Страница:
Когда за ним с треском захлопнулась дверь в предбанник, Скуратов продолжил свой рассказ:
– Так вот. Задов проигрался у Кощея в пух и прах. На деньги, вырученные в ломбарде за пистолет, взять реванш не удалось. Словом, не отыгрался. На прощание устроил безобразный дебош с битьем посуды после того, как Бессмертный отказался открыть ему бессрочный и беспроцентный кредит. Кощей сказал, что клиентов уважает, но себя ценит еще больше. Интересная вещь! Лева в запале перевернул несколько игровых автоматов. Когда он кантовал деревянные ящики, внутри них кто-то верещал и орал благим матом.– Малюта многозначительно поднял вверх указательный палец.
– Тонкая работа! Заморская! Искусные механики-кудесники сделали эти автоматы,– задумчиво протянул Владимиров. Было непонятно, иронизирует он или восхищается новомодными методами Кощея по отъему денег у населения Лукоморья.
Скуратов только крякнул и, собрав бороду в кулак, закончил рассказ о ночных похождениях сослуживца:
– И последнее. Когда тролли-охранники, вышибалы по совместительству, турнули нашего мерзавца взашей, Кощей сказал, что Задов насквозь пропитался неудачей. Вот Лева, недолго думая, решил отмыться в бане от невезения. Трется, скребется веничком, бока охаживает. Думает, это ему поможет.
– А почему так рано?
– Так он спать и не ложился.
Из бани донесся протяжный вопль, приглушенный дверью. Похоже, кто-то много плеснул на каменку или пролил на себя кипятку.
– Пусть сходит к отрядному священнику. Латын любую порчу враз снимет,– предложил Владимиров.– А пока пойдем накатаем ответ начальству в Главк о проделанной работе.
Две мощные фигуры неспешно направились в сторону здания штаба. Из бани ругань лилась сплошным потоком. Лева не делал остановок и даже не переводил дыхание. Видать, его припекло не на шутку. Русская баня всегда славилась жаром и паром.
– Я уже разговаривал с Шамановым. Он сказал, что у Задова рваная карма, а он не швея-мотористка, чтобы штопать такие дыры. Тем более Латын не видит в этом никакого смысла: Лева все равно все порвет и испоганит. Не по злобе, просто натура у него такая.
– Это все отговорки. Латын просто дуется на него, никак простить не может.
Скуратов, соглашаясь, кивнул головой. Лева долго и методично изводил отрядного священника вопросом: «С какой стороны груди взяли ребро у Адама для создания женщины? Слева или справа?» Шаманов обиженно поджимал губы и отвечал, что не намерен метать бисер знаний перед… Левой. Задов хрюкал и задорно визжал озорным подсвинком ему вслед. Потом он поспорил с начальником склада Хохелом на единственный на складе ящик усиленного высококалорийного морского пайка, что сможет вызвать духов стихии. Лето стояло жаркое. В теремках личного состава окна и двери были открыты настежь, создавая иллюзию сквозняка. Задов перегнулся через подоконник и осторожно снял со специальной подставки из красного дерева личный бубен отрядного священника Латына Игарковича. Свидетели, которых была полная курилка рядом со штабом, потом в один голос утверждали, что Лева только пару раз стукнул в бубен, томно закатил глаза и пропел, жеманно грассируя: «Вих-и, в-аждеб-ны-е веют над нами…» Небо сразу затянуло клубящимися тучами. Налетел шквалистый ветер. Пошел дождь, а затем и град размером с голубиное яйцо. В отряде обошлось без особых потерь и разрушений, за исключением пары шишек на головах осмелившихся выглянуть из-под крыши курилки. Но это не в счет. Основной удар стихии пришелся на город. В Лукоморье сорвало крыши со многих домов, причем в первую очередь пострадало толстопузое купечество. Пара каменных дворцов с колоннами была разрушена до основания. Ураганный ветер, местами переходящий в смерч, погулял на славу. Удивительно, но факт: ни одна хижина в районе, где проживала мелкая нечисть и горькая пьянь, даже не покосилась.
Чаша терпения переполнилась. Шаманов пересчитал Задову ребра сначала слева, потом справа. А потом повторил в обратном порядке еще пару раз. Боги не обделили отрядного священника силушкой. В приватных беседах Латын Игаркович назвал это профилактическим мероприятием будущих хулиганских выходок бесшабашного и зачастую не управляемого одессита. Он пояснил любопытным: «Слово материально. Познав слово, овладеваешь материей. Некоторые, особенно одаренные и наглые, по наитию способны повелевать стихиями, ни капельки не задумываясь о последствиях. Такие таланты надо давить в колыбели, пока не подросли. Задов тому яркий пример».
Лева чудом избежал гауптвахты и командирского гнева, укрывшись в лазарете у Дурова. Лежа на больничной койке, он смачно хрустел обертками от шоколадок из морских пайков. Фольгу от фантиков Задов скручивал в колечки и дарил благодарному снежному человеку-женщине. Дрессировщик отрядил свою помощницу ухаживать за пострадавшим. Эскимо души не чаяла в единственном пациенте и не отходила от его кровати ни на минуту. Снежный человек научила играть Леву в шашки, а Задов ее – в подкидного. Оба остались довольны друг другом и крепко подружились.
В лазарете одессита навестили только один раз. Приходил грустный Хохел. Он примчался в лазарет сразу же после визита разъяренных подводников на продсклад. Щирый слезно просил вернуть хотя бы часть морского пайка, стыдливо прикрывая ладонью наливающийся синяк под правым глазом. Бил левша.
Задов прикинулся спящим и, натянув одеяло на голову, громко храпел до тех пор, пока Хохел не ушел, тяжело вздыхая.
Через несколько дней Леву выписали и в авральном порядке отправили в командировку. Никто из командования не обратил внимания на его стенания и жалобы, что он не может дышать полной грудью. От сеанса иглоукалывания у Скуратова он категорически отказался, хотя слава о Малюте как о классном рефлексотерапевте шла далеко за границами отряда. Добровольно за медицинской помощью к заплечных дел мастеру Задов обращаться не собирался.
С тех пор отношения между Задовым и отрядным священником назвать прохладными мог только неисправимый оптимист.
Уже в штабе Владимиров со Скуратовым, посовещавшись, составили отчет о проведенной проверке противодиверсионной обороны объекта.
Никаких брешей нет. Сети не сгнили. А боны… боны выдержат любой шторм, даже девятибалльный. Запечатав донесение, написанное на бересте, в туесок пневмопочты, они остались довольны собой, а заодно и проделанной работой. Командир и его заместитель посчитали свой долг выполненным сполна и немедленно отправились в офицерское кафе отдохнуть от дел праведных. Заодно и червячка заморить не помешает.
Куратор отряда из Главка долго ломал голову над их отчетом о проделанной работе. Он даже попытался рассматривать берестяное послание на свет, надеясь увидеть что-нибудь между строк. Ясности от этого не прибавилось. Куратор испытал яркую гамму чувств, ощущая, как у него начинает кипеть кровь и плавиться мозг. Запрос о проверке противодиверсионной обороны он посылал капитану аэропланонесущей ладьи «Скрытень» подводного базирования. Ответ же неожиданно пришел от сухопутчиков за подписью Владимирова и Скуратова. В нем они бодро рапортовали о проделанной ими титанической работе на суше и на море. Еще они просили выделить дополнительные средства для создания новых пунктов раннего обнаружения низколетящих ковров-самолетов и скрытно стелющихся скатертей-самобранок недружественных, а то и откровенно враждебных государств. Куратор, скрипя зубами от возмущения, сделал для себя пометку на последнем листке настольного перекидного календаря.
А в канун Нового года в праздничном приказе вместо премии и благодарностей, написанных на глянцевых грамотах с золотым обрезом, командир отряда и его заместитель получили по выговору за очковтирательство и головотяпство.
…Скуратов вышел из здания штаба и двинулся наискосок через плац в жилую зону. Теремки бойцов отряда стояли за узким палисадником, огороженным низким забором. На мгновение задумавшись, Малюта зашагал к домику отрядного священника. В том, что Шаманов у себя, Малюта не сомневался: из открытого окна доносились душераздирающие звуки. Тонкий визг на высокой ноте перемежался пронзительным скрипом заостренного гвоздя по стеклу. «Кошечку мучает или проводит особый ритуал с жертвоприношением. Раньше за ним особой жестокости не замечалось, кроме как по отношению к Задову. Да и работу брать на дом не в его правилах. Все в этом мире меняется в худшую сторону: погода, цены, а в первую очередь – люди. Дуров узнает, потом греха не оберешься. Старый интеллигент непредсказуем, особенно когда дело касается живых тварей. Вряд ли он простит, что скотину тиранят без его ведома»,– с грустью подумал Скуратов, передернув плечами. Он поднялся на крыльцо, стукнул согнутыми костяшками пальцев в дверь и, не дождавшись ответа, шагнул внутрь, бубня под нос скороговорку-оберег: «Пускай творят над ним обряд. Поют за упокой!»
Внутри царил полумрак. Малюта поморгал, чтобы глаза быстрее привыкли к темноте после яркого солнца. К нему шагнула фигура в темном балахоне. До этого она сливалась с черным квадратом ковра, висевшего на стене.
– Мое почтение, гражданин Скуратов,– сухо молвил Латын. Он не любил, когда назойливые человечки к нему врываются без приглашения и отрывают от дел. Правую руку Шаманов держал за спиной и до рукопожатия не снизошел. На античной эллинской подставке из белого мрамора стояла коряга-гнилушка, отдаленно напоминающая дракончика с короткими крыльями. Она слабо мерцала синими переливающимися огоньками, но света не давала.
– И тебе не болеть,– ответил на приветствие контрразведчик. Он подошел к окну и рывком отдернул тяжелую портьеру, расшитую серебряными звездами. В комнату ворвался свет летнего дня. Полумрак и зловещую атмосферу он справедливо считал непременными атрибутами своей профессии и с ревностью относился, когда их использовали другие, даже очень уважаемые люди.– Забавный у тебя ночник. Ни электричества, ни керосина тратить не надо. Над кем сегодня измываешься?
Латын с явной неохотой вытащил руку из-за спины и показал Скуратову тонкую желтую трубку с несколькими отверстиями в ряд. Немного помявшись, объяснил:
– Учусь на флейте играть, разучиваю гаммы друидов. Это один из способов оживления мертвой материи и овладения левитацией. Извини, если кого потревожил. Вреда от этого никому не будет. Только польза.
– Странный у тебя музыкальный инструмент…
– Флейта как флейта,– пожал плечами Шаманов, ухмыльнулся и с гордостью добавил: – Только материал, из которого она сделана, особенный. Она сделана из берцовой кости первого воздухоплавателя.
– Икар вроде жив еще! Наши его в Амстердаме на конференции видели. Он в баре всех летунов споил домашним виноградным вином, а потом знатный дебош устроил, требуя повесить табличку «Ветераны обслуживаются без очереди». Зеркальную витрину амфорой разбил. Старый перечник живее всех живых,– удивился Малюта.– Или у него протез? Я бы знал.
– Нет у него никаких протезов. С ногами все в порядке.– Латын пробежал узловатыми пальцами по отверстиям флейты, повторяя только ему одному известный порядок загадочной мелодии, заставляющей в жаркий день бегать мурашки по спине.– Никакой он не первый покоритель воздушной стихии. Даже и не второй. Старый враль совсем из ума выжил…
За окном послышались веселые трели. Кто-то беззаботно насвистывал зажигательный мотивчик «семь сорок». Малюта перевел взгляд на окошко. По плацу со стороны моря шел Лева собственной персоной с удочкой в одной руке и эмалированным ведром в другой. Он возвращался с рыбалки довольный собой, уловом и всем белым светом. После баньки Задов успел смотаться на берег порыбачить, а заодно проверить свою удачу. Рыбалка удалась на славу! Ведро с уловом приятно оттягивало руку. Жизнь налаживалась. О проигрыше в казино Лева успел забыть, как о страшном сне.
Контрразведчик Малюта повернулся к отрядному священнику и, глядя ему в глаза, с нажимом произнес:
– Командир велел тебе передать: даже Кащей знает, что удача отвернулась от Задова. На нем порча. Надо снять.
Шаманов в ответ неопределенно хмыкнул и сделал вид, что полностью поглощен разглядыванием своего жутковатого инструмента.
– Учти! Это не просьба, а приказ,– начал закипать Малюта. Он не привык повторять дважды.
Латын поднял брови домиком и осторожно положил флейту из берцовой кости рядом с корягой-драконом на подставку. Шаманов подошел к широкому столу, заваленному свитками, папирусами, стопками древних фолиантов в кожаных обложках. За макулатурой были выстроены в ряд склянки с мутной жидкостью. В них плавали заспиртованные существа диковинного и жуткого вида. На банки с их перекореженными обитателями Скуратов старался не глядеть. Малюта не был впечатлительным человеком, но некоторые из подопытных неприветливого хозяина теремка выглядели уж очень отталкивающе, если не сказать омерзительно.
Латын выдвинул верхний ящик стола и вынул из него соломенную куколку размером с ладонь. На игрушке была бумажная майка в черную полоску, на голову нахлобучена стилизованная папаха из пивной пробки. Вместо лица красовался тряпичный лоскут.
– Сейчас мы Задову карму подлатаем! Сеанс начинается! – Глаза Шаманова хищно сверкнули. Он вытащил из отворота мантии длинную иголку и осторожно ткнул куклу в то место, откуда у людей растут ноги.– На!
Левин мотивчик за окном резко оборвался на полусвисте, и без перехода раздались грохот ведра об асфальт и протяжный то ли крик, то ли стон: «А-а-а!» Латын широко, по-детски улыбнулся, показав ровные белые зубы, и еще раз ткнул иголкой, на этот раз сильнее и глубже. Синхронно с уколом за окном послышались новый вопль и крик: «Зараза-а-а! Когда же все это кончится?! Ой-ей-ей!»
Шаманов веселился от души. Он взял соломенную фигурку за голову и резко крутанул вокруг оси. Вопли возобновились с новой силой. Латын перестал крутить куклу. За окном раздавались подвывания, переходящие в тихий скулеж. Сил на ругань у Левы уже не осталось.
– Сеанс латания кармы прошел успешно! – весело доложил Латын, осторожно втыкая иголку обратно в обшлаг мантии.– Еще раз десять повторим, а лучше – двадцать, и будет как новенькая. Приказ есть приказ. Выполним, как бы трудно ни пришлось!
– Твои методы напомнили мне славные Темные века,– осклабился Малюта.
– Тогда тоже были светлые деньки,– согласился с коллегой Шаманов.– Признаться, скучаю по тем временам.
– Еще бы! Прекрасные были денечки. Не чета нынешним серым будням! – улыбнулся Скуратов. Улыбка контрразведчика напоминала волчий оскал.– Спасибо за службу! Мне пора.
Малюта двинулся к выходу, нечаянно смахнул рукой со стола соломенную куклу в полосатой майке и случайно сунул ее в карман. Шаманов не проронил по поводу куклы ни слова и проводил широкоплечую фигуру лукавой змеиной ухмылочкой. Латын Игаркович поправил рясу, вышитую северными шаманскими узорами из бисера и пропитанную индийскими благовониями. Взгляд упал на кожаный фолиант с золотыми иероглифами на обложке. Отрядный священник, улыбнувшись, вспомнил коллегу из отряда коррекции «Краснодракош». Что-то давно от него нет вестей. И на письмо с поздравлением по случаю дня рождения Великого Лодочника Империи не ответил. На приторно-вежливого китайца это было не похоже. Он всегда трепетно относился ко всем мелочам, связанным с этикетом. Не случилось ли чего?
Шаманов очистил свое сознание от суетных мыслей и поднес свирель к губам. Надо было продолжать дальше разучивать гаммы.
Выйдя из теремка на свежий воздух, контрразведчик наткнулся на Задова. Тот сидел на корточках и собирал рыб, прыгающих по асфальту, в ведро. Получалось плохо. Лева поминутно отвлекался от сухопутной рыбалки на то, чтобы потереть рукой тощий зад, туго обтянутый английскими бриджами. При этом Лева болезненно морщился и шипел ругательства сквозь зубы.
Проходя мимо рыбака, Скуратов с издевкой спросил:
– Как дела, Левушка? – и весело заржал в полный голос.
Для человека с обновленной кармой бывший анархист выглядел слишком бледным и помятым. Не останавливаясь, опричник зашагал дальше. За спиной раздался сердитый, скулящий от боли голос:
– И тебя туда же!
После кармической профилактики обновленец остался верен себе. Да, такого надо «ставить» на капремонт.
«Заботишься о нем, печешься денно и нощно, а он огрызается. Прав был командир: черную овцу не перекрасить. Или не отмыть? А, какая разница!» – рассудил Скуратов, со вздохом вытащил из кармана куклу и положил на ладонь. Примерившись, Малюта вполсилы щелкнул по лбу соломенного человечка.
Сзади раздались грохот и глухой вопль. По плацу, лязгая дужкой, покатилось ведро. Рыбы снова забились на асфальте, звонко шлепая хвостами. «Куклу надо будет подальше в сейф убрать. Карма целее будет»,– подумал Малюта и зашагал дальше, даже не оглянувшись. Надо было заскочить к богатырям, обсудить пару вопросов. Что-то они зачастили в Лукоморье, может, знают последние новости. Третьего дня Соловей-разбойник в авральном порядке бросил все дела и укатил во внеочередной отпуск на родную Тамбовщину, на лечебные минеральные воды – якобы поправлять резко пошатнувшееся здоровье. С собой он почему-то взял только мешочек лукоморской земли. Странно все это…
…Сегодня особенно парило. Солнышко старалось на славу и вовсю жарило землю лучами. Командир отряда вышел из-за стола и подошел к распахнутому настежь окну. Ветер лениво шевелил тяжелые шторы. Владимиров оперся ладонями о подоконник. Взгляд упал на курилку-беседку, густо увитую диким плющом, листья которого начали желтеть от жары. Из-за плюща доносился громкий разговор. Беседовали двое. Точнее, болтал один, а второй изредка огрызался.
Первый голос принадлежал Леве Задову, второй – одному из богатырской троицы, Алеше Поповичу. Начало разговора командир пропустил, но к беседе неожиданно для себя стал прислушиваться с нарастающим любопытством.
– На днях ходил в Лукоморье. Хотел сделать рентген, ребра проверить да мазей или каких-нибудь притирок обезболивающих попросить. Бока ноют перед каждым дождем. Ан не вышло,– злым голосом вещал Задов.
– Почему? – наивно удивился богатырь, никогда ничем не страдавший, кроме легкого бодуна с утра, а уж от этого он знал верное богатырское средство.– У них в городе что, лекарств нету? Или врачи с тобой связываться не хотят?
– Врачей там нет, а не лекарств. Только медсестрица Аленушка и медбратец Иванушка. Все у них есть, кроме совести. Бесплатно одну нечисть пользуют, а люди должны платить. Сказали, что человеков слишком много развелось, на всех лекарств не напасешься. За один осмотр два целковых содрали.
– Они что, не люди?
– Да нет, вроде человеки. Сестрица Аленушка с виду баба справная, все при ней. А вот у медбратца Иванушки копытца козлиные из-под халата выглядывали, врать не буду. Но повадки у обоих волчьи. Так и норовят последнюю шкуру содрать!
– Гм-м, а ты к Дурову в лазарет сходить не пробовал?
– Совсем обалдел! Хочешь, чтобы у меня шерсть или чешуя на теле выросла? У нашего Айболита все микстуры для животных. Алеша! Клянусь твоей славной родиной, городом Козельском, ты прям дите малое! – Задов резко перешел от жалоб на жизнь к ехидству – своему любимому коньку в любом разговоре. По части подколок в отряде не было равных Леве-анархисту.
– Я вовсе не из Козельска родом,– буркнул Попович.
– А откуда? Стой, не говори. Знаю! Ты, Алешенька, родом из…– Неугомонный Задов не закончил фразу.
– У тебя, Лева, фамилия тоже не подарок,– вяло отбивался Попович. Он уже понял, куда дует ветер намеков, и начинал потихоньку заводиться, сжимая и разжимая кулаки.
– Я из Одессы! – С пафосом сообщил Лева.– Илья Муромец – из Мурома. А ты, Алеша Попович, из…
Победно закончить фразу одесситу не дал командир, не одобрявший бессмысленного членовредительства и бесцельного братоубийства среди личного состава. Владимиров перегнулся через подоконник и скомандовал во всю мощь луженой командирской глотки:
– Ты, который из Одессы, и второй, из… м-м-м, Алексей! Оба – ко мне в кабинет! Шире ша-аг!
– Командир не даст нам умереть своей смертью,– недовольно пробурчал себе под нос Задов и первым вышел из беседки.
Вежливый Попович пропустил его, хотя на скамейке сидел ближе к выходу. Идя вслед за Левой, он со всей силой наступил ему сзади на пятку. Каблук оторвался от щеголеватого сапога с собранными в гармошку голенищами с противным треском ломающейся кости. Мелкие пакости любят делать все, даже богатыри. Задов охнул и, досадливо морщась, поднял каблук с мягкого от жары асфальта. Грустно произнес:
– Злой ты, Леша!
– Ты злых не видел,– весело осклабился Попович и дружески ткнул кулаком Леву в спину.– Шагай веселей. Командир ждать не любит. Узнаем, зачем кличет.
– Ищущий да обрящет! – Неунывающий одессит продекламировал священное Писание на свой лад. Он любил цитировать первоисточники и к месту, и просто так.
Беззлобно переругиваясь на ходу, приятели поднялись на крыльцо и вошли в здание штаба. Через минуту оба стояли перед командиром и внимательно наблюдали, как Владимиров, перекатываясь с пяток на носки и обратно, пытается им втолковать задачу.
– Как докладывает наша городская агентура…– Командир взял со стола мятый лист бумаги и начал читать вслух:– «Жил да был простой деревенский парень Емеля. И вот однажды пошел он за водой. Вытаскивает из проруби ведро, а там щука. Высовывает голову из воды и молвит человеческим голосом: „Отпусти меня, Емеля, а я тебе что хочешь сделаю, желания твои исполнять буду. Скажи только: „По щучьему велению, по моему хотению, пусть будет то-то и то-то, оно и исполнится“. Знаем мы, какие у этого лоботряса желания могут быть. Столько лет на печи бока отлеживал… „Отпустил Емеля рыбу, попробовал произнести волшебные слова – тут-то все и началось… Ведра сами домой пошли, печка к царю поехала. Многих по дороге подавил и покалечил… Катастрофически не хватает денег на оплату информаторов…“ Гм-м, это мы пропустим. Так! Вот это уже интереснее… «Происхождение волшебной щуки неизвестно. Возможно, она произошла от обыкновенной щуки, после того как несчастная рыбина попала в руки к какому-то колдуну-недоучке. Возможен еще один вариант, что щука – это сам колдун, опять же недоучка. В рыбу превратился, а обратно – никак. К колдунам-коллегам на глаза показаться стыдно было, а потом поздно оказалось“. О-о-о!.. Вот это особенно интересно!
«Скорее всего щука в состоянии выполнять чужие желания, но они сбываются только тогда, когда рыба находится на свободе. „Емеля, отпусти меня, я тогда тебе помогу, желания твои исполнять буду…“ Записано дословно в ресторане со слов самого… В состоянии неволи щука желаний не выполняет. Хотя, может быть, дело здесь в том, что, если бы она хоть раз согласилась выполнить желание ДО ТОГО, как ее отпустили, ее бы не отпустили ВООБЩЕ. Значит, рыбка свободолюбивая и умная. Особенно стоит отметить способность щуки воспринимать желания на расстоянии. Судя по рассказам Емели, она выполняет его приказы, находясь в своем озере. Этот факт говорит о телепатических способностях щуки. Небольшая нестыковка: Емеля утверждает, что поймал ее зимой, в проруби. Деньги у него появились недавно. На дворе лето. До этого он зарабатывал на жизнь разнорабочим. Налицо попытка скрыть правду с неизвестной целью. Необходимо провести проверку сообщения агента».– Владимиров закончил читать донесение и теперь гипнотизировал взглядом подчиненных.
«Лучше бы я тогда ушел за кордон с Махно,– тоскливо думал Задов, вполуха слушая монотонный бубнеж командира.– Что они могли мне сделать? Что? Ну, расстрелять, так что, я первый такой? Всегда есть шанс отбрехаться. Ушел бы огородами, не впервой. Никакой Летучий отряд чекистов не догнал бы. Если бы я только знал, чем все это закончится, пошел бы на все. Так нет, теперь стой, Лева, да слушай всякую дребедень. Зачем мы толкаемся на этом шарике под названием Земля-417?»
Из философско-меланхолического состояния Задова выдернули в реальность последние слова командира: «Вот вам золотой червонец на представительские расходы. Учтите, один на двоих».
– Не уверен, что хватит! – пытаясь сообразить, что к чему, сразу начал канючить Лева.
– За глаза хватит! – отчеканил командир.– Руки в ноги, и бегом в Лукоморье. Найдете там Емелю…
– На кой ляд он нам сдался? – перебил Задов, держа руку с червонцем в кармане.
– Емеля ударился в загул. Сорит деньгами налево и направо. Всем собутыльникам рассказывает, что поймал чудо-рыбу, щуку волшебную, и что она теперь у него на посылках. Достаточно сказать: «По щучьему велению, по моему хотению», и кошель на поясе опять полон золота. Это во-первых.– Командир загнул один палец, подумал и загнул для верности еще один.– Во-вторых, по оперативным данным из Главка, наши враждебно настроенные оппоненты задумали, а быть может, уже и отправили поисково-хватательную экспедицию для отлова этой рыбки. Какие у них могут быть желания, не мне вам объяснять. Сами прекрасно знаете. По некоторым косвенным архивным сведениям, действительно существует Царь-рыба. Она – хранитель целого края. Не будет ее, и все в округе придет в упадок и запустение. Станет хуже, чем сейчас, если, конечно, такое возможно. Задание очень простое, в самый раз для вас. Узнаете, как все обстоит на самом деле у нашего рыбака. Найдете его и выясните, где это чудо природы обитает. Постарайтесь никого не калечить и воздержитесь от особых разрушений. Мне надоело тратить казенные деньги на оплату счетов от мэра Лукоморья. Деньги можно использовать по другому назначению. Хулиганье, а не отряд специального назначения! Будьте пототальнее, тьфу!.. пототалитарнее… – Командир сбился с мысли, стараясь подобрать точное слово, какими бы он хотел видеть подчиненных. Он сжал руку в кулак и по очереди сунул его им под нос. (Задов скосил глаза и прочитал на запястье Владимирова сизую пороховую татуировку «ВДВ НАВСЕГДА!».) Наконец, поднатужившись, командир ухватил мысль за хвостик и закончил отеческое напутствие: – Ведите себя в городе то-ле-рант-но! Проявите военную смекалку! Свободны!
– Так вот. Задов проигрался у Кощея в пух и прах. На деньги, вырученные в ломбарде за пистолет, взять реванш не удалось. Словом, не отыгрался. На прощание устроил безобразный дебош с битьем посуды после того, как Бессмертный отказался открыть ему бессрочный и беспроцентный кредит. Кощей сказал, что клиентов уважает, но себя ценит еще больше. Интересная вещь! Лева в запале перевернул несколько игровых автоматов. Когда он кантовал деревянные ящики, внутри них кто-то верещал и орал благим матом.– Малюта многозначительно поднял вверх указательный палец.
– Тонкая работа! Заморская! Искусные механики-кудесники сделали эти автоматы,– задумчиво протянул Владимиров. Было непонятно, иронизирует он или восхищается новомодными методами Кощея по отъему денег у населения Лукоморья.
Скуратов только крякнул и, собрав бороду в кулак, закончил рассказ о ночных похождениях сослуживца:
– И последнее. Когда тролли-охранники, вышибалы по совместительству, турнули нашего мерзавца взашей, Кощей сказал, что Задов насквозь пропитался неудачей. Вот Лева, недолго думая, решил отмыться в бане от невезения. Трется, скребется веничком, бока охаживает. Думает, это ему поможет.
– А почему так рано?
– Так он спать и не ложился.
Из бани донесся протяжный вопль, приглушенный дверью. Похоже, кто-то много плеснул на каменку или пролил на себя кипятку.
– Пусть сходит к отрядному священнику. Латын любую порчу враз снимет,– предложил Владимиров.– А пока пойдем накатаем ответ начальству в Главк о проделанной работе.
Две мощные фигуры неспешно направились в сторону здания штаба. Из бани ругань лилась сплошным потоком. Лева не делал остановок и даже не переводил дыхание. Видать, его припекло не на шутку. Русская баня всегда славилась жаром и паром.
– Я уже разговаривал с Шамановым. Он сказал, что у Задова рваная карма, а он не швея-мотористка, чтобы штопать такие дыры. Тем более Латын не видит в этом никакого смысла: Лева все равно все порвет и испоганит. Не по злобе, просто натура у него такая.
– Это все отговорки. Латын просто дуется на него, никак простить не может.
Скуратов, соглашаясь, кивнул головой. Лева долго и методично изводил отрядного священника вопросом: «С какой стороны груди взяли ребро у Адама для создания женщины? Слева или справа?» Шаманов обиженно поджимал губы и отвечал, что не намерен метать бисер знаний перед… Левой. Задов хрюкал и задорно визжал озорным подсвинком ему вслед. Потом он поспорил с начальником склада Хохелом на единственный на складе ящик усиленного высококалорийного морского пайка, что сможет вызвать духов стихии. Лето стояло жаркое. В теремках личного состава окна и двери были открыты настежь, создавая иллюзию сквозняка. Задов перегнулся через подоконник и осторожно снял со специальной подставки из красного дерева личный бубен отрядного священника Латына Игарковича. Свидетели, которых была полная курилка рядом со штабом, потом в один голос утверждали, что Лева только пару раз стукнул в бубен, томно закатил глаза и пропел, жеманно грассируя: «Вих-и, в-аждеб-ны-е веют над нами…» Небо сразу затянуло клубящимися тучами. Налетел шквалистый ветер. Пошел дождь, а затем и град размером с голубиное яйцо. В отряде обошлось без особых потерь и разрушений, за исключением пары шишек на головах осмелившихся выглянуть из-под крыши курилки. Но это не в счет. Основной удар стихии пришелся на город. В Лукоморье сорвало крыши со многих домов, причем в первую очередь пострадало толстопузое купечество. Пара каменных дворцов с колоннами была разрушена до основания. Ураганный ветер, местами переходящий в смерч, погулял на славу. Удивительно, но факт: ни одна хижина в районе, где проживала мелкая нечисть и горькая пьянь, даже не покосилась.
Чаша терпения переполнилась. Шаманов пересчитал Задову ребра сначала слева, потом справа. А потом повторил в обратном порядке еще пару раз. Боги не обделили отрядного священника силушкой. В приватных беседах Латын Игаркович назвал это профилактическим мероприятием будущих хулиганских выходок бесшабашного и зачастую не управляемого одессита. Он пояснил любопытным: «Слово материально. Познав слово, овладеваешь материей. Некоторые, особенно одаренные и наглые, по наитию способны повелевать стихиями, ни капельки не задумываясь о последствиях. Такие таланты надо давить в колыбели, пока не подросли. Задов тому яркий пример».
Лева чудом избежал гауптвахты и командирского гнева, укрывшись в лазарете у Дурова. Лежа на больничной койке, он смачно хрустел обертками от шоколадок из морских пайков. Фольгу от фантиков Задов скручивал в колечки и дарил благодарному снежному человеку-женщине. Дрессировщик отрядил свою помощницу ухаживать за пострадавшим. Эскимо души не чаяла в единственном пациенте и не отходила от его кровати ни на минуту. Снежный человек научила играть Леву в шашки, а Задов ее – в подкидного. Оба остались довольны друг другом и крепко подружились.
В лазарете одессита навестили только один раз. Приходил грустный Хохел. Он примчался в лазарет сразу же после визита разъяренных подводников на продсклад. Щирый слезно просил вернуть хотя бы часть морского пайка, стыдливо прикрывая ладонью наливающийся синяк под правым глазом. Бил левша.
Задов прикинулся спящим и, натянув одеяло на голову, громко храпел до тех пор, пока Хохел не ушел, тяжело вздыхая.
Через несколько дней Леву выписали и в авральном порядке отправили в командировку. Никто из командования не обратил внимания на его стенания и жалобы, что он не может дышать полной грудью. От сеанса иглоукалывания у Скуратова он категорически отказался, хотя слава о Малюте как о классном рефлексотерапевте шла далеко за границами отряда. Добровольно за медицинской помощью к заплечных дел мастеру Задов обращаться не собирался.
С тех пор отношения между Задовым и отрядным священником назвать прохладными мог только неисправимый оптимист.
Уже в штабе Владимиров со Скуратовым, посовещавшись, составили отчет о проведенной проверке противодиверсионной обороны объекта.
Никаких брешей нет. Сети не сгнили. А боны… боны выдержат любой шторм, даже девятибалльный. Запечатав донесение, написанное на бересте, в туесок пневмопочты, они остались довольны собой, а заодно и проделанной работой. Командир и его заместитель посчитали свой долг выполненным сполна и немедленно отправились в офицерское кафе отдохнуть от дел праведных. Заодно и червячка заморить не помешает.
Куратор отряда из Главка долго ломал голову над их отчетом о проделанной работе. Он даже попытался рассматривать берестяное послание на свет, надеясь увидеть что-нибудь между строк. Ясности от этого не прибавилось. Куратор испытал яркую гамму чувств, ощущая, как у него начинает кипеть кровь и плавиться мозг. Запрос о проверке противодиверсионной обороны он посылал капитану аэропланонесущей ладьи «Скрытень» подводного базирования. Ответ же неожиданно пришел от сухопутчиков за подписью Владимирова и Скуратова. В нем они бодро рапортовали о проделанной ими титанической работе на суше и на море. Еще они просили выделить дополнительные средства для создания новых пунктов раннего обнаружения низколетящих ковров-самолетов и скрытно стелющихся скатертей-самобранок недружественных, а то и откровенно враждебных государств. Куратор, скрипя зубами от возмущения, сделал для себя пометку на последнем листке настольного перекидного календаря.
А в канун Нового года в праздничном приказе вместо премии и благодарностей, написанных на глянцевых грамотах с золотым обрезом, командир отряда и его заместитель получили по выговору за очковтирательство и головотяпство.
…Скуратов вышел из здания штаба и двинулся наискосок через плац в жилую зону. Теремки бойцов отряда стояли за узким палисадником, огороженным низким забором. На мгновение задумавшись, Малюта зашагал к домику отрядного священника. В том, что Шаманов у себя, Малюта не сомневался: из открытого окна доносились душераздирающие звуки. Тонкий визг на высокой ноте перемежался пронзительным скрипом заостренного гвоздя по стеклу. «Кошечку мучает или проводит особый ритуал с жертвоприношением. Раньше за ним особой жестокости не замечалось, кроме как по отношению к Задову. Да и работу брать на дом не в его правилах. Все в этом мире меняется в худшую сторону: погода, цены, а в первую очередь – люди. Дуров узнает, потом греха не оберешься. Старый интеллигент непредсказуем, особенно когда дело касается живых тварей. Вряд ли он простит, что скотину тиранят без его ведома»,– с грустью подумал Скуратов, передернув плечами. Он поднялся на крыльцо, стукнул согнутыми костяшками пальцев в дверь и, не дождавшись ответа, шагнул внутрь, бубня под нос скороговорку-оберег: «Пускай творят над ним обряд. Поют за упокой!»
Внутри царил полумрак. Малюта поморгал, чтобы глаза быстрее привыкли к темноте после яркого солнца. К нему шагнула фигура в темном балахоне. До этого она сливалась с черным квадратом ковра, висевшего на стене.
– Мое почтение, гражданин Скуратов,– сухо молвил Латын. Он не любил, когда назойливые человечки к нему врываются без приглашения и отрывают от дел. Правую руку Шаманов держал за спиной и до рукопожатия не снизошел. На античной эллинской подставке из белого мрамора стояла коряга-гнилушка, отдаленно напоминающая дракончика с короткими крыльями. Она слабо мерцала синими переливающимися огоньками, но света не давала.
– И тебе не болеть,– ответил на приветствие контрразведчик. Он подошел к окну и рывком отдернул тяжелую портьеру, расшитую серебряными звездами. В комнату ворвался свет летнего дня. Полумрак и зловещую атмосферу он справедливо считал непременными атрибутами своей профессии и с ревностью относился, когда их использовали другие, даже очень уважаемые люди.– Забавный у тебя ночник. Ни электричества, ни керосина тратить не надо. Над кем сегодня измываешься?
Латын с явной неохотой вытащил руку из-за спины и показал Скуратову тонкую желтую трубку с несколькими отверстиями в ряд. Немного помявшись, объяснил:
– Учусь на флейте играть, разучиваю гаммы друидов. Это один из способов оживления мертвой материи и овладения левитацией. Извини, если кого потревожил. Вреда от этого никому не будет. Только польза.
– Странный у тебя музыкальный инструмент…
– Флейта как флейта,– пожал плечами Шаманов, ухмыльнулся и с гордостью добавил: – Только материал, из которого она сделана, особенный. Она сделана из берцовой кости первого воздухоплавателя.
– Икар вроде жив еще! Наши его в Амстердаме на конференции видели. Он в баре всех летунов споил домашним виноградным вином, а потом знатный дебош устроил, требуя повесить табличку «Ветераны обслуживаются без очереди». Зеркальную витрину амфорой разбил. Старый перечник живее всех живых,– удивился Малюта.– Или у него протез? Я бы знал.
– Нет у него никаких протезов. С ногами все в порядке.– Латын пробежал узловатыми пальцами по отверстиям флейты, повторяя только ему одному известный порядок загадочной мелодии, заставляющей в жаркий день бегать мурашки по спине.– Никакой он не первый покоритель воздушной стихии. Даже и не второй. Старый враль совсем из ума выжил…
За окном послышались веселые трели. Кто-то беззаботно насвистывал зажигательный мотивчик «семь сорок». Малюта перевел взгляд на окошко. По плацу со стороны моря шел Лева собственной персоной с удочкой в одной руке и эмалированным ведром в другой. Он возвращался с рыбалки довольный собой, уловом и всем белым светом. После баньки Задов успел смотаться на берег порыбачить, а заодно проверить свою удачу. Рыбалка удалась на славу! Ведро с уловом приятно оттягивало руку. Жизнь налаживалась. О проигрыше в казино Лева успел забыть, как о страшном сне.
Контрразведчик Малюта повернулся к отрядному священнику и, глядя ему в глаза, с нажимом произнес:
– Командир велел тебе передать: даже Кащей знает, что удача отвернулась от Задова. На нем порча. Надо снять.
Шаманов в ответ неопределенно хмыкнул и сделал вид, что полностью поглощен разглядыванием своего жутковатого инструмента.
– Учти! Это не просьба, а приказ,– начал закипать Малюта. Он не привык повторять дважды.
Латын поднял брови домиком и осторожно положил флейту из берцовой кости рядом с корягой-драконом на подставку. Шаманов подошел к широкому столу, заваленному свитками, папирусами, стопками древних фолиантов в кожаных обложках. За макулатурой были выстроены в ряд склянки с мутной жидкостью. В них плавали заспиртованные существа диковинного и жуткого вида. На банки с их перекореженными обитателями Скуратов старался не глядеть. Малюта не был впечатлительным человеком, но некоторые из подопытных неприветливого хозяина теремка выглядели уж очень отталкивающе, если не сказать омерзительно.
Латын выдвинул верхний ящик стола и вынул из него соломенную куколку размером с ладонь. На игрушке была бумажная майка в черную полоску, на голову нахлобучена стилизованная папаха из пивной пробки. Вместо лица красовался тряпичный лоскут.
– Сейчас мы Задову карму подлатаем! Сеанс начинается! – Глаза Шаманова хищно сверкнули. Он вытащил из отворота мантии длинную иголку и осторожно ткнул куклу в то место, откуда у людей растут ноги.– На!
Левин мотивчик за окном резко оборвался на полусвисте, и без перехода раздались грохот ведра об асфальт и протяжный то ли крик, то ли стон: «А-а-а!» Латын широко, по-детски улыбнулся, показав ровные белые зубы, и еще раз ткнул иголкой, на этот раз сильнее и глубже. Синхронно с уколом за окном послышались новый вопль и крик: «Зараза-а-а! Когда же все это кончится?! Ой-ей-ей!»
Шаманов веселился от души. Он взял соломенную фигурку за голову и резко крутанул вокруг оси. Вопли возобновились с новой силой. Латын перестал крутить куклу. За окном раздавались подвывания, переходящие в тихий скулеж. Сил на ругань у Левы уже не осталось.
– Сеанс латания кармы прошел успешно! – весело доложил Латын, осторожно втыкая иголку обратно в обшлаг мантии.– Еще раз десять повторим, а лучше – двадцать, и будет как новенькая. Приказ есть приказ. Выполним, как бы трудно ни пришлось!
– Твои методы напомнили мне славные Темные века,– осклабился Малюта.
– Тогда тоже были светлые деньки,– согласился с коллегой Шаманов.– Признаться, скучаю по тем временам.
– Еще бы! Прекрасные были денечки. Не чета нынешним серым будням! – улыбнулся Скуратов. Улыбка контрразведчика напоминала волчий оскал.– Спасибо за службу! Мне пора.
Малюта двинулся к выходу, нечаянно смахнул рукой со стола соломенную куклу в полосатой майке и случайно сунул ее в карман. Шаманов не проронил по поводу куклы ни слова и проводил широкоплечую фигуру лукавой змеиной ухмылочкой. Латын Игаркович поправил рясу, вышитую северными шаманскими узорами из бисера и пропитанную индийскими благовониями. Взгляд упал на кожаный фолиант с золотыми иероглифами на обложке. Отрядный священник, улыбнувшись, вспомнил коллегу из отряда коррекции «Краснодракош». Что-то давно от него нет вестей. И на письмо с поздравлением по случаю дня рождения Великого Лодочника Империи не ответил. На приторно-вежливого китайца это было не похоже. Он всегда трепетно относился ко всем мелочам, связанным с этикетом. Не случилось ли чего?
Шаманов очистил свое сознание от суетных мыслей и поднес свирель к губам. Надо было продолжать дальше разучивать гаммы.
Выйдя из теремка на свежий воздух, контрразведчик наткнулся на Задова. Тот сидел на корточках и собирал рыб, прыгающих по асфальту, в ведро. Получалось плохо. Лева поминутно отвлекался от сухопутной рыбалки на то, чтобы потереть рукой тощий зад, туго обтянутый английскими бриджами. При этом Лева болезненно морщился и шипел ругательства сквозь зубы.
Проходя мимо рыбака, Скуратов с издевкой спросил:
– Как дела, Левушка? – и весело заржал в полный голос.
Для человека с обновленной кармой бывший анархист выглядел слишком бледным и помятым. Не останавливаясь, опричник зашагал дальше. За спиной раздался сердитый, скулящий от боли голос:
– И тебя туда же!
После кармической профилактики обновленец остался верен себе. Да, такого надо «ставить» на капремонт.
«Заботишься о нем, печешься денно и нощно, а он огрызается. Прав был командир: черную овцу не перекрасить. Или не отмыть? А, какая разница!» – рассудил Скуратов, со вздохом вытащил из кармана куклу и положил на ладонь. Примерившись, Малюта вполсилы щелкнул по лбу соломенного человечка.
Сзади раздались грохот и глухой вопль. По плацу, лязгая дужкой, покатилось ведро. Рыбы снова забились на асфальте, звонко шлепая хвостами. «Куклу надо будет подальше в сейф убрать. Карма целее будет»,– подумал Малюта и зашагал дальше, даже не оглянувшись. Надо было заскочить к богатырям, обсудить пару вопросов. Что-то они зачастили в Лукоморье, может, знают последние новости. Третьего дня Соловей-разбойник в авральном порядке бросил все дела и укатил во внеочередной отпуск на родную Тамбовщину, на лечебные минеральные воды – якобы поправлять резко пошатнувшееся здоровье. С собой он почему-то взял только мешочек лукоморской земли. Странно все это…
…Сегодня особенно парило. Солнышко старалось на славу и вовсю жарило землю лучами. Командир отряда вышел из-за стола и подошел к распахнутому настежь окну. Ветер лениво шевелил тяжелые шторы. Владимиров оперся ладонями о подоконник. Взгляд упал на курилку-беседку, густо увитую диким плющом, листья которого начали желтеть от жары. Из-за плюща доносился громкий разговор. Беседовали двое. Точнее, болтал один, а второй изредка огрызался.
Первый голос принадлежал Леве Задову, второй – одному из богатырской троицы, Алеше Поповичу. Начало разговора командир пропустил, но к беседе неожиданно для себя стал прислушиваться с нарастающим любопытством.
– На днях ходил в Лукоморье. Хотел сделать рентген, ребра проверить да мазей или каких-нибудь притирок обезболивающих попросить. Бока ноют перед каждым дождем. Ан не вышло,– злым голосом вещал Задов.
– Почему? – наивно удивился богатырь, никогда ничем не страдавший, кроме легкого бодуна с утра, а уж от этого он знал верное богатырское средство.– У них в городе что, лекарств нету? Или врачи с тобой связываться не хотят?
– Врачей там нет, а не лекарств. Только медсестрица Аленушка и медбратец Иванушка. Все у них есть, кроме совести. Бесплатно одну нечисть пользуют, а люди должны платить. Сказали, что человеков слишком много развелось, на всех лекарств не напасешься. За один осмотр два целковых содрали.
– Они что, не люди?
– Да нет, вроде человеки. Сестрица Аленушка с виду баба справная, все при ней. А вот у медбратца Иванушки копытца козлиные из-под халата выглядывали, врать не буду. Но повадки у обоих волчьи. Так и норовят последнюю шкуру содрать!
– Гм-м, а ты к Дурову в лазарет сходить не пробовал?
– Совсем обалдел! Хочешь, чтобы у меня шерсть или чешуя на теле выросла? У нашего Айболита все микстуры для животных. Алеша! Клянусь твоей славной родиной, городом Козельском, ты прям дите малое! – Задов резко перешел от жалоб на жизнь к ехидству – своему любимому коньку в любом разговоре. По части подколок в отряде не было равных Леве-анархисту.
– Я вовсе не из Козельска родом,– буркнул Попович.
– А откуда? Стой, не говори. Знаю! Ты, Алешенька, родом из…– Неугомонный Задов не закончил фразу.
– У тебя, Лева, фамилия тоже не подарок,– вяло отбивался Попович. Он уже понял, куда дует ветер намеков, и начинал потихоньку заводиться, сжимая и разжимая кулаки.
– Я из Одессы! – С пафосом сообщил Лева.– Илья Муромец – из Мурома. А ты, Алеша Попович, из…
Победно закончить фразу одесситу не дал командир, не одобрявший бессмысленного членовредительства и бесцельного братоубийства среди личного состава. Владимиров перегнулся через подоконник и скомандовал во всю мощь луженой командирской глотки:
– Ты, который из Одессы, и второй, из… м-м-м, Алексей! Оба – ко мне в кабинет! Шире ша-аг!
– Командир не даст нам умереть своей смертью,– недовольно пробурчал себе под нос Задов и первым вышел из беседки.
Вежливый Попович пропустил его, хотя на скамейке сидел ближе к выходу. Идя вслед за Левой, он со всей силой наступил ему сзади на пятку. Каблук оторвался от щеголеватого сапога с собранными в гармошку голенищами с противным треском ломающейся кости. Мелкие пакости любят делать все, даже богатыри. Задов охнул и, досадливо морщась, поднял каблук с мягкого от жары асфальта. Грустно произнес:
– Злой ты, Леша!
– Ты злых не видел,– весело осклабился Попович и дружески ткнул кулаком Леву в спину.– Шагай веселей. Командир ждать не любит. Узнаем, зачем кличет.
– Ищущий да обрящет! – Неунывающий одессит продекламировал священное Писание на свой лад. Он любил цитировать первоисточники и к месту, и просто так.
Беззлобно переругиваясь на ходу, приятели поднялись на крыльцо и вошли в здание штаба. Через минуту оба стояли перед командиром и внимательно наблюдали, как Владимиров, перекатываясь с пяток на носки и обратно, пытается им втолковать задачу.
– Как докладывает наша городская агентура…– Командир взял со стола мятый лист бумаги и начал читать вслух:– «Жил да был простой деревенский парень Емеля. И вот однажды пошел он за водой. Вытаскивает из проруби ведро, а там щука. Высовывает голову из воды и молвит человеческим голосом: „Отпусти меня, Емеля, а я тебе что хочешь сделаю, желания твои исполнять буду. Скажи только: „По щучьему велению, по моему хотению, пусть будет то-то и то-то, оно и исполнится“. Знаем мы, какие у этого лоботряса желания могут быть. Столько лет на печи бока отлеживал… „Отпустил Емеля рыбу, попробовал произнести волшебные слова – тут-то все и началось… Ведра сами домой пошли, печка к царю поехала. Многих по дороге подавил и покалечил… Катастрофически не хватает денег на оплату информаторов…“ Гм-м, это мы пропустим. Так! Вот это уже интереснее… «Происхождение волшебной щуки неизвестно. Возможно, она произошла от обыкновенной щуки, после того как несчастная рыбина попала в руки к какому-то колдуну-недоучке. Возможен еще один вариант, что щука – это сам колдун, опять же недоучка. В рыбу превратился, а обратно – никак. К колдунам-коллегам на глаза показаться стыдно было, а потом поздно оказалось“. О-о-о!.. Вот это особенно интересно!
«Скорее всего щука в состоянии выполнять чужие желания, но они сбываются только тогда, когда рыба находится на свободе. „Емеля, отпусти меня, я тогда тебе помогу, желания твои исполнять буду…“ Записано дословно в ресторане со слов самого… В состоянии неволи щука желаний не выполняет. Хотя, может быть, дело здесь в том, что, если бы она хоть раз согласилась выполнить желание ДО ТОГО, как ее отпустили, ее бы не отпустили ВООБЩЕ. Значит, рыбка свободолюбивая и умная. Особенно стоит отметить способность щуки воспринимать желания на расстоянии. Судя по рассказам Емели, она выполняет его приказы, находясь в своем озере. Этот факт говорит о телепатических способностях щуки. Небольшая нестыковка: Емеля утверждает, что поймал ее зимой, в проруби. Деньги у него появились недавно. На дворе лето. До этого он зарабатывал на жизнь разнорабочим. Налицо попытка скрыть правду с неизвестной целью. Необходимо провести проверку сообщения агента».– Владимиров закончил читать донесение и теперь гипнотизировал взглядом подчиненных.
«Лучше бы я тогда ушел за кордон с Махно,– тоскливо думал Задов, вполуха слушая монотонный бубнеж командира.– Что они могли мне сделать? Что? Ну, расстрелять, так что, я первый такой? Всегда есть шанс отбрехаться. Ушел бы огородами, не впервой. Никакой Летучий отряд чекистов не догнал бы. Если бы я только знал, чем все это закончится, пошел бы на все. Так нет, теперь стой, Лева, да слушай всякую дребедень. Зачем мы толкаемся на этом шарике под названием Земля-417?»
Из философско-меланхолического состояния Задова выдернули в реальность последние слова командира: «Вот вам золотой червонец на представительские расходы. Учтите, один на двоих».
– Не уверен, что хватит! – пытаясь сообразить, что к чему, сразу начал канючить Лева.
– За глаза хватит! – отчеканил командир.– Руки в ноги, и бегом в Лукоморье. Найдете там Емелю…
– На кой ляд он нам сдался? – перебил Задов, держа руку с червонцем в кармане.
– Емеля ударился в загул. Сорит деньгами налево и направо. Всем собутыльникам рассказывает, что поймал чудо-рыбу, щуку волшебную, и что она теперь у него на посылках. Достаточно сказать: «По щучьему велению, по моему хотению», и кошель на поясе опять полон золота. Это во-первых.– Командир загнул один палец, подумал и загнул для верности еще один.– Во-вторых, по оперативным данным из Главка, наши враждебно настроенные оппоненты задумали, а быть может, уже и отправили поисково-хватательную экспедицию для отлова этой рыбки. Какие у них могут быть желания, не мне вам объяснять. Сами прекрасно знаете. По некоторым косвенным архивным сведениям, действительно существует Царь-рыба. Она – хранитель целого края. Не будет ее, и все в округе придет в упадок и запустение. Станет хуже, чем сейчас, если, конечно, такое возможно. Задание очень простое, в самый раз для вас. Узнаете, как все обстоит на самом деле у нашего рыбака. Найдете его и выясните, где это чудо природы обитает. Постарайтесь никого не калечить и воздержитесь от особых разрушений. Мне надоело тратить казенные деньги на оплату счетов от мэра Лукоморья. Деньги можно использовать по другому назначению. Хулиганье, а не отряд специального назначения! Будьте пототальнее, тьфу!.. пототалитарнее… – Командир сбился с мысли, стараясь подобрать точное слово, какими бы он хотел видеть подчиненных. Он сжал руку в кулак и по очереди сунул его им под нос. (Задов скосил глаза и прочитал на запястье Владимирова сизую пороховую татуировку «ВДВ НАВСЕГДА!».) Наконец, поднатужившись, командир ухватил мысль за хвостик и закончил отеческое напутствие: – Ведите себя в городе то-ле-рант-но! Проявите военную смекалку! Свободны!