Страница:
– Похоже, у нас появилась компания, – сказал вожак, когда мы все напились, отдохнули и напились еще раз.
44
45
46
44
Толилан. Зовущая из клана Кугаров
Голос воды. Он звал вперед, манил, обещал жизнь. Я не верила этому обещанию: вода в ручье убивает быстрее, чем укус арусги. И все-таки шла вперед. Мы шли – я и Адри.
Голос воды изменился: журчание ручья стало тише, пока не утихло совсем, а вместо него донесся мерный стук капель. Так редкий дождь стучит по листьям куавы. Дождь то прекращался, то шуршал опять. Ствол куавы, покрытый мягкими волосками, приятно грел спину. Глаза закрывались сами собой. Хотелось сидеть и слушать дождь. Зачем куда-то идти, искать какую-то воду, когда вот она – падает сверху, только подставь руку и пей.
Ну и пусть это будет последним глотком в жизни, разве жизнь нужна для того, чтобы за нее цепляться? И кто сказал, что я истинно умру, если выпью этой воды? Чарутти?.. А где она теперь? Сидит в норе и ждет, когда закончится дождь? Наверное, и всем остальным приказала спрятаться. Почему же тогда мне с Адри она не приказала? Или нам больше не надо бояться дождя? Не помню. Почему-то я не помню даже, как мы оказались так далеко. Ближайшая куава в трех днях пути от логова. Зачем нас послали сюда? Что нам надо сделать, когда прекратится дождь? И почему мне так хочется пить, будто я несколько дней брела по пустыне?
Пустыня!
Ствол куавы выгнулся, зашевелился и... стал спиной Адри. Только Адри был четырехлапым, а не двуногим, как в моем сне. И его шею сжимал ошейник, так же как и мою.
Я потрясла головой и отогнала сон-обманщик. Он опять дразнил меня водой. Уже несколько дней. И ночей, если я спала ночью. Мы ложились и засыпали, когда уставали идти по странному месту, к которому нас привел безумный вожак перед тем, как окончательно обезумел и бросился в объятия Карающей. И в каждом моем сне была вода. Много воды. Но ни один из снов не напоил меня.
Странное место играло с нами, как детеныш играет с еще живой добычей, что принесла ему мать. Нам обещали воду за ближайшим поворотом, а потом... то синий ствол без листьев, то стена темной зелени, то... Несколько раз мы видели колодцы. Широкие, много шире, чем делают в землях клана. Колодцы были открытые и... пустые. Давно пустые. Когда-то вода была в них, камни колодцев помнили о ней, но памятью о воде не напьешься.
Адри требовательно рыкнул и пошел вперед. Остановился, оглянулся. Я пошла за ним и только тогда поняла, что все еще слышу шум воды. Он доносился со всех сторон, но Адри упрямо бежал вперед, все быстрее и быстрее. Его лапы бесшумно опускались на плиты, но ни разу не коснулись светлой полосы, что появилась из-за стены и прямо тянулась между плит. Мы побежали вдоль полосы.
Звук падающих капель прекратился, но не успела я остановиться, как он раздался опять. Еще один поворот, и я почуяла воду. Живую, настоящую, а не обманку из сна. Вода была где-то рядом, недалеко.
...Впереди виднелась вода, много открытой воды, а рядом с ней были они...
Не думала, что увижу их еще раз.
Адри резко остановился, будто ткнулся носом в колючий куст. Потом прижался боком к моим ногам. Его тело то дрожало, то напрягалось, готовое броситься вперед... на Зов или спасаться бегством. И, может быть, спастись. Адри хорошо бегает, лучше всех в клане, но убежать от Зовущей Ипши...
Когда я видела ее в последний раз, она только собиралась стать Зовущей. Но собираться можно день, а можно и половину сезона. Ипша стала Зовущей за несколько дней. Если я чуяла ее запах на таком расстоянии, то нос Адри учуял его еще раньше. Я слышала о безумных Зовущих, что приманивали самцов из других кланов, чтобы убивать их. Если эта красноглазая решит поиграть с Адри, то мне придется помешать ей. А кто еще защитит его от другой Зовущей? Только я. И, может быть, у меня получится. Разве что вожак захочет вмешаться. Но он не вмешается – зачем ему?
Будто услышав, что я думаю о нем, вожак обернулся и посмотрел в нашу сторону.
– У нас появилась компания, – услышала я его голос.
Оглянулись и все остальные, все, кроме охотника-Кугара – его с ними не было. И его отсутствие меня совсем не огорчило.
Вода манила и звала к себе.
Пятеро стояли на мокрых плитах и выглядели вполне довольными. Похоже, ни один из них уже не хотел пить. Только мы с Адри... Больше всего воды пролилось возле вожака, и он был самым счастливым в стае и... самым мокрым. Странное сочетание – мокрый и счастливый, никогда не слышала о таком.
– Рад вас видеть, потеряшки. Хорошо, что вы выбрались живыми. Город не самое безопасное место в этом мире...
Вожак говорил еще что-то, а я вдруг поняла, что он говорит истину. Он истинно рад видеть нас, только он из всей стаи. Не знаю, нам он обрадовался или только мне, но это не важно. Самое важное – это вода, и он предлагал ее нам!
А все остальное подождет: и озабоченные Медведи, и напуганный Кот, и недовольная моим появлением Ипша. Все подождут. Самое важное – это пить. ПИТЬ. Адри был со мной согласен. Даже ворчание Ипши не остановило его надолго. Он вздрагивал, прижимал уши, но медленно, шажок за шажком подходил к воде. И к вожаку, стараясь держаться подальше от Ипши. Когда эта тварь угрожающе зарычала и вскочила, я стала между ней и Адри. Вожак вмешался.
Он опустил руку на голову красноглазой, совсем рядом с первым шипом, и погладил ее – я слышала, как скрипит вздыбленная шерсть.
– Спокойно, Малышка, спокойно. Никто не обидит тебя. Они просто хотят пить...
«Не обидит?!»
Адри еще не стал безумным, чтобы драться с Ипшей, да еще с Зовущей. Я тоже не буду обижать эту «малышку», если она не вцепится в мою глотку. Или в глотку Адри.
Ипша наклонила голову и одним глазом посмотрела на самца, чью руку она не отгрызла, когда та коснулась ее. Похоже, красноглазую забавляли слова самца – на ее морде я заметила усмешку.
Было в ее позе еще кое-что, и это мне очень не понравилось: кажется, эта тварь надумала позвать вожака.
Мне бы радоваться, что Зовущая из чужого клана уже не опасна для Адри, но... что-то мешало мне радоваться.
Все-таки у Длиннозубой есть мозги в ее уродливой голове, если она додумалась до того же, до чего и я, если она сделала такой же выбор...
«Р-р-р!..» – где-то в груди собиралось рычание, поднималось к глотке, и я с трудом сдержала его.
Глупо рычать рядом с Ипшей, если не собираешься задать ей трепку, а я пока не собираюсь. Знать, что кто-то сообразительнее и быстрее, очень обидно. А когда к обиде примешивается еще и желание попить...
Адри потерся плечом о мой бок. Он чуял мою злость и, как мог, успокаивал меня.
Я запустила пальцы в густой мех, сжала складку на загривке и слегка подергала ее. Адри блаженно вздохнул: давно ему не доставалось столько ласки.
«Я больше похожа на привычных ему самок, чем эта длиннозубая нахалка. И мы еще посмотрим, чей Зов он услышит и за кем пойдет!» – так сказала я своему Зверю, глядя на вожака.
Красноглазую тварь, что нагло обнимала хвостом его колени, я старалась не замечать.
Адри нетерпеливо шевельнулся под рукой, и я толкнула его вперед: иди, пей.
– Он пьет первым, – сказала я, если вожак вдруг не понял моего жеста.
Тот молча кивнул, шепнул что-то Ипше на ухо, так тихо, что я не услышала, и погладил ее между глазами.
Та слегка прикрыла их, щурясь от удовольствия, потом повернулась к воде, легла...
Я уже видела, как достают воду из закрытых колодцев или из ручьев в пещерах, но способ вожака был непривычным. Такой же непривычный вкус был и у воды, что текла в мои ладони из комка ткани. А еще вода пахла... вожаком! Мне понравилась эта вода. И захотелось вдруг слизнуть этот запах с кожи, теплой и живой, захотелось почувствовать его вкус...
– Еще? – спросил вожак, и только тогда я заметила, что уже выпила всю воду и продолжаю стоять и смотреть на вожака.
Молча кивнула ему – разговаривать мне не хотелось, и тут же заметила настороженный взгляд Ипши. Она только притворялась спокойной, но в ее глазах тоже был яд, как и в шипах. Хорошо, что она не убивает глазами, а только обещает убить. Хорошо... Потому что я позвала вожака, и он услышал мой Зов. Когда вожак пошел за мной...
Но это было потом, а до того мы с Адри пили воду, за нами – Лохматый с сыном, потом Кот, вожак, опять мы... Когда наша стая ушла от мокрых плит, у каждого в животе булькала вода.
Почему мы шли вдоль реки и куда, я не знаю. Мне было все едино. Я шла и радовалась выпитой воде. Потом радость стала поменьше, а от лишней воды захотелось избавиться.
Когда стая устроилась отдыхать, вожак посмотрел в сторону города, а потом сказал, что хочет пойти туда, кое-что выяснить. Кот тут же вскочил, готовый идти за ним. Остальные не двинулись с места.
Вожак и Кот пошли вдвоем.
Я не сразу пошла за ними. Сначала приказала Адри не ходить за мной, а потом пошла. Он не посмел ослушаться. Даже если понял, зачем я ухожу. Это мое право: выбрать и позвать. Он только закрыл глаза и тяжело вздохнул.
В сторону Ипши я не обернулась, ее взгляд чувствовался спиной. Почему она не пошла с вожаком, не знаю. Надеялась, что коротышка из клана Котов помешает мне? А может, он еще и защищать вожака станет?..
Красноглазая могла быть и поумнее. Я легко нашла их. Город не спешил растворить запах вожака среди своих запахов. Двое стояли возле столбов бледного, почти больного зеленого цвета, и Кот смотрел на них с таким видом, будто нанюхался цветов куавы. Когда я опять позвала вожака и он подошел ко мне, Кот даже не обернулся.
Мне было все едино, где мы поиграем, но вожаку захотелось уйти под защиту стен, и я позволила ему это. Но когда мы остановились среди ярко-желтых, как цветы куавы, стен, мне надоело ждать. Вожак даже не сопротивлялся, когда я набросилась на него. Я не успела разорвать его одежду, он быстро избавился от нее. Его кожа пахла еще вкуснее, чем там, у воды, а вкус оказался еще лучше, чем я представляла. А как он рычал, когда мы катались по плитам, покусывая друг друга! Этот самец знал, как надо играть, чтобы самка осталась довольна. Еще мне понравилось, что он не стал сразу же уходить, когда все закончилось и когда я отпустила его. Он лежал рядом со мной и смотрел вверх, его сердце уже не колотилось так быстро, и дышал он медленнее и спокойнее. Когда мне показалось, что он отдохнул и хочет уйти, вожак повернулся ко мне и спросил:
– Повторим?
Я не сразу поняла, о чем он спросил, но, когда пальцы самца стали бродить по моей коже, отвечать уже не хотелось. Но он и без ответа понял, что я не прогоню его. Потом его пальцы добрались до моего живота, до груди, а его язык опять пробовал на вкус мое тело...
Теперь мы играли совсем не так, как в первый раз, но эта игра мне тоже понравилась. Так понравилась, что я почти уснула. Только какие-то звуки мешали мне заснуть совсем.
Я не сразу поняла, что это такое. Мне уже приходилось слышать их, вот только где?.. Потом вспомнился вечер: одна из Зовущих, что уже стала Дарительницей Жизни, держит у груди детеныша. Маленькая пушистая головка двигается, малыш жадно насыщается, причмокивает, а Дарительница удовлетворенно мурлыкает.
А здесь я – я! – мурлыкала от удовольствия.
Когда он спросил еще раз, мне было лень открыть глаза, ответить... Вожак опять обошелся без моего ответа. И прекрасно обошелся! Я и не знала, как много приятного может сделать самец, у которого нет когтей. В этот раз мне ничего не хотелось делать, и он делал все сам, а я позволила ему быть смелым и ласковым. Эта игра мне понравилась больше всего. Будто три разных самца играли со мной.
Я оставила свой укус на плече вожака, рядом с укусом другой Зовущей – вожак достоин этого знака.
Потом мы лежали рядом, даря друг другу тепло и защиту, пока какой-то шум не прогнал мою дрему. Я посмотрела на вожака, он тоже не спал и прислушивался к чему-то. Мы переглянулись и тут же, не сказав ни слова, поняли: пора игр прошла, надо возвращаться.
Голос воды. Он звал вперед, манил, обещал жизнь. Я не верила этому обещанию: вода в ручье убивает быстрее, чем укус арусги. И все-таки шла вперед. Мы шли – я и Адри.
Голос воды изменился: журчание ручья стало тише, пока не утихло совсем, а вместо него донесся мерный стук капель. Так редкий дождь стучит по листьям куавы. Дождь то прекращался, то шуршал опять. Ствол куавы, покрытый мягкими волосками, приятно грел спину. Глаза закрывались сами собой. Хотелось сидеть и слушать дождь. Зачем куда-то идти, искать какую-то воду, когда вот она – падает сверху, только подставь руку и пей.
Ну и пусть это будет последним глотком в жизни, разве жизнь нужна для того, чтобы за нее цепляться? И кто сказал, что я истинно умру, если выпью этой воды? Чарутти?.. А где она теперь? Сидит в норе и ждет, когда закончится дождь? Наверное, и всем остальным приказала спрятаться. Почему же тогда мне с Адри она не приказала? Или нам больше не надо бояться дождя? Не помню. Почему-то я не помню даже, как мы оказались так далеко. Ближайшая куава в трех днях пути от логова. Зачем нас послали сюда? Что нам надо сделать, когда прекратится дождь? И почему мне так хочется пить, будто я несколько дней брела по пустыне?
Пустыня!
Ствол куавы выгнулся, зашевелился и... стал спиной Адри. Только Адри был четырехлапым, а не двуногим, как в моем сне. И его шею сжимал ошейник, так же как и мою.
Я потрясла головой и отогнала сон-обманщик. Он опять дразнил меня водой. Уже несколько дней. И ночей, если я спала ночью. Мы ложились и засыпали, когда уставали идти по странному месту, к которому нас привел безумный вожак перед тем, как окончательно обезумел и бросился в объятия Карающей. И в каждом моем сне была вода. Много воды. Но ни один из снов не напоил меня.
Странное место играло с нами, как детеныш играет с еще живой добычей, что принесла ему мать. Нам обещали воду за ближайшим поворотом, а потом... то синий ствол без листьев, то стена темной зелени, то... Несколько раз мы видели колодцы. Широкие, много шире, чем делают в землях клана. Колодцы были открытые и... пустые. Давно пустые. Когда-то вода была в них, камни колодцев помнили о ней, но памятью о воде не напьешься.
Адри требовательно рыкнул и пошел вперед. Остановился, оглянулся. Я пошла за ним и только тогда поняла, что все еще слышу шум воды. Он доносился со всех сторон, но Адри упрямо бежал вперед, все быстрее и быстрее. Его лапы бесшумно опускались на плиты, но ни разу не коснулись светлой полосы, что появилась из-за стены и прямо тянулась между плит. Мы побежали вдоль полосы.
Звук падающих капель прекратился, но не успела я остановиться, как он раздался опять. Еще один поворот, и я почуяла воду. Живую, настоящую, а не обманку из сна. Вода была где-то рядом, недалеко.
...Впереди виднелась вода, много открытой воды, а рядом с ней были они...
Не думала, что увижу их еще раз.
Адри резко остановился, будто ткнулся носом в колючий куст. Потом прижался боком к моим ногам. Его тело то дрожало, то напрягалось, готовое броситься вперед... на Зов или спасаться бегством. И, может быть, спастись. Адри хорошо бегает, лучше всех в клане, но убежать от Зовущей Ипши...
Когда я видела ее в последний раз, она только собиралась стать Зовущей. Но собираться можно день, а можно и половину сезона. Ипша стала Зовущей за несколько дней. Если я чуяла ее запах на таком расстоянии, то нос Адри учуял его еще раньше. Я слышала о безумных Зовущих, что приманивали самцов из других кланов, чтобы убивать их. Если эта красноглазая решит поиграть с Адри, то мне придется помешать ей. А кто еще защитит его от другой Зовущей? Только я. И, может быть, у меня получится. Разве что вожак захочет вмешаться. Но он не вмешается – зачем ему?
Будто услышав, что я думаю о нем, вожак обернулся и посмотрел в нашу сторону.
– У нас появилась компания, – услышала я его голос.
Оглянулись и все остальные, все, кроме охотника-Кугара – его с ними не было. И его отсутствие меня совсем не огорчило.
Вода манила и звала к себе.
Пятеро стояли на мокрых плитах и выглядели вполне довольными. Похоже, ни один из них уже не хотел пить. Только мы с Адри... Больше всего воды пролилось возле вожака, и он был самым счастливым в стае и... самым мокрым. Странное сочетание – мокрый и счастливый, никогда не слышала о таком.
– Рад вас видеть, потеряшки. Хорошо, что вы выбрались живыми. Город не самое безопасное место в этом мире...
Вожак говорил еще что-то, а я вдруг поняла, что он говорит истину. Он истинно рад видеть нас, только он из всей стаи. Не знаю, нам он обрадовался или только мне, но это не важно. Самое важное – это вода, и он предлагал ее нам!
А все остальное подождет: и озабоченные Медведи, и напуганный Кот, и недовольная моим появлением Ипша. Все подождут. Самое важное – это пить. ПИТЬ. Адри был со мной согласен. Даже ворчание Ипши не остановило его надолго. Он вздрагивал, прижимал уши, но медленно, шажок за шажком подходил к воде. И к вожаку, стараясь держаться подальше от Ипши. Когда эта тварь угрожающе зарычала и вскочила, я стала между ней и Адри. Вожак вмешался.
Он опустил руку на голову красноглазой, совсем рядом с первым шипом, и погладил ее – я слышала, как скрипит вздыбленная шерсть.
– Спокойно, Малышка, спокойно. Никто не обидит тебя. Они просто хотят пить...
«Не обидит?!»
Адри еще не стал безумным, чтобы драться с Ипшей, да еще с Зовущей. Я тоже не буду обижать эту «малышку», если она не вцепится в мою глотку. Или в глотку Адри.
Ипша наклонила голову и одним глазом посмотрела на самца, чью руку она не отгрызла, когда та коснулась ее. Похоже, красноглазую забавляли слова самца – на ее морде я заметила усмешку.
Было в ее позе еще кое-что, и это мне очень не понравилось: кажется, эта тварь надумала позвать вожака.
Мне бы радоваться, что Зовущая из чужого клана уже не опасна для Адри, но... что-то мешало мне радоваться.
Все-таки у Длиннозубой есть мозги в ее уродливой голове, если она додумалась до того же, до чего и я, если она сделала такой же выбор...
«Р-р-р!..» – где-то в груди собиралось рычание, поднималось к глотке, и я с трудом сдержала его.
Глупо рычать рядом с Ипшей, если не собираешься задать ей трепку, а я пока не собираюсь. Знать, что кто-то сообразительнее и быстрее, очень обидно. А когда к обиде примешивается еще и желание попить...
Адри потерся плечом о мой бок. Он чуял мою злость и, как мог, успокаивал меня.
Я запустила пальцы в густой мех, сжала складку на загривке и слегка подергала ее. Адри блаженно вздохнул: давно ему не доставалось столько ласки.
«Я больше похожа на привычных ему самок, чем эта длиннозубая нахалка. И мы еще посмотрим, чей Зов он услышит и за кем пойдет!» – так сказала я своему Зверю, глядя на вожака.
Красноглазую тварь, что нагло обнимала хвостом его колени, я старалась не замечать.
Адри нетерпеливо шевельнулся под рукой, и я толкнула его вперед: иди, пей.
– Он пьет первым, – сказала я, если вожак вдруг не понял моего жеста.
Тот молча кивнул, шепнул что-то Ипше на ухо, так тихо, что я не услышала, и погладил ее между глазами.
Та слегка прикрыла их, щурясь от удовольствия, потом повернулась к воде, легла...
Я уже видела, как достают воду из закрытых колодцев или из ручьев в пещерах, но способ вожака был непривычным. Такой же непривычный вкус был и у воды, что текла в мои ладони из комка ткани. А еще вода пахла... вожаком! Мне понравилась эта вода. И захотелось вдруг слизнуть этот запах с кожи, теплой и живой, захотелось почувствовать его вкус...
– Еще? – спросил вожак, и только тогда я заметила, что уже выпила всю воду и продолжаю стоять и смотреть на вожака.
Молча кивнула ему – разговаривать мне не хотелось, и тут же заметила настороженный взгляд Ипши. Она только притворялась спокойной, но в ее глазах тоже был яд, как и в шипах. Хорошо, что она не убивает глазами, а только обещает убить. Хорошо... Потому что я позвала вожака, и он услышал мой Зов. Когда вожак пошел за мной...
Но это было потом, а до того мы с Адри пили воду, за нами – Лохматый с сыном, потом Кот, вожак, опять мы... Когда наша стая ушла от мокрых плит, у каждого в животе булькала вода.
Почему мы шли вдоль реки и куда, я не знаю. Мне было все едино. Я шла и радовалась выпитой воде. Потом радость стала поменьше, а от лишней воды захотелось избавиться.
Когда стая устроилась отдыхать, вожак посмотрел в сторону города, а потом сказал, что хочет пойти туда, кое-что выяснить. Кот тут же вскочил, готовый идти за ним. Остальные не двинулись с места.
Вожак и Кот пошли вдвоем.
Я не сразу пошла за ними. Сначала приказала Адри не ходить за мной, а потом пошла. Он не посмел ослушаться. Даже если понял, зачем я ухожу. Это мое право: выбрать и позвать. Он только закрыл глаза и тяжело вздохнул.
В сторону Ипши я не обернулась, ее взгляд чувствовался спиной. Почему она не пошла с вожаком, не знаю. Надеялась, что коротышка из клана Котов помешает мне? А может, он еще и защищать вожака станет?..
Красноглазая могла быть и поумнее. Я легко нашла их. Город не спешил растворить запах вожака среди своих запахов. Двое стояли возле столбов бледного, почти больного зеленого цвета, и Кот смотрел на них с таким видом, будто нанюхался цветов куавы. Когда я опять позвала вожака и он подошел ко мне, Кот даже не обернулся.
Мне было все едино, где мы поиграем, но вожаку захотелось уйти под защиту стен, и я позволила ему это. Но когда мы остановились среди ярко-желтых, как цветы куавы, стен, мне надоело ждать. Вожак даже не сопротивлялся, когда я набросилась на него. Я не успела разорвать его одежду, он быстро избавился от нее. Его кожа пахла еще вкуснее, чем там, у воды, а вкус оказался еще лучше, чем я представляла. А как он рычал, когда мы катались по плитам, покусывая друг друга! Этот самец знал, как надо играть, чтобы самка осталась довольна. Еще мне понравилось, что он не стал сразу же уходить, когда все закончилось и когда я отпустила его. Он лежал рядом со мной и смотрел вверх, его сердце уже не колотилось так быстро, и дышал он медленнее и спокойнее. Когда мне показалось, что он отдохнул и хочет уйти, вожак повернулся ко мне и спросил:
– Повторим?
Я не сразу поняла, о чем он спросил, но, когда пальцы самца стали бродить по моей коже, отвечать уже не хотелось. Но он и без ответа понял, что я не прогоню его. Потом его пальцы добрались до моего живота, до груди, а его язык опять пробовал на вкус мое тело...
Теперь мы играли совсем не так, как в первый раз, но эта игра мне тоже понравилась. Так понравилась, что я почти уснула. Только какие-то звуки мешали мне заснуть совсем.
Я не сразу поняла, что это такое. Мне уже приходилось слышать их, вот только где?.. Потом вспомнился вечер: одна из Зовущих, что уже стала Дарительницей Жизни, держит у груди детеныша. Маленькая пушистая головка двигается, малыш жадно насыщается, причмокивает, а Дарительница удовлетворенно мурлыкает.
А здесь я – я! – мурлыкала от удовольствия.
Когда он спросил еще раз, мне было лень открыть глаза, ответить... Вожак опять обошелся без моего ответа. И прекрасно обошелся! Я и не знала, как много приятного может сделать самец, у которого нет когтей. В этот раз мне ничего не хотелось делать, и он делал все сам, а я позволила ему быть смелым и ласковым. Эта игра мне понравилась больше всего. Будто три разных самца играли со мной.
Я оставила свой укус на плече вожака, рядом с укусом другой Зовущей – вожак достоин этого знака.
Потом мы лежали рядом, даря друг другу тепло и защиту, пока какой-то шум не прогнал мою дрему. Я посмотрела на вожака, он тоже не спал и прислушивался к чему-то. Мы переглянулись и тут же, не сказав ни слова, поняли: пора игр прошла, надо возвращаться.
45
Симорли. Воин из клана Котов
Я шел едва заметной тропкой, и созревшие кисточки олоны шелестели над головой. Скоро за ними придут, срежут, выбьют семена, чтобы в сухой сезон...
Что-то отвлекло меня – чей-то голос или стон, – и я остановился, чувствуя привычную тяжесть копья, вгляделся в стебли болотной травы, надеясь первым заметить опасность, и увидел... тонкие колонны цвета спелой олоны.
Наваждение исчезло, память вернулась – я был в тайном городе, в месте, проклятом Повелителями. Рядом со мной был вожак, но его почему-то уже не было рядом, и я не знаю, когда и куда он делся.
Я хотел поискать его, но опять послышался голос-стон, тот же самый, что я услышал среди стеблей олоны или между колонн. Я пошел на голос и увидел их – вожака и Зовущую. Они... им было не до меня. Я не смог уйти, все стоял и смотрел, как шевелятся их сплетенные тела. Я даже не знал, что такое можно сделать с самкой – это было совсем не похоже на то, что я видел раньше. А еще это было... долго. Не знаю, сколько они играли до моего прихода, но... я устал стоять, пока дождался, когда им надоест. Только тогда я смог повернуться и уйти. Почему-то меня качало, и я цеплялся копьем за стены. Надеюсь, я не помешал отдыху тех двоих.
Я старался идти бесшумно, но плиты шевелились у меня под ногами, как еще не проверенная тропа. Все тело почему-то дрожало, а сердце стучало так громко, что я не слышал своего дыхания. Тогда я остановился возле стены и стал смотреть под ноги. Не знаю, что заставило меня поднять голову...
Я увидел Охотника из клана Кугаров. Вдруг вспомнился совет вожака про глаза на затылке, и... я порадовался копью в руке, когда заметил лицо Охотника. И еще одно копье в его руке. Это было не копье хостов, а старое оружие. Так мы стояли и смотрели, и никто не хотел повернуться к другому спиной.
Когда Охотник зарычал и убежал, я знал, что он увидел, но все едино оглянулся. За мной стоял вожак, а рядом с ним была Зовущая. Даже если бы я не видел их в том месте, то все едино понял бы, что они совсем недавно играли: их запах стал другим и... перемешался. А еще от них пахло кровью.
– Охотник...
– Я видел, – отозвался вожак, и я обрадовался, что мне не надо ничего объяснять.
Зовущая только молча кивнула и пошла к стоянке. Вожак так же молча пристроился за ней, а я пошел за ним. Мы двигались осторожно, как разведчики в землях чужого клана, вслушиваясь в каждый шорох. Где-то рядом крался Охотник. Похоже, он сделался нашим врагом.
Мы увидели нашу стоянку возле реки, и я еще не успел порадоваться, что мы добрались до нее живыми...
...это случилось быстро и неожиданно.
Ипша зарычала, скорее даже завопила – и прыгнула. Вожак смог уклониться от ее тела, оттолкнуть Зовущую и схватить Длиннозубую за ошейник. Зовущая еще катилась по плитам, когда Четырехлапый бросился ее защищать. Но напал он почему-то на Ипшу.
Может, он искал смерти?
Тяжелая лапа сбила его с ног, оставив на плече кровавые отметины. Кугар вскочил и опять бросился на Ипшу. Тогда вожак ударил его ногой по ране. Четырехлапый упал, но долго лежать не стал. Он двигался медленнее, припадал на переднюю лапу, но кружил возле вожака, что все еще держал разъяренную Ипшу.
Такого я никогда не видел и смотрел во все глаза...
Кровь на плитах, рычание Кугара, придушенное сипение Ипши и голос вожака, что выталкивает сквозь зубы совсем уж непонятные слова. Ошейник все глубже впивался в шею Длиннозубой, а она будто не замечала этого, пытаясь дотянуться до Кугара.
– Держи свою тварь! – рявкнул вожак.
Он стоял, откинувшись назад, чтобы не дать Ипше ввязаться в драку.
Вены змеями переплелись на его руках, мускулы хотели прорваться сквозь кожу, лицо стало красным и страшным, а глаза – узкими и злыми.
Зовущая вскочила с плиты и бросилась к Кугару. Она успела перехватить его в прыжке, схватила за ошейник. Кугар захрипел, встал на задние лапы. Оба развернулись – и Кугар, и Зовущая, – и Длиннозубая почти достала их. Почти... Вожак рванулся в сторону, и когти не дотянулись до спины Зовущей, что выгнулась, удерживая Кугара.
Копье...
Оно пролетело между ними и ударило Ипшу в бок, свалив ее и вожака.
Не знаю, кто закричал громче, раненая или разъяренный вожак. Крик еще звенел в моих ушах, а вожак уже бежал, оставив полузадушенную Ипшу, чтобы добраться до того, кто бросил копье. Я даже не успел испугаться, когда взгляд вожака оцарапал меня, задержавшись на моей руке. Когда он скользнул дальше, я вспомнил, что все еще держу копье.
Каким медлительным я был, когда оборачивался, зная, что враг у меня за спиной. Я поворачивался и не успевал... не успевал... не...
Успел вожак.
Он сбил летящее копье, и оно упало мне под ноги, он сцепился с врагом и бросил его на плиты, а я все еще поворачивался.
Два тела катались по берегу, рыча и извиваясь, а потом упали в воду.
И только тогда я узнал врага.
Охотник.
Охотник из клана Кугаров.
Не знаю, кого он хотел убить первым, но второе копье предназначалось мне. И я знал, почему оно летело мне в спину.
Я еще наклонялся за копьем, когда Мерантос подошел в краю плиты и посмотрел в воду.
– Что смотришь? Тащи! – услышал я голос вожака и выронил оба копья.
Медведь присел, опустив руки над водой, а потом быстро поднялся, выдернув вожака из реки. Потом они стояли у самого края, в луже воды, что натекла с вожака, и... дышали. Скоро их дыхание стало тихим и спокойным. Вожак улыбнулся и хотел уже что-то сказать, но ему помешал крик. Вожак посмотрел в реку.
– Живучий, сукин кот... – сказал он сквозь зубы. Мерантос тоже посмотрел вниз, потом повернулся ко мне. Кажется, Медведь удивлялся чему-то.
– Ну чего кричишь? Хватайся. – Вожак склонился к воде и протянул руку. – Держи, Мер...
Медведь обернулся очень быстро, но вожака уже не было рядом.
Может, Охотник так сильно хотел убить его, что не пожалел своей жизни. Или так спешил выбраться, что стал неосторожным. Не знаю и вряд ли узнаю, почему он стащил вожака в реку.
Пальцы Мерантоса сжались и поймали... пустоту. Он зло рыкнул и так глянул на меня, словно это я виноват, что он промахнулся.
А потом стало очень тихо. Словно и не было ничего: ни нападения, ни драки, ни убийства – ничего. Тишина. Все замерли и дышали так тихо, будто на каменных плитах стояли каменные фигуры.
Всплеск воды оглушил меня. Потом был еще один всплеск, и еще.
– Что там? – спросил я и не узнал своего голоса.
– Дерутся, – ответил Игратос шепотом. – Под водой.
Мерантос словно и не заметил, что Младший воин подошел к нему и стоит на краю плиты, что он наклонился и заглядывает в реку. Ничего этого Мерантос не замечал, будто Игратоса не было рядом. Оба Медведя засмотрелись на то, что делалось в воде.
Мне тоже стало интересно, так интересно, что я почти наступил Ипше на хвост и только тогда заметил, куда иду.
– Ты живой, – выдохнул Мерантос.
Я быстро обошел Длиннозубую и заглянул в реку. Из воды на меня смотрел вожак.
– Живой, – сказал он и закашлял. Выплюнув воду, вожак приказал: – Можешь вытаскивать.
Пока я думал, как мне выполнить приказ, Мерантос присел и протянул руки к воде.
– Но сначала поднимем это... – Вожак криво усмехнулся и сказал какое-то незнакомое слово.
Повторять он его не стал и говорить, что оно означает, тоже не захотел. Наверное, так в его клане называют утопленных охотников.
– Зачем тебе мертвый? – спросил Игратос.
– А я не люблю пить воду, в которой плавают мертвые. Мне говорили, что это не полезно для здоровья, – объяснил вожак, помогая Мерантосу поднять обмякшее тело. – А еще... – от усмешки вожака мне стало жутко. – Вдруг я проголодаюсь, а рыбалка будет неудачной...
Мерантос кивнул, принимая такой ответ, будто съесть врага было для него таким же обычным делом, как спать или дышать. Или вытаскивать вожака из реки.
Хотел бы я быть спокойным, как Мерантос, но я так еще не умею. Даже притвориться пока не могу. Вожак только раз посмотрел на меня, а потом отвернулся и начал снимать и выкручивать одежду.
Таким и увидел его Охотник, когда очнулся, – голым, мокрым и в луже воды.
– С возвращением, – сказал вожак, не оборачиваясь и не прекращая возиться с одеждой.
Охотник не ответил. Он кашлял, его тошнило, и у него не было сил подняться. Он только отполз от лужи и остановился, тяжело дыша.
– Мерантос, как думаешь, он скоро захочет пить? – И вожак подмигнул Медведю.
Тот качнул головой.
– Не скоро.
Охотник смотрел в спину вожака – голая, беззащитная – такая близкая и удобная мишень.
– Ну давай, попробуй еще раз, – предложил вожак, но так и не повернулся, словно у него был глаз на спине.
– Тебе надо было убить меня, пока мог.
Подняться у Охотника еще не было сил, но сидеть, опираясь рукой о плиту, он уже мог. И говорить он мог, хоть голос его сипел и прерывался.
– Может, я так и сделаю, когда по-настоящему проголодаюсь. – На этот раз вожак обернулся. Он обшарил тело Охотника голодным взглядом и громко клацнул зубами. – А тем, что останется, я поделюсь с кем-нибудь. – Вожак глянул на меня, потом на Медведей. – Мерантос, ты хочешь есть?
– Да, – кивнул старый воин.
Охотник побледнел и затаил дыхание.
– Вот видишь, у меня и компания уже есть, не надо будет жевать в одиночку. Так что не искушай меня, я ведь и передумать могу.
Потом вожак занялся своей одеждой и перестал замечать Охотника. Мокрая одежда плохо надевалась на мокрое тело.
Через день я случайно услышал, как Игратос спрашивает вожака, и не смог уйти, не услышав ответ.
– Ты стал бы есть этого... Охотника? – спросил Игратос.
– Мне приходилось жевать и не такое, когда не из чего было выбирать. Есть вещи намного хуже человеческого мяса. Уж поверь мне.
– Верю, – прошептал молодой Медведь. – Ты сказал истину. Я знаю. А о тех вещах, похуже, я знать не хочу.
– Я тоже, Малыш. Я тоже не хотел бы знать, – вздохнул вожак.
Вот тогда я и перестал слушать. Мне не понравилось, что он так назвал Медведя – это было мое прозвище, только мое! Я ушел от них так тихо, как только мог.
Но это было потом, когда все закончилось. А в день, когда ранили Ипшу, вожак долго сидел рядом с ней, гладил ее голову и слушал хриплое, прерывистое дыхание. Мы не подходили к ним. Только перенесли стоянку на десять шагов от реки. Охотник отошел еще дальше. Оружия у него не было, и я не смотрел больше в его сторону, но садиться к нему спиной не стал. Потом я увидел, что вожак поднял голову. Он только тронул взглядом Мерантоса, и тот сразу же обернулся, словно давно ждал приказа.
– Уводи их, – приказал вожак.
Он говорил негромко, но почему-то мы все услышали. Даже Охотник зашевелился.
– Куда нам идти? – спросил Мерантос.
– Отсюда... уходите все.
Казалось, вожак с трудом выталкивал из себя слова. И мы ушли. Все. Шестеро.
Я шел едва заметной тропкой, и созревшие кисточки олоны шелестели над головой. Скоро за ними придут, срежут, выбьют семена, чтобы в сухой сезон...
Что-то отвлекло меня – чей-то голос или стон, – и я остановился, чувствуя привычную тяжесть копья, вгляделся в стебли болотной травы, надеясь первым заметить опасность, и увидел... тонкие колонны цвета спелой олоны.
Наваждение исчезло, память вернулась – я был в тайном городе, в месте, проклятом Повелителями. Рядом со мной был вожак, но его почему-то уже не было рядом, и я не знаю, когда и куда он делся.
Я хотел поискать его, но опять послышался голос-стон, тот же самый, что я услышал среди стеблей олоны или между колонн. Я пошел на голос и увидел их – вожака и Зовущую. Они... им было не до меня. Я не смог уйти, все стоял и смотрел, как шевелятся их сплетенные тела. Я даже не знал, что такое можно сделать с самкой – это было совсем не похоже на то, что я видел раньше. А еще это было... долго. Не знаю, сколько они играли до моего прихода, но... я устал стоять, пока дождался, когда им надоест. Только тогда я смог повернуться и уйти. Почему-то меня качало, и я цеплялся копьем за стены. Надеюсь, я не помешал отдыху тех двоих.
Я старался идти бесшумно, но плиты шевелились у меня под ногами, как еще не проверенная тропа. Все тело почему-то дрожало, а сердце стучало так громко, что я не слышал своего дыхания. Тогда я остановился возле стены и стал смотреть под ноги. Не знаю, что заставило меня поднять голову...
Я увидел Охотника из клана Кугаров. Вдруг вспомнился совет вожака про глаза на затылке, и... я порадовался копью в руке, когда заметил лицо Охотника. И еще одно копье в его руке. Это было не копье хостов, а старое оружие. Так мы стояли и смотрели, и никто не хотел повернуться к другому спиной.
Когда Охотник зарычал и убежал, я знал, что он увидел, но все едино оглянулся. За мной стоял вожак, а рядом с ним была Зовущая. Даже если бы я не видел их в том месте, то все едино понял бы, что они совсем недавно играли: их запах стал другим и... перемешался. А еще от них пахло кровью.
– Охотник...
– Я видел, – отозвался вожак, и я обрадовался, что мне не надо ничего объяснять.
Зовущая только молча кивнула и пошла к стоянке. Вожак так же молча пристроился за ней, а я пошел за ним. Мы двигались осторожно, как разведчики в землях чужого клана, вслушиваясь в каждый шорох. Где-то рядом крался Охотник. Похоже, он сделался нашим врагом.
Мы увидели нашу стоянку возле реки, и я еще не успел порадоваться, что мы добрались до нее живыми...
...это случилось быстро и неожиданно.
Ипша зарычала, скорее даже завопила – и прыгнула. Вожак смог уклониться от ее тела, оттолкнуть Зовущую и схватить Длиннозубую за ошейник. Зовущая еще катилась по плитам, когда Четырехлапый бросился ее защищать. Но напал он почему-то на Ипшу.
Может, он искал смерти?
Тяжелая лапа сбила его с ног, оставив на плече кровавые отметины. Кугар вскочил и опять бросился на Ипшу. Тогда вожак ударил его ногой по ране. Четырехлапый упал, но долго лежать не стал. Он двигался медленнее, припадал на переднюю лапу, но кружил возле вожака, что все еще держал разъяренную Ипшу.
Такого я никогда не видел и смотрел во все глаза...
Кровь на плитах, рычание Кугара, придушенное сипение Ипши и голос вожака, что выталкивает сквозь зубы совсем уж непонятные слова. Ошейник все глубже впивался в шею Длиннозубой, а она будто не замечала этого, пытаясь дотянуться до Кугара.
– Держи свою тварь! – рявкнул вожак.
Он стоял, откинувшись назад, чтобы не дать Ипше ввязаться в драку.
Вены змеями переплелись на его руках, мускулы хотели прорваться сквозь кожу, лицо стало красным и страшным, а глаза – узкими и злыми.
Зовущая вскочила с плиты и бросилась к Кугару. Она успела перехватить его в прыжке, схватила за ошейник. Кугар захрипел, встал на задние лапы. Оба развернулись – и Кугар, и Зовущая, – и Длиннозубая почти достала их. Почти... Вожак рванулся в сторону, и когти не дотянулись до спины Зовущей, что выгнулась, удерживая Кугара.
Копье...
Оно пролетело между ними и ударило Ипшу в бок, свалив ее и вожака.
Не знаю, кто закричал громче, раненая или разъяренный вожак. Крик еще звенел в моих ушах, а вожак уже бежал, оставив полузадушенную Ипшу, чтобы добраться до того, кто бросил копье. Я даже не успел испугаться, когда взгляд вожака оцарапал меня, задержавшись на моей руке. Когда он скользнул дальше, я вспомнил, что все еще держу копье.
Каким медлительным я был, когда оборачивался, зная, что враг у меня за спиной. Я поворачивался и не успевал... не успевал... не...
Успел вожак.
Он сбил летящее копье, и оно упало мне под ноги, он сцепился с врагом и бросил его на плиты, а я все еще поворачивался.
Два тела катались по берегу, рыча и извиваясь, а потом упали в воду.
И только тогда я узнал врага.
Охотник.
Охотник из клана Кугаров.
Не знаю, кого он хотел убить первым, но второе копье предназначалось мне. И я знал, почему оно летело мне в спину.
Я еще наклонялся за копьем, когда Мерантос подошел в краю плиты и посмотрел в воду.
– Что смотришь? Тащи! – услышал я голос вожака и выронил оба копья.
Медведь присел, опустив руки над водой, а потом быстро поднялся, выдернув вожака из реки. Потом они стояли у самого края, в луже воды, что натекла с вожака, и... дышали. Скоро их дыхание стало тихим и спокойным. Вожак улыбнулся и хотел уже что-то сказать, но ему помешал крик. Вожак посмотрел в реку.
– Живучий, сукин кот... – сказал он сквозь зубы. Мерантос тоже посмотрел вниз, потом повернулся ко мне. Кажется, Медведь удивлялся чему-то.
– Ну чего кричишь? Хватайся. – Вожак склонился к воде и протянул руку. – Держи, Мер...
Медведь обернулся очень быстро, но вожака уже не было рядом.
Может, Охотник так сильно хотел убить его, что не пожалел своей жизни. Или так спешил выбраться, что стал неосторожным. Не знаю и вряд ли узнаю, почему он стащил вожака в реку.
Пальцы Мерантоса сжались и поймали... пустоту. Он зло рыкнул и так глянул на меня, словно это я виноват, что он промахнулся.
А потом стало очень тихо. Словно и не было ничего: ни нападения, ни драки, ни убийства – ничего. Тишина. Все замерли и дышали так тихо, будто на каменных плитах стояли каменные фигуры.
Всплеск воды оглушил меня. Потом был еще один всплеск, и еще.
– Что там? – спросил я и не узнал своего голоса.
– Дерутся, – ответил Игратос шепотом. – Под водой.
Мерантос словно и не заметил, что Младший воин подошел к нему и стоит на краю плиты, что он наклонился и заглядывает в реку. Ничего этого Мерантос не замечал, будто Игратоса не было рядом. Оба Медведя засмотрелись на то, что делалось в воде.
Мне тоже стало интересно, так интересно, что я почти наступил Ипше на хвост и только тогда заметил, куда иду.
– Ты живой, – выдохнул Мерантос.
Я быстро обошел Длиннозубую и заглянул в реку. Из воды на меня смотрел вожак.
– Живой, – сказал он и закашлял. Выплюнув воду, вожак приказал: – Можешь вытаскивать.
Пока я думал, как мне выполнить приказ, Мерантос присел и протянул руки к воде.
– Но сначала поднимем это... – Вожак криво усмехнулся и сказал какое-то незнакомое слово.
Повторять он его не стал и говорить, что оно означает, тоже не захотел. Наверное, так в его клане называют утопленных охотников.
– Зачем тебе мертвый? – спросил Игратос.
– А я не люблю пить воду, в которой плавают мертвые. Мне говорили, что это не полезно для здоровья, – объяснил вожак, помогая Мерантосу поднять обмякшее тело. – А еще... – от усмешки вожака мне стало жутко. – Вдруг я проголодаюсь, а рыбалка будет неудачной...
Мерантос кивнул, принимая такой ответ, будто съесть врага было для него таким же обычным делом, как спать или дышать. Или вытаскивать вожака из реки.
Хотел бы я быть спокойным, как Мерантос, но я так еще не умею. Даже притвориться пока не могу. Вожак только раз посмотрел на меня, а потом отвернулся и начал снимать и выкручивать одежду.
Таким и увидел его Охотник, когда очнулся, – голым, мокрым и в луже воды.
– С возвращением, – сказал вожак, не оборачиваясь и не прекращая возиться с одеждой.
Охотник не ответил. Он кашлял, его тошнило, и у него не было сил подняться. Он только отполз от лужи и остановился, тяжело дыша.
– Мерантос, как думаешь, он скоро захочет пить? – И вожак подмигнул Медведю.
Тот качнул головой.
– Не скоро.
Охотник смотрел в спину вожака – голая, беззащитная – такая близкая и удобная мишень.
– Ну давай, попробуй еще раз, – предложил вожак, но так и не повернулся, словно у него был глаз на спине.
– Тебе надо было убить меня, пока мог.
Подняться у Охотника еще не было сил, но сидеть, опираясь рукой о плиту, он уже мог. И говорить он мог, хоть голос его сипел и прерывался.
– Может, я так и сделаю, когда по-настоящему проголодаюсь. – На этот раз вожак обернулся. Он обшарил тело Охотника голодным взглядом и громко клацнул зубами. – А тем, что останется, я поделюсь с кем-нибудь. – Вожак глянул на меня, потом на Медведей. – Мерантос, ты хочешь есть?
– Да, – кивнул старый воин.
Охотник побледнел и затаил дыхание.
– Вот видишь, у меня и компания уже есть, не надо будет жевать в одиночку. Так что не искушай меня, я ведь и передумать могу.
Потом вожак занялся своей одеждой и перестал замечать Охотника. Мокрая одежда плохо надевалась на мокрое тело.
Через день я случайно услышал, как Игратос спрашивает вожака, и не смог уйти, не услышав ответ.
– Ты стал бы есть этого... Охотника? – спросил Игратос.
– Мне приходилось жевать и не такое, когда не из чего было выбирать. Есть вещи намного хуже человеческого мяса. Уж поверь мне.
– Верю, – прошептал молодой Медведь. – Ты сказал истину. Я знаю. А о тех вещах, похуже, я знать не хочу.
– Я тоже, Малыш. Я тоже не хотел бы знать, – вздохнул вожак.
Вот тогда я и перестал слушать. Мне не понравилось, что он так назвал Медведя – это было мое прозвище, только мое! Я ушел от них так тихо, как только мог.
Но это было потом, когда все закончилось. А в день, когда ранили Ипшу, вожак долго сидел рядом с ней, гладил ее голову и слушал хриплое, прерывистое дыхание. Мы не подходили к ним. Только перенесли стоянку на десять шагов от реки. Охотник отошел еще дальше. Оружия у него не было, и я не смотрел больше в его сторону, но садиться к нему спиной не стал. Потом я увидел, что вожак поднял голову. Он только тронул взглядом Мерантоса, и тот сразу же обернулся, словно давно ждал приказа.
– Уводи их, – приказал вожак.
Он говорил негромко, но почему-то мы все услышали. Даже Охотник зашевелился.
– Куда нам идти? – спросил Мерантос.
– Отсюда... уходите все.
Казалось, вожак с трудом выталкивал из себя слова. И мы ушли. Все. Шестеро.
46
Игратос из клана Медведей
Наставник увел нас от вожака и раненой Ипши, и мне сразу стало легче. Я старался не вслушиваться в ее боль, но все едино слышал. А был еще и вожак... Ему тоже было плохо, ведь т'ангайю ранили из-за него. Никто не сказал, что он виноват, но вожак сам отмерил свою вину.
А для меня их боль была почти моей болью, и только расстояние немного уменьшило ее.
На привале мне стало еще легче. Я был уже далеко, а стены города спрятали меня. Они сбивали боль со следа, мешали ей отыскать меня.
Крик был невероятно громким и неожиданным. Я вскочил с места, завертел головой, но не увидел, кто кричал. Потом боль хлестнула, как кнут хостов, в глазах потемнело, и мои ноги подогнулись. Кажется, я тоже кричал, пока падал в темноту.
– Игратос?.. – услышал я голос наставника. Открыть глаза мне было очень трудно. Наставник сидел рядом и гладил меня по спине. А я все еще был в городе-убежище, и остальные притворялись, что не смотрят на нас. Только вожака не было с нами. Ипши тоже не было.
А еще я видел наставника только глазами.
– Это был вожак? – спросил он, когда я смог сидеть.
– Вожак.
Мы посмотрели на наших попутчиков, что сидели или лежали неподалеку, но все же каждый сам по себе. Стая почти перестала быть стаей. Остались только сопутчики, что едва терпят друг друга. Исчез вожак, и пропало то, что соединяло нас.
Наставник кивнул, соглашаясь с моими мыслями, и спросил, не открывая рта:
«Он живой?»
«Не знаю».
«А ты не можешь...»
Я знал, о чем он хочет узнать, и покачал головой, пока он не спросил.
«Не могу. Я больше не слышу его».
И это было истиной. Меня окружала непривычная тишина. Не та тишина, что бывает от молчания. Я перестал слышать ненависть и страх Охотника, тревогу и беспокойство Кота, боль и обиду Кугара... Я больше не слышал никого из них. И не видел. Я не сразу поверил этому. Так странно и страшно стало. Я уже начал привыкать все видеть и слышать по-другому, и вот это исчезло, сразу и вдруг. Это оказалось так же страшно, как сломанная нога у лучшего бегуна клана. Нет – это было еще страшнее, словно бегун остался совсем без ног!
«Он покинул мир живых? Или он ушел в пустоту?» – вопросы наставника поскреблись в мою Дверь Тишины.
Наставник увел нас от вожака и раненой Ипши, и мне сразу стало легче. Я старался не вслушиваться в ее боль, но все едино слышал. А был еще и вожак... Ему тоже было плохо, ведь т'ангайю ранили из-за него. Никто не сказал, что он виноват, но вожак сам отмерил свою вину.
А для меня их боль была почти моей болью, и только расстояние немного уменьшило ее.
На привале мне стало еще легче. Я был уже далеко, а стены города спрятали меня. Они сбивали боль со следа, мешали ей отыскать меня.
Крик был невероятно громким и неожиданным. Я вскочил с места, завертел головой, но не увидел, кто кричал. Потом боль хлестнула, как кнут хостов, в глазах потемнело, и мои ноги подогнулись. Кажется, я тоже кричал, пока падал в темноту.
– Игратос?.. – услышал я голос наставника. Открыть глаза мне было очень трудно. Наставник сидел рядом и гладил меня по спине. А я все еще был в городе-убежище, и остальные притворялись, что не смотрят на нас. Только вожака не было с нами. Ипши тоже не было.
А еще я видел наставника только глазами.
– Это был вожак? – спросил он, когда я смог сидеть.
– Вожак.
Мы посмотрели на наших попутчиков, что сидели или лежали неподалеку, но все же каждый сам по себе. Стая почти перестала быть стаей. Остались только сопутчики, что едва терпят друг друга. Исчез вожак, и пропало то, что соединяло нас.
Наставник кивнул, соглашаясь с моими мыслями, и спросил, не открывая рта:
«Он живой?»
«Не знаю».
«А ты не можешь...»
Я знал, о чем он хочет узнать, и покачал головой, пока он не спросил.
«Не могу. Я больше не слышу его».
И это было истиной. Меня окружала непривычная тишина. Не та тишина, что бывает от молчания. Я перестал слышать ненависть и страх Охотника, тревогу и беспокойство Кота, боль и обиду Кугара... Я больше не слышал никого из них. И не видел. Я не сразу поверил этому. Так странно и страшно стало. Я уже начал привыкать все видеть и слышать по-другому, и вот это исчезло, сразу и вдруг. Это оказалось так же страшно, как сломанная нога у лучшего бегуна клана. Нет – это было еще страшнее, словно бегун остался совсем без ног!
«Он покинул мир живых? Или он ушел в пустоту?» – вопросы наставника поскреблись в мою Дверь Тишины.