Корабль входил в круг, окаймленный широкими колоннами, поддерживающими башню.
И вот гремят лебедки, якорные цепи.
Дно судна крепко впивается в верхний люк башни, Герметически срастается с ней.
Вниз. несется клеть подъемной машины. Слышатся сигнальные звонки. Клеть влетает в ярко-освещенный шлюз.
Пять дней продолжалось подводное путешествие Горпова. Пять дней члены приемочной комиссии тщательно производили осмотр всех построек. Особенное внимание обратили они на действие башенных насосов и приходившую к концу постройку бронированных складов для хранения койперита. Последнее они осматривали особенно тщательно. Ведь здесь сосредоточивалась сила, которая в недалеком будущем должна была привести в действие шестьсот могучих подводных богатырей - шестьсот башенных насосов и вывести наверх тяжелые глубинные течения из Атлантического океана.
РТУТНЫЙ СТОЛБИК
Результаты осмотра вполне удовлетворили экспертов и ученых. Через месяц объекты можно было вводить в строй. Страна с нетерпением ждала этого дня.
Наконец, этот день настал. Приемочная комиссия и Горнов вновь сели на ледокол "Богатырь" и спустились в море.
Подводники, снабдив на несколько месяцев энергией автоматы-насосы и установив связь с этих мощных машин с центральным пультом управления в Полярном порту, начали выбираться со своими батисферами на моря.
Машины-строители пробыли под водой более года и теперь выползали на набережные порта, обросшие ракушками, беспомощные и неуклюжие на суше.
Пятьсот семьдесят башенных насосов вступили в действие. Мощные струи Атлантического океана, принесшие в полярные моря тепло тропического солнца, двинулись из глубин Арктического моря растоплять его ледяную крышу.
В этот день в восемь часов по московскому времени все советские люди устремили свои взоры на экраны телевизоров. Термометр на экранах показывал 21°С ниже нуля,-температуру поверхностных вод моря.
Ждали движения ртутного столбика.
Всюду на улицах, в клубах стояли группы людей, нетерпеливо ожидающих перемен. Прошел час в напряженном ожидании, но столбик, словно замерзший, стоял на той же черте-21°С.
Нетерпение росло. В Гольфстримстрое зазвонили телефоны.
- Как? Ничего?
- Пока ничего, но это так и должно быть.
И, чувствуя, что слушатели полны недоверия и недоумения, поясняли:
- При таянии одной тонны льда поглощается 80 миллионов калорий тепла, которые отнимаются от окружающей воды. На площади 40 тысяч квадратных километров обогреваемого моря лед весит, примерно, 60000 миллиардов тонн. Отсюда можно высчитать, какое количество калорий необходимо затратить, чтобы растопить льды. Лишь после того, как закончится таяние, калории атлантических вод пойдут на нагрев воды. Можно сказать, движение столбика термометра начнется завтра не ранее двенадцати часов.
Радио спокойно и уверенно продолжало передавать рапорты, посылаемые с подводного ледокола "Богатырь": башенные насосы работают отлично, количество поднимаемой из глубинных течений атлантической воды более, чем намечено по проекту.
В ночь на 1 марта многие не спали.
Дети зная, что ожидают взрослые, спрашивали, протирая глаза:
- Море все еще не греется?
Диктор каждый час передавал сводку наблюдений за таянием льда.
"Станция Китовый Нос, 2 часа 30 минут. - Толщина льда-212 сантиметров, 4 часа-211,8 сантиметра; 5 часов-211,7 сантиметра. Остров Белый, станция мыс Широкий. 1 час - 248 сантиметров, 3 часа - 247,7 сантиметра..."
Вера Александровна слушала бесконечный ряд цифр, спокойный, как казалось ей, равнодушный голос диктора. Она знала, что один миллиметр толщины ледяного покрова обогреваемой площади, - это 40 миллионов тонн льда, при таянии которого поглощено огромное количество теплоты, ее не волновала медлительность, с которой уменьшались цифры. Но эта медлительность была скучна и неприятна ее стремительной натуре.
Утром Горнова забылась. Проснулась она от пушечного выстрела. Взглянула на телевизор, увидела тот же неподвижный столбик термометра.
- Половина льдов растоплена. Таяние ускоряется, - говорит диктор.
В полдень по всей стране разнеслось:
- Внимание! внимание! Слушайте рапорт начальника Гольфстримстроя академика Виктора Николаевича Горнова.
И через секунду все услышали сообщение о том, что первая фаза строительства Нового Гольфстрима выполнена в срок. В районе отогревания Арктического моря льды растоплены. Вся площадь в сорок тысяч квадратных километров свободна от ледяного покрова.
Залпы пушечной стрельбы потрясли воздух. Москва салютовала строителям Нового Гольфстрима.
В ТУМАНЕ
Вера Александровна уже полмесяца жила в Саюм-Ньере, на берегу мыса Широкого. Когда строительство гиганта-машины головного тучегона было закончено
Совет Гольфстримстроя поручил ей монтаж атомооборудования.
Ее увлекала работа на севере, не страшили ни полярные вьюги, ни морозы, ни разлука с Аллочкой и Виктором.
Она представляла себе работу атомотехников, как последний аккорд той героической симфонии, которую создавали сообща строители Центрального влагопровода.
С помощью атомных приборов тучегон должен был мгновенно реагировать на сигналы метеорологических станции и постов, превращать койперит в миллиарды калорий тепла, создавать зону восходящих тепловоздушных течений и передавать подтянутую с моря влагу на другие, хотя и менее мощные тучегоны Центрального влагопровода.
Головной тучегон занимал площадь в двенадцать. квадратных километров. Он высился тяжёлым массивом среди снежной пустыни, выставив навстречу полярным вьюгам широкие трубы стометровой высоты.
Дома, клуб и мастерские 911-го поста, где жила Горнова, находились в пятистах метрах от тучегона.
До марта ничто не нарушало нормальной колеи в работе поста. Монтаж атомоустановок шел успешно.
Третьего марта, после нескольких дней сильного снегопада, с пролива Широкого показался туман. Туман шел сплошной темносиней стеной.
Двигавшиеся с востока холодные воздушные массы вошли в соприкосновение с насыщенным влагой воздухом. Северная часть полуострова Сают-Ньер оказалась на гребне встречи этих воздушных течений..
911-й пост со всем своим хозяйством погрузился на дно молочного моря. Работы остановились.
- Надо что-то предпринимать, - волновались люди.- Мы сорвем сроки.
Никто не знал, что делать.
Туман был настолько густой, что атомотехники, работающие на тучегоне и в окружающей его тундре, не могли ни видеть друг друга, ни следить за устанавливаемыми приборами.
Вера Александровна однажды вышла из дома, проверить показания приборов. Перед ее глазами, как прилипшая к векам пленка от яйца, висел туман.
- Это кто? - услышала она. Рядом с ней смутно серела фигура Санаи молодой девушки, атомотехника, работающей на монтаже под ее руководством.
- Вы это куда собрались? - удивленно спросила Саная.
- Попробую добраться до тучегона. Запишу показания приборов.
- Подождите, я надену лыжи. Пойдем вместе. Не заблудимся?
- Не заблужусь. Дорогу к тучегону я найду с завязанными глазами, уверенно проговорила Горнова.
Лыжи скользнули, и разом все исчезло - и свет и стена дома. Сзади с крыльца опять кто-то ей крикнул. Голос потонул в тумане. Слова доходили откуда-то издалека. Она как-то сразу перестала понимать, где крыльцо, в какой стороне тучегон.
-Ay, - крикнула Горнова.
Кругом была тишина. Суровая Арктика бесстрастно молчала.
"Буду стоять на месте. Ведь дом тут, где-то рядом. Донесется же какой-нибудь звук, - решила она.
В это время тихо скрипнула открывавшаяся дверь. Показался красноватый свет. Вера Александровна шагнула и сразу оказалась у крыльца.
- Я говорила вам, что заблудитесь, - с ласковым упреком сказала Саная.
Так кончилась попытка продолжать работы на участке, где был 911-й пост.
Туман захватил громадное пространство и продолжал двигаться в глубь полуострова. На соседнем участке заблудился в тумане, и, видимо, погиб один инженер.
Был получен приказ, запрещающий выходить за пределы поселков.
Шли дни. Тревога и безделье угнетали всех, особенно молодежь. Все с завистью, с обидой читали радиограммы о победах на всех фронтах строительства.
Информации говорили о том, что заканчивается постройка Центрального влагопровода, что в зонах ливней подготовлено все для приема воды.
Телевизор передавал картины строительства: высокие дамбы и плотины, протянувшиеся вдоль рек, подготовку дна озер в пустынях.
Тишина, царившая кругом поста, становилась еще невыносимей.
Так прошла первая половина марта. 911-й пост был как бы выкинут из жизни.
Надежд на возобновление работ не было. Казалось, нет такой силы, которая смогла бы поднять навалившееся на землю тяжелое, молочно-серое море.
Вера Александровна еще раз попробовала сходить на тучегон, но уже в сопровождении монтажников.
Держась за протянутые шнуры, они двигались в густом тумане. Впереди темнела уходящая ввысь стена машины-гиганта. Из тумана слышались окрики часовых.
Не видя ничего перед собой. Вера Александровна ощупью взбиралась на балконы, окружавшие тучегон. Oсветив фонарем ближайшую установку, она попыталась разглядеть показания приборов.
- Нет, - сказала она, спустившись вниз. - Пока стоит туман, невозможны никакие работы.
Наконец, стало известно, что в город Яшмуни начали приходить туманоосушители.
В тот же день была получена радиограмма от Горнова:
"Буду у вас завтра в 11 часов".
Надев малицу с открытым капюшоном. Вера Александровна вышла на крыльцо. Кругом царило безмолвие. Чудился какой-то беспрерывный, едва уловимый шорох. Словно миллиарды мельчайших частиц тумана перешептывались между собой, сговаривались о чем-то.
Горнова достала часы и приблизила к глазам светящийся циферблат.
"Десять. Еще час", - подумала она.
От сырого холодного воздуха по телу пробегала дрожь. Туман перехватывал дыхание.
Из глубины тумана неожиданно долетел до нее шум пропеллера. Вера Александровна вздрогнула.
Из темноты ночи раздался громкий, веселый кряк:
- Ого-го-го!
Это был голос Горнова.
Работники поста 911 собрались в клубе.
Виктор Николаевич в расстегнутой кожаной куртке, бодрый и крепкий, терпеливо ждал, когда затихнет зал.
- Почему завешаны окна?-негромко спросил он.
По залу, как шелест сухих листьев, пронесся шопот.
- Некоторые товарищи не могут видеть туман. Он их раздражает, проговорила сидевшая впереди Саная.
Виктор Николаевич серьезным, внимательным взглядом обвел лица.
- Поднимите шторы! - попросил он.
Шторы тотчас были подняты. В окна заглянул туман.
- Раздражает! - Виктор Николаевич помолчал, как бы что-то соображая. Потом улыбнулся. - Я думаю, что все вы знаете, что туманы, идущие от Арктического моря. это та влага, за которую мы боремся, та влага, которая оживит мертвые пески пустынь, наполнит Миракумские озера, а здесь, на севере, покроет тундру полями пшеницы, пышными травами, лесами.
В уголках глаз Горнова снова собрались морщинки затаенной улыбки.
Далеко за полночь продолжалась его беседа с коллективом поста. Он сообщил им, что в самое ближайшее время туманоосушители будут пущены в ход. Их установят на всех строительных участках. Воздушный и наземный транспорт будет действовать регулярно.
- Потерпите еще немного, - сказал Горнов в заключение, - скоро вы увидите голубое небо. Впереди предстоит нам сдать серьезный экзамен: пустить в действие тучегон. С востока надвигаются суховеи. Нам нужно преградить им путь. Если в назначенный час мы пустим в ход все наши тучегоны, прольем дожди там, где нужно, мы сможем праздновать еще одну победу.
А пока, - Горнов улыбнулся, - на два-три дня смиримся перед туманом. Этот враг нам не страшен. Скоро он будет нашим крепким помощником.
Это простые, от сердца сказанные слова ободрили слушателей, вернули им прежнюю энергию.
Через час Горнов улетел в город Яшмуни.
Прощаясь с женой, он сказал:
- Не волнуйся за свой план. Сюда скоро прибудет еще несколько бригад. Твой тучегон не отстанет от других тучегонов.
ЖЕЛАННЫЙ ДЕНЬ
Была еще ночь, когда Горнов прилетел в Яшмуни. Красный огонь электрических фонарей тускло освещал небольшие круги посреди улиц. Город имел вид военного лагеря перед большим сражением. Все аэродромы были заняты сотнями самолетов. От пристаней порта неслись непрерывные вереницы аэросаней и автомобилей. На аэродромах шло спешное оснащение самолетов туманоосушителями. Приборы эти, по своему виду, походили на небольшие гаубицы, а бидоны с раствором влагопоглощающих веществ напоминали шестнадцатидюймовый снаряд.
Машина Горнова, не замедляя хода, влетела в аэропорт. Здесь воздух был чист и прозрачен. Сотни туманоосушителей, установленных по окружности поля, мерно отпыхиваясь, как паровозы, выкидывали вверх брызги влагопоглощающего раствора. Дойдя до линии, где стояли эти машины, туман обрывался и падал на землю инеем.
Район, захваченный туманом, был обширен. Только на семидесятом градусе, у озер Хайве и Ямбуго, воздух становился прозрачней. Южнее этих озер работы продолжались полным ходом.
На площади в несколько тысяч квадратных километров, окутанных туманом, было разбросано более шестисот точек, где проводились монтажные работы.
Профиль Саюм-Ньера имел множество бугров и невысоких сопок. Чтобы пробить в тумане "просеки", надо было летать бреющим полетом.
Авиаторы в теплых куртках нагружали кабины бидонами, укрепляли туманоосушители.
Часть летчиков, окончив работу, стояла вокруг костров. Оттуда доносился громкий смех, звуки гармоники.
Над главным зданием аэропорта взвилась ракета. Раздался короткий сухой взрыв.
Прозвучала команда:
- К машинам!
Ночь наполнилась гудением моторов. Во всех концах аэропорта одна за другой взлетали ракеты. Самолеты поднимались с снежных полей и тонули в туманной мгле.
Приказ начальника строительства, объявленный по всему северному сектору, говорил о серьезном характере предстоящей операции и предписывал в целях облегчения и ускорения этой операции разложить на снегу возможно больше оранжевых знаков.
Строители Нового Гольфстрима почти три недели томились в бездействии. И вот наступило желанное время...
На 911-м посту позабыли о еде, о сне.
До утра шла работа. Монтажники, вооружившись кистями, красили в оранжевый цвет все, что находили подходящим - доски, фанеру, листы железа, куски материи. Затем увозили их в туман и раскладывали на снегу в виде треугольника. К утру было уложено несколько десятков опознавательных знаков.
Ночью все население 911-го поста вышло на эту линию, растянувшуюся более чем на километр.
Вера Александровна шла на лыжах, пропуская в руке протянутый вдоль линии шнур.
Туман был такой же густой и непроницаемый, как и все эти дни.
- Кто дежурный? - время от времени спрашивала она, когда из серой гущи показывался темный силуэт.
- Это ты, Сана? - позвала она тихо, почти столкнувшись с девушкой.
- Я, - так же тихо ответила Саная.
Обе, женщины постояли молча.
Где-то далеко завыла сирена. Вера Александровна подняла глаза кверху, надеясь увидеть самолеты. Над ней была тяжелая масса тумана. Звук сирены растаял и больше не повторялся.
Сердце Горновой сильно забилось. Его стук мешал прислушиваться. Но вот, наконец, с разных сторон снова послышался вой сирены. Арктическая тишина начала наполняться звуками. Туман вдруг ожил... Будто огромное живое существо, навалившееся на землю своей мягкой бесформенной массой, издавало этот стонущий тысячеголосый вой.
Гул приближающегося самолета становился все явственнее. Самолет пролетал где-то совсем близко. Не быстро нараставший звук опять заглох. Отшумели пропеллеры и все затихло.
Неожиданно раздался опять громкий вой сирены и рев мотора. Женщины вздрогнули. Им показалось, что машина летит над самой их головой. Огромная тень пронеслась мимо. Туман внезапно пришел в движение, разорванные клочья его закружились и понеслись вдогонку за самолетом.
- Смотри! - радостно вскрикнула Саная.
В нескольких метрах от места, где лежал оранжевый треугольник, обозначался просвет. Женщины бросились туда. Туман стоял двумя отвесными стенами, образуя длинный прямой коридор, похожий на лесную просеку. Вверху, сквозь дымку, виднелось небо с бледнеющими предутренними звездами.
Женщины крепко схватили друг друга за руку. Радость перехватила им горло.
СИГНАЛ ТЕЛЕАППАРАТА
День и ночь машины вели борьбу с туманом на строительных площадках. Безумолчное фырканье аппаратов сливалось с звонкими голосами монтажников, с шипением автогенных аппаратов.
Туманоосушители перемещались с одного места ча другое, и как только начинали работать, среди серой непроницаемой для глаз массы появлялись просеки. В них воздух был чист и прозрачен. А кругом лежало все то же неподвижное, серое море.
Работы на тучегоне и на всех других участках Саюм-Ньер велись усиленным темпом. Строительство всего центрального влагопровода и зоны ливней, там, куда не доходил туман, далеко опередило северные участки, и теперь Горнов двинул туда все, что было возможно.. Необходимо было в самый короткий срок ликвидировать прорыв на решающем фронте.
На 911-й пост прибывали новые атомотехники и на посадочные площадки опускались грузовые самолеты. Дирижабли выбрасывали из своих трюмов тонны грузов.
Вырвавшись из плена вынужденного безделья, строители тучегона с неудержимой жадностью набросились на работу.
Вера Александровна целые дни проводила на тучегоне. Ее можно было видеть и на стометровой высоте, на узеньких мостках, где велась установка аппаратов, и в темных, обширных, как трюмы океанского парохода, галлереях.
Оживленная, разрумянившаяся от мороза, взбегала она по лестницам и переходам машины-гиганта.
Мыс Ях-Пубы был еще окутан туманом. В начале апреля с утра поднялся ветер, и к вечеру разыгралась вьюга. Злобными рывками набрасывалась она на здание 911-го поста, раскачивая стальные тросы.
Вера Александровна, сидя в кабинете, с тревогой прислушивалась к шуму метели. Ей было грустно в этот вечер. В минуты вынужденного бездействия она всегда вспоминала Аллочку и неодолимо хотелось знать, что она делает.
Сегодня Горнова дежурила вдвоем с Санаей. Зябко кутаясь в теплый платок, Саная с тоской глядела на залепленное снегом окно.
- Не верится, что здесь когда-то будет тепло, - говорила она.-Кажется, что вечно будет метаться эта вьюга. Скажи, ты веришь, что вот здесь, перед нашим домом, зацветет когда-нибудь сирень и ребятишки будут рвать цветы?
Вера Александровна улыбнулась. Она понимала состояние подруги. В эту вьюжную ночь ей тоже было трудно представить здесь цветущий сад или луг. Уж очень резок был контраст.
- Я верю, что так будет, но сердце мое в эту минуту не может поверить.
- Вот, вот, и я также. Верю и не верю.
Саная натянула на голову платок, свернулась в комочек на диване и начала дремать.
Вера Александровна склонилась над рабочими записями. Закончив их обработку, она подошла к окну. Метель как .будто стала спадать. Но тросы попрежнему завывали, и стены тревожно поскрипывали под напором ветра.
В комнате резко прозвучал звонок, и тотчас на сигнальной доске вспыхнула красная лампочка.
Горнова вздрогнула.
Телеаппарат сигнализировал о том, что кто-то приблизился к пульту управления тучегоном.
В ночное время было категорически запрещено подходить кому-либо к будке ближе, чем на десять метров. Телеаппарат сигнализировал о нарушении этого приказа.
Горнова выбежала в вестибюль. Отдав короткий приказ охране идти в обхват тучегона, Вера Александровна устремилась прямо к пульту управления.
Небольшая бронированная будка, где находился пульт управления, была вдвинута в глубь двора, в тень других зданий. Здесь всегда стоял часовой. Пульт управления был мозгом тучегона. Связанный с сотней метеорологических близких и далеких станций, он координировал их работу, улавливая малейшие изменения в атмосфере. При вводе тучегона в эксплоатацию пульта управления предстояло приводить в движение мощные механизмы машин-гигантов.
"Что там?"-с тревогой думала Вера Александровна, напрягая все силы, чтобы ускооить свой бег на лыжах. Вьюга уже намела кучи снега. Лыжи то и дело проваливались в сугробах. Она мчалась навстречу ветру, не замечая, что меховая куртка ее распахнута и колючие иглы снега бьют в разгоряченное лицо. В ее ушах стоял неумолкающий звон сигнала: "Скорее, скорее!" сверлило в мозгу.
Еще не приблизившись вплотную к будке, она заметила на снегу неподвижно лежащего человека.
Это был часовой. Узнав ее, он приподнялся на локоть и, с усилием выговаривая каждое слово, произнес хрипло:
- Там... осторожнее... бомба замедленного действия.
Не слушая больше, Горнова бросилась в будку. Ей достаточно было одного взгляда при входе в пульт управления, чтобы различить среди знакомых ей приборов, аппаратов и механизмов, предмет ей неизвестный, стоявший на полу под щитом управления.
"Она, - без колебания подумала Горнова и, схватив, бросилась вон, не задерживаясь уже ни секунды.
"Только бы не здесь, только бы успеть отнести подальше", беспорядочно проносилось в ее мозгу.
Она была теперь без лыж, проваливалась в сугробах, падала, вскакивала и вновь бежала.
Где-то в стороне прогрохотало несколько выстрелов.
"Скорее, скорее", - подгоняла она себя.
Мысль о том, что сейчас произойдeт взрыв, не пркходила ей в голову. Все силы были направлены на то, чтобы как можно дальше унести эту страшную бомбу.
И она продолжала бежать.
- Бросай! - раздался за ее спиной голос.
-- Бросай, бросай! - крикнуло еще несколько голосов.
"Всех убьет взрывом", - резнула мозги мысль. К Вере Александровне вернулось самообладание. Она остановилась и, сделав резкое движение всем корпусом, далеко кинула бомбу.
В этот момент кто-то подхватил ее сзади и стремительно потащил назад.
И вдруг земля со страшной силой ударила ей в ноги. Раздался невероятной силы низкий тяжелый гул. Напор воздуха сшиб с ног тех, кто уносил Горнову.
Гул еще не затих, а сверху начали падать, тяжело ударяясь о снег и землю, громадные камни и глыбы мерзлой земли.
Вера Александровна лежала на снегу, прислушиваясь к этим шлепающим звукам. За большими глыбами посыпался дождь мелких осколков. И все стихло.
Вера Александровна подняла голову и взглянула на тучегон. Перед ней черным силуэтом вырисовывались его строгие очертания. Вокруг были видны двигающиеся фигуры людей.
- Все благополучно, - крикнула ей Саная, подбегая.
МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
Вера Александровна лежала на своей кровати. Рядом сидели Саная и молодой врач поста.
Горновой было трудно дышать. В груди что-то хрипело, причиняло боль при каждом вздохе.
Отвернув лицо от Санаи, которая не спускала с нее глаз, Горнова закусила губу.
- Что же это не летят? - с тоской проговорила Саная, прислушиваясь, не гудит ли мотор. На посту с минуты на минуту ждали прилета Горнова. Он должен был привезти с собой знаменитого врача - профессора Долинова.
Саная подошла к окну.
Ураган разметал туманы и унесся на юго-запад.
Небо было чистое. Спокойное море снегов светилось красноватым отблеском утренней зари.
Несколько человек пробежали мимо окна, они что-то кричали и размахивали руками.
- Кажется, прилетели, - с облегчением проговорила Саная и быстро вышла из комнаты.
На площадку, невдалеке от дома, действительно опускался самолет. Из кабины вышли Горнов, врач и медсестра.
Врач, маленький седой старичок, со старческой торопливостью взял из рук сестры чемоданчик и, опираясь на палку, стал подниматься на крыльцо, шагая со ступеньки на ступеньку одной левой ногой и подтягивал за собой правую.
Горнов обогнал его и, пробежав переднюю и столовую, вошел в комнату, где лежала Вера Александровна.
При появлении мужа она сделала движение приподняться, но острая боль заставила ее опустить голову. Она болезненно наморщила лоб.
Виктор Николаевич подошел и, низко наклонившись, поцеловал ее в губы.
- Чуть не взорвался пульт управления, - тихо проговорила она. - А я, кажется, застудила грудь...
Чтоб смягчить страшный смысл своих слов, Вера Александровна хотела улыбнуться, но улыбка не вышла. Она стиснула губы и потом, как бы извиняясь за свою слабость, проговорила:
- Больно.
В комнату вошел врач, за ним в дверях столпилась молодежь.
- Лишние выйдите,-сказал доктор.
Натянув очки, он наклонился над кроватью.
Когда осмотр был окончен, врач, не глядя ни на кого, отошел от больной и с особо деловым видом принялся наводить порядок в своей аптечке.
Сердце Виктора Николаевича сжалось. Он не решался задать вопрос.
- Вы ничего нам. не скажете? - наконец, проговорил он. Доктор продолжал укладывать аптечку.
- Скажу, дайте все уложить - сердито пробормотал он.
Вера Александровна нахмурилась, закрыла глаза и повернулась лицом к стене.
Врач вскинул глаза на Горнова и пошел к двери. Виктор Николаевич вышел за ним.
Вера Александровна лежала с широко раскрытыми, горящими лихорадочным блеском глазами и рассматривала правую руку. На лице ее появлялась то улыбка, то сердитая гримаса.
И вот гремят лебедки, якорные цепи.
Дно судна крепко впивается в верхний люк башни, Герметически срастается с ней.
Вниз. несется клеть подъемной машины. Слышатся сигнальные звонки. Клеть влетает в ярко-освещенный шлюз.
Пять дней продолжалось подводное путешествие Горпова. Пять дней члены приемочной комиссии тщательно производили осмотр всех построек. Особенное внимание обратили они на действие башенных насосов и приходившую к концу постройку бронированных складов для хранения койперита. Последнее они осматривали особенно тщательно. Ведь здесь сосредоточивалась сила, которая в недалеком будущем должна была привести в действие шестьсот могучих подводных богатырей - шестьсот башенных насосов и вывести наверх тяжелые глубинные течения из Атлантического океана.
РТУТНЫЙ СТОЛБИК
Результаты осмотра вполне удовлетворили экспертов и ученых. Через месяц объекты можно было вводить в строй. Страна с нетерпением ждала этого дня.
Наконец, этот день настал. Приемочная комиссия и Горнов вновь сели на ледокол "Богатырь" и спустились в море.
Подводники, снабдив на несколько месяцев энергией автоматы-насосы и установив связь с этих мощных машин с центральным пультом управления в Полярном порту, начали выбираться со своими батисферами на моря.
Машины-строители пробыли под водой более года и теперь выползали на набережные порта, обросшие ракушками, беспомощные и неуклюжие на суше.
Пятьсот семьдесят башенных насосов вступили в действие. Мощные струи Атлантического океана, принесшие в полярные моря тепло тропического солнца, двинулись из глубин Арктического моря растоплять его ледяную крышу.
В этот день в восемь часов по московскому времени все советские люди устремили свои взоры на экраны телевизоров. Термометр на экранах показывал 21°С ниже нуля,-температуру поверхностных вод моря.
Ждали движения ртутного столбика.
Всюду на улицах, в клубах стояли группы людей, нетерпеливо ожидающих перемен. Прошел час в напряженном ожидании, но столбик, словно замерзший, стоял на той же черте-21°С.
Нетерпение росло. В Гольфстримстрое зазвонили телефоны.
- Как? Ничего?
- Пока ничего, но это так и должно быть.
И, чувствуя, что слушатели полны недоверия и недоумения, поясняли:
- При таянии одной тонны льда поглощается 80 миллионов калорий тепла, которые отнимаются от окружающей воды. На площади 40 тысяч квадратных километров обогреваемого моря лед весит, примерно, 60000 миллиардов тонн. Отсюда можно высчитать, какое количество калорий необходимо затратить, чтобы растопить льды. Лишь после того, как закончится таяние, калории атлантических вод пойдут на нагрев воды. Можно сказать, движение столбика термометра начнется завтра не ранее двенадцати часов.
Радио спокойно и уверенно продолжало передавать рапорты, посылаемые с подводного ледокола "Богатырь": башенные насосы работают отлично, количество поднимаемой из глубинных течений атлантической воды более, чем намечено по проекту.
В ночь на 1 марта многие не спали.
Дети зная, что ожидают взрослые, спрашивали, протирая глаза:
- Море все еще не греется?
Диктор каждый час передавал сводку наблюдений за таянием льда.
"Станция Китовый Нос, 2 часа 30 минут. - Толщина льда-212 сантиметров, 4 часа-211,8 сантиметра; 5 часов-211,7 сантиметра. Остров Белый, станция мыс Широкий. 1 час - 248 сантиметров, 3 часа - 247,7 сантиметра..."
Вера Александровна слушала бесконечный ряд цифр, спокойный, как казалось ей, равнодушный голос диктора. Она знала, что один миллиметр толщины ледяного покрова обогреваемой площади, - это 40 миллионов тонн льда, при таянии которого поглощено огромное количество теплоты, ее не волновала медлительность, с которой уменьшались цифры. Но эта медлительность была скучна и неприятна ее стремительной натуре.
Утром Горнова забылась. Проснулась она от пушечного выстрела. Взглянула на телевизор, увидела тот же неподвижный столбик термометра.
- Половина льдов растоплена. Таяние ускоряется, - говорит диктор.
В полдень по всей стране разнеслось:
- Внимание! внимание! Слушайте рапорт начальника Гольфстримстроя академика Виктора Николаевича Горнова.
И через секунду все услышали сообщение о том, что первая фаза строительства Нового Гольфстрима выполнена в срок. В районе отогревания Арктического моря льды растоплены. Вся площадь в сорок тысяч квадратных километров свободна от ледяного покрова.
Залпы пушечной стрельбы потрясли воздух. Москва салютовала строителям Нового Гольфстрима.
В ТУМАНЕ
Вера Александровна уже полмесяца жила в Саюм-Ньере, на берегу мыса Широкого. Когда строительство гиганта-машины головного тучегона было закончено
Совет Гольфстримстроя поручил ей монтаж атомооборудования.
Ее увлекала работа на севере, не страшили ни полярные вьюги, ни морозы, ни разлука с Аллочкой и Виктором.
Она представляла себе работу атомотехников, как последний аккорд той героической симфонии, которую создавали сообща строители Центрального влагопровода.
С помощью атомных приборов тучегон должен был мгновенно реагировать на сигналы метеорологических станции и постов, превращать койперит в миллиарды калорий тепла, создавать зону восходящих тепловоздушных течений и передавать подтянутую с моря влагу на другие, хотя и менее мощные тучегоны Центрального влагопровода.
Головной тучегон занимал площадь в двенадцать. квадратных километров. Он высился тяжёлым массивом среди снежной пустыни, выставив навстречу полярным вьюгам широкие трубы стометровой высоты.
Дома, клуб и мастерские 911-го поста, где жила Горнова, находились в пятистах метрах от тучегона.
До марта ничто не нарушало нормальной колеи в работе поста. Монтаж атомоустановок шел успешно.
Третьего марта, после нескольких дней сильного снегопада, с пролива Широкого показался туман. Туман шел сплошной темносиней стеной.
Двигавшиеся с востока холодные воздушные массы вошли в соприкосновение с насыщенным влагой воздухом. Северная часть полуострова Сают-Ньер оказалась на гребне встречи этих воздушных течений..
911-й пост со всем своим хозяйством погрузился на дно молочного моря. Работы остановились.
- Надо что-то предпринимать, - волновались люди.- Мы сорвем сроки.
Никто не знал, что делать.
Туман был настолько густой, что атомотехники, работающие на тучегоне и в окружающей его тундре, не могли ни видеть друг друга, ни следить за устанавливаемыми приборами.
Вера Александровна однажды вышла из дома, проверить показания приборов. Перед ее глазами, как прилипшая к векам пленка от яйца, висел туман.
- Это кто? - услышала она. Рядом с ней смутно серела фигура Санаи молодой девушки, атомотехника, работающей на монтаже под ее руководством.
- Вы это куда собрались? - удивленно спросила Саная.
- Попробую добраться до тучегона. Запишу показания приборов.
- Подождите, я надену лыжи. Пойдем вместе. Не заблудимся?
- Не заблужусь. Дорогу к тучегону я найду с завязанными глазами, уверенно проговорила Горнова.
Лыжи скользнули, и разом все исчезло - и свет и стена дома. Сзади с крыльца опять кто-то ей крикнул. Голос потонул в тумане. Слова доходили откуда-то издалека. Она как-то сразу перестала понимать, где крыльцо, в какой стороне тучегон.
-Ay, - крикнула Горнова.
Кругом была тишина. Суровая Арктика бесстрастно молчала.
"Буду стоять на месте. Ведь дом тут, где-то рядом. Донесется же какой-нибудь звук, - решила она.
В это время тихо скрипнула открывавшаяся дверь. Показался красноватый свет. Вера Александровна шагнула и сразу оказалась у крыльца.
- Я говорила вам, что заблудитесь, - с ласковым упреком сказала Саная.
Так кончилась попытка продолжать работы на участке, где был 911-й пост.
Туман захватил громадное пространство и продолжал двигаться в глубь полуострова. На соседнем участке заблудился в тумане, и, видимо, погиб один инженер.
Был получен приказ, запрещающий выходить за пределы поселков.
Шли дни. Тревога и безделье угнетали всех, особенно молодежь. Все с завистью, с обидой читали радиограммы о победах на всех фронтах строительства.
Информации говорили о том, что заканчивается постройка Центрального влагопровода, что в зонах ливней подготовлено все для приема воды.
Телевизор передавал картины строительства: высокие дамбы и плотины, протянувшиеся вдоль рек, подготовку дна озер в пустынях.
Тишина, царившая кругом поста, становилась еще невыносимей.
Так прошла первая половина марта. 911-й пост был как бы выкинут из жизни.
Надежд на возобновление работ не было. Казалось, нет такой силы, которая смогла бы поднять навалившееся на землю тяжелое, молочно-серое море.
Вера Александровна еще раз попробовала сходить на тучегон, но уже в сопровождении монтажников.
Держась за протянутые шнуры, они двигались в густом тумане. Впереди темнела уходящая ввысь стена машины-гиганта. Из тумана слышались окрики часовых.
Не видя ничего перед собой. Вера Александровна ощупью взбиралась на балконы, окружавшие тучегон. Oсветив фонарем ближайшую установку, она попыталась разглядеть показания приборов.
- Нет, - сказала она, спустившись вниз. - Пока стоит туман, невозможны никакие работы.
Наконец, стало известно, что в город Яшмуни начали приходить туманоосушители.
В тот же день была получена радиограмма от Горнова:
"Буду у вас завтра в 11 часов".
Надев малицу с открытым капюшоном. Вера Александровна вышла на крыльцо. Кругом царило безмолвие. Чудился какой-то беспрерывный, едва уловимый шорох. Словно миллиарды мельчайших частиц тумана перешептывались между собой, сговаривались о чем-то.
Горнова достала часы и приблизила к глазам светящийся циферблат.
"Десять. Еще час", - подумала она.
От сырого холодного воздуха по телу пробегала дрожь. Туман перехватывал дыхание.
Из глубины тумана неожиданно долетел до нее шум пропеллера. Вера Александровна вздрогнула.
Из темноты ночи раздался громкий, веселый кряк:
- Ого-го-го!
Это был голос Горнова.
Работники поста 911 собрались в клубе.
Виктор Николаевич в расстегнутой кожаной куртке, бодрый и крепкий, терпеливо ждал, когда затихнет зал.
- Почему завешаны окна?-негромко спросил он.
По залу, как шелест сухих листьев, пронесся шопот.
- Некоторые товарищи не могут видеть туман. Он их раздражает, проговорила сидевшая впереди Саная.
Виктор Николаевич серьезным, внимательным взглядом обвел лица.
- Поднимите шторы! - попросил он.
Шторы тотчас были подняты. В окна заглянул туман.
- Раздражает! - Виктор Николаевич помолчал, как бы что-то соображая. Потом улыбнулся. - Я думаю, что все вы знаете, что туманы, идущие от Арктического моря. это та влага, за которую мы боремся, та влага, которая оживит мертвые пески пустынь, наполнит Миракумские озера, а здесь, на севере, покроет тундру полями пшеницы, пышными травами, лесами.
В уголках глаз Горнова снова собрались морщинки затаенной улыбки.
Далеко за полночь продолжалась его беседа с коллективом поста. Он сообщил им, что в самое ближайшее время туманоосушители будут пущены в ход. Их установят на всех строительных участках. Воздушный и наземный транспорт будет действовать регулярно.
- Потерпите еще немного, - сказал Горнов в заключение, - скоро вы увидите голубое небо. Впереди предстоит нам сдать серьезный экзамен: пустить в действие тучегон. С востока надвигаются суховеи. Нам нужно преградить им путь. Если в назначенный час мы пустим в ход все наши тучегоны, прольем дожди там, где нужно, мы сможем праздновать еще одну победу.
А пока, - Горнов улыбнулся, - на два-три дня смиримся перед туманом. Этот враг нам не страшен. Скоро он будет нашим крепким помощником.
Это простые, от сердца сказанные слова ободрили слушателей, вернули им прежнюю энергию.
Через час Горнов улетел в город Яшмуни.
Прощаясь с женой, он сказал:
- Не волнуйся за свой план. Сюда скоро прибудет еще несколько бригад. Твой тучегон не отстанет от других тучегонов.
ЖЕЛАННЫЙ ДЕНЬ
Была еще ночь, когда Горнов прилетел в Яшмуни. Красный огонь электрических фонарей тускло освещал небольшие круги посреди улиц. Город имел вид военного лагеря перед большим сражением. Все аэродромы были заняты сотнями самолетов. От пристаней порта неслись непрерывные вереницы аэросаней и автомобилей. На аэродромах шло спешное оснащение самолетов туманоосушителями. Приборы эти, по своему виду, походили на небольшие гаубицы, а бидоны с раствором влагопоглощающих веществ напоминали шестнадцатидюймовый снаряд.
Машина Горнова, не замедляя хода, влетела в аэропорт. Здесь воздух был чист и прозрачен. Сотни туманоосушителей, установленных по окружности поля, мерно отпыхиваясь, как паровозы, выкидывали вверх брызги влагопоглощающего раствора. Дойдя до линии, где стояли эти машины, туман обрывался и падал на землю инеем.
Район, захваченный туманом, был обширен. Только на семидесятом градусе, у озер Хайве и Ямбуго, воздух становился прозрачней. Южнее этих озер работы продолжались полным ходом.
На площади в несколько тысяч квадратных километров, окутанных туманом, было разбросано более шестисот точек, где проводились монтажные работы.
Профиль Саюм-Ньера имел множество бугров и невысоких сопок. Чтобы пробить в тумане "просеки", надо было летать бреющим полетом.
Авиаторы в теплых куртках нагружали кабины бидонами, укрепляли туманоосушители.
Часть летчиков, окончив работу, стояла вокруг костров. Оттуда доносился громкий смех, звуки гармоники.
Над главным зданием аэропорта взвилась ракета. Раздался короткий сухой взрыв.
Прозвучала команда:
- К машинам!
Ночь наполнилась гудением моторов. Во всех концах аэропорта одна за другой взлетали ракеты. Самолеты поднимались с снежных полей и тонули в туманной мгле.
Приказ начальника строительства, объявленный по всему северному сектору, говорил о серьезном характере предстоящей операции и предписывал в целях облегчения и ускорения этой операции разложить на снегу возможно больше оранжевых знаков.
Строители Нового Гольфстрима почти три недели томились в бездействии. И вот наступило желанное время...
На 911-м посту позабыли о еде, о сне.
До утра шла работа. Монтажники, вооружившись кистями, красили в оранжевый цвет все, что находили подходящим - доски, фанеру, листы железа, куски материи. Затем увозили их в туман и раскладывали на снегу в виде треугольника. К утру было уложено несколько десятков опознавательных знаков.
Ночью все население 911-го поста вышло на эту линию, растянувшуюся более чем на километр.
Вера Александровна шла на лыжах, пропуская в руке протянутый вдоль линии шнур.
Туман был такой же густой и непроницаемый, как и все эти дни.
- Кто дежурный? - время от времени спрашивала она, когда из серой гущи показывался темный силуэт.
- Это ты, Сана? - позвала она тихо, почти столкнувшись с девушкой.
- Я, - так же тихо ответила Саная.
Обе, женщины постояли молча.
Где-то далеко завыла сирена. Вера Александровна подняла глаза кверху, надеясь увидеть самолеты. Над ней была тяжелая масса тумана. Звук сирены растаял и больше не повторялся.
Сердце Горновой сильно забилось. Его стук мешал прислушиваться. Но вот, наконец, с разных сторон снова послышался вой сирены. Арктическая тишина начала наполняться звуками. Туман вдруг ожил... Будто огромное живое существо, навалившееся на землю своей мягкой бесформенной массой, издавало этот стонущий тысячеголосый вой.
Гул приближающегося самолета становился все явственнее. Самолет пролетал где-то совсем близко. Не быстро нараставший звук опять заглох. Отшумели пропеллеры и все затихло.
Неожиданно раздался опять громкий вой сирены и рев мотора. Женщины вздрогнули. Им показалось, что машина летит над самой их головой. Огромная тень пронеслась мимо. Туман внезапно пришел в движение, разорванные клочья его закружились и понеслись вдогонку за самолетом.
- Смотри! - радостно вскрикнула Саная.
В нескольких метрах от места, где лежал оранжевый треугольник, обозначался просвет. Женщины бросились туда. Туман стоял двумя отвесными стенами, образуя длинный прямой коридор, похожий на лесную просеку. Вверху, сквозь дымку, виднелось небо с бледнеющими предутренними звездами.
Женщины крепко схватили друг друга за руку. Радость перехватила им горло.
СИГНАЛ ТЕЛЕАППАРАТА
День и ночь машины вели борьбу с туманом на строительных площадках. Безумолчное фырканье аппаратов сливалось с звонкими голосами монтажников, с шипением автогенных аппаратов.
Туманоосушители перемещались с одного места ча другое, и как только начинали работать, среди серой непроницаемой для глаз массы появлялись просеки. В них воздух был чист и прозрачен. А кругом лежало все то же неподвижное, серое море.
Работы на тучегоне и на всех других участках Саюм-Ньер велись усиленным темпом. Строительство всего центрального влагопровода и зоны ливней, там, куда не доходил туман, далеко опередило северные участки, и теперь Горнов двинул туда все, что было возможно.. Необходимо было в самый короткий срок ликвидировать прорыв на решающем фронте.
На 911-й пост прибывали новые атомотехники и на посадочные площадки опускались грузовые самолеты. Дирижабли выбрасывали из своих трюмов тонны грузов.
Вырвавшись из плена вынужденного безделья, строители тучегона с неудержимой жадностью набросились на работу.
Вера Александровна целые дни проводила на тучегоне. Ее можно было видеть и на стометровой высоте, на узеньких мостках, где велась установка аппаратов, и в темных, обширных, как трюмы океанского парохода, галлереях.
Оживленная, разрумянившаяся от мороза, взбегала она по лестницам и переходам машины-гиганта.
Мыс Ях-Пубы был еще окутан туманом. В начале апреля с утра поднялся ветер, и к вечеру разыгралась вьюга. Злобными рывками набрасывалась она на здание 911-го поста, раскачивая стальные тросы.
Вера Александровна, сидя в кабинете, с тревогой прислушивалась к шуму метели. Ей было грустно в этот вечер. В минуты вынужденного бездействия она всегда вспоминала Аллочку и неодолимо хотелось знать, что она делает.
Сегодня Горнова дежурила вдвоем с Санаей. Зябко кутаясь в теплый платок, Саная с тоской глядела на залепленное снегом окно.
- Не верится, что здесь когда-то будет тепло, - говорила она.-Кажется, что вечно будет метаться эта вьюга. Скажи, ты веришь, что вот здесь, перед нашим домом, зацветет когда-нибудь сирень и ребятишки будут рвать цветы?
Вера Александровна улыбнулась. Она понимала состояние подруги. В эту вьюжную ночь ей тоже было трудно представить здесь цветущий сад или луг. Уж очень резок был контраст.
- Я верю, что так будет, но сердце мое в эту минуту не может поверить.
- Вот, вот, и я также. Верю и не верю.
Саная натянула на голову платок, свернулась в комочек на диване и начала дремать.
Вера Александровна склонилась над рабочими записями. Закончив их обработку, она подошла к окну. Метель как .будто стала спадать. Но тросы попрежнему завывали, и стены тревожно поскрипывали под напором ветра.
В комнате резко прозвучал звонок, и тотчас на сигнальной доске вспыхнула красная лампочка.
Горнова вздрогнула.
Телеаппарат сигнализировал о том, что кто-то приблизился к пульту управления тучегоном.
В ночное время было категорически запрещено подходить кому-либо к будке ближе, чем на десять метров. Телеаппарат сигнализировал о нарушении этого приказа.
Горнова выбежала в вестибюль. Отдав короткий приказ охране идти в обхват тучегона, Вера Александровна устремилась прямо к пульту управления.
Небольшая бронированная будка, где находился пульт управления, была вдвинута в глубь двора, в тень других зданий. Здесь всегда стоял часовой. Пульт управления был мозгом тучегона. Связанный с сотней метеорологических близких и далеких станций, он координировал их работу, улавливая малейшие изменения в атмосфере. При вводе тучегона в эксплоатацию пульта управления предстояло приводить в движение мощные механизмы машин-гигантов.
"Что там?"-с тревогой думала Вера Александровна, напрягая все силы, чтобы ускооить свой бег на лыжах. Вьюга уже намела кучи снега. Лыжи то и дело проваливались в сугробах. Она мчалась навстречу ветру, не замечая, что меховая куртка ее распахнута и колючие иглы снега бьют в разгоряченное лицо. В ее ушах стоял неумолкающий звон сигнала: "Скорее, скорее!" сверлило в мозгу.
Еще не приблизившись вплотную к будке, она заметила на снегу неподвижно лежащего человека.
Это был часовой. Узнав ее, он приподнялся на локоть и, с усилием выговаривая каждое слово, произнес хрипло:
- Там... осторожнее... бомба замедленного действия.
Не слушая больше, Горнова бросилась в будку. Ей достаточно было одного взгляда при входе в пульт управления, чтобы различить среди знакомых ей приборов, аппаратов и механизмов, предмет ей неизвестный, стоявший на полу под щитом управления.
"Она, - без колебания подумала Горнова и, схватив, бросилась вон, не задерживаясь уже ни секунды.
"Только бы не здесь, только бы успеть отнести подальше", беспорядочно проносилось в ее мозгу.
Она была теперь без лыж, проваливалась в сугробах, падала, вскакивала и вновь бежала.
Где-то в стороне прогрохотало несколько выстрелов.
"Скорее, скорее", - подгоняла она себя.
Мысль о том, что сейчас произойдeт взрыв, не пркходила ей в голову. Все силы были направлены на то, чтобы как можно дальше унести эту страшную бомбу.
И она продолжала бежать.
- Бросай! - раздался за ее спиной голос.
-- Бросай, бросай! - крикнуло еще несколько голосов.
"Всех убьет взрывом", - резнула мозги мысль. К Вере Александровне вернулось самообладание. Она остановилась и, сделав резкое движение всем корпусом, далеко кинула бомбу.
В этот момент кто-то подхватил ее сзади и стремительно потащил назад.
И вдруг земля со страшной силой ударила ей в ноги. Раздался невероятной силы низкий тяжелый гул. Напор воздуха сшиб с ног тех, кто уносил Горнову.
Гул еще не затих, а сверху начали падать, тяжело ударяясь о снег и землю, громадные камни и глыбы мерзлой земли.
Вера Александровна лежала на снегу, прислушиваясь к этим шлепающим звукам. За большими глыбами посыпался дождь мелких осколков. И все стихло.
Вера Александровна подняла голову и взглянула на тучегон. Перед ней черным силуэтом вырисовывались его строгие очертания. Вокруг были видны двигающиеся фигуры людей.
- Все благополучно, - крикнула ей Саная, подбегая.
МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ
Вера Александровна лежала на своей кровати. Рядом сидели Саная и молодой врач поста.
Горновой было трудно дышать. В груди что-то хрипело, причиняло боль при каждом вздохе.
Отвернув лицо от Санаи, которая не спускала с нее глаз, Горнова закусила губу.
- Что же это не летят? - с тоской проговорила Саная, прислушиваясь, не гудит ли мотор. На посту с минуты на минуту ждали прилета Горнова. Он должен был привезти с собой знаменитого врача - профессора Долинова.
Саная подошла к окну.
Ураган разметал туманы и унесся на юго-запад.
Небо было чистое. Спокойное море снегов светилось красноватым отблеском утренней зари.
Несколько человек пробежали мимо окна, они что-то кричали и размахивали руками.
- Кажется, прилетели, - с облегчением проговорила Саная и быстро вышла из комнаты.
На площадку, невдалеке от дома, действительно опускался самолет. Из кабины вышли Горнов, врач и медсестра.
Врач, маленький седой старичок, со старческой торопливостью взял из рук сестры чемоданчик и, опираясь на палку, стал подниматься на крыльцо, шагая со ступеньки на ступеньку одной левой ногой и подтягивал за собой правую.
Горнов обогнал его и, пробежав переднюю и столовую, вошел в комнату, где лежала Вера Александровна.
При появлении мужа она сделала движение приподняться, но острая боль заставила ее опустить голову. Она болезненно наморщила лоб.
Виктор Николаевич подошел и, низко наклонившись, поцеловал ее в губы.
- Чуть не взорвался пульт управления, - тихо проговорила она. - А я, кажется, застудила грудь...
Чтоб смягчить страшный смысл своих слов, Вера Александровна хотела улыбнуться, но улыбка не вышла. Она стиснула губы и потом, как бы извиняясь за свою слабость, проговорила:
- Больно.
В комнату вошел врач, за ним в дверях столпилась молодежь.
- Лишние выйдите,-сказал доктор.
Натянув очки, он наклонился над кроватью.
Когда осмотр был окончен, врач, не глядя ни на кого, отошел от больной и с особо деловым видом принялся наводить порядок в своей аптечке.
Сердце Виктора Николаевича сжалось. Он не решался задать вопрос.
- Вы ничего нам. не скажете? - наконец, проговорил он. Доктор продолжал укладывать аптечку.
- Скажу, дайте все уложить - сердито пробормотал он.
Вера Александровна нахмурилась, закрыла глаза и повернулась лицом к стене.
Врач вскинул глаза на Горнова и пошел к двери. Виктор Николаевич вышел за ним.
Вера Александровна лежала с широко раскрытыми, горящими лихорадочным блеском глазами и рассматривала правую руку. На лице ее появлялась то улыбка, то сердитая гримаса.