Петров Михаил. Гончаров и убийца в поезде

   - Не знаю, - как можно беспечней ответил он. - Вы давайте наливайте коньяк. Маманя еще принесет.
   - Не понял, Витек? Не расслышал тебя? - Ласково и любовно я погладил его колено. - Колись, браток.
   Парень побелел в предчувствии боли и торопливо залопотал:
   - На работе, не знаю... уехал...
   - Ну?
   - Не зна-а-аю... Он к вам поехал.
   - Куда ко мне?
   - В ваш город, по адресу в паспорте.
   - Зачем? - Мои худшие опасения сбывались.
   - За-а-аложников брать из в-ва-ашей семьи.
   - Зачем? - методично и зло добивал я жертву.
   - Чтоб вы баксы вернули, а-а-а! Бо-о-ольно!
   Он вдруг застыл, удивленно глядя поверх меня. Я обернулся, но увидел только пустую скамейку тети Софы. И вдруг красно-черные круги поплыли по серому звездному небу.
   Ночь кромешная. Тьма могильная. Запах такой же, могильно-гнилостный. Разложение зловонно до удушья. Сам я лежу на чем-то твердом и осклизлом. В этой слизи я весь. На затылке слизь теплая. Я знаю, это кровь. Но откуда? И вообще, где я?
   На дрожащих, как бледные поганки, руках я подтянулся, стараясь привстать, и тут же темнота- опять скрутилась в спираль, со стоном опрокинув меня назад, в гнилую жижу забвения. Придя в себя во второй раз, я действовал осмотрительней. Просто лежал в прелом дерьме, пытаясь пересилить тупую, гнетущую боль в затылке, силясь хоть что-то вспомнить. Начиная с пустой скамейки тети Софы, я как бы отмотал пленку событий обратно и чисто логически вывел, что в конце нашего разговора меня кто-то тюкнул полешком по темечку, и, как говаривал Валера, тюкнул качественно.
   Не торопясь я согнул и разогнул ноги - они шевельнулись. Это радовало, придавало оптимизма. То же самое с руками. Правая болела в предплечье, но, вероятно, от ушиба, не более. Хуже обстояло с шеей. Повернуть ее я практически не мог. О голове и говорить не приходилось - она гудела, как колокол, сброшенный атеистами с колокольни. Однако долго лежать в дерьме сил не было. Сантиметр за сантиметром я группировался, понукая побитое грешное мое тело осторожно и расчетливо сесть, опереться на трясущиеся руки и не двигать головой.
   Сигареты, зажигалка и деньги исчезли. Постепенно передвигаясь, я, как мог, обследовал свою темницу. Гнила и разлагалась картошка, в зловонную кучу которой я вляпался. Тщетно я искал лестницу. Ее, очевидно, после моего заточения убрали. Кое-как примостившись на дырявом ведре, я попытался думать. Получалось плохо. Вернее, не получалось совсем, потому что пульсирующие глухие удары боли бомбили череп.
   Сверху послышался шум отодвигаемого люка, но свет, как я ждал, появился позже, лишь когда подняли вторую, внутреннюю крышку. В ярком, слепяще-белом квадрате появилась испуганная голова хозяйки.
   - Мужик, - позвала она негромко, - живой?
   - Как твой прадедушка, черт возьми!
   - Вылазь, пока никого нет.
   Я прикинул на глаз высоту. Выходило, что до края лаза метра три с гаком. Прыгать я был не в состоянии.
   - Как я вылезу, глупая женщина?
   - Господи, свалился на мою голову!
   Над краем лаза появилась лестница, а секунду спустя воткнулась в гниль погреба.
   - Вылазь быстрей.
   Дохлым тараканом я пополз по шаткой, хлипкой лестнице наверх.
   - Господи!... - охнула Катерина, оглядев меня и вонючее картофельное пюре, стекавшее с футболки, брюк и головы. - Давай в баню!
   Она провела меня в надворную пристройку.
   - Помойся. Сейчас принесу переодеться.
   Через пять минут я стоял отмытый, в трусах и больше всего хотел домой к Ленке. Женщина притащила шмотки, полбутылки коньяку и деньги.
   - Надевайте в темпе, это вещи сына.
   - А где он сам?
   - Соседка была, врачиха. Хирург на пенсии. Укол всадила. Спит.
   - Это ты меня приложила?
   - Роман, дружок Витьки. Уголовник. Я его сама боюсь.
   - Хорошая у тебя баня. - Я присосался к бутылке. - Может, вдвоем попаримся?
   - Одевайся быстро и делай ноги. Сейчас Роман вернется, он тебя попарит. Мало не покажется.
   - Вас понял. Удаляюсь до лучших времен.
   Сыночкины штаны пришлись впору, майка тоже. Туфли от дерьма отмыл свои.
   - До встречи. Кстати, где мой кейс?
   - Да пошел ты... Роман забрал.
   - Жаль! Придется вернуться.
   Я уже открывал калитку, когда появилась и резко тормознула "Волга". Сразу ощетинившись тремя дверцами, она высадила трех пассажиров.
   Романа я вычислил тут же. По радостному блеску его глаз питекантропа понял: будет бить. Самый молодой, парень лет восемнадцати, отошел от них, вероятно предпочитая наблюдать со стороны. Другой, худосочный, прыщавый, немного постарше, бодро подначил:
   - Товарь его, Рома!
   Сваренная из металлических прутьев калитка была довольно массивной и открывалась вовнутрь. Запрыгнув во двор, я с размаху заехал ею Роме по роже. Очумевший, он отлетел к машине, беспомощно вытирая бегущую из рассеченного лба кровь. Но это продолжалось считанные секунды. Парень зверел на глазах, подстрекаемый к тому же прыщавым недорослем.
   - Мочи его, Рома! Я подмогну! - От нетерпения придурок приплясывал на месте.
   Мне стало тоскливо, как евнуху в гареме. Отчетливо я понял: уже избитому, мне с ними не справиться.
   Помощи ждать было неоткуда. Однако она пришла.
   - Роман, я милицию вызвала, - громко, спокойно, без всякой паники сообщила Катерина, подходя к ограде. - Тебе лучше чухать отсюда, и поскорее. Так что, Олег, забирай своего бультерьера и исчезни со скоростью звука. Разборок мне здесь не надо.
   В рядах нападавших произошло некоторое замешательство.
   Видя, что молодой скрепя сердце двинулся к машине, тем самым подав знак к отступлению, я шавкой забрехал вслед:
   - И маг отдайте, крысятники!
   - Что-о? - Садившийся было в машину Роман остановился, и я пожалел, что так не вовремя тявкнул из-под крыльца.
   - Ничего, - вмешалась хозяйка. - Двигайте отсюда.
   Плюнув в нас выхлопом, сердитая "Волга", с визгом сдирая протектор о рашпиль асфальта, помчалась по улице. Однако номер я заметить успел.
   - Спасибо!
   - Не за что. Они мне самой надоели до чертиков. Вон где сидят. Дружки Витькины. Заметут их когда-нибудь и Витьку тоже.
   - Заметут, - согласился я.
   - А ты-то что радуешься? Одного поля ягода.
   - Поле у нас у всех одно, а вот ягодка у меня послаще. Только пробовать некогда, мне тоже сматываться надо. Сейчас менты явятся.
   - Не явятся.
   - Но ты же...
   - Никого я не вызывала. Олега на понт взяла.
   - Он кто?
   - Начальничек... босс!
   - Пацан?!
   - Да, у этого пацана папаша...
   - Кто?
   - Ладно. Все. Дергай, красавчик!
   - Позвонить-то можно? Межгород.
   - Телеграф на Шота Руставели. Недалеко.
   - А зачем дом продаете?
   - Тебя не спросили. Шевелись давай!
   - А с Витей попрощаться?
   - Я тебе попрощаюсь! Двигай отсюда! - уже зло выкрикнула Катерина. Разозлился и я.
   - Слушай, черноголовая, ублюдки из банды твоего сыночка, может, как раз сейчас силой увезли мою Ленку. Похитили, понимаешь? И если это подтвердится, тюряги твоему ублюдку недоношенному не миновать. При удачном ведении дела - и тебе. Я ясно излагаю?
   Она заморгала бездумно и беспомощно.
   - Какую Ленку?
   - Сестру мою, - почему-то соврал я.
   - За что?
   - За то же самое, из-за чего вы продаете дом.
   - А из-за чего мы продаем?
   - Кончай, Катерина. Мне надо срочно позвонить.
   Она махнула рукой, устало и равнодушно:
   - Заходи, черт бы тебя побрал!
   В просторной передней у низкого мягкого пуфика стоял телефон. По коду соединиться я не сумел, поэтому срочно через 07 заказал рабочий Ленкин телефон. В ожидании, подражая Катерине, закурил. Перетрусила она порядком. Жадно глотая дым, спросила:
   - А это что - серьезно?
   - Я не знаю дружков твоего сынишки, но думаю, да. Как твое мнение?
   - Наверное.
   - Дом почему продаете?
   - Жить здесь стало плохо.
   - А точнее? Деньги нужно срочно отдать?
   - Ага. Витька задолжал, счетчик грозят включить.
   - Банда-то у них мощная?
   - Не зна-а-аю, - вдруг белугой, лицо наперекосяк, заревела незадачливая мамаша. - А сам-то кто такой?
   - Константин Иванович Гончаров. Человек свободной профессии. Приехал...
   Длинно и противно запиликал телефон. Ответил Ленкин начальник. По тому, как отвечал, я сразу понял неладное.
   - Что случилось, Игорь Павлович?
   - Константин Иваныч? - узнал он. - Передаю трубку Татьяне.
   - Костя, привет! - издалека запищала Ленкина лучшая подруга. - А Лены нет.
   - Где она?
   - Сами не знаем.
   - Домой звонили?
   - Да. Говорят, с утра на работу ушла. Только здесь и не появлялась.
   - Ладно, понял.
   - Да ты, Костя, не подумай...
   - Я понял. Запиши телефон в Ташкенте, где меня можно найти. Номер? - зло спросил я сразу все сообразившую хозяйку.
   Она торопливо назвала, и я продиктовал его Татьяне, потом положил трубку.
   - Что там? Случилось что? - залепетала женщина, преданно и жалобно глядя мне в глаза.
   - Где придурок твой?
   Похоже, вид мой не предвещал ничего хорошего, потому что она, грудью прикрыв одну из трех дверей, ведущих в коридор, зашипела отчаянно и истово:
   - Не подходи. Я закричу. Убирайся! Не позволю сына трогать!
   - Замолчи, дура, - тихо и спокойно посоветовал я, но, видимо, что-то такое было в моем голосе, отчего Катерина испуганно затихла.
   Я бессильно шлепнулся на пуф, сжав стучащие болью безысходности виски. Что делать? Как я мог помочь Ленке, которая уже почти наверняка в лапах подонков? Да еще находясь в трех тысячах километрах от нее. А будь я рядом? Все равно найти ее практически было бы невозможно.
   Сценарии похищений, как правило, одинаковы. Бандиты вступят со мной в переговоры, требуя свои баксы, которые я, кстати, не брал, и будут выматывать меня до последнего, до конца. До какого, я пока не предполагал. И вполне возможно, в живых ее уже нет.
   Обратиться в милицию? Но что это даст? Даже если я плюну на себя и все расскажу, нет никакой гарантии, что менты найдут ее хотя бы мертвой.
   Единственное мое преимущество в сложившейся ситуации - то, что я знаю похитителей, а значит, действовать нужно отсюда, из их гнезда. Но что я могу им предложить взамен Ленкиной и своей жизней? Таких денег у меня нет. Поделиться своими призрачными подозрениями и еще более эфемерным планом по розыску настоящих преступников? А если подозрения мои не подтвердятся, то господин Гончаров, то бишь я, вместе со своей любовницей будет эскортирован в принудительном порядке в мир иной. Еще раз все просчитав, я понял, что есть только один выход.
   - Катерина, свари кофе покрепче, а я пока потолкую с твоим сынишкой.
   - Не-ет, - белея, прошептала она, едва шевеля побелевшими губами.
   - Послушай, мою Ленку взяли заложницей. И дружки-подельники твоего сынули в любой момент ее могут убить. И вот тогда постараюсь я. Ни один подонок из их бандитской группы в живых не останется. В том числе и твой ублюдок. Ясно? Пока еще все можно предотвратить. Пропусти! И не вздумай никому звонить. Где пистолет?
   - Там. - Бессильная, отходя в сторону, хозяйка кивнула на телефонную тумбочку.
   - Сиди и не дергайся. - Забрав оружие, я вошел в комнату покалеченного мной Витеньки.
   "Чего не хватало идиоту?" - подумалось, когда я мельком оглядел его шикарное, в моем понимании, жилище. Хозяин безмятежно спал, посапывая и улыбаясь радужным, видимо, сновидениям, щедро подаренным ему врачихой и каким-то фенобарбиталом. С трудом сдерживая ярость осознанного желания придушить мерзавца, подойдя, я хлестко влепил ему по уху. Вякнув, он распахнул мутные, ничего еще не понимающие глаза и часто захлопал ресницами, нащупывая мостик между сном и явью.
   - Проснись, придурок, и слушай внимательно. - Я приблизил свои глаза к его, уже осмысленным и удивленным.
   - А... вы... что? А как?..
   - А вот так. - С удовольствием я вывернул ему ухо, заставляя приподняться. - Ваши олигофрены взяли Ленку.
   - Какую Ленку?
   - За которой уехал твой Валера. Где его найти?
   - Н-не знаю...
   - Сейчас вспомнишь. - Я откинул простыню, оголяя разбухшее его колено и недвусмысленно давая понять, что теперь-то все и начнется.
   Двумя затравленными хорьками метнулись его испуганные глаза, а сведенный судорогой рот с трудом вытолкнул:
   - Я правда не знаю. Он Олегу звонить должен.
   - Когда?
   - Когда возьмет кого-нибудь... из ваших.
   - И что с ним намерены делать?
   - С кем?
   - С тем, кого возьмете.
   - Держать, пока вы не отдадите баксы.
   - А если не отдам?
   - Как это не отдадите?
   - Понял! Звони своему Олегу. Живо! Пускай приезжает, потолкуем. Долго ему добираться? Кстати, какой у него номер телефона?
   - Минут двадцать - тридцать. А телефон... - Парень нехотя продиктовал.
   - Через час жду его на междугородке - переговорный пункт, что на Шота Руставели. Понял? Звони.
   Витек попытался приподняться, но только охнул, покрывшись испариной. Из передней я притащил ему телефон, кивнув матери ободряюще. Она протянула чашку горячего кофе, и я с удовольствием его выпил, пока придурок вел переговоры.
   - И скажи Олегу, чтоб без глупостей, - слыша, что Витек заканчивает разговор, предупредил я. - Ни ему, ни мне от ваших глупостей никакой выгоды не будет.
   На переговорный я пошел сразу. Написал обстоятельное письмо, абсолютно, на мой взгляд, объективное, изложив все произошедшее со мною за последнюю неделю, начиная с посадки в поезд. Предупредил, чтобы ход ему был дан через десять дней после сегодняшнего числа, и отправил его "ценным" на имя соседа Юрки, бывшего своего коллеги. Потом опять позвонил Ленке на работу.
   Результат был прежним: Ленка нигде не появлялась.
   - Татьяна, - как можно спокойнее начал я, - слушай внимательно. Возьми карандаш и бумагу.
   Подряд я продиктовал ей номер телефона Олега, адрес Виктора и номер Олеговой "Волги".
   - Теперь дальше, Танечка. Волны пока не гони, но, если я или Ленка не дадим о себе знать в течение пяти дней, с этими сведениями ты должна пойти к Юрке, моему соседу. Ты его, кажется, неплохо знаешь?
   - Да уж!... - не удержавшись, хихикнула она. - А что, дело хреновое?
   - Пока не знаю. Сведения о нашем возможном исчезновении можно получить именно по этим адресам и координатам. Ну, привет! - закончил я разговор, заметив, что в зале появились Олег с гориллоподобным Романом.
   Все было как нельзя кстати: им совсем не вредно знать, что сведения о происшедшей истории просочились на сторону, а это уже кое-какой козырь.
   Здороваясь, я сдержанно кивнул двум преступникам от наркобизнеса, с которыми мне, возможно, придется сотрудничать, слава Богу, не по своей воле.
   - Вы кому-то звонили, Константин Иванович? - приветливо улыбаясь, осведомился с иголочки одетый красавчик ублюдок. Белизну рубашки, брюк и кроссовок подчеркивал короткий черный галстук, повязанный свободно и небрежно.
   "Лет, наверное, двадцать, не больше. Человек-хамелеон, - подумал я, вглядываясь в открытое обаятельное его лицо. - Новый русский, хотя и с явной азиатской примесью..."
   - Да. Олег э-э...?
   - Владимирович, - подсказал он, нимало не смущаясь и первым протягивая руку.
   С самого начала все портить было непозволительной ошибкой, потому, превозмогая себя, свое естество, я пожал ему руку, так же лучезарно и почти влюбленно улыбаясь.
   - Да-да, Олег Владимирович, звонил, знаете ли, друзьям, домой.
   - Что так? Зачем же?
   - Да вот, Олег Владимирович, рассказал им, какой казус произошел со мной и моей любовницей Еленой. Похитил ее кто-то
   - Может быть, выйдем на воздух, Константин Иванович? Душно что-то, да и народу многовато.
   - Что вы говорите, Олег Владимирович? На воздухе-то жара все сорок, а в зале кондиционеры работают, микроклимат приятный. Поговорить здесь - одно удовольствие. Вы свою гориллу у входа оставьте, а мы с вами вон там в уголке потолкуем. Как знать, может, я поеду с вами добровольно.
   Он кивнул в знак согласия.
   Жестом приказав Роману оставаться на месте, Олег первым прошел в угол и сел за шестигранный столик. Я уселся напротив, ожидая его инициативы. И дождался.
   - Что вы говорите? Пропала ваша любимая?
   - Любовница, - уточнил я, - очень мне небезразличная.
   Парень сочувственно закивал, искренне разделяя мое несчастье.
   - Возможно, скоро найдется? - бесцветным голосом высказал он предположение, в упор глядя на меня своими наглыми глазищами и, как лом воткнул мне в грудь, ставя немой вопрос.
   - Дай-то Бог, - только и ответил я.
   - Бог здесь ни при чем. Как это у Уткина? "Мотэле тут ни при чем, Егова, а при чем - ты и я".
   - Но в том-то и весь казус, что я тоже ни при чем.
   - Да-да, конечно же, уважаемый Константин Иванович, и те два трупа из вашего купе тоже вам не знакомы. И проституточка, которую вы укрывали. Не так ли?
   - Знакомы.
   - Вот как? Так в чем же, собственно, дело? Отдайте баксы плюс двадцать пять процентов за тот ущерб, что вы причинили нам, заметьте, не моральный, а чисто финансовый, и получайте вашу девочку на блюдечке с голубой каемочкой, живую и здоровую. В противном случае...
   - Что?
   - То самое...
   - Вот потому-то я и звонил...
   - А мне плевать на твои звонки, идиот! - сорвался он на крик. - Неужели ты не понимаешь, что здесь я у себя, под своей крышей, а ты - под чужой.
   Куда девались его обаяние и изысканная вежливость? Это был волк, и, несмотря на молодость, уже матерый.
   - Пес ты легавый, выброшенный из стаи и ставший грабителем и мокрушником. Одного моего слова будет достаточно, чтобы ты уже никогда-никогда не вернулся в свой город. Причем заметь, все сделают официальные органы, официально осудив тебя за убийство. Пусть даже я потеряю на этом деле сумму вдвое большую, что ты крысанул.
   - Замолчи, - только и прошипел я, уже зная, что карты мои, кроме одной, биты и поступит он так, как сказал, и результат не замедлит воспоследовать. Выслушай меня и постарайся поверить.
   Шаг за шагом, во всех подробностях я описал все события, свидетелем и невольным участником которых был, утаил лишь рассказ убиенного Алексея, телохранителя Клеопатры. Говорил я правду, не лгал, наверняка зная, что малейшая ложь или замалчивание какого-то на первый взгляд незначительного эпизода может не только исказить картину, но и вызвать смутное его недоверие, и тогда - все. Уже никакими правдами и неправдами я не заставлю его мне поверить
   И все равно он не верил. Собственно, чего я ожидал? Люди его круга воспитаны на извечном недоверии и подозрении На том стоят, на том и обогащаются.
   - Ну и что? - Он криво усмехнулся. - Предположим, вы говорите правду. Мне-то какая от этого польза?
   - А какая вам польза упрятать меня за решетку?
   - Ну на всякий случай, если вы солгали.
   - А если нет, пострадает невинный.
   - Филантропия и человеколюбие - аспекты не моего мировоззрения. Если не можете предложить мне ничего конкретного, я буду вынужден сдать вас милиции.
   - А что будет с моей... с моей... знакомой?
   - Не знаю. А так ли это важно? Для вас, я имею в виду.
   - Важно.
   - Пока не решил. Может быть, заставлю работать на себя, может быть... Не будем гадать. А вас я сдам в руки правосудия и постараюсь добиться высшей меры, так что смерть вашей девушки не имеет для меня смысла. Хотя, конечно, потрясти ее потрясем. На тот случай, если дома есть какие-то сбережения. Ну а вы пока проведете время у нас.
   - Я заявлю в суде о похищении!
   - Как знать, - задумчиво что-то прикидывая, он уставился на мою переносицу, - как знать...
   - Что?..
   - Ничего
   - Вы хотите сказать, что до суда дело может и не дойти, управитесь своими силами?
   - Я говорю только то, что говорю.
   Мне стало холодно и тоскливо от безысходности и необратимости происходящего. И все же мой мозг привычно просчитывал варианты, их было два: либо подчиниться самодовольному волчонку и добровольно сесть в его машину, позволив в дальнейшем открутить себе голову, как куренку; либо, подойдя к ней, дать хорошего деру. И здесь ожидалось три результата: меня схватят его парни или милиция, и только при самом благоприятном стечении обстоятельств мне удастся уйти, что в незнакомом городе крайне трудно. Но тогда Ленка останется у них в руках. Зная это, они будут меня ждать, и я все равно выйду к ним на связь, и опять начнется сказка про белого бычка. Стоит ли? Куда ни кинь всюду клин. И я решился, выбросил ему свой последний козырь, ненадежный и рискованный. Сыграет он только в том случае, если догадки мои верны.
   - Я попробую вернуть вам баксы.
   - Вот как? - оживился щенок. - Ну что ж, то речь не мальчика, но мужа. И каким же образом, если, как вы, господин Гончаров, утверждали, вы совершенно не причастим к их исчезновению? - гнусно и понимающе ухмыльнулся супермальчик.
   - Мое дело. Мне нужен "уазик" или "Нива" с водителем и крепким дуболомом, который слушался бы меня беспрекословно вроде того вон, что маячит у выхода.
   - Или вон тех, что маются на солнышке. - В окно он указал на трех дебилов еще более массивной комплекции.
   - Или тех, - согласился я.
   - Что еще?
   - Время.
   - Сколько?
   - Трое-четверо суток, лучше пять.
   - Это возможно, - подумав, согласился Олег. - Был бы результат.
   - Он в моих интересах.
   - Надо думать! - грязно улыбнулась эта сволочь. - А дуболомов, как вы изволили выразиться, я дам двоих, ничего для вас не жалко, милый мой Константин Иванович.
   - Согласен. Только чтобы делали все, как скажу.
   - Они получат такие инструкции. Куда ехать?
   - В сторону Термеза,
   - О-ля-ля! "Дистанции огромного размера". Надеюсь, это в пределах Узбекистана?
   - Да.
   - Тогда порядок. Если вы надумаете пересечь границу или сдаться на милость пограничникам, предупреждаю: вас вынуждены будут убить.
   - Сообщите своим подонкам, чтобы мою подругу содержали в нормальных условиях.
   - В этом нет необходимости, она проживает на одной из пригородных дач.
   - Где?
   - Не важно. Пока она получает все, что только пожелает. Когда отъезд?
   - Прямо сейчас. Но мне нужны кое-какие документы.
   - Понимаю. Ваш паспорт несколько утратил первоначальный ценз. Вперед.
   Через два часа мне выдали новый паспорт, прямо в коттедже, можно сказать, на дому. Вот это сервис! Потом отобрали конфискованный мною у Витеньки газовый пистолет. Переодели, накормили. Погрузили на заднее сиденье белой "Нивы" уже не Гончарова Константина Ивановича, а гражданина Узбекской республики Зотова Михаила Викторовича, проживающего по улице Космонавтов, дом 10/1, квартира 103. И возрастом я стал постарше на три годика. Интересно, а при детальной проверке как бы это все смотрелось?
   Часов в шесть вечера мы вырвались за черту города и помчались в сторону Самарканда. "Ниву" вел здоровенный узбек лет тридцати, которого все называли Полван-ака, что означало, как я впоследствии узнал, богатырь. Возле водителя восседал Роман, время от времени подозрительно оглядывающийся на меня (к моему большому удовлетворению, след от железной калитки под его глазом проступал все явственней). Рядом со мной сидел невысокий, непримечательный блондинчик по имени или по кличке Киля.
   Каким-то шестым чувством я понял, что он самый опасный из этого трио головорезов и что его на всякий случай следует держать в поле зрения прежде всего. Между нами стояла корзина-холодильник с продовольствием, так как Олег категорически запретил останавливаться в населенных пунктах, чтобы избежать любой провокации с моей стороны. Хотел бы я знать какой?
   Киля молчал. Роман бросал косые злобные взгляды, и только водитель Полван-ака выглядел более или менее дружелюбно, хотя, без сомнения, прикажи ему шеф удавить меня, набросил бы удавку не раздумывая.
   В отличие от наших многострадальных российских дорог трасса на Самарканд была в отличнейшем состоянии. Машин было немного, кто-то обгонял нас, кого-то обгоняли мы. Но через сотню километров я заметил серебристо-серый джип, следующий позади нас с завидно постоянной дистанцией. Прошло полчаса, и я уже был уверен, что за нами хвост. Тронув белобрысого, я указал ему на это обстоятельство, он равнодушно кивнул.
   Веселенькое дело! Шефу-щенку показалось мало троих мальчиков, так он еще и арьергардом подпер. Может быть, еще и впереди нас ребятишки катят?
   Немного не доезжая Джизака, мы заправились и, чуть отъехав, устроили пикник. Тут же, в салоне автомобиля, Полван-ака сервировал праздничный (для меня, вероятно, не для них) стол. Оказывается, чтобы вкусно поесть, нужно либо занимать крупные посты, либо заниматься преступной деятельностью. Удивительные парадоксы, не правда ли?
   В другое время я перевернул бы этот импровизированный столик им на головы, но теперь надо было подкрепиться. В три пластмассовых стаканчика Роман плеснул граммов по пятьдесят коньяку. Блондин-сволочуга отказался. Еще бы! Нужен трезвый глаз, если меня придется срочно укокошить. Наполнив свой стаканчик до краев, я подумал: "Пей, Гончаров, может, в последний раз пьешь", - и под неодобрительный взгляд Романа высосал обжигающий душу напиток до дна.
   Метрах в ста от обочины стоял серебристый джип, и его пассажиры, очевидно, тоже обедали. Уже темнело, но свет в кабинах не включали, ограничившись габаритными огнями.
   Следующую остановку сделали уже глубокой ночью в Карши. А под утро серебристый джип обогнал нас, прижав к обочине, посигналил остановку. В серо-утренних сумерках к нам подошел щенок-начальничек.
   - Доброе утро, Константин Иванович, - приятно улыбаясь, поздоровался он, не обращая внимания на мою охрану. - Как ехалось, не трясло ли? Пойдемте походим, подышим, кости разомнем.
   Я с удовольствием вылез из кабины автомобиля, вдыхая прохладу утра Средней Азии. С каждой минутой небо на востоке наливалось золотистой синью, хотя солнца еще видно не было. Шальная, пьянящая горькая полынь да бодрящая утренняя свежесть, сливаясь воедино, словно кричали: "Живи, радуйся! Жизнь отличное состояние бренного тела!" Но четыре бандюги - и сколько еще там, за тонированными стеклами джипа? - совершенно портили ландшафт и настроение.