Страница:
Личность, доложу я вам, весьма выразительная и, можно сказать, утонченная. «Косая сажень в плечах», «кулак пудовый» – это все не про него. Как бы вам покорректнее сказать, вроде как мужчина, но… В этом «но» все и заключалось. Бантики, заколочки, крючочки, ароматные воды заграничные и прочие атрибуты его внешности совсем не вязались с типичным обликом князя и будущего правителя всей Кипежградской земли.
Было совершенно очевидно, что у него с головой не все в порядке, но я не лекарь и не знахарь и даже как продвинутый колдун такую напасть лечить не умею. А раз так, то с самого начала попытался свести наше общение к минимуму, но вскоре жизнь внесла свои поправки.
После истории с Сантаной, когда хоть и не по своей воле (а благодаря настойчивости и физическому воздействию со стороны моей Селистены), но молодой князь мне помог в сложной ситуации, отношения у нас стали если не дружеские, то вполне терпимые. Ну что делать, ежели он такой уродился? Не обращать внимания, и все. А вот его дружков, надоедливых и жеманных, я раз и навсегда отучил от томных взоров в мою сторону. Каюсь, это было несколько грубовато, зато действенно. Вот и сейчас ни одного из напомаженных и напудренных отпрысков знатных фамилий рядом с Феликлистом не было. Азнавур тоже предпочел ретироваться, так что поговорить нам никто не мешал.
– Здрав будь, Феликлист! – поприветствовал я княжича.
– И тебе не хворать, боярин, – хмуро отозвался тот.
Несмотря на то что наследник старательно маскировал под пышной прической свое левое ухо, мне не составило труда разглядеть, что тут не обошлось без рукоприкладства. Похоже, Бодун сегодня разошелся не на шутку, коли на своего сынка руку поднял.
– Ну и чем твой батюшка сегодня недоволен? – поинтересовался я, взглядом показывая, что маскироваться больше не нужно.
– Так тобой.
– Мной? – удивился я, прикидывая так и эдак, чем мог прогневить титулованную особу. Не найдя в памяти ничего подходящего, я только пожал плечами. – Это нормально.
Обычно весьма говорливый, Феликлист сейчас, словно красна девица, переминался с ноги на ногу, и даже сквозь ровный слой пудры выступил яркий румянец. Поведение наследника меня по меньшей мере озадачило – нечасто мне представлялось лицезреть его в таком вот виде. Дальнейшая же фраза меня заинтриговала еще больше.
– Только ты не смейся, но у меня вопрос к тебе есть, – начал издалека Феликлист и после длительной паузы и выразительного сопения добавил: – Интимный.
– Слышь, Феликлист, ну мы же давно все обговорили, – опешил я от такого откровения, – я не по вашей части.
– Да знаю я, знаю, – нетерпеливо отмахнулся наследник, – я про другое.
– В смысле? – удивился я, совсем сбитый с толку.
– В смысле как оно, житье женатое?
– В смысле? – заклинило меня, но я ничего поделать не мог, я действительно не понимал, чего он от меня хочет.
Феликлист опять запылал словно маков цвет, собрался с мыслями и пояснил:
– Понимаешь, папаша мой гневается, говорит, чтобы я женился. Раньше думал, отверчусь, но, похоже, нет, не удастся. – Тут он осторожно потрогал распухшее ухо. – Вот я и спрашиваю: каково оно женатому?
Ответил я не сразу. Поначалу главной целью для меня было не рассмеяться, а уже потом, когда я с этой задачей справился, стал подбирать слова для корректного ответа на поставленный вопрос.
– А что тебя конкретно интересует?
– Все! – заявил Феликлист, но потом поправился: – Но вкратце, конечно.
– Ну если вкратце, так это для кого как, – попытался я выкрутиться, но молодой князь был настроен весьма решительно:.
– Расскажи, что это значит лично для тебя.
Нет, я вообще-то не ханжа, но и обсуждать мою личную жизнь с посторонними не привык. Я опять прикинул шансы уклониться от нелепого разговора и, уяснив для себя их ничтожность, махнул рукой. Да ладно, чего уж там, чай, не маленькие, да и Феликлист уже давно Селистене что-то вроде подружки.
– Знаешь, наверное, я в свое время нагулялся вволю, так что в женатой жизни не вижу ничего плохого, даже наоборот.
– Что, что наоборот? – засуетился Феликлист.
– Да нравится мне моя жизнь, вот что наоборот! – вырвалось у меня. – Приятно, когда рядом любящий и любимый человек, когда дома тебя ждут и всегда рады твоему приходу. А ейный папаша хоть и смотрит на тебя криво, но когда каждый вечер ты ложишься с женой в одну кровать, то даже он ничего не может сказать против! А ты проводишь восхитительную ночь и поутру даже не скрываешь того счастья, что подарила тебе жена.
Что-то меня понесло… Это для меня вообще больная тема, слишком долго на пути к моей рыжеволосой Селистене стоял ее папаша и вездесущий Шарик. До сих пор получаю удовольствие от взгляда, которым нас провожает в спальню Антип.
Тут я хотел было поправиться, рассказать про ячейку общества, про обязанности и права, но меня остановило блаженное выражение, которое нарисовалось на лице Феликлиста.
– И так каждую ночь? – уточнил он.
– Если здоровья хватит, то каждую, – подтвердил я.
Некоторое время он сомневался, но вскоре со свистом рубанул рукой воздух.
– Решено, женюсь!
Глядя на его реакцию, как-то непроизвольно мой язык ляпнул на первый взгляд совершенно нелепую фразу:
– Но жениться нужно на женщине.
Блаженное выражение лица наследника престола исчезло так же быстро, как и появилось.
– А по-другому никак нельзя? – с мольбой в голосе спросил он.
– Нельзя, – отрезал я, – хотя…
– Что, что «хотя»? – встрепенулся наследник.
– Я вспомнил, что в некоторых иноземных странах такое непотребство разрешают.
– Почему непотребство? – больше для проформы возмутился Феликлист. – А у нас нет, даже в виде исключения?
– У нас нет, – сухо подтвердил я свои слова.
– Эх, далеко еще Руси до просвещенной Европы… – задумчиво протянул Феликлист голосом, полным неподдельной грусти.
– Что касается меня, то хоть бы нам в этом деле Европу вообще никогда не догонять, – буркнул я себе под нос.
Хорошо что Феликлист не услышал моих слов, а то обязательно попытался бы обратить меня в свою веру. Сколько раз говорил ему, что я по другой части, так нет, никак не успокоится.
Между тем наследник впал в какую-то прострацию. Выражения его лица менялись с такой скоростью, что я невольно засмотрелся. Блаженство, брезгливость, кротость, ярость, равнодушие, упрямство – вот список чувств, что я сумел разглядеть на его челе, пока он не очнулся.
– Ладно, будем искать в этом деле положительные стороны, – подвел он итог нашему разговору, – Зато батюшка меня надолго оставит в покое.
– Не оставит, – добил я Феликлиста. – Ему этот брак нужен, чтобы ты внука ему подарил. Так что отсидеться не удастся, придется пыхтеть по полной программе.
Сраженный наследник престола в изнеможении опустился на скамью и накрыл голову руками. От такого удара ему в ближайшее время уже было не оправиться, а как успокоить человека в подобной ситуации, я попросту не знал. Поэтому просто ободряюще похлопал его по плечу и решительно толкнул двери в покои деспотичного папаши.
– Заходи, заходи, прогульщик! – раздался зычный бас верховного правителя города и его окрестностей.
Я быстро преодолел расстояние от двери до своего непосредственного начальства и смог получше его рассмотреть. Скажите, пожалуйста, какие мы грозные! На троне сидим, строго глядим, глаза красные, кулаки нервно сжаты. Ну прямо тиран-деспот в момент творческого кризиса и затяжной душевной меланхолии. Всего-то на два дня оставил без присмотра, а уже такие перемены. Ох уж мне эти самодержцы, никогда не знаешь, куда их светлость в порыве самодурства занесет. Что ж, потерпим. В конце концов, я тоже не подарок и Бодуну подчас со мной еще сложнее приходится, чем мне с ним.
– Что сразу прогульщик-то? Подумаешь, пару деньков на службе не появился, так не по доброй воле, а токма по не зависящим от меня обстоятельствам.
– Знаю я твои обстоятельства, – отмахнулся князь. – Антип все рассказал.
– Тогда вообще не понимаю, в чем проблема? – удивился я. – Вначале с нечистью разбирался, потом семейство в надежное место эвакуировал, когда тут о службе думать? Вот вернулся в город – сразу к вам. Только нос во дворец сунул, а тут шум, гам, и вы гневаться изволите.
– Я князь, что хочу, то и делаю, – огрызнулся Бодун.
– Кто ж спорит, что князь, – пожал я плечами. – Кстати, хочу заметить, что битье посуды, почетные и непочетные ссылки, каторжные работы и просто банальные казни – это дело полезное и даже нужное для поддержания властвующего образа, а вот наследника престола по уху съездили зря. У него и так с авторитетом сложно, а тут еще вы в глазах окружающих так своим вниманием отметили.
– Что, я не могу своему сыну подзатыльник дать?
– Сыну можете, а вот наследнику нет.
Бодун внимательно на меня посмотрел и вполне выразительно сжал кулаки.
– Ты что это, учить меня вздумал?!
– Ни в коей мере, – отмахнулся я, на всякий случай отодвигаясь на пару шагов. Рука у него тяжелая, и ходить с таким ухом, как у Феликлиста, мне как-то не улыбается.
– Изволь стоять на месте, когда я гневаться изволю! – выдал оригинальную идею князь и сделал шаг мне навстречу.
Я, соответственно, тут же отошел на этот же самый шаг, тем самым сохранив безопасное расстояние. Мой несложный маневр конечно же не остался незамеченным, и Бодун опять попытался выйти на расстояние удара. Как ребенок, в самом деле. И что прикажете с ним делать? Драться с князем воспитание не позволяет, да к тому же в порыве могу чисто инстинктивно колдануть промеж глаз. А подставлять ухо, когда только что кое-кто получил по другому, не позволяет выбранная жизненная позиция. Пожалуй, стоит попытаться перевести разговор в более конструктивное русло (вот каких умных и одновременно бестолковых фраз в боярской думе понабрался!).
– Кстати о прогулах, – встрепенулся я, – точнее, об их отсутствии. Дабы не раздражать вашу светлость несанкционированным отсутствием на рабочем месте, неплохо бы сделать это самое отсутствие санкционированным, то есть официальным.
– Чего? – даже немного опешил князь.
– Короче, мне необходим отпуск, чтобы разобраться со своими неотложными делами, – пояснил я непонятливому руководству. – Думаю, двух недель вполне хватит.
Судя по тому, как выпучил глаза князь, я немного не угадал с переменой темы. Ну кто ж знал, что эта его борьба за рабочую дисциплину примет такую клиническую форму? В другое время он бы меня торжественно отправил разбираться со своим ворохом дел, еще прощальный банкет замутил бы. А сейчас – гляди ж, завелся.
– Я смотрю, ты совсем обнаглел, – сурово заметил князь и опять попытался подобраться ко мне поближе, – до самой крайности.
– Почему же совсем? – возмутился я и, отметив необычайно боевой монарший вид, решил сразу расставить точки над «i».
В конце концов, должен же я знать, чем именно прогневил начальство и за что едва не получил выговор с занесением в ушную область.
– Так, стоп! – остановил я надвигающегося князя, – перед началом дебатов неплохо бы выслушать повестку дня. У вас, сиятельное вашество, имеется твердое намерение в отношении меня экзекуцию совершить, я же до сих пор не ведаю, где именно поперек монаршей воли след оставил.
Видя, что думский лексикон в данный момент неуместен, решил на всякий случай продублировать свои слова по-русски, тем более что наедине князь дозволял с собой общаться по-простому.
– Чем я тебя обидел-то, Бодуныч?
Князь как-то сразу скис, кулаки из боевого состояния вывел и обиженным голосом принялся перечислять мои прегрешения.
– Эх ты, а я тебя практически за друга считал… – протянул князь, смешно надув губы, – нешто не знаешь, что я тут во дворце в хандре-печали нахожусь? А ты, вместо того чтобы после нападения на терем сразу ко мне, подробностями поделиться, исчез в неизвестном направлении..
Только я собрался рот открыть и выдвинуть в мою защиту целую свору аргументов, как Бодун настолько выразительно зыркнул на меня, что чесать языком почему-то расхотелось.
– Да знаю, что ты хочешь мне сказать! Мол, Антип мне все рассказал, а ты семейство из города эвакуировал. Только сам посуди: какой рассказчик из твоего тестя? Пришел, доклад отбарабанил и исчез, словно его и не было.
Тут, конечно, правитель прав, я бы о ночном происшествии поведал куда красочнее Антипа, к тому же дополняя слова спецэффектами и локальными взрывами.
– Я бы и не серчал на тебя, если бы ты сразу по возвращении в город изволил ко мне прибыть, – продолжил Бодун, – так нет же, ты завалился в какой-то трактир. Словно тебе интереснее не со своим князем время проводить, а с голытьбой кабацкой. А между тем я тебе уже давно намекал, что имеется жгучее желание тайно, то есть инкогнито, в городе развеяться.
Честно говоря, я просто опешил от такого наката. Я ожидал чего угодно, но не банальной человеческой обиды зато, что забыл его пригласить с собой к Едрене-Матрене. Хотя что я говорю, уж я-то прекрасно знаю, что пусть он и князь, но прежде всего человек, а стало быть, имеет полное право на слабости.
Ну и что прикажете с ним делать? В трактир имени меня его тащить? Явный перебор, у меня до сих пор голова гудит, да и лимит на этот год я уже выбрал. Да что там лимит, с врагами надо разобраться, хватит уже гулять. Вот честное слово, как эту пакость заборю, сразу устрою князю экскурсию по злачным местам Кипеж-града.
Но это после, а что же сейчас? Вона как обиделся! А я князя знаю, в таком состоянии на него слова не произведут ровным счетом никакого впечатления. Тут нужен выход клокочущей в нем энергии. Эх, и кто это только мог подумать, что такой невинной малостью я навлеку на себя столь серьезное недовольство. Поверьте, я давал ему уйму поводов на меня гневаться, всех уже и не вспомнишь. Вот и пойми этих князей!
Итак, какая у него цель? Отыграться на мне за свои пустые обиды.
Каким способом? Исключительно физическим.
Согласен ли я на такое действо? На отыгрывание согласен, не привыкать. А вот на опухшее, как у Феликлиста, ухо – нет.
Отсюда вывод: выход энергии предоставить, а вот ухо уберечь.
Я напустил на себя показное раскаяние. Бодун тем временем продолжал обличать и клеймить. Он сделал пару кругов по горнице и, убедившись, что его речь должным образом меня проняла, резко сузил круги. Далее последовало еще несколько высказываний про неуважение к власти, про мое плохое поведение и про то, что он сам, минуя судебные инстанции, накажет меня за все мои прегрешения. Наказание последовало тут же в виде просвистевшего рядом с ухом кулака. Только благодаря тому, что я был готов к такому повороту, мне удалось избежать самосуда титулованного начальства. Это самое начальство на мое самоуправство прореагировало довольно странно.
– Власть не уважаешь? Меня не уважаешь?
Я не стал вдаваться в подробности и бросился наутек. Разящий кулак устремился за мной, как и надо было ожидать, безрезультатно. Далее последовал масштабный разгром княжеской опочивальни. Удивительное дело: в последнее время, где бы я ни появился, всюду начинает рушиться недвижимое имущество. Хорошо еще, что у Бодуна силенок поменьше, чем у таинственного врага и моих девчонок, а то точно разнес бы свой собственный дворец.
Но шутки шутками, а вскоре вокруг не осталось ни одной целой вещи. Сердился на меня князь с размахом. Вскоре стало ясно, что он не успокоится, пока не совершит задуманное, как в той истории про бороды. И если клок своей мужской гордости и солидности я ему пожертвовал, то ухо было жалко. Не пристало великому колдуну такие выволочки получать.
Наконец мне эта гонка изрядно поднадоела, я сорвал с окна единственную уцелевшую штору и вместо того, чтобы уворачиваться от монаршего гнева, сам пошел в атаку.
Несмотря на героическое сопротивление князя, мне удалось-таки его скрутить, завернуть в подручное средство, связать, после чего затолкать ему в рот носовой платок. Причем платок пришлось одолжить у самого Бодуна, так как мой был не совсем свеж и для благородного рта никак не годился.
В таком вот неприемлемом для самодержца виде (сам виноват) со всеми предосторожностями я водрузил его на трон, а сам уселся рядом передохнуть. Общение с непосредственным начальством меня изрядно утомило, и передышка была как нельзя кстати. Судя по всему, князь тоже утомился и некоторое время вел себя тихо. Однако долго это блаженство продолжаться не могло.
– Ммм! – подал голос князь.
– Не понял?
– Мм… м-ть!
– Теперь понял. Кляп, что ли, вытащить?
– М-ть, м-ть!
Я протянул руку и вытащил платок из его рта.
– Ты что себе позволяешь! – тут же завопил князь.
– Необходимая самооборона, – спокойно заметил я. – Нужно же было вас успокоить, а то, не ровен час, дров бы наломали, сами же потом расстраивались бы.
– Я же князь!
– Конечно, князь, кто же еще, – отозвался я, устраиваясь поудобнее, – да не волнуйтесь, таковым и останетесь, дворцовые перевороты не по моей части.
Судя по всему, мой спокойный голос подействовал благотворно, и Бодун начал успокаиваться. Во всяком случае, от крика он перешел на нормальный разговор. Так наше общение и продолжалось: он – связанный на троне, а я, свободный, подле на полу.
– Ты понимаешь, что я тебя должен казнить?
– Ничего не получится, – покачал я головой.
– Это почему это? – удивился Бодун.
– Забыли, кто я есть? – вскинул я бровь.
– Да помню, помню, – спохватился глава Кипеж-града и, чуть поразмыслив, спросил: – А помнишь, как я тебя в прошлый раз казнил?
– А то! – встрепенулся я.
– Весь город после твоего последнего слова рыдал.
– А вы повелели мне руки развязать.
– Ага, а ты вместо сокола в Шарика превратился.
– Точно, с этого все и началось.
Некоторое время мы сидели молча, с улыбками на лицах, вспоминая дела давно минувших дней.
– Но наказать-то я тебя как-то должен?! – спохватился Бодун, – не дело это с князьями таким вот макаром обращаться. Хорошо еще, что никто не видел, как ты меня за руки хватал да веревкой вязал.
Тут в моей голове мелькнула слабая надежда выжать из любой ситуации для себя по максимуму.
– А вы меня с должности снимите!
– Ага, сейчас! – чуть не подпрыгнул на троне Бодун. – А дела городские вести кто будет? Не дождешься!
– А в ссылку?
– Нет!
– Ну хоть отстраните на полгодика? – взмолился я, понимая, что надежда красиво слинять со службы провалилась.
– Еще чего! Получишь две недели на то, чтобы разобраться со своими делами, а потом милости просим назад, на службу.
Мы опять дружно помолчали, после чего я выдвинул новое предложение, как бы меня показательно наказать.
– А давайте будем бить меня рублем?
– Это еще как? – удивился Бодун, – мешком с червонцами да по голове, что ли?
– Да нет, мешком, пожалуй, не стоит. А вот лишить меня жалованья за год-другой можно.
– Не смеши меня! Давеча казначей заходил, сетовал, что ты который месяц за этим самым жалованьем не являешься. А ты говоришь – рублем!
– Ябеда, – огрызнулся я.
– Он не ябеда, а преданный делу человек. Тебе что, деньги не нужны?
– А зачем они мне? – пожал я плечами.
И опять наступила пауза, в продолжение которой мы оба лихорадочно думали, что бы со мной такое сотворить.
– Может, тебя какой недвижимости лишить? – задумчиво протянул князь.
– Точно, лишите, – обрадовался я, но тут же сник, – только у меня и нет ничего, терем-то Антипа, да к тому же разрушен на две трети.
– А я же тебе в прошлом году имение жаловал? – не сдавалось руководство.
– Так я его тогда же назад в казну и отписал. На кой мне такая головная боль? А если за город захочется, можно к Симе махнуть.
– Но хоть что-то у тебя есть? – чуть не взмолился Бодун.
– Семья, – откровенно сказал я, чем поставил бывшего дебошира в тупик. После такого ответа он окончательно сник и тяжело вздохнул.
– Развяжи меня, что ли, – просительно потребовал он.
Немного посомневавшись, я выполнил его пожелание, и вскоре мы уже сидели на полу подле трона плечом к плечу, словно и не было никакой потасовки. За что я люблю Бодуна, так это за отходчивость.
– А вот у меня нет семьи, – хмуро выдавил из себя правитель.
– А Феликлист? – нашелся я, уже догадываясь, куда это он клонит.
– Не смеши меня, – отозвался Бодун.
Мы помолчали, думая каждый о своем. И мне в голову пришла замечательная идея, чем я тут же поделился с руководством:
– Знаю, как меня наказать! После того как я разберусь со своими делами, вы осерчаете, отдалите от себя и отправите ловить беглую преступницу Сантану. А уж я расстараюсь, найду, да и поговорю с ней по душам.
– Точно! – обрадовался Бодун. – Ты ей скажешь…
– Да знаю я, что ей сказать, – отмахнулся я. – В делах сердешных мне равных нет, могу из камня слезу выжать.
– А потом?
– Потом сообразим очередную амнистию, проведем несколько показательных акций, вернем ей растраченный авторитет и восстановим на троне. Конечно, при условии, что она раскаялась и не возьмется за старое. А что-то мне подсказывает, что не возьмется.
– И это все реально?
– Конечно, реально, – пожал я плечами. – . Провернем все в лучшем виде, не извольте сомневаться.
Как мало человеку нужно для счастья – только глоток надежды. Так мало и так много. Совсем недавно передо мной бушевал сумасбродный правитель, а сейчас на меня смотрел простой человек, который очень хотел быть счастливым.
– Ты не поверишь, Даромир, но до сих пор забыть ее не могу. Может, это зелье приворотное до сих пор действует?
– Нет, это не оно, – успокоил я князя, – тут никакого колдовства, простые человеческие чувства.
– А люди не будут смеяться? – спохватился Бодун. – Я, почитай, уже не мальчик, а все туда же, любовь!
– Не будут, – отмахнулся я, – и вообще, любовь – это такое блюдо, что с годами становится еще более насыщенным и ароматным. Вона моя Сима с Серогором…
Каюсь, я поступил некрасиво по отношению к своей кормилице и наставнику. Без их разрешения красочно рассказал постороннему человеку все, что видел, когда с Селистеной приперся на днюху моей бабаньки. Но, во-первых, с князем, как с пациентом, – совершенно откровенно, во-вторых, Бодун чужие тайны хранить умеет, а в-третьих, я почему-то был уверен, что и Симочка, и Серогор в подобной ситуации дали бы мне добро на раскрытие семейных тайн (исключительно в профилактических целях, для укрепления вертикали власти).
Я опять угадал, и, выслушав рассказ о том, какие страсти кипят в отношениях моих старичков, Бодун совершенно успокоился и расслабился. Удовлетворенный произведенным эффектом, я засобирался домой. Но для начала нужно утрясти бюрократические моменты.
– Так я беру отпуск за свой счет?
– Бери, – отмахнулся князь.
– На месяц, – уточнил я.
– На неделю.
– На три.
Как я и рассчитывал, сошлись на двух.
– Но чуть только новости – сразу ко мне с докладом! – встрепенулся Бодун. – И не Антип, а именно ты. У тебя небылицы лучше выходят, веселее.
Я хотел было обидеться, но передумал. Смысл? В городе и так все знают, что правдивей меня нет на свете боярина. А уж коли где и привру, так исключительно для красоты повествования.
– Ладно, обещаю, – буркнул я в ответ, – но только и вы, ваша наиярчайшая пресветлость, обещайте.
– Что обещать-то? – напрягся Бодун.
– Что организацию мальчишника перед возобновлением брачных уз доверите мне.
Князь одарил меня мечтательнейшей улыбкой, крепко пожал руку, и я покинул в пух и прах разгромленное помещение. Избежав рукоприкладства и восстановив твердую власть на троне. Правда, остается вопрос, в какой стороне мне искать Сантану, ну да ладно, как-нибудь справлюсь и с этим. Подключу Симу, Серогора, небось не откажут мои шустрые старички в эдакой мелочи. Они как-никак сами заинтересованы, чтобы их замшелый любовный треугольник наконец-то прекратил свое существование.
Как я ни старался улизнуть из дворца, минуя Азнавура, этого мне так и не удалось. Ушлый помощничек, зная мои уловки, караулил меня не с парадного хода, а все у той же тихой калиточки. Я от щедрот своих тут же предложил ему отпуск с содержанием на две недели, так этот умник, вместо того чтобы обрадоваться, как любой нормальный человек, надулся что тебе крыс на рис и гордо заявил мне, что отдыха не заслужил и остается при моей персоне. Так и сказал: «персоне». Терпеть не могу, когда меня, любимого, этим словом обзывают, есть в нем что-то кислое и надменное, то есть меня никаким боком не касаемое.
Мне порой кажется, что Азнавур даже упрямей меня, во всяком случае, неоднократно ему удавалось довести меня до такого состояния, что я просто махал на него рукой и разрешал поступать по-своему. Вот и сейчас, несмотря на все свое красноречие, так и не убедил этого праведника использовать свалившееся на него счастье исключительно в личных целях. Ну и леший с ним, ему же хуже!
Однако Азнавур, напротив, сиял, словно роса на солнце, и, постоянно поправляя свиток пергаментов под мышкой, следовал за мной, отставая буквально на полшага.
Еще на подступах к терему Антипа я с досадой усмотрел два горделивых профиля на чудом уцелевшем крыльце. Наверняка мой драгоценный тесть и не менее дорогой наставник. Конечно, если нужно устроить выволочку чуть загулявшему Даромиру, это мы тут же забываем про внутренние распри, перестаем друг с другом собачиться и набрасываемся на несчастного колдуна единым фронтом. Ну да, задержался немного, отметил начало нового приключения, так чего бурю в кубке медовухи поднимать?
Было совершенно очевидно, что у него с головой не все в порядке, но я не лекарь и не знахарь и даже как продвинутый колдун такую напасть лечить не умею. А раз так, то с самого начала попытался свести наше общение к минимуму, но вскоре жизнь внесла свои поправки.
После истории с Сантаной, когда хоть и не по своей воле (а благодаря настойчивости и физическому воздействию со стороны моей Селистены), но молодой князь мне помог в сложной ситуации, отношения у нас стали если не дружеские, то вполне терпимые. Ну что делать, ежели он такой уродился? Не обращать внимания, и все. А вот его дружков, надоедливых и жеманных, я раз и навсегда отучил от томных взоров в мою сторону. Каюсь, это было несколько грубовато, зато действенно. Вот и сейчас ни одного из напомаженных и напудренных отпрысков знатных фамилий рядом с Феликлистом не было. Азнавур тоже предпочел ретироваться, так что поговорить нам никто не мешал.
– Здрав будь, Феликлист! – поприветствовал я княжича.
– И тебе не хворать, боярин, – хмуро отозвался тот.
Несмотря на то что наследник старательно маскировал под пышной прической свое левое ухо, мне не составило труда разглядеть, что тут не обошлось без рукоприкладства. Похоже, Бодун сегодня разошелся не на шутку, коли на своего сынка руку поднял.
– Ну и чем твой батюшка сегодня недоволен? – поинтересовался я, взглядом показывая, что маскироваться больше не нужно.
– Так тобой.
– Мной? – удивился я, прикидывая так и эдак, чем мог прогневить титулованную особу. Не найдя в памяти ничего подходящего, я только пожал плечами. – Это нормально.
Обычно весьма говорливый, Феликлист сейчас, словно красна девица, переминался с ноги на ногу, и даже сквозь ровный слой пудры выступил яркий румянец. Поведение наследника меня по меньшей мере озадачило – нечасто мне представлялось лицезреть его в таком вот виде. Дальнейшая же фраза меня заинтриговала еще больше.
– Только ты не смейся, но у меня вопрос к тебе есть, – начал издалека Феликлист и после длительной паузы и выразительного сопения добавил: – Интимный.
– Слышь, Феликлист, ну мы же давно все обговорили, – опешил я от такого откровения, – я не по вашей части.
– Да знаю я, знаю, – нетерпеливо отмахнулся наследник, – я про другое.
– В смысле? – удивился я, совсем сбитый с толку.
– В смысле как оно, житье женатое?
– В смысле? – заклинило меня, но я ничего поделать не мог, я действительно не понимал, чего он от меня хочет.
Феликлист опять запылал словно маков цвет, собрался с мыслями и пояснил:
– Понимаешь, папаша мой гневается, говорит, чтобы я женился. Раньше думал, отверчусь, но, похоже, нет, не удастся. – Тут он осторожно потрогал распухшее ухо. – Вот я и спрашиваю: каково оно женатому?
Ответил я не сразу. Поначалу главной целью для меня было не рассмеяться, а уже потом, когда я с этой задачей справился, стал подбирать слова для корректного ответа на поставленный вопрос.
– А что тебя конкретно интересует?
– Все! – заявил Феликлист, но потом поправился: – Но вкратце, конечно.
– Ну если вкратце, так это для кого как, – попытался я выкрутиться, но молодой князь был настроен весьма решительно:.
– Расскажи, что это значит лично для тебя.
Нет, я вообще-то не ханжа, но и обсуждать мою личную жизнь с посторонними не привык. Я опять прикинул шансы уклониться от нелепого разговора и, уяснив для себя их ничтожность, махнул рукой. Да ладно, чего уж там, чай, не маленькие, да и Феликлист уже давно Селистене что-то вроде подружки.
– Знаешь, наверное, я в свое время нагулялся вволю, так что в женатой жизни не вижу ничего плохого, даже наоборот.
– Что, что наоборот? – засуетился Феликлист.
– Да нравится мне моя жизнь, вот что наоборот! – вырвалось у меня. – Приятно, когда рядом любящий и любимый человек, когда дома тебя ждут и всегда рады твоему приходу. А ейный папаша хоть и смотрит на тебя криво, но когда каждый вечер ты ложишься с женой в одну кровать, то даже он ничего не может сказать против! А ты проводишь восхитительную ночь и поутру даже не скрываешь того счастья, что подарила тебе жена.
Что-то меня понесло… Это для меня вообще больная тема, слишком долго на пути к моей рыжеволосой Селистене стоял ее папаша и вездесущий Шарик. До сих пор получаю удовольствие от взгляда, которым нас провожает в спальню Антип.
Тут я хотел было поправиться, рассказать про ячейку общества, про обязанности и права, но меня остановило блаженное выражение, которое нарисовалось на лице Феликлиста.
– И так каждую ночь? – уточнил он.
– Если здоровья хватит, то каждую, – подтвердил я.
Некоторое время он сомневался, но вскоре со свистом рубанул рукой воздух.
– Решено, женюсь!
Глядя на его реакцию, как-то непроизвольно мой язык ляпнул на первый взгляд совершенно нелепую фразу:
– Но жениться нужно на женщине.
Блаженное выражение лица наследника престола исчезло так же быстро, как и появилось.
– А по-другому никак нельзя? – с мольбой в голосе спросил он.
– Нельзя, – отрезал я, – хотя…
– Что, что «хотя»? – встрепенулся наследник.
– Я вспомнил, что в некоторых иноземных странах такое непотребство разрешают.
– Почему непотребство? – больше для проформы возмутился Феликлист. – А у нас нет, даже в виде исключения?
– У нас нет, – сухо подтвердил я свои слова.
– Эх, далеко еще Руси до просвещенной Европы… – задумчиво протянул Феликлист голосом, полным неподдельной грусти.
– Что касается меня, то хоть бы нам в этом деле Европу вообще никогда не догонять, – буркнул я себе под нос.
Хорошо что Феликлист не услышал моих слов, а то обязательно попытался бы обратить меня в свою веру. Сколько раз говорил ему, что я по другой части, так нет, никак не успокоится.
Между тем наследник впал в какую-то прострацию. Выражения его лица менялись с такой скоростью, что я невольно засмотрелся. Блаженство, брезгливость, кротость, ярость, равнодушие, упрямство – вот список чувств, что я сумел разглядеть на его челе, пока он не очнулся.
– Ладно, будем искать в этом деле положительные стороны, – подвел он итог нашему разговору, – Зато батюшка меня надолго оставит в покое.
– Не оставит, – добил я Феликлиста. – Ему этот брак нужен, чтобы ты внука ему подарил. Так что отсидеться не удастся, придется пыхтеть по полной программе.
Сраженный наследник престола в изнеможении опустился на скамью и накрыл голову руками. От такого удара ему в ближайшее время уже было не оправиться, а как успокоить человека в подобной ситуации, я попросту не знал. Поэтому просто ободряюще похлопал его по плечу и решительно толкнул двери в покои деспотичного папаши.
* * *
– Заходи, заходи, прогульщик! – раздался зычный бас верховного правителя города и его окрестностей.
Я быстро преодолел расстояние от двери до своего непосредственного начальства и смог получше его рассмотреть. Скажите, пожалуйста, какие мы грозные! На троне сидим, строго глядим, глаза красные, кулаки нервно сжаты. Ну прямо тиран-деспот в момент творческого кризиса и затяжной душевной меланхолии. Всего-то на два дня оставил без присмотра, а уже такие перемены. Ох уж мне эти самодержцы, никогда не знаешь, куда их светлость в порыве самодурства занесет. Что ж, потерпим. В конце концов, я тоже не подарок и Бодуну подчас со мной еще сложнее приходится, чем мне с ним.
– Что сразу прогульщик-то? Подумаешь, пару деньков на службе не появился, так не по доброй воле, а токма по не зависящим от меня обстоятельствам.
– Знаю я твои обстоятельства, – отмахнулся князь. – Антип все рассказал.
– Тогда вообще не понимаю, в чем проблема? – удивился я. – Вначале с нечистью разбирался, потом семейство в надежное место эвакуировал, когда тут о службе думать? Вот вернулся в город – сразу к вам. Только нос во дворец сунул, а тут шум, гам, и вы гневаться изволите.
– Я князь, что хочу, то и делаю, – огрызнулся Бодун.
– Кто ж спорит, что князь, – пожал я плечами. – Кстати, хочу заметить, что битье посуды, почетные и непочетные ссылки, каторжные работы и просто банальные казни – это дело полезное и даже нужное для поддержания властвующего образа, а вот наследника престола по уху съездили зря. У него и так с авторитетом сложно, а тут еще вы в глазах окружающих так своим вниманием отметили.
– Что, я не могу своему сыну подзатыльник дать?
– Сыну можете, а вот наследнику нет.
Бодун внимательно на меня посмотрел и вполне выразительно сжал кулаки.
– Ты что это, учить меня вздумал?!
– Ни в коей мере, – отмахнулся я, на всякий случай отодвигаясь на пару шагов. Рука у него тяжелая, и ходить с таким ухом, как у Феликлиста, мне как-то не улыбается.
– Изволь стоять на месте, когда я гневаться изволю! – выдал оригинальную идею князь и сделал шаг мне навстречу.
Я, соответственно, тут же отошел на этот же самый шаг, тем самым сохранив безопасное расстояние. Мой несложный маневр конечно же не остался незамеченным, и Бодун опять попытался выйти на расстояние удара. Как ребенок, в самом деле. И что прикажете с ним делать? Драться с князем воспитание не позволяет, да к тому же в порыве могу чисто инстинктивно колдануть промеж глаз. А подставлять ухо, когда только что кое-кто получил по другому, не позволяет выбранная жизненная позиция. Пожалуй, стоит попытаться перевести разговор в более конструктивное русло (вот каких умных и одновременно бестолковых фраз в боярской думе понабрался!).
– Кстати о прогулах, – встрепенулся я, – точнее, об их отсутствии. Дабы не раздражать вашу светлость несанкционированным отсутствием на рабочем месте, неплохо бы сделать это самое отсутствие санкционированным, то есть официальным.
– Чего? – даже немного опешил князь.
– Короче, мне необходим отпуск, чтобы разобраться со своими неотложными делами, – пояснил я непонятливому руководству. – Думаю, двух недель вполне хватит.
Судя по тому, как выпучил глаза князь, я немного не угадал с переменой темы. Ну кто ж знал, что эта его борьба за рабочую дисциплину примет такую клиническую форму? В другое время он бы меня торжественно отправил разбираться со своим ворохом дел, еще прощальный банкет замутил бы. А сейчас – гляди ж, завелся.
– Я смотрю, ты совсем обнаглел, – сурово заметил князь и опять попытался подобраться ко мне поближе, – до самой крайности.
– Почему же совсем? – возмутился я и, отметив необычайно боевой монарший вид, решил сразу расставить точки над «i».
В конце концов, должен же я знать, чем именно прогневил начальство и за что едва не получил выговор с занесением в ушную область.
– Так, стоп! – остановил я надвигающегося князя, – перед началом дебатов неплохо бы выслушать повестку дня. У вас, сиятельное вашество, имеется твердое намерение в отношении меня экзекуцию совершить, я же до сих пор не ведаю, где именно поперек монаршей воли след оставил.
Видя, что думский лексикон в данный момент неуместен, решил на всякий случай продублировать свои слова по-русски, тем более что наедине князь дозволял с собой общаться по-простому.
– Чем я тебя обидел-то, Бодуныч?
Князь как-то сразу скис, кулаки из боевого состояния вывел и обиженным голосом принялся перечислять мои прегрешения.
– Эх ты, а я тебя практически за друга считал… – протянул князь, смешно надув губы, – нешто не знаешь, что я тут во дворце в хандре-печали нахожусь? А ты, вместо того чтобы после нападения на терем сразу ко мне, подробностями поделиться, исчез в неизвестном направлении..
Только я собрался рот открыть и выдвинуть в мою защиту целую свору аргументов, как Бодун настолько выразительно зыркнул на меня, что чесать языком почему-то расхотелось.
– Да знаю, что ты хочешь мне сказать! Мол, Антип мне все рассказал, а ты семейство из города эвакуировал. Только сам посуди: какой рассказчик из твоего тестя? Пришел, доклад отбарабанил и исчез, словно его и не было.
Тут, конечно, правитель прав, я бы о ночном происшествии поведал куда красочнее Антипа, к тому же дополняя слова спецэффектами и локальными взрывами.
– Я бы и не серчал на тебя, если бы ты сразу по возвращении в город изволил ко мне прибыть, – продолжил Бодун, – так нет же, ты завалился в какой-то трактир. Словно тебе интереснее не со своим князем время проводить, а с голытьбой кабацкой. А между тем я тебе уже давно намекал, что имеется жгучее желание тайно, то есть инкогнито, в городе развеяться.
Честно говоря, я просто опешил от такого наката. Я ожидал чего угодно, но не банальной человеческой обиды зато, что забыл его пригласить с собой к Едрене-Матрене. Хотя что я говорю, уж я-то прекрасно знаю, что пусть он и князь, но прежде всего человек, а стало быть, имеет полное право на слабости.
Ну и что прикажете с ним делать? В трактир имени меня его тащить? Явный перебор, у меня до сих пор голова гудит, да и лимит на этот год я уже выбрал. Да что там лимит, с врагами надо разобраться, хватит уже гулять. Вот честное слово, как эту пакость заборю, сразу устрою князю экскурсию по злачным местам Кипеж-града.
Но это после, а что же сейчас? Вона как обиделся! А я князя знаю, в таком состоянии на него слова не произведут ровным счетом никакого впечатления. Тут нужен выход клокочущей в нем энергии. Эх, и кто это только мог подумать, что такой невинной малостью я навлеку на себя столь серьезное недовольство. Поверьте, я давал ему уйму поводов на меня гневаться, всех уже и не вспомнишь. Вот и пойми этих князей!
Итак, какая у него цель? Отыграться на мне за свои пустые обиды.
Каким способом? Исключительно физическим.
Согласен ли я на такое действо? На отыгрывание согласен, не привыкать. А вот на опухшее, как у Феликлиста, ухо – нет.
Отсюда вывод: выход энергии предоставить, а вот ухо уберечь.
Я напустил на себя показное раскаяние. Бодун тем временем продолжал обличать и клеймить. Он сделал пару кругов по горнице и, убедившись, что его речь должным образом меня проняла, резко сузил круги. Далее последовало еще несколько высказываний про неуважение к власти, про мое плохое поведение и про то, что он сам, минуя судебные инстанции, накажет меня за все мои прегрешения. Наказание последовало тут же в виде просвистевшего рядом с ухом кулака. Только благодаря тому, что я был готов к такому повороту, мне удалось избежать самосуда титулованного начальства. Это самое начальство на мое самоуправство прореагировало довольно странно.
– Власть не уважаешь? Меня не уважаешь?
Я не стал вдаваться в подробности и бросился наутек. Разящий кулак устремился за мной, как и надо было ожидать, безрезультатно. Далее последовал масштабный разгром княжеской опочивальни. Удивительное дело: в последнее время, где бы я ни появился, всюду начинает рушиться недвижимое имущество. Хорошо еще, что у Бодуна силенок поменьше, чем у таинственного врага и моих девчонок, а то точно разнес бы свой собственный дворец.
Но шутки шутками, а вскоре вокруг не осталось ни одной целой вещи. Сердился на меня князь с размахом. Вскоре стало ясно, что он не успокоится, пока не совершит задуманное, как в той истории про бороды. И если клок своей мужской гордости и солидности я ему пожертвовал, то ухо было жалко. Не пристало великому колдуну такие выволочки получать.
Наконец мне эта гонка изрядно поднадоела, я сорвал с окна единственную уцелевшую штору и вместо того, чтобы уворачиваться от монаршего гнева, сам пошел в атаку.
Несмотря на героическое сопротивление князя, мне удалось-таки его скрутить, завернуть в подручное средство, связать, после чего затолкать ему в рот носовой платок. Причем платок пришлось одолжить у самого Бодуна, так как мой был не совсем свеж и для благородного рта никак не годился.
В таком вот неприемлемом для самодержца виде (сам виноват) со всеми предосторожностями я водрузил его на трон, а сам уселся рядом передохнуть. Общение с непосредственным начальством меня изрядно утомило, и передышка была как нельзя кстати. Судя по всему, князь тоже утомился и некоторое время вел себя тихо. Однако долго это блаженство продолжаться не могло.
– Ммм! – подал голос князь.
– Не понял?
– Мм… м-ть!
– Теперь понял. Кляп, что ли, вытащить?
– М-ть, м-ть!
Я протянул руку и вытащил платок из его рта.
– Ты что себе позволяешь! – тут же завопил князь.
– Необходимая самооборона, – спокойно заметил я. – Нужно же было вас успокоить, а то, не ровен час, дров бы наломали, сами же потом расстраивались бы.
– Я же князь!
– Конечно, князь, кто же еще, – отозвался я, устраиваясь поудобнее, – да не волнуйтесь, таковым и останетесь, дворцовые перевороты не по моей части.
Судя по всему, мой спокойный голос подействовал благотворно, и Бодун начал успокаиваться. Во всяком случае, от крика он перешел на нормальный разговор. Так наше общение и продолжалось: он – связанный на троне, а я, свободный, подле на полу.
– Ты понимаешь, что я тебя должен казнить?
– Ничего не получится, – покачал я головой.
– Это почему это? – удивился Бодун.
– Забыли, кто я есть? – вскинул я бровь.
– Да помню, помню, – спохватился глава Кипеж-града и, чуть поразмыслив, спросил: – А помнишь, как я тебя в прошлый раз казнил?
– А то! – встрепенулся я.
– Весь город после твоего последнего слова рыдал.
– А вы повелели мне руки развязать.
– Ага, а ты вместо сокола в Шарика превратился.
– Точно, с этого все и началось.
Некоторое время мы сидели молча, с улыбками на лицах, вспоминая дела давно минувших дней.
– Но наказать-то я тебя как-то должен?! – спохватился Бодун, – не дело это с князьями таким вот макаром обращаться. Хорошо еще, что никто не видел, как ты меня за руки хватал да веревкой вязал.
Тут в моей голове мелькнула слабая надежда выжать из любой ситуации для себя по максимуму.
– А вы меня с должности снимите!
– Ага, сейчас! – чуть не подпрыгнул на троне Бодун. – А дела городские вести кто будет? Не дождешься!
– А в ссылку?
– Нет!
– Ну хоть отстраните на полгодика? – взмолился я, понимая, что надежда красиво слинять со службы провалилась.
– Еще чего! Получишь две недели на то, чтобы разобраться со своими делами, а потом милости просим назад, на службу.
Мы опять дружно помолчали, после чего я выдвинул новое предложение, как бы меня показательно наказать.
– А давайте будем бить меня рублем?
– Это еще как? – удивился Бодун, – мешком с червонцами да по голове, что ли?
– Да нет, мешком, пожалуй, не стоит. А вот лишить меня жалованья за год-другой можно.
– Не смеши меня! Давеча казначей заходил, сетовал, что ты который месяц за этим самым жалованьем не являешься. А ты говоришь – рублем!
– Ябеда, – огрызнулся я.
– Он не ябеда, а преданный делу человек. Тебе что, деньги не нужны?
– А зачем они мне? – пожал я плечами.
И опять наступила пауза, в продолжение которой мы оба лихорадочно думали, что бы со мной такое сотворить.
– Может, тебя какой недвижимости лишить? – задумчиво протянул князь.
– Точно, лишите, – обрадовался я, но тут же сник, – только у меня и нет ничего, терем-то Антипа, да к тому же разрушен на две трети.
– А я же тебе в прошлом году имение жаловал? – не сдавалось руководство.
– Так я его тогда же назад в казну и отписал. На кой мне такая головная боль? А если за город захочется, можно к Симе махнуть.
– Но хоть что-то у тебя есть? – чуть не взмолился Бодун.
– Семья, – откровенно сказал я, чем поставил бывшего дебошира в тупик. После такого ответа он окончательно сник и тяжело вздохнул.
– Развяжи меня, что ли, – просительно потребовал он.
Немного посомневавшись, я выполнил его пожелание, и вскоре мы уже сидели на полу подле трона плечом к плечу, словно и не было никакой потасовки. За что я люблю Бодуна, так это за отходчивость.
– А вот у меня нет семьи, – хмуро выдавил из себя правитель.
– А Феликлист? – нашелся я, уже догадываясь, куда это он клонит.
– Не смеши меня, – отозвался Бодун.
Мы помолчали, думая каждый о своем. И мне в голову пришла замечательная идея, чем я тут же поделился с руководством:
– Знаю, как меня наказать! После того как я разберусь со своими делами, вы осерчаете, отдалите от себя и отправите ловить беглую преступницу Сантану. А уж я расстараюсь, найду, да и поговорю с ней по душам.
– Точно! – обрадовался Бодун. – Ты ей скажешь…
– Да знаю я, что ей сказать, – отмахнулся я. – В делах сердешных мне равных нет, могу из камня слезу выжать.
– А потом?
– Потом сообразим очередную амнистию, проведем несколько показательных акций, вернем ей растраченный авторитет и восстановим на троне. Конечно, при условии, что она раскаялась и не возьмется за старое. А что-то мне подсказывает, что не возьмется.
– И это все реально?
– Конечно, реально, – пожал я плечами. – . Провернем все в лучшем виде, не извольте сомневаться.
Как мало человеку нужно для счастья – только глоток надежды. Так мало и так много. Совсем недавно передо мной бушевал сумасбродный правитель, а сейчас на меня смотрел простой человек, который очень хотел быть счастливым.
– Ты не поверишь, Даромир, но до сих пор забыть ее не могу. Может, это зелье приворотное до сих пор действует?
– Нет, это не оно, – успокоил я князя, – тут никакого колдовства, простые человеческие чувства.
– А люди не будут смеяться? – спохватился Бодун. – Я, почитай, уже не мальчик, а все туда же, любовь!
– Не будут, – отмахнулся я, – и вообще, любовь – это такое блюдо, что с годами становится еще более насыщенным и ароматным. Вона моя Сима с Серогором…
Каюсь, я поступил некрасиво по отношению к своей кормилице и наставнику. Без их разрешения красочно рассказал постороннему человеку все, что видел, когда с Селистеной приперся на днюху моей бабаньки. Но, во-первых, с князем, как с пациентом, – совершенно откровенно, во-вторых, Бодун чужие тайны хранить умеет, а в-третьих, я почему-то был уверен, что и Симочка, и Серогор в подобной ситуации дали бы мне добро на раскрытие семейных тайн (исключительно в профилактических целях, для укрепления вертикали власти).
Я опять угадал, и, выслушав рассказ о том, какие страсти кипят в отношениях моих старичков, Бодун совершенно успокоился и расслабился. Удовлетворенный произведенным эффектом, я засобирался домой. Но для начала нужно утрясти бюрократические моменты.
– Так я беру отпуск за свой счет?
– Бери, – отмахнулся князь.
– На месяц, – уточнил я.
– На неделю.
– На три.
Как я и рассчитывал, сошлись на двух.
– Но чуть только новости – сразу ко мне с докладом! – встрепенулся Бодун. – И не Антип, а именно ты. У тебя небылицы лучше выходят, веселее.
Я хотел было обидеться, но передумал. Смысл? В городе и так все знают, что правдивей меня нет на свете боярина. А уж коли где и привру, так исключительно для красоты повествования.
– Ладно, обещаю, – буркнул я в ответ, – но только и вы, ваша наиярчайшая пресветлость, обещайте.
– Что обещать-то? – напрягся Бодун.
– Что организацию мальчишника перед возобновлением брачных уз доверите мне.
Князь одарил меня мечтательнейшей улыбкой, крепко пожал руку, и я покинул в пух и прах разгромленное помещение. Избежав рукоприкладства и восстановив твердую власть на троне. Правда, остается вопрос, в какой стороне мне искать Сантану, ну да ладно, как-нибудь справлюсь и с этим. Подключу Симу, Серогора, небось не откажут мои шустрые старички в эдакой мелочи. Они как-никак сами заинтересованы, чтобы их замшелый любовный треугольник наконец-то прекратил свое существование.
* * *
Как я ни старался улизнуть из дворца, минуя Азнавура, этого мне так и не удалось. Ушлый помощничек, зная мои уловки, караулил меня не с парадного хода, а все у той же тихой калиточки. Я от щедрот своих тут же предложил ему отпуск с содержанием на две недели, так этот умник, вместо того чтобы обрадоваться, как любой нормальный человек, надулся что тебе крыс на рис и гордо заявил мне, что отдыха не заслужил и остается при моей персоне. Так и сказал: «персоне». Терпеть не могу, когда меня, любимого, этим словом обзывают, есть в нем что-то кислое и надменное, то есть меня никаким боком не касаемое.
Мне порой кажется, что Азнавур даже упрямей меня, во всяком случае, неоднократно ему удавалось довести меня до такого состояния, что я просто махал на него рукой и разрешал поступать по-своему. Вот и сейчас, несмотря на все свое красноречие, так и не убедил этого праведника использовать свалившееся на него счастье исключительно в личных целях. Ну и леший с ним, ему же хуже!
Однако Азнавур, напротив, сиял, словно роса на солнце, и, постоянно поправляя свиток пергаментов под мышкой, следовал за мной, отставая буквально на полшага.
Еще на подступах к терему Антипа я с досадой усмотрел два горделивых профиля на чудом уцелевшем крыльце. Наверняка мой драгоценный тесть и не менее дорогой наставник. Конечно, если нужно устроить выволочку чуть загулявшему Даромиру, это мы тут же забываем про внутренние распри, перестаем друг с другом собачиться и набрасываемся на несчастного колдуна единым фронтом. Ну да, задержался немного, отметил начало нового приключения, так чего бурю в кубке медовухи поднимать?