В одиннадцатом часу, во время мессы, ледяная оболочка растаяла настолько, что начали появляться открытые участки тела. Показались кончики бледных пальцев, нос (пока еще небольшая жемчужина), вьющиеся пряди волос, словно тонкое кружево по обе стороны лба. Именно эти кудри и привлекли пристальное внимание Кадфаэля. Дело в том, что они были короткие. Он намотал несколько прядей на палец. Они были цвета темного золота, а когда высохнут, то станут еще светлее. Кадфаэль наклонился, вглядываясь в открытые глаза, все еще заледеневшие. Взгляд их был безмятежен. Цвет показался ему тускло-фиолетовым, как у ирисов, или темно-серым, словно у цветов лаванды.
Лицо до конца оттаяло, когда закончилась месса. Кожи покойницы коснулся воздух, и на щеке и возле рта обозначились кровоподтеки. Потом оттаяли полукружия маленьких грудей, и брат Кадфаэль ясно увидел пятно, темневшее в этом месте справа. Он узнал красноватые следы крови. Лед сковал девушку, не дав воде смыть это пятно. Даже если оно исчезнет, когда лед окончательно растает, он будет знать, где оно было.
Еще до полудня тело полностью освободилось от ледяной оболочки. Теперь девушка была видна вся, стройная и юная, а небольшая головка в ореоле коротких бронзовых кудрей напоминала ангела из Благовещения. Кадфаэль пошел за приором Леонардом, и они, пока не омывая тело, сложили ей руки на груди и прикрыли до шеи льняной простыней.
Пришел Хью и молча встал рядом с ними. Девушке вполне могло быть восемнадцать лет. Она лежала в вечном покое, далекая, безмятежная и недосягаемая. И красивая, как о ней говорили… Да, она, несомненно, была очень красива. Но разве это своевольная и избалованная дочь знатного вельможи? Та темноволосая девушка, которая всегда настаивала на своем, несмотря на смутное время, зимний холод, ужасы войны?
— Взгляните-ка! — сказал брат Кадфаэль, отворачивая простыню и указывая на смятые складки сорочки, которые он не стал разглаживать, когда лед оттаял. Тусклое красноватое пятнышко виднелось на правом плече и на груди.
— Заколота? — спросил Хью, взглянув Кадфаэлю в лицо.
— Раны нет. А теперь посмотрите сюда! — Отвернув сорочку, он показал пару пятнышек на бледной коже. Кадфаэль стер их, и тело засверкало белизной. — Она не заколота, это точно. Ночной мороз сразу прихватил ее, и все следы сохранились, пусть и слабые. Но раны не было. А если и была, то в другом месте и не от ножа, — хмуро добавил он. — Вероятно, она боролась с ним — или с ними, волки любят охотиться стаями! — и у того пошла кровь. Возможно, девушка расцарапала ему лицо или руку, пытаясь оттолкнуть. Запомни это, Хью, и я тоже запомню. — Он снова бережно и благоговейно прикрыл ее. Затуманенные глаза на алебастровом лице спокойно смотрели вверх, на своды, а короткие высохшие завитки сияли, как нимб.
— Она покрывается кровоподтеками, — заметил Хью и провел кончиком пальца по скуле и пятнам возле губ. — Но на шее нет никаких следов. Значит, ее не удавили.
— Нет, но ее придушили, когда насиловали.
Они были так поглощены осмотром мертвой девушки, что не услышали шагов, приближавшихся к закрытой двери. Даже если бы они и были начеку, то все равно могли ничего не услышать — так легки были шаги мальчика. Первое, что оповестило их о приходе Ива, это вспышка света, отраженного, от снега, когда широко распахнулась дверь. Мальчик вошел открыто, и не думая подкрадываться, — это было не в его характере. Повернувшись к вошедшему, они нахмурились в смятении, и Ив резко остановился, обиженно надувшись. Хью и приор Леонард поспешно загородили от него козлы, на которых лежало тело.
— Тебе здесь нельзя находиться, дитя мое, — обратился к нему приор.
— А почему нельзя, отец? Никто мне этого не говорил. Я искал брата Кадфаэля.
— Брат Кадфаэль выйдет к тебе чуть позже. Возвращайся в странноприимный дом и жди его там…
Но было слишком поздно — Ив уже увидел достаточно, чтобы все понять. Льняная простыня, которую поспешно набросили, контуры тела, вырисовывавшиеся под ней, приоткрывшиеся светлые волосы. Лицо мальчика застыло, глаза широко раскрылись, и он сразу же умолк.
Ласково положив ему руку на плечо, приор повернул его к дверям.
— Пошли, мы с тобой выйдем вместе. Ты непременно все узнаешь, но сейчас нам нужно выйти отсюда.
Ив не сдвинулся с места, продолжая пристально смотреть прямо перед собой.
— Нет, — неожиданно произнес брат Кадфаэль, — пусть он подойдет. — Отступив от тела, монах сделал пару шагов к мальчику. — Ив, ты ведь умный человек, и после того, что ты пережил, нам нет нужды делать вид, будто в мире не существует насилия и жестокости и люди не умирают. Здесь у нас мертвое тело, и мы не знаем, кто это. Мне бы хотелось, чтобы ты взглянул, — если не имеешь ничего против, — и сказал нам, не знаешь ли ты, кто это. Не бойся, ты не увидишь ничего плохого.
Мальчик твердой походкой подошел поближе и с застывшим лицом взглянул на фигуру в сорочке. В глазах его затаился страх, и больше ничего. Кадфаэль подумал, что ему вряд ли пришло в голову, что это его сестра или вообще женщина. Он заметил, как взгляд широко раскрытых глаз остановился на коротких завитках — Ив, очевидно, ожидал увидеть мертвого мужчину. Кадфаэль вел бы себя иначе, не будь он абсолютно уверен, что эта убитая девушка — не Эрмина Хьюгонин. Об остальном он мог лишь смутно догадываться. Но Ив должен знать наверняка.
Монах сдернул простыню с лица покойницы. Руки мальчика, которые тот держал у груди, резко сжались. Он тяжело вздохнул и долгое время не издавал ни звука. Его слегка трясло. Наконец Ив поднял на Кадфаэля взгляд, в котором читались потрясение, недоумение и даже неверие.
— Но этого не может быть! Я думал… Я не понимаю! Она… — Он замолчал, мотая головой, и снова с жалостью и изумлением склонился над телом, словно зачарованный, — Я знаю ее, конечно же, знаю, но почему она здесь, мертвая? Это сестра Хилария, которая вместе с нами ушла из Вустера.
Глава пятая
Лицо до конца оттаяло, когда закончилась месса. Кожи покойницы коснулся воздух, и на щеке и возле рта обозначились кровоподтеки. Потом оттаяли полукружия маленьких грудей, и брат Кадфаэль ясно увидел пятно, темневшее в этом месте справа. Он узнал красноватые следы крови. Лед сковал девушку, не дав воде смыть это пятно. Даже если оно исчезнет, когда лед окончательно растает, он будет знать, где оно было.
Еще до полудня тело полностью освободилось от ледяной оболочки. Теперь девушка была видна вся, стройная и юная, а небольшая головка в ореоле коротких бронзовых кудрей напоминала ангела из Благовещения. Кадфаэль пошел за приором Леонардом, и они, пока не омывая тело, сложили ей руки на груди и прикрыли до шеи льняной простыней.
Пришел Хью и молча встал рядом с ними. Девушке вполне могло быть восемнадцать лет. Она лежала в вечном покое, далекая, безмятежная и недосягаемая. И красивая, как о ней говорили… Да, она, несомненно, была очень красива. Но разве это своевольная и избалованная дочь знатного вельможи? Та темноволосая девушка, которая всегда настаивала на своем, несмотря на смутное время, зимний холод, ужасы войны?
— Взгляните-ка! — сказал брат Кадфаэль, отворачивая простыню и указывая на смятые складки сорочки, которые он не стал разглаживать, когда лед оттаял. Тусклое красноватое пятнышко виднелось на правом плече и на груди.
— Заколота? — спросил Хью, взглянув Кадфаэлю в лицо.
— Раны нет. А теперь посмотрите сюда! — Отвернув сорочку, он показал пару пятнышек на бледной коже. Кадфаэль стер их, и тело засверкало белизной. — Она не заколота, это точно. Ночной мороз сразу прихватил ее, и все следы сохранились, пусть и слабые. Но раны не было. А если и была, то в другом месте и не от ножа, — хмуро добавил он. — Вероятно, она боролась с ним — или с ними, волки любят охотиться стаями! — и у того пошла кровь. Возможно, девушка расцарапала ему лицо или руку, пытаясь оттолкнуть. Запомни это, Хью, и я тоже запомню. — Он снова бережно и благоговейно прикрыл ее. Затуманенные глаза на алебастровом лице спокойно смотрели вверх, на своды, а короткие высохшие завитки сияли, как нимб.
— Она покрывается кровоподтеками, — заметил Хью и провел кончиком пальца по скуле и пятнам возле губ. — Но на шее нет никаких следов. Значит, ее не удавили.
— Нет, но ее придушили, когда насиловали.
Они были так поглощены осмотром мертвой девушки, что не услышали шагов, приближавшихся к закрытой двери. Даже если бы они и были начеку, то все равно могли ничего не услышать — так легки были шаги мальчика. Первое, что оповестило их о приходе Ива, это вспышка света, отраженного, от снега, когда широко распахнулась дверь. Мальчик вошел открыто, и не думая подкрадываться, — это было не в его характере. Повернувшись к вошедшему, они нахмурились в смятении, и Ив резко остановился, обиженно надувшись. Хью и приор Леонард поспешно загородили от него козлы, на которых лежало тело.
— Тебе здесь нельзя находиться, дитя мое, — обратился к нему приор.
— А почему нельзя, отец? Никто мне этого не говорил. Я искал брата Кадфаэля.
— Брат Кадфаэль выйдет к тебе чуть позже. Возвращайся в странноприимный дом и жди его там…
Но было слишком поздно — Ив уже увидел достаточно, чтобы все понять. Льняная простыня, которую поспешно набросили, контуры тела, вырисовывавшиеся под ней, приоткрывшиеся светлые волосы. Лицо мальчика застыло, глаза широко раскрылись, и он сразу же умолк.
Ласково положив ему руку на плечо, приор повернул его к дверям.
— Пошли, мы с тобой выйдем вместе. Ты непременно все узнаешь, но сейчас нам нужно выйти отсюда.
Ив не сдвинулся с места, продолжая пристально смотреть прямо перед собой.
— Нет, — неожиданно произнес брат Кадфаэль, — пусть он подойдет. — Отступив от тела, монах сделал пару шагов к мальчику. — Ив, ты ведь умный человек, и после того, что ты пережил, нам нет нужды делать вид, будто в мире не существует насилия и жестокости и люди не умирают. Здесь у нас мертвое тело, и мы не знаем, кто это. Мне бы хотелось, чтобы ты взглянул, — если не имеешь ничего против, — и сказал нам, не знаешь ли ты, кто это. Не бойся, ты не увидишь ничего плохого.
Мальчик твердой походкой подошел поближе и с застывшим лицом взглянул на фигуру в сорочке. В глазах его затаился страх, и больше ничего. Кадфаэль подумал, что ему вряд ли пришло в голову, что это его сестра или вообще женщина. Он заметил, как взгляд широко раскрытых глаз остановился на коротких завитках — Ив, очевидно, ожидал увидеть мертвого мужчину. Кадфаэль вел бы себя иначе, не будь он абсолютно уверен, что эта убитая девушка — не Эрмина Хьюгонин. Об остальном он мог лишь смутно догадываться. Но Ив должен знать наверняка.
Монах сдернул простыню с лица покойницы. Руки мальчика, которые тот держал у груди, резко сжались. Он тяжело вздохнул и долгое время не издавал ни звука. Его слегка трясло. Наконец Ив поднял на Кадфаэля взгляд, в котором читались потрясение, недоумение и даже неверие.
— Но этого не может быть! Я думал… Я не понимаю! Она… — Он замолчал, мотая головой, и снова с жалостью и изумлением склонился над телом, словно зачарованный, — Я знаю ее, конечно же, знаю, но почему она здесь, мертвая? Это сестра Хилария, которая вместе с нами ушла из Вустера.
Глава пятая
Вместе с Ивом они вышли на заснеженный двор. Мальчик шел как во сне, силясь разрешить загадку, каким же образом та, которую он оставил далеко отсюда в безопасном месте, могла внезапно оказаться здесь. Потрясение было слишком сильным, и он не сразу осознал увиденное. На полпути в странноприимный дом Ив вдруг понял все до конца и, остановившись, разрыдался, сам испугавшись своих слез. Приор Леонард принялся было кудахтать над ним, как испуганная курица, но брат Кадфаэль сильно хлопнул мальчика по плечу и сказал урезонивающе:
— А ну-ка, мой милый, успокойся, ведь ты нам еще понадобишься. Мы должны найти преступника и отомстить за содеянное зло, а кто же, кроме тебя, приведет нас туда, где ты ее оставил? Ведь именно с того места и надо начинать.
Рыдания смолкли так же внезапно, как и начались. Ив быстро вытер рукавом заплаканные глаза и обернулся, пытаясь что-нибудь прочесть по лицу Хью Берингара. За помощником шерифа стояла власть. Дело монахов — давать приют, советовать и молиться, а правосудие и закон — это дело властей. Ив родился в семье барона и хорошо разбирался в иерархии.
— Да, конечно, я могу проводить вас на участок Джона Друэля, туда надо ехать из Фоксвуда — это рядом с деревней Клитон, только выше, на холме. — Мальчик порывисто схватил Хью за рукав. У него хватило ума, чтобы не требовать, а вежливо просить, — Можно мне поехать с вами и показать дорогу?
— Можно, если ты будешь держаться возле нас и делать все, что велят. — Хью, по совету Кадфаэля, заранее решил взять мальчика с собой — Иву сейчас гораздо лучше заняться делом в обществе мужчин, нежели сидеть в одиночестве и горевать. — Мы найдем для тебя пони подходящего роста. Ну что ж, беги за плащом, ждем тебя на конюшне.
Ив убежал, ожив при мысли, что он может быть полезен. Берингар задумчиво посмотрел ему вслед.
— Было бы хорошо, отец приор, если бы вы отправились за ним следом и присмотрели, чтобы он взял с собой еду. Мы, возможно, вернемся совсем нескоро, и, как бы плотно он ни пообедал, к вечеру может проголодаться. — А Кадфаэлю Хью сказал, когда они вместе завернули в конюшню: — Я знаю, ты поступишь по-своему, и всегда рад твоему обществу, если только твои подопечные, живые и мертвые, могут без тебя обойтись. Однако в последние дни тебе приходилось слишком много ездить верхом…
— … Для пожилого человека, — продолжил его мысль Кадфаэль.
— Я так не считаю! Наоборот, несмотря на груз лет, ты можешь продержаться в седле дольше меня. Но как же брат Элиас?
— Теперь я ему не нужен — захожу пару раз в день взглянуть, все ли в порядке. Тело его поправляется, а что касается разума, который где-то странствует, то мое присутствие его не излечит. В один прекрасный день разум либо вернется к Элиасу, либо его перестанут тревожить смутные воспоминания. За ним хорошо присматривают. За ней так не присматривали! — посетовал он.
— Как ты узнал, что это не сестра Ива? — спросил Хью.
— Во-первых, короткие волосы. Прошел месяц с тех пор, как они покинули Вустер, — достаточный срок для того, чтобы у монахини образовался этот нимб. Зачем было бы Эрмине стричь волосы? Да и цвет совсем другой. По словам Герварда, у юной леди очень темные волосы и глаза. К тому же, насколько я помню, монахиня тоже была молода, не старше двадцати пяти лет. Нет, я был уверен, что самая страшная беда мальчика миновала. Пока что! — добавил Кадфаэль. — А теперь мы должны найти сестру Ива и сделать так, чтобы ему больше не пришлось всматриваться в знакомое лицо покойницы и называть ее имя. Я так же, как и ты, связан моральными обязательствами и потому еду с тобой.
— В таком случае надень сапоги и соберись, — посоветовал Хью, ничуть не удивившись, — а я оседлаю для тебя свою запасную лошадь. Я подготовился к любым переделкам, в которые ты можешь меня втянуть. Ведь я тебя хорошо знаю.
Путь до Фоксвуда оказался легким — это была наезженная широкая дорога. Однако дальше пришлось ехать по крутым извилистым тропинкам. Обширный склон Титтерстон Кли переходил здесь в открытое плато. Слева высились холмы, окутанные облаками, которые спускались все ниже. Сосредоточенный и осознающий важность своей миссии, Ив ехал рядом с Хью.
— Мы можем не заезжать в деревню — она справа от нас, а участок, где мы ночевали, вон там, наверху, — сказал мальчик, осмотревшись. — За хребтом — ложбина, там поля Джона, а на холме — овчарня.
Внезапно Хью осадил лошадь и, подняв голову, принюхался.
— Вы чувствуете этот запах? Что бы это мог жечь землепашец в такое время года?
Усилившийся ветер донес до них слабый, но зловещий запах. Один из людей Берингара, ехавший следом за ним, сказал:
— Горело дня три-четыре тому назад, а потом занесло снегом.
Пришпорив лошадь, Хью устремился вверх по дороге, которая шла между кустами, занесенными снегом, и доскакал до гребня. Здесь начинался спуск в лощину, которую укрывали от ветра деревья. На холме виднелись каменные стены овчарни. Деревья скрывали из виду участок, и, только когда всадники подъехали поближе, их взорам открылась ферма, которую арендовал Друэль. Издав горестный возглас, Ив стиснул руку брата Кадфаэля.
Угловые стойки сгоревшего дома, коровника и амбара чернели на фоне снежных сугробов. На земле лежали обуглившиеся балки рухнувшей крыши. Даже деревья, стоявшие рядом со строениями, скорчились и потемнели. Никаких признаков жизни, безмолвие — только обуглившиеся руины. На ферме Друэля не осталось ничего живого, она была сожжена дотла.
В угрюмом молчании они пробирались через двор, заваленный обломками. Глаза Хью отмечали каждую деталь. В воздухе удушливо пахло гарью. Они наткнулись на изрубленные тела двух дворовых собак. Снег, раза два-три выпадавший после налета, замел следы, но можно было предположить, что здесь орудовала банда не менее десяти — двенадцати человек. Они увели овец и корову, опустошили дом и амбар. Кур связали за ноги — над землей все еще летали перья, цепляясь за почерневшие балки.
Хью спешился и принялся обследовать руины дома и амбара. Его люди осматривали двор и сугробы за оградой.
— Их убили, — тихо сказал Ив, — Джона, и его жену, и их парня, и Питера, пастуха. Их убили и унесли, как сестру Хиларию.
— Тише! — остановил его Кадфаэль. — Никогда не накликай беду раньше времени. Ты знаешь, что они ищут? — Люди Берингара при этих словах обернулись и, пожав плечами и обменявшись взглядами, снова взялись за работу. — Тела убитых! И ничего не находят. Здесь только трупы собак. Бедняги выполнили свой долг, подняв тревогу. Будем надеяться, что они сделали это вовремя.
Хью выбрался из амбара, вытирая испачканные ладони.
— Тут нет мертвых. Либо людей предупредили и они успели сбежать, либо налетчики увели их с собой. А я сомневаюсь, чтобы эти дикари стали возиться с пленниками. Они могли убить, но брать в плен простых людей — нет, вряд ли. Интересно, каким путем они шли? Так же, как мы, или у них свои собственные дороги? Вон там, наверху, по склону? Если их было не больше десяти, то они, наверное, побоялись заглянуть в деревню.
— Возле овчарни убили одну овцу, — сказал человек Берингара, вернувшись с холма. — Вдоль склона идет тропинка — там они и прошли. Вряд ли они завернули в Клитон.
— Тогда Друэль мог увести свою семью в деревню, — продолжал рассуждать Хью, хмуро глядя на сугробы, скрывшие следы людей и животных. — Если собаки заранее подали голос и овцы заблеяли, времени могло хватить. Давайте-ка заедем в деревню и все разузнаем. Может быть, мы увидим их живыми, — сказал он, ободряюще хлопнув Ива по плечу.
— А сестру Хиларию уже не увидим, — пробормотал Ив, затрагивая больную тему. — Если они успели убежать, то почему не спасли сестру Хиларию?
— Это ты спросишь у них, если Бог позволит и мы их найдем. Я помню о сестре Хиларии. Поехали, здесь мы сделали все, что можно.
— Я хочу еще кое-что уточнить, — сказал Кадфаэль. — Ив, когда ночью ты увидел лошадей и выбежал из дому, в каком направлении уехала твоя сестра?
Ив оглянулся на то, что осталось от дома.
— Вон туда, направо, за дом. Там небольшой ручей, тогда он еще не замерз. Они двигались вдоль склона.
— Хорошо. Мы как-нибудь обследуем эту дорогу. У меня все, Хью, можем ехать.
Они вскочили на коней и пустились в обратном направлении. Выехав из ложбины, они проехали по хребту между деревьями и стали спускаться по тропинке к деревне Клитон. Тут была скудная почва, которую трудно обрабатывать, но благоприятная для разведения овец. Овцы этих нагорий дают самую длинную шерсть, и у них нежирное мясо.
Селение было обнесено грубым, прочным частоколом, и на страже стоял часовой. О появлении чужих известил свист, резкий и пронзительный, — он предназначался для жителей деревни. К тому времени, как они подъехали к частоколу, их встречало несколько крепких парней. Хью улыбнулся. Разбойникам лучше не соваться в Клитон, если только их банда не слишком многочисленна и они не до зубов вооружены.
Хью Берингар поздоровался со всеми и представился. Вряд ли жители этих отдаленных районов возлагали большие надежды на короля или императрицу, но они могли рассчитывать на помощь и защиту шерифа графства. Они привели старосту и охотно ответили на все вопросы. Да, они знают о том, что разорена ферма Джона Друэля, но сам он здесь, целый и невредимый. Он лишился всего, и его кормит деревня. И жена его здесь, и сын, и пастух — все спаслись. Какой-то мальчуган со всех ног бросился за Друэлем.
При виде худого, жилистого землепашца Ив скатился со своей лошадки и ринулся ему навстречу. Джон подошел и обнял мальчика за плечи.
— Милорд, говорят, вы оттуда, где… где был мой дом, — сказал Друэль, обращаясь к Берингару. — Видит Бог, как я благодарен этим добрым людям, которые не дают нам умереть с голоду. Что же это делается? Мы в поте лица зарабатываем свой хлеб, а нас грабят по ночам и лишают крыши над головой! В горах и так нелегко жить одному. Но мы не ожидали такого разбоя.
— Можешь мне поверить, друг, что и я не ожидал ничего подобного, — печально отозвался Берингар. — Я не могу возместить твои убытки, но, возможно, что-то из твоего добра удастся вернуть, если мы отыщем разбойников. Вот этот мальчик, который несколько дней тому назад останавливался у тебя со своей сестрой…
— И исчез ночью из нашего дома, — сказал Джон, бросив на Ива неодобрительный взгляд.
— Мы знаем, он нам все рассказал. Поверь, у него были на то веские причины, и он очень рисковал. Но мы бы хотели, чтобы ты нам поведал о нападении на твою ферму. Когда это было?
— Спустя две ночи после того, как молодая леди и этот паренек сбежали от нас. Это случилось четвертого декабря ночью, незадолго до рассвета. Мы проснулись, потому что собаки все изошлись от лая, и выскочили. Ну, думаем, не иначе как волки — собаки-то были на цепи. Да это и были волки, только двуногие. Мы выскочили, значит, и слышим — овцы на холме блеют и факелы там горят. А они как помчатся с холма — собак испугались. Не знаю, сколько их было, — может, дюжина, а может, и больше. Ну, некогда было смотреть, мы ноги в руки — и бежать! А когда были на гребне, видим — амбар горит. Сильный был ветер, и мы знали, что сгорит дотла. И вот мы здесь, милорд, и у нас ни кола ни двора. Мы готовы взять в аренду что угодно у любого владельца манора. Все надо начинать с нуля. Ну, слава Богу, хоть живы остались!
— Значит, сначала они пошли в овчарню, — сказал Хью. — А с какой стороны они появились?
— С юга, — не задумываясь ответил Джон. — Но не с дороги — явно откуда-то к нам спустились.
— И вы понятия не имеете, кто они такие и откуда? А раньше до вас не доходили слухи, что тут где-то поблизости орудуют разбойники?
Нет, до той поры они ничего такого не слыхали. Это было просто как гром среди ясного неба.
— Еще один вопрос, — сказал Хью. — Что стало с монахиней из Вустера, которая у вас останавливалась второго декабря ночью вместе с мальчиком и его сестрой? Мы знаем, что в ту ночь дети покинули твой дом. А что случилось с монахиней?
— Ну, ее это миновало, — с облегчением сказал Друэль. — В ту ночь, когда сожгли нашу ферму, ее, по счастью, здесь уже не было. Она ушла накануне днем. Уже начало смеркаться, но было не так уж поздно. К тому же у нее была надежная охрана, так что, думаю, с ней все в порядке. А как эта бедная девочка расстроилась, оставшись одна! Мечется, не знает, где искать своих цыплят, да и мы тоже растерялись. Что же ей оставалось делать?
— За ней кто-нибудь пришел?
— Монах-бенедиктинец. Она его знала, вместе шли, так она нам сказала. Он уговаривал ее идти с ним в Бромфилд. Она рассказала, что подопечные сбежали, а он и говорит: тем более нужно поделиться своим горем с другими, они помогут отыскать ее ребяток да и о ней позаботятся. Он пришел сюда из Фоксвуда, по дороге всюду о ней расспрашивал, потому так поздно объявился, — пояснил Джон. — Я видел, что она была этому монаху очень благодарна за заботу. Они ушли вместе, и я не сомневаюсь, что она благополучно добралась до Бромфилда и теперь в безопасности.
Ив стоял потупившись и молчал.
— Она добралась, — сухо произнес Хью, обращаясь как бы к самому себе. Благополучно? Да, если так можно выразиться. Безгрешная, честная, мужественная — кто же в эту минуту находится в большей безопасности, чем сестра Хилария? Эта невинная душа, которая отправилась прямо к Богу!
— Но потом случилось что-то странное, — продолжал Друэль. — На следующий день после той страшной ночи сидим мы тут и рассказываем, что у нас произошло и как мы еле спаслись, а добрые люди готовят для нас место в своих домах, как истинные христиане. И вдруг появляется какой-то молодой человек. Он пришел пешком, обычным путем — с дороги — и стал расспрашивать о тех, кто у нас останавливался. Не знаем ли мы чего, говорит, о молодой монахине из Вустера, которая вместе с братом и сестрой из знатной фамилии держит путь в Шрусбери. Ну, хотя у нас был полон рот хлопот, мы ему рассказали все, что знали. Он все выслушал и ушел. Сначала в гору, на мое пепелище, а потом уж не знаю, куда отправился дальше.
— Его никто тут не признал? — Хью обвел взглядом всех собравшихся. Тем временем к ним подошли женщины и, держась сзади, внимательно прислушивались к разговору.
— Никогда раньше его не видели, — твердо заявил староста.
— А что за человек?
— Ну, судя по одежде — пастух или землепашец, как все мы здесь, в домотканой коричневой одежде. Не старше тридцати лет — скорее двадцати пяти — двадцати шести. Выше вашей светлости, но примерно такого же сложения, высокий такой и худощавый. А сам смуглый, и глаза, как у ястреба, с желтым блеском и черным ободком. И черные волосы под капюшоном.
Женщины подошли еще ближе, и заметно было, что ушки у них на макушке. Чувствовалось, что незнакомец очень их заинтересовал, однако ни одна не произнесла ни слова и не предложила его описать. Они слушали, боясь упустить хоть одну деталь, и при этом не хотели выдать то, что знали. Кем бы ни был тот молодой человек, он произвел неизгладимое впечатление на женщин Клитона.
— Смуглый, с заостренным носом, как у ястреба, — продолжал Друэль. — Очень красивый парень. — При этих словах женщины невольно закивали. — Он как-то странно говорил — медленно, что ли, я это теперь точно припомнил…
Хью ухватился за эти слова.
— Как будто он не совсем в ладах с английским?
Самому Джону это не приходило в голову, и он задумался, а затем флегматично произнес:
— Может, и так. Вроде как чуток запинается.
Итак, если родной язык незнакомца не английский, тогда какой же? Валлийский? Здесь довольно легко можно перейти границу, но с какой стати валлийцу расспрашивать о беженцах из Вустера? Значит, анжуец? А вот это совсем другое дело.
— Если вы когда-нибудь еще раз увидите его или о нем услышите, сообщите мне в Ладлоу или Бромфилд, и вы не пожалеете, — попросил Хью. — А что касается тебя, друг, — сказал он Друэлю, — то честно признаю — мало шансов возместить твои потери, но если выследим этих разбойников в их логове, кое-что вернем. Не сомневайся, сделаем все, что в наших силах.
Повернув коня, Берингар направился к дороге, идущей под гору; остальные последовали за ним. Однако Хью не торопился, так как одна молодая женщина, выразительно взглянув на него через плечо, двинулась в том же направлении. Когда Хью поравнялся с ней, она подошла и положила руку на его стремянной ремень. Она знала, что делает, подойдя к Берингару подальше от деревни, чтобы жители ее не услышали.
— Милорд… — Она взглянула на него пронзительными глазами, намеренно говоря вполголоса. — Я могу рассказать вам кое-что еще о темноволосом молодом человеке, которого тут никто не знает. Я молчала, боясь, что они на него ополчатся. Он очень красивый мужчина, и я ему поверила, даже если он не тот, за кого себя выдает…
— А именно? — так же тихо спросил Хью.
— Он плотно запахнул свой плащ, милорд, да и немудрено — холод-то какой. Но когда он уходил, я его немного проводила и заметила, как оттопыриваются складки на левом боку. Деревенский он или нет, но на боку у него был меч.
— Значит, отсюда они вышли вместе, — сказал Ив, когда стали спускаться к большой дороге. Надо было спешить, чтобы успеть доехать до Бромфилда засветло. Мальчик был очень сосредоточен, он пытался разобраться в новостях, которые только запутывали ход событий. — Значит, брат Элиас вернулся за нами, — продолжал он размышлять, — а нашел только сестру Хиларию. Уже стемнело, и в пути их застиг снегопад. И те же самые разбойники и убийцы, которые разорили бедного Джона, вероятно, напали и на них, а потом бросили, решив, что оба мертвы.
— Наверное, так дело и было, — угрюмо согласился Хью. — Среди нас бродит чума, которую надо выжечь, пока она не распространилась. Но что это за странный крестьянин, у которого под плащом меч?
— Да еще справляется о нас! — вспомнил Ив с удивлением. — Но я не знаю никого похожего на него.
— А как насчет того молодого человека, который увез твою сестру?
— Он не темный и не похож, на ястреба — скорее белокожий, и у него светлые волосы. И даже если бы он пришел, разыскивая меня и сестру Хиларию, брошенных моей сестрицей, он появился бы со стороны большой дороги — по ней они ехали, когда я бежал за ними. К тому же он бы не стал переодеваться крестьянином. И пришел бы не один.
«Все это вполне логично. Разумеется, тут могут быть разные варианты. Люди из Глостера, воодушевленные своими успехами, вполне могли заслать в эти края своих переодетых агентов, чтобы нащупать слабые места. А заодно им могли поручить и поиски племянников Лорана д'Анже, потерявшихся после нападения на Вустер», — решил Кадфаэль.
— Не будем торопиться с этим делом, — сказал Берингар, у которого был довольный вид, словно он предвкушал что-то интересное. — Мы, несомненно, еще услышим о темноволосом клитонском незнакомце, если спокойно выждем. А пока что запомним его приметы.
Они находились в двух милях от Ладлоу, когда, как обычно в сумерки, начался снегопад. Запахнув поплотнее плащи и низко надвинув капюшоны, всадники стойко продолжали двигаться вперед. До дома было рукой подать, так что теперь не грозила опасность сбиться с пути. Хью расстался со спутниками у стен Ладлоу, чтобы проведать свой отряд у Жоса де Динана. Он приказал двум своим людям сопровождать Кадфаэля и мальчика в Бромфилд. Даже Ив наконец умолк, слегка опьянев от свежего воздуха и движения. Он проголодался, так как давным-давно съел приготовленный кусок хлеба с жестким беконом. Мальчик мужественно держался в седле, сгорбившись под встречным ветром. Когда они спешились в монастырском дворе, из-под капюшона показалось его лицо, румяное, как яблочко. Вечерня давно закончилась. Приор Леонард, наконец дождавшийся возвращения своего подопечного, ринулся навстречу, невзирая на снегопад, чтобы побыстрее увести его ужинать.
— А ну-ка, мой милый, успокойся, ведь ты нам еще понадобишься. Мы должны найти преступника и отомстить за содеянное зло, а кто же, кроме тебя, приведет нас туда, где ты ее оставил? Ведь именно с того места и надо начинать.
Рыдания смолкли так же внезапно, как и начались. Ив быстро вытер рукавом заплаканные глаза и обернулся, пытаясь что-нибудь прочесть по лицу Хью Берингара. За помощником шерифа стояла власть. Дело монахов — давать приют, советовать и молиться, а правосудие и закон — это дело властей. Ив родился в семье барона и хорошо разбирался в иерархии.
— Да, конечно, я могу проводить вас на участок Джона Друэля, туда надо ехать из Фоксвуда — это рядом с деревней Клитон, только выше, на холме. — Мальчик порывисто схватил Хью за рукав. У него хватило ума, чтобы не требовать, а вежливо просить, — Можно мне поехать с вами и показать дорогу?
— Можно, если ты будешь держаться возле нас и делать все, что велят. — Хью, по совету Кадфаэля, заранее решил взять мальчика с собой — Иву сейчас гораздо лучше заняться делом в обществе мужчин, нежели сидеть в одиночестве и горевать. — Мы найдем для тебя пони подходящего роста. Ну что ж, беги за плащом, ждем тебя на конюшне.
Ив убежал, ожив при мысли, что он может быть полезен. Берингар задумчиво посмотрел ему вслед.
— Было бы хорошо, отец приор, если бы вы отправились за ним следом и присмотрели, чтобы он взял с собой еду. Мы, возможно, вернемся совсем нескоро, и, как бы плотно он ни пообедал, к вечеру может проголодаться. — А Кадфаэлю Хью сказал, когда они вместе завернули в конюшню: — Я знаю, ты поступишь по-своему, и всегда рад твоему обществу, если только твои подопечные, живые и мертвые, могут без тебя обойтись. Однако в последние дни тебе приходилось слишком много ездить верхом…
— … Для пожилого человека, — продолжил его мысль Кадфаэль.
— Я так не считаю! Наоборот, несмотря на груз лет, ты можешь продержаться в седле дольше меня. Но как же брат Элиас?
— Теперь я ему не нужен — захожу пару раз в день взглянуть, все ли в порядке. Тело его поправляется, а что касается разума, который где-то странствует, то мое присутствие его не излечит. В один прекрасный день разум либо вернется к Элиасу, либо его перестанут тревожить смутные воспоминания. За ним хорошо присматривают. За ней так не присматривали! — посетовал он.
— Как ты узнал, что это не сестра Ива? — спросил Хью.
— Во-первых, короткие волосы. Прошел месяц с тех пор, как они покинули Вустер, — достаточный срок для того, чтобы у монахини образовался этот нимб. Зачем было бы Эрмине стричь волосы? Да и цвет совсем другой. По словам Герварда, у юной леди очень темные волосы и глаза. К тому же, насколько я помню, монахиня тоже была молода, не старше двадцати пяти лет. Нет, я был уверен, что самая страшная беда мальчика миновала. Пока что! — добавил Кадфаэль. — А теперь мы должны найти сестру Ива и сделать так, чтобы ему больше не пришлось всматриваться в знакомое лицо покойницы и называть ее имя. Я так же, как и ты, связан моральными обязательствами и потому еду с тобой.
— В таком случае надень сапоги и соберись, — посоветовал Хью, ничуть не удивившись, — а я оседлаю для тебя свою запасную лошадь. Я подготовился к любым переделкам, в которые ты можешь меня втянуть. Ведь я тебя хорошо знаю.
Путь до Фоксвуда оказался легким — это была наезженная широкая дорога. Однако дальше пришлось ехать по крутым извилистым тропинкам. Обширный склон Титтерстон Кли переходил здесь в открытое плато. Слева высились холмы, окутанные облаками, которые спускались все ниже. Сосредоточенный и осознающий важность своей миссии, Ив ехал рядом с Хью.
— Мы можем не заезжать в деревню — она справа от нас, а участок, где мы ночевали, вон там, наверху, — сказал мальчик, осмотревшись. — За хребтом — ложбина, там поля Джона, а на холме — овчарня.
Внезапно Хью осадил лошадь и, подняв голову, принюхался.
— Вы чувствуете этот запах? Что бы это мог жечь землепашец в такое время года?
Усилившийся ветер донес до них слабый, но зловещий запах. Один из людей Берингара, ехавший следом за ним, сказал:
— Горело дня три-четыре тому назад, а потом занесло снегом.
Пришпорив лошадь, Хью устремился вверх по дороге, которая шла между кустами, занесенными снегом, и доскакал до гребня. Здесь начинался спуск в лощину, которую укрывали от ветра деревья. На холме виднелись каменные стены овчарни. Деревья скрывали из виду участок, и, только когда всадники подъехали поближе, их взорам открылась ферма, которую арендовал Друэль. Издав горестный возглас, Ив стиснул руку брата Кадфаэля.
Угловые стойки сгоревшего дома, коровника и амбара чернели на фоне снежных сугробов. На земле лежали обуглившиеся балки рухнувшей крыши. Даже деревья, стоявшие рядом со строениями, скорчились и потемнели. Никаких признаков жизни, безмолвие — только обуглившиеся руины. На ферме Друэля не осталось ничего живого, она была сожжена дотла.
В угрюмом молчании они пробирались через двор, заваленный обломками. Глаза Хью отмечали каждую деталь. В воздухе удушливо пахло гарью. Они наткнулись на изрубленные тела двух дворовых собак. Снег, раза два-три выпадавший после налета, замел следы, но можно было предположить, что здесь орудовала банда не менее десяти — двенадцати человек. Они увели овец и корову, опустошили дом и амбар. Кур связали за ноги — над землей все еще летали перья, цепляясь за почерневшие балки.
Хью спешился и принялся обследовать руины дома и амбара. Его люди осматривали двор и сугробы за оградой.
— Их убили, — тихо сказал Ив, — Джона, и его жену, и их парня, и Питера, пастуха. Их убили и унесли, как сестру Хиларию.
— Тише! — остановил его Кадфаэль. — Никогда не накликай беду раньше времени. Ты знаешь, что они ищут? — Люди Берингара при этих словах обернулись и, пожав плечами и обменявшись взглядами, снова взялись за работу. — Тела убитых! И ничего не находят. Здесь только трупы собак. Бедняги выполнили свой долг, подняв тревогу. Будем надеяться, что они сделали это вовремя.
Хью выбрался из амбара, вытирая испачканные ладони.
— Тут нет мертвых. Либо людей предупредили и они успели сбежать, либо налетчики увели их с собой. А я сомневаюсь, чтобы эти дикари стали возиться с пленниками. Они могли убить, но брать в плен простых людей — нет, вряд ли. Интересно, каким путем они шли? Так же, как мы, или у них свои собственные дороги? Вон там, наверху, по склону? Если их было не больше десяти, то они, наверное, побоялись заглянуть в деревню.
— Возле овчарни убили одну овцу, — сказал человек Берингара, вернувшись с холма. — Вдоль склона идет тропинка — там они и прошли. Вряд ли они завернули в Клитон.
— Тогда Друэль мог увести свою семью в деревню, — продолжал рассуждать Хью, хмуро глядя на сугробы, скрывшие следы людей и животных. — Если собаки заранее подали голос и овцы заблеяли, времени могло хватить. Давайте-ка заедем в деревню и все разузнаем. Может быть, мы увидим их живыми, — сказал он, ободряюще хлопнув Ива по плечу.
— А сестру Хиларию уже не увидим, — пробормотал Ив, затрагивая больную тему. — Если они успели убежать, то почему не спасли сестру Хиларию?
— Это ты спросишь у них, если Бог позволит и мы их найдем. Я помню о сестре Хиларии. Поехали, здесь мы сделали все, что можно.
— Я хочу еще кое-что уточнить, — сказал Кадфаэль. — Ив, когда ночью ты увидел лошадей и выбежал из дому, в каком направлении уехала твоя сестра?
Ив оглянулся на то, что осталось от дома.
— Вон туда, направо, за дом. Там небольшой ручей, тогда он еще не замерз. Они двигались вдоль склона.
— Хорошо. Мы как-нибудь обследуем эту дорогу. У меня все, Хью, можем ехать.
Они вскочили на коней и пустились в обратном направлении. Выехав из ложбины, они проехали по хребту между деревьями и стали спускаться по тропинке к деревне Клитон. Тут была скудная почва, которую трудно обрабатывать, но благоприятная для разведения овец. Овцы этих нагорий дают самую длинную шерсть, и у них нежирное мясо.
Селение было обнесено грубым, прочным частоколом, и на страже стоял часовой. О появлении чужих известил свист, резкий и пронзительный, — он предназначался для жителей деревни. К тому времени, как они подъехали к частоколу, их встречало несколько крепких парней. Хью улыбнулся. Разбойникам лучше не соваться в Клитон, если только их банда не слишком многочисленна и они не до зубов вооружены.
Хью Берингар поздоровался со всеми и представился. Вряд ли жители этих отдаленных районов возлагали большие надежды на короля или императрицу, но они могли рассчитывать на помощь и защиту шерифа графства. Они привели старосту и охотно ответили на все вопросы. Да, они знают о том, что разорена ферма Джона Друэля, но сам он здесь, целый и невредимый. Он лишился всего, и его кормит деревня. И жена его здесь, и сын, и пастух — все спаслись. Какой-то мальчуган со всех ног бросился за Друэлем.
При виде худого, жилистого землепашца Ив скатился со своей лошадки и ринулся ему навстречу. Джон подошел и обнял мальчика за плечи.
— Милорд, говорят, вы оттуда, где… где был мой дом, — сказал Друэль, обращаясь к Берингару. — Видит Бог, как я благодарен этим добрым людям, которые не дают нам умереть с голоду. Что же это делается? Мы в поте лица зарабатываем свой хлеб, а нас грабят по ночам и лишают крыши над головой! В горах и так нелегко жить одному. Но мы не ожидали такого разбоя.
— Можешь мне поверить, друг, что и я не ожидал ничего подобного, — печально отозвался Берингар. — Я не могу возместить твои убытки, но, возможно, что-то из твоего добра удастся вернуть, если мы отыщем разбойников. Вот этот мальчик, который несколько дней тому назад останавливался у тебя со своей сестрой…
— И исчез ночью из нашего дома, — сказал Джон, бросив на Ива неодобрительный взгляд.
— Мы знаем, он нам все рассказал. Поверь, у него были на то веские причины, и он очень рисковал. Но мы бы хотели, чтобы ты нам поведал о нападении на твою ферму. Когда это было?
— Спустя две ночи после того, как молодая леди и этот паренек сбежали от нас. Это случилось четвертого декабря ночью, незадолго до рассвета. Мы проснулись, потому что собаки все изошлись от лая, и выскочили. Ну, думаем, не иначе как волки — собаки-то были на цепи. Да это и были волки, только двуногие. Мы выскочили, значит, и слышим — овцы на холме блеют и факелы там горят. А они как помчатся с холма — собак испугались. Не знаю, сколько их было, — может, дюжина, а может, и больше. Ну, некогда было смотреть, мы ноги в руки — и бежать! А когда были на гребне, видим — амбар горит. Сильный был ветер, и мы знали, что сгорит дотла. И вот мы здесь, милорд, и у нас ни кола ни двора. Мы готовы взять в аренду что угодно у любого владельца манора. Все надо начинать с нуля. Ну, слава Богу, хоть живы остались!
— Значит, сначала они пошли в овчарню, — сказал Хью. — А с какой стороны они появились?
— С юга, — не задумываясь ответил Джон. — Но не с дороги — явно откуда-то к нам спустились.
— И вы понятия не имеете, кто они такие и откуда? А раньше до вас не доходили слухи, что тут где-то поблизости орудуют разбойники?
Нет, до той поры они ничего такого не слыхали. Это было просто как гром среди ясного неба.
— Еще один вопрос, — сказал Хью. — Что стало с монахиней из Вустера, которая у вас останавливалась второго декабря ночью вместе с мальчиком и его сестрой? Мы знаем, что в ту ночь дети покинули твой дом. А что случилось с монахиней?
— Ну, ее это миновало, — с облегчением сказал Друэль. — В ту ночь, когда сожгли нашу ферму, ее, по счастью, здесь уже не было. Она ушла накануне днем. Уже начало смеркаться, но было не так уж поздно. К тому же у нее была надежная охрана, так что, думаю, с ней все в порядке. А как эта бедная девочка расстроилась, оставшись одна! Мечется, не знает, где искать своих цыплят, да и мы тоже растерялись. Что же ей оставалось делать?
— За ней кто-нибудь пришел?
— Монах-бенедиктинец. Она его знала, вместе шли, так она нам сказала. Он уговаривал ее идти с ним в Бромфилд. Она рассказала, что подопечные сбежали, а он и говорит: тем более нужно поделиться своим горем с другими, они помогут отыскать ее ребяток да и о ней позаботятся. Он пришел сюда из Фоксвуда, по дороге всюду о ней расспрашивал, потому так поздно объявился, — пояснил Джон. — Я видел, что она была этому монаху очень благодарна за заботу. Они ушли вместе, и я не сомневаюсь, что она благополучно добралась до Бромфилда и теперь в безопасности.
Ив стоял потупившись и молчал.
— Она добралась, — сухо произнес Хью, обращаясь как бы к самому себе. Благополучно? Да, если так можно выразиться. Безгрешная, честная, мужественная — кто же в эту минуту находится в большей безопасности, чем сестра Хилария? Эта невинная душа, которая отправилась прямо к Богу!
— Но потом случилось что-то странное, — продолжал Друэль. — На следующий день после той страшной ночи сидим мы тут и рассказываем, что у нас произошло и как мы еле спаслись, а добрые люди готовят для нас место в своих домах, как истинные христиане. И вдруг появляется какой-то молодой человек. Он пришел пешком, обычным путем — с дороги — и стал расспрашивать о тех, кто у нас останавливался. Не знаем ли мы чего, говорит, о молодой монахине из Вустера, которая вместе с братом и сестрой из знатной фамилии держит путь в Шрусбери. Ну, хотя у нас был полон рот хлопот, мы ему рассказали все, что знали. Он все выслушал и ушел. Сначала в гору, на мое пепелище, а потом уж не знаю, куда отправился дальше.
— Его никто тут не признал? — Хью обвел взглядом всех собравшихся. Тем временем к ним подошли женщины и, держась сзади, внимательно прислушивались к разговору.
— Никогда раньше его не видели, — твердо заявил староста.
— А что за человек?
— Ну, судя по одежде — пастух или землепашец, как все мы здесь, в домотканой коричневой одежде. Не старше тридцати лет — скорее двадцати пяти — двадцати шести. Выше вашей светлости, но примерно такого же сложения, высокий такой и худощавый. А сам смуглый, и глаза, как у ястреба, с желтым блеском и черным ободком. И черные волосы под капюшоном.
Женщины подошли еще ближе, и заметно было, что ушки у них на макушке. Чувствовалось, что незнакомец очень их заинтересовал, однако ни одна не произнесла ни слова и не предложила его описать. Они слушали, боясь упустить хоть одну деталь, и при этом не хотели выдать то, что знали. Кем бы ни был тот молодой человек, он произвел неизгладимое впечатление на женщин Клитона.
— Смуглый, с заостренным носом, как у ястреба, — продолжал Друэль. — Очень красивый парень. — При этих словах женщины невольно закивали. — Он как-то странно говорил — медленно, что ли, я это теперь точно припомнил…
Хью ухватился за эти слова.
— Как будто он не совсем в ладах с английским?
Самому Джону это не приходило в голову, и он задумался, а затем флегматично произнес:
— Может, и так. Вроде как чуток запинается.
Итак, если родной язык незнакомца не английский, тогда какой же? Валлийский? Здесь довольно легко можно перейти границу, но с какой стати валлийцу расспрашивать о беженцах из Вустера? Значит, анжуец? А вот это совсем другое дело.
— Если вы когда-нибудь еще раз увидите его или о нем услышите, сообщите мне в Ладлоу или Бромфилд, и вы не пожалеете, — попросил Хью. — А что касается тебя, друг, — сказал он Друэлю, — то честно признаю — мало шансов возместить твои потери, но если выследим этих разбойников в их логове, кое-что вернем. Не сомневайся, сделаем все, что в наших силах.
Повернув коня, Берингар направился к дороге, идущей под гору; остальные последовали за ним. Однако Хью не торопился, так как одна молодая женщина, выразительно взглянув на него через плечо, двинулась в том же направлении. Когда Хью поравнялся с ней, она подошла и положила руку на его стремянной ремень. Она знала, что делает, подойдя к Берингару подальше от деревни, чтобы жители ее не услышали.
— Милорд… — Она взглянула на него пронзительными глазами, намеренно говоря вполголоса. — Я могу рассказать вам кое-что еще о темноволосом молодом человеке, которого тут никто не знает. Я молчала, боясь, что они на него ополчатся. Он очень красивый мужчина, и я ему поверила, даже если он не тот, за кого себя выдает…
— А именно? — так же тихо спросил Хью.
— Он плотно запахнул свой плащ, милорд, да и немудрено — холод-то какой. Но когда он уходил, я его немного проводила и заметила, как оттопыриваются складки на левом боку. Деревенский он или нет, но на боку у него был меч.
— Значит, отсюда они вышли вместе, — сказал Ив, когда стали спускаться к большой дороге. Надо было спешить, чтобы успеть доехать до Бромфилда засветло. Мальчик был очень сосредоточен, он пытался разобраться в новостях, которые только запутывали ход событий. — Значит, брат Элиас вернулся за нами, — продолжал он размышлять, — а нашел только сестру Хиларию. Уже стемнело, и в пути их застиг снегопад. И те же самые разбойники и убийцы, которые разорили бедного Джона, вероятно, напали и на них, а потом бросили, решив, что оба мертвы.
— Наверное, так дело и было, — угрюмо согласился Хью. — Среди нас бродит чума, которую надо выжечь, пока она не распространилась. Но что это за странный крестьянин, у которого под плащом меч?
— Да еще справляется о нас! — вспомнил Ив с удивлением. — Но я не знаю никого похожего на него.
— А как насчет того молодого человека, который увез твою сестру?
— Он не темный и не похож, на ястреба — скорее белокожий, и у него светлые волосы. И даже если бы он пришел, разыскивая меня и сестру Хиларию, брошенных моей сестрицей, он появился бы со стороны большой дороги — по ней они ехали, когда я бежал за ними. К тому же он бы не стал переодеваться крестьянином. И пришел бы не один.
«Все это вполне логично. Разумеется, тут могут быть разные варианты. Люди из Глостера, воодушевленные своими успехами, вполне могли заслать в эти края своих переодетых агентов, чтобы нащупать слабые места. А заодно им могли поручить и поиски племянников Лорана д'Анже, потерявшихся после нападения на Вустер», — решил Кадфаэль.
— Не будем торопиться с этим делом, — сказал Берингар, у которого был довольный вид, словно он предвкушал что-то интересное. — Мы, несомненно, еще услышим о темноволосом клитонском незнакомце, если спокойно выждем. А пока что запомним его приметы.
Они находились в двух милях от Ладлоу, когда, как обычно в сумерки, начался снегопад. Запахнув поплотнее плащи и низко надвинув капюшоны, всадники стойко продолжали двигаться вперед. До дома было рукой подать, так что теперь не грозила опасность сбиться с пути. Хью расстался со спутниками у стен Ладлоу, чтобы проведать свой отряд у Жоса де Динана. Он приказал двум своим людям сопровождать Кадфаэля и мальчика в Бромфилд. Даже Ив наконец умолк, слегка опьянев от свежего воздуха и движения. Он проголодался, так как давным-давно съел приготовленный кусок хлеба с жестким беконом. Мальчик мужественно держался в седле, сгорбившись под встречным ветром. Когда они спешились в монастырском дворе, из-под капюшона показалось его лицо, румяное, как яблочко. Вечерня давно закончилась. Приор Леонард, наконец дождавшийся возвращения своего подопечного, ринулся навстречу, невзирая на снегопад, чтобы побыстрее увести его ужинать.