Страница:
Приступ самопожертвования отбил аппетит: за день я проглотила два круассана, пригоршню хлопьев и полбутылки джина с лимонадом. Лимонад куплен все в том же супермаркете, но переделан в домашний, то есть перелит в пузатый розовый кувшин.
Вечер сегодня жаркий, душный, жаждущий дождя. От вентилятора, который я вытащила из-под лестницы, толку ноль, только зной гонит. Около четырех, к концу «водной части» праздника, вдалеке как будто громыхнуло, но небеса хватило лишь на обещание грозы. Боже, какая жара. И вонь.
Я оттираю в саду коврик, на который вырвало Джошуа. Заметив, что малыш побледнел во время игры, я вывела его из гостиной, но не успела открыть входную дверь, как все угощение оказалось на коврике в прихожей. Мать Джошуа, едва зайдя в дом, завопила: «Что случилось с моим бедным мальчиком?»
Слава богу, я вовремя проглотила очевидный ответ: «Случилось то, что бедный мальчик изуродовал узбекский ковер ценой в пятьсот фунтов». Если бы мой ребенок такое натворил, я бы вмиг рухнула на колени, умоляя принять чек. Имоджин Мэйхью подобное в голову не пришло. Ярая поборница здорового образа жизни — подозреваю, что вся ее диета состоит из ромашкового настоя, — эта дама немедленно пожелала узнать, «не превысил ли Джошуа положенную норму сладкого».
С улыбкой любезной хозяйки я заметила, что детский праздник без сладкого — не праздник. Ответный взгляд (без улыбки) мамаши обещал скорый судебный иск за перебор с кексами. Но это еще не все. Стоило Имоджин удалиться, как на меня насела Анжела Брант.
— Уже устроила Эмили в школу? — спросила она, на корточках оттирая клубничный джем с вельветового пиджачка Дейвины.
— Д-нет.
— А Дейвине уже обещано место в Холбрук-Хаус, но в четверг мы пойдем на второе интервью в Пайпер-Плейс. Там и будем учиться, потому что эта школа открывает такие широкие возможности, не так ли?
— Угу, не так ли.
По возможности отчистив ковер, я мою руки и иду в гостиную, где на диване в позе смертельно уставшего человека, с воскресной газетой на лице, развалился Ричард. Каждый его выдох колышет грудь Мадонны — ее фото помещено на первой странице под статьей, озаглавленной «Девственница? Нет, счастливая мать». Звякнуть, что ли, Мадонне, спросить по-свойски совета, как спасти провонявший рвотой ковер? Хотя откуда ей знать. Небось у нее на детских праздниках последствия слабых желудков убирает специальный ковбой. До чего же я ненавижу этих упакованных звезд, которые выставляют себя идеальными мамашами, а сами в окружении полчища слуг палец о палец не ударят.
— Рич!
— М-м-м-м? — Газета съезжает с носа.
— Надо устроить Эмили в Пайпер-Плейс.
— Почему?
— Потому что эта школа открывает широкие возможности.
— А-а-а. Опять общалась с Анжелой Брант.
— Н-да.
— Кэти, она же давит своего ребенка. Вот увидишь, ее дочь сбежит из дома и станет наркоманкой.
— Дейвина играет на гобое!
— Значит, она станет наркоманкой с гобоем. А твоя дочь знает наизусть всю «Мэри Поппинс», так что оставь ее в покое.
Большую часть праздника на воде Ричард протрепался с Матильдой, матерью Лорана, одноклассника Эм. Я развлекалась на мелководье с десятью визжащими шестилетками — катала их на зеленой надувной змее. По пути из бассейна домой мой муж заметил:
— Не зря француженок называют шикарными женщинами. Они умеют держать себя в форме, верно?
Яблочко от яблоньки… Вещает точно как Барбара.
— Матильда, между прочим, не работает! — возмущаюсь я.
— А это тут при чем?
— После тридцати уход за женским телом — полноценная работа. А у меня, если ты еще не забыл, одна уже есть.
Ричард на миг роняет голову на руль.
— Господи, Кейт… Я же не в укор тебе! Ты умудряешься во всем видеть критику.
Кухня убрана, сахарную пудру в коридоре я собрала тряпкой, ползая на четвереньках (дети проснутся, если включить пылесос). На пять минут присаживаюсь перед телевизором. Час спустя меня будит телефонный звонок свекрови.
— Это, конечно, не мое дело, Катарина, но должна сказать, что Ричард сегодня был крайне раздражен. Надеюсь, ты не сочтешь бестактностью с моей стороны, если я напомню, что мужчины очень остро реагируют на невнимание в… определенной сфере.
— Я знаю, Барбара, но сегодня у Эмили день рождения, и я…
— Я, собственно, по другому поводу. У нас с Доналдом билеты на субботнее представление в Королевской академии.
Пауза. Полагаю, от меня ждут ответа.
— Это замечательно! И где вы решили остановиться?
— Только никаких особых хлопот, Катарина. Ты нас знаешь, нам с Доналдом много не нужно — горячая вода, чистая постель, и мы будем чувствовать себя как дома.
21.40
Эмили все еще не спит, праздник и из нее выжал все силы. Покрывало и рубашка на полу, влажное тельце матово поблескивает в полумраке комнаты. За прошедший год — боже, неужели целый год прошел с ее пятилетия? — младенческий животик пропал, а талия и попка начали обретать формы будущей женщины. Я так люблю ее, так хочу защитить. Глядя на свою дочь, я мысленно клянусь стать хорошей мамой.
— Мам?
— Что, Эм?
— Через год мне будет семь, потом восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, четырнадцать, двадцать!
— Верно, дорогая, только не расти очень быстро.
— А я хочу быстро! — Она привычно надувает губы. — Взрослых пускают в Морантику.
— В Морантику? Это что такое?
Моя умудренная жизнью шестилетняя дочь закатывает глаза от безнадежной маминой глупости.
— Ну-у Морантика же! Страна такая, куда только взрослых пускают.
— Ах, страна! Страна Романтика? Эмили кивает, довольная:
— Да, Морантика!
— А откуда ты знаешь об этой Морантике?
— Ханна рассказала. Там надо дружить с мальчишками. Только они балуются.
Сколько их еще будет у нас, таких бесед, когда она подрастет… О многом она мне расскажет, кое-что утаит, потому что даже от мамы должны быть секреты.
— Морантика — удивительная страна, — говорю я, наклоняясь, чтобы поцеловать дочь на ночь.
— Я возьму тебя с собой, мамочка! — утешает меня Эмили, должно быть уловив грусть на моем лице. И берет мою руку в свою маленькую ладошку. — Это не очень далеко.
— Нет, дорогая. Для Морантики мамочка уже стара. — И я гашу свет.
Раньше, когда у меня не было Ричарда и детей, расставания давались легко. Теперь расставание разбило бы мне сердце. Для детей мы с Ричардом одно, «папа-мама» как единое любящее и любимое существо. Разрубить это существо пополам, заставить любить каждую половинку отдельно? Не могу я так поступить со своими детьми. Не имею права.
Если бы я решила быть с Джеком, мне пришлось бы бросить родину, по сути отправиться в ссылку. Пойти на такое можно только от отчаяния, только если оставаться еще страшнее, чем бежать. А я пока не отчаялась.
2
3
Вечер сегодня жаркий, душный, жаждущий дождя. От вентилятора, который я вытащила из-под лестницы, толку ноль, только зной гонит. Около четырех, к концу «водной части» праздника, вдалеке как будто громыхнуло, но небеса хватило лишь на обещание грозы. Боже, какая жара. И вонь.
Я оттираю в саду коврик, на который вырвало Джошуа. Заметив, что малыш побледнел во время игры, я вывела его из гостиной, но не успела открыть входную дверь, как все угощение оказалось на коврике в прихожей. Мать Джошуа, едва зайдя в дом, завопила: «Что случилось с моим бедным мальчиком?»
Слава богу, я вовремя проглотила очевидный ответ: «Случилось то, что бедный мальчик изуродовал узбекский ковер ценой в пятьсот фунтов». Если бы мой ребенок такое натворил, я бы вмиг рухнула на колени, умоляя принять чек. Имоджин Мэйхью подобное в голову не пришло. Ярая поборница здорового образа жизни — подозреваю, что вся ее диета состоит из ромашкового настоя, — эта дама немедленно пожелала узнать, «не превысил ли Джошуа положенную норму сладкого».
С улыбкой любезной хозяйки я заметила, что детский праздник без сладкого — не праздник. Ответный взгляд (без улыбки) мамаши обещал скорый судебный иск за перебор с кексами. Но это еще не все. Стоило Имоджин удалиться, как на меня насела Анжела Брант.
— Уже устроила Эмили в школу? — спросила она, на корточках оттирая клубничный джем с вельветового пиджачка Дейвины.
— Д-нет.
— А Дейвине уже обещано место в Холбрук-Хаус, но в четверг мы пойдем на второе интервью в Пайпер-Плейс. Там и будем учиться, потому что эта школа открывает такие широкие возможности, не так ли?
— Угу, не так ли.
По возможности отчистив ковер, я мою руки и иду в гостиную, где на диване в позе смертельно уставшего человека, с воскресной газетой на лице, развалился Ричард. Каждый его выдох колышет грудь Мадонны — ее фото помещено на первой странице под статьей, озаглавленной «Девственница? Нет, счастливая мать». Звякнуть, что ли, Мадонне, спросить по-свойски совета, как спасти провонявший рвотой ковер? Хотя откуда ей знать. Небось у нее на детских праздниках последствия слабых желудков убирает специальный ковбой. До чего же я ненавижу этих упакованных звезд, которые выставляют себя идеальными мамашами, а сами в окружении полчища слуг палец о палец не ударят.
— Рич!
— М-м-м-м? — Газета съезжает с носа.
— Надо устроить Эмили в Пайпер-Плейс.
— Почему?
— Потому что эта школа открывает широкие возможности.
— А-а-а. Опять общалась с Анжелой Брант.
— Н-да.
— Кэти, она же давит своего ребенка. Вот увидишь, ее дочь сбежит из дома и станет наркоманкой.
— Дейвина играет на гобое!
— Значит, она станет наркоманкой с гобоем. А твоя дочь знает наизусть всю «Мэри Поппинс», так что оставь ее в покое.
Большую часть праздника на воде Ричард протрепался с Матильдой, матерью Лорана, одноклассника Эм. Я развлекалась на мелководье с десятью визжащими шестилетками — катала их на зеленой надувной змее. По пути из бассейна домой мой муж заметил:
— Не зря француженок называют шикарными женщинами. Они умеют держать себя в форме, верно?
Яблочко от яблоньки… Вещает точно как Барбара.
— Матильда, между прочим, не работает! — возмущаюсь я.
— А это тут при чем?
— После тридцати уход за женским телом — полноценная работа. А у меня, если ты еще не забыл, одна уже есть.
Ричард на миг роняет голову на руль.
— Господи, Кейт… Я же не в укор тебе! Ты умудряешься во всем видеть критику.
Кухня убрана, сахарную пудру в коридоре я собрала тряпкой, ползая на четвереньках (дети проснутся, если включить пылесос). На пять минут присаживаюсь перед телевизором. Час спустя меня будит телефонный звонок свекрови.
— Это, конечно, не мое дело, Катарина, но должна сказать, что Ричард сегодня был крайне раздражен. Надеюсь, ты не сочтешь бестактностью с моей стороны, если я напомню, что мужчины очень остро реагируют на невнимание в… определенной сфере.
— Я знаю, Барбара, но сегодня у Эмили день рождения, и я…
— Я, собственно, по другому поводу. У нас с Доналдом билеты на субботнее представление в Королевской академии.
Пауза. Полагаю, от меня ждут ответа.
— Это замечательно! И где вы решили остановиться?
— Только никаких особых хлопот, Катарина. Ты нас знаешь, нам с Доналдом много не нужно — горячая вода, чистая постель, и мы будем чувствовать себя как дома.
21.40
Эмили все еще не спит, праздник и из нее выжал все силы. Покрывало и рубашка на полу, влажное тельце матово поблескивает в полумраке комнаты. За прошедший год — боже, неужели целый год прошел с ее пятилетия? — младенческий животик пропал, а талия и попка начали обретать формы будущей женщины. Я так люблю ее, так хочу защитить. Глядя на свою дочь, я мысленно клянусь стать хорошей мамой.
— Мам?
— Что, Эм?
— Через год мне будет семь, потом восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, четырнадцать, двадцать!
— Верно, дорогая, только не расти очень быстро.
— А я хочу быстро! — Она привычно надувает губы. — Взрослых пускают в Морантику.
— В Морантику? Это что такое?
Моя умудренная жизнью шестилетняя дочь закатывает глаза от безнадежной маминой глупости.
— Ну-у Морантика же! Страна такая, куда только взрослых пускают.
— Ах, страна! Страна Романтика? Эмили кивает, довольная:
— Да, Морантика!
— А откуда ты знаешь об этой Морантике?
— Ханна рассказала. Там надо дружить с мальчишками. Только они балуются.
Сколько их еще будет у нас, таких бесед, когда она подрастет… О многом она мне расскажет, кое-что утаит, потому что даже от мамы должны быть секреты.
— Морантика — удивительная страна, — говорю я, наклоняясь, чтобы поцеловать дочь на ночь.
— Я возьму тебя с собой, мамочка! — утешает меня Эмили, должно быть уловив грусть на моем лице. И берет мою руку в свою маленькую ладошку. — Это не очень далеко.
— Нет, дорогая. Для Морантики мамочка уже стара. — И я гашу свет.
От кого: Джек Эбелхаммер
Кому: Кейт Редди
Дорогая Катарина,
Я прекрасно понимаю твое нежелание встречаться со мной в этой жизни и ценю предложение передать мой бизнес на попечение Брайана Дальше-не-помню-как. Только не хочу я без тебя, Кейт, вот в чем загвоздка. Ничего без тебя не хочу.
Есть, однако, и хорошие новости. В параллельном мире открылся роскошный ресторан. Никакой телятины, угловой столик к нашим услугам. Сверься с графиком — когда заказать?
С любовью,
Джек.
От кого: Кейт РеддиМогу поклясться, что слышу зов Джека в темной, душной ночи. В молодости я запросто бросала мужчин; просто оставляла их, как сваленную на полу груду одежды. Мне казалось, так лучше для всех. Образно говоря, я всегда сидела на чемоданах. Мой психотерапевт, если бы он у меня был, наверняка нашел бы причину в постоянных изменах отца. Кроме того, идущий из детства комплекс неполноценности подсказывал не завязывать серьезных отношений с человеком, у которого хватило дури влюбиться в меня. Только Ричарду удалось показать мне, что любовь — это не рулетка, способная разорить твою душу, а капитал, от которого со временем можно ждать все большей отдачи.
Кому: Джек Эбелхаммер
Двенадцатого числа никакого месяца мне подходит. Можно я сяду у окна?
ц.ц.ц.
Кейт.
Раньше, когда у меня не было Ричарда и детей, расставания давались легко. Теперь расставание разбило бы мне сердце. Для детей мы с Ричардом одно, «папа-мама» как единое любящее и любимое существо. Разрубить это существо пополам, заставить любить каждую половинку отдельно? Не могу я так поступить со своими детьми. Не имею права.
Если бы я решила быть с Джеком, мне пришлось бы бросить родину, по сути отправиться в ссылку. Пойти на такое можно только от отчаяния, только если оставаться еще страшнее, чем бежать. А я пока не отчаялась.
НЕ ЗАБЫТЬ!!!
Свой долг детям. Свой долг самой себе. Попытаться их согласовать. Необходим протокол совещания (Лоррейн больна. Лоррейн всегда больна, когда запарка). Автозагар: француженки все загорелые. Покаянные письма клиентам по результатам майской катастрофы (минус девять процентов в сравнении с общерыночными шестью). Май уничтожил достижения предыдущих четырех месяцев. Пообещать клиентам, что падение временное и я исправлю ситуацию. Найти способ исправить ситуацию. Убрать надувной замок, высказать Роду все, что я думаю о его обращении с Момо (дискриминация по всем возможным признакам). Дорожка на лестницу??? Записаться на антистрессовый массаж, сделать протеиновую маску, рекомендованную в «Вог». Годовщина свадьбы. Когда у нас годовщина свадьбы?
2
Лапки топают по дому
23.11
Неминуемый визит свекрови со свекром приближается — страшный, как рев дикого зверя в лесу.
— Никаких хлопот, дорогая, — говорит Ричард. — А ты уже обдумала воскресный обед?
— Никаких хлопот, Катарина, — говорит Барбара, названивая каждые два часа.
Угу, никаких хлопот. Чтобы она заглянула в холодильник, подергала жемчужные бусы, будто ей дурно, потащила Доналда к машине и разорила соседний супермаркет. «Всегда нужно иметь запас, Катарина».
В этот раз я не оплошаю, у меня все под контролем. В гостевой комнате чистая постель, в ванной новые полотенца, на покупку которых я ухлопала вчерашний обеденный перерыв. Даже о цветах позаботилась — ландыши в вазочке поставила на тумбочку у кровати, в качестве изящного завершающего штриха, столь ценимого мамафиози Шерил. Осталось только вытащить все подарки Барбары и Доналда и разложить-развесить на самые видные места:
1. Акварель с изображением заката над Конистоном руки «выдающейся местной художницы Памелы Андерсон» (увы, той не родня).
2. Набор подставок для яиц (4 шт.) вурстерского фарфора.
3. Электроскороварка.
4. Детективы Дика Фрэнсиса в твердой обложке.
5. Декоративное блюдо для торта.
6. Не помню. Но точно знаю, что было. Наспех протираю стол на кухне, заглядываю в портфель Эмили — все ли готово на утро. Между страницами книжки «Щенок по имени Лили» обнаруживается записка от учительницы. Не могли бы родители внести свой вклад в «Праздник народов мира», приготовив «типичное национальное блюдо семьи».
Нет. Родители не могли бы. Родители по горло заняты зарабатыванием на жизнь и были бы крайне признательны школе, если бы она исполняла те обязанности, за которые родители исправно платят. Дочитываю записку до конца. Праздник состоится завтра. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! Рядом воодушевленная приписка Эм: «Моя мама сгатовит лучче мамы Софи». Дьявольщина.
Лихорадочно обшариваю шкафчики. Что считается английским национальным блюдом? Ростбиф? Пудинг с изюмом, который наш народ, известный своим брызжущим юмором, обозвал «крапчатый член»? Выуживаю баночку английской горчицы — не годится: крышку обрамляет обод засохшей грязи, наводя на мысль о губах Мика Джаггера. Рыба с жареной картошкой? Блюдо определенно английское, но рыбы нет, а картошку фри я в жизни не жарила. Можно было бы заскочить в «Макдоналдс», но как представлю лица школьных мамафиози во главе с Александрой Лоу… На полке с крупами, в самой глубине, откуда-то взялись две банки клубничного варенья «Bonne Maman» — великолепный пример туземного кулинарного искусства. Если плюнуть на то, что пример этот приехал из Франции. Эврика! Включаю чайник и по очереди держу банки над паром, пока этикетки не отклеиваются. В ящике для пакетов и прочих мелочей, помнится, были новые этикетки. Есть! Выписываю пузатыми, «деревенскими» буквами: «Клубничное варенье мамы Шетток». Окрыленная, пририсовываю внизу спелые, сочные клубнички, похожие на погибающую в огне поджелудочную железу. Бог с ними. Клею этикетки на банки. Etvoila!Jesuisunebonnemaman![26]
— Кейт, что ты делаешь? Время за полночь. Рич появляется на кухне в трусах, футболке и с плюшевой собачонкой на руках. Ненавижу Ферби, эту жуткую помесь шиншиллы и Бетт Дэвис из «Что случилось с крошкой Джейн?». И муж, и дворняжка глазеют на меня с подозрительным прищуром.
— Я делаю варенье. Точнее, я переделываю французское варенье в домашнее английское. У Эмили в школе этническое пиршество, нужно принести что-нибудь английское.
— А купить утром нельзя было?
— Нельзя, Рич, никак нельзя.
Он не вздыхает, он почти стонет:
— Боже мой! Когда это закончится? Ты вкалываешь целыми днями, Кейт, поэтому не можешь… не можешь угнаться за неработающими матерями. В школе обязаны с этим смириться.
Зато я не желаю с этим мириться1. Меня опередило глухое ворчание Ферби, Рич исчез в коридоре, и я осталась при своем ответе.
00.39
Вымоталась до бессонницы. Засунув Ферби в мешок для мусора и злорадно затянув узел на шее, я включаю ноутбук и какое-то время просто смотрю на светлый квадрат экрана. Потом открываю файл «Сэлинджер». Как всегда, один только вид цифр успокаивает. Цифры мне послушны, цифрам я не могу лгать. Это дома я изворачиваюсь и вру на каждом шагу. Нет, мне не стыдно: выбора-то нет. Вот когда начнут выпускать варенье «Maman по выходным» и «Командировочная maman», когда появится хлеб «Папина гордость», возможно, тогда все никудышные, измученные матери и рискнут принародно покаяться в подделке кексов или варенья.
Пятница, 07.10
Ричард повысил голос. Впервые в нашей совместной жизни. До сих пор он только просил меня не кричать. Но вот свершилось: сегодня утром, за завтраком, Ричард так гаркнул в ответ на безобидную болтовню Эмили, что и меня переплюнул.
— Мам, а у меня будет ма-аленькая сестричка?
— Нет, дорогая.
— А я хочу! Пап, у меня будет сестричка?
— НЕТ, НЕ БУДЕТ!
— Почему?
— ПОТОМУ! Чтобы получилась сестричка, папе с мамой надо иногда оставаться вдвоем в одной комнате. — Звук телевизора выключен, но Ричард приклеился взглядом к пухлой улыбочке Хлои-Зои.
— Ричард, прекрати.
— А твои папа с мамой никогда не бывают вдвоем, Эмили. Мамочка наша снова улетает в Нью-Йорк, так что сестрички тебе не видать. Может быть, нам просто вызвать дядьку для мамочки? А что? Когда в доме что-то ломается, мамочка что папе говорит? «Вызови дядьку».
— Ричард, я попросила прекратить.
— Но ты же всегда твердишь, что детям нельзя врать.
— Ма-ам! У Дейзи есть маленькая сестричка.
— А у тебя есть братик.
— Ага! Он же МАЛЬЧИК!
08.52
Редкий случай: я отвожу Эмили в школу. (Позвонила в офис и наврала, что нужно к врачу — слабое здоровье как предлог все же лучше, чем школьный праздник дочери.) Эм в полном восторге; хвастает мной перед друзьями, как чистокровным скакуном: похлопывает по заду, отмечает достоинства:
— Мамочка у меня такая красивая, высокая, правда?
Я очень рассчитывала, что мой туземный вклад в «Праздник народов мира» пройдет незамеченным, но стол с подношениями красуется в самом центре школьного вестибюля. Кто-то, вижу, умудрился притащить целого тушеного козленка. Мама Кирсти приготовила телячий рубец в желудке, с потрохами и приправой. С ума сойти. Я спешно сую свои позорные банки за зубчатые стены домашнего хлеба.
— Привет, Кейт! Все еще работаешь целый день? Или решилась на неполную занятость? — гудит Александра Лоу, выставляя бисквит со взбитыми сливками размером с Альберт-Холл.
— Нет. В нашей фирме неполный рабочий день вообще не практикуется. Мои боссы уверены, что даже полную занятость вполне можно пополнить.
Мамаши смеются. Все, кроме Клэр Далтон, старшего партнера компании фирмы «Шеридан и Фаркьюар», — она пытается найти на школьном алтаре укромное местечко для плошки мятного желе, причем старается не наклонять посудину, чтобы не обнаружить тот печальный факт, что желе не застыло.
12.46
Кэнди оставляет ребенка. Говорить на эту тему она отказывается, но животик достаточно красноречив. Гардероб моей подруги, весь мини и в утяжку, трещит по швам, и потому сегодня я привезла ей сумку своих «беременных» нарядов: одну-две симпатичные вещицы для работы и парочку мешков для последних недель. За ланчем в «Пицца Навона» передаю Кэнди сумку. Молча. Приподняв за воротник дымчатое платье-рубашку, она в изумлении таращит глаза.
— Мешок из-под картошки, подпоясанный веревкой. Класс! Всю жизнь о таком мечтала.
— Я подумала, может пригодиться.
— С чего вдруг?
— Ну… ты же беременна.
— Ой, держите меня! А это еще что такое? — Кэнди вытаскивает белую балахонистую ночнушку на кокетке и, к превеликому удовольствию молодняка за соседним столом, машет ею как флагом. — Сдаюсь, сдаюсь!
— Очень удобная кокетка для кормежки, посмотри.
— Какого черта я стану кормиться в такой дря… тьфу! Ты о том, что кто-то будет кормиться мной. Отврати-ительно!
— Между прочим, это традиция. Сложилась сто пятьдесят тысяч лет назад. Слыхала?
— Нью-Джерси эта твоя традиция обошла стороной. Кейт?
— Что?
— Дети растут себе и растут. Не так уж с ними и трудно, правда?
Я заглядываю Кэнди в глаза. Она не шутит.
— Правда. Совсем не трудно.
Разве что первые восемнадцать лет, надо бы добавить, но, жалея подругу, я придерживаю язык. Она еще не готова.
15.19
Караул! Ру потерялся. Пола по телефону объясняет, что Ру точно был в коляске, когда она возила Бена в музыкальную группу «Звездочки». Домой кенгуренок тоже вернулся, она уверена. Но когда Ру понадобился для тихого часа, Пола нигде не смогла его найти. Бен изошел криком. Плакал без остановки, пока Пола прочесывала дом. Везде обыскала. Ру будто под землю провалился. А Бен до сих пор не успокоился; мне в трубку слышно, как он икает от рыданий.
Что ее дернуло потащить игрушку из дома? Знает ведь, что Бен без чертова кенгуренка жить не может. Я выпаливаю все это вслух и впервые не слышу колкости в ответ. Голос у няни виноватый и грустный:
— Как вы думаете, Кейт, можно другого найти?
— Рынок подержанных игрушечных кенгурят, к сожалению, пока не изучен.
15.29
Звоню в «Вулвортс», откуда родом любимец Бена. Младший менеджер приносит свои извинения: кенгуру закончились. Желаю ли я поговорить с управляющим? Будьте так любезны.
Управляющий сообщает еще более печальную новость: кенгуру сняты с производства.
— Покупательский спрос сместился с мягких игрушек на более современные пластиковые. Сейчас очень популярен мистер Картофельная Голова. Не желаете?
Вот спасибо. Мне с дюжиной таких работать приходится.
15.51
Нахожу номер «Хэрродз»[27]. Уж там-то точно Ру есть. В «Хэрродз» есть все, верно? Девушка из отдела игрушек обнадеживает и просит подождать, пока она сходит проверить. Вернувшись, описывает мне игрушку. Не то! Совершенно не то.
— Нет, с детенышем не подходит. Да, срочно. Конечно, из Австралии. Сантиметров двадцать. Нужен к вечеру.
— Зачем же ждать так долго, Кейт? Я весь твой. Вскинув голову, встречаю плотоядный взгляд ьРода Тэска.
— Ох, прости, Род. Я кенгуру ищу.
— Неужели. Я уж думал, ты никогда не решишься.
Через два стола от меня мерзко ухмыляется Гай. Как только шеф уходит, я приказываю гаденышу немедленно начинать поиск плюшевых сумчатых в Интернете.
21.43
Два часа сорок три минуты. Ровно столько времени мне понадобилось, чтобы усыпить Бена. Заменители Ру, которых я терпеливо предлагаю — ягненок, медвежонок, сиреневый динозавр, телепузики в порядке очереди, — все как один яростно отвергнуты.
— Ру! — воет ребенок. — Ру…
Мерный гул моей электрической зубной щетки убаюкивает, и Бен наконец затихает, вцепившись лапками в мою блузку, как новорожденная обезьянка. Господи, прошу тебя, помоги найти нового Ру.
Пока Барбара с Доналдом гостили у нас, все шло очень хорошо. Мне стоило бы догадаться, что все шло слишком хорошо. Свекровь выдала комплимент моей кухне. Похвала в манере Барбары Шетток, но все же.
— Уверена, здесь будет очень мило, когда ты доведешь ее до ума.
Свекрови не удалось стереть с моего лица улыбку любезной хозяйки даже за чаем с детьми, когда она сказала, обращаясь к мужу:
— Как забавно. Если Эмили улыбается, она похожа на Ричарда. А если хмурится, то на Кейт!
Ужин я запланировала итальянский. Вымыла и высушила гору зелени, с медицинской тщательностью почистила красный перец. На плите тушилась баранья нога, в духовке послушно подрумянивалась картошка с розмарином из моего собственного садика. Я даже душ втиснула в свой график и переоделась к ужину в свежую блузку и вельветовую юбку с жутким фартуком сверху — рождественским подарком свекрови.
Вот он, тот редкий миг, думала я, обозревая всю эту идиллию, когда реальная жизнь максимально приближается к снимкам в глянцевых журналах. Богиня домашнего очага в своей элегантной и уютной обители ублажает восхищенную родню. В тот момент, когда Барбара попросила у меня рецепт овощного рагу… я и увидела это. Скользящий по дубовому полу плюшевый хвост жирной крысы.
Книги по этикету странным образом умалчивают правила поведения за столом при виде крысы. Следует ли вам:
А. Игриво рассмеяться и выдать крысу за дрессированного домашнего любимца?
Б. Не менее игриво воскликнуть: «Ага, вот и коронное блюдо подали! В кулинарных ток-шоу только и твердят о моде на грызунов. Приготовлено превосходно, вьетнамцы знают в этом толк, вы согласны?»
В. Увести гостей наверх и по возможности упоить, завернув ручку громкости проигрывателя до максимума, чтобы заглушить шум на кухне, где муж, вооруженный детским зонтиком, гоняет мерзкую тварь?
Мы с Ричардом выбрали вариант В.
Сначала крыса оккупировала манеж, по-видимому пытаясь сойти за мягкую игрушку, а когда этот номер не прошел, начала наматывать круги по кухне. Барбара заявила, что давно чувствовала на ногах что-то живое; ей срочно надо принять аспирин и прилечь. На мой сладкий шедевр, персики в малиновом сиропе с ликером «Амаретто», никто и не взглянул. Кстати, о сладком. Меня осенила страшная догадка о происхождении изюмных куч…
— Только без паники, — говорит Ричард, когда его усилиями крыса оказывается в саду. — Общеизвестно, что они боятся нас больше, чем мы их.
Верится с трудом. Всякий раз, открывая дверцу кухонного шкафчика, я борюсь с животным, можно сказать, крысиным страхом встретиться глаза в глаза с глазами. А в моих кошмарах этой ночью мелькают усы, хвосты и когти.
Понедельник, 09.38
Я уволена собственной приходящей прислугой. Держу пари, позор Кейт Редди войдет в анналы истории домашнего хозяйства. Спустившись утром на кухню, я обнаруживаю вражескую коалицию в лице сплотившихся против меня Барбары и Хуаниты. Свекровь звучным прицокиванием аккомпанирует Хуаните, которая исполняет танец крысы, тыча пальцем в завалы старых газет и игрушек, где, по-видимому, та искала убежища.
— Удивляться не приходится, — кивает Барбара. В испанском она не сильна, но с Хуанитой запросто нашла общий язык, международный язык женского презрения.
— Крысолов уже едет, — сообщаю я громко, чтобы прекратить наконец интернациональное обсуждение моей вопиющей нечистоплотности.
Хуанита разражается пулеметной очередью воплей.
— Остатки еды всегда привлекают грызунов, — сообщает Барбара.
— Я никогда не оставляю еду…
Пустой звук. Барбара уже в коридоре, на пути к выходу. Доналд виновато машет мне от двери.
После их отъезда Хуанита доводит до моего сведения, что ей очень жаль, но больше она терпеть не может, — все это исключительно с помощью всплесков рук, гримас и стонов. Наконец-то мне выпал шанс излить душу. Заявить, что нанятая для уборки прислуга в течение двух лет разводила в доме грязь по причине своих многочисленных хворей, к которым я, между прочим, относилась с беспримерным пониманием, потому что… почему? Наверное, потому, что в детстве о прислуге не слыхивала и до сих пор мучаюсь стыдом за то, что не в состоянии собственными силами содержать дом в чистоте. («Кейт лихо управляется с цифрами, — сказала однажды чистюля Шерил, — но вы бы видели ее одежду с изнанки!»)
По-вашему, я воспользовалась шансом выложить все это Хуаните? Не совсем. Я выложила всю наличность из кошелька, пообещала прислать чек и порекомендовать Хуаниту своим друзьям из Хайгейта, которые как раз подыскивают прислугу.
Неминуемый визит свекрови со свекром приближается — страшный, как рев дикого зверя в лесу.
— Никаких хлопот, дорогая, — говорит Ричард. — А ты уже обдумала воскресный обед?
— Никаких хлопот, Катарина, — говорит Барбара, названивая каждые два часа.
Угу, никаких хлопот. Чтобы она заглянула в холодильник, подергала жемчужные бусы, будто ей дурно, потащила Доналда к машине и разорила соседний супермаркет. «Всегда нужно иметь запас, Катарина».
В этот раз я не оплошаю, у меня все под контролем. В гостевой комнате чистая постель, в ванной новые полотенца, на покупку которых я ухлопала вчерашний обеденный перерыв. Даже о цветах позаботилась — ландыши в вазочке поставила на тумбочку у кровати, в качестве изящного завершающего штриха, столь ценимого мамафиози Шерил. Осталось только вытащить все подарки Барбары и Доналда и разложить-развесить на самые видные места:
1. Акварель с изображением заката над Конистоном руки «выдающейся местной художницы Памелы Андерсон» (увы, той не родня).
2. Набор подставок для яиц (4 шт.) вурстерского фарфора.
3. Электроскороварка.
4. Детективы Дика Фрэнсиса в твердой обложке.
5. Декоративное блюдо для торта.
6. Не помню. Но точно знаю, что было. Наспех протираю стол на кухне, заглядываю в портфель Эмили — все ли готово на утро. Между страницами книжки «Щенок по имени Лили» обнаруживается записка от учительницы. Не могли бы родители внести свой вклад в «Праздник народов мира», приготовив «типичное национальное блюдо семьи».
Нет. Родители не могли бы. Родители по горло заняты зарабатыванием на жизнь и были бы крайне признательны школе, если бы она исполняла те обязанности, за которые родители исправно платят. Дочитываю записку до конца. Праздник состоится завтра. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! Рядом воодушевленная приписка Эм: «Моя мама сгатовит лучче мамы Софи». Дьявольщина.
Лихорадочно обшариваю шкафчики. Что считается английским национальным блюдом? Ростбиф? Пудинг с изюмом, который наш народ, известный своим брызжущим юмором, обозвал «крапчатый член»? Выуживаю баночку английской горчицы — не годится: крышку обрамляет обод засохшей грязи, наводя на мысль о губах Мика Джаггера. Рыба с жареной картошкой? Блюдо определенно английское, но рыбы нет, а картошку фри я в жизни не жарила. Можно было бы заскочить в «Макдоналдс», но как представлю лица школьных мамафиози во главе с Александрой Лоу… На полке с крупами, в самой глубине, откуда-то взялись две банки клубничного варенья «Bonne Maman» — великолепный пример туземного кулинарного искусства. Если плюнуть на то, что пример этот приехал из Франции. Эврика! Включаю чайник и по очереди держу банки над паром, пока этикетки не отклеиваются. В ящике для пакетов и прочих мелочей, помнится, были новые этикетки. Есть! Выписываю пузатыми, «деревенскими» буквами: «Клубничное варенье мамы Шетток». Окрыленная, пририсовываю внизу спелые, сочные клубнички, похожие на погибающую в огне поджелудочную железу. Бог с ними. Клею этикетки на банки. Etvoila!Jesuisunebonnemaman![26]
— Кейт, что ты делаешь? Время за полночь. Рич появляется на кухне в трусах, футболке и с плюшевой собачонкой на руках. Ненавижу Ферби, эту жуткую помесь шиншиллы и Бетт Дэвис из «Что случилось с крошкой Джейн?». И муж, и дворняжка глазеют на меня с подозрительным прищуром.
— Я делаю варенье. Точнее, я переделываю французское варенье в домашнее английское. У Эмили в школе этническое пиршество, нужно принести что-нибудь английское.
— А купить утром нельзя было?
— Нельзя, Рич, никак нельзя.
Он не вздыхает, он почти стонет:
— Боже мой! Когда это закончится? Ты вкалываешь целыми днями, Кейт, поэтому не можешь… не можешь угнаться за неработающими матерями. В школе обязаны с этим смириться.
Зато я не желаю с этим мириться1. Меня опередило глухое ворчание Ферби, Рич исчез в коридоре, и я осталась при своем ответе.
00.39
Вымоталась до бессонницы. Засунув Ферби в мешок для мусора и злорадно затянув узел на шее, я включаю ноутбук и какое-то время просто смотрю на светлый квадрат экрана. Потом открываю файл «Сэлинджер». Как всегда, один только вид цифр успокаивает. Цифры мне послушны, цифрам я не могу лгать. Это дома я изворачиваюсь и вру на каждом шагу. Нет, мне не стыдно: выбора-то нет. Вот когда начнут выпускать варенье «Maman по выходным» и «Командировочная maman», когда появится хлеб «Папина гордость», возможно, тогда все никудышные, измученные матери и рискнут принародно покаяться в подделке кексов или варенья.
Пятница, 07.10
Ричард повысил голос. Впервые в нашей совместной жизни. До сих пор он только просил меня не кричать. Но вот свершилось: сегодня утром, за завтраком, Ричард так гаркнул в ответ на безобидную болтовню Эмили, что и меня переплюнул.
— Мам, а у меня будет ма-аленькая сестричка?
— Нет, дорогая.
— А я хочу! Пап, у меня будет сестричка?
— НЕТ, НЕ БУДЕТ!
— Почему?
— ПОТОМУ! Чтобы получилась сестричка, папе с мамой надо иногда оставаться вдвоем в одной комнате. — Звук телевизора выключен, но Ричард приклеился взглядом к пухлой улыбочке Хлои-Зои.
— Ричард, прекрати.
— А твои папа с мамой никогда не бывают вдвоем, Эмили. Мамочка наша снова улетает в Нью-Йорк, так что сестрички тебе не видать. Может быть, нам просто вызвать дядьку для мамочки? А что? Когда в доме что-то ломается, мамочка что папе говорит? «Вызови дядьку».
— Ричард, я попросила прекратить.
— Но ты же всегда твердишь, что детям нельзя врать.
— Ма-ам! У Дейзи есть маленькая сестричка.
— А у тебя есть братик.
— Ага! Он же МАЛЬЧИК!
08.52
Редкий случай: я отвожу Эмили в школу. (Позвонила в офис и наврала, что нужно к врачу — слабое здоровье как предлог все же лучше, чем школьный праздник дочери.) Эм в полном восторге; хвастает мной перед друзьями, как чистокровным скакуном: похлопывает по заду, отмечает достоинства:
— Мамочка у меня такая красивая, высокая, правда?
Я очень рассчитывала, что мой туземный вклад в «Праздник народов мира» пройдет незамеченным, но стол с подношениями красуется в самом центре школьного вестибюля. Кто-то, вижу, умудрился притащить целого тушеного козленка. Мама Кирсти приготовила телячий рубец в желудке, с потрохами и приправой. С ума сойти. Я спешно сую свои позорные банки за зубчатые стены домашнего хлеба.
— Привет, Кейт! Все еще работаешь целый день? Или решилась на неполную занятость? — гудит Александра Лоу, выставляя бисквит со взбитыми сливками размером с Альберт-Холл.
— Нет. В нашей фирме неполный рабочий день вообще не практикуется. Мои боссы уверены, что даже полную занятость вполне можно пополнить.
Мамаши смеются. Все, кроме Клэр Далтон, старшего партнера компании фирмы «Шеридан и Фаркьюар», — она пытается найти на школьном алтаре укромное местечко для плошки мятного желе, причем старается не наклонять посудину, чтобы не обнаружить тот печальный факт, что желе не застыло.
12.46
Кэнди оставляет ребенка. Говорить на эту тему она отказывается, но животик достаточно красноречив. Гардероб моей подруги, весь мини и в утяжку, трещит по швам, и потому сегодня я привезла ей сумку своих «беременных» нарядов: одну-две симпатичные вещицы для работы и парочку мешков для последних недель. За ланчем в «Пицца Навона» передаю Кэнди сумку. Молча. Приподняв за воротник дымчатое платье-рубашку, она в изумлении таращит глаза.
— Мешок из-под картошки, подпоясанный веревкой. Класс! Всю жизнь о таком мечтала.
— Я подумала, может пригодиться.
— С чего вдруг?
— Ну… ты же беременна.
— Ой, держите меня! А это еще что такое? — Кэнди вытаскивает белую балахонистую ночнушку на кокетке и, к превеликому удовольствию молодняка за соседним столом, машет ею как флагом. — Сдаюсь, сдаюсь!
— Очень удобная кокетка для кормежки, посмотри.
— Какого черта я стану кормиться в такой дря… тьфу! Ты о том, что кто-то будет кормиться мной. Отврати-ительно!
— Между прочим, это традиция. Сложилась сто пятьдесят тысяч лет назад. Слыхала?
— Нью-Джерси эта твоя традиция обошла стороной. Кейт?
— Что?
— Дети растут себе и растут. Не так уж с ними и трудно, правда?
Я заглядываю Кэнди в глаза. Она не шутит.
— Правда. Совсем не трудно.
Разве что первые восемнадцать лет, надо бы добавить, но, жалея подругу, я придерживаю язык. Она еще не готова.
15.19
Караул! Ру потерялся. Пола по телефону объясняет, что Ру точно был в коляске, когда она возила Бена в музыкальную группу «Звездочки». Домой кенгуренок тоже вернулся, она уверена. Но когда Ру понадобился для тихого часа, Пола нигде не смогла его найти. Бен изошел криком. Плакал без остановки, пока Пола прочесывала дом. Везде обыскала. Ру будто под землю провалился. А Бен до сих пор не успокоился; мне в трубку слышно, как он икает от рыданий.
Что ее дернуло потащить игрушку из дома? Знает ведь, что Бен без чертова кенгуренка жить не может. Я выпаливаю все это вслух и впервые не слышу колкости в ответ. Голос у няни виноватый и грустный:
— Как вы думаете, Кейт, можно другого найти?
— Рынок подержанных игрушечных кенгурят, к сожалению, пока не изучен.
15.29
Звоню в «Вулвортс», откуда родом любимец Бена. Младший менеджер приносит свои извинения: кенгуру закончились. Желаю ли я поговорить с управляющим? Будьте так любезны.
Управляющий сообщает еще более печальную новость: кенгуру сняты с производства.
— Покупательский спрос сместился с мягких игрушек на более современные пластиковые. Сейчас очень популярен мистер Картофельная Голова. Не желаете?
Вот спасибо. Мне с дюжиной таких работать приходится.
15.51
Нахожу номер «Хэрродз»[27]. Уж там-то точно Ру есть. В «Хэрродз» есть все, верно? Девушка из отдела игрушек обнадеживает и просит подождать, пока она сходит проверить. Вернувшись, описывает мне игрушку. Не то! Совершенно не то.
— Нет, с детенышем не подходит. Да, срочно. Конечно, из Австралии. Сантиметров двадцать. Нужен к вечеру.
— Зачем же ждать так долго, Кейт? Я весь твой. Вскинув голову, встречаю плотоядный взгляд ьРода Тэска.
— Ох, прости, Род. Я кенгуру ищу.
— Неужели. Я уж думал, ты никогда не решишься.
Через два стола от меня мерзко ухмыляется Гай. Как только шеф уходит, я приказываю гаденышу немедленно начинать поиск плюшевых сумчатых в Интернете.
21.43
Два часа сорок три минуты. Ровно столько времени мне понадобилось, чтобы усыпить Бена. Заменители Ру, которых я терпеливо предлагаю — ягненок, медвежонок, сиреневый динозавр, телепузики в порядке очереди, — все как один яростно отвергнуты.
— Ру! — воет ребенок. — Ру…
Мерный гул моей электрической зубной щетки убаюкивает, и Бен наконец затихает, вцепившись лапками в мою блузку, как новорожденная обезьянка. Господи, прошу тебя, помоги найти нового Ру.
Пока Барбара с Доналдом гостили у нас, все шло очень хорошо. Мне стоило бы догадаться, что все шло слишком хорошо. Свекровь выдала комплимент моей кухне. Похвала в манере Барбары Шетток, но все же.
— Уверена, здесь будет очень мило, когда ты доведешь ее до ума.
Свекрови не удалось стереть с моего лица улыбку любезной хозяйки даже за чаем с детьми, когда она сказала, обращаясь к мужу:
— Как забавно. Если Эмили улыбается, она похожа на Ричарда. А если хмурится, то на Кейт!
Ужин я запланировала итальянский. Вымыла и высушила гору зелени, с медицинской тщательностью почистила красный перец. На плите тушилась баранья нога, в духовке послушно подрумянивалась картошка с розмарином из моего собственного садика. Я даже душ втиснула в свой график и переоделась к ужину в свежую блузку и вельветовую юбку с жутким фартуком сверху — рождественским подарком свекрови.
Вот он, тот редкий миг, думала я, обозревая всю эту идиллию, когда реальная жизнь максимально приближается к снимкам в глянцевых журналах. Богиня домашнего очага в своей элегантной и уютной обители ублажает восхищенную родню. В тот момент, когда Барбара попросила у меня рецепт овощного рагу… я и увидела это. Скользящий по дубовому полу плюшевый хвост жирной крысы.
Книги по этикету странным образом умалчивают правила поведения за столом при виде крысы. Следует ли вам:
А. Игриво рассмеяться и выдать крысу за дрессированного домашнего любимца?
Б. Не менее игриво воскликнуть: «Ага, вот и коронное блюдо подали! В кулинарных ток-шоу только и твердят о моде на грызунов. Приготовлено превосходно, вьетнамцы знают в этом толк, вы согласны?»
В. Увести гостей наверх и по возможности упоить, завернув ручку громкости проигрывателя до максимума, чтобы заглушить шум на кухне, где муж, вооруженный детским зонтиком, гоняет мерзкую тварь?
Мы с Ричардом выбрали вариант В.
Сначала крыса оккупировала манеж, по-видимому пытаясь сойти за мягкую игрушку, а когда этот номер не прошел, начала наматывать круги по кухне. Барбара заявила, что давно чувствовала на ногах что-то живое; ей срочно надо принять аспирин и прилечь. На мой сладкий шедевр, персики в малиновом сиропе с ликером «Амаретто», никто и не взглянул. Кстати, о сладком. Меня осенила страшная догадка о происхождении изюмных куч…
— Только без паники, — говорит Ричард, когда его усилиями крыса оказывается в саду. — Общеизвестно, что они боятся нас больше, чем мы их.
Верится с трудом. Всякий раз, открывая дверцу кухонного шкафчика, я борюсь с животным, можно сказать, крысиным страхом встретиться глаза в глаза с глазами. А в моих кошмарах этой ночью мелькают усы, хвосты и когти.
Понедельник, 09.38
Я уволена собственной приходящей прислугой. Держу пари, позор Кейт Редди войдет в анналы истории домашнего хозяйства. Спустившись утром на кухню, я обнаруживаю вражескую коалицию в лице сплотившихся против меня Барбары и Хуаниты. Свекровь звучным прицокиванием аккомпанирует Хуаните, которая исполняет танец крысы, тыча пальцем в завалы старых газет и игрушек, где, по-видимому, та искала убежища.
— Удивляться не приходится, — кивает Барбара. В испанском она не сильна, но с Хуанитой запросто нашла общий язык, международный язык женского презрения.
— Крысолов уже едет, — сообщаю я громко, чтобы прекратить наконец интернациональное обсуждение моей вопиющей нечистоплотности.
Хуанита разражается пулеметной очередью воплей.
— Остатки еды всегда привлекают грызунов, — сообщает Барбара.
— Я никогда не оставляю еду…
Пустой звук. Барбара уже в коридоре, на пути к выходу. Доналд виновато машет мне от двери.
После их отъезда Хуанита доводит до моего сведения, что ей очень жаль, но больше она терпеть не может, — все это исключительно с помощью всплесков рук, гримас и стонов. Наконец-то мне выпал шанс излить душу. Заявить, что нанятая для уборки прислуга в течение двух лет разводила в доме грязь по причине своих многочисленных хворей, к которым я, между прочим, относилась с беспримерным пониманием, потому что… почему? Наверное, потому, что в детстве о прислуге не слыхивала и до сих пор мучаюсь стыдом за то, что не в состоянии собственными силами содержать дом в чистоте. («Кейт лихо управляется с цифрами, — сказала однажды чистюля Шерил, — но вы бы видели ее одежду с изнанки!»)
По-вашему, я воспользовалась шансом выложить все это Хуаните? Не совсем. Я выложила всю наличность из кошелька, пообещала прислать чек и порекомендовать Хуаниту своим друзьям из Хайгейта, которые как раз подыскивают прислугу.
НЕ ЗАБЫТЬ!!!
Крысолов! Новая прислуга! СРОЧНО найти замену Ру. Сообщить клиентам о новых правилах управления фондами по доверенности. Составить квартальный опросный лист. Самой написать протокол совещания (Лор-рейн все еще больна). Надежда выиграть вторую презентацию с Момо вылетела в трубу — в июне никаких доходов. Сравнить наш провал с ситуацией конкурентов — вдруг у них дела еще хуже? Конференц-связь с японским отделением. Купить Эмили босоножки, пока не обвинили в жестоком обращении с детьми. Ватные шарики, панадол. Отменить сеанс массажа.
3
Нянькин кризис
06.27
Даже в такую рань недвижный воздух обещает пекло. Пока я была в Штатах, мой бедный садик совсем забросили; теперь здесь хозяйничают улитки и анютины глазки в глиняных горшках засохли. Стоит прикоснуться — и они обращаются в пыль. Я посадила этот сорт из-за названия: «Радость сердца». Когда-нибудь у меня найдется время, чтобы превратить садик в райский уголок. Я посажу лобелию и камелию, лавровишню и дурманящий жасмин, а клумбы резного камня будут утопать в «Радости сердца».
Даже в такую рань недвижный воздух обещает пекло. Пока я была в Штатах, мой бедный садик совсем забросили; теперь здесь хозяйничают улитки и анютины глазки в глиняных горшках засохли. Стоит прикоснуться — и они обращаются в пыль. Я посадила этот сорт из-за названия: «Радость сердца». Когда-нибудь у меня найдется время, чтобы превратить садик в райский уголок. Я посажу лобелию и камелию, лавровишню и дурманящий жасмин, а клумбы резного камня будут утопать в «Радости сердца».