- спросил он звенящим голосом. Черный Пес (а одним из двух, присутствующих здесь, был именно он) медленно повернулся. Выглядел начальник разведки как обычно в этих местах: трость, поношенный "ветеранский" пиджак, мешковатые штаны, стоптанные башмаки с острыми носками. - Шутки? - переспросил Черный Пес, словно и не понимал - скотина! - о чем идет речь. - Я никогда не шучу. - Вы: вы!..- Иван Иванович задохнулся, но потом взял себя в руки и почти спокойно сказал: - Вы нарушили все правила конспирации. Вы вскрыли мою легенду. Вы понимаете, что это означает для нашей сети? Высказавшись таким образом, он посмотрел в сторону третьего из присутствующих (армянка тихо вышла, прикрыв за собой дверь) и снова утратил дар речи. За одним столом с Черным Псом сидел Мурат. По происхождению Мурат был чеченцем, но подобно Ивану Ивановичу покинул родину в возрасте семнадцати лет. Поступив в воздушно-десантное училище, Мурат претендовал на звание офицера советской армии, но за неуживчивость характера и общую безалаберность был из училища изгнан. На родину он не вернулся, воспользовавшись предложением одного из своих земляков "принять участие в благом деле". Под "благим делом" понимались рэкет, торговля наркотиками, разборки с конкурентами и заказные убийства. Первоначально Мурат не имел никакого авторитета в криминальной среде. Однако со временем и накоплением опыта он становился всё более известен, и его даже пригласил (обставив приглашение с кавказской пышностью) к себе в команду знаменитый Николай Сулейманов (кличка Хоза). В группировке Сулейманова Мурат осуществлял силовое прикрытие аферы с фальшивыми чеченскими авизо. После скоропостижной кончины Хозы в начале девяносто пятого года, когда его изрешетили из автоматов чуть ли не в центре Москвы, Мурат был вынужден покинуть столицу. Впрочем, земляки его не забывали, и, оказавшись в Мурманске, лихой чеченец не остался без дела. Здесь он собрал свою собственную команду - весьма пеструю по национальному составу - и "держал" привокзальный бизнес. Иван Иванович обратил на Мурата внимание сразу по прибытию в город-порт. Мурат обладал связями как в криминальной, так и в правоохранительной среде; Мурат имел подготовленную неформальную силовую структуру в составе тридцати головорезов. Мурат отличался решительностью и беспринципностью; для Мурата не существовало никаких других целей в жизни, кроме одной - выбить из косной материи вселенной как можно больше зеленых бумажек, именуемых долларами. В качестве организатора и исполнителя силовых акций Мурат устраивал Ивана Ивановича на все сто. После соответствующей подготовительной работы между руководителями Ивана Ивановича и чеченской диаспорой было заключено своего рода соглашение о купле-продаже, по которому Мурат со всей своей командой переходил в подчинение к резиденту. При условии, что знать резидента в лицо он не должен. Связь осуществлялась посредством прозвона на специальный телефонный номер. Количество звонков (а звонил Иван Иванович только из уличных телефонов-автоматов) означало, в каком из тайников лежат инструкции для проведения той или иной акции. До сегодняшнего дня вышеописанная схема себя оправдывала и сбоев не давала. И вот Черный Пес пошел на то, чтобы нарушить все правила игры. Ничего хорошего это обстоятельство Ивану Ивановичу не сулило. При виде Ивана Ивановича Мурат в восторге хлопнул себя по коленям. - А я тебя знаю! - заявил он, бесцеремонно указывая на резидента узловатым пальцем. - Так ты и есть командир? Черный Пес, повернув голову, взглянул на Мурата, затем - на Ивана Ивановича. Тот устало вздохнул, взял свободный стул и присел. Его удивила памятливость Мурата. Тем более что встречались они всего один раз. Как советовали турецкие инструкторы (и рекомендовала теория разведки), Иван Иванович долго приглядывался к своему будущему исполнителю силовых акций, фактически он собирал на него досье. Помимо косвенной информации о Мурате, которую Иван Иванович извлекал из слухов, которыми "земля полнится", он установил за чеченцем "наружное" наблюдение, отслеживая его контакты и связи. Принял он и сам участие в этом кропотливом и опасном деле и однажды допустил промашку, подойдя к объекту наблюдения ближе чем на десять метров. Мурат в этот момент занимался своим обычным делом, то есть выяснял у владельца коммерческой привокзальной палатки, торгующей свежими овощами, нет ли у него, владельца, каких-нибудь проблем и когда он, владелец, собирается внести очередную плату за предоставление "крыши". Иван Иванович должен был свернуть и оторваться от объекта, но под влиянием момента подошел еще ближе. Заметив постороннего, Мурат оборвал свою речь на полуслове. Не известно, что ему вдруг взбрело в голову после этого, но Мурат вдруг подскочил к растерявшемуся Ивану Ивановичу, силой подтащил его к палатке и минут пятнадцать рекламировал овощи с таким пылом и напором, словно от их продажи зависела его, Мурата, жизнь. Отпустил он Ивана Ивановича только после того, как тот полез за кошельком и купил килограмм помидоров, килограмм огурцов, кочан капусты и четыре пучка разнообразной зелени для салата. - Вот уж никогда не подумал бы, что ты из наших, - весело проинформировал присутствующих Мурат; он был очень доволен собой. - Ты крашеный или от природы такой? Среди кавказцев редко можно встретить человека с огненно-рыжей шевелюрой, и Иван Иванович не принадлежал к их числу. Он красил волосы два раза в неделю специальным составом, не забывая и про лобок - так он более походил на человека с легендой, записанной в паспорте и в учетной карточке мурманского военкомата. Но на прямо поставленный вопрос Мурата Иван Иванович отвечать не собирался. Он мрачно взглянул на Черного Пса, приглашая его изложить причины, по которым тот, нарушив все существующие в природе правила конспирации, пригласил его на эту встречу, а более того - свел нос к носу с человеком, который не должен был видеть Ивана Ивановича ни при каких обстоятельствах. То, что извинений он от Черного Пса не дождется, было ясно и ежу. - Достаточно, Мурат, - сказал Черный Пес, останавливая сыплющиеся из исполнителя силовых акций вопросы. Исполнитель силовых акций заткнулся Однако самодовольства у него не убавилось. - Дело очень серьезное, - продолжил Черный Пес, помедлив, говорил он по-чеченски, полагая, видимо, что в обстановке рынка это самый подходящий язык. - Дело затрагивает интересы всех кавказских народов и всех мусульман, где бы они ни жили. Русские оскорбили нас, и смыть позор мы можем только кровью: Иван Иванович закатил глаза. На него риторика Черного Пса не действовала. Как, впрочем, и на Мурата, который хоть и слушал с жадным интересом, но криком "Аллах, акбар!" не заходился. - Наши друзья, - говорил Черный Пес, глядя в стену, - отправили груз, предназначенный для нищих, голодающих семей: "Понятно, - подумал Иван Иванович, - оружие или амуниция". - :Транспортный самолет с грузом вылетел, но был атакован над Кольским полуостровом: "Ого-го, - Иван Иванович мысленно присвистнул.- Кто же решился на такое?" - : Русские принудили самолет к посадке и украли груз. Нищие, голодающие семьи лишились помощи: "А ведь дело действительно серьезное, - заключил Иван Иванович.- То-то он задергался". Многое стало Ивану Ивановичу понятным. Однако успокоения ему это не принесло. Появилась проблема, и он уже догадывался, кому эту проблему придется решать - :Мы должны достойно ответить на этот подлый удар. Русских трусов, не смеющих принять бой лицом к лицу, ждет суровая кара: "О Боже! - затосковал Иван Иванович - Когда же он закончит изрекать благоглупости и начнет говорить дело?" Черный Пес, словно прочитав его мысли, оборвал речь на полуслове. - Для этого я и собрал вас здесь, - сказал он совсем другим - жестким и деловым - тоном; теперь он смотрел на Ивана Ивановича. - Мы должны на время отставить правила, мы должны разобраться с русскими быстро, чтобы грузы продолжали поступать: - Разобраться? - нехорошо ухмыляясь, переспросил исполнитель силовых акций Мурат. - Это хорошо! Черный Пес проигнорировал его реплику. - :В течение трех дней мы должны установить, кто именно перехватывает наши грузы, кто руководит перехватом, кто за всем этим стоит. Должны быть устранены все звенья цепочки, иначе раньше или позже она будет восстановлена: Черный Пес замолчал, давая понять, что теперь можно задавать вопросы. - Что-нибудь уже известно о похитителях? - быстро спросил Иван Иванович. Привязка есть? Черный Пес переложил трость в левую руку, а правой забрался к себе во внутренний карман "ветеранского" пиджака. Из кармана он достал и бросил на стол конверт из плотной бумаги. Мурат потянулся к нему, но Иван Иванович опередил. В конверте было два десятка цветных фотографий, отпечатанных на хорошей глянцевой бумаге. Иван Иванович быстро просмотрел их. - "МиГ-23",- сказал он, предавая часть фотографий любознательному Мурату. Истребитель-перехватчик. Принадлежность - авиационный полк "Заполярье". Моих людей там нет. Черный Пес кивнул, как показалось Ивану Ивановичу, одобрительно. - Скоро наши люди там будут, - сообщил он, - однако проблему с грузами мы должны решать сейчас. - Меня больше интересуют не "МиГи", - Иван Иванович разложил веером оставшиеся у него фотографии. - Меня больше интересуют эти люди. На снимках, разложенных на столе, были запечатлены парни в черных кожаных куртках, с оружием на бетоне взлетно-посадочной полосы и в проеме грузового люка. Эти ребята чувствовали себя настолько уверенно, что даже не удосужились нацепить маски из чулка или шерстяной шапочки, как сделал бы, скажем, Мурат. - Да, - согласился Черный Пес, - именно их нам и следует разыскать. - Это наверняка ФСБ, - выдвинул версию Иван Иванович. - Только с санкции ФСБ могла быть проведена операция подобного уровня. - Нет, - Черный Пес говорил уверенно, а у Ивана Ивановича не было причин не доверять его словам. - ФСБ, конечно, в этом участвует, но груз забирали не они. - А кто? - На ленинградском рынке, - Черный Пес называл Петербург по старинке Ленинградом, - появился наш груз. Наша разведка еще не выявила источник слишком много посредников, - но мы считаем, что груз забирала одна из ленинградских фирм. - Груз продается мелкооптовыми партиями? - уточнил Иван Иванович. - Да, - подтвердил Черный Пес. Иван Иванович перетасовал фотографии. - Здесь есть офицер, - заметил он, отделив один из снимков. - Кажется, - он пригляделся, - старший лейтенант. Петлиц не видно, но, наверное, военно-воздушные силы. - Можешь не сомневаться, - сказал Черный Пес, - военно-воздушные. - Что вы уже сделали в этом направлении? - Иван Иванович начал собирать фотографии в конверт. - Наработки у вас есть? - Наши друзья отправили второй транспортный самолет: - И?! - односложный вопрос Ивана Ивановича прозвучал резковато, но он не сумел сдержаться, поскольку не думал, что "его друзья" настолько глупы. - На этот раз с грузом полетела охрана, - сообщил Черный Пес.- Восемь человек: Глава десятая. ВТОРОЙ ТРАНСПОРТ, ПЕРВАЯ ОШИБКА. (В/ч 461-13 "бис", полуостров Рыбачий, сентябрь 1998 года) Майор ВВС Константин Громов не верил, что потенциальный противник захочет дважды наступить на те же самые грабли, то есть пошлет второй транспорт маршрутом, на котором погорел первый: в конце концов, не на одном Заполярье свет клином сошелся, есть и другие воздушные коридоры. По этой причине сообщение от советника Маканина о том, что пора готовиться к новой акции перехвата, застало его врасплох. Неделя перед этим прошла в приятной суете. После столь удачно проведенной акции на воинскую часть номер 461-13 "бис" посыпались многочисленные блага. По приказу комполка "Заполярье" Александра Свиридова в часть были подвезены запчасти и обновлен боезапас. Кроме того, от щедрот города Мурманска было выделено несколько цистерн авиационного керосина, что позволило заполнить подземные резервуары части под завязку. Зампотех Никита Усачев только диву давался, как всё складно получается. А уж грузовик натовской жратвы вызвал прилив энтузиазма и у самых прожженных ворчунов-скептиков. Полученными от Стриженого "зелеными" распорядились следующим образом. Громов, когда выдался свободный день, самолично отправился в Мурманск и обменял валюту на "черном" рынке у "Детского мира", что на улице Книповича. Вернувшись с карманами, набитыми деньгами, он вызвал к себе коменданта и повелел выдать зарплату офицерам за прошедшие декабрь-январь. Комендант Подвицкий, получив на руки столь огромную сумму, тут же затребовал соответствующие финансовые документы на нее, после чего был грубо одернут и узнал о себе и своем происхождении много нового и интересного. "Как же я отчитываться буду?" - заныл комендант после столь грозной отповеди: командир части 461-13 "бис" отличался сдержанностью и интеллигентностью, вспышки гнева у него были столь редки, что их можно было пересчитать по пальцам, и комендант никак не мог понять, чем же вызвана еще одна. "Отчитаешься, - заверил Громов. - Оформи ведомости на получение денежного довольствия, выдай зарплату, пусть все распишутся. Ведомости отдашь мне". Коменданту оставалось только подчиниться. Кроме денег, Громов привез из Мурманска ящик водки "Абсолют", и пилоты со вкусом отметили победу над "Геркулесом" - первую победу в еще не начавшейся войне. На торжество приглашены были и другие офицеры, свободные от несения службы. Они, конечно, не догадывались, по какой причине устроено празднество, но это было для них не столь важно. Засиделись допоздна. Приговорили дюжину бутылок и три десятка натовских пайков. Захмелели. Стуколин, который сам на музыкальных инструментах играть не умел в связи с тем, что медведь ему на ухо наступил еще в раннем детстве, потребовал, чтобы ему исполнили "что-нибудь про пилотов". Он каждый раз этого требовал. Его поддержали. Оставалось уговорить Никиту Усачева, который единственный из всех умел брать поболе трех аккордов. Усачев для порядка поломался, но потом взялся за гитару, и офицеры грянули хором: Я - "Як", Истребитель, Мотор мой звенит. Небо - моя обитель.
Но тот, который во мне сидит, Считает, что он - истребитель: Они начали с песен Высоцкого. Они всегда начинали с песен Высоцкого. Потому за классической "Смертью истребителя" последовала менее известная, но от того не менее любимая: Их восемь, нас - двое. Расклад перед боем Не наш, но мы будем играть. "Сережа, держись! Нам не светит с тобою, Но козыри надо равнять!" Я этот небесный квартет не покину, Мне цифры сейчас не важны. Сегодня мой Друг защищает мне спину, А значит - и шансы равны. Мне в хвост вышел "Мессер", но вот задымил он, Надсадно завыли винты. Им даже не надо крестов на могилы Сойдут и на крыльях кресты. "Я - "первый", я - "первый", они над тобою, Я вышел им наперерез. Сбей пламя, уйди в облака, я прикрою!.." В бою не бывает чудес. "Сергей, ты горишь, уповай, человече, Теперь на надежность лишь строп". Нет, поздно, и мне вышел "Мессер" навстречу. "Прощай, я приму его в лоб!.." Я знаю, другие сведут с ними счеты, По-над облаками скользя, Летят наши души, как два самолета, Ведь им друг без Друга нельзя: И конечно же была исполнена душещипательная "Песня о погибшем летчике": Он кричал напоследок, в самолете сгорая: "Ты живи, ты дотянешь", - доносилось сквозь гул. Мы летали под Богом, возле самого рая, Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул. Встретил летчика сухо райский аэродром, Он садился на брюхо, но не ползал на нем, Он уснул - не проснулся, он запел - не допел, Так что я вот вернулся, вернулся, ну а он не сумел. Кто-то скупо и четко отсчитал нам часы В нашей жизни короткой, как бетон полосы. И на ней кто разбился, кто взлетел навсегда. Ну, а я приземлился, ну, а я приземлился, вот какая беда. После Высоцкого вспомнили о Розенбауме, и Никита спел сначала "Черный тюльпан": "В Афганистане, в "Черном тюльпане", с водкой в стакане мы молча плывем над землей:", затем - "Камикадзе": Парашют оставлен дома, На траве аэродрома. Даже если захочу - не свернуть. Облака перевернулись, И на лбу все жилы вздулись, И сдавило перегрузками грудь. От снарядов в небе тесно, Я пикирую отвесно, Исключительно красиво иду. Три секунды мне осталось, И не жаль, что жил так мало Зацветут еще мои деревья в саду!.. Не обошли вниманием и классиков: "Мы летим, ковыляя во мгле:", и современников: "Кто в нем летчик-пилот, кто в нем давит на педали[44]?..". Перебрав песни профессиональных авторов и сделав небольшой перерыв, сдобренный водочкой, стали выяснять, кто чего знает из "народного" творчества. Под аккомпанемент Усачева старший лейтенант Лукашевич исполнил песню полярных авиаторов: "Кожаные куртки, брошенные в угол[45]:" А комендант Подвицкий припомнил удалой гимн вертолетчиков: "Впереди большая трасса - ас-са, ас-са, ас-са!.." Наконец Громов, захмелевший и раздобревший, отобрал у Никиты инструмент и собственноручно изобразил свою коронную, неизменную, с притопами и прихлопами: Над Старыми Щербинками, "Швейцарией" и Ляховым Летит ПО-2, расчалками звеня-а-а! Моторчик задыхается, инструктор матом лается Эх, жизнь авиационная моя-а-а! Коробочка построена, машина успокоена, Иду я на посадку не спеша-а-а! Вдруг вспомнил я далекую подругу синеокую Эх, жизнь авиационная моя-а-а! Убрал газок, спланировал, но очень низко выровнял И резко дернул ручку на себя-а-а! И вытащил рогатую скотину бородатую Высокого и резкого "козла-а-а"! За это благородное домашнее животное Я бегал за машиною три дня-а-а! Язык на плечи высунешь, ногами еле двигаешь Эх, жизнь авиационная моя-а-а[46]! (Как и любой фольклорный текст, эти куплеты имели длинную предысторию. Самолет первоначального обучения ПО-2, упоминавшийся в тексте, очень известен. Его первый полет состоялся аж в 1928 году (а тогда он именовался У-2, то есть "учебный второй"). Разработал ПО-2 замечательный конструктор Николай Николаевич Поликарпов, в честь которого самолет и был назван впоследствии. ПО-2 был необычайно дешев и прост: фюзеляж из фанеры с полотняной обшивкой, узлы из мягкой стали, простые двухлонжеронные крылья, шасси на ленточных расчалках. Отличаясь неприхотливостью и добрым нравом, самолетик быстро завоевал сердца курсантов. Хорошо зарекомендовал он себя и в годы Великой Отечественной. В боевых условиях ПО-2 использовали как легкий ночной бомбардировщик. Когда война закончилась, самолетик вернулся к своим прямым обязанностям - обучению курсантов премудростям воздушного маневрирования. ПО-2 является идеальной машиной для тех, кто еще толком не сидел за штурвалом. Для того чтобы завалить ПО-2 в штопор, нужно очень постараться: статическая продольная устойчивость "второго учебного" вошла в легенды. Впрочем, даже при всей своей легендарной устойчивости и этот самолетик не застрахован от промахов, сплошь и рядом совершаемых по глупости или безрукости. Одним из классических промахов такого рода считается "козел". "Благородное домашнее животное", как вы, наверное, уже догадались, имеет лишь косвенное отношение к рассматриваемому вопросу. Согласно общепринятой в авиационных кругах терминологии, "козел - повторное отделение самолета от земли при посадке". То есть фактически самолет вместо того, чтобы, как пишут очеркисты, "слиться с взлетно-посадочной полосой", начинает резво подпрыгивать, в буквальном смысле разваливаясь на ходу. "Козление" может произойти по трем причинам: грубое приземление на три точки на большой скорости, резкое опускание носового или хвостового колеса, значительная неровность грунта в месте посадки. Лирический герой куплетов, которые пропел майор Громов, по всей видимости, "словил козла" именно по второй из перечисленных причин. В этом случае инструктора советуют добавить газу и вывести самолет на режим планирования, чтобы осуществить посадку по всем правилам. Как поступил лирический герой, нам неизвестно, но наказание за ошибку было суровым. Нынче ПО-2 забыт (он был снят с серийного производства в 53-м году), курсанты летали на "Як-18", "МиГ-15", а позднее - на чешских "L-39" и "L-410", но песня осталась в памяти народной; ее продолжают петь, вспоминая с ностальгией свои собственные первые полеты, страх перед "козлом" и наказанием, которое за этим воспоследует. Как говорится, за козла ответишь.) Офицеры разошлись за полночь, очень довольные жизнью, с вновь обретенной верой в будущее. Троица виновников торжества посидела еще с часик, болтая о разных пустяках; Стуколин пытался наигрывать на гитаре, но получалось у него плохо, и он быстро оставил это занятие. Об историческом захвате они старались не вспоминать: азарт прямого участия в необъявленной войне прошел, и разум подсказывал, что нет в акции захвата беззащитного "Геркулеса" ничего героического. Пираты - они пираты и есть. "На сундук мертвеца, йо-хо-хо! И бутылка рома!" Да и само действо больше смахивало на дурной фарс. сначала чуть ли до голода не довели, а потом вместо того, чтобы повиниться и взяться за ум, по-барски приказали: а ну вперед, жрать хотите - отрабатывайте. Будто бы не кадровые офицеры перед ними, а наемный сброд. Портить вечер разговорами о своих оскорбленных чувствах не хотелось. Пилоты и не стали. Громов рассказал байку из жизни "Русских витязей". Не проигнорировал внезапное празднество и рядовой личный состав. В первые же дни после захвата норвежского транспорта Громов и другие офицеры стали замечать, что рядовые срочной и сверхсрочной службы постоянно находятся в "приподнятом" настроении. При этом все они вдруг полюбили свежий чеснок, и характерным запахом этого овоща из рода луковичных разило от них за версту. Громов подумал и вызвал к себе Женю Яровенко. (К слову сказать, замполита в воинской части 461-13 "бис" не было. Его уволили из рядов больше года назад с мотивировкой "не соответствует занимаемой должности". Еще в начале девяностых подобное было бы невозможно. Даже если провинился замполит, учудил чего-нибудь непристойное по пьяной лавочке - пожурят и всё; в крайнем случае в другую часть переведут. Но тут грянуло сокращение штатов, а замполит перед тренировочным вылетом умудрился убрать шасси при выруливании на ВПП. И, что характерно, был при этом абсолютно трезв. Недаром в народе говорят: "Курица - не птица, замполит - не летчик". Взамен этого деятеля комполка Свиридов обещал прислать свежеиспеченного офицера по воспитательной работе (теперь это так называется), но маховик увольнений в запас раскручивался все быстрей, и нового "воспитателя" в части 461-13 "бис" так и не дождались. Кончилось тем, что его обязанности по работе с личным составом принял на себя майор Громов. В частности, именно ему предстояло выявить причины столь внезапной любви рядового состава к чесноку.) "Ну что, герой, где ликеро-водочными изделиями разжился?" - спросил майор Женю. "Никак нет, товарищ майор",- отвечал Женя, стоя навытяжку и преданно глядя Громову в глаза. "В каком смысле?" - удивился майор. "В смысле, не разжился", пояснил Женя. "Хорошо, - сказал Громов с усмешкой, - сформулируем вопрос по-другому. Где бухло берешь, скотина?" "Не могу знать!" - упорствовал Женя. "А если на гауптвахту? А если на десять суток?" "За что, товарищ майор? Я же ничего не сделал". Отправлять Яровенко на гауптвахту без видимых на то причин действительно было бы для Громова перебором. Даже взыскание накладывать майор по большому счету не имел права, Поэтому он ограничился намеком, что, если военнослужащие части 461-13 "бис" будут и в дальнейшем замечены в злоупотреблении чесноком, первым от этого серьезно пострадает некто Евгений Яровенко, сержант. Женя, разумеется, изобразил оскорбленную невинность, но намек Громова был ко вниманию принят, рядовые перестали жрать чеснок и выглядеть на вечерней поверке слишком уж веселыми. Двумя днями позже комендант прямо на общей кухне случайно обнаружил пустую бутылку из-под прекрасного шотландского виски. Тайна раскрылась: выходило, что Женя во время разгрузки транспорта исхитрился заныкать несколько бутылок этого благородного напитка и проделал это так ловко, что присутствовавший там же старший лейтенант Стуколин ничего не заметил. Теперь Громов рассердился уже не на шутку. Он снова вызвал Женю и потребовал от него честного ответа - нет, не на тему, кем и сколько было выпито, а кому и сколько он, Женя, успел растрепать о норвежском "Геркулесе". Яровенко почуял, что пахнет жареным, и побожился, что никому и никогда, что он государственную тайну понимает и чем рискует, знает, и вообще: На этот раз майор ему поверил. И инцидент себя исчерпал. А в общем и целом, настроение у всех в части 461-13 "бис" было радужное, и думать о том, что, возможно, еще много раз придется пиратствовать, ни Громову, ни его друзьям не хотелось. Поэтому звонок от господина советника Маканина командиру части 461-13 "бис" радости не доставил. - Готовьтесь к вылету, - сказал Маканин без обиняков. - Когда? - спросил Громов; у него вдруг запершило в горле, и он прокашлялся. - Завтра. - Понял. - Штурман вас выведет. - Не сомневаюсь. - Удачи. - Вам того же. И весь разговор. Громов со вздохом положил трубку телефонного аппарата на рычаг, надел фуражку и пошел разыскивать остальных участников предстоящей акции. Старшего лейтенанта Стуколина он обнаружил в "Ленинской" комнате - развалившись на стуле, тот смотрел телевизор. - Не, ну ты глянь, что творят! - воскликнул старший лейтенант, завидев майора и тыча пальцем в светящийся экран. Громов посмотрел. На экране симпатичная ведущая с дежурной улыбочкой на устах произносила некий текст. У нее за спиной майор разглядел весьма условно нарисованную карту Российской федерации. - Представляешь, - говорил Стуколин, поднимаясь со стула и в возбуждении размахивая руками,- эти козлы умудрились два "сухих[47]" продать. С полной боевой подвеской. На металлолом, представляешь? А военная прокуратура только сейчас докопалась! Громов пожал плечами. Эта новость его совсем не удивила. Он и не такого наслышался за последние годы.
Но тот, который во мне сидит, Считает, что он - истребитель: Они начали с песен Высоцкого. Они всегда начинали с песен Высоцкого. Потому за классической "Смертью истребителя" последовала менее известная, но от того не менее любимая: Их восемь, нас - двое. Расклад перед боем Не наш, но мы будем играть. "Сережа, держись! Нам не светит с тобою, Но козыри надо равнять!" Я этот небесный квартет не покину, Мне цифры сейчас не важны. Сегодня мой Друг защищает мне спину, А значит - и шансы равны. Мне в хвост вышел "Мессер", но вот задымил он, Надсадно завыли винты. Им даже не надо крестов на могилы Сойдут и на крыльях кресты. "Я - "первый", я - "первый", они над тобою, Я вышел им наперерез. Сбей пламя, уйди в облака, я прикрою!.." В бою не бывает чудес. "Сергей, ты горишь, уповай, человече, Теперь на надежность лишь строп". Нет, поздно, и мне вышел "Мессер" навстречу. "Прощай, я приму его в лоб!.." Я знаю, другие сведут с ними счеты, По-над облаками скользя, Летят наши души, как два самолета, Ведь им друг без Друга нельзя: И конечно же была исполнена душещипательная "Песня о погибшем летчике": Он кричал напоследок, в самолете сгорая: "Ты живи, ты дотянешь", - доносилось сквозь гул. Мы летали под Богом, возле самого рая, Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул. Встретил летчика сухо райский аэродром, Он садился на брюхо, но не ползал на нем, Он уснул - не проснулся, он запел - не допел, Так что я вот вернулся, вернулся, ну а он не сумел. Кто-то скупо и четко отсчитал нам часы В нашей жизни короткой, как бетон полосы. И на ней кто разбился, кто взлетел навсегда. Ну, а я приземлился, ну, а я приземлился, вот какая беда. После Высоцкого вспомнили о Розенбауме, и Никита спел сначала "Черный тюльпан": "В Афганистане, в "Черном тюльпане", с водкой в стакане мы молча плывем над землей:", затем - "Камикадзе": Парашют оставлен дома, На траве аэродрома. Даже если захочу - не свернуть. Облака перевернулись, И на лбу все жилы вздулись, И сдавило перегрузками грудь. От снарядов в небе тесно, Я пикирую отвесно, Исключительно красиво иду. Три секунды мне осталось, И не жаль, что жил так мало Зацветут еще мои деревья в саду!.. Не обошли вниманием и классиков: "Мы летим, ковыляя во мгле:", и современников: "Кто в нем летчик-пилот, кто в нем давит на педали[44]?..". Перебрав песни профессиональных авторов и сделав небольшой перерыв, сдобренный водочкой, стали выяснять, кто чего знает из "народного" творчества. Под аккомпанемент Усачева старший лейтенант Лукашевич исполнил песню полярных авиаторов: "Кожаные куртки, брошенные в угол[45]:" А комендант Подвицкий припомнил удалой гимн вертолетчиков: "Впереди большая трасса - ас-са, ас-са, ас-са!.." Наконец Громов, захмелевший и раздобревший, отобрал у Никиты инструмент и собственноручно изобразил свою коронную, неизменную, с притопами и прихлопами: Над Старыми Щербинками, "Швейцарией" и Ляховым Летит ПО-2, расчалками звеня-а-а! Моторчик задыхается, инструктор матом лается Эх, жизнь авиационная моя-а-а! Коробочка построена, машина успокоена, Иду я на посадку не спеша-а-а! Вдруг вспомнил я далекую подругу синеокую Эх, жизнь авиационная моя-а-а! Убрал газок, спланировал, но очень низко выровнял И резко дернул ручку на себя-а-а! И вытащил рогатую скотину бородатую Высокого и резкого "козла-а-а"! За это благородное домашнее животное Я бегал за машиною три дня-а-а! Язык на плечи высунешь, ногами еле двигаешь Эх, жизнь авиационная моя-а-а[46]! (Как и любой фольклорный текст, эти куплеты имели длинную предысторию. Самолет первоначального обучения ПО-2, упоминавшийся в тексте, очень известен. Его первый полет состоялся аж в 1928 году (а тогда он именовался У-2, то есть "учебный второй"). Разработал ПО-2 замечательный конструктор Николай Николаевич Поликарпов, в честь которого самолет и был назван впоследствии. ПО-2 был необычайно дешев и прост: фюзеляж из фанеры с полотняной обшивкой, узлы из мягкой стали, простые двухлонжеронные крылья, шасси на ленточных расчалках. Отличаясь неприхотливостью и добрым нравом, самолетик быстро завоевал сердца курсантов. Хорошо зарекомендовал он себя и в годы Великой Отечественной. В боевых условиях ПО-2 использовали как легкий ночной бомбардировщик. Когда война закончилась, самолетик вернулся к своим прямым обязанностям - обучению курсантов премудростям воздушного маневрирования. ПО-2 является идеальной машиной для тех, кто еще толком не сидел за штурвалом. Для того чтобы завалить ПО-2 в штопор, нужно очень постараться: статическая продольная устойчивость "второго учебного" вошла в легенды. Впрочем, даже при всей своей легендарной устойчивости и этот самолетик не застрахован от промахов, сплошь и рядом совершаемых по глупости или безрукости. Одним из классических промахов такого рода считается "козел". "Благородное домашнее животное", как вы, наверное, уже догадались, имеет лишь косвенное отношение к рассматриваемому вопросу. Согласно общепринятой в авиационных кругах терминологии, "козел - повторное отделение самолета от земли при посадке". То есть фактически самолет вместо того, чтобы, как пишут очеркисты, "слиться с взлетно-посадочной полосой", начинает резво подпрыгивать, в буквальном смысле разваливаясь на ходу. "Козление" может произойти по трем причинам: грубое приземление на три точки на большой скорости, резкое опускание носового или хвостового колеса, значительная неровность грунта в месте посадки. Лирический герой куплетов, которые пропел майор Громов, по всей видимости, "словил козла" именно по второй из перечисленных причин. В этом случае инструктора советуют добавить газу и вывести самолет на режим планирования, чтобы осуществить посадку по всем правилам. Как поступил лирический герой, нам неизвестно, но наказание за ошибку было суровым. Нынче ПО-2 забыт (он был снят с серийного производства в 53-м году), курсанты летали на "Як-18", "МиГ-15", а позднее - на чешских "L-39" и "L-410", но песня осталась в памяти народной; ее продолжают петь, вспоминая с ностальгией свои собственные первые полеты, страх перед "козлом" и наказанием, которое за этим воспоследует. Как говорится, за козла ответишь.) Офицеры разошлись за полночь, очень довольные жизнью, с вновь обретенной верой в будущее. Троица виновников торжества посидела еще с часик, болтая о разных пустяках; Стуколин пытался наигрывать на гитаре, но получалось у него плохо, и он быстро оставил это занятие. Об историческом захвате они старались не вспоминать: азарт прямого участия в необъявленной войне прошел, и разум подсказывал, что нет в акции захвата беззащитного "Геркулеса" ничего героического. Пираты - они пираты и есть. "На сундук мертвеца, йо-хо-хо! И бутылка рома!" Да и само действо больше смахивало на дурной фарс. сначала чуть ли до голода не довели, а потом вместо того, чтобы повиниться и взяться за ум, по-барски приказали: а ну вперед, жрать хотите - отрабатывайте. Будто бы не кадровые офицеры перед ними, а наемный сброд. Портить вечер разговорами о своих оскорбленных чувствах не хотелось. Пилоты и не стали. Громов рассказал байку из жизни "Русских витязей". Не проигнорировал внезапное празднество и рядовой личный состав. В первые же дни после захвата норвежского транспорта Громов и другие офицеры стали замечать, что рядовые срочной и сверхсрочной службы постоянно находятся в "приподнятом" настроении. При этом все они вдруг полюбили свежий чеснок, и характерным запахом этого овоща из рода луковичных разило от них за версту. Громов подумал и вызвал к себе Женю Яровенко. (К слову сказать, замполита в воинской части 461-13 "бис" не было. Его уволили из рядов больше года назад с мотивировкой "не соответствует занимаемой должности". Еще в начале девяностых подобное было бы невозможно. Даже если провинился замполит, учудил чего-нибудь непристойное по пьяной лавочке - пожурят и всё; в крайнем случае в другую часть переведут. Но тут грянуло сокращение штатов, а замполит перед тренировочным вылетом умудрился убрать шасси при выруливании на ВПП. И, что характерно, был при этом абсолютно трезв. Недаром в народе говорят: "Курица - не птица, замполит - не летчик". Взамен этого деятеля комполка Свиридов обещал прислать свежеиспеченного офицера по воспитательной работе (теперь это так называется), но маховик увольнений в запас раскручивался все быстрей, и нового "воспитателя" в части 461-13 "бис" так и не дождались. Кончилось тем, что его обязанности по работе с личным составом принял на себя майор Громов. В частности, именно ему предстояло выявить причины столь внезапной любви рядового состава к чесноку.) "Ну что, герой, где ликеро-водочными изделиями разжился?" - спросил майор Женю. "Никак нет, товарищ майор",- отвечал Женя, стоя навытяжку и преданно глядя Громову в глаза. "В каком смысле?" - удивился майор. "В смысле, не разжился", пояснил Женя. "Хорошо, - сказал Громов с усмешкой, - сформулируем вопрос по-другому. Где бухло берешь, скотина?" "Не могу знать!" - упорствовал Женя. "А если на гауптвахту? А если на десять суток?" "За что, товарищ майор? Я же ничего не сделал". Отправлять Яровенко на гауптвахту без видимых на то причин действительно было бы для Громова перебором. Даже взыскание накладывать майор по большому счету не имел права, Поэтому он ограничился намеком, что, если военнослужащие части 461-13 "бис" будут и в дальнейшем замечены в злоупотреблении чесноком, первым от этого серьезно пострадает некто Евгений Яровенко, сержант. Женя, разумеется, изобразил оскорбленную невинность, но намек Громова был ко вниманию принят, рядовые перестали жрать чеснок и выглядеть на вечерней поверке слишком уж веселыми. Двумя днями позже комендант прямо на общей кухне случайно обнаружил пустую бутылку из-под прекрасного шотландского виски. Тайна раскрылась: выходило, что Женя во время разгрузки транспорта исхитрился заныкать несколько бутылок этого благородного напитка и проделал это так ловко, что присутствовавший там же старший лейтенант Стуколин ничего не заметил. Теперь Громов рассердился уже не на шутку. Он снова вызвал Женю и потребовал от него честного ответа - нет, не на тему, кем и сколько было выпито, а кому и сколько он, Женя, успел растрепать о норвежском "Геркулесе". Яровенко почуял, что пахнет жареным, и побожился, что никому и никогда, что он государственную тайну понимает и чем рискует, знает, и вообще: На этот раз майор ему поверил. И инцидент себя исчерпал. А в общем и целом, настроение у всех в части 461-13 "бис" было радужное, и думать о том, что, возможно, еще много раз придется пиратствовать, ни Громову, ни его друзьям не хотелось. Поэтому звонок от господина советника Маканина командиру части 461-13 "бис" радости не доставил. - Готовьтесь к вылету, - сказал Маканин без обиняков. - Когда? - спросил Громов; у него вдруг запершило в горле, и он прокашлялся. - Завтра. - Понял. - Штурман вас выведет. - Не сомневаюсь. - Удачи. - Вам того же. И весь разговор. Громов со вздохом положил трубку телефонного аппарата на рычаг, надел фуражку и пошел разыскивать остальных участников предстоящей акции. Старшего лейтенанта Стуколина он обнаружил в "Ленинской" комнате - развалившись на стуле, тот смотрел телевизор. - Не, ну ты глянь, что творят! - воскликнул старший лейтенант, завидев майора и тыча пальцем в светящийся экран. Громов посмотрел. На экране симпатичная ведущая с дежурной улыбочкой на устах произносила некий текст. У нее за спиной майор разглядел весьма условно нарисованную карту Российской федерации. - Представляешь, - говорил Стуколин, поднимаясь со стула и в возбуждении размахивая руками,- эти козлы умудрились два "сухих[47]" продать. С полной боевой подвеской. На металлолом, представляешь? А военная прокуратура только сейчас докопалась! Громов пожал плечами. Эта новость его совсем не удивила. Он и не такого наслышался за последние годы.