Пиманов Алексей Викторович. Александровский cад

   Светлана насупилась, молча уставилась на Лешку, и взгляд ее не предвещал ничего хорошего. Но в разговор вмешался Каплер:
   – Алексей, у нас сегодня замечательный вечер. И если можно, не портите его. Послезавтра я уезжаю на фронт, поэтому заказал столик в ресторане. А вдруг это в последний раз? – Каплер хитро посмотрел на вмиг побледневшую Светлану.
   Казарин в отчаянии махнул рукой.
   – Делайте что хотите.
   Его мозг отказывался что-либо соображать. Танька с красавцем майором не выходили из головы.
   – Вот и ладно, – примирительно заметила Света. – Вы тут постойте, а я с братом попрощаюсь.
   Она скрылась в глубине дома, и мужчины остались один на один. Лешка достал коробку папирос «Дели», раскрыл ее и предложил Каплеру.
   – Благодарю покорно, – улыбнулся знаменитый сценарист и вытащил из кармана пальто черную лакированную трубку. – Я как-то привык к своему…
   Он не успел закончить, как появилась Светка. Она ехидно посмотрела на Лешку и сладким голоском сообщила:
   – Вместо того чтобы следить за мной, последил бы за своей женой. Сдается мне, майор Мартынов не ровно дышит в ее сторону.
   Ни один мускул не дрогнул на Лешкином лице.
   – Моя жена никогда не допустит, чтобы я за нее краснел, – жестко, как будто вколачивая гвозди, проговорил Казарин. Затем он вдавил окурок папиросы себе в ладонь и так же жестко закончил: – У нее работа – в газеты сочинять, а моя – ходить по ресторанам. Мы вроде бы куда-то собирались?
   Светка открыла и тут же закрыла рот. Такой силе воли ей нечего было противопоставить. Каплер незаметно улыбнулся и одобрительно подмигнул Лешке, но когда Светлана обернулась к нему, он уже был абсолютно серьезен.
   – Вперед, товарищи! Нас ждут великие дела…
   Когда они вышли, чья-то тень отделилась от противоположного дома и нырнула в машину за углом.
   Ресторан Дома литераторов был одним из уютнейших уголков военной Москвы. Атмосфера легкого угара окружала посетителей и дарила им блаженство и сладостную иллюзию мира. В зале звенели бокалы и рекой лилось шампанское. Пили за освобожденные города и, конечно, за скорую победу над врагом.
   Каплер был здесь частым гостем. Посетители, все как один, бросились здороваться, а швейцар, гардеробщик и официанты в благоговейном поклоне предлагали свои услуги, едва он появился в фойе.
   – Я гляжу, вы тут свой, – заметил Алексей. Никогда раньше он не бывал в таких заведениях, и поэтому ему все было в диковинку.
   – Мой юный друг, принимаю ваше замечание не как комплимент, а как сожаление. Поверьте, среди этой банды графоманов нет ни одного достойного писателя.
   К ним подбежал официант, и Каплер на ходу распорядился:
   – Для начала – шампанского и икорки «по Стендалю».
   – Сию минуту, – ответил тот и исчез.
   – Что значит «по Стендалю»? – переспросил Алексей. Светка рассмеялась.
   – А это значит: икра красная и икра черная, – сказала она и отошла к зеркалу припудрить нос.
   Алексей нахмурился. Содержимое его кармана не соответствовало такому ужину, поэтому он мрачно заявил:
   – Значит так: я сяду за сценой, а вы постарайтесь не теряться из виду.
   – Как это? – запротестовал Каплер. – Я пригласил – значит, сядем вместе.
   Алексей взял Каплера за рукав и тихо шепнул:
   – Не положено… Я на работе… Да и не могу я, люди на фронте кровь проливают, а они…
   Каплер раскурил трубку и спокойно ответил:
   – Так устроен мир, Алексей. С этим ничего не поделаешь. У каждого своя судьба.
   Алексей иронично кивнул:
   – Я вижу, – и, быстро пройдя зал, опустился за свободный столик.
   Он приметил его еще на входе. Отсюда почти не была видна сцена, зато вся публика находилась как на ладони. Правда, он не обратил особого внимания на двух летчиков и женщину, которые появились в ресторане вслед за Каплером и Светланой. Они были явно не из числа завсегдатаев этого заведения, разместились за столиком напротив и, тихо разговаривая между собой, стали понемногу пить заказанный коньяк, закусывая легкими салатами. Женщина изредка бросала короткий взгляд на Светку, а когда та встала и пошла в сторону уборной, аккуратно положила приборы на скатерть, отодвинула стул и направилась следом.
   Пройдя фойе, Светка вошла туалет и закрылась в кабинке. Вновь скрипнула входная дверь, и возле раковины с зеркалом остановилась незнакомка. Она поправила волосы, после чего извлекла из своей сумочки платок и какой-то флакон с пробкой, затем быстро пропитала платок жидкостью и открыла воду.
   Летчики продолжали молча пить, время от времени украдкой поглядывая на Каплера. Знаменитый драматург сидел к ним спиной, пытаясь раскурить свою трубку. Неожиданно он посмотрел на часы, поднялся и направился вслед за Светланой в фойе. И тут перед ним выросли два летчика. Оба были уже пьяны. Один что-то сказал Капле-ру, а другой сильно толкнул его в грудь. Ссора вспыхнула молниеносно. Каплер не успел еще толком ответить, как оба военных схватили его за руки, проявив при этом невиданную для пьяных ловкость, и выволокли из зала. В фойе началась драка.
   Обернувшийся на шум Алексей бросился к выходу. Один из летчиков, заметив маневр Казарина, отпустил Каплера, сделал короткий шаг навстречу и попытался сбить Лешку с ног. Но сам нарвался на удар ногой в пах, а после второго, нанесенного в челюсть, отлетел к старинному зеркалу в золоченой раме. Огромная стеклянная ниша рухнула на пол, рассыпавшись мелкими осколками. С улицы послышались крики и свистки.
   Следующего противника они с Каплером завалили вдвоем. Казарин отвлек на себя его внимание, а известный сценарист, не будь дураком, схватил тяжеленную пепельницу, стоявшую на столике возле зеркала, и обрушил ее на голову дебошира.
   – Вы как? – быстро спросил его Лешка.
   – Порядок, – вытирая кровь с лица, ответил Каплер. Не дослушав, Алексей бросился к уборным, но Светка уже бежала к нему навстречу.
   – Где женщина?! – крикнул он на ходу.
   – Какая? – не поняла Светка.
   Алексей вбежал в дамский туалет, но там было пусто.
   Тем временем в фойе появился патруль, из зала высыпали официанты и посетители – одним словом, намечался грандиозный скандал.
   Казарин увидел, как солдаты подняли под руки еще не пришедших в себя летчиков, как начальник патруля безапелляционным тоном попросил Каплера пройти в кабинет директора, как прибежавший на шум первым швейцар стал оглядываться по сторонам в поисках четвертого участника драки. Выхода не было, и, схватив за руку упирающуюся Свету, Лешка выбежал с ней на улицу, благо входные двери с места недавней битвы не просматривались.
   Они почти бегом добрались до Кремля, и тут до Светланы ДОШЛО:
   – Скандал будет.
   – Еще какой, – подтвердил Алексей.
   Светка схватила его за руку, на глазах у нее появились слезы.
   – Он погибнет, – прошептала она.
   – Кто? Каплер? – рассмеялся Алексей. – Ерунда! У него пара царапин.
   И тут он осекся, наткнувшись на Светкины глаза.
   – Ты не понимаешь. Если отец узнает, он его сгноит. До Лешки наконец дошло, чего испугалась Сталина.
   Он развернулся и бросился вверх по улице Герцена.
   В коридоре ресторана уборщица и официантки собирали с пола осколки, в зале гремел оркестр и лишь в директорском кабинете шло оживленное разбирательство случившегося. Тяжело дыша, Казарин остановился возле приоткрытой двери. Летчики-дебоширы выглядели теперь совершенно трезвыми и во всем соглашались с Каплером, который что-то доказывал, сильно горячась при этом.
   Эта идиллия поразила Казарина. Прокручивая в голове последние события, он не мог отделаться от ощущения некой искусственности происходящего. Еще двадцать минут назад эти ребята были пьяны, а сейчас признавали свою вину, причем упорно молчали о женщине, с которой сидели за столиком. Как будто ее вообще не было.
   Но понять, в чем дело, Лешка не успел. Патруль начал выводить летчиков из комнаты, они покорно встали, но Каплер продолжал сидеть, вынудив в конце концов начальника патруля на резкость:
   – А вам, гражданин Каплер, особое приглашение нужно?
   Драматург демонстративно сложил руки за спиной и вызывающе громко произнес:
   – Веди меня, сатрап!
   Майор открыл рот от удивления.
   – Сатрап ты и есть! – еще громче продекламировал Каплер.
   – Товарищ Каплер, вы куда? – окликнул его Казарин.
   – На заклание, Алексей, на заклание!
   Алексей подошел к майору, который так и стоял с открытым ртом.
   – Товарищ майор, можно вас на пару слов?
   Они отошли в сторону. Разговор длился недолго. Алексей показал свое удостоверение и что-то зашептал начальнику патруля на ухо. Наконец разговор закончился, и майор направился к двери. Но перед тем как выйти на улицу, он остановился и, обратившись к Каплеру, сказал:
   – Я, конечно, очень уважаю ваши фильмы. Но зачем же такими словами выражаться? А еще культурный человек…
   Каплер и Казарин вышли на ночную улицу.
   – А вы, Алексей Яковлевич, молодец. Кулаками орудуете что надо!
   – А ты что думал, я только карандаш умею в руках держать? Нет, брат, на Молдаванке не такому учат. Знаешь, сколько я в детстве от портовой шпаны натерпелся?
   lie Каплер остановился и хлопнул Лешку по плечу:
   – А ты тоже – ничего. Два хороших удара я успел заметить! Где натаскивали? В разведшколе?
   – Да нет… – Алексей замялся. – Отец научил. Каплер достал трубку и закурил:
   – В общем, мы с тобой молодцы, и это надо отметить. Алексей замедлил шаг:
   – Алексей Яковлевич, уезжать вам надо. И как можно быстрее.
   – Это почему?
   – А то вы не догадываетесь…
   Каплер остановился, присвистнул и зло посмотрел на Лешку.
   – Это тебя специально попросили мне сказать? Алексей насупился.
   – Так вот можешь передать: не на того напали! Меня кулаком не остановишь!
   Казарина эти слова сильно задели. Он сразу понял их двойной смысл:
   – Ладно. Прощайте.
   Каплер пожал Лешкину руку, но отпускать ее не стал.
   – Обиделся? Алексей не ответил.
   – Обиделся. Ладно, валяй, говори свои советы. Казарин огляделся по сторонам: улица была пуста – никто не подслушивал.
   – Уезжайте. Уезжайте, Алексей Яковлевич. Вы думаете, то, что сегодня произошло, – это просто так? Эта заваруха – очень плохое предзнаменование.
   Каплер грустно усмехнулся:
   – Эх, парень, да вся наша жизнь – сплошные дурные предзнаменования…
   Казарин махнул с досады рукой.
   – Вы что, не понимаете? Вас либо убьют, либо посадят!
   Каплер положил руку на Лешкино плечо и грустно улыбнулся:
   – А вдруг проскочу?
   Было понятно, что драматург его всерьез не воспринимает.
   – Алексей Яковлевич, если вы и дальше будете продолжать в том же духе, не видать вам в жизни счастья.
   Каплер тяжело вздохнул:
   – Счастье – это всего лишь притча, а несчастье – история. Запомните это, молодой человек.
   И не прощаясь, он зашагал прочь…

Глава 17

   По дороге домой у Казарина чуть не закипели мозги. Он оказался перед трудной дилеммой: докладывать или не догладывать о случившемся? С одной стороны, Алексей был обязан написать рапорт, а с другой – Светкино имя пока в скандале не всплыло и, стало быть, можно все списать на обычную стычку. В конце концов, Петр Саввич будет не против, если таким образом Каплер получит предупреждение и оставит дочь Сталина в покое. Это на случай огласки, но Казарин рассчитывал, что через день-другой летчиков уже не будет в Москве и никто ничего не узнает.
   С этими мыслями он и направился утром на очередной доклад к Шапилину. Зайдя в кабинет, Лешка полез в карман, откуда от его неловкого движения вывалились две газетные вырезки. Это были первые заметки в «Известиях» за подписью Татьяны. Шапилин нагнулся, поднял их, и теплая улыбка отразилась на его лице:
   – А ведь неплохо пишет – есть же талант.
   Но Алексей думал о чем-то своем. Шапилин посмотрел на зятя.
   – Мы с тобой об этом так ни разу и не поговорили.
   Казарин напрягся:
   – А вам это нужно? Шапилин вернул вырезки Лешке.
   – Я думал, вы сами как-нибудь разберетесь.
   – А сейчас вдруг что-то изменилось?
   Шапилин подошел к окну и, выдержав паузу, произнес:
   – Знаешь, может, я сейчас скажу неправильные слова, так отец не должен говорить. Но… выкини ее из головы. Хотя бы на время.
   – Я попробую. Шапилин нахмурился:
   – Да ты не ерничай. Предала она тебя. В таких ситуациях ведь что нужно? Терпение и понимание. Это женщине от матери передается. А Танька росла без матери.
   – Я, между прочим, тоже вырос без матери, – сухо заметил Казарин..
   Шапилин смягчился:
   – Ты, Алексей, – другое дело. Володя, твой отец, это особый случай. Таких отцов поискать надо.
   Лешку этот разговор стал раздражать.
   – Петр Саввич, мы с Таней сами между собой разберемся, – отрезал он и тут же добавил: – Когда-нибудь.
   Шапилин усмехнулся:
   – Ну добро, добро… Только чего ждать-то? Можно и сейчас поговорить.
   – Это как? – не понял Алексей.
   – Да так! В Москве твоя Таня. Сутки уже, как в Москве. Живет в «Национале». В родительский дом не пошла – гордая. Ну чего стоишь? Беги! Уговаривай!
   Алексей отвернулся и хмуро сказал:
   – Я ее уже видел. Мне хватило.
   Леди Анна вышла из гостиницы и быстрым шагом направилась по Театральному проезду вверх к площади Дзержинского. Едва она скрылась за поворотом, одна из припаркованных у гостиницы машин включила габариты и медленно двинулась за ней. Завернув за англичанкой на Рождественку, автомобиль остановился, потому что объект слежки зашел в телефонную будку и принялся кому-то звонить. Один из оперативников тут же направился в ее сторону. Однако не успел он пройти и десяти шагов, как откуда-то снизу послышалось:
   – Эй, ты! Подай калеке на пропитание! Оперативник посмотрел туда, откуда доносился голос, и увидел крепкую старуху с протянутой рукой.
   – Пошла вон, старая ведьма, – отрезал он и отвернулся. Это была роковая ошибка.
   – Ах ты, гнида тыловая, пятака пожалел фронтовичке? – завелась старуха. – Эй, я тебе говорю!
   Вести в таких условиях слежку не представлялось возможным.
   – Вали отсюда, пока я добрый, – вновь зашипел на нее чекист.
   Однако старуха схватила его за штанину и заорала на всю улицу:
   – Помогите! Калеку обижают! Сволочь! Падла! Анна услышала крик и обернулась. В двух шагах от нее какой-то гражданин сцепился с нищенкой, а вокруг стали собираться прохожие. Она быстро выбежала из будки и, воспользовавшись темнотой, скрылась в ближайшей подворотне.
   Алексей медленно пересек двор Большого Кремлевского дворца, поднялся по лестнице Боярского подъезда, зашел в квартиру и, не раздеваясь, упал на кровать. Но не успел он закрыть глаза, как раздался телефонный звонок.
   Казарин нехотя поднялся и вышел в другую комнату. Взяв трубку, он, как обычно, по-военному представился:
   – Капитан Казарин слушает!
   – Привет, капитан Казарин, – ответила трубка Тань-киным голосом.
   Алексей вздрогнул.
   – Не ожидал?
   Он потер свободной рукой висок:
   – Не ожидал… Повисла неловкая пауза.
   – Извини, что так вышло с моим отъездом, – послышалось в трубке. – Мне все-таки надо было с тобой поговорить.
   Казарин молчал. Смерть дочери, письмо, вчерашняя история у Васи…
   – На самом деле, многое на расстоянии видится по-другому… Ты меня слышишь? – переспросила Таня.
   – Слышу, – хриплым от волнения голосом ответил Алексей.
   – Ну и хорошо. Мы обязательно это еще обсудим. Но сейчас я хочу поговорить с тобой о другом.
   Голос Тани изменился, она почти перешла на шепот:
   – Тут такое дело! Мне нужен твой совет.
   Звонить среди ночи, чтобы поговорить о «другом», – это уже было слишком!
   Лешка окал телефонную трубку так, что побелели пальцы.
   – Таня, в таких делах я плохой советчик. Поступай, как знаешь.
   На другом конце провода возникла недоуменная пауза.
   – Ты хоть понимаешь, о чем идет речь? – переспросила Таня.
   – Понимаю. Очень хорошо понимаю! – Лешкино терпение было на пределе.
   – Так вы уже в курсе? – разочарованно пробормотала она.
   – Мы – в курсе, – отрезал Казарин.
   – И что мне делать?
   – Мне – все равно. Со своим майором сама разбирайся. И больше, я тебя очень прошу, не звони мне по таким вопросам. Прощай!
   Когда Алексей вернулся в комнату, отец уже пришел с работы и, разложив на столе свой нехитрый паек, прихлебывал чай из кружки.
   – Вот, армейский концентрат каши, макаронная крупа, дрожжевая паста, – похвастался он перед сыном. – Говорят, заменяет мясо. Еще яичный порошок, сахар и хлеб.
   Алексей мрачно оглядел стол и ничего не ответил. Владимир Константинович взял с блюдца кусок хлеба и протянул опустевшую кружку:
   – Долей-ка мне кипятку.
   Алексей пропустил его просьбу мимо ушей. Он несколько раз прошелся по комнате и затем подошел к буфету. Владимир Константинович слышал конец телефонного разговора и поэтому от вопросов воздерживался. Алексей достал графин с водкой и наполнил стакан доверху. После этого взял его в руки и только тут осознал, что в комнате отец. Их глаза встретились:
   – Не возражаешь?
   Владимир Константинович отставил стакан с чаем и с легкой иронией заметил:
   – Как бывший врач даже рекомендую. Но не полный… Казарин-старший взял графин у сына и налил рюмку себе. Затем они чокнулись и выпили. Но Лешка, оказывается, на этом останавливаться не собирался.
   – Еще по одной? – предложил он отцу. Владимир Константинович прикрыл свою рюмку ладонью.
   – А я так вмажу!
   Ровно через пять минут все поплыло перед Лешкины-ми глазами. Он немного посидел за столом, затем поднялся и пошел к двери.
   – Ты куда собрался? – забеспокоился Владимир Константинович.
   Алексей приложил палец к губам:
   – Тс! Пойду, подышу свежим воздухом и тут же вернусь.
   Не слушая возражений отца, он вышел на улицу. Его сильно штормило. Алексей сделал круг по Кремлю и, незаметно для себя, оказался на проходной.
   Через какое-то время Казарин нетрезвой походкой уже шел по ночной Москве. У «Националя» он остановился, немного подумал и толкнул входную дверь. Навстречу ему поспешил швейцар:
   – Товарищ! В таком виде к нам нельзя.
   Алексей снес на ходу кадку с пальмой и двинулся к стойке администратора. Затем ударил кулаком по конторке и закричал на все фойе:
   – Свистать всех наверх!
   Появился испуганный администратор. Оценив ситуацию, он срывающимся голосом крикнул швейцару:
   – Матвей, вызывай милицию!
   Казарин сунул ему под нос красное удостоверение:
   – Не надо, она уже на месте! Администратор не знал, как реагировать:
   – Но вы же… пьяны.
   – Это для маскировки. Где тут у вас список постоялого двора?
   Алексей вытолкал администратора из-за конторки и начал изучать журнал регистрации.
   Таня собирала вещи, когда в номер постучали. Она приоткрыла дверь, и в ту же секунду в комнату ворвался Казарин. Ничего не говоря, Алексей прошелся по номеру, заглядывая при этом во все углы. С особой тщательностью он изучил содержимое шкафа и пространство под столом. И тут Таня справилась с волнением и возмущенно заявила:
   – Вообще-то воспитанные люди при встрече здороваются.
   Алексей продолжал осмотр.
   – Так то ж – воспитанные, а я так, погулять вышел, – не глядя на жену, буркнул он.
   Его поиски так и не увенчались успехом. Наконец, он уселся на край стола, и столешница предательски заскрипела под его весом, готовая в любой момент треснуть пополам.
   – Ну и где ты его прячешь? – прищурившись, спросил Алексей.
   – Кого? – не поняла Таня.
   Казарин качнулся, но тут же вновь принял вертикальное положение.
   – Ты дурочкой-то не прикидывайся!
   – Я не понимаю, про кого ты говоришь.
   – Не понимаешь? Ничего, я помогу! Алексей смахнул со стола все, что на нем было.
   – Где эта сволочь, с которой ты шляешься по всей Москве?
   Таня еще раз внимательно оглядела мужа с головы до ног и вдруг с улыбкой заметила:
   – Казарин, а ведь ты напился. Точно! Ай-ай-ай. Я тебя первый раз таким вижу.
   Она сделала шаг и попыталась погладить его по щеке. Но он грубо ударил ее по руке и угрожающе сжал кулаки:
   – Я задал вопрос. Отвечай!
   От боли и обиды у Тани на глазах выступили слезы, но она попыталась взять себя в руки.
   – Алексей, иди домой и выспись. А потом мы поговорим. Если ты меня в чем-то подозреваешь – можешь успокоиться. Это не то, что ты думаешь.
   Алексей на секунду успокоился и даже глупо улыбнулся:
   – Тогда пошли домой вместе. Таня отвернулась и подошла к окну:
   – Не могу.
   Алексей был в отчаянии. Наконец, он осознал всю глупость и бессмысленность происходящего:
   – Не можешь? Я понимаю. Это такой женский способ забыться: мужики в таких случаях водку хлещут, а бабы… Только знай, Танюша, это путь не женщины, а…
   Алексей не мог выговорить этого слова. Но Танька и так все поняла:
   – Ну, договаривай! Смелее. Скажи, что твоя жена – шлюха! Ведь ты это хотел сказать?
   Алексей пожал плечами:
   – Это ты сказала – не я.
   Звонкая пощечина чуть не сбила его с ног:
   – Пошел вон!
   – Угу, – покорно кивнул головой Казарин и тут же направился к выходу, но в этот момент в дверь постучали. Алексей открыл. На пороге стоял Мартынов. Через распахнутую дверь номера напротив был виден красиво сервированный столик на двоих. В одной руке Мартынов держал бутылку с шампанским, в другой – два бокала. При виде Казарина он перестал улыбаться:
   – Татьяна Петровна, у вас гости?
   Казарин схватил Мартынова за грудки и врезал по ненавистной морде.
   – У нее – муж!
   Мартынов ойкнул и скрылся в дверях своего номера. Раздался грохот опрокинутого стола. Где-то на нижних этажах послышался топот. Таня и Леша смотрели друг на друга. Таня не выдержала:
   – Уходи!

Глава 18

   Утреннее совещание проходило в кабинете коменданта Кремля. Алексей чуть запоздал и поэтому старался не попадаться на глаза начальству. Он встал за спинами сотрудников комендатуры, прислонив больную с похмелья голову к холодной стене. Докладывал заместитель коменданта:
   – Это, можно сказать, вопиющий случай. Конечно, это дело милиции. Криминал – не по нашей части. Но если не сделать правильных выводов, то в следующий раз такое может произойти прямо под стенами Кремля.
   Пока он развивал тему, Казарин, чтобы сориентироваться, шепотом спросил у соседа:
   – Что обсуждаем?
   – Вчера в Лебяжьем женщину застрелили. Алексей хотел еще что-то спросить, но замкоменданта кашлянул и строго посмотрел в его сторону:
   – Надо разобраться с этим делом и взять его под контроль.
   Казарин опять наклонился к соседу и зашептал:
   – А про погром в «Национале» трепа не было?
   – Да нет, – буркнул тот. – Он все про эту бабу застреленную пока говорил.
   Замкоменданта хлопнул рукой по столу:
   – Казарин, раз у тебя есть время опаздывать на совещания, вот ты и возьмешь это дело на себя. Ведь Светлана Иосифовна будет сегодня гостить на даче отца. Понятна задача?
   Вот это новость. Никто не предупреждал, что Светку увезут на дачу. С одной стороны, неприятно, что его даже не поставили в известность, с другой – имелись и свои плюсы: можно было передохнуть и забыть хотя бы на время про Светкины капризы.
   – Есть, – отрапортовал Алексей и тут же сморщился от боли: два стакана водки давали о себе знать. В эту минуту ему стало окончательно ясно, что без банки рассола задание не выполнить.
   На углу Волхонки стояла длинная очередь за хлебом. Торговля обычно начиналась в шесть часов утра. Но несмотря на столь раннее время, у дверей булочных и продовольственных магазинов к открытию скапливались огромные очереди. Чтобы доказать свое право на место в них, москвичи записывали химическим карандашом порядковый номер прямо на ладонях. Те, кто стоял в нескольких очередях, имели на руке несколько номеров. Химический карандаш, перед тем как написать цифру, слюнявили, от этого язык и губы становились фиолетовыми. Проходя мимо таких очередей, Алексей всегда испытывал чувство вины перед людьми, которые часами давились за буханкой мятого, сырого и непропеченного хлеба. Нечто подобное он пережил в детстве, когда пару раз ездил на отцовской машине в школу.
   В МУРе все тот же следователь Майченко деловито протянул Лешке руку:
   – Здорово, Казарин! Что-то ты к нам зачастил. У вас что там, кроме тебя, некому работать?
   Алексей тоже был рад встрече.:
   – Кто бы говорил, – отшутился он. – Целый МУР сле-даков, а я как ни приду – все ты да ты.
   Майченко устало рассмеялся:
   – Мы учтем твои пожелания. Чай будешь? Алексей устало поежился.
   – Некогда, Ваня, рассиживаться. Давай к делу.
   Иван посерьезнел, сел за стол и, вытащив из ящика письменного стола папку с тесемками, заговорил:
   – В принципе, все более-менее понятно. Огнестрельное ранение в голову. Пуля вошла в затылок и прошла навылет.
   Казарин взял папку, но перед тем как приступить к изучению деталей убийства, спросил:
   – Оружие установили?
   – Спрашиваешь! – хмыкнул Иван. – Обычный «ТТ». Числится в розыске с июня 41 -го.
   Алексей сам себе кивнул и задал следующий вопрос:
   – Ну а личность убитой? Кто такая? Майченко развел руками.
   – То-то и оно: никаких документов при ней не найдено.
   – А вещи? Сумочка, деньги?