Первухина Надежда. Все ведьмы делают это!

   – Почему же она от нас это скрывала?! – Марья, как всегда, сурова и прагматична.
   – Потому, что среди ведьм принято сообщать такие сведения своим деткам лишь тогда, когда те достигнут совершеннолетия. Но в случае с вашей мамой обстоятельства изменились. Видите ли... Ваша мама сейчас...
   – Пожалуйста, не говорите нам, что она гостит у подруги. В это мы уже не верим.
   – Ваша мама допустила одну малюсенькую ошибку в заклинаниях и превратилась...
   – В лягушку? – испуганный голос Дарьи.
   – В «Мисс Вселенная»? – это Марья.
   – Нет. В дракона.
   – Ой!
   – Класс!
   Авдей стиснул зубы. Вся система секретности, возведенная вокруг Викиной профессии ради блага и психического спокойствия подрастающих дочерей, рушилась в одночасье усилиями некоего незнакомца, от одного звука голоса которого почему-то хотелось немедленно натереться чесноком и увешаться серебряными цепями.
   «Где же теща? – отчаянно принялся размышлять Авдей. – Мертва? Без сознания? Кто он такой, как проник в дом? Почему здесь все так странно? Уж не тот ли это, кто охотится в ночи...»
   – Авдей Игоревич, – донесся из гостиной исполненный холодной вежливости голос, – полноте стоять в коридоре и терзаться догадками. Что ж вы не заходите? Мне, как гостю, право, неловко.
   Авдей шагнул в гостиную, словно под гипнозом. В голове его вдруг зазвучал тонкий неживой голос, напевающий что-то вроде: «О вампирах много песен сложено. Я спою тебе, спою еще одну». Он огляделся.
   В гостиной действительно горело множество свечей, но воздух был холодным и безжизненным. А на диване, элегантно положив ногу на ногу, в окружении Машки и Дашки сидел самый настоящий вампир. Завидев Авдея, он встал и неуловимо переместился, оказавшись прямо рядом с писателем.
   – Успокою вас сразу относительно почтеннейшей Татьяны Алексеевны, – сказал он, чуть обнажая матово блеснувшие клыки. – С нею все в порядке. Просто она на кухне, готовит овсянку для девочек. По моему совету.
   – Как вы смогли пройти в дом? – мрачно спросил Авдей.
   – Вы имеете в виду ту легенду, согласно которой вампир не смеет переступить порог человеческого жилища, пока не получит приглашения? К счастью, у меня несколько иная ситуация. Я имею персональный допуск в ваш дом, данный ведьмой Виккой, поскольку являюсь генеральным директором радиоканала, на котором работает ваша прелестная супруга. – С этими словами вампир протянул Авдею визитку.
   – Пальцев Петр Николаевич? – прочел Авдей готическую надпись. – Что ж вы сразу не объяснили, что вы с Викиной работы. Я такое подумал...
   – Понимаю вас, – худой, изможденного вида вампир мягко улыбнулся, хотя лицо его при этом оставалось подобным мраморной надгробной маске. – Вряд ли в повседневной жизни вы часто встречаетесь с детьми Тьмы.
   – Папа, – подала голос Марья, – почему ты нам никогда не рассказывал про то, что мама – ведьма и дракон?
   Авдей окончательно пришел в себя и сурово глянул на вампира:
   – Зачем вы выдали нашу семейную тайну девочкам? Вика была противницей подобных разговоров!
   Глаза вампира замерцали, как льдинки под лунным светом.
   – Вы не правы, – ответил он. – От детей все равно ничего не скроешь, поверьте моему опыту. Вы думаете, мне легко было сознаться собственной жене в том, что в одну прекрасную ночь образ моей, гм-м, жизни претерпел радикальные изменения?! Благодарение Тьме, Марго оказалась понимающей женщиной, и после того, как я инициировал ее, сама сотворила из наших детей вампиров. А что делать? Такова жизнь. Кто художник, кто писатель, а кто вампир – и всем нужно место под этим негостеприимным небом...
   – Бытовая философия... – сквозь зубы процедил писатель Белинский.
   – Возможно, – мягко согласился вампир. – Однако я появился в вашем доме не для того, чтобы философствовать. Думаю, это вы поняли. Позволите мне снова присесть?
   – Да. – Авдей и сам устроился в кресле, избегая вглядываться в ртутный блеск глаз ночного гостя. – Кстати, мне было бы спокойнее, если б девочки отправились спать и не присутствовали при нашем разговоре.
   – Ну, пап, – тут же заныли дети. – Дяденька вампир еще не рассказал нам, как это – спать в гробу и не кушать баранину с чесноком!
   – Девочки, вам еще рано это знать, – посуровел Авдей. – Немедленно в детскую, и чтоб я не слышал ни звука!
   – Если угодно, я могу навести на них особый сон, – любезно предложил вампир. – Они проснутся, ничего не будут помнить...
   – Нет, благодарю вас. Пусть засыпают естественным образом. Марья и Дарья, я что сказал?
   – Пап, ты вредный. У тебя ан-ти-гу-ман-ное поведение, вот. Ну, погоди. Вот мы вырастем, тоже станем сильными-пресильными ведьмами, как мама, и тогда ты нас ФИГ СПАТЬ УЛОЖИШЬ!
   С этими словами девочки гордо удалились в детскую, на прощанье улыбнувшись вампиру и скорчив гримаску папе.
   – Ох уж эти современные дети, – сочувственно покачал головой вампир Петр Николаевич. – Никакого почтения к старшим. Знаете, Авдей Игоревич, с тех пор, как я инициировал своего младшенького (на момент сотворения Митя был тринадцатилетним подростком), он вот уже восемьдесят лет попрекает меня тем, что я сделал его бессмертным с бессмертными прыщами и постоянным желанием охотиться за девочками на танцах. А что в этом плохого, я вас спрашиваю?.. Впрочем, мы отвлеклись.
   Авдей разглядывал вампира. На первый взгляд они были почти ровесниками, если не учитывать тот незначительный факт, что на визитке вампира стояли даты 1782-1803, 1803... – Авдей быстренько припомнил все, что когда-то читал или сам писал о вампирах. Помимо возраста, злоупотребления человеческой кровью и спанья в гробах, вампиры обладали даром чтения мыслей, мгновенного перемещения в пространстве и были практически неуязвимы, если не считать серебра и солнечного света. И еще. Вампиры всегда были знатоками и ценителями хорошего костюма, недаром многие из них стояли у истоков возникновения различных модельных агентств и элитных ателье. Гость Авдея был одет с безукоризненным вкусом. Темно-серый костюм сидел на нем без единой морщинки, сорочка светилась снеговой белизной, а неброский, но наверняка созданный в единственном экземпляре галстук был заколот булавкой, выточенной из цельного раух-топаза. Авдей ни на минуту не сомневался, что башмаки, а также и носки любителя полночной охоты тоже созданы вручную по индивидуальному проекту.
   – Полно вам разглядывать меня, Авдей Игоревич. Я ведь не за этим пришел.
   – А за чем? Поправьте меня, если ошибусь: коль вы, Петр Николаевич, являетесь начальником моей жены, которая вот уже больше месяца не появляется на рабочем месте, вы пришли сюда в надежде на то, что застанете Вику и устроите ей крупный выговор с занесением в личное дело.
   – Ошибка, – опять улыбнулся вампир. Было заметно, что улыбка дается ему нелегко – клыки мешают. – Хотя, разумеется, то, что Вика в данный момент не может вести новости на «Еж-радио», меня тоже волнует, как-никак это снижает престиж канала. Но важнее всего другое. Авдей Игоревич, вашей жене, а возможно, и всей вашей семье грозит смертельная опасность.
   Авдей выслушал эту фразу, удивляясь собственному спокойствию. В конце концов, этого следовало ожидать. Жениться на ведьме – все равно что проживать в трансформаторной будке, под табличкой с черепом и скрещенными костями.
   – Доказательства, – сухо сказал Белинский.
   – Иметь с вами дело – сплошное удовольствие, – блеснул клыками вампир Пальцев. – Вот что мы, вампиры, ценим в настоящих людях – сосредоточенность и рациональность, безо всяких пошловатых сантиментов. Итак, для начала позвольте вам продемонстрировать вот это.
   Вампир извлек откуда-то из-за спины книгу в темном переплете. «Парфюмер», – успел Авдей прочитать название и слегка подивился тому, что вампир читает Зюскинда. Впрочем, читай вампир Августина Аврелия, было бы еще удивительнее.
   Петр Николаевич раскрыл «Парфюмера» где-то на середине и достал оттуда несколько желтоватых листков бумаги. Протянул их Авдею. Тот взял, отметив попутно, какая странная эта бумага – тонкая, полупрозрачная и на ощупь как...
   – Кожа. Совершенно верно, человеческая кожа, – без тени эмоций подтвердил вампир. – Погодите, не бросайте! Я понимаю вашу естественную человеческую брезгливость, но попробуйте абстрагироваться и взглянуть на эти лоскутки как на анонимные письма, угрожающие расправой вашей жене. Взгляните сквозь листок на пламя свечи.
   Авдей поступил, как велено. И увидел, как на желтоватом фоне проступили черные корявые буквы: «АТАЛПСАР ТЕДЖ ЯБЕТ АККИВ».
   – Это что, заклинание? – недоуменно посмотрел писатель на вампира.
   Тот глянул на бумажку и досадливо поморщился:
   – Вы ее держите неправильно. Нужно вот так... «ВИККА ТЕБЯ ЖДЕТ РАСПЛАТА». На остальных лоскутках сообщалось, что Вику ждет смерть, месть, гибель и позор.
   – Эти письма стали появляться не так давно, – пояснил вампир, бережно укладывая анонимки в «Парфюмера». – Их находили на пульте, за которым работала Вика, те, кто приходил вести передачи после полуночи. До полуночи в помещение компании невозможно проникнуть – наложено сильное охранное заклятье.
   – И все-таки кто-то проник.
   – Да. И это меня больше всего настораживает.
   – А может быть, среди ваших сотрудников...
   – Исключено, – отрезал вампир. – Я в этом уверен. Тем более что не далее как вчера ночью на одну из ведущих новостного канала было совершено покушение.
   – Она погибла?
   – Привидение в силу своей морфической структуры не может погибнуть. Но потрясение ее было велико. Дело в том, что эта сотрудница по нашей просьбе приняла облик Вики, имитировала ее голос, чтобы слушатели не задавали вопросов, куда подевалась Белинская. И что же вы думаете? Едва наше привидение село за пульт, как раздался взрыв. Студию разнесло в клочья, дем-джей и привидение отделались ментальным шоком... Но согласитесь, это уже говорит о серьезности намерений Викиного врага.
   – Да уж... Но кому это нужно? У Вики давно не было не то что врагов, а даже завистниц. Мы жили тихо, она не летала на шабаши, может, только если порчу на кого навела, и то вряд ли... Правда, то, что она оказалась потомственным драконом, явилось для меня полной неожиданностью... О боже!
   – Что?!
   – До меня только сейчас дошло! Если на Вику покушались в студии, не исключено, что ее убийцы разнюхают о том, где она сейчас находится! И прикончат ее в таком беззащитном состоянии...
   – Не думаю, что дракон так уж беззащитен...
   – Вы не знаете Вику! Она может часами жевать бананы и не чувствовать, что со спины к ней крадется враг! Ох, надо предупредить Инари, чтоб с Вики не спускали глаз и удвоили защитный барьер!
   – Кстати, – шевельнул носком лакированного ботинка господин Пальцев. – А в каком месте сейчас находится Викка?
   Авдей открыл было рот, но передумал и подозрительно воззрился на вампира.
   – Браво, Авдей Игоревич! – изящно хлопнул в ладоши тот. – Вы становитесь осторожным. И правильно делаете. Хотя для меня не составит труда войти в ваш разум и выяснить все, что мне нужнр, делать я этого не буду. Мы с вами представители одного лагеря, и, поверьте, у нас с вами общий враг. Поэтому будьте предельно внимательны и старайтесь не открывать душу первому встречному. Даже мне.
   Вампир встал, давая понять, что его визит закончен.
   – Я предупредил вас об опасности, грозящей Вике и вашей семье. Пожалуй, больше я в данный момент ничем не смогу вам помочь... – Он переместился было к двери, но тут в гостиную вошла, сомнамбулически посверкивая глазами, Татьяна Алексеевна.
   – Авдюша, – сказала она неестественно высоким голосом, – а что же ты не предложишь гостю покушать?
   Авдей поперхнулся от неожиданности.
   – Наш гость уже уходит, Татьяна Алексеевна, – выдавил он.
   – О да, – еще одно сверканье клыков и ледяных глаз. – Я действительно ухожу. И к тому же, любезнейшая Татьяна Алексеевна, я поужинал буквально перед визитом к вам. Так что благодарю за заботу...
   Легкий порыв ледяного ветра в коридоре – и о посещении полночного гостя напоминал лишь плотный квадрат визитной карточки, лежащей возле заплывающего воском старинного подсвечника.
   «Пожалуй, на сегодня приключений хватит», – решил Авдей, проследил за тем, спокойно ли спят дочери и ушла ли в гостевую спальню теща, а потом и сам, погасив свечи, улегся в гостиной на маленькой софе. Ему казалось, что он заснет мгновенно, но коварный сон не шел. Вместо сна пришла Вика – такой, какой он впервые увидел ее давным-давно, когда выступал в библиотеке Викиного родного городка. Вика присела на краешек кресла, и вид у нее при этом был как у подбитого из рогатки воробушка: печальный, обреченный и взъерошенный. Авдея затопила волна нежности и жалости к этой тихой беззащитной девушке, совсем не похожей на замужнюю Вику – чересчур энергичную, ироничную, вечно занятую и раздражительную...
   – Ты меня разлюбил, Белинский, да? – шмыгнув носом, жалобно спрашивает Вика. Сквозь ее пушистые волосы просвечивают паруса клипера «Катти Сарк».
   – Нет, что ты... Дурочка, ерунду всякую выдумываешь: разлюбил...
   – Не выдумываю, – голос Вики звучит не громче шелеста страниц. Она поднимает руку, и Авдей видит, как сквозь Викину ладонь просачивается лунный луч. – Я же все чувствую. Инари – она очень красивая...
   Авдей понимает, что краснеет.
   – Инари – это Инари, а ты – это ты, – как-то не очень убедительно говорит он. – И вообще... Ну кто тебя просил превращаться в этого дракона, а?! Когда ты вернешься?
   Вика опускает голову:
   – А стоит ли мне возвращаться?
   – Как это? Глупости говоришь... У тебя же дети! Они знаешь как по тебе скучают!
   – А ты?..
   – Что?
   – Ты как по мне скучаешь? Лю-би-мый. Единственный...
   Бесплотная Вика соскальзывает со стула и приникает губами к уху Авдея:
   – Скучаешь ли ты по мне, сокол мой ясный?
   Авдей хочет сказать, что он, безусловно, скучает, но язык его не слушается. Так и не дождавшись ответа, грустная, тоненькая, как лунный луч, Вика идет к окну, становясь с каждым шагом все туманней и бесплотней.
   – Вика, постой! – хочет крикнуть Авдей. – Тебе грозит опасность!
   Но Вика уже не слышит его, растворившись в заоконном снегопаде.
   А Авдей понимает, что все-таки он заснул, ибо к реальности его возвращает настойчивый телефонный звонок.
   – Да! – он берет трубку и мельком смотрит на часы: половина десятого утра. Ничего себе, вздремнул.
   – Авдей, это я, – окончательно пробуждает писателя голос Татьяны Алексеевны. – Детей отвела в сад, сама пошла по магазинам, потому что в доме до неприличия нечего есть. Вернусь не раньше трех. А ты не забудь, что у тебя сегодня в полдень встреча в клубе любителей фантастики «Лоцман». Кстати, с твоей стороны невежливо было не пригласить меня и девочек на твой юбилейный вечер.
   – Извините, – давит из себя раба Авдей. От тещиного голоса у него принимается болеть голова и ныть зубы.
   – Ладно, ладно. Завтрак в холодильнике. Прежде чем его (я имею в виду завтрак) разогревать, вынь из микроволновки хомяка. Я его туда спрятала, потому что девчонки бедную зверушку окончательно замучили и затискали.
   – Все понял. Иду спасать хомяка. – Авдей положил трубку.
   Фуфуня мирно дремала под спиралью гриля. Авдей извлек зверушку на свет божий и отправил ее, сонно помаргивающую, в вольерчик со свежими яблоками и пшеном.
   – Счастливый ты человек, Фуфуня, – сказал Авдей, глядя на то, как хомячиха сосредоточенно набивает зерном защечные мешки. – Не надо тебе ходить на встречи с поклонниками фантастики, и вообще...
   Что «вообще», Авдей додумать не успел, потому что в пустой квартире раздался еще один телефонный звонок.
   – Если это из клуба «Лоцман», я их убью, – пообещал хомячихе Авдей. – Я хоть позавтракать имею право?!
   – Да! – рявкнул в трубку Авдей и тут же пожалел о своей несдержанности. Потому что голос, ради которого хотелось писать поэмы пятистопным ямбом, робко и нежно произнес:
   – Доброе утро, Аудэу-сан. Я не помешала?
   – Инари, сокровище мое... Какое счастье тебя слышать! У тебя все в порядке?
   – Да... Аудэу, послушайте, у меня всего три минуты, пока господин Синдзен проводит селекторное совещание с руководителями корпорации. Поэтому я буду говорить только о деле. Вы знаете, что в Москву приехал на гастроли театр Но?
   – Нет. А это так важно?
   – Конечно! Это один из древнейших национальных японских театров. Они играют всего один день и одну пьесу. Уверяю вас, это незабываемое зрелище!
   – Что ж, тогда я иду покупать билеты.
   Инари рассмеялась. В телефонной трубке ее смех звенел как хрустальный колокольчик.
   – Какие билеты, Аудэу! Они были распроданы еще за три месяца до гастролей.
   – Ну тогда...
   – Слушайте меня, – в голосе японки звучало счастливое торжество. – Господин Синдзен обязательно будет присутствовать на спектакле и берет с собой меня как своего референта. А я попрошу его выписать личные приглашения для вас, ваших детей и вашей уважаемой тещи.
   – Инари, мне, право, неудобно затруднять тебя...
   – Прошу вас, ни слова! Это лишь ничтожная часть того, что я могла бы сделать для вас, Аудэу...
   – Инари, милая, до спектакля ли мне... Я хочу тебя видеть!
   – Вот и увидимся. Я еще позвоню вам! – и Инари положила трубку.
   Скучаешь ли ты по мне, сокол мой ясный?
   Авдей тряхнул головой, отгоняя наваждение, и пошел на кухню разогревать завтрак, готовый ко встрече с фанатами фэнтези, японскими актерами и даже таинственным господином Синдзеном. Так что извини, Вика. Некогда скучать. Просто некогда.
   И разумеется, совершенно некогда вспомнить о том, что говорил ночью вежливый вампир Пальцев. Об опасности, грозящей Вике. О том, что кто-то весьма жаждет свести счеты с первоклассной и в данный момент очень уязвимой ведьмой.
   ... Инари сдержала слово относительно билетов. Когда Авдей вернулся из клуба «Лоцман», Татьяна Алексеевна продемонстрировала зятю четыре плотных позолоченных картонки с замысловатыми черными иероглифами.
   – Приезжала госпожа Такобо, привезла нам эти приглашения. Они подписаны самим господином Синдзеном!
   – Татьяна Алексеевна, вы так торжественно говорите, словно господин Синдзен ни больше ни меньше, как микадо Японии.
   – Микадо не снилась такая власть, какая сосредоточена в руках этого господина, – Татьяна Алексеевна бережно спрятала приглашения в секретер. – Мы с мужем ведь не один год прожили в Японии и потому знаем, кто там правит бал. Корпорация «Новый путь», возглавляемая Синдзеном, оказывает решающее влияние на всю мировую политику и экономику...
   – О, я прошу, можно без этих лекций... Поесть в доме ничего нет? А то за девчонками бежать скоро, заодно заскочу в издательство «Ad astra», подпишу договор на собрание сочинений...
   – Все-то ты бегаешь, – критически поджала губы теща. – Смотри, добегаешься. Обещал меня к Вике свозить, и вот уж какую неделю везешь...
   – Как только, так сразу! – заверил Авдей. – И потом, это все-таки тяжелое зрелище: дочь в облике дракона.
   – Ничего, я выдержу, – заверила зятя полковничиха, предпочитавшая выполнять супружеский долг тогда, когда ее супруг превращался в змея, и накрыла на стол. – Борщ будешь? А на второе – зразы.
   – Все, что угодно, лишь бы не эти ваши японские... сакаки.
   Татьяна Алексеевна расхохоталась:
   – Сакаки – это не еда, а священное дерево синтоистов! Беда с тобой, а еще писатель. Ешь уж лучше зразы...
   Авдей принялся за обед. Настроение у него было такое лучезарное, какого давно не наблюдалось. Однако если бы на него в этот момент посмотрела гадалка-хиромантка Зося Хрустальная, она бы ужаснулась тому, что ожидает Авдея и дорогих ему людей в самое ближайшее время...
   Да ведь поначалу все так прекрасно шло...
   Театр Но давал свой единственный в Москве, нашумевший на весь мир музыкальный спектакль «Тринадцатый проспект к храму Аматэрасу». Поэтому зрительный зал был переполнен, публика в нем блистала бриллиантами и общественным положением, так что Авдей поначалу даже почувствовал себя неуютно, особенно когда разглядел в правительственной ложе некоего олигарха, благополучно укрывающегося от ФСБ вот уже несколько лет... Однако олигарх был не важен. Важна была Инари, эскортирующая господина Синдзена. Авдей увидел ее в переливчатом праздничном кимоно, прекрасную, ослепительную, желанную, и весьма рассеянно поклонился, когда его представили главе корпорации «Новый путь». Господин Синдзен выглядел как скромный пожилой клерк фирмы «Сони», хотя его безукоризненный европейский костюм наверняка стоил целое состояние. Обмахиваясь веером, господин Синдзен завел любезную беседу с Татьяной Алексеевной, улыбнулся Марье-тян и Дарье-тян, которые восторженно глазели вокруг и даже забыли выпросить мороженое. Авдей меж тем подсел к Инари. Та посмотрела на него с обычной приветливой улыбкой, но в ее глазах Авдей заметил тревогу и какую-то напряженность.
   – Чем ты обеспокоена?
   Инари слегка щелкнула пальцами.
   – Ах, Аудэу-сан, вам, верно, не понять... Есть в воздухе что-то, что заставляет меня тревожиться. Какая-то опасность, но не пойму – откуда она исходит... Однако знаю, кому грозит.
   – И кому же?
   – Господину Синдзену. – Инари наклонилась и прошептала в ухо Авдею: – Не далее как вчера к моему боссу явились представители некой фирмы и потребовали от него подписать некий документ. Им в этом было отказано. Я слышала только одно: они пообещали, что господин Синдзен скоро встретится с Кагуя-химэ...
   – А что это означает?
   – Смерть, – тихо сказала Инари. – Мне надо быть начеку.
   – Но разве у вашего босса нет охраны?
   – Есть, – просто сказала Инари. – Я – его охрана.
   – ...?
   – Впрочем, мои опасения могут быть пустыми, – Инари раскрыла веер, разрисованный цветами сливы. – Давайте лучше любоваться пьесой. Посмотрите, с каким восторгом ваши дети смотрят на сцену. Вышел кокэн. Он объявляет о начале спектакля...
   – Картина первая! – громко объявил кокэн-прислужник на сцене.
   На задней части сцены была изображена раскидистая сосна с пышными иглами цвета темного изумруда, символизирующая долголетие Императорского Дома. На переднем плане перед зрителями предстал небольшой скромный садик из персиковых деревьев. Рядом стояло несколько раздвинутых ширм, символически изображавших небогатое жилище. На створках ширм были начертаны иероглифы, просящие Небо о милости к падшим. Из-за ширм появился первый актер.
   Первый актер.О, какая холодная весна в этом году! Боюсь, для того, чтобы участвовать в процессии по случаю дня Белого Зайца, мне потребуются новые теплые хакама. Эй, младший брат!
   На сцене появился еще актер, всем своим видом показывавший смирение и послушание.
   Второй актер.Да, господин старший брат?
   Первый актер(изображает хохот). Ты правильно назвал меня! Мне уже надоело, что все соседи в округе Киёмори называют меня просто Брат!
   Второй актер(робко). Как же они называют меня, недостойного?
   Первый актер. Конечно, Двойной Удар! Потому что я всегда бью тебя дважды: до и после завтрака! (Недовольно.) Какой ты глупый!
   Второй актер.Да, господин старший брат.
   Первый актер.Я тебя звал за тем, чтоб узнать, не износил ли ты еще свои новые теплые хакама, которые подарила тебе приемная родительница на день Праздника мальвы.
   Второй актер.О нет. Я не смел их надевать. Да и куда они мне...
   Первый актер.Ты верно поступил. Все равно ты целыми днями копаешься в золе и саже – одно слово: Сажа-сан! (Хохочет.) Отдай-ка мне свои хакама. Я буду участвовать в процессии ко дню Белого Зайца и не желаю замерзать.
   Второй актер.О, господин, конечно отдам, я почту это за честь!
   Первый актер(самодовольно). Еще бы.
   Второй актер.Скажите, господин, а в процессии будет участвовать принцесса Огути-химэ из Главных северных покоев?
   Первый актер.Разумеется! И я ее увижу, и, главное, она увидит меня! В новом кимоно и новых хакама! (Раскрывает веер и, обмахиваясь им,ходит по сцене) Она обратит на меня внимание и, может быть, даже напишет мне хайку. Или любовное послание. Ступай, принеси хакама да прочисть очаг!
   Второй актер.Конечно, господин старший брат. (Робко.) А нельзя ли мне издали, хоть одним глазком увидеть, как будет проезжать в серебряном паланкине принцесса Огути-химэ?
   Первый актер.Да ты с ума сошел! Тебе ли, измазанному в саже, смотреть на торжественные церемонии! Ты бы еще на бал к самому дайнагону попросился! Видно, нет у тебя никаких дел по дому, раз в голову твою приходят такие бредни!
   Дальнейшее развитие сюжета было обычным для старинных легенд и преданий. Старший брат отобрал у младшего всю его приличную одежду, вырядился как дайнагон из округа Суми-Харуко и отправился на торжество полюбоваться прекрасной принцессой. Младший же брат, изливая в горестных стихах свои страдания, принялся выгребать золу из каменного очага. При этом он стенал:
   Целый день тружусь, тружусь!
   Постылая сажа очернила руки.
   Одежда износилась, протерлись гэта.
   Но знают боги и не знают люди,
   Как светел восход и чиста душа.
   Поэтические излияния приняты были восторженными восклицаниями зрителей, и тут на сцене появился актер, изображавший доброго духа-ками. Он покровительствовал бедняге Саже еще с его рождения и теперь решил помочь ему. После полутора часов заклинаний и танцев с шелковыми веерами младший брат получил от волшебника полное облачение самурая Восточных покоев и, ликуя, вдел в богатую перевязь прекраснейший меч, а в руки взял драгоценную флейту из сикоморы. Тэта же новоявленного самурая были сделаны из чистейшего золота и украшены искусной филигранью. Разряженный таким образом, бывший бедняк еще получил в придачу роскошный паланкин, сотворенный из тыквы, и дюжину прислужников, в коих превратились обычные жабы. Теперь ему не совестно было отправляться посмотреть на принцессу Огути-химэ, которая направлялась во главе праздничного шествия для поклонения в храм Аматэрасу по Тринадцатому проспекту.