнуть и больше не проснулась. Все случилось так внезапно и нереально, что Нелли даже не сразу осознала боль и глубину утраты. Родственники занялись похоронами, поминками и всеми необходимыми формальностями. Все эти дни девушка находилась в прострации, что-то делала, куда-то ходила по поручениям, ела, одевалась, шла за гробом…Она даже не плакала. Просто не понимала, что происходит. Ждала, когда весь этот ужас прекратится, все эти люди оставят ее в покое, закончится нервотрепка, и жизнь снова войдет в привычную колею.
Когда закончились поминки, посуда была убрана, полы вымыты, все ушли, Нелли осталась одна. Совершенно одна. Впервые она поняла это настолько отчетливо.
— Нелли, милая моя девочка, я не понимаю, ты что, не веришь мне? Почему ты не хочешь жить со мной, выйти за меня замуж, родить детей, наконец? Я так мечтаю об этом! Неужели, я хочу слишком многого? Ты извини меня, родная, но у нас с тобой не так много времени, мы уже не молоды, зачем откладывать счастье, отодвигать его на потом? Если тебя что то не устраивает во мне, скажи, мы разберемся в этом вместе. Ведь главное, что мы любим друг друга, все остальные проблемы можно решить. Ты же любишь меня, Нелли?
Без сомнения она безумно любила Влада. Никогда за все сорок лет жизни Нелли не испытывала такого глубокого чувства, всепоглощающего, но и мучительного вместе с тем. Сказать по правде, такой мужчина, как Влад, мог вскружить голову любой женщине, значительно моложе и красивее Нелли.
Ее жизнь никогда не была наполнена мужским вниманием, откровенно говоря, сильная половина человечества, казалось, совершенно не замечала существования такой прекрасной, одаренной девушки, как Нелли. С самого детства ее приводил в отчаяние длинный нос, нескладная долговязая фигура, жидковатые волосы. Мама всегда внушала девочке, что внешность не столь важна, как богатый внутренний мир, красивая душа. Мама… Милая мамочка явно кривила душой, успокаивая дочку. Для нее Нелли, без сомнения, являлась самой умной, самой красивой, самой-самой… Но в школе, во дворе, девочка видела совсем другое отношение . В школе мальчишки подшучивали, а порой и откровенно смеялись, за длинный нос и долговязую фигуру ее прозвали Дуремаршей. Это прозвище доводило ее до слез, приводило в отчаяние. Но чем больше девочка нервничала, тем большее удовольствие доставляла своим обидчикам. Поход в школу постепенно стал для Нелли пыткой. Она замкнулась в себе. Единственное, что спасало ее в годы прекрасной юности, это музыка . Девочка играла сразу на нескольких инструментах: фортепиано, скрипке и арфе. Она никак не могла решить, какой из инструментов ей нравится больше. Они были ее единственными друзьями, и отказаться хотя бы то одного из них Нелли была не в силах. Музыка отнимала много времени и сил. Школу и все с ней связанное девочка страстно ненавидела. Поэтому она еле-еле доползла до конца десятого класса, с грехом пополам сдала экзамены и навсегда распростилась с ненавистными школьными стенами. Жизнь ее в консерватории существенно отличалась от всего, что девушка знала раньше. Здесь она была окружена людьми, разделявшими ее интересы, внешность в этой среде не имела решающего значения, здесь все решал талант и творческая одержимость. Учиться в консерватории Нелли нравилось, она с удовольствием ходила на занятия, радовалась успехам и похвалам преподавателей, которые в школе были ей абсолютно безразличны. У девушки появилось множество приятелей и приятельниц, некоторые даже стали ее друзьями. В девятнадцать лет впервые в жизни на свой день рождения она пригласила не только родственников, но и подруг, а двадцатилетний юбилей справила за дружеским, пусть небогатым, но накрытым с любовью столом в студенческом общежитии консерватории. Жизнь казалась ей прекрасной, как никогда раньше. Учеба, походы в кино, поездки на пикники захватили ее. Только вот поклонников у Нелли так и не появилось, ни одного. Но это совершенно не печалило девушку. Так много нового и прекрасного появилось в ее жизни, что желать большего ей просто не приходило в голову. Практически с отличием закончив обучение, она осталась работать в оркестре при консерваториии. Жизнь шла вперед, Нелли приглашали то на одну свадьбу, то на другую, подружки и друзья обзаводились семьями. Позднее пошли приглашения на крестины детей. Нелли любила малышей, ей доставляло искреннюю радость возиться с ними, играть. Частенько подруги оставляли детишек у нее, когда им хотелось сходить в кино или в гости с мужем. Она не возражала, ведь вечерами сидеть одной особенно тяжело. Жизнь катилась и катилась, спокойная и размеренная, не принося никаких сюрпризов. Ни приятных, ни грустных. Единственным горем, постигшим ее за эти годы, была смерть мамы. Она не болела, просто однажды прилегла отдохнуть и больше не проснулась. Все случилось так внезапно и нереально, что Нелли даже не сразу осознала боль и глубину утраты. Родственники занялись похоронами, поминками и всеми необходимыми формальностями. Все эти дни девушка находилась в прострации, что-то делала, куда-то ходила по поручениям, ела, одевалась, шла за гробом…Она даже не плакала. Просто не понимала, что происходит. Ждала, когда весь этот ужас прекратится, все эти люди оставят ее в покое, закончится нервотрепка, и жизнь снова войдет в привычную колею.
Когда закончились поминки, посуда была убрана, полы вымыты, все ушли, Нелли осталась одна. Совершенно одна. Впервые она поняла это настолько отчетливо.
ГЛАВА 4
— Лично мне подозрительна гражданка Мазурова Ольга Петровна. — Скворцов даже довольно основательно хлопнул ладонью по столу, как бы подтверждая серьезность своего заявления.
— Да ладно, Антон . Она-то тут с какого бока? — Миша его убеждения явно не разделял. Я, честно говоря, тоже.
— А с такого, дорогие мои компаньоны, что Вы тут сидели извилины напрягали, а я пошел дорожкой попроще. Короче говоря, проверил единственный факт, данный нам милейшей девушкой Ольгой Петровной, который в принципе не вызывает сомнений. А именно, пятнадцатого мая сего года гражданка Мазурова Анфиса Егоровна сдавала анализы в поликлинике номер девятнадцать нашего района на предмет обнаружения ядовитых примесей в составе ее крови. Хотите взглянуть?
— Написано, конечно, много, но, к сожалению, совсем непонятно. Рассказывай давай, что значат эти каракули?
— Я, Миша, тоже не Гиппократ, поэтому вот тебе заключение главврача, написанное на вполне русском языке и без грамматических ошибок. — Антон протянул листок, украшенный большой почему то красной печатью.
— Так! — Миша пробежал текст глазами. — Я не понял, Ольга же нас уверяла, что ничего особенного не нашли, а тут, извините меня, адская смесь какая-то, ей богу.
Разговор этот проходил в нашем офисе на следующий день после посещения милой девушки Ольги Петровны. Мы, как всегда, собрались все вместе, чтобы выработать план, согласно которому мы и будем вести в дальнейшем расследование этого не совсем обычного дела.
— А не замешаны тут работники больницы? Могли, например, анализ подменить, или травить старушку через лекарства там, уколы всякие… — В вину Ольги Петровны все равно как то не верилось.
— Я думал об этом, но, похоже, это очень мало вероятно. Анфиса Егоровна крайне редко пользовалась услугами поликлиники, лекарства покупала ей внучка в ближайшей аптеке, уколы по мере надобности делала сама. В прошлом году старушка лежала в первой городской больнице с тяжелой формой артрита коленных суставов. Но не думаю, друзья, что следует разрабатывать персонал больницы на предмет намеренного отравления, после выписки контактов ни с кем из врачей или сестер ни Ольга, ни Анфиса Егоровна не имели. Про старушку благополучно и прочно забыли. Всю заботу о здоровье бабушки взяла на себя внучка.
— А кто приходил за результатами анализа ты не выяснил?
— Это не представляется возможным. Готовые бланки с результатами исследований крови, а так же мочи, кала и флюрографии складывают в коробку у входа в регистратуру, где их и может забрать каждый желающий.
— Таким образом, до Ольги эта бумажка могла побывать в любых руках, ее даже могли поменять на совершенно другую. Я правильно понял? — Антон не слишком охотно кивнул, видно ему жаль было своей версии, которая на глазах рассыпалась в прах.
— Совершенно точно. На эту коробку никто не обращает внимания. Сам подумай, ну кому нужны чужие анализы?
— Короче, с этим все ясно. Теперь ты, Янина. Что удалось узнать на бытовом фронте?
— Мало. Но кое-что имеется. Практически весь вчерашний день я провела в чаепитиях со старушками из списка подруг Анфисы Егоровны, оставленного Ольгой. Результат почти нулевой. Ничего нового я не узнала . Подруги общались с ней в основном по телефону, говорили о здоровье, политике, о сериалах, немного о личных проблемах, но так вскользь, почти ничего конкретного. С соседками Анфиса Егоровна общалась тоже не слишком часто, но тут кое-что узнать удалось. Наиболее близки были старушке супруги Фирстовы из квартиры справа. Способствовало этому в основном два обстоятельства: то, что балконы их имеют общую стенку, и летом при открытых створках это позволяло мило общаться, покачиваясь в креслах-качалках, каждый на своем балконе. Ну, а второе обстоятельство, это то, что Олег Евгеньевич Фирстов очень подвижный старичок, хоть и давно на пенсии, но дома ему скучно, и он с радостью помогает и жене, и соседке по хозяйству, по первой просьбе охотно бежит в магазин и все такое прочее. Принимая во внимание небольшую разницу в возрасте и общность интересов (да, я забыла сказать, что Елена Прокофьевна тоже страдает от артрита коленных суставов), общение их и даже дружба кажется совершенно понятной. Не смотря на это, в гости друг к другу они ходили довольно редко, так как с передвижением у обоих старушек наблюдались проблемы, то летом они общались, как я уже говорила, посредством балконов. Так же Олег Евгеньевич утверждает, что за продуктами или лекарствами соседка просила его сходить крайне редко, в основном он покупал для нее лампочки, которые летят в их доме чуть не каждый день, и газеты в киоске за углом. Кстати говоря, листок с результатами анализов принес именно Олег Евгеньевич, так как в тот день Ольга задерживалась в институте и могла не успеть до закрытия поликлиники, а Анфисе Егоровне хотелось узнать результат как можно скорее по понятным причинам. Фирстов говорит, что она очень расстроилась, прочитав заключение врача, хотя он не совсем понял из-за чего, ведь анализ оказался прекрасным . А вот жена его, Елена Прокофьевна, соседке посочувствовала: «Лучше узнать , что тебя кто-то травит, чем слушать уверения в своей ненормальности». А еще она сказала: «Беда Анфисы в том, что никто не хотел прислушаться к ее словам, голова у нее была на удивление ясной, никаких признаков склероза или, как они там понаписали, маразма старческого. Всем бы такую голову! Я убеждена, что если она говорила, что ее травят, ходят к ней по ночам, то, как бы абсурдно это не звучало, все правда. Разобраться надо было, кто так шутит, а не отмахиваться от человека. Этот самый торт я лично видела, и уверена, что купить его сама она не могла. У нас в тот день у обоих от погоды обострение артрита было, а Олега купить она ничего не просила. Откуда же он взялся, скажите на милость? А еще у нас кот сдох после того, как доел суп Анфисин. Хороший, между прочим, суп, свежий и мяса много. Только у нее холодильник размораживался, побоялась, что испортится, вот и отдала Ваське, а он взял и сдох после него. Тоже скажете совпадение? Мы ей даже говорить не стали, чтобы не расстраивать. Олег Ольгу во дворе дождался, поговорил с ней, а она обиделась, вместо того чтобы подумать хоть немного, плакать начала, говорить, что сама суп готовила из всего свежего … Корче никто не хотел слушать. Я, честно сказать, даже с участковым разговаривала, он меня на смех поднял, назвал мисс Марпл. Ну, а после анализов этих и вовсе все поверили, что все выдумки наши и бред. Так вот погубили человека, и виноватых нет.
— Отчего умер кот, конечно, никто не потрудился выяснить. — То ли спросил, то ли подытожил Михаил. — Может, суп здесь и вовсе не при чем?
— Может. — Кивнула я. — Участковый, например, в этом просто уверен. Пыталась я с ним говорить. Бесполезное дело. Стенка глухая…Но это , коллеги, еще не все. Самое интересное, как всегда, напоследок. Потеряв много часов на беседы с престарелым контингентом подъезда, я нашла свидетеля, который видел человека, принесшего ночью как раз того дня (третьего июня), торт в квартиру Анфисы Егоровны Мазуровой.
— Шутишь!? — В один голос ахнули мои собеседники.
— Ничуть. Я, между прочим, честно трудилась в поте лица своего, не останавливаясь на сведениях полученных от четы Фирстовых, я скрупулезно опросила остальных пенсионеров подъезда, в результате чего и вышла на милейшую бабуленцию семидесяти двух лет, проживающую на первом этаже, ну, и, естественно, страдающую бессонницей. Мало того, она страдает еще и нелегкой формой шизофрении, что, впрочем, совершенно безобидно для окружающих. Вкратце диагноз такой: днем бабуля ведет себя вполне пристойно, гуляет во дворе, готовит, убирается, ходит в магазин, короче, все как у людей…
— Яночка, солнышко, нельзя ли покороче, тема твоего сегодняшнего доклада не шизофрения и ее проявления, а образ жизни совершенно другой старушки…
— Продолжу, если позволите. — Невозмутимо отмахнулась от придирок я. — Так вот днем все как у людей, а вот ночью милейшая Любовь Леонидовна принимает у себя не много ни мало, а гостей с далекой планеты Альфа Центавра. Причем, пришельцы вполне цивилизованы — попадают в квартиру абсолютно нормальным способом, то есть через дверь. Никаких тебе форточек, скачков сквозь стены, все просто и незатейливо. Одна только проблема у жителей голубой планеты: не знают они, что такое замки. Видимо, искоренили у них преступность нафиг, вот и отпала необходимость запираться.
— Здорово! Познавательно, аж жуть! Мне, между прочим, еще на работу надо, а я тут научной фантастикой балуюсь. — Проворчал Скворцов.
— Все дело в том, Антон, что на двери подъезда Анфисы Егоровны поставлен кодовый замок с защелкой, и, когда он закрыт, гости не доходят до бабы Любы, и коротает она ночь тихо и одиноко. Поэтому, как только народ укладывается спать, старушка выходит и открывает подъезд нараспашку. Соседи в курсе подпольной жизни Любови Леонидовны. Сначала пытались бороться, вставали закрывать дверь, но упорство бабули победило, постепенно смирились, и уже несколько лет все шло как надо. И вот представьте себе, последние несколько месяцев какой-то поганец повадился опять баловаться с закрыванием дверей. Таким образом, третьего июня сидит Любовь Леонидовна у накрытого стола, ждет гостей и слышит хлопок замка. Она потихоньку приоткрыла дверь и увидела молодого мужчину, который с тортом в коробке тихо поднимался по лестнице. Дошел до двери четвертой квартиры, открыл своим ключом и вошел внутрь. Баба Люба сначала запаниковала, подумала, не ее ли гости переметнулись к соседке, но парень вовсе был не похож на ее миленьких серо-зеленых пришельцев. Подумав «седина в голову, бес в ребро», старушка открыла подъезд и вернулась к себе. Пока жива была Анфиса Егоровна, Любовь Леонидовна никому не рассказывала о происшедшем, дабы не компрометировать подружку, хотя молодого человека видела еще не раз. Так вот, милые мои деточки.
— Да уж круто! Скажи, ты сама то хоть веришь этой ненормальной? — С сомнением глянул на меня Корчагин. — Она же кого хочешь увидеть может. Клинтона, например, или Путина.
— Это конечно, — спокойно отозвалась я. — но, прошу заметить, с тортом она видела парня лишь раз, причем в ту ночь, когда он таинственным образом появился в квартире номер четыре.
— Свидетельство безусловно аховое, но вкупе с другими картинка начинает вырисовываться безрадостная, и все больше и больше как-то стало попахивать убийством. Я даже в общих чертах представляю, как все было обстряпано, но вот зачем, а главное, кто этот милый парнишка — большой жирный знак вопроса… — Антон посмотрел на часы, вздохнул. (Последнее время бравый милиционер стал отъявленным домоседом. Дай ему волю, он и на работу бы не ходил, сидел бы около своих близнецов, как привязанный, пел колыбельные и менял памперсы. Но на памперсы нужно заработать, милый друг, так что вернемся к нашим баранам, вернее старушкам.. ) — Ну Миш, а ты что узнал? Ты-то хоть не с шизами общался? Все-таки в университет ходил, к интеллигентным людям.
— Свою часть работы я выполнил не хуже вас, дорогие мои. Изучив целом жизнь Ольги Петровны Мазуровой, я предварительно пришел к неутешительному для тебя, Антон, выводу, что личность она светлая, с криминалом никак не завязана. — Корчагин неторопливо достал из кармана замызганный блокнот для заметок и начал листать, бегло просматривая записи. — По отзывам соседей, друзей и преподавателей, честна, работяща, скромна, аккуратна, не пьет, не курит, хорошо учится, прелестно одевается, живет не то чтобы на широкую ногу, но в достатке… Если бы не Янка прямо женился бы и все, такие девушки сейчас редкость… Не смотри так на меня, я мысль теряю, начинаю нервничать и путаться… Так на чем я кончил?
— На женитьбе. — Нетерпеливо напомнил Антон.
— Точно. Насчет жениха все сложнее. Личность не совсем понятная. Работает на кафедре химии всего-навсего лаборантом, два часа в день. На фоне этого утверждает, что занимается научной работой, мало в чем себе отказывает, одевается очень даже ничего, ездит на новехоньких «Жигулях» десятой модели. Возраст тридцать три года. Не много, в общем то, но для работы лаборантом, вроде как, перебор. Ну, это его дело. Живет, по словам Ольги, один в четырехкомнатной квартире с антикварной мебелью на главной улице города. Что еще? По женской линии стоек. Хотя, по уверениям многих студенток и сотрудниц (скажу сразу, я с ними несколько не согласен), шансов иметь кучу подружек у него предостаточно, но он ими отчего-то пользоваться не желает. Год назад у него был трогательно-нежный роман со студенткой четвертого курса Татьяной Шишковой, но там произошла какая-то темная история, девушка спешно продала квартиру и, не доучившись каких то полгода, покинула город, университет и жениха в придачу. Он некоторое время был безутешен, пока не встретил Ольгу…
— Что за история, не мог поточнее разузнать? — Заинтересовался Скворцов.
— Не успел. Да и вряд ли это имеет отношение к Анфисе Егоровне.
— Это имеет отношение к жениху ее внучки, а это кое-что да значит.
— В деканате я достал личное дело Шишковой Татьяны. Там есть адрес проданной квартиры, так же адрес родителей, ну, и много другой информации. Возьми, Антон, узнай чего-нибудь по своим каналам. А еще посмотри, нет ли чего на этого красавчика — химика в ваших досье. Не нравится он мне. Не пойму почему, но не нравится жутко.
— Всегда настораживает то, что непонятно. А о нем у нас сведений пока ноль. Чем живет? На что живет? Почему не работает по-людски? Но ты Миш не волнуйся, все выясним, будет, как стеклышко. Ладно, ребята, я побежал, опаздываю. Свое задание я понял: узнать побольше о химике и покопаться в прошлогодней истории студентки Шишковой. Пока, не скучайте, если что звоните.
Антон испарился со скоростью близкой к скорости света.
— Ну что, и мы что ли пойдем, а Ян? Есть охота, поедем домой, пообедаем, отдохнем… — Мишка хитро посмотрел на меня, каким-то таким взглядом, который совсем не настраивал на серьезную работу.
— Знаешь что, дорогой, рабочий день только начался и отдыхать повода я не вижу совершенно…
— Это не важно. Я вижу за тебя. — Начал горячо убеждать меня Миша. — Домой приедем, я и тебе расскажу, покажу даже, и ты все увидишь, честное слово, я обещаю…
— Нет, ведь главное не стыдно человеку. С ума сойти . Только из койки вылез, до работы с грехом пополам добрался, а его уже обратно тянет. Ужас!
— Вот и я говорю, ужас, — покаянно опустил буйну голову Корчагин. — прямо не знаю, что и делать. Слушай, давай в офис тоже кровать купим, может, полегче мне как-то станет, как считаешь?
— Тогда труднее станет мне. — Сурово оборвала я . — Ровно в два раза. Ладно, шутки в сторону. Не мешало бы пригласить к нам на беседу Ольгу еще разок и химика-ботаника тоже.
— А что ты хочешь у него узнать? — Поинтересовался Миша.
— Ума не приложу. — Я действительно еще не определилась, как строить разговор с господином Шульгиным. — Нелепая какая-то история. Кому ветхая старушка помешала? Она и так померла бы, ни сегодня, так завтра. Из подозреваемых только внучка и ее жених. Что тоже смотрится абсурдным, так как мотивов мы пока не видим. Если убила внучка, странно, что она не успокоилась после того, как милиция закрыла дело. Жених тоже в пролете: из-за смерти бабули свадьбу придется отложить, а выигрывать что либо от смерти старушки он может только, если станет ей родственником, так что свадьба ему бы нужна, по идее…
— Да ладно, Антон . Она-то тут с какого бока? — Миша его убеждения явно не разделял. Я, честно говоря, тоже.
— А с такого, дорогие мои компаньоны, что Вы тут сидели извилины напрягали, а я пошел дорожкой попроще. Короче говоря, проверил единственный факт, данный нам милейшей девушкой Ольгой Петровной, который в принципе не вызывает сомнений. А именно, пятнадцатого мая сего года гражданка Мазурова Анфиса Егоровна сдавала анализы в поликлинике номер девятнадцать нашего района на предмет обнаружения ядовитых примесей в составе ее крови. Хотите взглянуть?
— Написано, конечно, много, но, к сожалению, совсем непонятно. Рассказывай давай, что значат эти каракули?
— Я, Миша, тоже не Гиппократ, поэтому вот тебе заключение главврача, написанное на вполне русском языке и без грамматических ошибок. — Антон протянул листок, украшенный большой почему то красной печатью.
— Так! — Миша пробежал текст глазами. — Я не понял, Ольга же нас уверяла, что ничего особенного не нашли, а тут, извините меня, адская смесь какая-то, ей богу.
Разговор этот проходил в нашем офисе на следующий день после посещения милой девушки Ольги Петровны. Мы, как всегда, собрались все вместе, чтобы выработать план, согласно которому мы и будем вести в дальнейшем расследование этого не совсем обычного дела.
— А не замешаны тут работники больницы? Могли, например, анализ подменить, или травить старушку через лекарства там, уколы всякие… — В вину Ольги Петровны все равно как то не верилось.
— Я думал об этом, но, похоже, это очень мало вероятно. Анфиса Егоровна крайне редко пользовалась услугами поликлиники, лекарства покупала ей внучка в ближайшей аптеке, уколы по мере надобности делала сама. В прошлом году старушка лежала в первой городской больнице с тяжелой формой артрита коленных суставов. Но не думаю, друзья, что следует разрабатывать персонал больницы на предмет намеренного отравления, после выписки контактов ни с кем из врачей или сестер ни Ольга, ни Анфиса Егоровна не имели. Про старушку благополучно и прочно забыли. Всю заботу о здоровье бабушки взяла на себя внучка.
— А кто приходил за результатами анализа ты не выяснил?
— Это не представляется возможным. Готовые бланки с результатами исследований крови, а так же мочи, кала и флюрографии складывают в коробку у входа в регистратуру, где их и может забрать каждый желающий.
— Таким образом, до Ольги эта бумажка могла побывать в любых руках, ее даже могли поменять на совершенно другую. Я правильно понял? — Антон не слишком охотно кивнул, видно ему жаль было своей версии, которая на глазах рассыпалась в прах.
— Совершенно точно. На эту коробку никто не обращает внимания. Сам подумай, ну кому нужны чужие анализы?
— Короче, с этим все ясно. Теперь ты, Янина. Что удалось узнать на бытовом фронте?
— Мало. Но кое-что имеется. Практически весь вчерашний день я провела в чаепитиях со старушками из списка подруг Анфисы Егоровны, оставленного Ольгой. Результат почти нулевой. Ничего нового я не узнала . Подруги общались с ней в основном по телефону, говорили о здоровье, политике, о сериалах, немного о личных проблемах, но так вскользь, почти ничего конкретного. С соседками Анфиса Егоровна общалась тоже не слишком часто, но тут кое-что узнать удалось. Наиболее близки были старушке супруги Фирстовы из квартиры справа. Способствовало этому в основном два обстоятельства: то, что балконы их имеют общую стенку, и летом при открытых створках это позволяло мило общаться, покачиваясь в креслах-качалках, каждый на своем балконе. Ну, а второе обстоятельство, это то, что Олег Евгеньевич Фирстов очень подвижный старичок, хоть и давно на пенсии, но дома ему скучно, и он с радостью помогает и жене, и соседке по хозяйству, по первой просьбе охотно бежит в магазин и все такое прочее. Принимая во внимание небольшую разницу в возрасте и общность интересов (да, я забыла сказать, что Елена Прокофьевна тоже страдает от артрита коленных суставов), общение их и даже дружба кажется совершенно понятной. Не смотря на это, в гости друг к другу они ходили довольно редко, так как с передвижением у обоих старушек наблюдались проблемы, то летом они общались, как я уже говорила, посредством балконов. Так же Олег Евгеньевич утверждает, что за продуктами или лекарствами соседка просила его сходить крайне редко, в основном он покупал для нее лампочки, которые летят в их доме чуть не каждый день, и газеты в киоске за углом. Кстати говоря, листок с результатами анализов принес именно Олег Евгеньевич, так как в тот день Ольга задерживалась в институте и могла не успеть до закрытия поликлиники, а Анфисе Егоровне хотелось узнать результат как можно скорее по понятным причинам. Фирстов говорит, что она очень расстроилась, прочитав заключение врача, хотя он не совсем понял из-за чего, ведь анализ оказался прекрасным . А вот жена его, Елена Прокофьевна, соседке посочувствовала: «Лучше узнать , что тебя кто-то травит, чем слушать уверения в своей ненормальности». А еще она сказала: «Беда Анфисы в том, что никто не хотел прислушаться к ее словам, голова у нее была на удивление ясной, никаких признаков склероза или, как они там понаписали, маразма старческого. Всем бы такую голову! Я убеждена, что если она говорила, что ее травят, ходят к ней по ночам, то, как бы абсурдно это не звучало, все правда. Разобраться надо было, кто так шутит, а не отмахиваться от человека. Этот самый торт я лично видела, и уверена, что купить его сама она не могла. У нас в тот день у обоих от погоды обострение артрита было, а Олега купить она ничего не просила. Откуда же он взялся, скажите на милость? А еще у нас кот сдох после того, как доел суп Анфисин. Хороший, между прочим, суп, свежий и мяса много. Только у нее холодильник размораживался, побоялась, что испортится, вот и отдала Ваське, а он взял и сдох после него. Тоже скажете совпадение? Мы ей даже говорить не стали, чтобы не расстраивать. Олег Ольгу во дворе дождался, поговорил с ней, а она обиделась, вместо того чтобы подумать хоть немного, плакать начала, говорить, что сама суп готовила из всего свежего … Корче никто не хотел слушать. Я, честно сказать, даже с участковым разговаривала, он меня на смех поднял, назвал мисс Марпл. Ну, а после анализов этих и вовсе все поверили, что все выдумки наши и бред. Так вот погубили человека, и виноватых нет.
— Отчего умер кот, конечно, никто не потрудился выяснить. — То ли спросил, то ли подытожил Михаил. — Может, суп здесь и вовсе не при чем?
— Может. — Кивнула я. — Участковый, например, в этом просто уверен. Пыталась я с ним говорить. Бесполезное дело. Стенка глухая…Но это , коллеги, еще не все. Самое интересное, как всегда, напоследок. Потеряв много часов на беседы с престарелым контингентом подъезда, я нашла свидетеля, который видел человека, принесшего ночью как раз того дня (третьего июня), торт в квартиру Анфисы Егоровны Мазуровой.
— Шутишь!? — В один голос ахнули мои собеседники.
— Ничуть. Я, между прочим, честно трудилась в поте лица своего, не останавливаясь на сведениях полученных от четы Фирстовых, я скрупулезно опросила остальных пенсионеров подъезда, в результате чего и вышла на милейшую бабуленцию семидесяти двух лет, проживающую на первом этаже, ну, и, естественно, страдающую бессонницей. Мало того, она страдает еще и нелегкой формой шизофрении, что, впрочем, совершенно безобидно для окружающих. Вкратце диагноз такой: днем бабуля ведет себя вполне пристойно, гуляет во дворе, готовит, убирается, ходит в магазин, короче, все как у людей…
— Яночка, солнышко, нельзя ли покороче, тема твоего сегодняшнего доклада не шизофрения и ее проявления, а образ жизни совершенно другой старушки…
— Продолжу, если позволите. — Невозмутимо отмахнулась от придирок я. — Так вот днем все как у людей, а вот ночью милейшая Любовь Леонидовна принимает у себя не много ни мало, а гостей с далекой планеты Альфа Центавра. Причем, пришельцы вполне цивилизованы — попадают в квартиру абсолютно нормальным способом, то есть через дверь. Никаких тебе форточек, скачков сквозь стены, все просто и незатейливо. Одна только проблема у жителей голубой планеты: не знают они, что такое замки. Видимо, искоренили у них преступность нафиг, вот и отпала необходимость запираться.
— Здорово! Познавательно, аж жуть! Мне, между прочим, еще на работу надо, а я тут научной фантастикой балуюсь. — Проворчал Скворцов.
— Все дело в том, Антон, что на двери подъезда Анфисы Егоровны поставлен кодовый замок с защелкой, и, когда он закрыт, гости не доходят до бабы Любы, и коротает она ночь тихо и одиноко. Поэтому, как только народ укладывается спать, старушка выходит и открывает подъезд нараспашку. Соседи в курсе подпольной жизни Любови Леонидовны. Сначала пытались бороться, вставали закрывать дверь, но упорство бабули победило, постепенно смирились, и уже несколько лет все шло как надо. И вот представьте себе, последние несколько месяцев какой-то поганец повадился опять баловаться с закрыванием дверей. Таким образом, третьего июня сидит Любовь Леонидовна у накрытого стола, ждет гостей и слышит хлопок замка. Она потихоньку приоткрыла дверь и увидела молодого мужчину, который с тортом в коробке тихо поднимался по лестнице. Дошел до двери четвертой квартиры, открыл своим ключом и вошел внутрь. Баба Люба сначала запаниковала, подумала, не ее ли гости переметнулись к соседке, но парень вовсе был не похож на ее миленьких серо-зеленых пришельцев. Подумав «седина в голову, бес в ребро», старушка открыла подъезд и вернулась к себе. Пока жива была Анфиса Егоровна, Любовь Леонидовна никому не рассказывала о происшедшем, дабы не компрометировать подружку, хотя молодого человека видела еще не раз. Так вот, милые мои деточки.
— Да уж круто! Скажи, ты сама то хоть веришь этой ненормальной? — С сомнением глянул на меня Корчагин. — Она же кого хочешь увидеть может. Клинтона, например, или Путина.
— Это конечно, — спокойно отозвалась я. — но, прошу заметить, с тортом она видела парня лишь раз, причем в ту ночь, когда он таинственным образом появился в квартире номер четыре.
— Свидетельство безусловно аховое, но вкупе с другими картинка начинает вырисовываться безрадостная, и все больше и больше как-то стало попахивать убийством. Я даже в общих чертах представляю, как все было обстряпано, но вот зачем, а главное, кто этот милый парнишка — большой жирный знак вопроса… — Антон посмотрел на часы, вздохнул. (Последнее время бравый милиционер стал отъявленным домоседом. Дай ему волю, он и на работу бы не ходил, сидел бы около своих близнецов, как привязанный, пел колыбельные и менял памперсы. Но на памперсы нужно заработать, милый друг, так что вернемся к нашим баранам, вернее старушкам.. ) — Ну Миш, а ты что узнал? Ты-то хоть не с шизами общался? Все-таки в университет ходил, к интеллигентным людям.
— Свою часть работы я выполнил не хуже вас, дорогие мои. Изучив целом жизнь Ольги Петровны Мазуровой, я предварительно пришел к неутешительному для тебя, Антон, выводу, что личность она светлая, с криминалом никак не завязана. — Корчагин неторопливо достал из кармана замызганный блокнот для заметок и начал листать, бегло просматривая записи. — По отзывам соседей, друзей и преподавателей, честна, работяща, скромна, аккуратна, не пьет, не курит, хорошо учится, прелестно одевается, живет не то чтобы на широкую ногу, но в достатке… Если бы не Янка прямо женился бы и все, такие девушки сейчас редкость… Не смотри так на меня, я мысль теряю, начинаю нервничать и путаться… Так на чем я кончил?
— На женитьбе. — Нетерпеливо напомнил Антон.
— Точно. Насчет жениха все сложнее. Личность не совсем понятная. Работает на кафедре химии всего-навсего лаборантом, два часа в день. На фоне этого утверждает, что занимается научной работой, мало в чем себе отказывает, одевается очень даже ничего, ездит на новехоньких «Жигулях» десятой модели. Возраст тридцать три года. Не много, в общем то, но для работы лаборантом, вроде как, перебор. Ну, это его дело. Живет, по словам Ольги, один в четырехкомнатной квартире с антикварной мебелью на главной улице города. Что еще? По женской линии стоек. Хотя, по уверениям многих студенток и сотрудниц (скажу сразу, я с ними несколько не согласен), шансов иметь кучу подружек у него предостаточно, но он ими отчего-то пользоваться не желает. Год назад у него был трогательно-нежный роман со студенткой четвертого курса Татьяной Шишковой, но там произошла какая-то темная история, девушка спешно продала квартиру и, не доучившись каких то полгода, покинула город, университет и жениха в придачу. Он некоторое время был безутешен, пока не встретил Ольгу…
— Что за история, не мог поточнее разузнать? — Заинтересовался Скворцов.
— Не успел. Да и вряд ли это имеет отношение к Анфисе Егоровне.
— Это имеет отношение к жениху ее внучки, а это кое-что да значит.
— В деканате я достал личное дело Шишковой Татьяны. Там есть адрес проданной квартиры, так же адрес родителей, ну, и много другой информации. Возьми, Антон, узнай чего-нибудь по своим каналам. А еще посмотри, нет ли чего на этого красавчика — химика в ваших досье. Не нравится он мне. Не пойму почему, но не нравится жутко.
— Всегда настораживает то, что непонятно. А о нем у нас сведений пока ноль. Чем живет? На что живет? Почему не работает по-людски? Но ты Миш не волнуйся, все выясним, будет, как стеклышко. Ладно, ребята, я побежал, опаздываю. Свое задание я понял: узнать побольше о химике и покопаться в прошлогодней истории студентки Шишковой. Пока, не скучайте, если что звоните.
Антон испарился со скоростью близкой к скорости света.
— Ну что, и мы что ли пойдем, а Ян? Есть охота, поедем домой, пообедаем, отдохнем… — Мишка хитро посмотрел на меня, каким-то таким взглядом, который совсем не настраивал на серьезную работу.
— Знаешь что, дорогой, рабочий день только начался и отдыхать повода я не вижу совершенно…
— Это не важно. Я вижу за тебя. — Начал горячо убеждать меня Миша. — Домой приедем, я и тебе расскажу, покажу даже, и ты все увидишь, честное слово, я обещаю…
— Нет, ведь главное не стыдно человеку. С ума сойти . Только из койки вылез, до работы с грехом пополам добрался, а его уже обратно тянет. Ужас!
— Вот и я говорю, ужас, — покаянно опустил буйну голову Корчагин. — прямо не знаю, что и делать. Слушай, давай в офис тоже кровать купим, может, полегче мне как-то станет, как считаешь?
— Тогда труднее станет мне. — Сурово оборвала я . — Ровно в два раза. Ладно, шутки в сторону. Не мешало бы пригласить к нам на беседу Ольгу еще разок и химика-ботаника тоже.
— А что ты хочешь у него узнать? — Поинтересовался Миша.
— Ума не приложу. — Я действительно еще не определилась, как строить разговор с господином Шульгиным. — Нелепая какая-то история. Кому ветхая старушка помешала? Она и так померла бы, ни сегодня, так завтра. Из подозреваемых только внучка и ее жених. Что тоже смотрится абсурдным, так как мотивов мы пока не видим. Если убила внучка, странно, что она не успокоилась после того, как милиция закрыла дело. Жених тоже в пролете: из-за смерти бабули свадьбу придется отложить, а выигрывать что либо от смерти старушки он может только, если станет ей родственником, так что свадьба ему бы нужна, по идее…