Первик Айно. Чаромора

бормотание Чароморы. На сердце у него становилось легко и радостно. Он
блаженствовал в тепле и чувствовал, как силы его восстанавливаются.
Однажды вечером, когда Чаромора опять сидела над своей рукописью,
капитан вдруг вскочил с кровати.
-- Эммелина! -- воскликнул он испуганно.-- Я забыл выключить утюг!
-- Ну-ну,-- буркнула Чаромора, продолжая невозмутимо писать,--
теперь-то что толку волноваться. За это время твой дом уже давно успел
сгореть.
Но Трумм страшно расстроился.
-- И все же я должен съездить домой,-- настаивал он.-- Мои соседи будут
недовольны, если я со спокойной совестью позволю дому сгореть и даже не
приду постоять на пепелище. Они и так уже считают меня человеком, который
плохо разбирается в своих делах и мало о них заботится.
Чаромора подумала немного и решила: капитан настолько окреп, что они
вполне могут съездить в город.
Утром они надели коньки и двинулись в путь по льду через море. Ярко
светило солнце, лед был гладкий, без торосов, не запорошенный снегом. Бег на
коньках приятно бодрил Чаромору и капитана, и они неслись во всю мочь. Даже
не заметили, как домчались до города.
Прибыв на место, они тут же увидели, что дом стоит целехонек и никаких
следов пожара нет. Зато почтовый ящик доверху набит письмами. А часть писем,
не уместившаяся в ящике, лежала грудой на лестнице. Капитан отпер дверь, и
они внесли письма в квартиру.
-- До чего же приятно после быстрого бега на студеном ветру оказаться в
теплой комнате! -- обрадовалась Чаромора.
Трумм побледнел.
-- С чего бы это теплой? -- воскликнул он.-- Ведь зима в разгаре, а
печи не топлены с самой осени.
Капитан Трумм кинулся на кухню. Так и есть! Не зря он всполошился на
острове: утюг не был выключен! Но, к счастью, он прожег дыру в доске для
глажения и провалился сквозь нее, да так и остался висеть на шнуре, к тому
же очень удачно -- достаточно далеко от доски и в меру высоко от пола, чтобы
они не загорелись. От утюга-то и распространялось приятное тепло по всем
комнатам.
Капитан поддел раскаленный утюг сковородой и поставил на плиту
остывать.
А Чаромора тем временем принялась читать письма. Кроме двух-трех
новогодних открыток Трумму от его друзей, все письма были адресованы
Чароморе.

Милая Чаромора!
Я очень-очень несчастна и никому не нравлюсь, и никто никогда-никогда
меня не полюбит, ведь у меня круглое, как блин, лицо и ужасно большой рот.
Только вы и можете мне помочь и сделать меня счастливой. Или я утоплюсь в
море,

Уважаемая Чаромора!
Нас три виликих учоных и нас интирисуит разрыв-трава. Правда что ана
сама атпираит замки. Где эту разрыв-траву дабыть?

Достопочтенная Чаромора!
В крайней беде обращаюсь к вам. Мой сосед хочет свернуть мне шею, и у
меня нет больше мочи терпеть. Где я только не искал сочувствия! Но никто не
хочет помочь. Моя последняя надежда на вас. Не можете ли вы заколдовать так.
чтобы мой сад пышно цвел и приносил обильные плоды, а у него бы все зачахло
и высохло? Денег у меня достаточно, так что за этим дело не станет.

Дорогая Чаромора!
Моя бабушка тяжело заболела, и она совсем больше не видит. Папа сказал,
что ей уже ничто не поможет. Но я надеюсь, что ты-то сможешь помочь. Дорогая
Чаромора, очень тебя прошу. А то мне страшно.

И все остальные письма были написаны в том же духе. И в каждом письме
-- адрес. Чародейка читала и раскладывала письма в две кучи. Одна куча
получалась большая и высокая, другая -- маленькая и низенькая. Когда все
письма были прочитаны, Чаромора взяла большую кучу в охапку, отнесла на
кухню, запихнула в топку, развела огонь и поставила варить гороховый суп.
Затем сказала Трумму:
-- Пожалуй, нам придется дня на два задержаться в городе, мне нужно
навестить несколько больных.
Чаромора оставила капитана доваривать суп, взяла свою громадную сумку и
отправилась наносить визиты.
Перво-наперво она решила проведать девушку, пообещавшую из-за своего
круглого лица и большого рта утопиться в море. Чароморе эта угроза очень не
понравилась.
Подходя к дому, Чаромора уже издали услышала веселые, оживленные
голоса. Гулянье было в разгаре. Несмотря на холодную погоду, все окна были
широко распахнуты. Оттуда неслась громкая застольная песня: "Многие лета,
многие лета".
Чаромора вошла в дом и тут же очутилась в шумной свадебной сутолоке. Во
главе стола сидели жених и невеста. Разрумянившееся лицо невесты было похоже
на полную луну, а рот ее от счастья растянулся до самых ушей. Сидевший рядом
жених не отводил влюбленного и восторженного взгляда от своей пригожей
невесты.
"Ну, милая, кто-кто, а ты топиться не побежишь!" -- усмехнулась
Чаромора, глядя на невесту, и собралась было уходить, но ее уже заметили. К
ней подошел нарядный мужчина и пригласил к столу. Чаромора, правда,
объяснила, что она зашла только на минутку, но он продолжал приглашать так
любезно и гостеприимно, а запахи были такие аппетитные и чародейке так
хотелось есть, что она уступила соблазну и села за стол.
-- Только на несколько минуток,-- произнесла она.
-- Я родной дядя невесты,-- представился мужчина, угощая Чаромору рыбой
в маринаде.-- А вы, наверное, родственница со стороны жениха?
Чаромора попробовала и сказала, что такого лакомства она в жизни еще не
ела.
-- Неужели?! -- Дядя невесты даже просиял от удовольствия.-- Этого
угря, между прочим, я сам поймал и замариновал. Вы должны попробовать еще
мою копченую лососину! И форель! И эту фаршированную щуку! И студень из
судака.
Дядя накладывал и накладывал на тарелку Чароморы разную рыбу,
приготовленную по самым различным рецептам, и все рассказывал, как он поймал
ту или иную рыбину и с какой приправой ее нужно есть. Чаромора не заставила
себя упрашивать. Она с аппетитом лакомилась всем, что ей так радушно
предлагали.
-- Я вижу, что вы прекрасный рыбак и великолепный повар,-- произнесла
она с любезной улыбкой.
-- Ах, как я рад, что вы это заметили! -- воскликнул дядя в восторге.--
Но я еще и охотник! Отведайте же рулет из зайчатины, и копченый олений язык,
и жаркое из медвежатины.
Чароморе уже не терпелось встать и уйти, да жаль было отказываться от
всех этих яств. Невестин дядя потчевал ее не только блюдами собственного
приготовления, но и всеми другими свадебными кушаньями, а когда Чаромора
перепробовала и сладкие блюда, и торты, он пригласил ее на танго. Чаромора
подумала было о всех больных, ожидавших ее, и о капитане Трумме,
который, наверное, уже давно сварил гороховый суп. Но уже и ее захлестнуло
праздничное настроение и мелодия танго так увлекала, что не хватило духу
отказаться от приглашения.
"Только один танец,-- подумала она.-- Неудобно все-таки отказываться".
Дядя невесты оказался превосходным танцором. Он двигался так
стремительно и выделывал вместе с Чароморой такие фигуры, что у той замирало
сердце и она позабыла обо всем на свете. В танце Чаромора была гибка, как
лоза, и легка, как бабочка. Стоило кончиться одной мелодии, как музыканты
тут же начинали другую, и невестин дядя и Чаромора снова скользили но полу.
Во время одного поворота дядя вдруг пристально взглянул на нее и
прошептал:
-- Ваше лицо мне чрезвычайно знакомо и напоминает о чем-то совершенно
исключительном. Где мы с вами встречались?
Кто знает, как долго они еще танцевали бы, не задай дядя этого вопроса.
Чаромора сразу все вспомнила. И тут только она заметила, что все свадебные
гости столпились вокруг них и смотрят, как они танцуют.
"Ну и ну! -- подумала Чаромора испуганно.-- Если я еще признаюсь, кто я
такая, то мне отсюда вообще не уйти".
-- Мир так тесен,-- ответила она скромно.-- Люди волей-неволей
попадаются друг другу на глаза. По правде говоря, я и жениху не прихожусь
родственницей.
Когда очередное танго закончилось и все восторженно зааплодировали им,
Чаромора попросила, чтобы дядя проводил ее подышать свежим воздухом. А во
дворе сказала, что теперь-то она непременно должна уйти, у нее масса
неотложных дел. И как дядя невесты ни пытался удержать Чаромору, даже
пригласил ее поохотиться на волков, Чаромора ответила, что она и смотреть не
может, как убивают зверей, и что теперь они обязательно должны расстаться.
Прощаясь, Чаромора вынула из своей громадной сумки маленький ящичек и
отдала его дяде невесты.
-- Передайте это, пожалуйста, невесте,-- сказала она. Когда невеста
открыла ящичек, в нем оказались зеркальце в старинной раме и небольшая
записка. Невеста глянула в зеркальце и весело прыснула. Потом она развернула
записку. Там стояло только два слова: "От Чароморы". Невеста залилась
краской, незаметно спрятала письмо под стол и стыдливо заглянула в глаза
жениху.
-- Мне так хотелось, чтобы у меня было узкое лицо,-- сказала она.
Жених взглянул через ее плечо в зеркало и увидел в нем лицо невесты,
вытянутое, как огурец.
-- Вот так фокус! -- воскликнул жених.-- Девицу с таким длинным лицом я
даже танцевать никогда бы не пригласил.
Они смотрели на свое отражение в волшебном зеркальце и прямо-таки
покатывались со смеху. И кто бы ни глянул в зеркало, никто не мог остаться
серьезным. Гости так развеселились, что другой такой веселой свадьбы они и
припомнить не могли. Однако невеста никому не решилась признаться, что
зеркальце ей подарила Чаромора, она очень стыдилась своего глупого письма.
Уже стемнело, когда Чаромора покинула свадьбу. Весело размахивая
огромной сумкой, волшебница легким, пританцовывающим шагом отправилась
дальше по своим делам. Раза два ей пришлось спросить, как добраться до
нужного ей места, прежде чем она наконец попала туда.
-- Как же я тебя ждала! -- сказала маленькая девочка.-- Я так боялась,
что ты не придешь! Бунечка моя спит, а мамы и папы нет дома.
Девочка повела Чаромору в комнату бабушки. Та лежала с закрытыми
глазами и тяжело, с присвистом дышала.
-- Она даже пошевелиться не может и ничего не видит,-- произнесла
девочка, чуть не плача.-- Ты ее вылечишь?
-- Э-э,-- протянула Чаромора, разглядывая бабушку.-- Но у меня нет с
собой нужных трав. Дай-ка мне немного поразмыслить.
Чаромора уселась в бабушкино кресло-качалку, стоявшее у окна, и,
стремительно раскачиваясь, стала думать. Девочка тихо сидела на скамеечке и
большими тревожными глазами смотрела на качающуюся Чаромору.
Наконец та произнесла:
-- Поглядим-ка на кухне, какие пряности найдутся у твоей мамы.
Они пошли на кухню, и девочка открыла шкафчик, где мама хранила
пряности. Там стояли склянки и коробочки с перцем, содой, лимонной кислотой
и ванильным сахаром. Чаромора, ворча себе под нос, переставляла их с места
на место.
-- Ах, значит, старый добрый чабрец в суп уже не кладут? Майорана я
тоже не вижу. А где же тмин? И можжевеловые ягоды? И розмарин? Семян
настурции тоже нет. И огуречной травы нет. Не говоря уж о мяте. Что же это
такое? Неужели мама кормит тебя только перцем да содой? Бедное дитя!
Девочка покраснела и сказала, что тмин у них только что кончился, а еще
у них есть лук.
-- Ладно, хоть так,-- ответила Чаромора.-- Надеюсь, что в таком случае
у вас есть и чеснок? Ну, о сушеных грибах и о крапиве двудомной и спрашивать
не стоит?
Чеснока не было, не было и сушеных грибов и крапивы.
-- Может, где-нибудь в уголке буфета завалялась заплесневелая корочка
хлеба? -- настаивала Чаромора на своем.
Но в доме было чисто и сухо, и плесень в нем не водилась. Чаромора не
на шутку рассердилась. Она высыпала содержимое своей сумки на пол. Чего там
только не было! Разгневанная старуха принялась бросать вещи по одной обратно
в сумку. Под конец на полу осталась только куча засохших высевок и травинок.
Чаромора внимательно перебрала их и положила несколько щепоток на кухонный
стол. Оставшуюся труху она сунула в карман.
-- Никогда нельзя выходить из дому с пустой сумкой,-- сказала она.-- На
всякий случай кое-что всегда нужно иметь при себе. Догадайся я еще и меду
прихватить, мы как-нибудь бы и управились.
Лицо девочки просияло от радости,
-- Мед у нас есть! -- воскликнула она и поспешно разыскала банку с
медом.
Чаромора понюхала мед и опять немного поворчала. Затем она попросила
две кастрюли, распустила мед на огне, добавила в него собранных травинок,
перемешала, процедила, остудила, и получилась у нее золотисто-желтая мазь. В
другой кастрюле она сварила густую фиолетовую жидкость.
-- Ну, авось поможет,-- сказала колдунья. Старуха разыскала в сумке
птичье перо, обмакнула его в мазь и смазала бабушке глаза. Затем влила ей в
рот несколько капель фиолетовой жидкости.
Затаив дыхание, девочка наблюдала за Чароморой. Но никакой перемены в
состоянии бабушки не произошло.
Девочка так огорчилась, что расплакалась.
-- Наберись терпения, дитя мое,-- проговорила Чаромора.-- Болезнь
приходит на конях, а уходит на волах. Завтра я снова зайду.
День изо дня Чаромора прилежно ходила к бабушке, давала ей капли и
смазывала глаза мазью, и вот однажды бабушка вдруг ясным голосом сказала:
-- Я вижу.
-- Бунечка! -- радостно воскликнула девочка.-- Неужели ты видишь меня?!
Бабушка села на краю кровати. Она внимательно присмотрелась к девочке и
проговорила:
Как же ты выросла, внученька!
Потом она поднялась, оделась и стала прибирать постель.
-- Золотко мое, иди и накрой стол,-- молвила она.-- Надо же нам
угостить нашу гостью молоком и хлебом с медом.
А Чаромора, довольно улыбаясь, раскачивалась в кресле-качалке, ожидая,
когда ее пригласят к столу.
Много дней Чаромора металась но городу -- она лечила и врачевала.
Наконец-то ее дела стали подходить к концу.
Чародейка вылечила девять человек от сахарной болезни и десять от
воспаления легких, а еще одного от бессонницы. Шестеро глухих слышали теперь
каждый шорох, а восемь немых болтали дни и ночи напролет. Человек двадцать
слепых стали зрячими. Сорок бабушек и тридцать дедушек были бодры и здоровы
почти как в молодости.
За это время Чароморе пришлось семь раз возвращаться на остров за
лечебными травами.
И вот теперь ей вообще невозможно стало показаться на улице. Стоило ей
где-нибудь появиться, как ее тут же окружала толпа восхищенных людей,
требовавших, чтобы чародейка продемонстрировала свое искусство. В конце
концов такое внимание до смерти надоело колдунье.
-- Очень уж трудно становится мне в этом городе,-- пожаловалась она
капитану Трумму.-- Вернемся-ка лучше домой.
Трумм охотно согласился. Он тоже тосковал но тишине и покою острова.
Только ему хотелось до отъезда нанести еще один визит. Дело в том, что на
улице он неожиданно столкнулся со своим бывшим школьным товарищем, который
долгие годы работал за границей и только недавно вернулся с женой в родной
город.
-- Хорошо, хорошо,-- согласилась Чаромора.-- Только не говори им, кто я
такая.
Вечер в гостях удался на славу. Жена друга угощала их кофе с пирогами и
пирожными, испеченными по рецептам той далекой страны, откуда они приехали.
Хозяева наперебой рассказывали занятные истории из своей жизни в далекой
чужой стране и о том, что они там видели.
-- Вообразите только, нас познакомили с местным колдуном! --
воскликнула хозяйка дома и очаровательно рассмеялась.-- Даже представить
трудно, как серьезно туземцы верят в его колдовскую силу!
Капитан Трумм озабоченно взглянул на Чаромору. Но Чаромора как ни в чем
не бывало вежливо улыбнулась и проговорила:
-- Ах, как интересно!
-- Кстати,-- проговорил хозяин,-- мы записали на магнитофонную ленту
песню, с которой он ворожил удачу охотникам. Очень своеобразная песня.
Сейчас вы ее услышите.
Он встал, достал кассету и включил магнитофон. Послышалась барабанная
дробь, потом высокий мужской голос запел.
Трумм взглянул на Чаромору. И увидел, как в ее глазах вспыхнул и погас
огонь. Но Чаромора тут же откинулась на спинку кресла и вся превратилась в
слух.
Голос с магнитофонной ленты словно гипнотизировал, темп песни
постепенно убыстрялся, а ритм становился все тревожнее и возбужденнее.
Вдруг хозяйка дома подняла глаза к потолку и вскрикнула. Все испуганно
взглянули на потолок.
И было на что смотреть!
Под потолком с тихим шорохом летали дюжины две жирных фазанов. Хозяин
испуганно вскочил со стула.
Чаромора неприлично громко расхохоталась.
-- Что и говорить, знатный колдун! -- закричала она пронзительно.
А птиц становилось все больше. Им уже было тесно летать. Иные из них
стали садиться на пол и на мебель. Несколько птиц подлетели к чародейке, и
та подставила им свою ладонь с крошками пирога. Птицы тут же принялись
клевать.
-- Выключи же магнитофон! -- воскликнула хозяйка. Хозяин кинулся к
магнитофону и выключил его. Птицы всполошились и начали судорожно хлопать
крыльями. Хозяева с испугом глядели на этот переполох. Чаромора едва заметно
улыбалась и напевала что-то себе йод нос. Постепенно птицы успокоились,
перестали биться, приникли к самим обоям и вдруг снова превратились в
прекрасный рисунок на них.
-- Какая невероятная история! -- произнес хозяин дома, с недоверием
разглядывая обои.-- Мы не раз слушали эту ленту, но такого не случалось еще
ни разу.
-- О, не беспокойтесь,-- захихикала Чаромора, стараясь не глядеть на
капитана.-- Было очень весело.
Они снова занялись беседой и кофе, и хозяева дома быстро оправились от
потрясения. По правде говоря, они даже оживились и загордились, что обладают
такой необыкновенной магнитофонной записью и красивыми обоями такого
необычайного свойства.
Но вскоре Чаромора почему-то заволновалась и стала тревожно поглядывать
в окно.
-- В чем дело? -- приветливо спросила хозяйка дома, заметив ее
волнение.
-- Ничего, ничего,-- проговорила Чаромора, стараясь скрыть
беспокойство. Какое-то время ей это удавалось, но вдруг она вскочила и
закричала: -- Какая халатность!
И тут же выбежала из комнаты.
Хозяева испуганно смотрели ей вслед. Хозяйку даже немного обидели слова
Чароморы, она их приняла на свой счет.
-- Она часто такая... немного странная? -- спросил хозяин осторожно,
чтобы не обидеть капитана Трумма.
-- Нет... не очень...-- пробормотал капитан в ответ.-- Но в последнее
время она много и напряженно работала. Боюсь, что она переутомилась.
Чаромора ринулась вниз по лестнице и выбежала на улицу. Не обращая
внимания на людскую сутолоку и поток машин, она пробежала несколько
кварталов, остановилась перед одним восьмиэтажным домом и протянула вперед
руки. В тот же миг на руки ей шлепнулся маленький пухленький мальчуган,
выпавший из открытого окна самого верхнего этажа.
Конечно, тут же вокруг Чароморы собралась толпа. Чаромора сильно
разнервничалась и помрачнела. Она сунула ребенка стоящему рядом с ней
человеку и кинулась прочь.
Через несколько минут, слегка запыхавшись, она вернулась к столу.
-- Мои нервы совсем сдали,-- жалобно сказала она Трумму.-- События
сменяются как-то слишком быстро и нагромождаются одно на другое. Я ни на чем
не могу сосредоточиться.
Хозяин и хозяйка дома сочувственно улыбнулись.
-- Голубушка, вам следует отдохнуть,-- сказала хозяйка.-- Хороший отдых
творит чудеса.
-- Сегодня же вечером мы вернемся домой на остров,-- решительно сказала
Чаромора.
Так они и поступили, прихватив с собой моряцкий сундучок, куда Трумм
упаковал все свои рисовальные принадлежности, все свои чистые носки и теплый
шерстяной свитер.
А время шло.
В море таял лед и бушевали штормы.
На остров Чароморы пришла весна.
Весь конец зимы Чаромора и капитан Трумм работали над книгой. А теперь
дело застопорилось. Им совсем не сиделось в комнатах. Весеннее солнце
заливало остров, и с каждым днем становилось все теплее.
Однажды утром они проснулись от странных курлыкающих звуков.
-- Лебеди! -- воскликнула Чаромора и вскочила с кровати.
Трумм заметил, что глаза у нее сияют, как у девушки. Он тоже поспешно
вылез из-под одеяла.
Лебеди опустились на остров Чароморы. Они заполонили все побережье,
море и небо. Заметив Чаромору, несколько лебедей, взмахивая прекрасными
белыми крыльями, подлетели к ней. Длинными гибкими шеями они касались щек
Чароморы и снова взмывали в небо. Время от времени они садились на воду и,
выгнув шеи, прекрасные и горделивые, скользили по водной глади моря. Вся
округа звенела от диковинного курлыканья.
Капитан очарованно смотрел на лебедей. Ничего подобного он никогда не
видывал. Он даже не осмеливался подойти к Чароморе -- такими удивительными
казались ему чародейка и большие белые птицы.
Чаромора ходила меж лебедей, гладила их перья, что-то говорила. Она
совсем не замечала, куда ступают ее ноги, идет ли она по песку или гальке,
спотыкается ли о прошлогодний камыш или бредет в по-весеннему холодной воде.
Чаромора видела только лебедей.
Перелет лебедей длился несколько дней. Прилетали все новые и новые
птицы, а прежние улетали на север, к местам гнездовий. Все дни Чаромора и
капитан проводили на берегу. Трумм чувствовал, что он никогда не забудет это
время.
Капитан Трумм был коренным горожанином. Он родился в большом каменном
городе. Когда вырос, ушел из города сразу в море. Суда, на которых он
плавал, заходили всегда только в гавани больших городов, так что у Трумма за
всю жизнь не было случая пожить в деревне.
Капитан еще никогда не видел, как просыпается весной природа, и теперь
весеннее пробуждение полностью захватило его. Первые желтые цветы
мать-и-мачехи, найденные им среди камней, приводили его в восторг. И
капитану очень захотелось самому вскопать сырую пахучую землю. В шкафах и на
полках Чароморы среди пучков засушенных трав и между грудами кореньев лежали
всевозможные семена. Посмеиваясь про себя -- что-то получится? -- капитан
разбросал на вскопанных грядках несколько пригоршней семян.
Когда же капитан Трумм увидал первую бабочку, он совсем потерял голову
и, как мальчишка, целый день бегал за ней. Вечером капитан достал карандаши,
краски, кисти и принялся рисовать. Ни секунды не задумываясь, он сразу же
отложил в сторону черный карандаш. И дни напролет стал рисовать акварельными
красками и пастельными мелками. Он рисовал почки и сережки на деревьях,
бабочек и букашек, стебельки травинок и, конечно же, голубое небо и море.
Капитан Трумм прямо-таки ошалел от буйства красок и света, от запахов и
голосов весны. Ничего другого он не видел и не слышал. Зато Чаромора
мрачнела день ото дня.
-- Ну вот,-- сказала она однажды Трумму,-- мне кажется, меня ты уже
совсем не замечаешь.
-- О-о! -- произнес капитан мечтательно.-- А ты чувствуешь, как пахнет
воздух? От дыхания сырой земли и распускающихся почек у меня с утра до
вечера кружится голова.
-- Ну-ну,-- пробормотала Чаромора.-- Сколько я себя помню, такое бывает
каждую весну.
Весна набирала силу, восторг и восхищение Трумма все росли, зато
Чаромора хмурилась все больше.
Когда настало время подснежников, калужниц и купавок, очарованный
капитан целые дни проводил на лужайках и в кустарнике и не приходил домой
даже пообедать.
Теперь Чаромора ходила мрачнее тучи.
-- Что за мысли тебя одолевают, которые обязательно нужно обдумывать в
кустарнике? -- спрашивала она у капитана.
-- Дорогая Эммелина,-- ответил капитан виновато,-- мне хотелось бы
нарисовать тебя.
И он стал писать портрет Чароморы. Вокруг нее он нарисовал цветущие
подснежники и расправляющих крылья лебедей. А стояла она на белом морском
песке, усеянном розовыми ракушками и зелеными водорослями. Чаромору он
изобразил так, чтобы отблески вечерней зари падали на морщинистое лицо, и на
картине щеки ее нежно румянились.
Чароморе картина очень понравилась. То и дело подходила она поглядеть
на свой портрет и почти совсем перестала заглядывать в зеркало. И однажды
утром она сказала Трумму:
-- Ну и ну! Ты, кажется, так и не понял, кого взял в жены.
Я прекрасно знаю, кто моя жена,-- ответил Трумм,-- но что с того?
Чаромора горько вздохнула.
-- Ты даже не видишь, какая я на самом деле,-- сказала она.-- Ох,
кажется, я околдовала тебя и привязала волшебными лентами к своему острову.
Весь день Чаромора была не в духе и колючая, как еж. Назавтра, только
Чаромора проснулась, к ней подошел капитан Трумм.
-- Иди же скорей, посмотри! -- воскликнул он. Вид у капитана был такой
счастливый и довольный, что Чаромора, не говоря ни слова, последовала за
ним.
Трумм повел Чаромору к своим грядкам. Каждое брошенное им в землю семя
пустило крохотный зеленый росточек.
-- Взгляни, все семена взошли! -- ликовал капитан.
-- Ну-ну,-- сказала Чаромора, внимательно рассматривая грядки.-- Это
лопух. Ты посеял семена слишком часто, у лопуха вырастут широкие раскидистые
листья.
Трумм присел на корточки и пальцем осторожно погладил каждый росточек.
-- Это я пробудил их к жизни! -- воскликнул он счастливо.-- Взял в
темном шкафу сухие семена, вынес их на свет и зарыл в землю. Благодаря мне
они ожили! Ведь я совершил настоящее чудо!
-- Ну-ну,-- пробормотала Чаромора угрюмо.-- Тоже мне чудотворец!
Целый день она хлопала дверьми и окнами и швыряла все, что попадалось
ей под руку. А Трумм сидел на огороде и рисовал едва проклюнувшиеся росточки
своего лопуха.
Вечером, сметая в кучу разбитые и поломанные ею вещи, Чаромора
укоризненно произнесла:
-- Видно, пора и мне отправляться в путь и заняться моими делами.
Трумм был так глубоко погружен в свои мысли, что только пробормотал:
-- Конечно же, дорогая Эммелина.
-- Может, мне уж и не возвращаться на остров?! -- проговорила Чаромора
дрожащим голосом. Но капитан словно и не слышал ее.