Страница:
Джог проводил их белыми от ярости глазами и поклялся себе, что все ничтожные лизоблюды, осмелившиеся выйти из зала без его на то разрешения, горько об этом пожалеют. В конце концов, лишь его дядя король имел право проигнорировать его желания и то только до тех пор, пока он не станет Императором Империи тысячи солнц и не отплатит венценосному родственнику за все свои страдания. Эта мысль снова напомнила ему о недавнем унижении. Подумать только, эта сопливая наследница даже не удосужилась выйти его встречать! Неслыханное неуважение, за которое ей еще предстоит заплатить, и дорого заплатить. Даже то, что вместе с ней он получит трон одной из крупнейших стран, не может служить извинением за подобное поведение!
Принц развернулся на каблуках и вбежал в свои покои, в очередном приступе бешенства пнув еще не остановившуюся после его предыдущего толчка дверь и походя отметив, что эта Сааном проклятая штука каким-то образом свободно открывается в обе стороны, не позволяя как следует стукнуть створками друг о друга! Его высочество остановился в центре первого из отведенных ему помещений и яростно огляделся по сторонам в поисках предмета, которым можно было бы запустить в стену или об пол. Но в комнате, обставленной дорогой мебелью из натурального дерева, не было ничего достаточно хрупкого, ничего, что можно было бы разбить, не прилагая особых усилий. Джог стиснул зубы, он терпеть не мог тратить силы по пустякам. Однако в этой варварской стране его постоянно вынуждают именно к этому! Ну ничего, как только он станет Императором, он позаботится о том, чтобы все изменилось. Эти дикари станут цивилизованными… хотят они того или нет!
Расслабив ворот рубашки, принц бешено зазвонил в серебряный колокольчик, вызывая своего личного слугу. Ему предстояло одеться к вечернему приему и следовало поспешить с облачением, чтобы успеть вовремя и произвести положительное впечатление на принца-консорта… Джог скривил губы в саркастической усмешке, припомнив недавнюю аудиенцию у Императрицы. Представление для дураков. Все эти кривляния на троне могут обмануть только законченных идиотов, которые до сих пор верят в сказки или в то, что женщина действительно пригодна на что-то, кроме постели и деторождения. Любому разумному человеку ясно, что решает совсем не Императрица, а принц-консорт, который и является реальным правителем Империи. И это большая удача, неизвестно, как бы себя повела эта ненормальная, если бы выбор оставили за ней, женщины бывают совершенно непредсказуемы! Ну а с мужчиной он общий язык найдет наверняка. Джог самодовольно улыбнулся, предвкушая свое триумфальное возвращение домой. Наконец-то он утрет нос всем этим зазнавшимся выскочкам, осмеливающимся делать ему замечания только потому, что его дура мамаша не родила его на несколько лет раньше!
В комнату бесшумно проскользнул невысокий, сутулый человечек и, опустившись на колени, замер, не смея оторвать взгляд от пола. Ему пришлось бегом преодолеть несколько коридоров после того, как вживленный в кость за ухом миниатюрный динамик, напрямую связанный с колокольчиком Его Высочества и позволяющий вызвать слугу, где бы он ни находился, разразился яростным звоном. Но человек не мог позволить себе громкое, учащенное дыхание или любой другой шум, способный оскорбить деликатный слух принца, и поэтому усилием воли заставлял себя дышать беззвучно, не обращая внимания на острую боль в груди. Благодаря длительным тренировкам ему это почти удалось…
Услышав тихое шипение воздуха, проходящего сквозь стиснутые зубы, принц отвлекся от своих сладостных мечтаний и обернулся к дверям с кровожадной улыбкой. Как и следовало ожидать, слуга, на котором он давно привык срывать свое дурное настроение, уже явился на его зов со всей доступной для него скоростью. Быстро, но конечно же недостаточно быстро для того, чтобы избежать примерного наказания за нерасторопность. Джог нарочито неторопливо подошел к коленопреклоненному человеку, наслаждаясь тем, как тот с трудом сдерживает страх, и со всего размаха ударил его ногой по лицу. Слуга не посмел увернуться, голова несчастного мотнулась в сторону, не издав ни звука, он упал на пол, зажимая руками сломанный нос, чтобы, не приведи Саан, не накапать кровью на ковер и не подвергнуться куда более суровому наказанию, и остался лежать, сжавшись в комок в ожидании новых побоев.
Но принц уже потерял к нему всякий интерес. Отвернувшись от своей жертвы, он достал из кармана парадных брюк маленький коммуникатор, украшенный таким количеством всевозможной гравировки, драгоценных камней и дорогих аксессуаров, что использовать его по прямому назначению было весьма затруднительно, и, поднеся его к самому носу, указательным пальцем попытался надавить на кнопку вызова своего секретаря. Это было достаточно сложным делом и требовало немалой сноровки – маленькая золотая пластинка находилась между двумя крупными аметистами, которые венчали герб Его Высочества, выложенный на панели управления устройства, и, чтобы попасть по ней с первого раза, нужно было сильно постараться. Наконец принц добился успеха в этом непростом деле и принялся ходить по комнате, нетерпеливо отдавая по коммуникатору необходимые, с его точки зрения, приказания по размещению своей многочисленной свиты в отведенных для этого комнатах, перемежая требования отдать ближайшие к его покоям помещения прибывшим в качестве моральной поддержки друзьям, угрозами и клятвами посчитаться с ослушниками.
В конце концов, сочтя свой долг господина выполненным, Джог отключил коммуникатор и остановился у окна, его внимание снова привлек слуга, терпеливо ожидающий, когда Его Высочество вновь соизволит вспомнить о нем. Принц постоял несколько мгновений, раздумывая, не придраться ли к чему-нибудь, чтобы поразвлечься, но, вспомнив, что до намеченного на сегодня приема осталось совсем немного времени (эти Сааном проклятые имперцы совершенно не понимают, что если член королевской фамилии прибывает утром в новую резиденцию, то как минимум два дня следует его не беспокоить, дабы Его Высочество мог как следует отдохнуть после дороги, занявшей целых шесть часов!), сердито поинтересовался:
– Мой костюм на этот вечер готов? Если это не так, то ты пожалеешь, что родился на этот свет, ничтожество!
– Все готово, Ваше Высочество! Все сделано как вы изволили приказать! Соблаговолите надеть его прямо сейчас или сначала освежитесь? Ванна вам уже приготовлена… – зачастил слуга дрожащим голосом, по-прежнему не отрывая глаз от пола. Джог довольно ухмыльнулся, видя подобную покорность, и небрежно бросил:
– Неси костюм и смотри, не испачкай его своими грязными лапами, а то я с тебя шкуру спущу. Ме-едленно, полосочками!
Принц плотоядно облизнулся, припомнив недавнее прошлое, когда он как следует повеселился, наказывая провинившегося лакея, и даже не обратил внимания на то, с какой поспешностью ретировался слуга. Он постоял у окна, раздумывая, чего же ему хотелось бы прямо сейчас, и, подосадовав на то, что времени на действительно захватывающее развлечение у него нет, решил продегустировать местные вина, – кажется, где-то он слышал, что продукт имперских виноделен славится по всей Галактике. И поскольку они тоже скоро будут принадлежать ему, то самое время проверить, так ли это.
Эра презрительно вздернула губу, обнажив длинные острые клыки, и, отвернувшись от происходящего в комнате, спрыгнула со стены на парковую дорожку к ожидающим ее внизу диинам-телохранителям. Увиденного было более чем достаточно, чтобы окончательно решить – к этому человеку она подойдет близко только для того, чтобы свернуть ему голову, тем более что Его Высочеству этот орган явно без надобности. Осталось познакомиться еще с пятерыми.
Шааскин Халис, принц Великой империи Каан, молча обвел взглядом своих соотечественников, согласно традиции собравшихся за общим столом, чтобы вместе совершить первую трапезу в новом доме, где им предстоит прожить немало времени, пока миссия, возложенная на них Сааном, не будет выполнена, и звучно произнес:
– Давайте помолимся за то, чтобы воля Саана, возвещенная нам устами его первосвященника, проникла в сердца безбожников и еретиков, правящих этим местом, и направила их на путь истинный. Пусть они увидят свет чертогов его и обратятся к праведной жизни, отринув царящие вокруг пороки!
Головы благочестивых последователей Саана склонились в положенном поклоне, и над столом зазвучали слова древних молитв, читаемых на давно забытом языке. Вот уже несколько тысячелетий их смысл могли понять только священники, которые на протяжении веков делали перевод священных текстов и передавали из уст в уста, поскольку записывать их, естественно, было запрещено, дабы святые слова не стали добычей еретиков, которые, несомненно, поспешили бы их извратить. Принц еще раз окинул взглядом собравшихся, убеждаясь, что все они с должным рвением и благоговением отдались молитве, и тоже опустил глаза, погружаясь в экстаз общения с божеством. Шааскин с детства отличался истовой верой, и его рвение было вознаграждено – когда ему исполнилось тринадцать лет, принц удостоился просветления и теперь во время молитвы мог слышать голос Саана…
Слуги, в обязанности которых входило обеспечивать каанцев всем необходимым, поскольку эти не совсем нормальные представители не совсем нормального государства, не удосужились привезти с собой хотя бы личную прислугу, растерянно замерли у двери, балансируя тяжелыми подносами, нагруженными всевозможными блюдами каанской кухни. Старший подавальщик молча смотрел на неподвижных, ни на что не реагирующих благородных господ, рассевшихся вокруг пустого стола, и чувствовал, что его охватывает позорная паника, недостойная многоопытного дворцового служащего. Но ведь он точно помнил, что подавать ужин велели именно к этому часу! Тогда что случилось? Может быть, следует вызвать Службу безопасности?! Просто так, на всякий случай… Подавальщик озабоченно покосился на переминающихся с ноги на ногу лакеев, круглыми от изумления глазами пялящихся на неподвижных каанцев, и поджал губы. Если они простоят так еще несколько минут, то температура половины блюд будет несколько ниже, чем требуется по рецепту, а это уже форменный скандал!
– Великий Саан, вразуми детей своих и направь на путь истинный заблудших и погрязших в неверии хозяев дома сего!
От неожиданности старший подавальщик подскочил на месте и испуганно уставился на внезапно пришедших в себя послов. Его Высочество принц Шааскин изволил закончить свою маловразумительную тираду, дождался слаженного бормотания своих сопровождающих и наконец обратил внимание на окончательно дезориентированных слуг, в полной прострации топчущихся у двери. Лакеи совершенно не знали, как себя вести в подобной ситуации. В глазах их читался немой вопрос, обращенный к своему непосредственному начальнику: что нам делать? Действительно, старший подавальщик собрался с духом и поклонился выжидательно наблюдающему за ним принцу Империи Каан:
– Ваше Высочество, вы позволите подавать первую перемену блюд? – Голос старого слуги не дрожал, но в душе метался ужас от сознания того, как он рискует. Если он случайно преступил какую-нибудь традицию или закон этого дикого государства… Но, с другой стороны, он просто вынужден был нарушить приказ своего начальника ни в коем случае не разговаривать с гостями, в конце концов, было просто необходимо выяснить, чего же эти ненормальные каанцы ждут от прислуги! Не хватало еще начать сгружать еду на стол в момент, когда господа послы заняты чем-нибудь важным и неотложным! Вот ведь дилемма!
– Подавайте, и да будет милостив к вам Саан!
Подавальщик с облегчением снова поклонился и махнул лакеям, которые быстро и сноровисто сервировали стол и поспешили покинуть помещение, старый слуга вышел последним, осторожно прикрыв за собой дверь. Прислуживать за столом каанцам не требовалось, даже во время общих обедов. Оказавшись в коридоре, подавальщик прикрыл глаза рукой и глубоко вздохнул. Страшно себе представить, насколько близко он подошел сегодня к позорному увольнению со службы или чему-нибудь похуже. Человек зябко передернул плечами и заспешил по коридору в сторону хозяйственных помещений дворца, мысленно прикидывая, какими словами он будет убеждать главного эконома направить его на любую сколь угодно грязную и непрестижную работу, любую, только бы подальше от этих ненормальных святош, второго такого обеда его старое сердце точно не выдержит! Занятый своими переживаниями, слуга не заметил, как одна из теней, прячущихся в закоулках слабоосвещенного (по категоричному требованию каанцев) коридора, проводила его внимательным взглядом и снова растворилась среди своих товарок.
Между тем принц Шааскин счел, что совместная трапеза, да еще такая символичная, как нельзя более подходит для сообщения важных новостей. Промокнув губы салфеткой, он аккуратно отставил бокал с чистой водой, поданной ему вместо вина или любого другого напитка, которыми беззаконные имперцы услаждают свое тело, забывая о том, что оно всего лишь временное пристанище души, стремящейся обрести вечное существование в чертогах Саана, и громко произнес, обращаясь к своим преданным последователям:
– Саан милостив к своим неразумным детям, во время обеденной молитвы мне было дано откровение, позволяющее с чистой совестью провозгласить, что наше предприятие увенчается полным успехом! Принцесса прислушается к голосу Бога и поймет, что только праведной жизнью под руководством мудрого наставника она искупит свои грехи и грехи своего беззаконного рода. Мы сможем наставить это погрязшее в ереси и пороках государство на путь истинный и откроем для его обитателей свет истинной веры и радость преданного служения Великому Саану!
– Слава всемилостивейшему Саану!!
Принц удовлетворенно кивнул, в голосах его последователей присутствовало должное благоговение и воодушевление, он откинулся на спинку стула, благосклонно наблюдая за читающей благодарственные молитвы свитой и едва сдерживая улыбку победителя. Саан на его стороне! Он только что пообещал ему победу и власть, которую, несомненно, нужно будет употребить на возвращение этих погрязших в ереси имперцев к богу!
Эра несколько раз глубоко вдохнула, стараясь избавиться от приторно-сладких, липких, с каким-то отвратительным гнилостным привкусом эмоций этого рехнувшегося на почве религии принца и сердито оскалилась. Ей было глубоко плевать, что там поведал этому фанатику Саан или его собственная шизофрения, но по своей воле она к этому сумасшедшему и близко не подойдет! У нее даже не возникало привычного желания прикончить раздражающее ее существо на месте, инстинкты, полученные ею от животных, и не только от них, вместе с фрагментами их ДНК настойчиво сигнализировали о том, что такой добычей вполне можно отравиться ненароком! А поэтому не следует к нему и прикасаться без серьезной на то необходимости.
Принцесса брезгливо вздернула верхнюю губу, припомнив свои ощущения во время молитвы этого, с позволения сказать, жениха, и покачала головой. Образы были довольно расплывчатые, но то, что удавалось разобрать, не могло вызвать ничего, кроме омерзения. Интересно, а сопровождающие принца люди в курсе, что их духовный наставник и седьмой наследник трона Великой империи Каан по совместительству душевнобольной? Наверное, нет, поскольку в его досье о такой патологии нет ни слова, в противном случае его кандидатура даже не рассматривалась бы. Но как подобное отклонение психики можно не заметить?! Эра не знала, что и думать, вообще-то уже довольно давно в обитаемой Галактике разумные существа, утверждающие, что они слышат голоса богов, демонов или злобных (добрых) – как кому нравится – инопланетян, в первую очередь отправляют на обследование к врачам определенного профиля. А потом обычно подвергают длительному лечению с непредсказуемым результатом. К диинам, правда, это не относится. Поскольку если кто-нибудь из них и слышит голос у себя в голове, то это обычно оказывается другой диин, которому нужно срочно что-то ему передать, телепатия – это не душевная болезнь, но люди ею не владеют.
Принцесса первый раз сталкивалась с тем, что человеку, утверждающему, что он слышит Саана, не только безоговорочно верят, но еще и умоляют пересказать им монолог божества. Когда она это услышала, то сначала подумала, что у нее от переживаний, связанных с предстоящей помолвкой, начались слуховые галлюцинации… Или каанцы каким-то образом узнали о способности диинов, и не только их, улавливать звуки сквозь звуконепроницаемые для людей двери и подготовили обманку, чтобы ненавязчиво дать понять излишне любопытным нелюдям, что их любознательность не приветствуется. Однако эмоции придворных подтверждали их искреннюю веру в то, что они говорят, и от этого ей становилось здорово не по себе. Все-таки хорошо, что Империя этих сумасшедших находится достаточно далеко от Империи тысячи солнц и не имеет с ней общих границ! Воевать со сколь угодно умным и хитрым противником – это одно, а отбиваться от безумца, который сам не знает, что придет ему в голову в следующий момент, и действует исходя из посетивших его божественных откровений или пророчеств очередного ненормального, почитаемого за глас бога на земле, – тут никакой армии не хватит!
Эра сердито фыркнула, еще раз бросила взгляд на дверь, за которой, судя по невнятному бормотанию на одном из мертвых языков, снова молились, и решительно зашагал по коридору, стремясь убраться как можно быстрее из той части летней резиденции, где разместили делегацию каанцев. Она приняла решение, и ничто на свете, даже личное требование Саана не могло его изменить: принц Шааскин не станет ее мужем ни при каких обстоятельствах!
ГЛАВА 8
Принц развернулся на каблуках и вбежал в свои покои, в очередном приступе бешенства пнув еще не остановившуюся после его предыдущего толчка дверь и походя отметив, что эта Сааном проклятая штука каким-то образом свободно открывается в обе стороны, не позволяя как следует стукнуть створками друг о друга! Его высочество остановился в центре первого из отведенных ему помещений и яростно огляделся по сторонам в поисках предмета, которым можно было бы запустить в стену или об пол. Но в комнате, обставленной дорогой мебелью из натурального дерева, не было ничего достаточно хрупкого, ничего, что можно было бы разбить, не прилагая особых усилий. Джог стиснул зубы, он терпеть не мог тратить силы по пустякам. Однако в этой варварской стране его постоянно вынуждают именно к этому! Ну ничего, как только он станет Императором, он позаботится о том, чтобы все изменилось. Эти дикари станут цивилизованными… хотят они того или нет!
Расслабив ворот рубашки, принц бешено зазвонил в серебряный колокольчик, вызывая своего личного слугу. Ему предстояло одеться к вечернему приему и следовало поспешить с облачением, чтобы успеть вовремя и произвести положительное впечатление на принца-консорта… Джог скривил губы в саркастической усмешке, припомнив недавнюю аудиенцию у Императрицы. Представление для дураков. Все эти кривляния на троне могут обмануть только законченных идиотов, которые до сих пор верят в сказки или в то, что женщина действительно пригодна на что-то, кроме постели и деторождения. Любому разумному человеку ясно, что решает совсем не Императрица, а принц-консорт, который и является реальным правителем Империи. И это большая удача, неизвестно, как бы себя повела эта ненормальная, если бы выбор оставили за ней, женщины бывают совершенно непредсказуемы! Ну а с мужчиной он общий язык найдет наверняка. Джог самодовольно улыбнулся, предвкушая свое триумфальное возвращение домой. Наконец-то он утрет нос всем этим зазнавшимся выскочкам, осмеливающимся делать ему замечания только потому, что его дура мамаша не родила его на несколько лет раньше!
В комнату бесшумно проскользнул невысокий, сутулый человечек и, опустившись на колени, замер, не смея оторвать взгляд от пола. Ему пришлось бегом преодолеть несколько коридоров после того, как вживленный в кость за ухом миниатюрный динамик, напрямую связанный с колокольчиком Его Высочества и позволяющий вызвать слугу, где бы он ни находился, разразился яростным звоном. Но человек не мог позволить себе громкое, учащенное дыхание или любой другой шум, способный оскорбить деликатный слух принца, и поэтому усилием воли заставлял себя дышать беззвучно, не обращая внимания на острую боль в груди. Благодаря длительным тренировкам ему это почти удалось…
Услышав тихое шипение воздуха, проходящего сквозь стиснутые зубы, принц отвлекся от своих сладостных мечтаний и обернулся к дверям с кровожадной улыбкой. Как и следовало ожидать, слуга, на котором он давно привык срывать свое дурное настроение, уже явился на его зов со всей доступной для него скоростью. Быстро, но конечно же недостаточно быстро для того, чтобы избежать примерного наказания за нерасторопность. Джог нарочито неторопливо подошел к коленопреклоненному человеку, наслаждаясь тем, как тот с трудом сдерживает страх, и со всего размаха ударил его ногой по лицу. Слуга не посмел увернуться, голова несчастного мотнулась в сторону, не издав ни звука, он упал на пол, зажимая руками сломанный нос, чтобы, не приведи Саан, не накапать кровью на ковер и не подвергнуться куда более суровому наказанию, и остался лежать, сжавшись в комок в ожидании новых побоев.
Но принц уже потерял к нему всякий интерес. Отвернувшись от своей жертвы, он достал из кармана парадных брюк маленький коммуникатор, украшенный таким количеством всевозможной гравировки, драгоценных камней и дорогих аксессуаров, что использовать его по прямому назначению было весьма затруднительно, и, поднеся его к самому носу, указательным пальцем попытался надавить на кнопку вызова своего секретаря. Это было достаточно сложным делом и требовало немалой сноровки – маленькая золотая пластинка находилась между двумя крупными аметистами, которые венчали герб Его Высочества, выложенный на панели управления устройства, и, чтобы попасть по ней с первого раза, нужно было сильно постараться. Наконец принц добился успеха в этом непростом деле и принялся ходить по комнате, нетерпеливо отдавая по коммуникатору необходимые, с его точки зрения, приказания по размещению своей многочисленной свиты в отведенных для этого комнатах, перемежая требования отдать ближайшие к его покоям помещения прибывшим в качестве моральной поддержки друзьям, угрозами и клятвами посчитаться с ослушниками.
В конце концов, сочтя свой долг господина выполненным, Джог отключил коммуникатор и остановился у окна, его внимание снова привлек слуга, терпеливо ожидающий, когда Его Высочество вновь соизволит вспомнить о нем. Принц постоял несколько мгновений, раздумывая, не придраться ли к чему-нибудь, чтобы поразвлечься, но, вспомнив, что до намеченного на сегодня приема осталось совсем немного времени (эти Сааном проклятые имперцы совершенно не понимают, что если член королевской фамилии прибывает утром в новую резиденцию, то как минимум два дня следует его не беспокоить, дабы Его Высочество мог как следует отдохнуть после дороги, занявшей целых шесть часов!), сердито поинтересовался:
– Мой костюм на этот вечер готов? Если это не так, то ты пожалеешь, что родился на этот свет, ничтожество!
– Все готово, Ваше Высочество! Все сделано как вы изволили приказать! Соблаговолите надеть его прямо сейчас или сначала освежитесь? Ванна вам уже приготовлена… – зачастил слуга дрожащим голосом, по-прежнему не отрывая глаз от пола. Джог довольно ухмыльнулся, видя подобную покорность, и небрежно бросил:
– Неси костюм и смотри, не испачкай его своими грязными лапами, а то я с тебя шкуру спущу. Ме-едленно, полосочками!
Принц плотоядно облизнулся, припомнив недавнее прошлое, когда он как следует повеселился, наказывая провинившегося лакея, и даже не обратил внимания на то, с какой поспешностью ретировался слуга. Он постоял у окна, раздумывая, чего же ему хотелось бы прямо сейчас, и, подосадовав на то, что времени на действительно захватывающее развлечение у него нет, решил продегустировать местные вина, – кажется, где-то он слышал, что продукт имперских виноделен славится по всей Галактике. И поскольку они тоже скоро будут принадлежать ему, то самое время проверить, так ли это.
Эра презрительно вздернула губу, обнажив длинные острые клыки, и, отвернувшись от происходящего в комнате, спрыгнула со стены на парковую дорожку к ожидающим ее внизу диинам-телохранителям. Увиденного было более чем достаточно, чтобы окончательно решить – к этому человеку она подойдет близко только для того, чтобы свернуть ему голову, тем более что Его Высочеству этот орган явно без надобности. Осталось познакомиться еще с пятерыми.
Шааскин Халис, принц Великой империи Каан, молча обвел взглядом своих соотечественников, согласно традиции собравшихся за общим столом, чтобы вместе совершить первую трапезу в новом доме, где им предстоит прожить немало времени, пока миссия, возложенная на них Сааном, не будет выполнена, и звучно произнес:
– Давайте помолимся за то, чтобы воля Саана, возвещенная нам устами его первосвященника, проникла в сердца безбожников и еретиков, правящих этим местом, и направила их на путь истинный. Пусть они увидят свет чертогов его и обратятся к праведной жизни, отринув царящие вокруг пороки!
Головы благочестивых последователей Саана склонились в положенном поклоне, и над столом зазвучали слова древних молитв, читаемых на давно забытом языке. Вот уже несколько тысячелетий их смысл могли понять только священники, которые на протяжении веков делали перевод священных текстов и передавали из уст в уста, поскольку записывать их, естественно, было запрещено, дабы святые слова не стали добычей еретиков, которые, несомненно, поспешили бы их извратить. Принц еще раз окинул взглядом собравшихся, убеждаясь, что все они с должным рвением и благоговением отдались молитве, и тоже опустил глаза, погружаясь в экстаз общения с божеством. Шааскин с детства отличался истовой верой, и его рвение было вознаграждено – когда ему исполнилось тринадцать лет, принц удостоился просветления и теперь во время молитвы мог слышать голос Саана…
Слуги, в обязанности которых входило обеспечивать каанцев всем необходимым, поскольку эти не совсем нормальные представители не совсем нормального государства, не удосужились привезти с собой хотя бы личную прислугу, растерянно замерли у двери, балансируя тяжелыми подносами, нагруженными всевозможными блюдами каанской кухни. Старший подавальщик молча смотрел на неподвижных, ни на что не реагирующих благородных господ, рассевшихся вокруг пустого стола, и чувствовал, что его охватывает позорная паника, недостойная многоопытного дворцового служащего. Но ведь он точно помнил, что подавать ужин велели именно к этому часу! Тогда что случилось? Может быть, следует вызвать Службу безопасности?! Просто так, на всякий случай… Подавальщик озабоченно покосился на переминающихся с ноги на ногу лакеев, круглыми от изумления глазами пялящихся на неподвижных каанцев, и поджал губы. Если они простоят так еще несколько минут, то температура половины блюд будет несколько ниже, чем требуется по рецепту, а это уже форменный скандал!
– Великий Саан, вразуми детей своих и направь на путь истинный заблудших и погрязших в неверии хозяев дома сего!
От неожиданности старший подавальщик подскочил на месте и испуганно уставился на внезапно пришедших в себя послов. Его Высочество принц Шааскин изволил закончить свою маловразумительную тираду, дождался слаженного бормотания своих сопровождающих и наконец обратил внимание на окончательно дезориентированных слуг, в полной прострации топчущихся у двери. Лакеи совершенно не знали, как себя вести в подобной ситуации. В глазах их читался немой вопрос, обращенный к своему непосредственному начальнику: что нам делать? Действительно, старший подавальщик собрался с духом и поклонился выжидательно наблюдающему за ним принцу Империи Каан:
– Ваше Высочество, вы позволите подавать первую перемену блюд? – Голос старого слуги не дрожал, но в душе метался ужас от сознания того, как он рискует. Если он случайно преступил какую-нибудь традицию или закон этого дикого государства… Но, с другой стороны, он просто вынужден был нарушить приказ своего начальника ни в коем случае не разговаривать с гостями, в конце концов, было просто необходимо выяснить, чего же эти ненормальные каанцы ждут от прислуги! Не хватало еще начать сгружать еду на стол в момент, когда господа послы заняты чем-нибудь важным и неотложным! Вот ведь дилемма!
– Подавайте, и да будет милостив к вам Саан!
Подавальщик с облегчением снова поклонился и махнул лакеям, которые быстро и сноровисто сервировали стол и поспешили покинуть помещение, старый слуга вышел последним, осторожно прикрыв за собой дверь. Прислуживать за столом каанцам не требовалось, даже во время общих обедов. Оказавшись в коридоре, подавальщик прикрыл глаза рукой и глубоко вздохнул. Страшно себе представить, насколько близко он подошел сегодня к позорному увольнению со службы или чему-нибудь похуже. Человек зябко передернул плечами и заспешил по коридору в сторону хозяйственных помещений дворца, мысленно прикидывая, какими словами он будет убеждать главного эконома направить его на любую сколь угодно грязную и непрестижную работу, любую, только бы подальше от этих ненормальных святош, второго такого обеда его старое сердце точно не выдержит! Занятый своими переживаниями, слуга не заметил, как одна из теней, прячущихся в закоулках слабоосвещенного (по категоричному требованию каанцев) коридора, проводила его внимательным взглядом и снова растворилась среди своих товарок.
Между тем принц Шааскин счел, что совместная трапеза, да еще такая символичная, как нельзя более подходит для сообщения важных новостей. Промокнув губы салфеткой, он аккуратно отставил бокал с чистой водой, поданной ему вместо вина или любого другого напитка, которыми беззаконные имперцы услаждают свое тело, забывая о том, что оно всего лишь временное пристанище души, стремящейся обрести вечное существование в чертогах Саана, и громко произнес, обращаясь к своим преданным последователям:
– Саан милостив к своим неразумным детям, во время обеденной молитвы мне было дано откровение, позволяющее с чистой совестью провозгласить, что наше предприятие увенчается полным успехом! Принцесса прислушается к голосу Бога и поймет, что только праведной жизнью под руководством мудрого наставника она искупит свои грехи и грехи своего беззаконного рода. Мы сможем наставить это погрязшее в ереси и пороках государство на путь истинный и откроем для его обитателей свет истинной веры и радость преданного служения Великому Саану!
– Слава всемилостивейшему Саану!!
Принц удовлетворенно кивнул, в голосах его последователей присутствовало должное благоговение и воодушевление, он откинулся на спинку стула, благосклонно наблюдая за читающей благодарственные молитвы свитой и едва сдерживая улыбку победителя. Саан на его стороне! Он только что пообещал ему победу и власть, которую, несомненно, нужно будет употребить на возвращение этих погрязших в ереси имперцев к богу!
Эра несколько раз глубоко вдохнула, стараясь избавиться от приторно-сладких, липких, с каким-то отвратительным гнилостным привкусом эмоций этого рехнувшегося на почве религии принца и сердито оскалилась. Ей было глубоко плевать, что там поведал этому фанатику Саан или его собственная шизофрения, но по своей воле она к этому сумасшедшему и близко не подойдет! У нее даже не возникало привычного желания прикончить раздражающее ее существо на месте, инстинкты, полученные ею от животных, и не только от них, вместе с фрагментами их ДНК настойчиво сигнализировали о том, что такой добычей вполне можно отравиться ненароком! А поэтому не следует к нему и прикасаться без серьезной на то необходимости.
Принцесса брезгливо вздернула верхнюю губу, припомнив свои ощущения во время молитвы этого, с позволения сказать, жениха, и покачала головой. Образы были довольно расплывчатые, но то, что удавалось разобрать, не могло вызвать ничего, кроме омерзения. Интересно, а сопровождающие принца люди в курсе, что их духовный наставник и седьмой наследник трона Великой империи Каан по совместительству душевнобольной? Наверное, нет, поскольку в его досье о такой патологии нет ни слова, в противном случае его кандидатура даже не рассматривалась бы. Но как подобное отклонение психики можно не заметить?! Эра не знала, что и думать, вообще-то уже довольно давно в обитаемой Галактике разумные существа, утверждающие, что они слышат голоса богов, демонов или злобных (добрых) – как кому нравится – инопланетян, в первую очередь отправляют на обследование к врачам определенного профиля. А потом обычно подвергают длительному лечению с непредсказуемым результатом. К диинам, правда, это не относится. Поскольку если кто-нибудь из них и слышит голос у себя в голове, то это обычно оказывается другой диин, которому нужно срочно что-то ему передать, телепатия – это не душевная болезнь, но люди ею не владеют.
Принцесса первый раз сталкивалась с тем, что человеку, утверждающему, что он слышит Саана, не только безоговорочно верят, но еще и умоляют пересказать им монолог божества. Когда она это услышала, то сначала подумала, что у нее от переживаний, связанных с предстоящей помолвкой, начались слуховые галлюцинации… Или каанцы каким-то образом узнали о способности диинов, и не только их, улавливать звуки сквозь звуконепроницаемые для людей двери и подготовили обманку, чтобы ненавязчиво дать понять излишне любопытным нелюдям, что их любознательность не приветствуется. Однако эмоции придворных подтверждали их искреннюю веру в то, что они говорят, и от этого ей становилось здорово не по себе. Все-таки хорошо, что Империя этих сумасшедших находится достаточно далеко от Империи тысячи солнц и не имеет с ней общих границ! Воевать со сколь угодно умным и хитрым противником – это одно, а отбиваться от безумца, который сам не знает, что придет ему в голову в следующий момент, и действует исходя из посетивших его божественных откровений или пророчеств очередного ненормального, почитаемого за глас бога на земле, – тут никакой армии не хватит!
Эра сердито фыркнула, еще раз бросила взгляд на дверь, за которой, судя по невнятному бормотанию на одном из мертвых языков, снова молились, и решительно зашагал по коридору, стремясь убраться как можно быстрее из той части летней резиденции, где разместили делегацию каанцев. Она приняла решение, и ничто на свете, даже личное требование Саана не могло его изменить: принц Шааскин не станет ее мужем ни при каких обстоятельствах!
ГЛАВА 8
Цаакеш Нурлисс, царевич царства Hyp, обвел комнату растерянным взглядом и беспомощно нахохлился, перебирая тонкими пальцами вычурную бахрому, украшающую его парадный пояс. Его свита только что занялась обустройством в выделенных для нее покоях и на несколько минут умудрилась оставить своего господина одного, причем именно тогда, когда ему так требовалась помощь! Цаакеш еще раз внимательно рассмотрел длинный ряд приготовленных для него вечерних костюмов и обиженно поджал губы. Ему хотелось все бросить и никуда не ходить, и пусть будет что будет! В конце концов, он не обязан ломать себе голову над тем, что именно следует надеть на первый из длинной череды приемов, запланированных Ее Величеством Императрицей, для такой работы у него есть слуги! Вот только они почему-то вечно норовят увильнуть от своих обязанностей и переложить решение подобных вопросов на его плечи. Несправедливо! Царевич мрачно покосился на большое, во всю стену, зеркало, беспристрастно отражающее все многообразие представленных на его суд нарядов, и почувствовал, как к горлу подступает знакомая паника. Он никогда не сможет разобраться во всем этом! Здесь же не менее десятка костюмов, да еще и с аксессуарами! Тут и за год не поймешь, что к чему, а у него всего пара часов!
Внезапно он вспомнил, как отец всегда повторял, что нерадивых слуг следует призывать к порядку, что это право, а порой и обязанность каждого, кто от рождения наделен властью приказывать. Но вот как это сделать? Новая дилемма! Теперь еще нужно решить, каким образом он должен наказать за подобную провинность… и кого! И, как на зло, нет никого, кто бы мог ему подсказать в такой непростой ситуации подходящий вариант действий. Цаакеш потерянно воззрился на плотно закрытые двери своих покоев, мечтая, чтобы сию секунду кто-нибудь к нему зашел и помог во всем разобраться. Словно в ответ на его безмолвный призыв створки бесшумно распахнулись и на пороге склонился в предписанном поклоне высокий смуглый мужчина, который вот уже на протяжении девяти лет исправно брал на свои могучие плечи невыносимый груз обязанностей по принятию и исполнению решений, возложенный на царевича жестокой судьбой. Цаакеш радостно улыбнулся своему избавителю и помахал рукой, требуя оставить церемонии и наконец войти внутрь, ему не терпелось обсудить со своим воспитателем возникшие проблемы:
– Шесс, как хорошо, что ты пришел! Ты представляешь, слуги опять манкируют своими обязанностями! Что мне с ними делать?!
Наставник царевича изобразил на своем красивом, породистом лице удивление вперемешку с возмущением и хорошо поставленным бархатистым голосом промурлыкал:
– Не может быть! Неслыханно!! Если позволит Ваше Величество, я с этим разберусь и накажу нерадивых слуг с должной строгостью.
– Конечно, позволю! – Цаакеш с облегчением улыбнулся. Как всегда, с появлением Шесса его проблемы исчезали просто с умопомрачительной скоростью и без малейших усилий с его стороны… что тоже немаловажно! – Но не сейчас, сейчас ты должен помочь мне решить, какой парадный костюм выбрать для сегодняшнего приема. У меня почти не осталось времени, а я понятия не имею, как подступиться к этому делу!
– Понимаю. – Воспитатель озабоченно нахмурился. – На первом приеме вы должны предстать во всем великолепии, чтобы не уронить честь вашей страны. Но в то же время не следует одеваться чересчур вызывающе, это может вызвать недовольство хозяев и ухудшить отношения между Императрицей и вашим венценосным дедом. К тому же следует учитывать и то, что вашей целью является понравиться даме и по возможности привлечь ее внимание к своей персоне. Действительно сложный выбор, трудно подобрать одежду, отвечающую всем этим требованиям. Ваше Величество, полагаю, вам необходимо тщательно изучить предложенные вашему вниманию костюмы и как следует обдумать, подходят ли они под все перечисленные мною требования.
Цаакеш почувствовал, что его охватывает ужас при одной только мысли о том, что ему предстоит и какая, оказывается, ответственность легла на его плечи, а он-то и не догадывался, что от выбора костюма так много зависит! Что же теперь делать?! Царевич в поисках поддержки умоляюще посмотрел на Шесса, с озабоченным видом качающего головой, стоя возле длинного ряда приготовленных для него шикарных нарядов и аксессуаров к ним. Словно почувствовав его взгляд, воспитатель обернулся и задумчиво проговорил:
– Слуги действительно нерадивы, они умудрились подготовить вам гардероб, в котором есть только один подходящий к данному случаю костюм, и это поистине прискорбно, их непременно следует наказать со всей возможной строгостью.
Цаакеш хитро прищурился: его суровый наставник требовал, чтобы он не только пользовался своим правом господина перекладывать труд по принятию решений на других, но и решал сам, считая, что это наиболее простой способ понять душу и стремления простолюдина. Поэтому Шесс никогда не подсказывал ему, какой выбор следует сделать, но иногда, вот, например, как сейчас, сам того не замечая, невольно помогал ему определиться со своими дальнейшими действиями.
– Да уж. – Царевич недовольно скривился, старательно показывая, что самостоятельно пришел точно к такому же выводу. – Ты совершенно прав, отложи его, а остальные прикажи убрать.
Цаакеш замер, молясь про себя, чтобы воспитатель не заметил его уловки, и облегченно вздохнул, когда Шесс аккуратно вытащил из ряда костюмов что-то очаровательного ярко-бирюзового цвета и положил на сиденье кресла возле зеркала. Его хитрость снова сработала! Царевич едва сдержал улыбку триумфа, ему почти всегда удавалось обмануть строгого наставника и ускользнуть от неприятной процедуры принятия решений, но каждый раз он все равно боялся, что Шесс поймает его на этом и станет лучше следить за своими словами и поступками. Однако на этот раз тревога оказалась напрасной. Цаакеш неторопливо, соблюдая достоинство, приличествующее его положению, подошел к отложенному костюму и, не обращая внимания на неодобрительное покашливание наставника, принялся одеваться. Он всегда любил надевать новую одежду самостоятельно, прикасаясь к тонким тканям и замысловатым вышивкам, представляя, как это будет смотреться на нем, вдыхая едва уловимый запах новых вещей…
Единственная не подобающая потомственному аристократу привычка, от которой Шесс так и не смог его отучить. Готовый следовать за более опытным и умудренным жизнью человеком практически во всем, в этом случае царевич проявлял несвойственное ему упрямство. Завязав замысловатый узел шелкового галстука, Цаакеш придирчиво оглядел себя в зеркало и горестно заломил тонкие брови, с трудом сдерживая вздох отвращения. Ну почему всегда так получается?! Одежда, которая подходит по всем требованиям протокола, никогда не нравится ему самому и смотрится, словно ее шил не дорогой придворный портной, а полуслепой ремесленник, который и не подозревал о том, что в мире есть вещи более привлекательные, чем тюремная роба! Но ничего не поделаешь, приходится мириться с несправедливостью Вселенной! Царевич торопливо отвернулся от зеркала, чтобы не расстраивать себя еще больше видом того, как вполне приличные вещи, надетые на его персону, превращаются Саан знает во что, и обратился к своему наставнику, стараясь не выдать голосом своего разочарования. (Очередная лекция на тему недопустимости легкомысленного отношения к предписаниям этикета ему сейчас явно не требовалась.)
Внезапно он вспомнил, как отец всегда повторял, что нерадивых слуг следует призывать к порядку, что это право, а порой и обязанность каждого, кто от рождения наделен властью приказывать. Но вот как это сделать? Новая дилемма! Теперь еще нужно решить, каким образом он должен наказать за подобную провинность… и кого! И, как на зло, нет никого, кто бы мог ему подсказать в такой непростой ситуации подходящий вариант действий. Цаакеш потерянно воззрился на плотно закрытые двери своих покоев, мечтая, чтобы сию секунду кто-нибудь к нему зашел и помог во всем разобраться. Словно в ответ на его безмолвный призыв створки бесшумно распахнулись и на пороге склонился в предписанном поклоне высокий смуглый мужчина, который вот уже на протяжении девяти лет исправно брал на свои могучие плечи невыносимый груз обязанностей по принятию и исполнению решений, возложенный на царевича жестокой судьбой. Цаакеш радостно улыбнулся своему избавителю и помахал рукой, требуя оставить церемонии и наконец войти внутрь, ему не терпелось обсудить со своим воспитателем возникшие проблемы:
– Шесс, как хорошо, что ты пришел! Ты представляешь, слуги опять манкируют своими обязанностями! Что мне с ними делать?!
Наставник царевича изобразил на своем красивом, породистом лице удивление вперемешку с возмущением и хорошо поставленным бархатистым голосом промурлыкал:
– Не может быть! Неслыханно!! Если позволит Ваше Величество, я с этим разберусь и накажу нерадивых слуг с должной строгостью.
– Конечно, позволю! – Цаакеш с облегчением улыбнулся. Как всегда, с появлением Шесса его проблемы исчезали просто с умопомрачительной скоростью и без малейших усилий с его стороны… что тоже немаловажно! – Но не сейчас, сейчас ты должен помочь мне решить, какой парадный костюм выбрать для сегодняшнего приема. У меня почти не осталось времени, а я понятия не имею, как подступиться к этому делу!
– Понимаю. – Воспитатель озабоченно нахмурился. – На первом приеме вы должны предстать во всем великолепии, чтобы не уронить честь вашей страны. Но в то же время не следует одеваться чересчур вызывающе, это может вызвать недовольство хозяев и ухудшить отношения между Императрицей и вашим венценосным дедом. К тому же следует учитывать и то, что вашей целью является понравиться даме и по возможности привлечь ее внимание к своей персоне. Действительно сложный выбор, трудно подобрать одежду, отвечающую всем этим требованиям. Ваше Величество, полагаю, вам необходимо тщательно изучить предложенные вашему вниманию костюмы и как следует обдумать, подходят ли они под все перечисленные мною требования.
Цаакеш почувствовал, что его охватывает ужас при одной только мысли о том, что ему предстоит и какая, оказывается, ответственность легла на его плечи, а он-то и не догадывался, что от выбора костюма так много зависит! Что же теперь делать?! Царевич в поисках поддержки умоляюще посмотрел на Шесса, с озабоченным видом качающего головой, стоя возле длинного ряда приготовленных для него шикарных нарядов и аксессуаров к ним. Словно почувствовав его взгляд, воспитатель обернулся и задумчиво проговорил:
– Слуги действительно нерадивы, они умудрились подготовить вам гардероб, в котором есть только один подходящий к данному случаю костюм, и это поистине прискорбно, их непременно следует наказать со всей возможной строгостью.
Цаакеш хитро прищурился: его суровый наставник требовал, чтобы он не только пользовался своим правом господина перекладывать труд по принятию решений на других, но и решал сам, считая, что это наиболее простой способ понять душу и стремления простолюдина. Поэтому Шесс никогда не подсказывал ему, какой выбор следует сделать, но иногда, вот, например, как сейчас, сам того не замечая, невольно помогал ему определиться со своими дальнейшими действиями.
– Да уж. – Царевич недовольно скривился, старательно показывая, что самостоятельно пришел точно к такому же выводу. – Ты совершенно прав, отложи его, а остальные прикажи убрать.
Цаакеш замер, молясь про себя, чтобы воспитатель не заметил его уловки, и облегченно вздохнул, когда Шесс аккуратно вытащил из ряда костюмов что-то очаровательного ярко-бирюзового цвета и положил на сиденье кресла возле зеркала. Его хитрость снова сработала! Царевич едва сдержал улыбку триумфа, ему почти всегда удавалось обмануть строгого наставника и ускользнуть от неприятной процедуры принятия решений, но каждый раз он все равно боялся, что Шесс поймает его на этом и станет лучше следить за своими словами и поступками. Однако на этот раз тревога оказалась напрасной. Цаакеш неторопливо, соблюдая достоинство, приличествующее его положению, подошел к отложенному костюму и, не обращая внимания на неодобрительное покашливание наставника, принялся одеваться. Он всегда любил надевать новую одежду самостоятельно, прикасаясь к тонким тканям и замысловатым вышивкам, представляя, как это будет смотреться на нем, вдыхая едва уловимый запах новых вещей…
Единственная не подобающая потомственному аристократу привычка, от которой Шесс так и не смог его отучить. Готовый следовать за более опытным и умудренным жизнью человеком практически во всем, в этом случае царевич проявлял несвойственное ему упрямство. Завязав замысловатый узел шелкового галстука, Цаакеш придирчиво оглядел себя в зеркало и горестно заломил тонкие брови, с трудом сдерживая вздох отвращения. Ну почему всегда так получается?! Одежда, которая подходит по всем требованиям протокола, никогда не нравится ему самому и смотрится, словно ее шил не дорогой придворный портной, а полуслепой ремесленник, который и не подозревал о том, что в мире есть вещи более привлекательные, чем тюремная роба! Но ничего не поделаешь, приходится мириться с несправедливостью Вселенной! Царевич торопливо отвернулся от зеркала, чтобы не расстраивать себя еще больше видом того, как вполне приличные вещи, надетые на его персону, превращаются Саан знает во что, и обратился к своему наставнику, стараясь не выдать голосом своего разочарования. (Очередная лекция на тему недопустимости легкомысленного отношения к предписаниям этикета ему сейчас явно не требовалась.)