Страница:
– Эх, сумочку бы ее проверить, – пробормотал Лешка, прячась за спинами спешащих домой москвичей. Танька молча кусала губы и что-то старательно обдумывала.
– Может, постовому сказать? А?
– Ага! «Товарищ милиционер! Вон идет жена ответственного партийного работника, нам кажется, у нее в сумке золото и бриллианты. Давайте ее арестуем», – противным голосом проговорил Лешка.
Так они следили за Лидией Васильевной до самого ЦУМа. И тут Таню осенило.
Она обогнала в толпе свою кремлевскую соседку и неожиданно выросла перед ней возле входа в центральный универмаг. Танька сделала вид, что смотрит на проезжающие машины и не видит Лидию Васильевну. Однако Шумакова сама заметила соседку.
– Таня, а ты как здесь оказалась? – изумилась она.
– Лидия Васильевна!!!
Серые Танькины глаза были полны неподдельного удивления. Настолько неподдельного, что Лешка от восхищения замотал головой.
– Вот вы-то мне и нужны. Это просто счастье, что я вас встретила!!!
Шумакова уже поняла, что совершила роковую ошибку.
– У меня такое дело! Вы даже не представляете! – Танька схватила под руку соседку и затараторила ей прямо в ухо: – Один человек пригласил меня в ресторан… Ну, вы меня понимаете. Такое романтическое свидание предстоит, просто с ума сойти!
Шумакова оглянулась по сторонам и попыталась высвободить руку.
– Танечка, я очень спешу… Да и рано тебе по ресторанам ходить.
– Надо же когда-то начинать… Теть Лид, да вы поймите: сви-да-ние! А у меня нет ни платья, ни туфель. Кошмар!!! Что выбрать? Как выбрать?
– Ну а я тут при чем? – Шумакова начала раздражаться.
– В том-то и дело, что «при чем»! Мне нужен женский совет.
Лидия Васильевна замахала рукой.
– Нет-нет-нет! В другой раз, я сейчас спешу.
Но Танька вцепилась в соседку крепко-накрепко:
– Теть Лид, вопрос жизни или смерти! Вы меня, как женщина, должны понять. Хотите, вот сейчас встану перед вами на колени посреди улицы?! Хотите?!
Таня говорила так громко, что люди начали останавливаться и оборачиваться. И Шумакова сдалась.
– Ладно, ладно! Только быстро…
Они зашли в магазин. Лешка ринулся следом. Споткнувшись на грязных ступеньках о катки, по которым в магазин завозили тележки с товаром, Казарин забежал на первый этаж и сразу увидел Татьяну и Лидию Васильевну, входящих в отдел женской одежды. Протиснувшись сквозь очередь в кассу, он проскочил в соседнюю мужскую секцию и для виду начал разглядывать товар, благо никто не обращал на него внимания. Продавщицы в магазине по стойкой советской привычке игнорировали покупателей. Когда очередной гражданин направлялся к ним с вопросом, они перемещались на другой конец прилавка, не прерывая беседы. Когда же покупатель следовал за ними – возвращались обратно.
Перебирая рубашки с пристегивающимися манжетами и воротничками, галстуки в горошек из шелка-поло-тона, подвязки для носков, Лешка наблюдал, как Танька примеряла то одно, то другое платье, нагружая Шумакову ворохом вещей. Но та расставаться со своей сумочкой не собиралась. Таня старалась и так, и сяк, но ничего не получалось.
– Лидия Васильевна! Какое платье!!! – вдруг взвизгнула Шапилина.
Шумакова инстинктивно обернулась.
– Лидия Васильевна, это платье просто для вас! Примерьте, а?
Лешка видел, как Шумакова начала отнекиваться. Но Танька вцепилась в нее, как клещ. Наконец, Лидия Васильевна попросила подержать свою сумочку и пошла в примерочную. Как только она скрылась за занавеской, Шапилина быстро открыла сумку и так же быстро ее захлопнула.
Дело было сделано, и Лешка уже направился к выходу, но тут перед ним вырос какой-то подозрительный тип.
– Заграничные часы не интересуют? – полушепотом спросил он.
Лешка не успел ответить, как рядом появился другой тип и так же шепотом сказал:
– Не бери, там механизм игрушечный.
Казарин презрительно посмотрел на спекулянтов, сплюнул и выскочил из отдела. На улице в ожидании Таньки он начал рассматривать витрину с игрушками: заводные птички, мотоциклисты в военной форме, физкультурники на турнике и тачанка с Чапаевым. Он не успел еще изучить все до конца, как появилась запыхавшаяся Танька.
– Ну?! – нетерпеливо спросил он. – Видела?
– Видела…
Вид у Таньки был усталый.
– Тысяч двадцать, тридцать… А может, и пятьдесят.
– Камней?!!
– Рублей!
Лешка недоуменно посмотрел на Таню.
– А где бриллианты?
– Не знаю, – Шапилина пожала плечами и зашагала по улице.
Лешка догнал подругу.
– Может, она в ресторан собиралась? Или за покупкой какой шла?
– Ага! Только сейф дома оставила, – пошутила Танька. – Да говорю же я тебе: там тысяч пятьдесят было, пачками. И банковскими ленточками каждая обвязана.
Сбитый с толку, Лешка мучительно искал решение:
– Что же получается? Барок продает камни. Так?
– Так, – согласилась Танька.
– Если так, то деньги должны быть у него. Так? – не унимался Лешка.
– Ну, так.
– А почему ж тогда деньги у Шумаковой? Шумакова сама, что ли, чем-то приторговывает?
Такой поворот дела озадачил и Таньку…
Через час они оба сидели у Варфоломеева. Старик внимательно выслушал их рассказ.
– М-да, интересные дела, – пробормотал Герман Степанович,– от меня-то что требуется?
Лешка чуть не подпрыгнул:
– Как «что»? Совет! Что делать дальше?
Старик отложил кисть и снял увеличительное стекло, через которое рассматривал какую-то диадему.
– А какой тут может быть совет? В этом деле я вам не советчик.
Танька и Лешка переглянулись.
– То есть как?
– А так! Вы что, дети малые? Не понимаете? Да Шумаков меня и вас в порошок сотрет, если мы хоть рот откроем! Тут такая афера, ниточки от которой еще неизвестно куда потянутся…
Ребята сидели совершенно потерянные. Варфоломеев надел окуляр, взял кисть в руки, но работать не смог. Он опять отложил инструмент, встал со стула и заходил по комнате.
– Вот же сволочи! Мародеры, натурально – мародеры. Дорвались! Откуда у них драгоценности, деньги?! Люди с хлеба на воду перебиваются, а эти?!!
Оборвала эти причитания Танька.
– А я уверена, что без Когана тут не обошлось. Не зря к нему Барон приходил. Видимо, что-то знает про его тайные делишки…
Варфоломеев поднял на нее удивленные глаза.
– А ты откуда про Когана знаешь?
Казарин смутился и перестал незаметно дергать Таньку за рукав.
– Лешка, я же просил! – укоризненно бросил Варфоломеев.
– Герман Степанович, она же мне как сестра!
– Тоже мне, брат нашелся, – прошептала Танька. Но обидеться серьезно ей не дал старик.
– Ты, дочка, не смей на человека наговаривать. Я его сто лет знаю. Он честнейший человек.
– Честнейший? А что ж он про бриллианты, которые ему Барон приносил, никому ничего не сказал? Лешка, чего ты молчишь, ну скажи?
Варфоломеев настороженно посмотрел на Лешку.
– Какие еще бриллианты? Когда приходил? Лешка махнул рукой.
– «Какие-какие», с которых все и началось. Старик не стал дослушивать, сел в кресло и подозвал ребят.
– Ну что, братцы, выхода тут, на самом деле, только два: либо оставить все как есть, либо… либо надо идти к твоему отцу, Танюша. Он-то уж решит, что делать.
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
– Может, постовому сказать? А?
– Ага! «Товарищ милиционер! Вон идет жена ответственного партийного работника, нам кажется, у нее в сумке золото и бриллианты. Давайте ее арестуем», – противным голосом проговорил Лешка.
Так они следили за Лидией Васильевной до самого ЦУМа. И тут Таню осенило.
Она обогнала в толпе свою кремлевскую соседку и неожиданно выросла перед ней возле входа в центральный универмаг. Танька сделала вид, что смотрит на проезжающие машины и не видит Лидию Васильевну. Однако Шумакова сама заметила соседку.
– Таня, а ты как здесь оказалась? – изумилась она.
– Лидия Васильевна!!!
Серые Танькины глаза были полны неподдельного удивления. Настолько неподдельного, что Лешка от восхищения замотал головой.
– Вот вы-то мне и нужны. Это просто счастье, что я вас встретила!!!
Шумакова уже поняла, что совершила роковую ошибку.
– У меня такое дело! Вы даже не представляете! – Танька схватила под руку соседку и затараторила ей прямо в ухо: – Один человек пригласил меня в ресторан… Ну, вы меня понимаете. Такое романтическое свидание предстоит, просто с ума сойти!
Шумакова оглянулась по сторонам и попыталась высвободить руку.
– Танечка, я очень спешу… Да и рано тебе по ресторанам ходить.
– Надо же когда-то начинать… Теть Лид, да вы поймите: сви-да-ние! А у меня нет ни платья, ни туфель. Кошмар!!! Что выбрать? Как выбрать?
– Ну а я тут при чем? – Шумакова начала раздражаться.
– В том-то и дело, что «при чем»! Мне нужен женский совет.
Лидия Васильевна замахала рукой.
– Нет-нет-нет! В другой раз, я сейчас спешу.
Но Танька вцепилась в соседку крепко-накрепко:
– Теть Лид, вопрос жизни или смерти! Вы меня, как женщина, должны понять. Хотите, вот сейчас встану перед вами на колени посреди улицы?! Хотите?!
Таня говорила так громко, что люди начали останавливаться и оборачиваться. И Шумакова сдалась.
– Ладно, ладно! Только быстро…
Они зашли в магазин. Лешка ринулся следом. Споткнувшись на грязных ступеньках о катки, по которым в магазин завозили тележки с товаром, Казарин забежал на первый этаж и сразу увидел Татьяну и Лидию Васильевну, входящих в отдел женской одежды. Протиснувшись сквозь очередь в кассу, он проскочил в соседнюю мужскую секцию и для виду начал разглядывать товар, благо никто не обращал на него внимания. Продавщицы в магазине по стойкой советской привычке игнорировали покупателей. Когда очередной гражданин направлялся к ним с вопросом, они перемещались на другой конец прилавка, не прерывая беседы. Когда же покупатель следовал за ними – возвращались обратно.
Перебирая рубашки с пристегивающимися манжетами и воротничками, галстуки в горошек из шелка-поло-тона, подвязки для носков, Лешка наблюдал, как Танька примеряла то одно, то другое платье, нагружая Шумакову ворохом вещей. Но та расставаться со своей сумочкой не собиралась. Таня старалась и так, и сяк, но ничего не получалось.
– Лидия Васильевна! Какое платье!!! – вдруг взвизгнула Шапилина.
Шумакова инстинктивно обернулась.
– Лидия Васильевна, это платье просто для вас! Примерьте, а?
Лешка видел, как Шумакова начала отнекиваться. Но Танька вцепилась в нее, как клещ. Наконец, Лидия Васильевна попросила подержать свою сумочку и пошла в примерочную. Как только она скрылась за занавеской, Шапилина быстро открыла сумку и так же быстро ее захлопнула.
Дело было сделано, и Лешка уже направился к выходу, но тут перед ним вырос какой-то подозрительный тип.
– Заграничные часы не интересуют? – полушепотом спросил он.
Лешка не успел ответить, как рядом появился другой тип и так же шепотом сказал:
– Не бери, там механизм игрушечный.
Казарин презрительно посмотрел на спекулянтов, сплюнул и выскочил из отдела. На улице в ожидании Таньки он начал рассматривать витрину с игрушками: заводные птички, мотоциклисты в военной форме, физкультурники на турнике и тачанка с Чапаевым. Он не успел еще изучить все до конца, как появилась запыхавшаяся Танька.
– Ну?! – нетерпеливо спросил он. – Видела?
– Видела…
Вид у Таньки был усталый.
– Тысяч двадцать, тридцать… А может, и пятьдесят.
– Камней?!!
– Рублей!
Лешка недоуменно посмотрел на Таню.
– А где бриллианты?
– Не знаю, – Шапилина пожала плечами и зашагала по улице.
Лешка догнал подругу.
– Может, она в ресторан собиралась? Или за покупкой какой шла?
– Ага! Только сейф дома оставила, – пошутила Танька. – Да говорю же я тебе: там тысяч пятьдесят было, пачками. И банковскими ленточками каждая обвязана.
Сбитый с толку, Лешка мучительно искал решение:
– Что же получается? Барок продает камни. Так?
– Так, – согласилась Танька.
– Если так, то деньги должны быть у него. Так? – не унимался Лешка.
– Ну, так.
– А почему ж тогда деньги у Шумаковой? Шумакова сама, что ли, чем-то приторговывает?
Такой поворот дела озадачил и Таньку…
Через час они оба сидели у Варфоломеева. Старик внимательно выслушал их рассказ.
– М-да, интересные дела, – пробормотал Герман Степанович,– от меня-то что требуется?
Лешка чуть не подпрыгнул:
– Как «что»? Совет! Что делать дальше?
Старик отложил кисть и снял увеличительное стекло, через которое рассматривал какую-то диадему.
– А какой тут может быть совет? В этом деле я вам не советчик.
Танька и Лешка переглянулись.
– То есть как?
– А так! Вы что, дети малые? Не понимаете? Да Шумаков меня и вас в порошок сотрет, если мы хоть рот откроем! Тут такая афера, ниточки от которой еще неизвестно куда потянутся…
Ребята сидели совершенно потерянные. Варфоломеев надел окуляр, взял кисть в руки, но работать не смог. Он опять отложил инструмент, встал со стула и заходил по комнате.
– Вот же сволочи! Мародеры, натурально – мародеры. Дорвались! Откуда у них драгоценности, деньги?! Люди с хлеба на воду перебиваются, а эти?!!
Оборвала эти причитания Танька.
– А я уверена, что без Когана тут не обошлось. Не зря к нему Барон приходил. Видимо, что-то знает про его тайные делишки…
Варфоломеев поднял на нее удивленные глаза.
– А ты откуда про Когана знаешь?
Казарин смутился и перестал незаметно дергать Таньку за рукав.
– Лешка, я же просил! – укоризненно бросил Варфоломеев.
– Герман Степанович, она же мне как сестра!
– Тоже мне, брат нашелся, – прошептала Танька. Но обидеться серьезно ей не дал старик.
– Ты, дочка, не смей на человека наговаривать. Я его сто лет знаю. Он честнейший человек.
– Честнейший? А что ж он про бриллианты, которые ему Барон приносил, никому ничего не сказал? Лешка, чего ты молчишь, ну скажи?
Варфоломеев настороженно посмотрел на Лешку.
– Какие еще бриллианты? Когда приходил? Лешка махнул рукой.
– «Какие-какие», с которых все и началось. Старик не стал дослушивать, сел в кресло и подозвал ребят.
– Ну что, братцы, выхода тут, на самом деле, только два: либо оставить все как есть, либо… либо надо идти к твоему отцу, Танюша. Он-то уж решит, что делать.
Глава 13
В тот же вечер Лешка в сопровождении человека в форме, озираясь по сторонам, шел по коридорам Первого корпуса. Несмотря на то, что все свои неполные 17 лет он провел в двух шагах от этих стен и кабинетов, ему еще ни разу не доводилось тут бывать.
Сопровождающий распахнул дверь, и Казарин очутился в приемной заведующего особым сектором ЦК товарища Шапилина. Секретарь при виде вошедших молча встал и распахнул дверь начальственного кабинета.
Лешка остановился на пороге. Шапилин махнул рукой, указывая на стул.
– Заходи, заходи…
Казарин зачем-то вытер ноги у порога, прошел и присел на краешек стула. Шапилин расположился напротив и, как бы собираясь с мыслями, долгим тяжелым взглядом уперся в Лешку.
– Таня мне все рассказала.
Петр Саввич выждал паузу и продолжил:
– Скажи мне, ты уверен, что этот человек и Лидия Васильевна как-то связаны друг с другом?
Лешка кивнул.
– Уверен.
– Точно уверен?
– Точно! Я сам видел, как он входил в квартиру на Петровке, а затем из нее вышла Шумакова.
– А может, у них там «шуры-муры» и только? Лешка пожал плечами.
– Может, и «шуры-муры», только Барон… как это у них говорят… мужик фартовый.
– И что? – не понял Шапилин.
– А то! Он себе запросто дамочек и помоложе может найти.
Шапилин усмехнулся:
– А Лидия Васильевна не молодая? Лешка смутился.
– Пусть вам на это Барон и отвечает…
– Барон, – задумчиво пробормотал Шапилин. – Да что ты все заладил: «Барон, Барон*… Никакой он не Барон.
Лешка вопросительно посмотрел на Петра Саввича.
– Как не Барон?!!
– А так… Обычный работник «Торгсина» – спекулянт хренов. И фамилия у него – Ищенко.
Казарин загорячился.
– Да не может этого быть. Я сам видел.
– Что ты видел?
– Видел, как он камни Когану приносил. Вы у Когана спросите!
Шапилин порылся в бумагах и вытащил мелко исписанный лист.
– Точно, Коган. Честный старик оказался. Он-то нас на Ищенко и вывел. Сразу доложил, все честь по чести. А вот тебе, сыщик, прах тебя побери, надо было сразу рассказать об этих камнях…
Этой новостью Лешка был раздавлен.
– Ладно, говори, где эта квартира находится. Казарин ткнул пальцем в карту Москвы.
– На Петровке.
Шапилин набрал номер телефона.
– Ковалев, собирай людей.
Сопровождающий распахнул дверь, и Казарин очутился в приемной заведующего особым сектором ЦК товарища Шапилина. Секретарь при виде вошедших молча встал и распахнул дверь начальственного кабинета.
Лешка остановился на пороге. Шапилин махнул рукой, указывая на стул.
– Заходи, заходи…
Казарин зачем-то вытер ноги у порога, прошел и присел на краешек стула. Шапилин расположился напротив и, как бы собираясь с мыслями, долгим тяжелым взглядом уперся в Лешку.
– Таня мне все рассказала.
Петр Саввич выждал паузу и продолжил:
– Скажи мне, ты уверен, что этот человек и Лидия Васильевна как-то связаны друг с другом?
Лешка кивнул.
– Уверен.
– Точно уверен?
– Точно! Я сам видел, как он входил в квартиру на Петровке, а затем из нее вышла Шумакова.
– А может, у них там «шуры-муры» и только? Лешка пожал плечами.
– Может, и «шуры-муры», только Барон… как это у них говорят… мужик фартовый.
– И что? – не понял Шапилин.
– А то! Он себе запросто дамочек и помоложе может найти.
Шапилин усмехнулся:
– А Лидия Васильевна не молодая? Лешка смутился.
– Пусть вам на это Барон и отвечает…
– Барон, – задумчиво пробормотал Шапилин. – Да что ты все заладил: «Барон, Барон*… Никакой он не Барон.
Лешка вопросительно посмотрел на Петра Саввича.
– Как не Барон?!!
– А так… Обычный работник «Торгсина» – спекулянт хренов. И фамилия у него – Ищенко.
Казарин загорячился.
– Да не может этого быть. Я сам видел.
– Что ты видел?
– Видел, как он камни Когану приносил. Вы у Когана спросите!
Шапилин порылся в бумагах и вытащил мелко исписанный лист.
– Точно, Коган. Честный старик оказался. Он-то нас на Ищенко и вывел. Сразу доложил, все честь по чести. А вот тебе, сыщик, прах тебя побери, надо было сразу рассказать об этих камнях…
Этой новостью Лешка был раздавлен.
– Ладно, говори, где эта квартира находится. Казарин ткнул пальцем в карту Москвы.
– На Петровке.
Шапилин набрал номер телефона.
– Ковалев, собирай людей.
Глава 14
Лидия Васильевна Шумакова пересекла двор и поднялась по черной лестнице на третий этаж. Открыв дверь своим ключом, она осторожно проскользнула в квартиру. В прихожей сняла шляпку, привычным жестом повесила ее на вешалку и задержалась у зеркала, чтобы поправить прическу.
– Саша, вы уже пришли?
– Пришел, – донеслось из гостиной.
Лидия Васильевна вошла в комнату и остолбенела. Кроме Ищенко, который, опустив голову, сидел за столом, в комнате было еще два человека в штатском.
– Что это значит? – не теряя самообладания, спросила женщина.
– Проходите и присаживаетесь, – сухо ответил один из присутствующих.
Шумакова вошла и опустилась на стул.
– Вы знаете этого человека?
– Да, это мой любовник, – Шумакова дерзко посмотрела на допрашивающих. – Только моя личная жизнь – это моя личная жизнь.
– Предъявите, пожалуйста, вашу сумочку.
– Что вы себе позволяете? Я должна позвонить мужу!
Из соседней комнаты вышел еще один человек – видимо, старший по званию. Он достал удостоверение с гербом и предъявил его Шумаковой.
– Лидия Васильевна, с вашим мужем мы поговорим сами. Дайте сумочку.
Она поняла, что сопротивляться бессмысленно и разжала пальцы.
Старший опергруппы взял сумочку и вывалил из нее все: помаду, пудреницу, заколки, ключи, папиросы, спички, знакомую баночку из аптеки и… маленький холщовый мешочек. Затем вытряхнул содержимое мешочка себе на ладонь: два крупных алмаза заиграли всеми цветами радуги.
– Чьи это камни?
Шумакова отвернулась, давая понять, что говорить не будет.
– Ищенко, может быть, вы расскажете, кому принадлежат эти камни?
Ищенко вздохнул.
– Скажу. Ей принадлежат.
Старший опергруппы повернулся к Шумаковой.
– Вы это подтверждаете?
Лидия Васильевна демонстративно закурила и, выпустив дым, отвернулась к окну.
– Скажите, Ищенко, задержанная Шумакова говорила вам, как попали эти камни к ней?
– Конечно, говорила. Через мужа еенного.
– Шумакова, вы это подтверждаете?
– Я должна позвонить мужу.
Она потянулась к стоящему на столе телефону. Но один из следователей грубо оттолкнул аппарат.
– Не сметь! Ты свое отзвонила.
Шумакова отдернула руку и долгим внимательным взглядом посмотрела на чекиста.
– Мужа не трогайте, он здесь ни при чем. Почти… – Она провела рукой по лбу и потерла виски. – Принесите, пожалуйста, воды.
Старший сделал знак одному из помощников. Тот молниеносно налил стакан. Шумакова спокойно открыла баночку, накапала лекарство в стакан с водой и, тяжело вздохнув, сделала глоток. Чекист осмотрел баночку с лекарством, на которой было написано «Капли Зеленина», и отложил в сторону.
– Какие мы, оказывается, впечатлительные, – хмыкнул оперативник.
– Что вы хотели узнать? – положив ногу на ногу и откинувшись на стуле, спросила Шумакова.
– Подтверждаете ли вы слова Ищенко? Шумакова собралась что-то ответить, но горловой спазм помешал ей это сделать. Пена выступила из угла рта, и она молча повалилась на ковер. Чекисты бросились к ней, но было поздно.
– Отравилась…
– Вот сука!
Ищенко не верил своим глазам:
– А я ведь думал, она шутит, говоря, что отравится, если я проболтаюсь. Как же она свою нынешнюю жизнь презирала…
Заседание в Кремле подходило к концу. Вел заседание Шумаков:
– …Так что запомните, товарищи, это должна быть лучшая демонстрация за все годы Советской власти. Лучшая! Все свободны.
Народ поднялся и начал расходиться. Когда людской поток схлынул, в приемную Шумакова вошли Шапилин и три человека в штатском.
– У себя? – холодно спросил Петр Саввич.
– У себя, – удивленно ответил секретарь и приподнялся из-за своего стола.
Шапилин и сопровождающие его люди направились в кабинет Шумакова.
– Товарищ Шумаков в комнате отдыха, давайте я предупрежу, – засуетился секретарь.
Шапилин отстранил его тяжелой рукой и со зловещим сарказмом произнес:
– С сегодняшнего дня у товарища Шумакова будет много возможностей отдохнуть.
Заведующий особым сектором ЦК вошел в кабинет Шумакова, а трое его спутников без всяких объяснений принялись открывать шкафы и ящики столов. Шумаков, ошеломленный бесцеремонностью вошедших, вскочил, попытался что-то сказать, но так и не смог. Шапилин подошел к нему вплотную и, проигнорировав протянутую руку, прямо в глаза произнес:
– Дурную весть я тебе, Павел Петрович, принес…
Утром Шапилин докладывал Власику и Поскребышеву о первых результатах расследования.
– Факты позволяют утверждать следующее: Шумаков признался, что бриллианты, которые пыталась реализовать его жена, из личного сейфа Якова Михайловича Свердлова, вскрытого только в 1935 году. До этого времени 16 лет сейф находился на складе, о нем просто забыли. Однако во время инвентаризации складских помещений в 1935 году сейф был найден и вскрыт. Операцией руководил лично Шумаков, о чем есть соответствующий документ и опись найденного…
Поскребышев с неприязнью взял листок из личного дела Шумакова.
– Помню, помню… Нам тогда докладывали: и про деньги, и про золото, и про паспорта заграничные…
Шапилин протянул еще одну бумагу.
– Так точно. При вскрытии сейфа было обнаружено сто восемь тысяч золотых рублей, семьсот с лишним золотых изделий, царские кредитные билеты и заграничные паспорта на всю семью Свердлова.
Поскребышев с брезгливостью отшвырнул протянутый лист.
– Хватит! Что было, то было. Ты по делу валяй. Шапилин откашлялся.
– Шумакова установила связь со своим бывшим любовником – неким Ищенко. Ищенко, работник «Торгси-на-», постоянно выезжал за границу и мог реализовывать бриллианты без всякой опаски быть пойманным за руку. Но, по признанию того же Ищенко, он обманул Шумакову и ничего никуда вывозить не стал, решив придержать камни у себя. Оценив бриллианты, Ищенко понял их истинную ценность и возможность получить максимальную прибыль.
Власик стукнул кулаком по столу.
– Вот же сволочи!
– Саша, вы уже пришли?
– Пришел, – донеслось из гостиной.
Лидия Васильевна вошла в комнату и остолбенела. Кроме Ищенко, который, опустив голову, сидел за столом, в комнате было еще два человека в штатском.
– Что это значит? – не теряя самообладания, спросила женщина.
– Проходите и присаживаетесь, – сухо ответил один из присутствующих.
Шумакова вошла и опустилась на стул.
– Вы знаете этого человека?
– Да, это мой любовник, – Шумакова дерзко посмотрела на допрашивающих. – Только моя личная жизнь – это моя личная жизнь.
– Предъявите, пожалуйста, вашу сумочку.
– Что вы себе позволяете? Я должна позвонить мужу!
Из соседней комнаты вышел еще один человек – видимо, старший по званию. Он достал удостоверение с гербом и предъявил его Шумаковой.
– Лидия Васильевна, с вашим мужем мы поговорим сами. Дайте сумочку.
Она поняла, что сопротивляться бессмысленно и разжала пальцы.
Старший опергруппы взял сумочку и вывалил из нее все: помаду, пудреницу, заколки, ключи, папиросы, спички, знакомую баночку из аптеки и… маленький холщовый мешочек. Затем вытряхнул содержимое мешочка себе на ладонь: два крупных алмаза заиграли всеми цветами радуги.
– Чьи это камни?
Шумакова отвернулась, давая понять, что говорить не будет.
– Ищенко, может быть, вы расскажете, кому принадлежат эти камни?
Ищенко вздохнул.
– Скажу. Ей принадлежат.
Старший опергруппы повернулся к Шумаковой.
– Вы это подтверждаете?
Лидия Васильевна демонстративно закурила и, выпустив дым, отвернулась к окну.
– Скажите, Ищенко, задержанная Шумакова говорила вам, как попали эти камни к ней?
– Конечно, говорила. Через мужа еенного.
– Шумакова, вы это подтверждаете?
– Я должна позвонить мужу.
Она потянулась к стоящему на столе телефону. Но один из следователей грубо оттолкнул аппарат.
– Не сметь! Ты свое отзвонила.
Шумакова отдернула руку и долгим внимательным взглядом посмотрела на чекиста.
– Мужа не трогайте, он здесь ни при чем. Почти… – Она провела рукой по лбу и потерла виски. – Принесите, пожалуйста, воды.
Старший сделал знак одному из помощников. Тот молниеносно налил стакан. Шумакова спокойно открыла баночку, накапала лекарство в стакан с водой и, тяжело вздохнув, сделала глоток. Чекист осмотрел баночку с лекарством, на которой было написано «Капли Зеленина», и отложил в сторону.
– Какие мы, оказывается, впечатлительные, – хмыкнул оперативник.
– Что вы хотели узнать? – положив ногу на ногу и откинувшись на стуле, спросила Шумакова.
– Подтверждаете ли вы слова Ищенко? Шумакова собралась что-то ответить, но горловой спазм помешал ей это сделать. Пена выступила из угла рта, и она молча повалилась на ковер. Чекисты бросились к ней, но было поздно.
– Отравилась…
– Вот сука!
Ищенко не верил своим глазам:
– А я ведь думал, она шутит, говоря, что отравится, если я проболтаюсь. Как же она свою нынешнюю жизнь презирала…
Заседание в Кремле подходило к концу. Вел заседание Шумаков:
– …Так что запомните, товарищи, это должна быть лучшая демонстрация за все годы Советской власти. Лучшая! Все свободны.
Народ поднялся и начал расходиться. Когда людской поток схлынул, в приемную Шумакова вошли Шапилин и три человека в штатском.
– У себя? – холодно спросил Петр Саввич.
– У себя, – удивленно ответил секретарь и приподнялся из-за своего стола.
Шапилин и сопровождающие его люди направились в кабинет Шумакова.
– Товарищ Шумаков в комнате отдыха, давайте я предупрежу, – засуетился секретарь.
Шапилин отстранил его тяжелой рукой и со зловещим сарказмом произнес:
– С сегодняшнего дня у товарища Шумакова будет много возможностей отдохнуть.
Заведующий особым сектором ЦК вошел в кабинет Шумакова, а трое его спутников без всяких объяснений принялись открывать шкафы и ящики столов. Шумаков, ошеломленный бесцеремонностью вошедших, вскочил, попытался что-то сказать, но так и не смог. Шапилин подошел к нему вплотную и, проигнорировав протянутую руку, прямо в глаза произнес:
– Дурную весть я тебе, Павел Петрович, принес…
Утром Шапилин докладывал Власику и Поскребышеву о первых результатах расследования.
– Факты позволяют утверждать следующее: Шумаков признался, что бриллианты, которые пыталась реализовать его жена, из личного сейфа Якова Михайловича Свердлова, вскрытого только в 1935 году. До этого времени 16 лет сейф находился на складе, о нем просто забыли. Однако во время инвентаризации складских помещений в 1935 году сейф был найден и вскрыт. Операцией руководил лично Шумаков, о чем есть соответствующий документ и опись найденного…
Поскребышев с неприязнью взял листок из личного дела Шумакова.
– Помню, помню… Нам тогда докладывали: и про деньги, и про золото, и про паспорта заграничные…
Шапилин протянул еще одну бумагу.
– Так точно. При вскрытии сейфа было обнаружено сто восемь тысяч золотых рублей, семьсот с лишним золотых изделий, царские кредитные билеты и заграничные паспорта на всю семью Свердлова.
Поскребышев с брезгливостью отшвырнул протянутый лист.
– Хватит! Что было, то было. Ты по делу валяй. Шапилин откашлялся.
– Шумакова установила связь со своим бывшим любовником – неким Ищенко. Ищенко, работник «Торгси-на-», постоянно выезжал за границу и мог реализовывать бриллианты без всякой опаски быть пойманным за руку. Но, по признанию того же Ищенко, он обманул Шумакову и ничего никуда вывозить не стал, решив придержать камни у себя. Оценив бриллианты, Ищенко понял их истинную ценность и возможность получить максимальную прибыль.
Власик стукнул кулаком по столу.
– Вот же сволочи!
Глава 15
Ha следующий день Лешка оказался в магазине Когана с очередным поручением от Варфоломеева. Идти к ювелиру Казарину не хотелось. Стыдно было за свои подозрения. Барон оказался вовсе не Бароном, а обычным жуликом. Но хотя справедливость и была восстановлена, Лешку не покидало какое-то неприятное чувство. Что-то подобное, наверное, испытывал Колумб, плывший в Индию, а в результате открывший Америку. Казарин еще не знал, что рано расстраиваться: встреча с настоящим Бароном ждала его, можно сказать, за углом.
Был вечерний час, и поэтому посетителей в ювелирном магазине почти не было. Коган вел оживленную беседу с пожилым гражданином в роговых очках. Когда за Казариным звякнул колокольчик, ювелир поднял голову. Увидев Алексея, Зиновий Ефимович небрежно махнул рукой, давая тем самым понять, чтобы тот обождал, когда он освободится. Лешка, как обычно, встал в сторонке и от нечего делать стал загружать крохотные гирьки на ювелирные весы, стоявшие на прилавке. Ювелир в который раз рассказывал очередному посетителю свою «героическую» историю, как он, Коган, помог обезвредить опасную банду расхитителей государственной собственности.
– Вы даже представить себе не можете, что это были за камни. Закачаешься! Вот такие…
И Коган изобразил руками величину камня.
– Что твой грецкий орех! Но я сразу понял: это, понимаете ли вы меня, те еще камушки. Я ведь тут стою без малого двадцать лет и кое-что в этом понимаю…
В это время Лешка случайно уронил одну гирьку и она, упав, громко звякнула о стеклянную поверхность прилавка. Ювелир недовольно покосился в сторону Казарина.
– …Да-с, дорогие товарищи, двадцать лет. Но такого мои глаза еще не видели…
Старик расправил галстук на груди и, выждав театральную паузу, продолжил:
– Я сразу все понял: дело не чисто. Сразу!
– Что вы говорите! – восхищенно откликнулся собеседник.
– Но не это главное, – заметил Коган. – Главное, что я его раскусил.
– Кого?
– Да его же – врага! Это, понимаете ли вы меня, не каждый на моем месте смог бы. А я смог! Вот представьте: он входит, этот самый враг, и проходит прямо сюда, где вы сейчас стоите. Кремовое пальто, шляпа – в общем, что ваш король. Посмотришь – солидный клиент. Но Когана не проведешь!
Лешка с усмешкой слушал похвальбу Зиновия Ефимовича и терпеливо ждал своей очереди.
– Ну а дальше? – нетерпеливо спросил посетитель в роговых очках.
– «Дальше!» – передразнил Коган. – Дальше я для вида торгуюсь – заманиваю, значит. Говорю, мол, таких денег сейчас не имею – приходите завтра, а сам пулей бросаюсь к телефону и набираю… сами знаете куда…
– И что, не побоялись?
– Ни ка-пель-ки! Тут же, прямо сразу и набрал номер, понимаете ли вы меня, и доложил!
При этих словах Лешка перестал улыбаться. Его ладони разжались сами собой, и гирьки со звоном посыпались на весы. Коган хотел было продолжить рассказ, но грохот и звон отвлекли его. Весы валялись на полу, а Лешка ползал под прилавком, собирая гирьки с мраморного пола.
– Такие вот дела! – Ювелир развел руками, тем самым выражая свою досаду, что не может продолжить рассказ, и нехотя направился в сторону прилавка. – Молодой человек, вы же бегемот, понимаете ли вы меня. Вы же… вы же слон в антикварной лавке. Не понимаю, как это Герман доверяет вам такие ценности?
Лешка поднялся, положил собранные гирьки на прилавок и передал Когану принесенный сверток.
Старик развернул бумагу, в которую была завернута старинная гравюра и направился в подсобку.
Пока ювелир скрывался за дверью, в голове Казарина как эхо отдавались слова Когана: «Прямо сразу и набрал номер… прямо сразу., прямо сразу…» И чем дольше думал Лешка, тем отчетливее вспоминал ту самую сцену, когда увидел Барона-Ищенко у Когана в первый раз. Перед его глазами проплыл бархатный мешочек с бриллиантами и разговор Зиновия Ефимовича с кем-то по телефону. Особенно Лешке почему-то припомнились последние слова ювелира:
– …говорю: я собственными глазами их видел… мое дело предупредить.
Что-то было не так в этих словах. А вот что? Лешка никак не мог сообразить.
Его размышления оборвал вновь появившийся Коган. Он протянул Лешке гравюру и, как обычно, без всяких эмоций произнес.
– Передай Герману Степановичу, что это XVII век, Франция. Возможно – Людовик Эй, молодой человек!
Лешка пришел в себя.
– Да-да… Франция…
Он схватил гравюру и торопливо пошел к выходу.
Был вечерний час, и поэтому посетителей в ювелирном магазине почти не было. Коган вел оживленную беседу с пожилым гражданином в роговых очках. Когда за Казариным звякнул колокольчик, ювелир поднял голову. Увидев Алексея, Зиновий Ефимович небрежно махнул рукой, давая тем самым понять, чтобы тот обождал, когда он освободится. Лешка, как обычно, встал в сторонке и от нечего делать стал загружать крохотные гирьки на ювелирные весы, стоявшие на прилавке. Ювелир в который раз рассказывал очередному посетителю свою «героическую» историю, как он, Коган, помог обезвредить опасную банду расхитителей государственной собственности.
– Вы даже представить себе не можете, что это были за камни. Закачаешься! Вот такие…
И Коган изобразил руками величину камня.
– Что твой грецкий орех! Но я сразу понял: это, понимаете ли вы меня, те еще камушки. Я ведь тут стою без малого двадцать лет и кое-что в этом понимаю…
В это время Лешка случайно уронил одну гирьку и она, упав, громко звякнула о стеклянную поверхность прилавка. Ювелир недовольно покосился в сторону Казарина.
– …Да-с, дорогие товарищи, двадцать лет. Но такого мои глаза еще не видели…
Старик расправил галстук на груди и, выждав театральную паузу, продолжил:
– Я сразу все понял: дело не чисто. Сразу!
– Что вы говорите! – восхищенно откликнулся собеседник.
– Но не это главное, – заметил Коган. – Главное, что я его раскусил.
– Кого?
– Да его же – врага! Это, понимаете ли вы меня, не каждый на моем месте смог бы. А я смог! Вот представьте: он входит, этот самый враг, и проходит прямо сюда, где вы сейчас стоите. Кремовое пальто, шляпа – в общем, что ваш король. Посмотришь – солидный клиент. Но Когана не проведешь!
Лешка с усмешкой слушал похвальбу Зиновия Ефимовича и терпеливо ждал своей очереди.
– Ну а дальше? – нетерпеливо спросил посетитель в роговых очках.
– «Дальше!» – передразнил Коган. – Дальше я для вида торгуюсь – заманиваю, значит. Говорю, мол, таких денег сейчас не имею – приходите завтра, а сам пулей бросаюсь к телефону и набираю… сами знаете куда…
– И что, не побоялись?
– Ни ка-пель-ки! Тут же, прямо сразу и набрал номер, понимаете ли вы меня, и доложил!
При этих словах Лешка перестал улыбаться. Его ладони разжались сами собой, и гирьки со звоном посыпались на весы. Коган хотел было продолжить рассказ, но грохот и звон отвлекли его. Весы валялись на полу, а Лешка ползал под прилавком, собирая гирьки с мраморного пола.
– Такие вот дела! – Ювелир развел руками, тем самым выражая свою досаду, что не может продолжить рассказ, и нехотя направился в сторону прилавка. – Молодой человек, вы же бегемот, понимаете ли вы меня. Вы же… вы же слон в антикварной лавке. Не понимаю, как это Герман доверяет вам такие ценности?
Лешка поднялся, положил собранные гирьки на прилавок и передал Когану принесенный сверток.
Старик развернул бумагу, в которую была завернута старинная гравюра и направился в подсобку.
Пока ювелир скрывался за дверью, в голове Казарина как эхо отдавались слова Когана: «Прямо сразу и набрал номер… прямо сразу., прямо сразу…» И чем дольше думал Лешка, тем отчетливее вспоминал ту самую сцену, когда увидел Барона-Ищенко у Когана в первый раз. Перед его глазами проплыл бархатный мешочек с бриллиантами и разговор Зиновия Ефимовича с кем-то по телефону. Особенно Лешке почему-то припомнились последние слова ювелира:
– …говорю: я собственными глазами их видел… мое дело предупредить.
Что-то было не так в этих словах. А вот что? Лешка никак не мог сообразить.
Его размышления оборвал вновь появившийся Коган. Он протянул Лешке гравюру и, как обычно, без всяких эмоций произнес.
– Передай Герману Степановичу, что это XVII век, Франция. Возможно – Людовик Эй, молодой человек!
Лешка пришел в себя.
– Да-да… Франция…
Он схватил гравюру и торопливо пошел к выходу.
Глава 16
Вечером того же дня Лешка, Танька, Вера, Вася Сталин и еще трое ребят сидели в зале «Ударника» и в ожидании сеанса ели мороженое.
– Говорят, что Орлова ушла от Александрова к Пырьеву. Я лично в это не верю. А ты? – Танька дернула Лешку за рукав.
Лешку новости светской хроники не интересовали. Таньке же нужен был собеседник, и она обернулась к сидевшей в следующем ряду Вере Чугуновой.
– Вер, ну скажи ему, что тебе об этом сказала материна портниха. Хотя, по-моему, это чушь собачья.
Вера подняла свои грустные глаза на Лешку, но тут же их опустила и покраснела. Ее выручил погасший в зале свет. В темноте послышался волнующий треск проектора, и на экране замелькали кадры киножурнала.
– Не звонил он в тот день, – ни с того ни с сего пробормотал Лешка.
– Кто, Александров? – не поняла Танька. Лешка недоуменно уставился на подругу.
– Какой Александров?!
С задних рядов послышалось недовольное шушуканье зрителей:
– Тише!…
– Не мешайте смотреть!…
Танька нагнулась к самому Лешкиному уху и зашептала:
– «Какой-какой», режиссер – муж Орловой. А ты про кого говоришь?
– Про Когана – ювелира.
– А он тут при чем?
Васька Сталин боднул Казарина в бок.
– Да угомонитесь же вы. Про отца ведь говорят…
Действительно, на экране шел сюжет о приеме в Кремле английской коммунистической делегации. Но Лешку это нисколько не интересовало.
– Понимаешь, – Казарин опять наклонился к Тань-киному уху, – Коган всем плетет о том, что сразу позвонил в милицию, как только Барон ушел.
– Ну и что?
– А то! Врет он. В тот день Коган звонил не в милицию, а кому-то другому.
– Кому ж он звонил? – Танька начала раздражаться.
– Не знаю. Но только не в милицию.
С заднего ряда зашикали еще сильнее, потому что заиграла музыка и на экране появился титр «Волга-Волга».
– Да ну тебя, – зашипела Танька. – Давай кино смотреть. Вер, гляди, какое платье у Орловой!
Верке было совершенно наплевать на Орлову, тем более на ее платье. В темноте она не сводила глаз с профиля Казарина и только тяжело вздыхала, когда он наклонялся к Танькиному уху…
Правда, Лешка ничего этого не замечал. Он думал о Когане и его откровенном вранье. Подозревать старика у Лешки не было достаточных оснований. Но все в этой истории как-то не складывалось, не состыковывалось. Он точно помнил, что Ищенко приносил камни за несколько дней до своего ареста. А Коган утверждал, что тут же позвонил в милицию. Да и Шапилин говорил, что Ищенко брали в тот же день по наводке ювелира. Получалось, что старик молчал почти неделю. Но зачем?
На экране героиня Орловой неслась на велосипеде по проселочной дороге, напевая веселую песенку. Танька, как и весь кинозал, неотрывно следила за ее судьбой.
– Тань, а Тань? – зашептал Лешка.
– Что? – не отрываясь от экрана, ответила Танька.
– А вдруг Коган знает, где Барон?
– Да отстань ты. Дай кино досмотреть…
Какое-то время Лешка еще пытался сидеть спокойно, но наконец не выдержал и, махнув Таньке, мол, я сейчас, вышел из зала. Он выпил в буфете стакан «ситро» и хотел было вернуться в зал, но мысли о Когане одолели его вновь. Поколебавшись: идти досматривать кино или не идти, – он выбрал второе и уверенно зашагал к выходу.
– Когда следующий сеанс?
– В 20.00, – ответила пожилая билетерша.
– Значит, успею, – сам себе сказал Лешка и толкнул дверь кинотеатра.
– Билет сохранил? А то обратно не пущу! – буркнула ему вслед билетерша.
– Я его нечаянно съел, – рассмеялся Лешка и зашагал в сторону Кремля.
Через двадцать минут он уже спускался в каморку хранителя. Но она оказалась на засове. Лешка подергал дверь и даже, на всякий случай, ударил по ней ногой.
– Чего шумишь?
Казарин обернулся и увидел уборщицу, моющую полы.
– Забрали Германа Степановича. Лешка так и обмер.
– За что? Когда?
– Утром, – сполоснув тряпку, ответила женщина. – Приступ у него был сильный. Вот и забрали. Он, конечно, не хотел, да врач настоял…
Лешка облегченно вздохнул и побрел к выходу.
– Ты ведь Казарин? Так? – неожиданно окликнула его она.
– Да…
Женщина вытерла руки о халат и достала из кармана ключ.
– Он тебе ключ просил передать…
– Говорят, что Орлова ушла от Александрова к Пырьеву. Я лично в это не верю. А ты? – Танька дернула Лешку за рукав.
Лешку новости светской хроники не интересовали. Таньке же нужен был собеседник, и она обернулась к сидевшей в следующем ряду Вере Чугуновой.
– Вер, ну скажи ему, что тебе об этом сказала материна портниха. Хотя, по-моему, это чушь собачья.
Вера подняла свои грустные глаза на Лешку, но тут же их опустила и покраснела. Ее выручил погасший в зале свет. В темноте послышался волнующий треск проектора, и на экране замелькали кадры киножурнала.
– Не звонил он в тот день, – ни с того ни с сего пробормотал Лешка.
– Кто, Александров? – не поняла Танька. Лешка недоуменно уставился на подругу.
– Какой Александров?!
С задних рядов послышалось недовольное шушуканье зрителей:
– Тише!…
– Не мешайте смотреть!…
Танька нагнулась к самому Лешкиному уху и зашептала:
– «Какой-какой», режиссер – муж Орловой. А ты про кого говоришь?
– Про Когана – ювелира.
– А он тут при чем?
Васька Сталин боднул Казарина в бок.
– Да угомонитесь же вы. Про отца ведь говорят…
Действительно, на экране шел сюжет о приеме в Кремле английской коммунистической делегации. Но Лешку это нисколько не интересовало.
– Понимаешь, – Казарин опять наклонился к Тань-киному уху, – Коган всем плетет о том, что сразу позвонил в милицию, как только Барон ушел.
– Ну и что?
– А то! Врет он. В тот день Коган звонил не в милицию, а кому-то другому.
– Кому ж он звонил? – Танька начала раздражаться.
– Не знаю. Но только не в милицию.
С заднего ряда зашикали еще сильнее, потому что заиграла музыка и на экране появился титр «Волга-Волга».
– Да ну тебя, – зашипела Танька. – Давай кино смотреть. Вер, гляди, какое платье у Орловой!
Верке было совершенно наплевать на Орлову, тем более на ее платье. В темноте она не сводила глаз с профиля Казарина и только тяжело вздыхала, когда он наклонялся к Танькиному уху…
Правда, Лешка ничего этого не замечал. Он думал о Когане и его откровенном вранье. Подозревать старика у Лешки не было достаточных оснований. Но все в этой истории как-то не складывалось, не состыковывалось. Он точно помнил, что Ищенко приносил камни за несколько дней до своего ареста. А Коган утверждал, что тут же позвонил в милицию. Да и Шапилин говорил, что Ищенко брали в тот же день по наводке ювелира. Получалось, что старик молчал почти неделю. Но зачем?
На экране героиня Орловой неслась на велосипеде по проселочной дороге, напевая веселую песенку. Танька, как и весь кинозал, неотрывно следила за ее судьбой.
– Тань, а Тань? – зашептал Лешка.
– Что? – не отрываясь от экрана, ответила Танька.
– А вдруг Коган знает, где Барон?
– Да отстань ты. Дай кино досмотреть…
Какое-то время Лешка еще пытался сидеть спокойно, но наконец не выдержал и, махнув Таньке, мол, я сейчас, вышел из зала. Он выпил в буфете стакан «ситро» и хотел было вернуться в зал, но мысли о Когане одолели его вновь. Поколебавшись: идти досматривать кино или не идти, – он выбрал второе и уверенно зашагал к выходу.
– Когда следующий сеанс?
– В 20.00, – ответила пожилая билетерша.
– Значит, успею, – сам себе сказал Лешка и толкнул дверь кинотеатра.
– Билет сохранил? А то обратно не пущу! – буркнула ему вслед билетерша.
– Я его нечаянно съел, – рассмеялся Лешка и зашагал в сторону Кремля.
Через двадцать минут он уже спускался в каморку хранителя. Но она оказалась на засове. Лешка подергал дверь и даже, на всякий случай, ударил по ней ногой.
– Чего шумишь?
Казарин обернулся и увидел уборщицу, моющую полы.
– Забрали Германа Степановича. Лешка так и обмер.
– За что? Когда?
– Утром, – сполоснув тряпку, ответила женщина. – Приступ у него был сильный. Вот и забрали. Он, конечно, не хотел, да врач настоял…
Лешка облегченно вздохнул и побрел к выходу.
– Ты ведь Казарин? Так? – неожиданно окликнула его она.
– Да…
Женщина вытерла руки о халат и достала из кармана ключ.
– Он тебе ключ просил передать…
Глава 17
В хранилище Алмазного фонда шла работа. Камни и украшения оборачивали ватой и складывали в коробки. Затем их упаковывали в деревянные ящики со стружкой и относили в фургон, стоявший во дворе. За рулем сидел Казарин-старший и молча наблюдал за происходящим. Рядом с машиной появился дежурный по гаражу Крюков. Казарин открыл окошко:
– Крюков, ну скоро?
– С полчасика еще. Вишь, какое дело.
– Вижу. Мне бы сыну позвонить, что задерживаюсь.
– Ну так и сделай! Я подменю пока.
Казарин выпрыгнул из кабины и побежал в дежурку. Отсутствовал он минут десять, а когда вернулся, погрузку уже почти закончили. Возле кабины стоял молодой красноармеец.
– Крюков, ну скоро?
– С полчасика еще. Вишь, какое дело.
– Вижу. Мне бы сыну позвонить, что задерживаюсь.
– Ну так и сделай! Я подменю пока.
Казарин выпрыгнул из кабины и побежал в дежурку. Отсутствовал он минут десять, а когда вернулся, погрузку уже почти закончили. Возле кабины стоял молодой красноармеец.