Петров Михаил. Гончаров и убийца в поезде

   - Заткнись! - Я стряхнул наваждение. - Водку ты заслужил.
   Я протянул деньги:
   - Иди тащи.
   Да, раздели меня отлично, как дешевую девку в кустах. Не смог я его блокировать, хотя и желания-то не было. А он уже, довольно ворча, наливал дешевый "Арак", улыбаясь предстоящему забвению.
   - Тебе налить?
   - Я - ликер. А ты не упадешь? - поинтересовался я, наблюдая, как Гена выхлебал полный стакан.
   - Да тут рядом.
   - Женат?
   - Был.
   - С кем живешь?
   - Один.
   - Мне можно переночевать?
   - Костя, мы этот вопрос уже разрешили десять минут назад. Ты что, не понял?
   - Черт тебя знает. Допивай да пойдем.
   Через десять минут уже теплого Гену я вел дворами, надеясь только на его автопилот. И надежда не подвела. В конце концов мы уперлись в металлические двустворчатые ворота в высоком глухом заборе. Из кармана хозяин извлек длиннющий винтовой ключ, безуспешно пытаясь найти им скважину. С моей помощью это сделать удалось, и через дверцу в воротах мы проникли во двор П-образного здания. На жилье, как таковое, оно походило мало. И все же физиогномист, шатаясь, однако уверенно тянулся к правому крылу строения.
   - Костя, мы пришли! - радостно сообщил он, телом открывая дверь. - Вот!
   На внутренней стене он долго искал выключатель, тихонько, но грязно матерясь. Тусклая лампочка наконец нехотя через пыль и паутину осветила прихожую. Здесь стояли двадцатилитровые бутыли в корзинах, и вид и цвет их были весьма подозрительными.
   - Что это? - осведомился я.
   - Это не пей - вредно. Кислоты - азотная, соляная, "царская водка". Ты вообще здесь ничего не трогай.
   Дальше мы прошли в довольно большое и обжитое помещение. Посередине стоял полевой, крест-накрест сколоченный стол, а вокруг пристроились, вместо стульев, лакированные чурки с наброшенными на них овечьими шкурами. Весь дальний правый угол занимали обширные двухъярусные нары, также выстланные шкурами.
   - Вот мой альков. В партере сплю я. Бельэтаж твой.
   Прямо находилась еще одна дверь.
   - Гена, что это за берлога в центре двухмиллионного города?
   - Это, Костя, мое жилье. - Он с удовольствием вытянулся на шкурах и добавил: - А также ювелирная мастерская моего богопротивного братца. Но ты не волнуйся, сейчас он тешит свои телеса в волнах Черного моря. А я уполномочен охранять. У нас выпить нечего?
   - Нет.
   Приют был подходящим, и я вызвался сходить.
   - Не надо! - возразил сторож. - Стервы сходят.
   - Какие?
   - Да какие явятся. Всякие!
   - Зачем пускаешь?
   - Мое дело. Да и все ценное Сергей - это, значит, братец мой - запер в сейф. У тебя деньги есть?
   - Есть немного.
   - Спрячь, девки могут конфисковать. Случаи были.
   - Так не пускай!
   - А они мне нравятся!
   - Все вместе?
   - Угу.
   Девки, в количестве двух персон, явились минут через пятнадцать. Брезгливо взяв деньги, с достоинством отправились за выпивкой. Я же, забравшись на второй ярус, зарылся в вонючие бараньи шкуры и, проклиная кошмары сегодняшнего дня, улетел в страну грез и забвения. Глубокой ночью меня разбудили резкие толчки, сатанинский смех и табачный дым. Народ гулял. Шатром расположившись на нижней палубе, голые непотребные девки орали то романсы, то похабные частушки. Гена отдыхал. Родная стихия и привычный быт заставили его забыть про сон.
   Стараясь не шуметь, я осторожно сполз с нар и с двумя овчинами проскользнул во двор. Здесь, за углом мастерской, прямо на худосочной траве я устроил себе лежбище, вытянувшись на спине и долго глядя на низкие азиатские звезды. Анализировать прошедший день не было ни сил, ни желания.
   В шесть утра, кое-как ополоснув физиономию, я вышел за веселые ворота приютившего меня притона. Появляться здесь во второй раз было неразумно. Спросив у редких пока прохожих нужную мне улицу, я не торопясь, пешком отправился по адресу, на ходу обдумывая и планируя предстоящие действия.
   К восьми часам я стоял перед домом, внимательно рассматривая на воротах уродливый картон с надписью: "Дом продается". Покупать его я не собирался. Напротив дома, чуть левее, я устроился на скамейке, закурил и приготовился ждать. Через полчаса за моей спиной за скрипела калитка, и на свет Божий вылезла не то армянка, не то еврейка.
   - Вам что, сидеть больше негде? - Она грузно повалилась на противоположный конец доски, сморщив горбатый толстый нос. - Покойный Арик не для того построил скамейку, чтобы на ней сидели незнакомые мужчины и курили свои вонючие сигареты. Уже убирайтесь, или я вас выгоню вон.
   Я сидел молча, растерянно улыбался, не зная, что ответить достойной женщине, так яростно оберегающей частную собственность и нерушимый покой родного очага.
   - Чего ты губы раскатал, как баран на новые ворота, прямо как наш участковый?
   - Да вот, бабуля, жду.
   - Я бабуля?! Тетю Софу еще никто не называл бабулей, сопляк! - распалялась старуха. - Тетя Софа родилась на этой улице и ничего, кроме уважения, от людей не видела.
   От гнева она затрясла крупной седой головой, и мне показалось, что мягкий, дряблый мешок жира, висевший у нее под подбородком, вот-вот оторвется и шлепнется на меня, измазав желтым прогорклым салом.
   - Извините, ради Бога, уважаемая тетя Софа, ухожу! Я просто ждал, когда проснутся хозяева того вон дома. Он, кажется, продается?
   - Ах, вон оно что! Я так и знала. Конечно, продается, если Катя не передумала за ночь. Сидите, сидите, молодой человек, вы мне совершенно не мешаете. Да ради Бога, курите. - Из кармана грязноватого халата она вытащила пачку "Беломора" и ловким щелчком выбила папиросину точно в рот.
   - А дом-то хороший? - начал я издалека.
   - Приличный. Пять комнат. Раздельный санузел. Водяное отопление от АГВ. Восемь "лимонов". Дайте ей шесть - и дом ваш.
   - Пять комнат? - удивился я. - Там, наверное, человек десять живут?
   - Что такое вы говорите? Глупость. Там живет только одна Катя и ее придурок.
   - Кто?
   - Витька-сыночек, уголовник и наркоман. Ему давно пора жить за колючей проволокой, подальше от приличного общества.
   - А отчего ж продают?
   Старуха глубоко затянулась и отбросила окурок. Выпустила из жирного чрева хвост синюшного дыма, закашлялась и ядовито прошипела:
   - Говорит, в деревню к отцу поедет, под Саратов, вместе со своим придурком Витей. Вон он вылупился, паразит.
   На открытой веранде стоял мой мучитель и палач Витек. Был он хмур и озабочен. Подтянув спортивные трусы, он подошел к турнику и, помедлив секунду, сильно и резко бросил литое тело на перекладину.
   Я сидел, с удовольствием наблюдая, как легко, без напряжения послушные мышцы вертят, кидают, подтягивают красивое тело в ярком свете еще свежего утра. Открутив на турнике, он занялся избиением кожаного, набитого опилками мешка, имитирующего фигуру человека. Молотил он ногами так, что я удивлялся прочности мешка. На какой-то миг Витек вдруг замер, открыл пасть, закрыл и на глазах начал наливаться злобой. Палач заметил свою жертву.
   - "Тореадор, смелее в бой, тореадор, тореадор!" - фальшиво гнусавил я, уже открывая калитку.
   И, точно бычок, подскочив на месте, Витек кинулся на меня, мечтая пяткой заехать в ухо. Рассчитал я правильно. На уровне плеча перехватив его нижнюю конечность, я погасил удар и, с чувством прижав его пятку к себе, ударил на излом в коленный сустав, сильно и не без удовольствия. Парень заорал непроизвольно и естественно. Наверное, было очень больно, потому что по дорожке он крутился волчком минут пять.
   Уже выскочила на веранду молодая еще, красивая женщина в ночной рубашке, с всклокоченными со сна волосами. Сразу оценив ситуацию, она схватила топорик и бесстрашно пошла на меня, готовая отомстить за неразумное свое чадо.
   - Спокойно, Катя, - отступая к калитке, бодрился я. - Домик пришел покупать, а он мне ногой в ухо, - кивнул я в Витькину сторону. - Отчаянный у вас сын.
   - Витьку моего... да я тебя! - Но баба уже стала соображать, бросила топорик и покудахтала к птенчику. - Витенька, мальчик, где болит?
   - Да иди ты отсюда! Сами разберемся. - Парень перестал кататься и сел, оглядываясь вокруг мутными от боли глазами.
   - Как же я тебя оставлю, маленький ты мой? - видя на глазах пухнущее сыновье колено, ворковала маманя. Видела бы она, с каким удовольствием ее "маленький" варил мне яйца. А колено я разбомбил ему прилично, видать, что-то порвал. Жаль! Мне он нужен дееспособным.
   - Да иди ты в дом, все нормально!
   - Ага! - согласился я. - Мы больше не будем.
   - Иди, иди, принеси мне штаны.
   Сказал это Витек как-то уж очень с нажимом. Мне не понравилось. И когда Катя приволокла джинсы, буквально выдрав их у нее из рук, я извлек из кармана газовый пистолет.
   - Ай-я-яй! Ребята, давайте жить дружно.
   - Чего тебе надо? - сорвался Витек.
   - Пообщаться.
   - Уже общнулись!
   - Но ты-то не все мне сказал.
   - Мать, иди. Свари кофе, позавтракаем.
   - А он? - пальчиком, как на рептилию, указала на меня неизвестно когда успевшая привести себя в порядок брюнетка
   - А я человек воспитанный, Катя. Я пяткой по уху бью, только разобравшись.
   - Если хоть пальцем его тронете, звоню в милицию!
   - И я отдаю им незарегистрированный газовый пистолет вашего сынишки, которым он хотел меня удушить.
   - Докажите!
   - Посмотрите напротив. Там давно сидит тетя Софа и все видит.
   По обе стороны тети Софы уже сидели еще две костлявые товарки и с видимым удовольствием, стараясь не пропустить даже мелочи, наблюдали за нами.
   - Идите и ничего не бойтесь. - Я открыто улыбнулся Катерине, искренне желая успокоить ее и понравиться.
   Нехотя она скрылась за дверью.
   - Красивая у тебя мать, Витек.
   - Ты это мне брось, без тебя знаю. А про маманю будешь вякать, я тебе там не только сварю, вообще оторву. Усек?
   - Усек, усек, "черный пояс". Давай поговорим.
   - Баксы верни, или мы тебя тут и закопаем. Ромка все отлично сделает. Больно, правда, но качественно, без брака. Ему только в руки попадись - и можешь быть спокоен. Замочит классно. Красиво и артистично. Тебе самому понравится.
   - И как же? - заинтересовался я.
   - Пусть это будет для тебя маленьким сюрпризом.
   - Ты уже успокоился?
   - А что мне волноваться?
   - Значит, все поймешь и все вспомнишь?
   Чем больше я с ним говорил, тем сильнее убеждался, что психом он бывает только при удобных для него обстоятельствах. Группируясь, Витек попытался встать, но тут же, вскрикнув, шлепнулся на задницу
   - Помоги хоть на дастархан сесть.
   - Нет, не верю я тебе, ножом еще пырнешь. Ползи сам.
   - Откуда нож?
   - Может, в плавках.
   - Очень остроумно, господин Гончаров.
   На трех конечностях он поковылял к дастархану, угол которого торчал из-за дома, а когда вскарабкался, я повторил вопрос:
   - Будем говорить?
   - С парнями бы побазарить. Я позвоню?
   - Не надо. Сначала я тебе рассказываю все, что знаю, что видел. Потом рассказываешь ты... Годится?
   - Гони баксы.
   - Ты что, идиот? Рассуди здраво. Если бы я вас нагрел, был бы у меня резон появляться здесь?
   - А черт тебя знает!
   - Не тебя, а вас. Ты мне начинаешь надоедать своей невоспитанностью и неуважением к старшим.
   - Рассказывай... те!
   В общих чертах, не вдаваясь в подробности, я нарисовал ему в хронологической последовательности события, произошедшие со мной. Видимо, он поверил, потому что стал уточнять некоторые детали нашего совместного путешествия. Подробно расспросил об инциденте с блондинкой. Катерина вынесла кофе и бутерброды. Тревожно-изучающе оглядела меня и не торопясь ушла, укачивая на бедрах и плечах то ли свое, то ли мое либидо. Может, наше.
   - Ты, козел, рога обломаю! - Вне себя от злобы Витек крутился в углу дастархана. - Куда глаза пялишь?
   - Успокойся, малыш! Твоя очередь.
   - А за воротник не хочешь?
   - Оставь себе, может, еще сгодится. Рассказывай, зема. - Я дружески хлопнул его по разбухшему багровому колену, и он заверещал, как краснокожий на тропе войны.
   Тут же на веранде показалась Катерина. Угрожающе раздувая ноздри, она двинулась на меня.
   - Все нормально, маман, канай в комнату. Мы тут почирикаем пока. - Он как-то подозрительно подмигнул ей, и она, словно мгновенно усвоив все, тут же исчезла.
   Гончарову, то бишь мне, как я понял, готовили а-та-та по голой попе. Виду я не подал, только уселся поудобнее, чтобы шире был обзор. Так что в поле зрения оказались вход во двор и веранда. Краем глаза я видел Витька. Он находился правее, чуть сзади. В доме громко заработал телевизор. Незаметно открыв кейс, я включил магнитофон, поставив приоткрытый чемоданчик между нами.
   - Что рассказывать? - сам вдруг предложил Витек.
   - Все.
   - Слушаюсь, товарищ майор! - И после небольшой паузы: - Мы с Валеркой приторговываем.
   - Чем?
   - Барахлом.
   - Врешь, но пока сойдет. Дальше?
   - В этот раз сдали товар в столице. Сумма была приличная. Возвращались домой. Ну а дальше знаете сами.
   - Нет, подробнее. Сколько валюты везли?
   - Зачем вам?
   - Говори. В том же поезде было еще одно ограбление. Как знать, может, что и прояснится.
   - В пересчете на "деревянные" больше чем полста "лимонов".
   - Сколько ж барахла нужно продать на такую сумму?
   Он растерялся, поняв, что допустил оплошность, и, тут же взяв себя в руки, зло отрезал:
   - Сколько надо, столько и везли. Это к делу отношения не имеет.
   - Может быть, может быть, - примирительно согласился я. - Дальше.
   - Дальше яйца не пускают, господин майор. Жалко, что я тебе их не доварил.
   - Какие твои годы, Витек?
   Как бы устраиваясь поудобнее, я резко сел на его злосчастную ногу.
   Я думал, что услышу рев раненого медведя, но он только пискнул и, закатив глаза, потерял сознание. Моя превентивная мера оказалась чересчур интенсивной.
   Я почти искренне попросил извинения, когда он оправился.
   - Сука ты, а не майор.
   - Это точно, да и кто тебе сказал, что я майор? На самом-то деле я генерал.
   - Козел ты!
   - Витя хочет, чтобы ножке опять было бо-бо?
   - Не-не-не! - зачастил он, отползая на заднице. - Не надо! Я все расскажу.
   - Сделай милость. И с самого начала. С того момента, как вы сели в поезд. Подробно и конкретно.
   - Сели... ну... минут за пятнадцать до отправления. С Казанского вокзала. Вместе с Валерой. У нас было третье купе и места девятое и десятое. Вагон был, кажется, двенадцатый. Ну да, двенадцатый! Там уже сидела твоя Наташка. Алка ехала в соседнем, одиннадцатом. Мы всегда так. В разных вагонах.
   - Что еще за Алка? Зачем?
   - Ну на всякий случай, двумя группами удобнее. Она тоже кое-что взяла.
   - Ладно, замнем для ясности. Продолжай.
   - Сидит, значит, эта Наташка, нормальная овца. Я Валерке еще мигнул: есть кого трахать. Четвертое место свободное вроде, едем втроем.
   - Как одета была Наташка? Какой везла багаж?
   - Ну это... куртка джинсовая и юбка такая же, на ногах босоножки, почти без каблуков, темно-красные.
   - Цвет глаз, волос?
   - Крашеная блондинка, давно не подкрашивалась. А глаза?.. Глаза карие или зеленые, что-то в этом духе.
   Он дал точное описание моей поддиванной пассажирки.
   - Какой у нее был багаж?
   - А никакого. Это мы потом узнали. Только пакет пластиковый с продуктами. Мы как вошли, сразу познакомились. Валерка ей часы свои подарил авансом, "Ориент". В счет будущей ночи. Красивая телка. А тут уже поезд тронулся. В купе заходит Марат.
   - Кто?
   - Марат, четвертый пассажир. Познакомились, разговорились. Ничего, нормальный мужик. Своя фирма у него в Москве. По процентным вкладам крутится.
   - Какой он из себя? Как одет, что было в руках?
   - Да он-то при чем? Ну... высокий, здоровый лось. Волосы черные, волнистые. Похож на артиста, который в "Спруте" Тано играет. Классный мужик. Одет он был в такой серый серебристый костюм, голубую рубашку и такой же галстук; в руках, кроме небольшого кейса, ничего не было... Смеялся, шутил. Наташка, шалава, губы раскатала, попробовала его завлечь, а он посмотрел на нее, как на таракана в супе, и говорит: "Уровень моего воспитания не позволяет мне грубить даме. Однако, надеюсь, вы обо всем догадываетесь". Она и утухла. Но тут ее начал Валерка кадрить. Ночью и отодрал. На нижней полке. Мне, как в кино, все было видно. Мы с Маратом на верхних полках спали, а они внизу, от меня наискосок, в голопузика играли. Кайф!
   - Ближе к делу. Как обнаружилась пропажа?
   - На следующий день. Когда миновали Самару. Поезд там долго стоит. Мы с Валеркой вышли погулять по перрону. Зашли в привокзальный бар. Там еще вы бармена душили через стойку. Кайф! Теперь-то точно вспомнил. Валерка не верил. Так вот, баксы все время при нас были. У Валерки в сумочке на поясе. Когда вернулись в купе, Марат хавать готовил. За закусками Наташка на вокзал бегала. Икра, балычки, шейка. Коньяк дорогой. Все путем. Пригласил нас. Валерка в джинсах был. Захотел переодеться. Наташка-сука вышла, вроде стесняется, будто ночью с ним не трахалась. Шлюха! Стерва!
   - Ближе к теме.
   - Валерка снял сумку-пояс с баксами, бросил на полку, где сидел Марат, а поверх пояса кинул джинсы. Натянул спортивный костюм и позвал эту суку. Она села рядом с Маратом, почти на Валеркины штаны, а мы с ним напротив. Выпили по сто, сидим болтаем. Марат вообще развеселился. Анекдоты начал травить, Наташку тискать. Накануне чуть ли не на хрен послал, а тут раздухарился. Выпили еще по чуть-чуть. И вдруг эта крыса финт выкидывает. Выпила и чуть не блеванула прямо на меня. Схватила полотенце и бегом в сортир. Марат таращится, Валерка ржет, а мне не по себе. Что-то не так. Не потому, что она меня обхаркала, а просто... Ну не то... Тогда-то Валерка и хватился. Пояс-то с сумочкой забыл прицепить. Дай, говорит, Витек, под штанами там лежит. Я поднимаю джинсы, а там... кукиш. У меня сразу голова чугунной сделалась. Рванули мы за девкой к голове поезда. В каждое купе врывались. В ресторане буфетчик видел: пробежала она вперед по ходу состава. Начиная с девятого и до первого вагона мы обшмонали все купе подряд. К вам заходили. Куда там! Картина Репина "Приплыли" точно ситуации соответствует. А баксы-то не наши, отдавать нужно. Мы товар на реализацию брали.
   - Травку или "пластилин"?
   - Пласт... какой еще пластилин? Чего ты мне мозги сушишь?
   - Зеленый. Ну ладно, дальше что?
   - А ничего, вернулись в купе. Сосед наш, Марат, тоже переживает. Говорит, думал Наташа наша знакомая. Судили-рядили. Прошли в хвост поезда. Пусто. Стали подробно проводников расспрашивать, пассажиров. Через час добрались до твоего вагона. Проводник говорит, что вроде видел, как она в девятое купе забежала. Ну а в вашем купе мы такое увидели!... Не дай Бог! В свое купе мы птичками залетели. Поезд притормаживал. Станция большая. Тут вбегает наша Алка и кричит, что на перроне видела нашу попутчицу. Она уже в курсе была. Мы манатки схватили - и на выход. Да фига с маслом! Подождав до утра, поехали по магазинам поменять одежду. В одном и засекли вас, сами знаете. Сели на хвост. Остальное помните. Мы уверены были, что работаете вы на пару.
   Я же мог дать голову на отсечение, что в руках у ворвавшейся ко мне блондинки ничего не было.
   - Суду все ясно. А теперь, Витенька, постарайся вспомнить какие-то, на твой взгляд, странные моменты и детали в поведении этих двоих. До похищения ваших баксов.
   - Да вроде ничего. - Он допил кофе и задумался. - Ничего такого. Только вот на станциях они, как сговорившись, замолкали и напряженно как-то глядели в окна. Будто выискивали кого-то.
   - Ладно. Маленькая деталь. Напряги мозги. Вы обнаружили убитую в моем купе. Куда вы потом пошли и сколько тогда было времени?
   - Примерно часов десять. Ну, к себе и пошли сразу. Такое увидели, что и искать девку расхотелось.
   - Давай-ка сначала, Витек. В хронологическом, так сказать, порядке. В котором часу выскочила из купе Наталья и куда?
   - Опосля, как бухать сели. Через час, может, с минутами, выходит, часов в шесть, в шесть с чем-то.
   - Точка! Она ко мне так и заскочила. Что у нее было в руках?
   - Я же говорил, полотенце, а в него баксы наши завернуты.
   - Чего ж сразу не отобрали?
   - А кто ж знал, что она их увела?
   - Значит, твердо можешь сказать, что... что в руке у нее было полотенце?
   - Полотенце.
   - Что и требовалось доказать. Между прочим, ко мне она заскочила без него, и вообще у нее в руках ничего не было. Теперь вопрос на засыпку: когда вы обнаружили пропажу?
   - Да вскоре. Минут, может, через десять.
   - А ко мне вы явились через час. Что делали в это время?
   - Мы от двенадцатого вагона шли, а у вас - шестой. Пока в каждое купе заглядывали да расспрашивали, а еще плацкартные вагоны, там вообще в ящики нижних полок заглядывали. Жаль, твою не обшмонали.
   - Правда, а почему?
   - Короткий там ящик, человек не поместится.
   - Да, Витек, я и сам удивился, как она туда втиснулась. Ладно, что дальше? Почему вы пошли в голову поезда, а не в хвост?
   - Нам показалось, что девка двинулась туда. Да и гальюн у проводника был закрыт, как обыкновенно. Открытым был тот, что по ходу поезда.
   - Хорошо, что потом?
   - Дошли до первого вагона и вернулись к себе.
   - В котором часу?
   - Часов в восемь, может, чуть позже.
   - Кто был в купе?
   - Марат.
   - Что делал?
   - Лежал, читал.
   - Где лежал и как был одет?
   - На своей верхней полке. А одет? Брюки, рубашка. Нормально одет, а что?
   - Пока не знаю. Что еще? Марат, говоришь, сочувствовал?
   - Ага, предложил даже вместе пойти, заново поискать.
   - Вот как? Ну а вы?
   - И пошли. В хвост поезда.
   - А он?
   - Он шел с нами, но где-то на сцепе просифонило, радикулит его скрутил. Вернулся назад, лег и опять читал.
   - Почему вы так решили?
   - Что?
   - Что он лег и читал.
   - Проверив в хвосте поезда, мы по новой принялись за проводников. Бабки им давали. Так вот, когда проходили мимо нашего купе, дверь была приоткрыта и Марат там читал.
   - Когда вы проходили обратно?
   - Через час, наверное, в половине десятого.
   - Как он был одет?
   - Не знаю. Да мы и в купе-то особенно не заходили, просто приоткрыли дверь... Погодите... Точно, мы потому и не зашли, что дверь полностью не открывалась, только щелка, на предохранителе была. Точно! Марат еще сказал, подождите, мол, мужики, я мигом переоденусь. Ну, а ждать мы не стали, дальше отправились, пока не добрались до вашего вагона.
   - Ну и?..
   - Там проводник, как и все они - из седьмого, восьмого и одиннадцатого вагонов, за бабки сразу вспомнил, что пробегала по коридору в шесть или около того девка. Дальше ни в пятом, ни в четвертом ее не видели. Мы и решили устроить в вашем вагоне шмон качественный. Пока не открыли дверь в ваше купе.
   - И что?
   - И ничего! Увидели, как вы ее разделали...
   - Я же тебе объяснил!
   - Ну да, конечно!
   По-моему, парень до сих пор был уверен, что это я грохнул Клеопатру.
   - Так, и что?
   - Мы, как послушные дети, сразу в наше купе юркнули и сидели себе тихо и смирно.
   - Где был Марат?
   - На месте, читал.
   - Как теперь был одет?
   - Обыкновенно. Только без рубашки.
   - Без рубашки? А брюки?
   - Точно! В спортивных был. А что?
   - Ничего. Витек, судя по твоему рассказу, вы с Валерой бродили по вагонам больше трех часов. Неужели никто из пассажиров не видел ту самую Наташку?
   - Да видели, конечно. Молчали...
   - И как она забежала в мое купе?
   - А вот тут трудно. Там же народу, в купейном, немного и все как хорьки по норам. В тамбуре курящих мужиков и то единицы.
   - Запугали народ?
   - Мне кажется, Гончаров, народ сам не хочет ничего видеть.
   - Похоже. Поехали дальше.
   - А что дальше-то?
   - Как оказались в том городе, где и я, в баньке?
   - Что, приятно вспомнить, господин мент?
   - Ага. - Я легонько погладил его по колену.
   - Молчу. Я ж говорю, Алка наша увидела на платформе Наташку с сумкой - мы и выскочили, когда поезд уже набирал ход.
   - Стоп, Витенька. Здесь мы остановимся на всех мельчайших подробностях. Когда, говоришь, вернулись к себе?
   - Часов в десять.
   - А когда вышли на станции?
   - Около двенадцати.
   - Когда обнаружили на перроне Наталью и кто?
   - До отхода поезда оставалось минут пять,
   - И Алка вам сообщила, что заметила воровку?
   - Нет...
   - А кто? Кто ее увидел первым?
   - Марат. Вон, говорит, ваша Наташа из соседнего, тринадцатого вагона выскочила.
   - И что?
   - Что-что? Я за ней, а Валерка забрал Алку и тоже вышел.
   - Ты сам-то ее видел?
   - Кого?
   - Наташку.
   - Нет. Пока из вагона выбирался, ее и след простыл. На перроне народу мало было, но все равно я ее потерял. Я даже на привокзальную площадь выскочил никого. Когда вернулся, поезд уже ушел. Валерка с Алкой по перрону мечутся. Тоже ищут.
   - Кто-нибудь из вас узнал ее достоверно?
   - Вроде Алка.
   - Она была уверена?
   - Нет, но потом мы тебя нашли.
   - И провели параллель?
   - А че?
   - Ниче. Или вы полные идиоты, или таковыми прикидываетесь.
   - Объясните...
   Я примеривал рассказ Виктора к произошедшим событиям, и кое-что получалось. Правда, пока были одни лишь домыслы, но довольно аргументированные.
   - Скажи мне, сынок, - подлив остывшего кофе в коньяк, попросил я, - ты тут пел, что Марат глядел на Наташку, как на шавку?
   - Ну да.
   - А потом, во время пирушки, перед тем как девке исчезнуть, ни с того ни с сего начал пальпировать ей задницу?
   - Он не пальпировал, он чуть ей под юбку не залез.
   - Отлично! С какой стороны?
   - Сзади, со спины гладил.
   - И как она реагировала?
   - Как? Хихикала, вроде смущалась, отталкивала.
   - А он?
   - Гоготал гусем, нам подмигивал.
   - Ясненько, лопухи.
   - Кто лопухи?
   - Ты и твой подельник Валера. Кстати, где он?
   Витек засуетился, заерзал на заднице. Отворотил физиономию. Вопрос ему явно был неприятен, а значит, для меня в нем таилась опасность.
   - Так где Валера? Не слышу.