Страница:
— Сьюзен, — повторила Валентайн. — Та девица, с которой у Виктора шуры-муры? Приземистая училка?
— Почему же приземистая? — удивилась Жаклин. — У нее очень милая фигурка, хотя, конечно, и не такая чудесная, как у вас. В лиф придется подложить ваты — для этого платья необходима красивая грудь и плечи, которые выгодно ее подчеркнут. Но, думаю, я сумею подогнать. Можно забрать с собой?
— Нет! — Валентайн вскочила. — Я не знаю... — Метнувшись к соседней кровати, она робко коснулась пальчиком кружевной оборки.
— Надо же, целиком кропотливая ручная работа! — вполголоса восхитилась Жаклин. — Теперь такого днем с огнем не сыщешь. Пожалуй, какой-нибудь французский кутюрье и смог бы его скопировать, но за какие деньги! Тысячи, сотни тысяч долларов!
Валентайн провела рукой по лифу. «И почему я раньше не замечала, — подумала Жаклин, — до чего у нее цепкая ладошка — словно изящная клешня».
— Я пока не решила, — выдавила мисс Валентайн. — Возможно...
— В общем, дадите мне знать. — Жаклин поднялась. — Мне бы хотелось получить платье не позднее пяти часов. Чтобы подогнать его для Сью, уйдет немало времени.
Ответа она не дождалась. Макс улыбнулся и, встретившись глазами с Жаклин, подмигнул.
Вообще-то Жаклин рассчитывала поговорить с Валентайн наедине, но уже поняла, что не стоит и надеяться.
— Не могли бы вы мне помочь? — робко заикнулась она. — Я была бы так благодарна за совет.
— Что? — вздрогнула Валентайн. — Я? Вам?
— Ну да. Видите ли, я пишу книгу и никак не могу подобрать название. По-моему, от названия многое зависит. А ваши — такие удачные, все как на подбор.
— Спасибо, — рассеянно поблагодарила маститая писательница и вновь взглянула на платье.
— Я тут придумала одно, но хотела посоветоваться с вами...
— Валери! — резко бросил Макс.
— Что? Ой... извините, миссис Кирби. Вы хотели...
— "Вернуться в Карфаген", — перебила Жаклин. — Вот такое название я придумала. Конечно, это цитата...
— Не пойдет. — Тетушка Хэтти покачала головой. — Нужно, чтоб было больше...
— Страсти? — подсказала Жаклин. — Спасибо, Хэтти. Мисс Валентайн, а вы как думаете?
— Я согласна с Хэтти. Это довольно невыразительное название, миссис Кирби. Вы не обижайтесь...
— Нет-нет, никаких обид! Я очень ценю ваше мнение. И кстати, переходя к другим, более важным делам, я хотела задать несколько вопросов. Можно?
Макс с Хэтти, не сговариваясь, шагнули к ней и взяли под белы руки.
— Нашей девочке надо отдохнуть, — проворковала Хэтти, а Макс добавил:
— В гостиной нам будет гораздо удобнее, Жаклин.
Они покинули Королеву Любви, которая задумчиво разглядывала бутоны хризантем на розовой ткани.
— Полагаю, разговор пойдет о... об этой девочке, — начал Макс, закрывая дверь. — Мне не хотелось напоминать об этом Вэл и сводить на нет вашу отличную работу. Очень ловкий ход, Жаклин.
— Да, — нехотя согласилась Хэтти. — Спасибо вам.
— Но это не было хитростью. Если мисс Валентайн откажется надевать платье, мне бы хотелось его забрать. Не выбрасывать же в канаву!
— О, этого мы не допустим! — заверила ее Хэтти.
В том, что не допустит, Жаклин не сомневалась. Еще бы — теперь, когда старушенция узнала стоимость наряда в звонкой монете!
— Я хотела спросить насчет вчерашнего звонка Лори.
— Меня не было весь вечер, — отмахнулась Хэтти. — Так что мне нечего сказать.
— В котором часу вы вернулись?
— Кажется, около часа. Я... Эге! К чему это вы клоните, милочка?
— Лори была убита между полуночью и часом. С кем вы провели вечер?
— Черт возьми! — взревела Хэтти.
Макс торопливо зажал ей рот ладонью.
— Идиотка! — произнес он негромким, ровным голосом. — Хотите, чтобы вас услышала Валери?
Старушка нахохлилась, но утихла. А Жаклин поздравила себя с тем, что в который раз низверглась с высот одобрения в зияющую бездну презрения тетушки Хэтти, — но не слишком огорчилась.
— Девочка стала случайной жертвой насилия, характерного для нашего общества, — сказал Макс. — Именно так заявил нам лейтенант О'Брайен.
— В самом деле? Как интересно. А он спросил, где вы были прошлой ночью, Макс?
— Здесь, и рано лег спать, как и мисс Валентайн. Даже не слышал, как вернулась Хэтти.
— Ясно.
Мнение Жаклин об уме этого маленького человечка выросло еще на одну зарубку, когда он даже не попытался возмутиться ее намеком. Вместо этого мрачно добавил:
— А насчет звонка Лори — по-моему, я все уже рассказал. Если помните, я вам позвонил сразу же.
— Очень признательна. А что именно она говорила?
Но Максу нечего было добавить к тому, что он поведал раньше. Сначала Лори позвала тетушку Хэтти, а узнав, что наставницы нет, попросила позвать мисс Валентайн.
— Вэл, разумеется, не захотела с ней разговаривать, а я не видел резона ее уговаривать, девчонка еле языком ворочала, в буквальном смысле слова. Я передал ей, что вы пытаетесь с ней связаться, а она ответила... в общем, выругалась. Потом забубнила что-то насчет платья, которое сшила для мисс Валентайн; признаться, для меня все это звучало бы китайской грамотой, даже будь она в себе, — какие-то вытачки, проймы... Я упорно спрашивал, где она находится. По-моему, Лори назвала Виллидж, но могу ошибаться.
Тетушка Хэтти нарочито уставилась на свои часы:
— Прошу меня извинить, миссис Кирски, но я опаздываю на семинар...
— Ухожу, ухожу. — Жаклин неспешной походкой двинулась к двери, а Макс, как заведенный, рассыпался в благодарностях. Уже взявшись за дверную ручку, она остановилась, будто осененная внезапной мыслью. (Этот трюк она взяла на заметку из своего любимого детективного сериала и давно мечтала опробовать его на практике.)
— Кстати... а что сталось с графом Девонбрукским?
— С кем, с кем? — озадаченно переспросила Хэтти.
5
6
7
— Почему же приземистая? — удивилась Жаклин. — У нее очень милая фигурка, хотя, конечно, и не такая чудесная, как у вас. В лиф придется подложить ваты — для этого платья необходима красивая грудь и плечи, которые выгодно ее подчеркнут. Но, думаю, я сумею подогнать. Можно забрать с собой?
— Нет! — Валентайн вскочила. — Я не знаю... — Метнувшись к соседней кровати, она робко коснулась пальчиком кружевной оборки.
— Надо же, целиком кропотливая ручная работа! — вполголоса восхитилась Жаклин. — Теперь такого днем с огнем не сыщешь. Пожалуй, какой-нибудь французский кутюрье и смог бы его скопировать, но за какие деньги! Тысячи, сотни тысяч долларов!
Валентайн провела рукой по лифу. «И почему я раньше не замечала, — подумала Жаклин, — до чего у нее цепкая ладошка — словно изящная клешня».
— Я пока не решила, — выдавила мисс Валентайн. — Возможно...
— В общем, дадите мне знать. — Жаклин поднялась. — Мне бы хотелось получить платье не позднее пяти часов. Чтобы подогнать его для Сью, уйдет немало времени.
Ответа она не дождалась. Макс улыбнулся и, встретившись глазами с Жаклин, подмигнул.
Вообще-то Жаклин рассчитывала поговорить с Валентайн наедине, но уже поняла, что не стоит и надеяться.
— Не могли бы вы мне помочь? — робко заикнулась она. — Я была бы так благодарна за совет.
— Что? — вздрогнула Валентайн. — Я? Вам?
— Ну да. Видите ли, я пишу книгу и никак не могу подобрать название. По-моему, от названия многое зависит. А ваши — такие удачные, все как на подбор.
— Спасибо, — рассеянно поблагодарила маститая писательница и вновь взглянула на платье.
— Я тут придумала одно, но хотела посоветоваться с вами...
— Валери! — резко бросил Макс.
— Что? Ой... извините, миссис Кирби. Вы хотели...
— "Вернуться в Карфаген", — перебила Жаклин. — Вот такое название я придумала. Конечно, это цитата...
— Не пойдет. — Тетушка Хэтти покачала головой. — Нужно, чтоб было больше...
— Страсти? — подсказала Жаклин. — Спасибо, Хэтти. Мисс Валентайн, а вы как думаете?
— Я согласна с Хэтти. Это довольно невыразительное название, миссис Кирби. Вы не обижайтесь...
— Нет-нет, никаких обид! Я очень ценю ваше мнение. И кстати, переходя к другим, более важным делам, я хотела задать несколько вопросов. Можно?
Макс с Хэтти, не сговариваясь, шагнули к ней и взяли под белы руки.
— Нашей девочке надо отдохнуть, — проворковала Хэтти, а Макс добавил:
— В гостиной нам будет гораздо удобнее, Жаклин.
Они покинули Королеву Любви, которая задумчиво разглядывала бутоны хризантем на розовой ткани.
— Полагаю, разговор пойдет о... об этой девочке, — начал Макс, закрывая дверь. — Мне не хотелось напоминать об этом Вэл и сводить на нет вашу отличную работу. Очень ловкий ход, Жаклин.
— Да, — нехотя согласилась Хэтти. — Спасибо вам.
— Но это не было хитростью. Если мисс Валентайн откажется надевать платье, мне бы хотелось его забрать. Не выбрасывать же в канаву!
— О, этого мы не допустим! — заверила ее Хэтти.
В том, что не допустит, Жаклин не сомневалась. Еще бы — теперь, когда старушенция узнала стоимость наряда в звонкой монете!
— Я хотела спросить насчет вчерашнего звонка Лори.
— Меня не было весь вечер, — отмахнулась Хэтти. — Так что мне нечего сказать.
— В котором часу вы вернулись?
— Кажется, около часа. Я... Эге! К чему это вы клоните, милочка?
— Лори была убита между полуночью и часом. С кем вы провели вечер?
— Черт возьми! — взревела Хэтти.
Макс торопливо зажал ей рот ладонью.
— Идиотка! — произнес он негромким, ровным голосом. — Хотите, чтобы вас услышала Валери?
Старушка нахохлилась, но утихла. А Жаклин поздравила себя с тем, что в который раз низверглась с высот одобрения в зияющую бездну презрения тетушки Хэтти, — но не слишком огорчилась.
— Девочка стала случайной жертвой насилия, характерного для нашего общества, — сказал Макс. — Именно так заявил нам лейтенант О'Брайен.
— В самом деле? Как интересно. А он спросил, где вы были прошлой ночью, Макс?
— Здесь, и рано лег спать, как и мисс Валентайн. Даже не слышал, как вернулась Хэтти.
— Ясно.
Мнение Жаклин об уме этого маленького человечка выросло еще на одну зарубку, когда он даже не попытался возмутиться ее намеком. Вместо этого мрачно добавил:
— А насчет звонка Лори — по-моему, я все уже рассказал. Если помните, я вам позвонил сразу же.
— Очень признательна. А что именно она говорила?
Но Максу нечего было добавить к тому, что он поведал раньше. Сначала Лори позвала тетушку Хэтти, а узнав, что наставницы нет, попросила позвать мисс Валентайн.
— Вэл, разумеется, не захотела с ней разговаривать, а я не видел резона ее уговаривать, девчонка еле языком ворочала, в буквальном смысле слова. Я передал ей, что вы пытаетесь с ней связаться, а она ответила... в общем, выругалась. Потом забубнила что-то насчет платья, которое сшила для мисс Валентайн; признаться, для меня все это звучало бы китайской грамотой, даже будь она в себе, — какие-то вытачки, проймы... Я упорно спрашивал, где она находится. По-моему, Лори назвала Виллидж, но могу ошибаться.
Тетушка Хэтти нарочито уставилась на свои часы:
— Прошу меня извинить, миссис Кирски, но я опаздываю на семинар...
— Ухожу, ухожу. — Жаклин неспешной походкой двинулась к двери, а Макс, как заведенный, рассыпался в благодарностях. Уже взявшись за дверную ручку, она остановилась, будто осененная внезапной мыслью. (Этот трюк она взяла на заметку из своего любимого детективного сериала и давно мечтала опробовать его на практике.)
— Кстати... а что сталось с графом Девонбрукским?
— С кем, с кем? — озадаченно переспросила Хэтти.
5
— Кем, говоришь, ты будешь?
— Арабской принцессой, — улыбнулась Джин. — В моем последнем романе речь шла...
— Ах да! «Раб страсти».
Костюм, разложенный на кровати Джин, состоял главным образом из розового шифона — или его дешевой имитации. Жаклин с сомнением оглядела прозрачные шаровары, символический лиф, расшитый блестками, и груду розовой вуали. Затем перевела скептический взгляд на тощую фигуру подруги.
Джин покраснела.
— Естественно, вниз я надену боди. И колготки — знаешь, такие, с трусиками?
Жаклин попыталась представить этот ансамбль, возможно вкупе с блузкой, если Джин застесняется, — и воображение услужливо разгулялось.
— Вечно ты критикуешь мои наряды! — обиделась Джин, без труда прочтя ее мысли. — А сама что наденешь?
— Пока не решила.
Джин отвернулась к кровати и сделала вид, будто взбивает вуаль. Затем хитро глянула через плечо на Жаклин:
— Дорогая, а спутник у тебя есть или идешь одна?
Прислонившись к стене, Жаклин сложила руки на груди.
— Джеймс заходил, да?
— Ну да, совсем недавно. Ты же не против, правда, Джекки? Мне бы не хотелось похищать твоего кавалера.
У Жаклин язык чесался ответить: «Неужели?» — но, вспомнив студенческие годы, она решила, что сама в долгу перед Джин. И не такая она стерва, чтобы рассказывать подруге, как пришлось уламывать Джеймса стать ее эскортом. Но уж если Джин позволит себе еще подобные колкости...
— Я иду с О'Брайеном, — сообщила Жаклин.
— С полицейским? — Глаза Джин широко распахнулись. — Ну... э-э... он довольно мил.
— Угу, как гремучая змея. И лично я сомневаюсь, что он посещает подобные мероприятия удовольствия ради.
Она ждала, что столь зловещий намек вызовет у запуганного кролика писк и конвульсии, но Джин напряглась.
— Никак не откажешься от своей версии насчет убийства? Право, Джекки, пора уже повзрослеть и бросить играть в детские игры. По словам О'Брайена, полиция считает, что Дюбретта умерла от сердечного приступа, а Лори убил грабитель...
— О'Брайен был здесь? Утром?
— По-моему, с его стороны было очень любезно заглянуть, чтобы меня успокоить.
Жаклин заскрежетала зубами. Пока что О'Брайен всюду опережал ее. Любопытно, он задает те же самые вопросы, что и она, или же идет другим путем? Оба вели к одной и той же цели, и Жаклин ни на миг не усомнилась, что О'Брайен столь же прямодушен, как она сама.
— Полиция, может, и считает, но только не О'Брайен! Он весьма хитер, Джин. Будь с ним осторожна.
— Мне не о чем тревожиться. — Джин закрыла вуалью пол-лица и разглядывала себя в зеркало. — Мне нужно... — Выплюнув забившуюся в рот вуаль, она продолжила: — Нужно поярче нарисовать глаза. Как по-твоему?
— Да, — откровенно подтвердила Жаклин. (Ресницы Джин были еще серее, чем ее волосы, а бледно-голубые глаза казались водянистыми.) И ехидно добавила: — Ты поэтому и выбрала такой наряд — чтобы спрятать лицо от вездесущих репортеров?
— Ну что ты! — Джин продолжала любоваться своим отражением, прилаживая вуаль и так и сяк. — Это меня больше не волнует.
— В самом деле?
— Да. Абсолютно не волнует. — Голос Джин звучал нежно и мечтательно. — Все уладилось, больше не о чем тревожиться.
— Арабской принцессой, — улыбнулась Джин. — В моем последнем романе речь шла...
— Ах да! «Раб страсти».
Костюм, разложенный на кровати Джин, состоял главным образом из розового шифона — или его дешевой имитации. Жаклин с сомнением оглядела прозрачные шаровары, символический лиф, расшитый блестками, и груду розовой вуали. Затем перевела скептический взгляд на тощую фигуру подруги.
Джин покраснела.
— Естественно, вниз я надену боди. И колготки — знаешь, такие, с трусиками?
Жаклин попыталась представить этот ансамбль, возможно вкупе с блузкой, если Джин застесняется, — и воображение услужливо разгулялось.
— Вечно ты критикуешь мои наряды! — обиделась Джин, без труда прочтя ее мысли. — А сама что наденешь?
— Пока не решила.
Джин отвернулась к кровати и сделала вид, будто взбивает вуаль. Затем хитро глянула через плечо на Жаклин:
— Дорогая, а спутник у тебя есть или идешь одна?
Прислонившись к стене, Жаклин сложила руки на груди.
— Джеймс заходил, да?
— Ну да, совсем недавно. Ты же не против, правда, Джекки? Мне бы не хотелось похищать твоего кавалера.
У Жаклин язык чесался ответить: «Неужели?» — но, вспомнив студенческие годы, она решила, что сама в долгу перед Джин. И не такая она стерва, чтобы рассказывать подруге, как пришлось уламывать Джеймса стать ее эскортом. Но уж если Джин позволит себе еще подобные колкости...
— Я иду с О'Брайеном, — сообщила Жаклин.
— С полицейским? — Глаза Джин широко распахнулись. — Ну... э-э... он довольно мил.
— Угу, как гремучая змея. И лично я сомневаюсь, что он посещает подобные мероприятия удовольствия ради.
Она ждала, что столь зловещий намек вызовет у запуганного кролика писк и конвульсии, но Джин напряглась.
— Никак не откажешься от своей версии насчет убийства? Право, Джекки, пора уже повзрослеть и бросить играть в детские игры. По словам О'Брайена, полиция считает, что Дюбретта умерла от сердечного приступа, а Лори убил грабитель...
— О'Брайен был здесь? Утром?
— По-моему, с его стороны было очень любезно заглянуть, чтобы меня успокоить.
Жаклин заскрежетала зубами. Пока что О'Брайен всюду опережал ее. Любопытно, он задает те же самые вопросы, что и она, или же идет другим путем? Оба вели к одной и той же цели, и Жаклин ни на миг не усомнилась, что О'Брайен столь же прямодушен, как она сама.
— Полиция, может, и считает, но только не О'Брайен! Он весьма хитер, Джин. Будь с ним осторожна.
— Мне не о чем тревожиться. — Джин закрыла вуалью пол-лица и разглядывала себя в зеркало. — Мне нужно... — Выплюнув забившуюся в рот вуаль, она продолжила: — Нужно поярче нарисовать глаза. Как по-твоему?
— Да, — откровенно подтвердила Жаклин. (Ресницы Джин были еще серее, чем ее волосы, а бледно-голубые глаза казались водянистыми.) И ехидно добавила: — Ты поэтому и выбрала такой наряд — чтобы спрятать лицо от вездесущих репортеров?
— Ну что ты! — Джин продолжала любоваться своим отражением, прилаживая вуаль и так и сяк. — Это меня больше не волнует.
— В самом деле?
— Да. Абсолютно не волнует. — Голос Джин звучал нежно и мечтательно. — Все уладилось, больше не о чем тревожиться.
6
Перед уходом Жаклин выяснила, что накануне вечером Джин также вернулась рано. По крайней мере, она так утверждала. Джин жила в гигантском отеле-муравейнике и вполне могла, прихватив ключ от номера с собой, незаметно пройти в любое время.
Следующим пунктом программы Жаклин был роскошный, хотя и несколько обветшалый особняк, где Бетси прожила всю свою жизнь. Вокруг высились офисные здания, и это соседство создавало любопытный эффект: казалось, дом Бетси вжался в землю в страхе быть раздавленным. М-да, раньше тут, конечно, было попросторнее, но сам дом, по прикидкам Жаклин, тянул на кругленькую сумму.
Ее надежда, что хотя бы здесь она опередила О'Брайена, рассеялась, едва Бетси открыла дверь.
— Так-так, вот и третий мушкетер. Всего чуть-чуть разминулась с лейтенантом.
— Скорее уж три всадника апокалипсиса.
— По-моему, их было четверо.
— Тебе напомнить, кто был четвертым? — Следом за хозяйкой Жаклин прошла в холл. Чудесную старинную мебель покрывал толстый слой пыли, а в лиможской люстре тускло мерцала единственная лампочка — остальные перегорели.
— Пиво будешь? Или, может, еще чего-нибудь? — радушно предложила Бетси.
— Нет, спасибо. Я на минутку, поговорить.
— Тогда пошли наверх. Хочу тебе кое-что показать.
— Честно говоря, я удивлена, что ты по-прежнему здесь обитаешь. — Жаклин брезгливо отдернула руку от липких перил. — Почему не снимешь квартирку в Виллидже или еще где?
— Веришь или нет, но здесь дешевле. Все расходы оплачивает страховой фонд. А значит, большую часть своих доходов я могу отдавать ЖОПСам и прочим организациям, в которых состою. Если бы я переехала, пришлось бы платить за квартиру. Знаешь, сколько стоит жилье на Манхэттене?
— Так этот дом не твой? — заинтересовалась Жаклин.
— Мой, конечно. Но продать его я не могу. — Бетси хмыкнула. — Мама с папой были невысокого мнения о моем благоразумии, не говоря уже о политических взглядах. Свободных денег у меня нет, капиталом управляют разные фонды. Да так оно, пожалуй, и к лучшему. Возиться с деньгами — это такая тоска, правда?
— Не знаю, — печально отозвалась Жаклин.
Распахнув дверь, Бетси провела гостью в спальню — скромную, если не сказать аскетичную. Мебель, вероятно, перетащили сюда с чердака, где в былые времена обитала какая-нибудь горничная. Железная кровать, дешевый сосновый комод, два стула, стол, самодельные книжные стеллажи, забитые книгами в бумажных переплетах, — вот и вся обстановка. Ах да, еще голый пол. Жаклин не знала, грустить или злиться, — похоже, эмоциональное развитие Бетси остановилось в шестидесятые годы.
Но тут Бетси достала кое-что из стенного шкафа, и Жаклин застыла, приоткрыв от изумления рот. Не часто ее заставали врасплох.
Бетси держала наряд в высоко поднятых руках, чтобы подол не касался пыльного пола.
В сравнении с туалетом, созданным Лори для Валери Валентайн, одеяние казалось почти простеньким. Однако блуза из гофрированного шелка и прямая юбка не оставляли сомнений в имени модельера.
— Фортуни! — восхищенно выдохнула Жаклин. — В Институте костюма я видела нечто подобное, правда коралловое, а не бирюзовое, но...
— Знаю, сама вчера вечером видела. А потом вспомнила, что у мамы было такое. Пришла домой и вырыла его с самого дна сундука на чердаке. Сорок лет пролежало скомканным, а можно подумать, будто только что из чистки-утюжки.
— Эти чудесные складки — один из фирменных знаков Фортуни.
Когда совсем недавно Жаклин восхищалась копией творения Уорта, то всего лишь оценила по достоинству мастерство художника. Но чувство, овладевшее ею сейчас, можно было назвать жаждой — нет, скорее вожделением. А как божественно это платье смотрелось бы на ней! Жаклин помнила мать Бетси — красивую женщину, обладавшую безукоризненным вкусом; неряшливая одежда дочери доводила ее до безумия. Миссис Маркхэм была примерно одного роста с Жаклин. А этот цвет, на фоне ее огненно-рыжих волос, будет просто...
Жаклин судорожно сглотнула:
— Сколько ты за него хочешь?
— Я не собираюсь продавать мамины вещи! — Бетси явно была шокирована. — Вообще-то я решила надеть его сегодня на бал. Что скажешь?
И приложила к себе платье.
Жаклин покосилась на массивную бронзовую этажерку со стопкой любовно-исторических романов и невольно задалась вопросом, случалось ли кому-то убивать из-за платья. Юбка от Фортуни была длинновата Бетси — подол волочился по полу. Ее мальчишеская фигурка хорошо впишется в строгие линии, но эти общипанные седые космы и костлявые веснушчатые руки...
Усилием воли она отогнала фривольные мысли и сосредоточилась на серьезных делах, с которыми и пришла.
— Не знала, что ты собралась на бал.
— Да вот, подумала — почему бы не сходить? Правда, кавалера у меня нет. Попросила было О'Брайена, но он сказал, что занят. А как насчет твоего дружка профессора?
— Он будет с Джин. — Жаклин присела на кровать. Оба стула были заняты — на одном валялись драные джинсы, на другом — бюллетени, призывающие присоединиться к маршу протеста в Вашингтон с неясными целями.
— Черт. Ну и ладно. Слушай, а что, если я пойду с тобой? Мы и раньше так делали.
Жаклин взвесила все «за» и «против». В обеих чашах весов присутствовала реакция О'Брайена на компанию Бетси. Поразмыслив, она решила — так ему и надо, а вслух сказала:
— Отлично. Приходи в отель в полвосьмого, там и оденемся. И вот еще что...
— Да? — Бетси пыталась разглядеть себя в маленьком зеркальце над комодом.
— Не делай ничего с платьем, пока я не увижу его на тебе, — взмолилась Жаклин. — Я сама все подгоню. Не вздумай даже торчащую ниточку отрезать. Обещаешь?
— О'кей.
Жаклин облегченно вздохнула. Бетси была человеком слова. Хотя в принципе вполне могла взять ножницы и обрезать бесценную ткань по колено, если в мешалась. При этой мысли Жаклин содрогнулась.
Наблюдая, как Бетси приседает и изгибается в тщетных попытках обозреть целиком свою фигуру в зеркальце площадью шесть квадратных дюймов, она заметила:
— Признаться, все эти годы я и не подозревала, что тебя интересуют шмотки. По-моему, и в платье-то никогда тебя не видела — не считая того отвратного маскарада на коктейль-вечеринке. Ты что, влюбилась? Или распрощалась с феминизмом?
— Одежда не имеет отношения к феминизму, — снисходительно пояснила Бетси. — Нет никакого противоречия между борьбой за права женщин и стремлением хорошо выглядеть.
Поскольку этот очевидный факт был известен Жаклин уже двадцать лет, трудно было не согласиться. Но тем не менее стоило поискать причину у столь резкой смены взглядов.
— И все-таки, почему именно сейчас? Вроде бы романтические балы тебя никогда не привлекали.
— Это мой последний шанс раздобыть компромат на Хэтти-четвертак и прочих свиней! — бойко ответила Бетси, явно считая объяснение исчерпывающим. — В конце концов, Дюбретта так и не нашла того, что искала, верно? В газетах не появилось никаких разоблачений.
— Если она что и нашла, все сгинуло. — Вдаваться в подробности Жаклин не видела смысла, Очень похоже на Бетси — даже не стала допытываться, почему Лори на нее напала. Безумные люди совершают безумные поступки — вот и все.
Но подобное отсутствие любопытства могло объясняться и иначе. Интересно, подумала Жаклин, пришло ли это в голову О'Брайену? Наверняка пришло, от него мало что ускользало. Но относиться к этому всерьез не хотелось. Да, Бетси значилась в ее списке подозреваемых, но только ради проформы, чтобы придать работе завершенность.
Бетси незачем было похищать блокнот Дюбретты.
Бетси не могла быть тем неизвестным злодеем, что толкнул ее на мостовую. У нее иная специализация — бить людей по голове плакатами.
Продолжая разглядывать себя в зеркало, Бетси произнесла уже другим, более серьезным тоном:
— Знаешь, мне бы хотелось узнать, за чем она охотилась. И не только потому, о чем ты думаешь. Мне нравилась Дюбретта.
— Мне тоже, — искренне сказала Жаклин.
Следующим пунктом программы Жаклин был роскошный, хотя и несколько обветшалый особняк, где Бетси прожила всю свою жизнь. Вокруг высились офисные здания, и это соседство создавало любопытный эффект: казалось, дом Бетси вжался в землю в страхе быть раздавленным. М-да, раньше тут, конечно, было попросторнее, но сам дом, по прикидкам Жаклин, тянул на кругленькую сумму.
Ее надежда, что хотя бы здесь она опередила О'Брайена, рассеялась, едва Бетси открыла дверь.
— Так-так, вот и третий мушкетер. Всего чуть-чуть разминулась с лейтенантом.
— Скорее уж три всадника апокалипсиса.
— По-моему, их было четверо.
— Тебе напомнить, кто был четвертым? — Следом за хозяйкой Жаклин прошла в холл. Чудесную старинную мебель покрывал толстый слой пыли, а в лиможской люстре тускло мерцала единственная лампочка — остальные перегорели.
— Пиво будешь? Или, может, еще чего-нибудь? — радушно предложила Бетси.
— Нет, спасибо. Я на минутку, поговорить.
— Тогда пошли наверх. Хочу тебе кое-что показать.
— Честно говоря, я удивлена, что ты по-прежнему здесь обитаешь. — Жаклин брезгливо отдернула руку от липких перил. — Почему не снимешь квартирку в Виллидже или еще где?
— Веришь или нет, но здесь дешевле. Все расходы оплачивает страховой фонд. А значит, большую часть своих доходов я могу отдавать ЖОПСам и прочим организациям, в которых состою. Если бы я переехала, пришлось бы платить за квартиру. Знаешь, сколько стоит жилье на Манхэттене?
— Так этот дом не твой? — заинтересовалась Жаклин.
— Мой, конечно. Но продать его я не могу. — Бетси хмыкнула. — Мама с папой были невысокого мнения о моем благоразумии, не говоря уже о политических взглядах. Свободных денег у меня нет, капиталом управляют разные фонды. Да так оно, пожалуй, и к лучшему. Возиться с деньгами — это такая тоска, правда?
— Не знаю, — печально отозвалась Жаклин.
Распахнув дверь, Бетси провела гостью в спальню — скромную, если не сказать аскетичную. Мебель, вероятно, перетащили сюда с чердака, где в былые времена обитала какая-нибудь горничная. Железная кровать, дешевый сосновый комод, два стула, стол, самодельные книжные стеллажи, забитые книгами в бумажных переплетах, — вот и вся обстановка. Ах да, еще голый пол. Жаклин не знала, грустить или злиться, — похоже, эмоциональное развитие Бетси остановилось в шестидесятые годы.
Но тут Бетси достала кое-что из стенного шкафа, и Жаклин застыла, приоткрыв от изумления рот. Не часто ее заставали врасплох.
Бетси держала наряд в высоко поднятых руках, чтобы подол не касался пыльного пола.
В сравнении с туалетом, созданным Лори для Валери Валентайн, одеяние казалось почти простеньким. Однако блуза из гофрированного шелка и прямая юбка не оставляли сомнений в имени модельера.
— Фортуни! — восхищенно выдохнула Жаклин. — В Институте костюма я видела нечто подобное, правда коралловое, а не бирюзовое, но...
— Знаю, сама вчера вечером видела. А потом вспомнила, что у мамы было такое. Пришла домой и вырыла его с самого дна сундука на чердаке. Сорок лет пролежало скомканным, а можно подумать, будто только что из чистки-утюжки.
— Эти чудесные складки — один из фирменных знаков Фортуни.
Когда совсем недавно Жаклин восхищалась копией творения Уорта, то всего лишь оценила по достоинству мастерство художника. Но чувство, овладевшее ею сейчас, можно было назвать жаждой — нет, скорее вожделением. А как божественно это платье смотрелось бы на ней! Жаклин помнила мать Бетси — красивую женщину, обладавшую безукоризненным вкусом; неряшливая одежда дочери доводила ее до безумия. Миссис Маркхэм была примерно одного роста с Жаклин. А этот цвет, на фоне ее огненно-рыжих волос, будет просто...
Жаклин судорожно сглотнула:
— Сколько ты за него хочешь?
— Я не собираюсь продавать мамины вещи! — Бетси явно была шокирована. — Вообще-то я решила надеть его сегодня на бал. Что скажешь?
И приложила к себе платье.
Жаклин покосилась на массивную бронзовую этажерку со стопкой любовно-исторических романов и невольно задалась вопросом, случалось ли кому-то убивать из-за платья. Юбка от Фортуни была длинновата Бетси — подол волочился по полу. Ее мальчишеская фигурка хорошо впишется в строгие линии, но эти общипанные седые космы и костлявые веснушчатые руки...
Усилием воли она отогнала фривольные мысли и сосредоточилась на серьезных делах, с которыми и пришла.
— Не знала, что ты собралась на бал.
— Да вот, подумала — почему бы не сходить? Правда, кавалера у меня нет. Попросила было О'Брайена, но он сказал, что занят. А как насчет твоего дружка профессора?
— Он будет с Джин. — Жаклин присела на кровать. Оба стула были заняты — на одном валялись драные джинсы, на другом — бюллетени, призывающие присоединиться к маршу протеста в Вашингтон с неясными целями.
— Черт. Ну и ладно. Слушай, а что, если я пойду с тобой? Мы и раньше так делали.
Жаклин взвесила все «за» и «против». В обеих чашах весов присутствовала реакция О'Брайена на компанию Бетси. Поразмыслив, она решила — так ему и надо, а вслух сказала:
— Отлично. Приходи в отель в полвосьмого, там и оденемся. И вот еще что...
— Да? — Бетси пыталась разглядеть себя в маленьком зеркальце над комодом.
— Не делай ничего с платьем, пока я не увижу его на тебе, — взмолилась Жаклин. — Я сама все подгоню. Не вздумай даже торчащую ниточку отрезать. Обещаешь?
— О'кей.
Жаклин облегченно вздохнула. Бетси была человеком слова. Хотя в принципе вполне могла взять ножницы и обрезать бесценную ткань по колено, если в мешалась. При этой мысли Жаклин содрогнулась.
Наблюдая, как Бетси приседает и изгибается в тщетных попытках обозреть целиком свою фигуру в зеркальце площадью шесть квадратных дюймов, она заметила:
— Признаться, все эти годы я и не подозревала, что тебя интересуют шмотки. По-моему, и в платье-то никогда тебя не видела — не считая того отвратного маскарада на коктейль-вечеринке. Ты что, влюбилась? Или распрощалась с феминизмом?
— Одежда не имеет отношения к феминизму, — снисходительно пояснила Бетси. — Нет никакого противоречия между борьбой за права женщин и стремлением хорошо выглядеть.
Поскольку этот очевидный факт был известен Жаклин уже двадцать лет, трудно было не согласиться. Но тем не менее стоило поискать причину у столь резкой смены взглядов.
— И все-таки, почему именно сейчас? Вроде бы романтические балы тебя никогда не привлекали.
— Это мой последний шанс раздобыть компромат на Хэтти-четвертак и прочих свиней! — бойко ответила Бетси, явно считая объяснение исчерпывающим. — В конце концов, Дюбретта так и не нашла того, что искала, верно? В газетах не появилось никаких разоблачений.
— Если она что и нашла, все сгинуло. — Вдаваться в подробности Жаклин не видела смысла, Очень похоже на Бетси — даже не стала допытываться, почему Лори на нее напала. Безумные люди совершают безумные поступки — вот и все.
Но подобное отсутствие любопытства могло объясняться и иначе. Интересно, подумала Жаклин, пришло ли это в голову О'Брайену? Наверняка пришло, от него мало что ускользало. Но относиться к этому всерьез не хотелось. Да, Бетси значилась в ее списке подозреваемых, но только ради проформы, чтобы придать работе завершенность.
Бетси незачем было похищать блокнот Дюбретты.
Бетси не могла быть тем неизвестным злодеем, что толкнул ее на мостовую. У нее иная специализация — бить людей по голове плакатами.
Продолжая разглядывать себя в зеркало, Бетси произнесла уже другим, более серьезным тоном:
— Знаешь, мне бы хотелось узнать, за чем она охотилась. И не только потому, о чем ты думаешь. Мне нравилась Дюбретта.
— Мне тоже, — искренне сказала Жаклин.
7
Оставалось нанести последний визит — Виктору фон Дамму. Утомленное светило только что покинуло последний симпозиум — из тех, на которых ведущие издатели любовно-исторических романов распинаются насчет своих былых успехов и грядущих планов. Жаклин выдернула Джо-Виктора из толпы и объявила, что хочет с ним поговорить.
— Пойдемте ко мне в номер, — предложил тот, ероша волнистую смоляную шевелюру и с неприязнью косясь на обступивших его поклонниц. — Только там я могу рассчитывать на минуту покоя.
Жаклин приветливо помахала благовоспитанной даме из Бостона, с обожанием взиравшей на своего кумира, и поспешила за Виктором.
— Ведут-то себя как прилично, — подивилась она. — Пуговицы от вашей рубашки не отрывают, локоны на память не срезают. Так на что же вы жалуетесь? По-моему, обожание толпы — это часть сделки.
— Они все время на меня пялятся! — истерично воскликнул Джо. — Зависнут — и таращатся. Стоит мне зайти в бар, а за соседним столиком уже трое-четверо из их компании. Сидят и пялятся, пялятся, пялятся!
— А чего вы хотели, разгуливая в таком туалете? — Просторная белая рубашка Виктора была явно не первой свежести. — У вас нет другой рубашки? — не без ехидцы спросила Жаклин.
— Хэтти — скряга, не желает тратиться на лишние наряды, — усмехнулся Виктор. — Ну вот мы и пришли. Прошу.
Его апартаменты являли собой яркий пример скупости тетушки Хэтти. Поскольку развлекать поклонниц и издателей от Джо не требовалось, номер ему достался самый обычный, однокомнатный, — ни гостиной, ни бара, только спальня. Он двинулся прямиком к чемодану и достал бутылку.
— Выпьете со мной?
Жаклин покачала головой. Джо-Виктор откупорил бутылку и поднес к губам.
— Высший класс! Валяйте в том же духе, скоро превратитесь в алкоголика. Вы и без того уже мошенник, лицемер, обманщик...
— Вы не понимаете. — Джо заткнул горлышко и поставил бутылку на стол. — В том-то и суть: сегодня последнее явление публике Виктора фон Дамма. Все, конец!
— В самом деле?
— Ей-богу, я серьезно. — Он плюхнулся в кресло. Угрюмая маска потихоньку сползала с красивого лица, и из-под нее робко проглядывал Джо Кирби. — Странное дело, — продолжал он уже голосом Джо, более высоким и неуверенным, — чем ближе к развязке, тем труднее мне держаться. Казалось бы, проведя в этом дерьме два года, мог бы потерпеть еще несколько часов.
— Возможно, вас терзают мысли о близкой кончине, — предположила Жаклин.
Джо печально посмотрел на нее.
— Не любите вы меня, миссис Кирби, верно?
— Я вам не доверяю. Вы слабак, Виктор-Джо, — безвольный, нерешительный, ненадежный. Водите Сьюзен за нос, обращаетесь с ней словно с марионеткой — дергаете то вверх, то вниз. У вас не хватает пороху осуществить свои благие намерения. С чего бы мне верить, что на сей раз вы говорите серьезно?
— Все изменилось. Хэтти согласилась меня отпустить.
— Понятно, — Голос Жаклин источал сарказм. — А все это время вы, стало быть, боролись, пытаясь вырваться из паутины. Этакая беспомощная мушка в лапах паука.
— Контракт хуже паутины, — вздохнул Джо. — Видели бы вы эту бумажку, миссис Кирби. Она обязывает меня до конца жизни выполнять все, что пожелает дорогая Хэтти.
— Зачем же вы его подписали?
— Я был на мели. — И, помолчав, мрачно добавил: — А еще я был глуп.
— М-да... — отозвалась Жаклин чуть мягче, и Джо нерешительно поднял глаза.
— Миссис Кирби, честное слово, я твердо намерен выйти из игры. Имя фон Дамма принадлежит Хэтти. К написанию книг я никогда не имел никакого отношения, я всего лишь наемный актер. К следующему публичному показу она запросто найдет кого-нибудь другого на роль Виктора.
— Вашего двойника, что ли? — с сомнением протянула Жаклин.
Затем ее глаза задумчиво сузились, а очки поползли к кончику носа. Джеймс без труда распознал бы эти симптомы — буйная фантазия Жаклин взялась за работу.
— Знаете, что можно сделать? — предложила она. — Виктор фон Дамм мог бы умереть. Героически. Спасая девушку от насильников или ребенка из-под колес автомобиля...
Джо отшатнулся:
— Ну уж...
— Да нет же, на самом деле вам не придется умирать. Просто пустить такой слух. А затем тетушка Хэтти могла бы раскопать целый сундук рукописей Виктора фон Дамма и издавать себе потихоньку, одну-две в год — в черных переплетах и с какой-нибудь стильной ремаркой вроде «Памяти Виктора посвящается». Виктор фон Дамм мог бы стать поистине культовой фигурой, идолом. Только поглядите, что случилось с Валентино, Джеймсом Дином и Элвисом Пресли. Скорбящие дамы в траурных одеждах толпами осаждали бы вашу могилу. В сувенирных киосках нарасхват шли бы ваши книги и локоны — их запас вы бы время от времени пополняли (будьте уверены, она вам заплатит), пузырьки с водой, которой омывали ваше истерзанное, окровавленное тело...
— Боже правый! — ахнул Джо. — Миссис Кирби, да вы еще хуже Хэтти! В жизни не слышал большей мерзости... Неужели сработало бы?
— Вы еще спрашиваете! — Творческая энергия переполняла Жаклин. — Да это был бы величайший рекламный трюк века. Знаете, я, пожалуй, продам эту идею Хэтти. И заставлю ее раскошелиться.
— Но вам не обойтись без трупа, — смущенно заметил Джо. — Не бывает геройской гибели без тела героя.
Жаклин отмахнулась:
— Это не проблема. Могу с ходу предложить три-четыре варианта, а я ведь еще не начинала как следует над этим думать. Итак... Виктора похитили, когда он спасал невинную девушку из лап бандитов. Тело так и не нашли. А вместо могилы мы бы построили кенотафий. Или же он прыгнул за борт корабля вслед за упавшим ребенком и утонул. Мог сгинуть в какой-нибудь «горячей точке»... Безутешная Хэтти опознает труп... Господи, Джо, возможности поистине безграничны!
— Вы меня пугаете.
— Хэтти была бы круглой идиоткой, если бы не ухватилась за эту идею! И тогда вы соскочили бы с крючка — если в самом деле этого хотите.
— Хочу! Мы со Сью решили пожениться.
Жаклин с трудом оторвалась от грез о геройской кончине Виктора фон Дамма.
— В таком случае я поговорю с Хэтти. Но при одном условии. Я могу понять, как вы угодили в ее лапы, хотя и считаю вас тряпкой, раз так долго терпели. Также я могу понять, почему вы не хотели, чтобы Сьюзен с ней путалась. Чего я не понимаю — так это ваших колебаний. То вы открыто бунтуете против старой ведьмы, а затем она дергает за леску — и вы при ней. Только ли контракт виноват в вашем раболепстве? И почему она передумала и отпустила вас?
— Никогда не знаешь, что у Хэтти на уме, — угрюмо буркнул Джо. — Но, по-моему, больше всего ее волновала эта конференция. А для меня она оказалась последней каплей. Я и раньше показывался на публике — ток-шоу, встречи с читателями, раздача автографов и все такое. И вроде бы ничего. Все равно что в спектакле участвуешь — пару часов на сцене, а потом снимаешь грим — и домой. Но здесь все иначе. Хэтти ни на минуту не оставляла меня в покое. А потом я познакомился со Сью. Она такая искренняя, такая невинная, в ней нет ни капли притворства. Именно она, сама того не ведая, помогла мне понять всю эту пошлость и убожество...
Теперь Жаклин поняла, почему Джо не привлекали к созданию опусов Виктора фон Дамма. Даже по сомнительным меркам любовно-исторического романа его стиль был вялым и бесцветным.
— Ладно, попробую помочь, — пообещала она. — Вообще-то, Джо, я пришла, чтобы кое о чем вас спросить. Вы сегодня виделись с лейтенантом О'Брайеном?
— Да, он был здесь пару часов назад. Что-то не так, миссис Кирби?
Жаклин расцепила крепко стиснутые зубы:
— Да н-нет, ничего. Он сказал вам про Лори?
Джо кивнул:
— Мне очень жаль. Бедняжка, видимо, совсем тронулась, раз вздумала разгуливать по парку в темноте. Но может, для нее так лучше. Судьба к ней не слишком благоволила.
— Хм... О'Брайен спрашивал, где вы были вчера вечером?
— Я был со Сью. Наверное, вы лучше меня знаете, когда она вернулась. Мы часов не наблюдали. — При виде серьезного выражения лица Жаклин мечтательная улыбка Джо померкла. — О'Брайен сказал, что она стала жертвой обычного грабителя. Это так?
— Пойдемте ко мне в номер, — предложил тот, ероша волнистую смоляную шевелюру и с неприязнью косясь на обступивших его поклонниц. — Только там я могу рассчитывать на минуту покоя.
Жаклин приветливо помахала благовоспитанной даме из Бостона, с обожанием взиравшей на своего кумира, и поспешила за Виктором.
— Ведут-то себя как прилично, — подивилась она. — Пуговицы от вашей рубашки не отрывают, локоны на память не срезают. Так на что же вы жалуетесь? По-моему, обожание толпы — это часть сделки.
— Они все время на меня пялятся! — истерично воскликнул Джо. — Зависнут — и таращатся. Стоит мне зайти в бар, а за соседним столиком уже трое-четверо из их компании. Сидят и пялятся, пялятся, пялятся!
— А чего вы хотели, разгуливая в таком туалете? — Просторная белая рубашка Виктора была явно не первой свежести. — У вас нет другой рубашки? — не без ехидцы спросила Жаклин.
— Хэтти — скряга, не желает тратиться на лишние наряды, — усмехнулся Виктор. — Ну вот мы и пришли. Прошу.
Его апартаменты являли собой яркий пример скупости тетушки Хэтти. Поскольку развлекать поклонниц и издателей от Джо не требовалось, номер ему достался самый обычный, однокомнатный, — ни гостиной, ни бара, только спальня. Он двинулся прямиком к чемодану и достал бутылку.
— Выпьете со мной?
Жаклин покачала головой. Джо-Виктор откупорил бутылку и поднес к губам.
— Высший класс! Валяйте в том же духе, скоро превратитесь в алкоголика. Вы и без того уже мошенник, лицемер, обманщик...
— Вы не понимаете. — Джо заткнул горлышко и поставил бутылку на стол. — В том-то и суть: сегодня последнее явление публике Виктора фон Дамма. Все, конец!
— В самом деле?
— Ей-богу, я серьезно. — Он плюхнулся в кресло. Угрюмая маска потихоньку сползала с красивого лица, и из-под нее робко проглядывал Джо Кирби. — Странное дело, — продолжал он уже голосом Джо, более высоким и неуверенным, — чем ближе к развязке, тем труднее мне держаться. Казалось бы, проведя в этом дерьме два года, мог бы потерпеть еще несколько часов.
— Возможно, вас терзают мысли о близкой кончине, — предположила Жаклин.
Джо печально посмотрел на нее.
— Не любите вы меня, миссис Кирби, верно?
— Я вам не доверяю. Вы слабак, Виктор-Джо, — безвольный, нерешительный, ненадежный. Водите Сьюзен за нос, обращаетесь с ней словно с марионеткой — дергаете то вверх, то вниз. У вас не хватает пороху осуществить свои благие намерения. С чего бы мне верить, что на сей раз вы говорите серьезно?
— Все изменилось. Хэтти согласилась меня отпустить.
— Понятно, — Голос Жаклин источал сарказм. — А все это время вы, стало быть, боролись, пытаясь вырваться из паутины. Этакая беспомощная мушка в лапах паука.
— Контракт хуже паутины, — вздохнул Джо. — Видели бы вы эту бумажку, миссис Кирби. Она обязывает меня до конца жизни выполнять все, что пожелает дорогая Хэтти.
— Зачем же вы его подписали?
— Я был на мели. — И, помолчав, мрачно добавил: — А еще я был глуп.
— М-да... — отозвалась Жаклин чуть мягче, и Джо нерешительно поднял глаза.
— Миссис Кирби, честное слово, я твердо намерен выйти из игры. Имя фон Дамма принадлежит Хэтти. К написанию книг я никогда не имел никакого отношения, я всего лишь наемный актер. К следующему публичному показу она запросто найдет кого-нибудь другого на роль Виктора.
— Вашего двойника, что ли? — с сомнением протянула Жаклин.
Затем ее глаза задумчиво сузились, а очки поползли к кончику носа. Джеймс без труда распознал бы эти симптомы — буйная фантазия Жаклин взялась за работу.
— Знаете, что можно сделать? — предложила она. — Виктор фон Дамм мог бы умереть. Героически. Спасая девушку от насильников или ребенка из-под колес автомобиля...
Джо отшатнулся:
— Ну уж...
— Да нет же, на самом деле вам не придется умирать. Просто пустить такой слух. А затем тетушка Хэтти могла бы раскопать целый сундук рукописей Виктора фон Дамма и издавать себе потихоньку, одну-две в год — в черных переплетах и с какой-нибудь стильной ремаркой вроде «Памяти Виктора посвящается». Виктор фон Дамм мог бы стать поистине культовой фигурой, идолом. Только поглядите, что случилось с Валентино, Джеймсом Дином и Элвисом Пресли. Скорбящие дамы в траурных одеждах толпами осаждали бы вашу могилу. В сувенирных киосках нарасхват шли бы ваши книги и локоны — их запас вы бы время от времени пополняли (будьте уверены, она вам заплатит), пузырьки с водой, которой омывали ваше истерзанное, окровавленное тело...
— Боже правый! — ахнул Джо. — Миссис Кирби, да вы еще хуже Хэтти! В жизни не слышал большей мерзости... Неужели сработало бы?
— Вы еще спрашиваете! — Творческая энергия переполняла Жаклин. — Да это был бы величайший рекламный трюк века. Знаете, я, пожалуй, продам эту идею Хэтти. И заставлю ее раскошелиться.
— Но вам не обойтись без трупа, — смущенно заметил Джо. — Не бывает геройской гибели без тела героя.
Жаклин отмахнулась:
— Это не проблема. Могу с ходу предложить три-четыре варианта, а я ведь еще не начинала как следует над этим думать. Итак... Виктора похитили, когда он спасал невинную девушку из лап бандитов. Тело так и не нашли. А вместо могилы мы бы построили кенотафий. Или же он прыгнул за борт корабля вслед за упавшим ребенком и утонул. Мог сгинуть в какой-нибудь «горячей точке»... Безутешная Хэтти опознает труп... Господи, Джо, возможности поистине безграничны!
— Вы меня пугаете.
— Хэтти была бы круглой идиоткой, если бы не ухватилась за эту идею! И тогда вы соскочили бы с крючка — если в самом деле этого хотите.
— Хочу! Мы со Сью решили пожениться.
Жаклин с трудом оторвалась от грез о геройской кончине Виктора фон Дамма.
— В таком случае я поговорю с Хэтти. Но при одном условии. Я могу понять, как вы угодили в ее лапы, хотя и считаю вас тряпкой, раз так долго терпели. Также я могу понять, почему вы не хотели, чтобы Сьюзен с ней путалась. Чего я не понимаю — так это ваших колебаний. То вы открыто бунтуете против старой ведьмы, а затем она дергает за леску — и вы при ней. Только ли контракт виноват в вашем раболепстве? И почему она передумала и отпустила вас?
— Никогда не знаешь, что у Хэтти на уме, — угрюмо буркнул Джо. — Но, по-моему, больше всего ее волновала эта конференция. А для меня она оказалась последней каплей. Я и раньше показывался на публике — ток-шоу, встречи с читателями, раздача автографов и все такое. И вроде бы ничего. Все равно что в спектакле участвуешь — пару часов на сцене, а потом снимаешь грим — и домой. Но здесь все иначе. Хэтти ни на минуту не оставляла меня в покое. А потом я познакомился со Сью. Она такая искренняя, такая невинная, в ней нет ни капли притворства. Именно она, сама того не ведая, помогла мне понять всю эту пошлость и убожество...
Теперь Жаклин поняла, почему Джо не привлекали к созданию опусов Виктора фон Дамма. Даже по сомнительным меркам любовно-исторического романа его стиль был вялым и бесцветным.
— Ладно, попробую помочь, — пообещала она. — Вообще-то, Джо, я пришла, чтобы кое о чем вас спросить. Вы сегодня виделись с лейтенантом О'Брайеном?
— Да, он был здесь пару часов назад. Что-то не так, миссис Кирби?
Жаклин расцепила крепко стиснутые зубы:
— Да н-нет, ничего. Он сказал вам про Лори?
Джо кивнул:
— Мне очень жаль. Бедняжка, видимо, совсем тронулась, раз вздумала разгуливать по парку в темноте. Но может, для нее так лучше. Судьба к ней не слишком благоволила.
— Хм... О'Брайен спрашивал, где вы были вчера вечером?
— Я был со Сью. Наверное, вы лучше меня знаете, когда она вернулась. Мы часов не наблюдали. — При виде серьезного выражения лица Жаклин мечтательная улыбка Джо померкла. — О'Брайен сказал, что она стала жертвой обычного грабителя. Это так?