Платов Сергей. Рыжее пророчество

   Наверное, я еще долго рассуждал бы о превратностях судьбы, но колокольчик опасности заверещал в моей голове так пронзительно, что я чуть было не свалился с насиженной ветки. «Чуть» – это потому, что в последний момент опять-таки успел выпустить когти и уцепиться за смолянистое дерево. Далее я оценил возможности передислокации и довольно быстро переместился на соседнюю ветку. Оттуда моему взору представилась лукаво улыбающаяся рысь, явно готовящаяся перекусить. И все бы ничего, если бы утолить голод она собиралась не мной.
   – Фу! Брысь! Пошла вон! Я невкусный! – что есть мочи завопил я.
   Судя по всему, человеческого языка она не понимала, так что, вместо того чтобы послушать умного человека (то есть кота), она бросилась на меня. Удивительное дело: ни я, ни тем более Барсик очень давно не утруждали себя бегом по пересеченной местности, и тем не менее мы с усатым оказались на высоте. Желание не послужить ужином воистину творит чудеса. Конечно, мне пришлось несладко, но благодаря солидной разнице в весе моему кошачьему пузику на лапках удавалось значительно быстрее менять направление движения, чем массивной рыси.
   Вверх-вниз, с ветки на ветку с жутким мяуканьем мы резвились минут пять. Знаете, мне даже понравилась эта чехарда, и это несмотря на жуткого вида клыки и коготки моей новой подружки.
   То ли с этой гонкой у рыси пропал аппетит, то ли ее впечатлили мои грациозные прыжки и боевые завывания (сам не ожидал, что могу издавать эти ужасные звуки), но в какой-то момент я почувствовал, что особенно торопиться не стоит. Убедившись, что погоня отстала, я элегантно спрыгнул на землю и, поискав глазами дальнюю родственницу, одарил ее взглядом победителя. В ответ я получил все тот же свет желтых глаз, правда, без особых эмоций. В них не было ни злости, ни любви, одна лишь пустота. Это для меня вопрос стоял о моей уникальной, единственной жизни, для хищной же лесной кошки это был всего лишь банальный эпизод.
   – Ладно, кисуля, я все понимаю, – бросил я хищнице, – по себе знаю, жизнь в лесу не сахар, вот ты и озверела. Но на будущее – с сородичами так нельзя.
   Остроухая киса выразительно хмыкнула и ехидно засмеялась. Да, похоже, она с головой совсем не дружит. Кошка, что с нее взять, да еще лесная. Что ни говори, но собаки лучше во всех отношениях – умные, добрые, ласковые (во всяком случае, к своим). Хотя справедливости ради нужно заметить, что дикие родичи собак являются редкостными отморозками.
   Ну и зачем, скажите на милость, я вспомнил про волков? Как только в моей многострадальной голове пронеслась эта мысль, сзади раздался до глубины души знакомый рык. Мне даже не стоило оборачиваться, чтобы сказать, что я там увижу. Однако лучше встретить проблемы лицом. Я неторопливо развернулся и обомлел. Три матерых волчары уставились на меня самым что ни на есть плотоядным взглядом.
   Помнится, я что-то говорил про проблемы? Так я пошутил, это не проблемы, это конец. Один, в кошачьей шкуре да без колдовства, у меня нет шанса продержаться даже минуту. Хотя стоп, что это я разнюнился? У меня есть возможность взобраться на дерево и оттуда спокойно показать язык всей троице.
   – Мурр! – раздалось совсем рядом. С этим «мурром» надежды на спасение исчезли, словно их и не было. Это моя старая знакомая расположилась чуть в стороне от нашего милого междусобойчика, выразительно глядя то на меня, то на волков. Так вот почему она не стала преследовать меня на земле! Извечная вражда кошек и собак продолжалась и в лесу. Конечно, рысь запросто может порвать матерого волка, но с троими ей не справиться. Сожрут и даже кисточек не оставят.
   Судя по всему, уклоняясь от прямого противодействия, лесные хищники просто поделили сферы влияния. Рысь имеет полное право слопать того, кто шастает по деревьям, а волки готовы схомячить тех, кто решился прогуляться по травке-муравке. Что касается меня, то и в том и другом случае мне уготована участь пищи.
   В следующий момент мне стало нестерпимо грустно. Не знаю, что меня больше всего напрягло в этой ситуации. То ли то, что меня съедят (больно все-таки), то ли то, что съедят в шкуре Барсика (мало того что больно, так еще и обидно). А может, то, что, несмотря на все мои старания, Азнавур все-таки победил и теперь он будет сидеть в моем любимом кресле, лисята будут называть его папой, а ночью он возьмет мою Селистену за руку и введет в спальню…
   От последней мысли и от бессилия хоть что-то предпринять я покрылся холодным потом. Даже если меня съедят, я буду мокрым и противным.
   – Мяу-у-у-у-у-у-у! – что есть мочи завопил я. – Мяу-У-У-У-У. говорю я вам!
   Услышав такое завывание, волки, собиравшиеся уже прыгнуть, остановились, видимо прикидывая, так ли это приятно есть бешеного потного кота. После короткого совещания они решили, что ничего, можно есть и такого. Теперь меня могло спасти только чудо. Такое простое, ненавязчивое чудо, которое хоть раз в жизни должно приходить на помощь каждому человеку. Ведь не для себя прошу, для Селистены, для девчонок. Кто знает, что этот тип готовит моему семейству. Это они сейчас в безопасности, а вскоре станут полностью в его власти. Кошмар…
   – Чудо!!! – опять заголосил я, отчетливо понимая, что, вполне возможно, это будет последнее слово, вырвавшееся из моей груди.
   Волчары противно ухмыльнулись и неторопливо, с чувством полнейшего превосходства, направились ко мне. Как ни странно, страха не было, была жгучая обида, что все кончается вот так глупо. Эх, а все-таки жаль, что чудес не бывает на свете. Колдовство есть, а вот чудес, похоже, нет. Если бы были, то обязательно сейчас появился бы… Опа, кролики!
   Как по заказу, пружинистой походкой из окружающих кустов вышло десятка полтора лопоухих лесных жителей. На первый взгляд, они были совершенно обычными, но если присмотреться, то разница у прибывших ребят с классическими кролями была примерно такая, как у волкодава с дворовой шавкой. Все высокого роста, мускулистые, с уверенным взглядом, сжатыми кулаками и горделивой осанкой. Вот рту сверкали жутковатого вида острые резцы, никак не вязавшиеся с травоядной сущностью длинноухих. На лапах у каждого из них красовалась повязка с тремя буквами «ДЛД». Что это означает, мне гадать не пришлось, потому что события стали развиваться с впечатляющей скоростью.
   Главный, особо рослый кролик по-деловому окинул косым взором происходящее, отметил присутствие недалече рыси, нехорошо зыркнул на волков и хищно улыбнулся. Зрелище, доложу я вам, не для слабонервных. Дальше и вовсе начались чудеса. Размеренно, твердым и уверенным тоном он предложил волкам поднять лапы, поджать хвосты и последовать с ними для разбирательства. В этом случае он гарантировал справедливый суд, в противном случае, в связи с особой опасностью серой банды, предупредил о желании раз и навсегда покончить с ними на вверенной ему территории.
   Рыси было вынесено последнее предупреждение, которое она восприняла стойко, с прижатыми ушами и бегающим взглядом. После того как главный кролик закончил, она в три прыжка исчезла из виду.
   В связи с новыми обстоятельствами серые отморозки забыли обо мне напрочь, чем несказанно меня порадовали. Я скромно отошел в сторонку, запрыгнул па первую попавшуюся ветку и оттуда приготовился следить за развивающимися событиями. Волки недолго посовещались и решили дать бой таинственной ДЛД. Судя по всему, длинноухих качков их решение даже обрадовало.
   Никогда такой удивительной битвы в своей жизни я не видел. Конечно, в обычной ситуации волк может порвать не один десяток длинноухих, но ведь ситуация-то оказалась совершенно необычной.
   Члены ДЛД действовали настолько слаженно и четко, что невольно появилась мысль о длительных тренировках. Значительно более быстрые и верткие, нежели противник, они неизменно выскакивали из волчьих зубов, зато хлесткие удары мускулистыми задними лапами постоянно находили цель. Острые зубы косоглазых, в обычное время привыкшие жевать исключительно травку, на этот раз разили серых ничуть не хуже волчьих клыков.
   Вскоре мне стало ясно, что исход схватки предрешен, несмотря на отчаянное сопротивление тех, кто чуть было меня не съел. Кролики выполнили свою задачу четко и эффективно. В общем, отметелили они серых по полной программе. Причем в конце разборки меня приятно удивил тот факт, что убивать поверженных врагов длинноухие не стали. Так, зачитали постановление ДЛД о высылке волков из данного леса, предупредили, что при следующей встрече оторвут им головы, и дали хорошего пинка на дорожку. Мне же оставалось лишь подивиться тому, что только что произошло на моих глазах. Хотя что я хочу? Просил чуда – получите.
   После того как старший кролик осмотрел пострадавших и пришел к выводу, что обошлось без жертв, он наконец обратил внимание на меня. Длинноухий кивнул мне, чтобы я подошел к нему поближе. Конечно, колдуну моего уровня бегать на такие сомнительные жесты не пристало, но, как ни крути, он спас мне жизнь, да и у меня с колдовством сейчас проблемы, о внешности я вообще молчу.
   Для начала кролик-переросток спросил, кто я, откуда и что, собственно, делаю в их лесу. Я, как обычно, наплел с три короба про тяжелое детство, еще более тяжелую юность. О том, что папаша-кот каждую весну гуляет налево как последний кобель, про то, что мама замучилась тянуть на себе огромную кошачью семью, про то, как я подался на заработки и заблудился. Похоже, кроль не шибко мне поверил, но, к счастью, добиваться правды не стал. Даже боюсь представить, какими методами он бы действовал.
   Сам он мне рассказал, что является командиром летучего отряда Добровольной лесной дружины. Что со своими орлами (это его выражение, не мое!) патрулирует лес, следит за порядком и борется с его нарушителями. На мой скромный вопрос, много ли дружинников в ДЛД, сообщил, что в его летучем отряде собраны лучшие из лучших, но в данный момент остальные его собратья усиленно тренируются, наращивают мышечную массу и обтачивают о камни зубы (последнее заявление заставило меня вздрогнуть, ужас какой-то). Что вскоре все новые и новые дружинники выйдут на тропу правопорядка и защиты лесной законности.
   Смутная догадка закралась мне в голову, и я поинтересовался у говорливого командира летучего отряда, чего вдруг тихие и миролюбивые кролики так резко преобразились. Похоже, он ожидал подобного вопроса, и с радостью поведал мне, что совсем недавно к его братьям, которых готовилась употребить в качестве закуски стая волков, спустился могучий и блистательный (опять не мои слова) кроличий бог. Он был ростом с медведя, голос – как у филина, мышцы – как у тигра, и… крылья – как у стрекозы. Именно он открыл глаза своему народу и указал путь, куда ему следует двигаться в дальнейшем. В качестве подтверждения своих слов он жестоко покарал стаю волков и долго проповедовал новые ценности и заветы. После такого пришествия кролики одумались, поняли, насколько неправильно они доселе жили, и стали тренироваться.
   По мере этого рассказа я потихоньку выпадал в осадок, соответственно, когда он завершился, я выпал окончательно. Да ничего подобного я не говорил! Ничего не проповедовал и никого не наставлял на путь истинный! Да я сам толком не знаю, где этот путь, и уж тем более не собирался туда направлять кроличьи массы. Но по-любому теперь уже ничего не исправишь, «мой народ» почувствовал вкус силы и уже не согласится вернуться к роли банальной пищи для хищников. Ну и ладно, что ни делается, все к лучшему, может, наконец порядок в лесу наведут.
   Кролик нового поколения закончил свое повествование, пожал мне лапу и торжественным маршем во главе колонны дружинников покинул поле выигранной им битвы. Интересно, что бы с ним стало, если бы он узнал, что снисходительно похлопал по плечу того самого кроличьего бога? Наверное, выпал бы в осадок, как я только что.
   «Ростом с медведя, голос – как у филина, мышцы – как у тигра, крылья – как у стрекозы», – вспомнилось мне. Ох и приукрасили же меня те лопоухие, которых я спас тогда от волков. Впрочем, что я хочу, если у страха глаза велики, то у восторга еще больше. В нарисованном портрете только крылья получили точное описание, они действительно были похожи на стрекозьи.
   Стоп, крылья! Ведь когда я превращался в сокола и кролика, они неизменно были со мной. Так, значит, сейчас, когда я стал Барсиком, они тоже не должны были никуда исчезнуть!
   Я прислушался к своим ощущениям и максимально миролюбивым голосом позвал:
   – Крылышки, вы как, целы?
   Ответом мне послужило еле заметное шевеление за спиной.
   – Целы, значит, – сделал верный вывод я, – и, стало быть, невредимы?
   То же скромное движение.
   – А раз так, то скажите мне на милость, какого лешего вы палец о палец не ударили, чтобы спасти хозяина, когда того совсем недавно чуть не съели! – голосом, полным праведного гнева, возопил я. – Почему я один должен защищаться от когтей и зубов рыси, почему один на один должен сражаться с целой стаей волков, когда вы развалились на моей спине в полной безопасности!
   Крылья стрекотнули и в отчаянии повисли без сил.
   – Ага, стыдно, нечего сказать в свое оправдание? – продолжал я клеймить и разоблачать свою нерадивую часть тела. – Правильно, что нечего, потому что предателям нет прощения!
   Возмущение клокотало во мне, грубые слова так и норовили слететь с губ, но вдруг я всем своим естеством почувствовал, насколько несчастны и полны раскаяния мои крылья. Ведь они до этого не бывали в подобных передрягах, и, когда Азнавур сперва превратил меня в кошку, а после завертел белым вихрем, они очень испугались, впали в какое-то оцепенение и очнулись уже после того, как появились длинноухие дружинники. Вся история с рысью и волками в их восприятии вообще не отразилась. Похоже, крылья были просто-напросто без сознания. Не знаю как, но это было действительно так.
   А сейчас они готовы сгореть со стыда и не сделали это исключительно из-за того, что могут подпалить мне шерсть. Мало того, они приняли твердое решение понести самое суровое наказание, вплоть до отделения от меня самого.
   Знаете, когда я все это прочувствовал, мне даже стало стыдно. И чего я на них напустился? Это мне не привыкать в чужих шкурах от врагов да за врагами бегать, а у них это в первый раз. Да и сам я хорош: если бы раньше о них вспомнил, может, и нашел способ привести в чувство.
   Некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем. Странная, наверное, была картина: задумчивый котяра с философским выражением на морде и стрекозьи крылья на его спине в полном смятении и сгорающие от стыда. Первым заговорил конечно же я.
   – Вы того; извините, что ли, – буркнул я, – сами понимаете, день был тяжелым, вот и сорвался.
   За спиной активно застрекотало.
   – Да ладно, какое еще предательство? Так, колдовской инцидент.
   Опять активное выражение своей жизненной позиции за спиной.
   – Не говорите глупости, никакой отставки я вам не дам, – отрезал я, – не то время, чтобы между собой разборки чинить. Вот выкрутимся, уединимся, нальем… То есть налью по чарочке, вот тогда и поговорим. А сейчас я предлагаю вам мир. В конце концов мы с вами в одной связке, ежели съедят меня, то вам тоже не поздоровится, а без вашей помощи мне до города добраться будет проблематично. Одно дело – домашний зажравшийся котяра, и совсем другое – домашний зажравшийся котяра с крыльями. Добровольная лесная дружина, к сожалению, пока не контролирует весь лес, и перспектива угодить кому-нибудь на завтрак остается вполне отчетливой.
   На этот раз стрекотание было тихим и каким-то жалостливым.
   – Да прощаю, прощаю, с кем не бывает. И давайте эту историю забудем. Я, конечно, вспыльчивый, но отходчивый, так что привыкайте.
   Крылья еще много и радостно стрекотали, и наконец наш небольшой конфликт был исчерпан. Впереди нас ждал долгий путь, и по обоюдному согласию мы пошли на взлет. Никогда еще лесные обитатели не видели крылатого кота, но, с другой стороны, все когда-то происходит в первый раз, и у меня были дела поважнее, чем поддерживать душевное равновесие у всякого зверья.
   Вскоре я совершенно уверился, что при отсутствии крыльев расстояние до Кипеж-града я смог бы преодолеть за полгода, не меньше. Я же котом стал, а не антилопой или оленем. А знаете, как сложно домашнему коту в диком лесу, полном не менее диких зверей? Вот и я до сих пор не знал.
   Как ни крути, но выходит, и тут Азнавур подстраховался. Наверняка в его планы не входит такое длительное нахождение в моем теле, так что даже если бы я остался жив и меня никто не слопал во время такого длительного путешествия, я все равно бы опоздал. И доказывай потом, что мое место не на городской помойке, а в боярской думе. Что ж, Азнавура ждет неприятный сюрприз: в таком темпе, что с ходу взяли крылья, я окажусь в городе через несколько дней. Несмотря на всю упитанность Барсика как кота, он был существенно легче меня как человека, так что ничто не мешало моей крылатой составляющей выйти на крейсерскую скорость и держаться ее на протяжении всего пути.
   Время в полете мы проводили вполне цивилизованно: я спал, а они несли меня навстречу выбранной цели, ночью мы менялись местами. Нет, конечно, если я даже буду очень сильно махать лапами, то оторваться от земли не сумею. Зато мне по силам дать крылышкам отдохнуть, а самому бодрствовать всю ночь, охраняя их сон. Пришлось, правда, пару раз их срочно будить, дабы в авральном порядке покинуть насиженное место. Я даже не думал, что мои дальние родственники с кисточками на ушах водятся в лесах в таком количестве.
   Единственной проблемой за это время стало отсутствие нормальной человеческой пищи. Пищи кошачьей как раз было хоть отбавляй. Хочешь – мышей лови, а хочешь – птичьи гнезда разоряй. Беда в том, что ни то, ни другое мне как человеку есть было совершенно невозможно. В свою очередь, кошачья моя составляющая никоим образом не соглашалась есть ягоды и орехи. Потом мы нашли компромисс – рыба. Но, увы, речек на пути попадалось совсем немного, а те, что попадались, рыбой не кишели. Я, конечно, поднапряг инстинкты и сцапал пару-тройку рыбешек, но все равно на полноценное питание эти крохи не тянули.
   В конце концов отсутствие должного питания стало влиять и на скорость нашего передвижения. Как крылья ни старались, но они ослабли и уже не могли выдавать положенной скорости. И вот, когда мы с крыльями устроили себе очередной отдых на одной из верхних веток чудного раскидистого дуба, мой нос уловил дивный запах свежеиспеченного хлеба. Учуять его в дремучем лесу было настолько неправдоподобно, что поначалу я подумал, что показалось. Но после того как крылья (странно, персонального носа у них я не замечал) занервничали и стали суетливо стрекотать, я был вынужден признать, что нос меня не подвел. Но откуда могло тянуть свежим хлебом?
   Ответ нашелся минутах в пяти лету от упомянутого дуба. На небольшой полянке стояла справная изба, украшенная резными наличниками и с игривым петушком на коньке крыши. Я расположился в кустах орешника неподалеку и принялся рассуждать вслух, чтобы крыльям не было обидно.
   – Если бы я увидел покосившуюся избушку, да еще на курьих ножках, то в соответствии с полученными в «Кедровом скиту» знаниями точно мог бы утверждать, что мы столкнулись с редким видом колдовского люда, именуемым в просторечии «Баба-яга».
   Ровным стрекотанием крылья со мной согласились.
   – Так как изба новая, справная, то это никак не может являться жилищем яги, – продолжил я свои умозаключения, – но все равно ее обитатель так или иначе связан с колдовством. Без него никто не выжил бы в дремучем лесу, полном дикого зверья. Конечно, бывают отшельники, скрывшиеся от людских глаз, но и они предпочитают огородить свою избушку частоколом. Тут же мы не видим даже малюсенького заборчика.
   На этот раз стрекот был со знаком вопроса.
   – Что делать? Вариантов не много, а если быть точнее, то всего два. Лучший из них – убраться подобру-поздорову, худший – сунуться в избу и иметь дело с хозяином. Разумнее последовать первому, но уж больно хлебушка хочется.
   Еще некоторое время мы советовались, как поступить, как вдруг этот процесс прервал еле слышный скрип двери. Прения мигом прекратились, и я постарался как можно плотнее вжаться в землю, дабы не быть замеченным таинственным хозяином заимки. Крылья последовали моему примеру, с той лишь разницей, что вместо земли был я сам и прижимались они к пушистой Барсиковой шерсти.
   И никакой это не хозяин, а совсем даже наоборот. Сарафан нарядный, фигура ладная, волос черный, а вот других подробностей из-за далекого расстояния мне разглядеть не удалось. Лесная затворница накинула котомку на плечо и легким шагом скрылась в чаще.
   Минуту-другую мы лежали молча, а потом я резонно заметил:
   – Кстати, есть еще один вариант, промежуточный – сунуться туда в тот момент, когда хозяина нет дома. Стыдно? Конечно, стыдно! Чужое брать нехорошо? Еще как! Но с другой стороны, мы и брать особо ничего не будем, так, хлебушка краюху да водицы глоток. Разве это не малость? Малость! А раз так, то и не будем считать ее за серьезный проступок.
   Получив полную поддержку со стороны крыльев, я короткими перебежками преодолел расстояние до дома и, небрежно толкнув лапой дверь, ввалился в чистую и просторную горницу.
   Запах, который издавали два каравая хлеба, что расположились в центре большого стола, не позволили мне даже оглядеться. Да и к чему? Вот заморю моего червячищу, тогда и поглядим, кто в теремочке живет.
   Острые зубы вонзились в каравай, а лапы сами собой отрывали от него куски. Я даже не представлял, насколько проголодался. Очнулся я уже тогда, когда осознал, что, кроме рассыпанных крошек, ничего на столе нет. Неужели это я проглотил столько хлеба? Удивительно, по моим прикидкам, он просто не мог уместиться в Барсиковом пузе. Так мало того что уместился, ко всему прочему я все еще ощущал легкое чувство голода.
   – Ну да, увлекся, – был вынужден признать я. – С кем не бывает? Ну раз я все равно такой плохой, то, пожалуй, стоит поискать, чем тут еще можно поживиться.
   Пока я решил не тратить время на угрызения совести и договорился сам с собой, что ими я начну мучиться, как только выберусь отсюда. Совесть моя вздохнула, посетовала на тяжкую судьбу и дала добро. Я быстренько обследовал печь и с удовлетворением вытащил из ее недр еще теплый чугунок с щами и плошку с кашей. Не особо важная пища, но с голодухи я прикончил и ее в одно мгновение. Счастье оказалось полным, когда на полке обнаружилась крынка с молоком. Меня уже было не остановить, и ему была уготована точно такая участь, как и остальным продуктам.
   Прислушался к своим ощущениям… Обожрался. Извините, конечно, за грубость выражения, но слово «объелся» в данной ситуации не отражало полноты картины. Именно обожрался. Но ведь это не я, это нервы. Неужели я стал бы есть так много и, главное, быстро, если был бы в привычной обстановке в Кипеж-граде. Да никогда! Между прочим, тот же «Подвиг Даромира» я с Фролом и Федором целый вечер уничтожал.
   Ладно, это все не суть важно, а главное на данный момент убраться как можно дальше от гостеприимной избушки. Я сделал пару шагов и распластался на полу, лапы категорически не хотели нести изрядно потяжелевшее тело. Впрочем, это не беда. Я же не простой кот, а летающий.
   – Я дико извиняюсь, – обратился я к притихшим крыльям, – но полетели. И только не надо говорить, что я тяжелый, что меня не поднять и прочую чушь. Есть такое слово «надо», а раз так, то поднимайте меня и не чирикайте.
   Что мне ответили крылья, я так и не узнал, потому что за спиной раздался звук захлопывающейся двери и задвигающегося засова. После чего последовал вполне логичный вопрос:
   – Так, и кто это у нас в дом забрался, что за невиданна зверушка?
   Несмотря на полный живот, я резко развернулся и растекся по полу во второй раз за последнюю минуту. Правда, теперь не от обжорства, а от удивления. Передо мной собственной персоной стояла бывшая пассия Серогора, одновременно же бывшая подруга Серафимы, законная супруга князя Бодуна и просто ведьма Сантана.
   Вот уж кого я никак не ожидал встретить, так это ее. Немного осунувшаяся, малость потрепанная, но такая же эффектная и красивая, как прежде. Как это ей удается в столь недетские годы, ума не приложу.
   В оцепенении я уставился на нее, соответственно, она ответила мне тем же. Так мы и смотрели друг на друга, постепенно осознавая происходящее. Наконец она тряхнула головой, словно отгоняя наваждение. Не помогло, наваждение, то есть я никуда не исчез и не растворился в тумане.
   – Ты! – обвиняющим голосом заявила она, бесцеремонно указывая на меня пальцем.
   – Нет, не я! – тут же отозвался я и чуть не откусил себе болтливый язык.
   – Нет, ты! – продолжила гнуть свое Сантана.
   – Все равно не я!
   – Такие наглые, бесстыжие голубые глаза только у тебя!
   – Не только, – как мог, парировал я.
   – Тогда кто же ты есть?
   – Кот, – пожал я плечами, – простой говорящий кот.
   – Простой говорящий крылатый кот, – поправила меня бывшая правительница Кипеж-града.
   – А вот личной жизни моей мамочки прошу не касаться. Не твое дело, с кем она шашни крутила! – огрызнулся я из последних сил.
   Сантана задумчиво прошлась по горнице. Наконец ее лицо засияло, и она резко обернулась ко мне:
   – Если ты не Даромир, то повторяй за мной: Серафима – старая карга.
   – Легко, Серафима… эй, чего ты говоришь?! – возмутился я. – Никакая она не карга, а что касается возраста, так вы ровесницы.