Страница:
Гремучая смесь охоты и рыбалки начиналась.
Вдоль берега озера рос тростник вперемежку с кустарником и редкими деревьями с подмытыми корнями. Прибрежная полоса была завалена перекрученным плавником, выбеленным солнцем и ветром. По озерной поверхности медленно дрейфовало бревно, похожее на длинный островок.
Охотники поползли к берегу. Некоторые из них двигались на четвереньках, высоко поднимая зады, задрапированные листьями. Пока все двигались с максимальной осторожностью.
Островок прекратил дрейф и замер на месте, медленно разворачиваясь в сторону, где возились мужчины. Озерная тварь четко ориентировалась, откуда исходит угроза, и готовилась к нападению. Островок стал приближаться к берегу, увеличиваясь на глазах. За ним появился небольшой бурун, и скорость заметно увеличивалась.
Старик скороговоркой, глотая окончания, давал последние советы. Толстую шкуру, покрытую костяной чешуей, не пробить даже копьем с железным наконечником. Уязвимое место у него там, откуда расходятся челюсти. Охотники называют его «конец улыбки». Во всяком случае, так гласит легенда. До сих пор проверить ее не получалось. Вот туда, в конец улыбки, и надо было бить.
Кузнецов по-прежнему слушал вполуха. Глядя на приближающуюся колоду, он не мог понять, из-за чего сыр-бор. Стоило переться в такую даль, карусель гонять! Сейчас подплывет ближе, и расстреляем в упор из трех стволов. С ППШ на мамонта можно ходить. Задов уже лег, заняв огневую позицию за небольшой кочкой. Садко снял с плеча автомат и устроился между двумя валунами.
Кузнецов пристроил ППШ в широкую развилку высохшего дерева и повел стволом из стороны в сторону, примериваясь к сектору обстрела. Он выбрал себе позицию немного в стороне от товарищей, на небольшой возвышенности. Какая-никакая, а господствующая высота.
Принято думать, что крокодилы глупы и неразвиты. Может, это и так. В Африке никто из десантников не был. Из всего экипажа за границей на родной Земле бывал только Кузнецов. Оба раза в одной и той же стране. От черного континента ее отделяли тысячи километров, и крокодилы в ней не водились. Там хватало двуногой нечисти. Природа справедливо решила, что переизбыток людоедов на квадратный метр будет перебором.
Если бы озерный монстр мог говорить, он бы сказал, что ему грех жаловаться на обоняние, зрение и тонкий слух. Со всем этим у него был полный порядок. Были проблемы с мозгом из-за его крошечного размера, но такая мелочь, как разум, с избытком компенсировалась набором древних могучих инстинктов. Для выживания этого хватало с лихвой.
Кузнецов прижал щеку к прикладу и приготовился к стрельбе. Сколько, сколько еще можно ждать? Задов зачарованно смотрел сбоку на плавно двигающийся ствол командирского автомата.
– Огонь открывать по моей команде! – сказал командир.
В засаде главное – хладнокровие и выдержка.
Над головой парили оранжевые птицы с широкими перепончатыми кожаными крыльями. В душе у командира группы зашевелилось беспокойство, что-то шло не так. Обыкновенный человек подавил бы это чувство простым усилием воли, но Николай привык доверять интуиции – своему неосознанному опыту.
Из воды, шумно отфыркиваясь и издавая скрипучие звуки, вынырнул хозяин озера. Сначала над поверхностью показалась голова. То, что они видели раньше, было кончиком морды с ноздрями. И вот он выходил из воды – все больше и больше… Казалось, телу зверя нет конца.
Над водой вздыбилась огромная туша и теперь выбиралась на берег. Хорошо были видны маленькие злые блестящие глазки и полуметровые клыки, торчащие из пасти. Крупные костяные чешуйки на теле примыкали друг к другу без малейшего зазора. Совершенная броня, созданная природой, выглядела устрашающе. Вода стекала с тела зеленоватыми потоками. На шее зверя болтался ком бурых водорослей, зацепившийся за один из костяных шипов.
Он еще не полностью вышел на берег, а двигался по отмели, шустро перебирая могучими лапами. Все тело, от загривка и до кончика хвоста, было утыкано широкими костяными шипами. Перед ними во всей красе стоял ископаемый ящер. Таких красавцев Николай раньше видел только в книжках по палеонтологии.
Ящер выбирался на берег, почти все тело уже показалось из воды. Поворачивая бугристой головой на короткой шее, он осматривался, выискивая шустрых двуногов с нежным мясом. Наконец с громогласным ревом он полностью вылез из воды на берег.
Бесстрашные охотники разбегались от него в разные стороны. Они на ходу бросали оружие, чтобы ничего не мешало бегу. На землю летели копья, луки, колчаны со стрелами. Все колющее и режущее было брошено. Один даже сорвал набедренную повязку и теперь мчался впереди всех в чем мать родила. В этом забеге, где призом была возможность уцелеть, он лидировал. Вождь не зря втирал охотникам в ноги снадобье из заячьих сухожилий. Отступление мужчин племени было блистательным и быстрым. Ящер замер. Маленький мозг не мог решить, за кем погнаться. Слишком сложно, слишком…
Кузнецов проводил аборигенов обескураженным взглядом. Стало ясно, что ждать от них подмоги смысла не было. Охотники уже исчезли в лесу, лишь на опушке качались ветки, подтверждая их недавнее присутствие.
Ящер, разбрызгивая жидкую грязь и ил, ринулся по следам, горя желанием расправиться со всеми, а заодно и перекусить.
Командир группы перевел предохранитель на автоматический огонь и прицелился.
– Огонь! – рявкнул Николай, одновременно нажимая на спусковой крючок. Автомат послушно отозвался в его руках громкой очередью.
Стрелять начали с дистанции прямого выстрела. Пули рикошетили от чешуи под немыслимыми углами.
Чудище оглушительно ревело. Пули все-таки причиняли ему сильное беспокойство, но сильнее всего досаждали необычные звуки. Пасть, усаженная кинжаловидными зубами, судорожно раскрывалась и закрывалась. Голова поворачивалась из стороны в сторону, выискивая врага.
Одна из автоматных очередей наконец угодила в цель.
– Попа-ал! – радостно завопил новгородец.
Садко был абсолютно уверен в успехе. Автомат командира молчал: перекосило патрон в магазине, а Задов менял опустевший диск к ППШ, получалось, что стрелял один купец.
Монстр замер, словно натолкнувшись на преграду. Он потер лапой пустую глазницу с выбитым пулей глазом и обиженно заревел. Боль еще больше разъярила его, и он рванул вперед. Нагромождения плавника и большой ствол подмытого водой дерева не задержали его ни на мгновение. Окривевший на один глаз и озверевший от боли ящер даже не заметил преграды.
– Гранаты к бою! – крикнул Кузнецов, вытаскивая из подсумка ребристый стальной шар.
Командиры для того и нужны, чтобы правильно оценивать обстановку и руководить боем. О том, что они собирались на легкую охоту, никто уже не вспоминал. Шло самое настоящее сражение за жизнь. Кто кого.
Гранаты бросили одновременно. Мощный строенный взрыв опрокинул зверя на бок. Ящер неловко ворочался в грязи, пытаясь встать.
Тварь лежала, изогнувшись костяным хребтом. Николай видел белое беззащитное брюхо. Сердце билось злыми толчками, гоня кровь по артериям. Жаль, автомат переклинило. Ну да ладно, есть копье!
Оставив ППШ в развилке дерева, командир схватил тяжелое копье с широким наконечником и побежал вперед. Еще каких-то сорок метров, и он будет рядом с духом озера. Разведчики перестали стрелять, боясь попасть в Кузнецова. Пули монстра не брали, а запас патронов был совсем не бесконечен.
Не останавливаясь, Кузнецов с разбега ударил копьем в нежное белое, как у утопленника, брюхо. Он действовал автоматически, будто на занятиях по штыковому бою: выпад, укол, на себя. Еще укол. Копье попало в рану. Наконечник, разрывая плоть, погрузился глубже. Еще удар в широкую рану. Копье погрузилось глубже. Стиснув зубы, Николай без остановки колол и колол.
Тут, на свое счастье, он поскользнулся. В жидком месиве опора ушла из-под ног, и офицер ухнул в грязь. Судорожно дергающаяся от боли тварь задела копье передней лапой. Древко, громко хрустнув, переломилось, и обломок с наконечником вонзился еще глубже в тело. Громкий рев, полный боли и удивления, ударил по ушам. Обломок копья, войдя в незащищенное брюхо, попал в сердце и вызвал мгновенную смерть. У всех есть слабое место. Только надо его найти.
Все закончилось. Стало слышно громкое жужжание насекомых, слетевшихся на запах крови. В кустарнике кто-то шуршал. В небе пронзительно кричали оранжевые птицы с перепончатыми крыльями.
Из раны в животе торчал кончик обломанного копья. Кузнецова трясло. Непослушными пальцами он начал расстегивать портупею и пуговицы кителя. Затем Кузнецов снял остальную форму, оставшись в чем мать родила.
Раздевшись догола, он вплотную подошел к туше. Кровь перестала хлестать и теперь еле сочилась. Запустив руки в рану, командир группы нащупал обломанное древко и с натугой вытащил сломанное копье из раны. Кровь темной струей окатила Николая с ног до головы. Он глубоко втянул воздух через зубы и начал растирать темно-красную жидкость по телу, стараясь не пропустить ни одного сантиметра кожи. Не забыл Кузнецов ни про пятки, ни про подошвы ног. Подставил под струю сложенные лодочкой ладони и промыл уши.
Пока Николай принимал душ на свежем воздухе к нему подошли товарищи.
– Сдох суслик! – сказал Задов с автоматом наперевес. Палец со спускового крючка он не убрал, готовый ко всему. Ближе одессит не подходил. Громко хмыкнув, глядя на голого офицера, Лева пропел: – «Я старый серый волк, в охоте знаю толк».
– У тебя листик на спине прилип, Зигфрид ты наш,– пряча улыбку в бороде, серьезно сказал Садко.
– Где?! – Голый Кузнецов закрутился на месте, пытаясь заглянуть за спину. Он начал ощупывать спину ладонями, насколько мог дотянуться, стараясь нащупать листочек. Проклятая флора, никуда от нее не деться!..
– Шутка юмора. Не дергайся! – пожалел его Лева.
От купания в крови доисторического ящера у Николая начала чесаться кожа. Но самое интересное произошло со слухом: на мгновение ему показалось, что он услышал весь мир. Нет, всю Вселенную! Даже движение планет на орбитах. Высоко в небе с легким треском сгорел метеорит в плотных слоях атмосферы. Глубоко под землей, шурша песчинками, слепые черви рыли бесконечные ходы. Бабочки оглушительно сосали цветочный нектар крошечными хоботками. Командир группы резко встряхнул головой. Удивительное наваждение прошло.
Иссякла и струя крови. По брюху ящера скатывались последние капли. Гемоглобиновые процедуры подошли к концу. Николай, подхватив с земли форму и сапоги, побрел на твердую землю одеваться, потеряв интерес к поверженному противнику. За ним двинулись остальные. На суше все чувствовали себя спокойнее.
Удивительное дело, но кровь рептилии, в которой искупался Коля, не оставила после себя и следа засохшей корки. Об омовении напоминали затихающий веселый зуд и незнакомая легкость в теле.
На кровь налетели тучи мух. Конечно, ярко-желтые насекомые с крылышками только отдаленно их напоминали, но совершенно точно были мухами по своей сути.
За спиной глухо простучала очередь. Стреляли рядом. Никто толком не успел испугаться. Мимо них просвистели, втыкаясь в землю, пули, срикошетившие от бронированной шкуры реликтового пережитка эволюции. Чудом никого не зацепило.
Оказывается, Задов решил подстраховаться. Когда они отошли на безопасное, по мнению одессита, расстояние, Лева выпустил контрольную очередь в полдиска по всей длине туши ящера.
– Идиот! – с чувством выругался Садко.
– Теперь стопроцентная гарантия, что дохлый! – гордясь своей предусмотрительностью, сообщил одессит. Автомат он нес, закинув на плечо.
– Левушка! Когда же ты наконец поумнеешь? – с тоской спросил Николай подчиненного.– Ведешь себя как деревенский дурачок.
– Между прочим, это не я с копьем бегал. И в крови не я мылся. Надо еще разобраться, кто из присутствующих дурак! – попытался перевести стрелки Задов. Не дождавшись ответа, он демонстративно отвернулся и обиженно бурчал себе под нос что-то про нибелунгов.
– Ругаешься? – поинтересовался Кузнецов, прыгая на одной ноге и пытаясь другой попасть в штанину галифе. На запах крови начинали слетаться новые полчища местных насекомых.
– Нет, проклинаю! – буркнул в ответ Лева.
Из леса осторожно выходили отважные охотники. Свои чувства они пока никак не выражали. У них в головах не укладывалось, что злой дух, так долго наводивший ужас на все живое, мертв. Чужаки сдержали свое слово – пришли и убили. А один даже взял и умылся его кровью, выразив свое презрение к поверженному врагу. Или он чистоту сильно любит, как маленькая птичка така. Она постоянно чистит длинным клювом свои перышки.
Николай потуже затянул ремень портупеи с висящей на ней кобурой парабеллума, проверил, застегнуты ли крючки воротника на мундире, притопнул, загоняя ногу в сапог. Предусмотрительный Садко уже успел вызвать по связь-блюдцу карусель. Ее верхушка с расписным деревянным петушком торчала на опушке пальмовой рощи. Задание выполнено. Делать в этой Богом забытой реальности больше было нечего. Разведчики, не теряя времени, быстро расселись по местам. В смазанном вихре исчезли трое десантников, оседлавшие детские карусельные фигурки.
Карусель торопливо исполнила: «Нрав мой дикий, бесшабашный, озорной, и мне не страшно в джунглях время коротать!»
Легкий торнадо, промчавшийся над джунглями, унес троих друзей к неотвратимому докладу о выполнении задания.
– Прибываем! – Кузнецов старался перекричать свист ветра, когда карусель заметалась над островом, примериваясь к посадочной площадке на плацу.
Во время приземления Кузнецов сумел разглядеть, что их собралась встречать внушительного вида толпа. Многие бойцы отряда были при оружии и в полной боевой экипировке. Три богатыря, как всегда, стояли особняком, сверкая новыми начищенными доспехами. Было очевидно, что отряд собрался по тревоге.
– Не понял! – мрачно выдохнул Садко.– Не нравится мне все это!
– У меня есть предложение,– вкрадчиво предложил Лева,– после посадки спрячемся где-нибудь в кустиках, отсидимся часок-другой, то да се… Осторожно разузнаем, что к чему. Я вам забыл одну вещь рассказать…
– Сейчас все сразу и узнаем,– твердо ответил Николай.– Стоп машина… То есть это… Отставить! Держитесь крепче!
Карусель заскрежетала шестеренками, стремительно понеслась вниз и, мягко приземлившись на плац, начала сбавлять обороты. В Аркаиме стояло тихое безветренное утро. Волны шумно плескались у пристани. Красный шар солнца медленно всходил на востоке.
Собравшиеся выжидательно смотрели на разведчиков. Командир отряда и начальник отдела контрразведки почти взлетели на круглый помост.
– Вещмешки к досмотру,– громко объявил Скуратов.
Взобравшиеся на карусель с двух сторон подходили к съежившемуся Задову. Остальных они проигнорировали. Лева, казалось, стал меньше ростом. Он, обреченно вздохнув, начал развязывать узел лямок на горловине вещмешка. Запустив руку в походный баул, Задов с обреченным видом выудил из него хрустальный череп. Он буквально сиял изнутри. Когда на него упал солнечный отсвет, из его приоткрытых челюстей вырвался ослепительный луч. Собравшиеся дружно ахнули. Фурманов суетливо перекрестился. По толпе прошелестел невнятный говорок.
– Череп Рока,– пояснил Владимиров, бесцеремонно забирая хрустальную диковинку.– Не успели отправить вас на задание, как поступила новая вводная: артефакт изъять до лучших времен. Уже собрались посылать вторую боевую группу усиленного состава.
– Повезло тебе, Задов. Премия из Главка обеспечена,– процедил Скуратов.
– Я предпочитаю называть это «находчивостью и смекалкой при исполнении».– Лева гордо расправил плечи и поправил сползшую на глаза папаху.
– Хорошая версия,– неожиданно легко согласился контрразведчик, но на всякий случай добавил: – Смотри у меня! И учти на будущее: ты у Феликса «под колпаком»…
Скуратов и Владимиров осторожно слезли с помоста на плац и медленно пошли в сторону здания штаба отряда. Командир бережно нес в вытянутых руках бесценный Череп Рока. Хрупкая вещь, однако.
– Здорово, мужики! – весело закричал Лева, оглядываясь на удаляющееся начальство.– С меня причитается. Вечером общий сбор в офицерском кафе!
Толпа собравшихся бойцов спецотряда у карусели одобрительно загудела. Предложение Задова всем пришлось по душе, найдя живой отклик в мужественных сердцах.
– Разве можно винить ангела за то, что у него есть крылья?! – продолжил Лева, вошедший в раж.
– Не-э-эт!!! – последние слова потонули в единогласном реве дружинников.
Садко тоже старался изо всех сил и орал, раздувая щеки, чтобы не отстать от других. Его голос выделялся пароходным ревуном на фоне луженых глоток товарищей. Самоцветные камушки под стелькой в сапоге больно врезались в ногу и придавали его голосу особую проникновенность.
Глава 3 ЦАРЬ-РЫБА
Вдоль берега озера рос тростник вперемежку с кустарником и редкими деревьями с подмытыми корнями. Прибрежная полоса была завалена перекрученным плавником, выбеленным солнцем и ветром. По озерной поверхности медленно дрейфовало бревно, похожее на длинный островок.
Охотники поползли к берегу. Некоторые из них двигались на четвереньках, высоко поднимая зады, задрапированные листьями. Пока все двигались с максимальной осторожностью.
Островок прекратил дрейф и замер на месте, медленно разворачиваясь в сторону, где возились мужчины. Озерная тварь четко ориентировалась, откуда исходит угроза, и готовилась к нападению. Островок стал приближаться к берегу, увеличиваясь на глазах. За ним появился небольшой бурун, и скорость заметно увеличивалась.
Старик скороговоркой, глотая окончания, давал последние советы. Толстую шкуру, покрытую костяной чешуей, не пробить даже копьем с железным наконечником. Уязвимое место у него там, откуда расходятся челюсти. Охотники называют его «конец улыбки». Во всяком случае, так гласит легенда. До сих пор проверить ее не получалось. Вот туда, в конец улыбки, и надо было бить.
Кузнецов по-прежнему слушал вполуха. Глядя на приближающуюся колоду, он не мог понять, из-за чего сыр-бор. Стоило переться в такую даль, карусель гонять! Сейчас подплывет ближе, и расстреляем в упор из трех стволов. С ППШ на мамонта можно ходить. Задов уже лег, заняв огневую позицию за небольшой кочкой. Садко снял с плеча автомат и устроился между двумя валунами.
Кузнецов пристроил ППШ в широкую развилку высохшего дерева и повел стволом из стороны в сторону, примериваясь к сектору обстрела. Он выбрал себе позицию немного в стороне от товарищей, на небольшой возвышенности. Какая-никакая, а господствующая высота.
Принято думать, что крокодилы глупы и неразвиты. Может, это и так. В Африке никто из десантников не был. Из всего экипажа за границей на родной Земле бывал только Кузнецов. Оба раза в одной и той же стране. От черного континента ее отделяли тысячи километров, и крокодилы в ней не водились. Там хватало двуногой нечисти. Природа справедливо решила, что переизбыток людоедов на квадратный метр будет перебором.
Если бы озерный монстр мог говорить, он бы сказал, что ему грех жаловаться на обоняние, зрение и тонкий слух. Со всем этим у него был полный порядок. Были проблемы с мозгом из-за его крошечного размера, но такая мелочь, как разум, с избытком компенсировалась набором древних могучих инстинктов. Для выживания этого хватало с лихвой.
Кузнецов прижал щеку к прикладу и приготовился к стрельбе. Сколько, сколько еще можно ждать? Задов зачарованно смотрел сбоку на плавно двигающийся ствол командирского автомата.
– Огонь открывать по моей команде! – сказал командир.
В засаде главное – хладнокровие и выдержка.
Над головой парили оранжевые птицы с широкими перепончатыми кожаными крыльями. В душе у командира группы зашевелилось беспокойство, что-то шло не так. Обыкновенный человек подавил бы это чувство простым усилием воли, но Николай привык доверять интуиции – своему неосознанному опыту.
Из воды, шумно отфыркиваясь и издавая скрипучие звуки, вынырнул хозяин озера. Сначала над поверхностью показалась голова. То, что они видели раньше, было кончиком морды с ноздрями. И вот он выходил из воды – все больше и больше… Казалось, телу зверя нет конца.
Над водой вздыбилась огромная туша и теперь выбиралась на берег. Хорошо были видны маленькие злые блестящие глазки и полуметровые клыки, торчащие из пасти. Крупные костяные чешуйки на теле примыкали друг к другу без малейшего зазора. Совершенная броня, созданная природой, выглядела устрашающе. Вода стекала с тела зеленоватыми потоками. На шее зверя болтался ком бурых водорослей, зацепившийся за один из костяных шипов.
Он еще не полностью вышел на берег, а двигался по отмели, шустро перебирая могучими лапами. Все тело, от загривка и до кончика хвоста, было утыкано широкими костяными шипами. Перед ними во всей красе стоял ископаемый ящер. Таких красавцев Николай раньше видел только в книжках по палеонтологии.
Ящер выбирался на берег, почти все тело уже показалось из воды. Поворачивая бугристой головой на короткой шее, он осматривался, выискивая шустрых двуногов с нежным мясом. Наконец с громогласным ревом он полностью вылез из воды на берег.
Бесстрашные охотники разбегались от него в разные стороны. Они на ходу бросали оружие, чтобы ничего не мешало бегу. На землю летели копья, луки, колчаны со стрелами. Все колющее и режущее было брошено. Один даже сорвал набедренную повязку и теперь мчался впереди всех в чем мать родила. В этом забеге, где призом была возможность уцелеть, он лидировал. Вождь не зря втирал охотникам в ноги снадобье из заячьих сухожилий. Отступление мужчин племени было блистательным и быстрым. Ящер замер. Маленький мозг не мог решить, за кем погнаться. Слишком сложно, слишком…
Кузнецов проводил аборигенов обескураженным взглядом. Стало ясно, что ждать от них подмоги смысла не было. Охотники уже исчезли в лесу, лишь на опушке качались ветки, подтверждая их недавнее присутствие.
Ящер, разбрызгивая жидкую грязь и ил, ринулся по следам, горя желанием расправиться со всеми, а заодно и перекусить.
Командир группы перевел предохранитель на автоматический огонь и прицелился.
– Огонь! – рявкнул Николай, одновременно нажимая на спусковой крючок. Автомат послушно отозвался в его руках громкой очередью.
Стрелять начали с дистанции прямого выстрела. Пули рикошетили от чешуи под немыслимыми углами.
Чудище оглушительно ревело. Пули все-таки причиняли ему сильное беспокойство, но сильнее всего досаждали необычные звуки. Пасть, усаженная кинжаловидными зубами, судорожно раскрывалась и закрывалась. Голова поворачивалась из стороны в сторону, выискивая врага.
Одна из автоматных очередей наконец угодила в цель.
– Попа-ал! – радостно завопил новгородец.
Садко был абсолютно уверен в успехе. Автомат командира молчал: перекосило патрон в магазине, а Задов менял опустевший диск к ППШ, получалось, что стрелял один купец.
Монстр замер, словно натолкнувшись на преграду. Он потер лапой пустую глазницу с выбитым пулей глазом и обиженно заревел. Боль еще больше разъярила его, и он рванул вперед. Нагромождения плавника и большой ствол подмытого водой дерева не задержали его ни на мгновение. Окривевший на один глаз и озверевший от боли ящер даже не заметил преграды.
– Гранаты к бою! – крикнул Кузнецов, вытаскивая из подсумка ребристый стальной шар.
Командиры для того и нужны, чтобы правильно оценивать обстановку и руководить боем. О том, что они собирались на легкую охоту, никто уже не вспоминал. Шло самое настоящее сражение за жизнь. Кто кого.
Гранаты бросили одновременно. Мощный строенный взрыв опрокинул зверя на бок. Ящер неловко ворочался в грязи, пытаясь встать.
Тварь лежала, изогнувшись костяным хребтом. Николай видел белое беззащитное брюхо. Сердце билось злыми толчками, гоня кровь по артериям. Жаль, автомат переклинило. Ну да ладно, есть копье!
Оставив ППШ в развилке дерева, командир схватил тяжелое копье с широким наконечником и побежал вперед. Еще каких-то сорок метров, и он будет рядом с духом озера. Разведчики перестали стрелять, боясь попасть в Кузнецова. Пули монстра не брали, а запас патронов был совсем не бесконечен.
Не останавливаясь, Кузнецов с разбега ударил копьем в нежное белое, как у утопленника, брюхо. Он действовал автоматически, будто на занятиях по штыковому бою: выпад, укол, на себя. Еще укол. Копье попало в рану. Наконечник, разрывая плоть, погрузился глубже. Еще удар в широкую рану. Копье погрузилось глубже. Стиснув зубы, Николай без остановки колол и колол.
Тут, на свое счастье, он поскользнулся. В жидком месиве опора ушла из-под ног, и офицер ухнул в грязь. Судорожно дергающаяся от боли тварь задела копье передней лапой. Древко, громко хрустнув, переломилось, и обломок с наконечником вонзился еще глубже в тело. Громкий рев, полный боли и удивления, ударил по ушам. Обломок копья, войдя в незащищенное брюхо, попал в сердце и вызвал мгновенную смерть. У всех есть слабое место. Только надо его найти.
Все закончилось. Стало слышно громкое жужжание насекомых, слетевшихся на запах крови. В кустарнике кто-то шуршал. В небе пронзительно кричали оранжевые птицы с перепончатыми крыльями.
Из раны в животе торчал кончик обломанного копья. Кузнецова трясло. Непослушными пальцами он начал расстегивать портупею и пуговицы кителя. Затем Кузнецов снял остальную форму, оставшись в чем мать родила.
Раздевшись догола, он вплотную подошел к туше. Кровь перестала хлестать и теперь еле сочилась. Запустив руки в рану, командир группы нащупал обломанное древко и с натугой вытащил сломанное копье из раны. Кровь темной струей окатила Николая с ног до головы. Он глубоко втянул воздух через зубы и начал растирать темно-красную жидкость по телу, стараясь не пропустить ни одного сантиметра кожи. Не забыл Кузнецов ни про пятки, ни про подошвы ног. Подставил под струю сложенные лодочкой ладони и промыл уши.
Пока Николай принимал душ на свежем воздухе к нему подошли товарищи.
– Сдох суслик! – сказал Задов с автоматом наперевес. Палец со спускового крючка он не убрал, готовый ко всему. Ближе одессит не подходил. Громко хмыкнув, глядя на голого офицера, Лева пропел: – «Я старый серый волк, в охоте знаю толк».
– У тебя листик на спине прилип, Зигфрид ты наш,– пряча улыбку в бороде, серьезно сказал Садко.
– Где?! – Голый Кузнецов закрутился на месте, пытаясь заглянуть за спину. Он начал ощупывать спину ладонями, насколько мог дотянуться, стараясь нащупать листочек. Проклятая флора, никуда от нее не деться!..
– Шутка юмора. Не дергайся! – пожалел его Лева.
От купания в крови доисторического ящера у Николая начала чесаться кожа. Но самое интересное произошло со слухом: на мгновение ему показалось, что он услышал весь мир. Нет, всю Вселенную! Даже движение планет на орбитах. Высоко в небе с легким треском сгорел метеорит в плотных слоях атмосферы. Глубоко под землей, шурша песчинками, слепые черви рыли бесконечные ходы. Бабочки оглушительно сосали цветочный нектар крошечными хоботками. Командир группы резко встряхнул головой. Удивительное наваждение прошло.
Иссякла и струя крови. По брюху ящера скатывались последние капли. Гемоглобиновые процедуры подошли к концу. Николай, подхватив с земли форму и сапоги, побрел на твердую землю одеваться, потеряв интерес к поверженному противнику. За ним двинулись остальные. На суше все чувствовали себя спокойнее.
Удивительное дело, но кровь рептилии, в которой искупался Коля, не оставила после себя и следа засохшей корки. Об омовении напоминали затихающий веселый зуд и незнакомая легкость в теле.
На кровь налетели тучи мух. Конечно, ярко-желтые насекомые с крылышками только отдаленно их напоминали, но совершенно точно были мухами по своей сути.
За спиной глухо простучала очередь. Стреляли рядом. Никто толком не успел испугаться. Мимо них просвистели, втыкаясь в землю, пули, срикошетившие от бронированной шкуры реликтового пережитка эволюции. Чудом никого не зацепило.
Оказывается, Задов решил подстраховаться. Когда они отошли на безопасное, по мнению одессита, расстояние, Лева выпустил контрольную очередь в полдиска по всей длине туши ящера.
– Идиот! – с чувством выругался Садко.
– Теперь стопроцентная гарантия, что дохлый! – гордясь своей предусмотрительностью, сообщил одессит. Автомат он нес, закинув на плечо.
– Левушка! Когда же ты наконец поумнеешь? – с тоской спросил Николай подчиненного.– Ведешь себя как деревенский дурачок.
– Между прочим, это не я с копьем бегал. И в крови не я мылся. Надо еще разобраться, кто из присутствующих дурак! – попытался перевести стрелки Задов. Не дождавшись ответа, он демонстративно отвернулся и обиженно бурчал себе под нос что-то про нибелунгов.
– Ругаешься? – поинтересовался Кузнецов, прыгая на одной ноге и пытаясь другой попасть в штанину галифе. На запах крови начинали слетаться новые полчища местных насекомых.
– Нет, проклинаю! – буркнул в ответ Лева.
Из леса осторожно выходили отважные охотники. Свои чувства они пока никак не выражали. У них в головах не укладывалось, что злой дух, так долго наводивший ужас на все живое, мертв. Чужаки сдержали свое слово – пришли и убили. А один даже взял и умылся его кровью, выразив свое презрение к поверженному врагу. Или он чистоту сильно любит, как маленькая птичка така. Она постоянно чистит длинным клювом свои перышки.
Николай потуже затянул ремень портупеи с висящей на ней кобурой парабеллума, проверил, застегнуты ли крючки воротника на мундире, притопнул, загоняя ногу в сапог. Предусмотрительный Садко уже успел вызвать по связь-блюдцу карусель. Ее верхушка с расписным деревянным петушком торчала на опушке пальмовой рощи. Задание выполнено. Делать в этой Богом забытой реальности больше было нечего. Разведчики, не теряя времени, быстро расселись по местам. В смазанном вихре исчезли трое десантников, оседлавшие детские карусельные фигурки.
Карусель торопливо исполнила: «Нрав мой дикий, бесшабашный, озорной, и мне не страшно в джунглях время коротать!»
Легкий торнадо, промчавшийся над джунглями, унес троих друзей к неотвратимому докладу о выполнении задания.
– Прибываем! – Кузнецов старался перекричать свист ветра, когда карусель заметалась над островом, примериваясь к посадочной площадке на плацу.
Во время приземления Кузнецов сумел разглядеть, что их собралась встречать внушительного вида толпа. Многие бойцы отряда были при оружии и в полной боевой экипировке. Три богатыря, как всегда, стояли особняком, сверкая новыми начищенными доспехами. Было очевидно, что отряд собрался по тревоге.
– Не понял! – мрачно выдохнул Садко.– Не нравится мне все это!
– У меня есть предложение,– вкрадчиво предложил Лева,– после посадки спрячемся где-нибудь в кустиках, отсидимся часок-другой, то да се… Осторожно разузнаем, что к чему. Я вам забыл одну вещь рассказать…
– Сейчас все сразу и узнаем,– твердо ответил Николай.– Стоп машина… То есть это… Отставить! Держитесь крепче!
Карусель заскрежетала шестеренками, стремительно понеслась вниз и, мягко приземлившись на плац, начала сбавлять обороты. В Аркаиме стояло тихое безветренное утро. Волны шумно плескались у пристани. Красный шар солнца медленно всходил на востоке.
Собравшиеся выжидательно смотрели на разведчиков. Командир отряда и начальник отдела контрразведки почти взлетели на круглый помост.
– Вещмешки к досмотру,– громко объявил Скуратов.
Взобравшиеся на карусель с двух сторон подходили к съежившемуся Задову. Остальных они проигнорировали. Лева, казалось, стал меньше ростом. Он, обреченно вздохнув, начал развязывать узел лямок на горловине вещмешка. Запустив руку в походный баул, Задов с обреченным видом выудил из него хрустальный череп. Он буквально сиял изнутри. Когда на него упал солнечный отсвет, из его приоткрытых челюстей вырвался ослепительный луч. Собравшиеся дружно ахнули. Фурманов суетливо перекрестился. По толпе прошелестел невнятный говорок.
– Череп Рока,– пояснил Владимиров, бесцеремонно забирая хрустальную диковинку.– Не успели отправить вас на задание, как поступила новая вводная: артефакт изъять до лучших времен. Уже собрались посылать вторую боевую группу усиленного состава.
– Повезло тебе, Задов. Премия из Главка обеспечена,– процедил Скуратов.
– Я предпочитаю называть это «находчивостью и смекалкой при исполнении».– Лева гордо расправил плечи и поправил сползшую на глаза папаху.
– Хорошая версия,– неожиданно легко согласился контрразведчик, но на всякий случай добавил: – Смотри у меня! И учти на будущее: ты у Феликса «под колпаком»…
Скуратов и Владимиров осторожно слезли с помоста на плац и медленно пошли в сторону здания штаба отряда. Командир бережно нес в вытянутых руках бесценный Череп Рока. Хрупкая вещь, однако.
– Здорово, мужики! – весело закричал Лева, оглядываясь на удаляющееся начальство.– С меня причитается. Вечером общий сбор в офицерском кафе!
Толпа собравшихся бойцов спецотряда у карусели одобрительно загудела. Предложение Задова всем пришлось по душе, найдя живой отклик в мужественных сердцах.
– Разве можно винить ангела за то, что у него есть крылья?! – продолжил Лева, вошедший в раж.
– Не-э-эт!!! – последние слова потонули в единогласном реве дружинников.
Садко тоже старался изо всех сил и орал, раздувая щеки, чтобы не отстать от других. Его голос выделялся пароходным ревуном на фоне луженых глоток товарищей. Самоцветные камушки под стелькой в сапоге больно врезались в ногу и придавали его голосу особую проникновенность.
Глава 3 ЦАРЬ-РЫБА
Из трубы баньки-теремка шел легкий белый дым, убегая в небо причудливыми узорными колечками. Печку топили сухими березовыми дровами. Задумчиво глядя на поднимающийся дым, командир отряда подумал: «Интересно, кто это спозаранку решил помыться? Не припомню я в отряде патологических чистюль. И не лень с ранья каменку топить?!»
Вместе с начальником отдела контрразведки Скуратовым командир совершал обход территории базы. Из Главка пришла депеша, в которой строго напоминалось о плановой проверке с целью обнаружения брешей в противодиверсионной обороне «объекта». Под «объектом» скорее всего подразумевалось расположение комплекса зданий отряда. Прочитав документ, командир вместе со своим заместителем переглянулись, пожали плечами и отправились осматривать военный городок. Никаких брешей они не обнаружили, потому что никакой противодиверсионной обороны никогда не было и в помине. Они узнали о ней только из берестяного послания от начальства. Особенно командование упирало на целостность сетей, которые должны быть правильно закреплены на морских бонах заграждения и способны выдержать шторм в восемь баллов. Если они сгнили, то их следует заменить на стальные, из нержавеющей проволоки.
Стоя на берегу пруда рядом с банькой, Владимиров мотал душу Малюте очередным вопросом о бонах и сетях. Контрразведчик силился понять, что от него хотят, и в ответ спрашивал, что такое боны и как они приблизительно выглядят. Командир ответа не давал и настаивал на своем:
– Где у нас боны?
– Первый раз слышу! – открещивался контрразведчик. Он решил использовать проверенный временем способ ухода в несознанку. Проще говоря, прикидывался не то круглым дураком, не то дубиной стоеросовой.
– Хотя бы пятибалльный шторм выдержат? – решил зайти с другой стороны Дмитрий Евгеньевич.
– Не знаю. Вряд ли,– уклончиво ответил Скуратов, сообразив, куда клонит командир. Брать на себя ответственность он не собирался. Береженого, сами знаете, кто бережет.
– А шестибалльный сдюжат? – не сдавался дотошный Владимиров.
– Без проблем! Играючи. Все выдержат! Любую непогоду,– без запинки согласился контрразведчик, задумчиво озирая спокойную гладь пруда – на стоячей воде даже ряби от ветерка не было,– но, спохватившись, быстро добавил.– Конечно, если сети не сгнили и эти…гм-м… бонны.
– Смотрите у меня. Все шутки шутите! – зло процедил командир. Простая душа и храброе сердце, он быстро начинал закипать, когда не понимал, чего от него хотят и что надо в связи с этим делать. К «иди туда, не знаю куда» Владимиров уже успел привыкнуть, а делать «то, не знаю что» все еще выводило его из себя.– Под вашу ответственность. От семибалльного шторма еще как-нибудь отмажемся. Тем более, таких волнений у нас отродясь не бывало. А если что приключится в шестибалльный шторм, уж не взыщите! Спрошу строго, по полной программе.
Малюта в ответ только развел руками – мол, что тут поделаешь – и пробурчал:
– Отвечу. Не впервой!
В воздухе повисла неловкая пауза. Оба прекрасно понимали никчемность всего разговора, да и самой инспекционной прогулки. С Главком никто из них связываться не хотел и своим будущим рисковать не собирался.
Стараясь сгладить возникшую неловкость, Скуратов проследил за взглядом командира на дымок из трубы и ответил на не высказанный вслух вопрос:
– Это Задов в баньке парится. Уже заходов шесть в парилку сделал. Пять из них с веничком под парок. По дыму видать.
– С каких пор Лева записался в поборники чистоты? – охотно поддержал новую тему разговора Владимиров. Он тоже был рад переменить направление беседы.– Черного коня добела не отмыть. Проще негра певца отбелить. Хлоркой!
Оба весело захохотали незамысловатой шутке. Отсмеявшись, Малюта прояснил ситуацию:
– Кощей на днях легализовал в Лукоморье игорный бизнес. Святогор дал слабину и выдал ему лицензию на право проведения азартных игрищ. Бессмертный тут же открыл притончик-подвальчик под названием «На острие иглы». В нем установили несколько рядов деревянных игральных коробов, собранных умельцами из заморского сандалового дерева. Сбоку ручка, опускаешь монету в прорезь, дергаешь за нее, внутри механизм крутится, шарабан вращается. За цветным стеклом каббалистические знаки и чудные буковки огненные вращаются. Если они складываются во фразы «конец света», «апокалипсис», «огненный дождь на ваши головы», то, считай, повезло. Выиграл, значит: получи червонец за гривенник.
– Туфта все это! Только круглый дурак на это купится! – развеселился командир.– В наперстки сыграть – и то шанс есть. Только самому надо переворачивать, да чтобы тебе спину прикрывали. Желательно богатырь, а лучше все трое. Тогда верняк дело! – поделился личным опытом Дмитрий Евгеньевич и мечтательно улыбнулся приятным воспоминаниям.
Во время открытия казино «На острие иглы» Кощей толкнул проникновенную речь. В самом конце выступления он прижал костлявые руки к груди и с придыханием произнес в гробовой тишине: «Дорогие и любимые игроки! Когда выпадет джекпот, никому в нашей реальности мало не покажется. Даже не сомневайтесь». На вопрос: «Как об этом узнают?» – Кощей сообщил, что все будет обставлено по законам жанра с соответствующими спецэффектами и знамениями, такими, как огонь с небес, мор и дождь из камней. Ждать осталось недолго. Надо набраться сил и еще чуть-чуть потерпеть. Прошлое перемешается с будущим, породив ужа… прекрасное настоящее, в котором все мы будем жить-поживать и добро наживать. Оратором Кощей был никудышным, но с харизмой. Толпа, собравшаяся на открытие, восторженно зааплодировала и заулюлюкала. Сжав руку в кулак, Бессмертный продемонстрировал зрителям размер капель обещанного дождя. С этими словами он торжественно перерезал кроваво-красную ленточку золотыми ножницами. Нелюдь и человеки опомнились и единым потоком ринулись по ступенькам в подвал, сметая всех и вся на своем пути.
– Задов ночью у Кощея все деньги просадил подчистую. Потом его видели в круглосуточном ломбарде. Он там свой браунинг закладывал,– доложил Малюта.
– Казенное оружие разбазаривать?! Не позволю! Под арест мерзавца! На гауптвахту! – процедил Владимиров, хищно прищурившись.
– Не выйдет. Пистолет именной. Махно лично вручал,– злорадно возразил Скуратов и по памяти процитировал именную гравировку на браунинге: – « Активному саботажнику за правое дело и лучшему гармонисту народной армии Гуляй-Поля». Вот такой коленкор выходит. Вещица личная, никаких прав у нас нет.
– Батька очень любил художественную самодеятельность,– раздался голос с крыльца.
В дверном проеме бани стоял Задов в чистой тельняшке и начищенных до самоварного блеска лакированных сапогах. На раскрасневшемся после парной лице выступали бисеринки пота. Лева всем своим видом излучал умиротворение и благожелательность. Наверное, поэтому он решил поделиться воспоминаниями. А может, что-то нахлынуло на сердце. Порой так бывает. Задов обычно не любил рассказывать о своей службе в банде Махно, впрочем, как и о любых других эпизодах своего героического туманного прошлого. Событий было много, а рассказать нечего.
– …Однажды хлопцы сняли с поезда скрипача. Пока в ставку везли, где-то смычок потеряли. Нестор Иванович говорит ему вежливо: «Играй, дорогой. Играй и пой!» А этот музыкант оказался без понимания революционного и жизненного момента. Заупрямился и в ответ блеет, что никак не может пиликать без смычка. Мы дали ему палочку от полкового барабана. Тот ни в какую не соглашается. Не могу, и все тут! Хоть тресни! Батька достал из кобуры маузер и элегантно так помахал дулом у скрипача под носом. Со стороны посмотреть – настоящий дирижер…
– А что дальше было? – полюбопытствовал командир отряда у бывшего анархиста.
Лева пожал плечами:
– Скрипач схватил скрипочку и начал играть. Ах, как он играл! Виртуоз! Играл и пел, а хлопцы рыдали, как дети. Даже я всплакнул. Показалось, душа свернулась, а потом развернулась, воспарила и улетела далеко в небеса, и летела в вышине вместе с ангелами,– закончил Лева рассказ и шагнул с крыльца.
Прочная на вид ступенька подломилась, и экс-махновец кубарем полетел вниз. Полет прервался в небольшой, но глубокой луже. Свежевымытый и постиранный Задов поднялся на ноги и двинулся назад в баню, грязно ругаясь. Ругань ненадолго стихла, когда Лева на ходу принялся стаскивать через голову испачканную тельняшку.
Вместе с начальником отдела контрразведки Скуратовым командир совершал обход территории базы. Из Главка пришла депеша, в которой строго напоминалось о плановой проверке с целью обнаружения брешей в противодиверсионной обороне «объекта». Под «объектом» скорее всего подразумевалось расположение комплекса зданий отряда. Прочитав документ, командир вместе со своим заместителем переглянулись, пожали плечами и отправились осматривать военный городок. Никаких брешей они не обнаружили, потому что никакой противодиверсионной обороны никогда не было и в помине. Они узнали о ней только из берестяного послания от начальства. Особенно командование упирало на целостность сетей, которые должны быть правильно закреплены на морских бонах заграждения и способны выдержать шторм в восемь баллов. Если они сгнили, то их следует заменить на стальные, из нержавеющей проволоки.
Стоя на берегу пруда рядом с банькой, Владимиров мотал душу Малюте очередным вопросом о бонах и сетях. Контрразведчик силился понять, что от него хотят, и в ответ спрашивал, что такое боны и как они приблизительно выглядят. Командир ответа не давал и настаивал на своем:
– Где у нас боны?
– Первый раз слышу! – открещивался контрразведчик. Он решил использовать проверенный временем способ ухода в несознанку. Проще говоря, прикидывался не то круглым дураком, не то дубиной стоеросовой.
– Хотя бы пятибалльный шторм выдержат? – решил зайти с другой стороны Дмитрий Евгеньевич.
– Не знаю. Вряд ли,– уклончиво ответил Скуратов, сообразив, куда клонит командир. Брать на себя ответственность он не собирался. Береженого, сами знаете, кто бережет.
– А шестибалльный сдюжат? – не сдавался дотошный Владимиров.
– Без проблем! Играючи. Все выдержат! Любую непогоду,– без запинки согласился контрразведчик, задумчиво озирая спокойную гладь пруда – на стоячей воде даже ряби от ветерка не было,– но, спохватившись, быстро добавил.– Конечно, если сети не сгнили и эти…гм-м… бонны.
– Смотрите у меня. Все шутки шутите! – зло процедил командир. Простая душа и храброе сердце, он быстро начинал закипать, когда не понимал, чего от него хотят и что надо в связи с этим делать. К «иди туда, не знаю куда» Владимиров уже успел привыкнуть, а делать «то, не знаю что» все еще выводило его из себя.– Под вашу ответственность. От семибалльного шторма еще как-нибудь отмажемся. Тем более, таких волнений у нас отродясь не бывало. А если что приключится в шестибалльный шторм, уж не взыщите! Спрошу строго, по полной программе.
Малюта в ответ только развел руками – мол, что тут поделаешь – и пробурчал:
– Отвечу. Не впервой!
В воздухе повисла неловкая пауза. Оба прекрасно понимали никчемность всего разговора, да и самой инспекционной прогулки. С Главком никто из них связываться не хотел и своим будущим рисковать не собирался.
Стараясь сгладить возникшую неловкость, Скуратов проследил за взглядом командира на дымок из трубы и ответил на не высказанный вслух вопрос:
– Это Задов в баньке парится. Уже заходов шесть в парилку сделал. Пять из них с веничком под парок. По дыму видать.
– С каких пор Лева записался в поборники чистоты? – охотно поддержал новую тему разговора Владимиров. Он тоже был рад переменить направление беседы.– Черного коня добела не отмыть. Проще негра певца отбелить. Хлоркой!
Оба весело захохотали незамысловатой шутке. Отсмеявшись, Малюта прояснил ситуацию:
– Кощей на днях легализовал в Лукоморье игорный бизнес. Святогор дал слабину и выдал ему лицензию на право проведения азартных игрищ. Бессмертный тут же открыл притончик-подвальчик под названием «На острие иглы». В нем установили несколько рядов деревянных игральных коробов, собранных умельцами из заморского сандалового дерева. Сбоку ручка, опускаешь монету в прорезь, дергаешь за нее, внутри механизм крутится, шарабан вращается. За цветным стеклом каббалистические знаки и чудные буковки огненные вращаются. Если они складываются во фразы «конец света», «апокалипсис», «огненный дождь на ваши головы», то, считай, повезло. Выиграл, значит: получи червонец за гривенник.
– Туфта все это! Только круглый дурак на это купится! – развеселился командир.– В наперстки сыграть – и то шанс есть. Только самому надо переворачивать, да чтобы тебе спину прикрывали. Желательно богатырь, а лучше все трое. Тогда верняк дело! – поделился личным опытом Дмитрий Евгеньевич и мечтательно улыбнулся приятным воспоминаниям.
Во время открытия казино «На острие иглы» Кощей толкнул проникновенную речь. В самом конце выступления он прижал костлявые руки к груди и с придыханием произнес в гробовой тишине: «Дорогие и любимые игроки! Когда выпадет джекпот, никому в нашей реальности мало не покажется. Даже не сомневайтесь». На вопрос: «Как об этом узнают?» – Кощей сообщил, что все будет обставлено по законам жанра с соответствующими спецэффектами и знамениями, такими, как огонь с небес, мор и дождь из камней. Ждать осталось недолго. Надо набраться сил и еще чуть-чуть потерпеть. Прошлое перемешается с будущим, породив ужа… прекрасное настоящее, в котором все мы будем жить-поживать и добро наживать. Оратором Кощей был никудышным, но с харизмой. Толпа, собравшаяся на открытие, восторженно зааплодировала и заулюлюкала. Сжав руку в кулак, Бессмертный продемонстрировал зрителям размер капель обещанного дождя. С этими словами он торжественно перерезал кроваво-красную ленточку золотыми ножницами. Нелюдь и человеки опомнились и единым потоком ринулись по ступенькам в подвал, сметая всех и вся на своем пути.
– Задов ночью у Кощея все деньги просадил подчистую. Потом его видели в круглосуточном ломбарде. Он там свой браунинг закладывал,– доложил Малюта.
– Казенное оружие разбазаривать?! Не позволю! Под арест мерзавца! На гауптвахту! – процедил Владимиров, хищно прищурившись.
– Не выйдет. Пистолет именной. Махно лично вручал,– злорадно возразил Скуратов и по памяти процитировал именную гравировку на браунинге: – « Активному саботажнику за правое дело и лучшему гармонисту народной армии Гуляй-Поля». Вот такой коленкор выходит. Вещица личная, никаких прав у нас нет.
– Батька очень любил художественную самодеятельность,– раздался голос с крыльца.
В дверном проеме бани стоял Задов в чистой тельняшке и начищенных до самоварного блеска лакированных сапогах. На раскрасневшемся после парной лице выступали бисеринки пота. Лева всем своим видом излучал умиротворение и благожелательность. Наверное, поэтому он решил поделиться воспоминаниями. А может, что-то нахлынуло на сердце. Порой так бывает. Задов обычно не любил рассказывать о своей службе в банде Махно, впрочем, как и о любых других эпизодах своего героического туманного прошлого. Событий было много, а рассказать нечего.
– …Однажды хлопцы сняли с поезда скрипача. Пока в ставку везли, где-то смычок потеряли. Нестор Иванович говорит ему вежливо: «Играй, дорогой. Играй и пой!» А этот музыкант оказался без понимания революционного и жизненного момента. Заупрямился и в ответ блеет, что никак не может пиликать без смычка. Мы дали ему палочку от полкового барабана. Тот ни в какую не соглашается. Не могу, и все тут! Хоть тресни! Батька достал из кобуры маузер и элегантно так помахал дулом у скрипача под носом. Со стороны посмотреть – настоящий дирижер…
– А что дальше было? – полюбопытствовал командир отряда у бывшего анархиста.
Лева пожал плечами:
– Скрипач схватил скрипочку и начал играть. Ах, как он играл! Виртуоз! Играл и пел, а хлопцы рыдали, как дети. Даже я всплакнул. Показалось, душа свернулась, а потом развернулась, воспарила и улетела далеко в небеса, и летела в вышине вместе с ангелами,– закончил Лева рассказ и шагнул с крыльца.
Прочная на вид ступенька подломилась, и экс-махновец кубарем полетел вниз. Полет прервался в небольшой, но глубокой луже. Свежевымытый и постиранный Задов поднялся на ноги и двинулся назад в баню, грязно ругаясь. Ругань ненадолго стихла, когда Лева на ходу принялся стаскивать через голову испачканную тельняшку.