Плахотникова Елена. Последний Хранитель

   Адри заворчал и сразу же смолк. А я поняла, что в лесу слишком тихо. Тихо и пусто. Куда-то подевались бабочки и светящиеся жуки. Ночные птицы и звери не подают голоса. Трава не шуршит. Листья не шелестят. Все замерло. Притаилось. Затихло, как перед дождем. Плохая примета. Очень плохая. И место неудачное. Высокие деревья, колючие кусты – они укроют от врага, но от дождя спасти не смогут.
   В воздухе уже пахнет водой. Как возле реки или озера. Но озера в Старом лесу нет. Только ручьи. Редкие и мелкие. И они не пахнут смертью.
   Адри посмотрел на меня. Молча. А чего говорить? И так все ясно: нам нужно укрытие. Пещера. Или большое дупло. Или старая куава. Ее листья спасут от любого дождя. Это знают все. Даже сосунки, еще не принятые в клан.
   Рядом укрытия нет, и Адри забрался на дерево. Быстро и красиво, как умеет только он. А я стою внизу и смотрю. Мне нравится смотреть на него. Когда он не видит, не хвастается. Под черной шкурой бугрятся мускулы, и тело летит с ветки на ветку. Все выше и выше. Кажется, что сама Мий позвала его и Адри спешит к ней, забыв обо мне.
   Нет, не забыл!
   Остановился на верхних ветках. Они гнутся, но держат. Осмотрелся. Потом быстро спустился, и мы побежали. Адри впереди, я за ним. Я не спрашивала, куда мы бежим. Адри нашел укрытие, и мы помчались к нему со всех ног. Ног и лап. А дождь шелестит по листьям. Все громче и ближе.
   Мы не успели.

6

   Крис Тангер. Выездной консультант
   Какой-то человек дергался и кричал, вцепившись в мою руку. В правую. Ну, это я еще мог понять: в ней я держу нож. Но с левой рукой происходит что-то странное. С той, что я прижал к груди незнакомца.
   Кожу ладони слегка покалывает, а от запястья до плеча поднимается волна тепла. Приятно, хоть и непривычно. Да еще волоски на левой шевелятся и потрескивают. Как перед грозой.
   А невнятно бубнящий голос, что чудился мне весь вечер, стал громким и отчетливым. Словно телевизор за стеной включили на полную мощность.
   «...шишь меня? Крис, ты слышишь меня? Крис...»
   – Слышу, – ответил я почему-то вслух. И руку с незнакомца убрал. Ну, это ясно почему.
   «Тогда беги, пока можешь! Гостей здесь едят. Но сначала они развлекают хозяев...»
   – Знаю.
   Сам понял. Без подсказки Хранителя. Так что ничего нового он мне не сообщил. Спасибо, хоть разбудил раньше, чем я стал десертом для веселых хозяев.
   Теперь я не только слышал, но и видел. За огненной границей располагались зрители. Несколько десятков. Мужчины, женщины, дети. Или карлики. Одежда и раскраска соответствуют моменту. Как у тощего барабанщика, что лупит по натянутой коже. Нет на него учителя музыки! Все зрители что-то пьют, болтают, переходят с места на место или лежат. Обычные люди, каких полно в любом городе, если не думать, что они жуют. И скольких уже сжевали.
   Какой бы дрянью меня ни накачали, похоже, ее действие закончилось. И мне стало не все равно, как и когда закончится моя жизнь. Меньше всего хотелось, чтобы это случилось в чьем-то брюхе.
   Незнакомец по-прежнему удерживал мою руку, хоть я и не пытался убить его. Пока не пытался. Не противник он мне – такой же гость, как и я. А вот двое, что подходили с разных сторон, – это уже серьезнее. У каждого палка с крюком, похожая на багор. До блеска отполированная рукоять. Кажется, этим оружием часто пользуются.
   Разбираться, гости передо мной или хозяева, не было времени. Да и повышенное любопытство иногда вредит здоровью.
   Противники приближались, и мне понадобилась вторая рука. Срочно. Но незнакомец вцепился в нее мертвой хваткой. И разговаривать с ним бесполезно. Нужно время, чтобы он успокоился и стал слышать меня, но времени как раз и не осталось.
   – Извини, приятель...
   Удар быстро успокоил незнакомца, но мою руку он так и не освободил.
   – Ну, если ты и спать без меня не можешь, то это точно любовь.
   Сказал гадость и почувствовал себя живым!
   Перерезал шнуры на спящем красавце. Это быстрее, чем пальцы ему ломать. Знал я и тех, кто думал по-другому. Мир их праху.
   – Значит, пойдем вместе.
   Незнакомец не возражал. И еще пару часов возражать не будет. К счастью, он весил намного меньше, чем я думал. Килограммов на тридцать меньше. А при его росте и комплекции – это уже патология. Но не мне сейчас жаловаться. Устроил легкий груз на плече и пошел вперед.
   Казалось, я выбрал самое неудобное место для прорыва: через алтарь, барабан и барабанщика. Но за ними было меньше всего зрителей. Когда под ногами путаются аборигены, это здорово уменьшает скорость передвижения.
   Крючконосцам пришлось разделиться. Пока один обегал алтарь, второй поймал мой нож. Горлом. И настолько удивился, что не сразу упал. А я успел вернуть оружие. Оставшийся противник оказался назойливым, но не очень умным. Бросил в меня багор, промахнулся с трех шагов и пошел с голыми руками. Конечно, мужик он здоровый, но обниматься с ним я не стал. Справился ножом. На расстоянии. Только самоубийца близко подойдет к такому амбалу.
   Здоровяк удачно упал, и мне не пришлось прыгать через огонь. А бежать по телу в костре так же просто, как по бревну над рекой.
   «Если не можешь от чего-то избавиться – используй это».
   Любимая присказка моего сержанта, который мог вбить немного ума даже в самого тупого новобранца.
   Я нашел применение тому, кто держал мою руку. Вряд ли я единственный, кто умеет здесь бросать ножи, так что соня стал неплохим щитом, чтобы прикрыть мне спину.
   А «музыканта» я пнул на прощание. В голову.
   Я прорвался. И испортил зрителям весь кайф. За мной бросились все, кто еще мог передвигаться. Сталкиваясь, мешая друг другу, падая и ругаясь. Эта неразбериха очень помогла мне. Я успел к ближайшему выходу раньше остальных бегунов.
   Темные коридоры, слабо освещенные помещения, опять коридоры. Некоторые выглядели так, будто не люди строили их.
   Я знал, что бегу под землей, но в подвалах какого-то замка или в легендарных катакомбах, разбираться не стал. Важнее было уйти от погони. Двое бродяг, что попались навстречу, не смогли остановить меня. Даже не пытались. Не в том они были состоянии, чтобы пытаться. Второй вообще разговаривал со своим ножом и зачем-то целовал его. Нож я забрал. А вот прятать тела было некогда.
   Я не думал. Действовал. Привычно, на уровне инстинкта. Сначала спастись. Потом разобраться. Тело справлялось с заданной нагрузкой, но в туннелях темп пришлось снизить. Налететь на засаду или подвернуть ногу было бы глупо.
   Звуки привычно разделялись на безопасные и угрожающие. Свернул туда, где слышался шум воды. Неясные голоса впереди, и я остановился. Преследователи прошли мимо. Слепили друг друга фонарями, и скрыться от них было нетрудно. В этих подземельях взвод спрятать можно, и хозяева ничего не заметят. Решил пристроиться за поисковой группой и... столкнулся с отставшим. Почти наступил на него. Это стало большим сюрпризом для нас обоих.
   Мальчишка задержался завязать шнурок и вдруг поймал того, за кем все гонятся. Поймал сам, как герой. А если не поймал еще, то сейчас... включить фонарь, поднять пистолет...
   Эти мысли легко читались на грязной, поцарапанной физиономии. Уже и самодовольная ухмылка стала расползаться по ней.
   «Самый опасный враг всегда выглядит неопасным».
   Еще одна поговорка моего сержанта. Но мальчишка никогда не слышал ее и уже не услышит.
   Я выглядел неопасным: щурился от яркого света, гнулся под тяжестью незнакомца и дышал так, будто вот-вот свалюсь с инфарктом. Мальчишка видел мою правую руку и думать забыл о левой. Как все правши. Откуда дурашке знать, что я левша, а в армии и правую натренировал.
   Мальчишка очень удивился перед смертью. Но закричать не смог. Трудно это с перерезанным горлом. А вот выстрелить...
   Дьявольщина! Бывают случаи, когда человеку не обойтись без двух рук!
   Паршивец не попал в меня, но шуму наделал.
   Иногда мне кажется, что любой город можно взять во время карнавала. Никто и внимания на стрельбу не обратит. Но это наверху. Там буханье фейерверка перекроет и минометный залп. А вот внизу одного выстрела хватило, чтобы поднять тревогу. И направление указать.
   Топот погони сразу стал ближе.
   Я рванул к реке, молясь, чтоб по пути не оказалось решетки. В лучшем случае меня пристрелят возле нее. Конечно, я тоже могу прихватить кого-то с собой, но играть в меткого стрелка не было настроения, у меня только пять патронов.
   Нырнул в узкий темный коридор, слыша вопли за спиной. Кажется, преследователей стало больше, а крики – злее. Значит, выход уже рядом. Я еще прибавил, не опасаясь острых углов и крутых ступенек. Пару лишних царапин я переживу. И... ворвался в огромное темное помещение.
   Эхо шагов и голосов заметалось среди невидимых стен. Звуки стали дробиться, искажаться, сбивать с толку. Рокот воды оглушал...
   Вот она, река! Я почти оторвался...
   Не сразу понял, что поверхность подо мной слегка пружинит.
   «Мост!»
   От одной этой мысли у меня перехватило дыхание и к горлу подкатила тошнота.
   Но, прежде чем я остановился, нога провалилась в пустоту.
   В другое время я бы сохранил равновесие, но с грузом на плече...
   Я ухнул в темноту.
   Полет был недолгим. Вода сомкнулась над головой. Ноги я себе не сломал. Вообще не достал до дна!
   Течение подхватило меня и поволокло, не давая всплыть, вздохнуть. Я до хруста стиснул зубы.
   Подводный заплыв оказался долгим. Легкие стали гореть без воздуха. Перед глазами появились звезды и круги таких расцветок, каких я никогда не видел.
   Расстаться с незнакомцем мне не удалось, хоть я и не удерживал его больше. Только он держался за меня. Да еще наши тела переплелись. И был реальный шанс застрять в узком русле. К счастью, не встретилось ни одного по-настоящему узкого места. Но небольшой водопад почти вышиб из меня дух.
   Жив мой попутчик или захлебнулся, об этом я не думал. Мысли не посещают головы, которыми стучат об камни. А мертвецов я давно перестал бояться.
   Еще один водопад, и меня с размаху приложило к наклонной поверхности. Пальцы наткнулись на поручень, и машинально сжались.
   Я вывернулся из потока, ухватился второй рукой. Ни вес чужого тела, ни напор воды не остановили меня. Я их просто не заметил. Что-то надо мной было чуть светлее окружающей темноты. И оно тянуло, притягивало меня.

7

   Охотник из клана Кугаров
   Я спал и видел сон. Непонятный, странный.
   Я захотел проснуться.
   И проснулся.
   Утром.
 

   И кто только сказал, что утро бывает добрым? Вот ночь – это да! Ночь – это самое лучшее время. Время охоты.
   Я охочусь. Впереди дичь. Бежит, боится. Я догоняю ее. Вкусная добыча. Поел. И побежал дальше.
   Кусты. Звериная тропа. И еще одна дичь. Стоит на месте. Боится, но не бежит. Охотится.
   На кого охотится? Не вижу.
   У дичи-охотника только две ноги. А в руках – палка. В палке смерть. Для кого смерть?
   Для меня! Моя дичь охотится на меня!
   Непр-р-равильно!!!
   Смерть вылетает из палки. Кусает меня за бок. Злая оса. Злее железной.
   Непр-р-р-равильно! Больно!
   В палке есть еще осы. Не дать им вылететь. Пусть спят.
   Прыжок. Удар.
   Больше нет охотника. Только дичь. Мертвая дичь. Добыча. А добычу надо съесть. Не хочется, но надо. Так пр-равильно.
   Теперь домой. В логово. Пора. И лапа болит. Начинается дождь. Дождь хорошо. Смоет следы.
   Собака. Боится. Скулит. Они все боятся. А зарычишь – прячутся.
   Дом. Логово. Высоко. Мокро. И лапа соскальзывает. Больная. Срываюсь. Еще прыжок. Трудно допрыгнуть. Надо. Допрыгнул.
   Я внутри. Дождь все сильнее. Хорошо в логове. Сухо. Тепло. Нет злых ос. Можно спать. Сплю...

 
   Странный сон мне приснился. Странный и неправильный. Я вырывался из него, как из сети Ловчих. Вырывался и вырвался.
   Я проснулся.
   Утром.
 

   И кто это сказал, что утро бывает добрым? Вот ночь – это да! Ночью снятся сны. Разные. Интересные. А утром надо просыпаться, выключать настырный будильник. Собираться на работу. Завтракать...
   Ненавижу!
   Просыпаться, собираться, завтракать. Я никогда не завтракаю. Просто кусок в горло не лезет. Утром я еще сплю. Поднимаюсь – и сплю. Собираюсь – и сплю. Еду на работу – и тоже еще сплю. Только за час до обеда я превращаюсь в человека. И просыпаюсь.
   Не люблю просыпаться рано утром. Организм у меня такой. А если за окном дождь, то...
   Стоп! За каким окном?! Дождь прямо здесь, в комнате! Стучит по подоконнику, заливается в распахнутое окно. И какой это умник не закрыл его на ночь?
   Я, что ли? Да быть того не может!
   А капли шлепают по полу: «может, может...»
   Выбираюсь из-под одеяла, закрываю окно. Холодно. Противно.
   Ну еще бы не холодно. Я голый, а под ногами мокрый ковер. Интересно, и куда это я одежду дел?
   А вот она, кучей на ковре. А трусы с майкой где?
   Ничего себе!
   И кто это порвал их в клочья? Н-да, бельишко придется заменить.
   Кажется, совсем немного выпил вчера, а чего-то натворил: бок болит. Что там у меня? Не видно. Где тут зеркало?..
   Ну и дела!
   Это что же у меня над лопаткой? На синяк не похоже. Ссадина. И большая. Чем же это меня? И кто?
   Стою перед зеркалом, вижу в нем голого мужика и усмехаюсь. Это я сегодняшний сон вспомнил. И того придурка, что стрелял в меня серебряной пулей. Хотя почему в меня? Это же не я был, а вовкулак какой-то. Или как их там правильно называют?.. А потом увидел в зеркале ковер и перестал усмехаться.
   Измазанный ковер. Кто-то прошелся по нему грязными лапами. Наследил. А следы как от большой собаки. Но у меня нет собаки. И никогда не было. И кошки нет. Не живут у меня долго кошки. А вот следы есть. От окна и до зеркала. И на зеркале след. Длинная полоса бурого цвета.
   Царапаю пальцем, зачем-то облизываю его.
   Во рту солоноватый привкус, в ушах звон, в глазах темнеет. Темно.
   Да что это со мной?!
   Нет уже ничего. Все проходит. В ушах не звенит. Стали громче звуки. Запахи резче. И в глазах светлеет. Вот и опять могу видеть.
   Здоровенная псина скалится из зеркала.
   Кто такая? Откуда взялась?! А где же я?
   Хочу обернуться, и зверюга в зеркале дергает башкой. Потом садится, скулит.
   Мне страшно... внутри зверя, а ему страшно снаружи. Сейчас не его время. Мое. В это время я обычно встаю и собираюсь на работу. Обычно. Но сегодня все не так. Сегодня я встал раньше. И сам. Обычно меня будит мама. Мне всегда не хватает будильника. Нужен еще ее голос.
   Шаги за дверью. Идет мама.
   Нет! Только не сейчас!
   Зверь в зеркале шевелит ушами, прислушивается.
   Дверная ручка поворачивается.
   И зверюга скалится.
   Дверь начинает открываться. Медленно. Тихо. Мама всегда заходит тихо. Чтобы не испугать «деточку».
   Зверь подобрался для прыжка. А я пытаюсь вырваться из лохматой шкуры. Удержать зверя, загнать внутрь.
   Дверь открывается.
   Пытаюсь...
   Открылась.
   – Доброе утро, сы...
   Прыжок!
   ...и мой зверь падает, сбитый тяжелой лапой.
   В голове звенит. С трудом отрываю ее от ковра.
   – Нужно раньше ложиться, сынок.
   Надо мной стоит мама, грустно улыбается. Ладони сложены на животе и спрятаны под фартук. А серые волоски на руках быстро истончаются и светлеют.
   – Мама, мне это снится? Или...

 
   Я рвался из сна, как из собственной шкуры. И вырвался. В темноту. Горло болело, будто я кричал во сне или пытался измениться. Измениться в ошейнике. И бок болел. Левый. Царапнул о шип решетки.
   Решетка. Камень. Вонь хостов и запах пленников. Все знакомо. Я проснулся. Истинно говорил наставник: нельзя спать ночью. Самые страшные сны приходят в темноте. Неправильные. Один раз только сказал. Перед Испытанием. Я не поверил. Не бывает неправильных снов. Сон или есть, или его нет. Совсем глупый тогда я был. Наставник знал, что говорил.
   Нельзя спать ночью. Когда Санут гуляет по небу. Украдет он твою душу, подарит тени, и станешь жить на стене, как наставник наставника.
   Хорошо, что эта ночь прошла. И я проснулся в своей шкуре. Скоро приведут последних пленников и принесут еду. Жаль только, что хосты ее приносят. А от их вони хоть нос закрывай.
   Но лучше уж хостов видеть, чем такой сон. Чтобы кугар стал собакой... Страшнее только Чаша Крови. Хорошо, что сны быстро забываются. А непонятные сны – еще быстрее. Непонятный это был сон. И чужой. Совсем чужой. Не для меня.

8

   Крис Тангер. Выездной консультант
   В глазах было темно, и кровь бухала в висках. Как размалеванный барабанщик по своему барабану. Далеко он теперь. По ту сторону подземной реки. Мертвый барабанщик на умолкшем инструменте. Я слишком люблю музыку, чтобы простить издевательство над ней. И ненавижу, когда меня хватают за ноги. Жалость иногда опаснее ножа. Пожалеешь, и тебе воткнут его в спину. Как Курту. Или перережут глотку. Как Джефу. И еще троим. Одна маленькая вьетнамская шлюха. Которую пожалели. Потом приходится возвращаться одному. И терпеть, когда на тебя смотрят как на выродка. Не потому, что один. А потому, что ВЫШЕЛ. Выжил там, где остальные загнулись. Давно это было. Давно и далеко. Еще до Компании.
   Я жадно глотаю воздух. Такой свежий и ароматный, что им можно воскрешать мертвых. Или память о них. Несколько вдохов-выдохов, и вспоминаю о настоящем. То, что случилось в последние часы, не назовешь приключением. Я не люблю их даже по телевизору. Тем более когда они случаются со мной. И если на всех карнавалах так веселятся, не удивительно, что столько людей потом пропадает без вести. Заняться бы этими любителями здоровой пищи... Но это не мое дело. Пока. Вот вернусь, доложу, а там... Вряд ли шеф откажет. Будь его воля, он бы всех вегетарианцами сделал.
   Но шеф далеко, и мечтать о докладе рано. А вот осмотреться самое время. Осторожно, чтобы не подставиться луне.
   Сомнительно, что за мной наблюдают, но рисковать не стоит. Вычислили же меня как-то в городе. Или это опять случайность? И всех одиночек в том переулке «приглашали» на вечеринку? Не знаю. И пока не узнаю, будем считать, что я на охоте. И охотятся на меня.
   Осматриваюсь.
   Темно. Ни вспышек фейерверка, ни огней города. Тихо. Как ночью на кладбище. Не ожидал, что меня унесет за город. Не думал, что могу столько барахтаться в потоке. Похоже, я выплыл в незнакомом месте.
   Озеро или широкая река. Высокая постройка, похожая на водонапорную башню. Ни того, ни другого на окраине не должно быть. Конечно, я не знаток местных достопримечательностей, но в карту перед поездкой заглянуть успел. А память меня никогда не подводила. Незнакомое место, как ни крути. И по звездам сориентироваться не получилось. Небо выглядело так, будто его украсил пьяный ангел. Звезд, как огней на новогодней елке, и каждая с персик величиной. Протяни руку и срывай.
   Трудно долго смотреть на такое. Еще труднее поверить, что это не бред.
   Вдруг у меня очередной глюк? И я все еще сижу в огненном кольце и сплю с открытыми глазами. Хозяева так щедро угостили наркотой, что сон не отличишь от реальности.
   К счастью, я не любитель астрономии, да и мост заинтересовал меня куда больше. Лежит почти на воде. Легкая волна – и его зальет. А материал... я могу отличить металл от дерева или пластика, но тут ощущение такое, будто под пальцами что-то живое. И еще одна странность – теплая вода. И это после недели холодных дождей. Но раздумывать над этой странностью не стал, вспомнил о незнакомце, что висит на руке мертвым грузом.
   На берег я выбрался по мосту. Плыть не мог, а вот ползать еще не разучился. Не хотелось облегчать жизнь снайперу. Даже если его нет, идти во весь рост не казалось мне хорошей идеей. До берега метров сто; ничего с моим брюхом не сделалось – дополз.
   Природы я не боюсь, ни дикой, ни окультуренной. Некоторым трудно работать за городом: небольшой парк кажется им джунглями. А мне все равно. Может, поэтому шеф и терпит мои причуды.
   В армии я узнал, что несколько дней в джунглях сильно меняют человека: один до конца жизни боится и ненавидит лес, а со вторым все наоборот. Я отношусь ко вторым. Иногда выжить в лесу или в пустыне легче, чем в городе. А уж о безопасности и говорить не стоит. И там, и тут каждый сам за себя. И командой работать приходилось. Но чем меньше группа, тем меньше проблем. Идеально, когда в команде двое и один напоминает ходячий груз. Мне достался почти идеальный вариант – напарник не спорил со мной, но его приходилось нести.
   Нашел удобное место – валуны в полчеловеческого роста, колючий кустарник, – с наскоку не взять, и незаметно подобраться трудно. Мне нужно было время, чтобы расстаться с попутчиком. И не требовались свидетели. Когда-то каторжникам на ногу цепляли ядро. Мне повезло больше: за мое запястье держался мертвец. Или утопленник – один черт! И разгуливать с таким грузом не самое веселое занятие. И не самое безопасное. Вот я и хотел побыстрее освободиться, а уже потом любоваться звездами и пейзажем.
   Привычно проверил пульс на шее мертвеца и с удивлением понял, что мой «утопленник» еще живой. А это многое меняло. Неизвестно только, в лучшую ли сторону. Ломать попутчику пальцы я не стал. Не было крайней необходимости. Да и с двумя руками он может быть полезнее.
   Свобода далась нелегко. Пришлось отогревать и разминать кисть незнакомца. Разжать его хватку оказалось труднее, чем снимать наручники.
   Потом я возвращал подвижность своей руке, а заодно пытался понять, какой национальности мой спящий «друг», который не носит с собой документов. Вода смыла грим, а с тем, что осталось на лице, он родился. Но слишком уж экзотическим было это лицо. Не часто увидишь такое совершенство. Дело вряд ли обошлось без пластической хирургии. Лицо будто вырезано из белоснежного мрамора гениальным мастером. Тонкий нос, высокие скулы, слегка восточный разрез глаз. Брови как взмахнувшая крыльями птица...
   Но статуи не умеют открывать глаза.
   Конечно, я не ожидал, что незнакомец тут же поблагодарит меня за спасение. Но увидеть ужас на его лице, признаться, тоже не ожидал. Ужас и отвращение. Как у одного моего знакомого, который умял тарелку жаркого, а потом понял, из кого оно приготовлено. Ну, это дела прошлые. Тот псих и его сумасшедшая сестричка никогда не были моими друзьями. Скорее уж наоборот. А случайному попутчику, этому азиату европейского происхождения, я ничего плохого не сделал. Пока. Но у него, похоже, уже возникла на меня аллергия.
   А я еще думал, предлагать ему совместную прогулку или нет. Одному все же спокойнее. Но когда он стал собирать одежду на груди, а обрывки все выскальзывали из непослушных пальцев... Это так напомнило трепыхания жертвы на алтаре, что я попятился. Еще немного, и я убил бы его. Без приказа. Просто так. Чтоб не трепыхался.
   Не знаю, каким стало мое лицо, но незнакомец замер и постарался не дышать. Вот только ужас с лица стереть позабыл.
   Так, на четвереньках, я и выбрался из кустов. А уже потом сообразил, какая «чудная» ночь была у нас обоих. После нее не мешало бы показаться психиатру. А то нервы ни к черту. Как у истерички в полнолуние.
   Машинально поднял голову и... забыл обо всем.
   Огромная оранжевая луна выглянула из-за высокого строения. Мрачного и темного. Что так же похоже на водонапорную башню, как боевой тесак на перочинный ножик. Задерживаться возле архитектурного памятника у меня не было ни малейшего желания. И чем дальше я отходил от него, тем лучше себя чувствовал.
   Бежать по дороге было удобно. Удивляло только отсутствие машин. Я бежал почти час и не увидел ни одной. За это время успел припомнить все события прошлого вечера. Спокойно, без эмоций, как на докладе у шефа.
   Я мог объяснить все, даже секту каннибалов. Единственной необъяснимой вещью оставалась луна. Слишком яркая, слишком большая, и уж точно не в той фазе. Приказ я получил на новолуние. Сутки в дороге, день в городе, а луна вдруг стала круглой.
   Где я умудрился потерять почти две недели?
   Или я сошел с ума, или весь мир катится в тартарары. И неизвестно, что лучше: пускать слюни в психушке или дожить до конца света. Оба варианта мне не нравились.
   «Есть еще третий...»
   Сначала я услышал зевок, а потом голос в своей голове.
   – Хранитель?..
   Обычно я говорю с ним не раскрывая рта, но иногда забываюсь и шепчу.
   «А ты ждал кого-то другого?»
   Мой собеседник изволил проснуться и теперь язвил. Всё как всегда. За два года я научился отличать его мысли от своих. Психиатр определил бы этот случай как раздвоение личности. Если бы узнал, конечно. Мне не светит попасть в комнату с мягкими стенами и надеть смирительную рубашку.
   «Какое мудрое решение! Какая забота о себе, любимом! Это что, издержки профессии?»
   Не люблю, когда насмехаются над моей профессией. Хранитель знает это, но продолжает шутить. А помешать ему я пока не могу.
   «Ладно, старик, что ты говорил о третьем варианте?»