Подсосов А
Новый Гольфстрим
А. ПОДСОСОВ
НОВЫЙ ГОЛЬФСТРИМ
НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН
ОГЛАВЛЕНИЕ
Часть первая
Тайна академика Горнова
Среди оазисов
Смерч
В клубе мелиораторов
Отец и сын
В парке
Раздумье
За и против
Мы еще померяемся сигами
На глубине пяти километров
Где Виктор?
В темноте
Заговор друзей
Река Ахун
Часть вторая
Проект утвержден
Перед походом на Арктику
В Полярной бухте
Тревожнoе сообщение
В лаборатории Чинк-Урта
За проверкой кассег
Тяжелые дни
Мы дожны найти выход
Микропуи на первой конструкции
Решение принятo
Я не смерти боксь
РащосвязЬ
Магнитный шторм
В ущелье Дор-Ньера
Среди снежных столбов
Загадочное слово
Койпериг в действии
Перед лицом смерти
Спустя пятнадцать минут
В Чинк-Уре
Дневник Исатая Сабирова
Часть третья
Тревоги миракумовцев
Что думает oieu?
На строительстве солнечных аккумуляторов
Подводное путешествие
Ртутный столбик
В тумане
Желанный день
Сигнал телеаппарата
Между жизнью и смертью
Перед новой угрозой
На вершине Дор-Ньера
Слушай команду!
Вместо эпилога
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ТАЙНА АКАДЕМИКА ГОРНОВА
- И вы даже не догадываетесь, что так захватило Виктора? - спросил Петриченко, останавливаясь перед Верой Александровной Горновой. - Не прячет же он от вас свои книги, записки? Вы говорите, он получает много писем, целые ящики книг. От кого эти письма? Какие книги?
Вера Александровна задумалась. От кого муж получает письма? На этот вопрос она затруднилась бы ответить сразу. Письма приходят от самых разных людей,академиков, краеведов, инженеров, рабочих. А книги...
Вера Александровна помолчала.
- Представьте, я сама ничего не понимаю. Ни одной книги по его специальности! Геология, метеорология, океанография, отчеты экспедиций к Северному полюсу, а на этих днях он был погружен в чтение книги о рыбном хозяйстве. Сидел, страшно дымил трубкой и делал карандашом какие-то отметки.
- О рыбном хозяйстве? - с удивлением переспросил Петриченко.
- Да, о рыбном хозяйстве. "Смотри, говорит, один гектар пресноводного моря дает восемьсот килограммов рыбы и десять тысяч кило прекрасного мяса моллюсков, в двадцать раз больше продуктов питания, чем самые плодородные земли..." Вообще странно, Яков Михайлович, что он сейчас увлекается книгами, которые раньше не брал в руки: "Физика моря", "Морские биологические станции", "Синоптика и метеорология"...
- Физика моря, рыбы... - в раздумьи проговорил Петриченко. - И это в то время, когда нам так нужна его помощь! Ядерное горючее внедряется всюду, во все отрасли народного хозяйства, а крупнейший атомник, прославившийся на весь мир своим открытием койперита, читает о рыбах и не хочет видеть, какие дела творятся вокруг него...
Петриченко зашагал по аллее сада.
Яков Михайлович Петриченко, атомоэнергетик и математик, был ближайшим помощником Виктора Николаевича Горнова в его работах по открытию искусственного радио-элемента - койперита. Петриченко знал своего друга, как ученого, всегда стремившегося связать науку с практической деятельностью, и не мог понять и объяснить себе явное нежелание Горнова включиться в ту борьбу, которая все шире и шире развертывалась в Мира-Кумах.
Теперь он прилетел в Чинк-Урт с твердым решением увезти его с собой. Он ждал Горнова уже вторые сутки. Куда и по каким делам уехал его друг - не знала даже Вера Александровна. Таинственность, которой последнее время окружил он себя, тревожила всех окружающих.
Дом Академии наук, где последние годы жили Горновы, стоял посреди Чинк-Урт - самой мрачной и безжизненной пустыни. Он был построен так, что во внутрь не проникали ни раскаленный воздух, ни мельчайшая пыль.
Благоухающий сад внутри дома, фонтаны, цветы, бирюзовые и золотые тропические бабочки, беззвучно пролетающие над зеленью, - все это заставляло забывать, что вокруг на много километров тянется голая каменистая пустыня.
Из дальней аллеи неожиданно долетел смех Горнова и веселый крик ребенка.
Вера Александровна порывисто поднялась с места.
В аллею вбежала Аллочка, трехлетняя дочь Горновых. Обогнав отца, она подбежала к столику у садового диванчика и нажала на кнопку штепселя. В одно мгновение с высокого зеленого свода начали падать редкие капли дождя. Вера Александровна, подхватив ребенка, побежала под ближайший шелковый тент, развернувшийся над столиком и скамейкой.
Петриченко, не обращая внимания на дождь, ринулся навстречу своему другу.
- Наконец-то я тебя дождался. Где ты был? - вскричал он, обнимая его.
Горнов, улыбаясь, крепко пожал ему руку и, догнав напроказившую Аллочку, подставил ее под крупные капли дождя.
Вера Александровна остановила дождь. Тенты и зонтики свернулись. Освеженный сад заблестел мокрыми листьями.
Друзья сели на скамейку. Видя, что Горнов не спешит рассказывать о своих делах, Петриченко начал говорить о Мира-Кумах, откуда он только что приехал. Горнов молча слушал его.
О том, что творится в Мира-Кумах, ему было давно известно. Армия мелиораторов не первый год работала на строительстве водоносных шахт. Во главе стоял его воспитатель, приемный отец Измаил Ахун Бекмулатов.
Горнов знал также, что Петриченко, первый заместитель Измаил Ахуна, консультирует сейчас атомомонтаж на строительстве водоносной шахты "Шестая Комсомольская" - огромного комбината, собирающего подземные воды с площади в несколько сот квадратных километров.
И Горнов с доброй улыбкой смотрел на своего друга. Казалось, он сам готов был сорваться с места и лететь туда в Шестую Комсомольскую шахту, и в то же время он знал что-то большее и сейчас думал об этом.
- Я вижу, ты не слушаешь меня, - с грустью проговорил Яков Михайлович.
- Нет, я слушаю тебя, но...
- Но думаю о другом, - договорил за него Петриченко.
- Да, - сказал Горнов. - Ты не торопись обвинять меня, - и тень озабоченности легла на его молодое энергичное лицо.
Он взял его под руку, и они пошли по аллее. Вера Александровна поглядела им вслед.
"Что происходит в его душе? Какие сомнения мучают его?--думала она, оставшись одна.-Эта постоянная смена настроения... Почему? Он вошел в сад веселым, бодрым. А вот опять эти складки напряженной мысли на лбу. Упорство, решимость на что-то... Он стал не тот, он перестал делиться со мной своими замыслами, часами просиживает в своем кабинете, все о чем-то думает и курит. Курит как никогда...
Наступал вечер. Спокойный голубоватый свет шел с высокого свода. Пахло магнолиями. Горнов, простившись с Петриченко, устало опустился на плетеный диванчик, рядом с женой.
- Что с тобой? - тихо спросила Вера Александровна. - Почему стал таким скрытным? Что мучает тебя?
- Ты знаешь, я работаю над новым проектом...
- Ты уже много раз говорил мне эту фразу, - с печальным упреком проговорила Вера Александровна. - Прежде, когда ты работал, ты был не таким. А теперь... Я вижу, проект тебя мучает, ты колеблешься, у тебя какие-то сомнения.
Глаза Веры, полные мучительного вопроса, остановились на лице мужа.
- Ничего нет страшного, - сказал Виктор Николаевич после недолгого молчания. - Просто я дал слово молчать, пока сам не уясню себе то, что является главным в моем проекте. Сомнения? Да, они есть. Многое для меня еще неясно...
Он подошел к фонтану и, поиграв с его тонкими струйками, снова вернулся к ней.
- Пока я скажу тебе только одно. Отец думает, что строительство рек, которые будут вытекать из подземных глубин, сейчас самое большое дело. Я понимаю его увлечение, понимаю Якова. Но только ли мелиорация и агротехника разрешат все наши разногласия с природой? Орошение земель, повторяю, большое дело. Прав отец, что отдал этому делу шестьдесят лет своей жизни. Хорошо, что люди строят каналы и арыки, садят лесозащитные полосы, сооружают дождевальные станции, стремятся вывести из подземных глубин новые реки... Но все это не разрешает основной проблемы проблемы климата. Солнце то и дело сжигает посевы, и на борьбу с этим злом мы тратим огромное количество труда, а на севере это же солнце дает такое ничтожное количество тепла, что миллионы квадратных километров земель в течение круглого года лежат под снегами, и мы миримся с этим!
- Я не понимаю, Витя, о чем ты говоришь? - сказала Вера Александровна.-Климатические, пояса и, значит, распределение солнечного тепла дависит от вращения земли вокруг солнца. Не думаешь же ты, что можно как-то повернуть земную ось?
- О нет, - усмехнувшись, воскликнул Горнов, - я не склонен забавляться несбыточными фантазиями.
- И ты считаешь, что возможно практически подойти к переделке климата?
- Да, я думаю, что можно, - медленно проговорил Виктор Николаевич. Оглянись в прошлое. Какие гигантские дела уже осуществил Советский Союз! А достижения последних лет в области атомной индустрии, мой койперит, этот новый источник энергии, разве это не раздвигает перед нами необъятные горизонты?
Теперь мы с полным основанием можем поставить перед собой проблему переделки климата - проблему грандиозную, но, я убежден в этом, вполне осуществимую... В ближайшее время я предполагаю внести на рассмотрение Правительства свой проект.
- Уже в Правительство? - переспросила, волнуясь, Вера Александровна. Но ты даже не посоветовался с отцом, друзьями. Что они скажут?
- С отцом я посоветуюсь. Мой проект очень серьезно затрагивает его дела и многое меняет в его планах. Мы должны итти с ним вместе, рука об руку.
- А если он не согласится с твоим проектом? Его план строительства продуман очень тщательно.
- Тогда... - Виктор Николаевич приостановился. - Тогда придется действовать, не считаясь с ним. Но я надеюсь, мы с ним обо всем договоримся.
Вера Александровна, скрывая беспокойство, опустила глаза. Твердость и быстрота мужа в новых замыслах ее пугали подчас. Что задумал он сделать и почему его идея должна повлечь за собой ломку плана Мира-Кумского строительства, которое столько лет успешно вел его отец Ахун Измаил Бекмулатов.
Тревога наполняла сердце Веры Александровны при мысли о предстоящей встрече этих близких для нее людей.
СРЕДИ ОАЗИСОВ
Когда Горнов прилетел в Бекмулатовск, Измаила Ахуна не было дома. Он улетел в пустыню, в те районы, которым более всего угрожала засуха.
Виктор Николаевич позвонил Вере Александровне, чтобы она, если хочет, прилетела к отцу.
Через два часа Вера Александровна была в Бекмулатовске. Ее обрадовала перемена, которую она нашла в муже. Он был воодушевлен, энергичен как прежде.
Ей показалось, что старые, забытые чувства и интересы, которыми жил он раньше, снова завладели им.
Проведя день в большом доме Измаила Ахуна, Горнов на утро выехал к южной границе республики, где производился монтаж атомоаппаратуры на линии дождевальных станций.
Автомобиль мчался по автостраде. Вдали проплывали острова молодого леса, ослепительно ярко белели под лучами солнца крыши домов на улицах недавно родившихся городов и аулов. Машина врезалась в бескрайние, как море, зеленые равнины, проносилась мимо фруктовых садов, мимо виноградников; в стороне тянулись поля зреющей пшеницы, а еще дальше среди тучных лугов разноцветным бисером рассыпались отары овец, и сотни коней, стремительных и диких, носились по лугам, в буйных травах выше роста человека.
Тихо шелестят колеса автомобиля.
Горнов вспоминает, что было еще недавно в этих местах. Безграничное море красных песков, с раскиданными по нему жалкими клочками саксаула, гребенщика, кызыл-джузгана. Медленно надвигались высокие барханы; шурша и извиваясь, как змеи, ползли струи раскаленного песка.
А теперь оазисы, равнины с пышными пастбищами, с полями и плантациями, там, где, как он помнил, были голые пески.
Семь лет тому назад он тоже был в рядах оросителей этой пустыни. В то время Широко равертывалось строительство водоносных шахт и скважин большого диаметра по системе Измаила Ахуна Бекмулатова.
Горнов хорошо помнит торжество и радость, которые переживали мелиораторы каждый раз, как среди песков появлялись новые водоемы, наполняемые подземными водами.
Теперь вокруг этих водоемов виднелись стройные линии дождевальных станций. Водоносные шахты, скважины и дождевальные станции были раскиданы повсюду.
Виктор Николаевич часто -останавливал машину и выходил, чтобы посмотреть работы мелиораторов и новые атомные установки.
На одной из площадок он встретил Петриченко.
- Этот водоем дождевальной станции наполняется из подземного водотока, открытого Бекмулатовым, - с гордостью сказал ему Яков Михайлович.
О Бекмулатове Горнов слышал всюду.
- В районе нынче закладывается сто двадцать новых водоносных скважин. Места, где должны быть заложены скважины, указал Бекмулатов. Он безошибочно определяет, где, сколько, на какой глубине мы найдем воду, как будто глаза его видят все, что совершается под землей, - сказал начальник самого отдаленного водхоза.
- Сеть наших каналов получает вдвое больше воды с тех пор, как по проекту Бекмулатова на снежных вершинах Ара-Тау были установлены атомные снегорастопители, - сообщил ему начальник другого водхоза.
В эту поездку Виктор Николаевич с особой силой почувствовал, как много сделал для пустыни его отецвоспитатель, какой любовью пользовалось его имя среди мелиораторов.
Место, куда приехал Горнов для консультации атомооборудования дождевых завес, было безлюдно. Мертвые пески, цепи барханов. Лишь вдали сверкали на солнце высокие, раскинувшиеся веерами трубы дождевальных станций. Горнов направился туда.
День был ясный, безветренный. Кое-где дымились барханы, и мгла красной пыли закрывала горизонт. Горячее солнце жгло пустыню.
Вблизи от дождевальной полосы чувствовалась. прохлада. Многие агрегаты уже были пущены. Медленно вращали они стометровые трубы веерообразных разбрызгивателей. Высоко в воздух летели струи охлажденной воды. Разбившись на мелкие капли, они падали вниз, играя на солнце всеми цветами радуги.
Дождевые завесы уже показали свою способность противостоять губительному влиянию засухи и суховеев, и строители спешили с монтажом еще не вошедших в действие агрегатов.
На висячих мостиках, на выступах агрегатов, всюду суетились люди. Монтировались трубопроводы, охладительные камеры, энергетические механизмы и двигатели, пульты автоматического управления, регулирующие работу этих гигантских машин.
Виктор Николаевич прошел в управление главного инженера строительного участка.
Это был небольшой дом, собранный из щитов ослепи-тельно белого цвета. Кругом были раскиданы такие же - сборные домики.
Главный инженер был где-то на одном из агрегатов, и сидевший в управлении работник предложил Горнову подождать.
Виктор Николаевич подошел к висевшей на стене синоптической карте.
Метеорологи-синоптики и их мегеобазы были сторожевыми постами на фронте борьбы с засухой. Они предсказывали направления, по которым ожидалось .движение воздушных масс.
Горнов углубился в рассматривание этих сложных путей передвижения воздуха.
Стрелки ветров, раскиданные по карте, снова пробудили в нем сомнения, которые мучили его с самого того дня, когда он сел за свой последний проект.
Синие линии на карте - каналы и водоемы, зеленые пятна оазисов-это были победы, реальные дела. А то, что рисовалось в его воображении, как что-то гигантское, прекрасное, было пока мечтой.
И каждый раз, когда Виктор Николаевич смотрел на синоптические карты, ему начинало казаться, что эти стрелки ветров и цифры атмосферного давления неодолимой преградой стоят на пути к осуществлению его мечты.
Дверь приоткрылась. В комнату вошел старик, одетый в меховую куртку из мохнатого рыжего меха и такие же штаны. На голове его торчала огромного размера меховая шапка.
Густые нависшие брови, длинная взлохмаченная борода, седой беспорядочно выбившийся из-под шапки клок седых волос, одежда из меха делали его похожим на Робинзона, как изображают его многие иллюстраторы этой книги.
Старик о чем-то спросил одного из инженеров, бесцеремонно ткнув коротким пальцем в сторону Горнова я получив ответ, двинулся к Виктору Николаевичу.
Он шел, неуклюже выставив вперед левое плечо и наклонив голову, как будто преодолевая сопротивление ветра. Нависшие брови и круглые очки придавали его лицу сердитое, хмурое выражение.
- Так это вы открыли койперит? - спросил он, почти вплотную надвинувшись на Виктора Николаевича.
- Профессор, синоптик Лурье, - пояснил инженер, заметив недоумение на лице Горнова.
Лурье, не подавая руки, отступил на два шага назад, приподнял очки и несколько раз внимательно обвел Горнова взглядом с головы до ног.
- Вот никогда бы не подумал, - сказал он, вскинув бровями и широко расставив руки. - Полное несоответствие, так сказать, содержания и внешней формы. Чрезвычайное несоответствие, удивительное несоответствие, - повторил он, продолжая осматривать Горнова.
- Так наружность моя не внушает вам большого доверия? - спросил Горнов с улыбкой.
- Ну, знаете, молодой товарищ, исследователь нередко находит ценнейшие ископаемые в породах невзрачных на вид.
Старик сбоку, с хитрым огоньком в глазах, взглянул на Торнова.
- А представлял я вас все-таки не так, - прищурив один глаз, проговорил он.
- Каким же вы меня представляли?
- С бородой, в очках, со всеми привычными атрибутами мудрости... Смотрите на карту наших боев с бунтующей природой? - спросил он, помолчав. - Наши противники, как видите, не признают ни государственных границ, ни договоров о дружбе и ненападении.
Лурье указал на стрелки ветров, раскиданные по карте.
- А скажите, как думаете вы, профессор, можно ли повернуть эти стрелки ветров туда, куда нам надо?
Лурье наклонил голову и поверх очков проницательно взглянул на Горнова. Видя, что собеседник с особенным интересом ждет его ответа, старик сразу переменился. Теперь перед Горновым стоял ученый, приготовившийся делать обстоятельный доклад.
- Движения воздушных масс, как вам известно, совершаются по законам физики, - заговорил он. - Энергия, посылаемая солнцем, создает восходящие токи воздуха; области низкого барометрического давления, куда и устремляются воздушные массы.
Поставьте нагревательные машины большой мощности, - создайте эти зоны низкого барометрического давления, и местные потоки воздуха по вашей воле повернут и устремятся туда.
- Если здесь; - сказал он, ткнув коротким толстым пальцем в висящую на стене карту, - будут стоять ваши машины, то эта стрелка ветров изогнется и пойдет вот так. Природа будет, конечно, бунтовать, стремиться делать, как хочет она, но в конце концов она смирится, ибо стихийным силам, рождающим ветер, бури и ураганы, вы противопоставите не .менее мощную энергию. Вот примените-ка здесь свой койперит, - закончил Лурье полушутя, полусерьезно.
Профессор-синоптик, известный своей замечательной работой "Закономерности и периодичность погоды в Европейской части Советского Союза", в эту минуту едва ли подозревал, как важно было Горнову то, что он говорил. Синоптик не подозревал также, что эта встреча свяжет его с академиком Горновым на всю жизнь.
- А теперь к делу, - сказал Лурье, повернувшись к инженеру. - Снимайте с работ всех людей, особенно тех, кто висит на ваших мостиках и лесенках.
- Почему? Сейчас тихо, никаких нет оснований.
- Вы, молодой товарищ, - сердито оборвал Лурье, - смотрите на небо, а мы смотрим на стрелки барометра.
- А что барометр?
- Барометр катастрофически падает. Через полчаса, не позже, налетит ураган. Он внесет всех, кто не скроется в надежном месте. Распорядитесь, товарищ начальник.
СМЕРЧ
Через несколько минут управление участка было забито людьми.
Горнов стоял у окна. Отсюда было видно, как на горизонте показалось темное облако. Оно быстро летелок линии дождевальных агрегатов. Со свистом и завыванием пронеслась мимо дома первая туча песка.
Облако становилось все темнее и темнее. Еще не закрытое солнце багрового цвета освещало пустыню зловещим светом.
И вдруг в одно мгновение кругом все пришло в движение.
Даль закрылась кроваво-красными, низко спустившимися к земле тучами. Мимо окон, с шумом и треском ломающегося металла пронеслась большая тень. Подхваченная бурей, тень поднялась вверх и начала кружиться вместе с тучами, с песком и с пылью.
Горнов с волнением смотрел на эту картину разбушевавшейся пустыни: перед ним вставал пережитый в детстве ураган, во время которого погибла целая разведочная партия гидрогеологов и среди них его отец.
Тогда были те же кроваво-красные, мечущиеся по пустыне тучи и вихри песка. Тот же вой и свист ветра.
Люди куда-то бежали, падали. А он, пятилетний мальчик, крепко прижался к широкой груди огромного человека. Великан шагал, увязая по колено в сугробах песка, и своей могучей грудью рассекал несущуюся на него волну.
Это был Измаил Ахун Бекмулатов.
Потом, когда пронесся мимо огромный столб и почти сразу наступила мертвая тишина, великан стал разбрасывать руками бугры песка. Он искал заживо погребенных товарищей.
Сильным рывком вытянул он из песка чью-то окоченевшую, сухую руку. В пустыне раздался дикий крик.
А он, Витя, увидев безжизненное тело своего отца, крепко уцепился ручонками за великана, который то прикладывал ухо к груди своего друга, то в отчаянии рвал на себе одежду.
И в душе Вити вспыхнула тогда ненависть, гнев и ярость, против той непонятной ему силы, которая уняла у него отца.
С тех пор прошло почти тридцать лет. Ненависти к враждующей с человеком природе он не испытывал, но с годами росла в нем страсть к борьбе со стихиями, росло и усиливалось стремление подчинить их воле людей.
- Несется смерч, - тихо произнес Лурье, подойдя к Горнову.
В наступившем полумраке грозно блеснула молния, Раздался оглушительный, сухой удар грома. Лиловая туча, с белыми рваными краями, стремительно падала на землю. Из нее потянулись вниз бешено вращающиеся воронки, а снизу поднимались такие же воронки - из песка, воды и пыли.
Огромный столб, несущийся на дом управления, беспрерывно освещался молниями. Оглушительные раскаты грома сотрясали стены.
И вот эта туча, закрывшая все небо, вдруг рухнула на землю. Неистово закружилась, заметалась и с злобным воем понеслась вращающимися столбами. Скоро свист ветра стал доноситься из отдаления.
За окном шумел ливень. Черные потоки воды, смешанной с пылью, с песком, неслись по пустыне.
Начальник участка принимал с мест тревожные донесения:
- Смерч вычерпал всю воду из водоема 34-го агрегата.
- Разрушены мастерские.
- На 41-м агрегате сорваны трубопроводы.
Все, теснясь в дверях, спешили к местам своей работы.
Горнов вышел вслед за ним. Агрегаты дождевальных станций стояли все также грозно, направив на восток -свои стометровые веера разбрызгивателей. Солнце попрежнему играло на их серебряных трубах.
Ураган не произвел больших разрушений. Несчастий с монтажниками тоже не было. Bo-время предупрежденные синоптиками, они успели укрыться в надежных местах.
Но в пустыне погибло несколько водителей машин, Песок засыпал три эшелона со строительными материалами. Пострадало несколько крупных хозяйств.
Вечером вокруг профессора Лурье собрались молодые монтажники. Он рассказывал им о смерчах.
- Причина этого явления, - говорил он,- в мощном вихреобразовании, которое происходит не у поверхности земли, а на уровне облаков. Путем трения и всасывающего действия вихревое движение распространяется вниз и образуются те вращающиеся столбьв воздуха, песка и пыли, которые сегодня вы наблюдали. Диаметр столбов бывает иногда более ста метров, а высота - более километра. Сила ураганов и смерчей колоссальна. Свыше двух с половиной тысяч лет назад в Сахаре погибло от такого самума все персидское войско: пятьдесят тысяч человек были заживо засыпаны песком.
Горнов прислушался к тому, что говорил Лурье.
"Все это верно, - подумал он, - и пока мы не овладеем воздушным океаном, стихии всегда будут наносить нам удары".
В КЛУБЕ МЕЛИОРАТОРОВ
Над пустыней мчались тучи раскаленного песка и пыли, а здесь, в центре оазиса, было свежо и прохладно. Ветер и песок проносились высоко над вершинами деревьев. Пущенные в действие дождевые завесы охлаждали и увлажняли горячий воздух, врывающийся в оазис.
О том, что творилось в пустыне, можно было судить по виду людей, приходящих в клуб мелиораторов. Их обожженные лица, растрескавшиеся до крови губы, воспаленные глаза, хриплые голоса и покрытая мелкой красной пылью одежда, - говорили о том, что нелегко дался им этот день борьбы с разбушевавшейся стихией.
Все прибывающие, не задерживаясь, шли в душевую и освеженные выходили на террасу.
Там шел оживленный разговор.
Говорили о Шестой Комсомольской шахте.
Строительство этого огромного подземного водосбора подходило к концу. Под землей, на глубине пять тысяч метров, уже разлились водоемы, общая площадь которых была равна ста восьмидесяти квадратным километрам. Был закончен монтаж охладительных систем. Дело было только за установкой атомных насосов большой мощности. По подсчетам Измаила Ахуна Бекмулатова, вскрытые подземные водотоки должны были датьколичество воды, не меньше того, что дает реконструированная Аму-Дарья.
НОВЫЙ ГОЛЬФСТРИМ
НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН
ОГЛАВЛЕНИЕ
Часть первая
Тайна академика Горнова
Среди оазисов
Смерч
В клубе мелиораторов
Отец и сын
В парке
Раздумье
За и против
Мы еще померяемся сигами
На глубине пяти километров
Где Виктор?
В темноте
Заговор друзей
Река Ахун
Часть вторая
Проект утвержден
Перед походом на Арктику
В Полярной бухте
Тревожнoе сообщение
В лаборатории Чинк-Урта
За проверкой кассег
Тяжелые дни
Мы дожны найти выход
Микропуи на первой конструкции
Решение принятo
Я не смерти боксь
РащосвязЬ
Магнитный шторм
В ущелье Дор-Ньера
Среди снежных столбов
Загадочное слово
Койпериг в действии
Перед лицом смерти
Спустя пятнадцать минут
В Чинк-Уре
Дневник Исатая Сабирова
Часть третья
Тревоги миракумовцев
Что думает oieu?
На строительстве солнечных аккумуляторов
Подводное путешествие
Ртутный столбик
В тумане
Желанный день
Сигнал телеаппарата
Между жизнью и смертью
Перед новой угрозой
На вершине Дор-Ньера
Слушай команду!
Вместо эпилога
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ТАЙНА АКАДЕМИКА ГОРНОВА
- И вы даже не догадываетесь, что так захватило Виктора? - спросил Петриченко, останавливаясь перед Верой Александровной Горновой. - Не прячет же он от вас свои книги, записки? Вы говорите, он получает много писем, целые ящики книг. От кого эти письма? Какие книги?
Вера Александровна задумалась. От кого муж получает письма? На этот вопрос она затруднилась бы ответить сразу. Письма приходят от самых разных людей,академиков, краеведов, инженеров, рабочих. А книги...
Вера Александровна помолчала.
- Представьте, я сама ничего не понимаю. Ни одной книги по его специальности! Геология, метеорология, океанография, отчеты экспедиций к Северному полюсу, а на этих днях он был погружен в чтение книги о рыбном хозяйстве. Сидел, страшно дымил трубкой и делал карандашом какие-то отметки.
- О рыбном хозяйстве? - с удивлением переспросил Петриченко.
- Да, о рыбном хозяйстве. "Смотри, говорит, один гектар пресноводного моря дает восемьсот килограммов рыбы и десять тысяч кило прекрасного мяса моллюсков, в двадцать раз больше продуктов питания, чем самые плодородные земли..." Вообще странно, Яков Михайлович, что он сейчас увлекается книгами, которые раньше не брал в руки: "Физика моря", "Морские биологические станции", "Синоптика и метеорология"...
- Физика моря, рыбы... - в раздумьи проговорил Петриченко. - И это в то время, когда нам так нужна его помощь! Ядерное горючее внедряется всюду, во все отрасли народного хозяйства, а крупнейший атомник, прославившийся на весь мир своим открытием койперита, читает о рыбах и не хочет видеть, какие дела творятся вокруг него...
Петриченко зашагал по аллее сада.
Яков Михайлович Петриченко, атомоэнергетик и математик, был ближайшим помощником Виктора Николаевича Горнова в его работах по открытию искусственного радио-элемента - койперита. Петриченко знал своего друга, как ученого, всегда стремившегося связать науку с практической деятельностью, и не мог понять и объяснить себе явное нежелание Горнова включиться в ту борьбу, которая все шире и шире развертывалась в Мира-Кумах.
Теперь он прилетел в Чинк-Урт с твердым решением увезти его с собой. Он ждал Горнова уже вторые сутки. Куда и по каким делам уехал его друг - не знала даже Вера Александровна. Таинственность, которой последнее время окружил он себя, тревожила всех окружающих.
Дом Академии наук, где последние годы жили Горновы, стоял посреди Чинк-Урт - самой мрачной и безжизненной пустыни. Он был построен так, что во внутрь не проникали ни раскаленный воздух, ни мельчайшая пыль.
Благоухающий сад внутри дома, фонтаны, цветы, бирюзовые и золотые тропические бабочки, беззвучно пролетающие над зеленью, - все это заставляло забывать, что вокруг на много километров тянется голая каменистая пустыня.
Из дальней аллеи неожиданно долетел смех Горнова и веселый крик ребенка.
Вера Александровна порывисто поднялась с места.
В аллею вбежала Аллочка, трехлетняя дочь Горновых. Обогнав отца, она подбежала к столику у садового диванчика и нажала на кнопку штепселя. В одно мгновение с высокого зеленого свода начали падать редкие капли дождя. Вера Александровна, подхватив ребенка, побежала под ближайший шелковый тент, развернувшийся над столиком и скамейкой.
Петриченко, не обращая внимания на дождь, ринулся навстречу своему другу.
- Наконец-то я тебя дождался. Где ты был? - вскричал он, обнимая его.
Горнов, улыбаясь, крепко пожал ему руку и, догнав напроказившую Аллочку, подставил ее под крупные капли дождя.
Вера Александровна остановила дождь. Тенты и зонтики свернулись. Освеженный сад заблестел мокрыми листьями.
Друзья сели на скамейку. Видя, что Горнов не спешит рассказывать о своих делах, Петриченко начал говорить о Мира-Кумах, откуда он только что приехал. Горнов молча слушал его.
О том, что творится в Мира-Кумах, ему было давно известно. Армия мелиораторов не первый год работала на строительстве водоносных шахт. Во главе стоял его воспитатель, приемный отец Измаил Ахун Бекмулатов.
Горнов знал также, что Петриченко, первый заместитель Измаил Ахуна, консультирует сейчас атомомонтаж на строительстве водоносной шахты "Шестая Комсомольская" - огромного комбината, собирающего подземные воды с площади в несколько сот квадратных километров.
И Горнов с доброй улыбкой смотрел на своего друга. Казалось, он сам готов был сорваться с места и лететь туда в Шестую Комсомольскую шахту, и в то же время он знал что-то большее и сейчас думал об этом.
- Я вижу, ты не слушаешь меня, - с грустью проговорил Яков Михайлович.
- Нет, я слушаю тебя, но...
- Но думаю о другом, - договорил за него Петриченко.
- Да, - сказал Горнов. - Ты не торопись обвинять меня, - и тень озабоченности легла на его молодое энергичное лицо.
Он взял его под руку, и они пошли по аллее. Вера Александровна поглядела им вслед.
"Что происходит в его душе? Какие сомнения мучают его?--думала она, оставшись одна.-Эта постоянная смена настроения... Почему? Он вошел в сад веселым, бодрым. А вот опять эти складки напряженной мысли на лбу. Упорство, решимость на что-то... Он стал не тот, он перестал делиться со мной своими замыслами, часами просиживает в своем кабинете, все о чем-то думает и курит. Курит как никогда...
Наступал вечер. Спокойный голубоватый свет шел с высокого свода. Пахло магнолиями. Горнов, простившись с Петриченко, устало опустился на плетеный диванчик, рядом с женой.
- Что с тобой? - тихо спросила Вера Александровна. - Почему стал таким скрытным? Что мучает тебя?
- Ты знаешь, я работаю над новым проектом...
- Ты уже много раз говорил мне эту фразу, - с печальным упреком проговорила Вера Александровна. - Прежде, когда ты работал, ты был не таким. А теперь... Я вижу, проект тебя мучает, ты колеблешься, у тебя какие-то сомнения.
Глаза Веры, полные мучительного вопроса, остановились на лице мужа.
- Ничего нет страшного, - сказал Виктор Николаевич после недолгого молчания. - Просто я дал слово молчать, пока сам не уясню себе то, что является главным в моем проекте. Сомнения? Да, они есть. Многое для меня еще неясно...
Он подошел к фонтану и, поиграв с его тонкими струйками, снова вернулся к ней.
- Пока я скажу тебе только одно. Отец думает, что строительство рек, которые будут вытекать из подземных глубин, сейчас самое большое дело. Я понимаю его увлечение, понимаю Якова. Но только ли мелиорация и агротехника разрешат все наши разногласия с природой? Орошение земель, повторяю, большое дело. Прав отец, что отдал этому делу шестьдесят лет своей жизни. Хорошо, что люди строят каналы и арыки, садят лесозащитные полосы, сооружают дождевальные станции, стремятся вывести из подземных глубин новые реки... Но все это не разрешает основной проблемы проблемы климата. Солнце то и дело сжигает посевы, и на борьбу с этим злом мы тратим огромное количество труда, а на севере это же солнце дает такое ничтожное количество тепла, что миллионы квадратных километров земель в течение круглого года лежат под снегами, и мы миримся с этим!
- Я не понимаю, Витя, о чем ты говоришь? - сказала Вера Александровна.-Климатические, пояса и, значит, распределение солнечного тепла дависит от вращения земли вокруг солнца. Не думаешь же ты, что можно как-то повернуть земную ось?
- О нет, - усмехнувшись, воскликнул Горнов, - я не склонен забавляться несбыточными фантазиями.
- И ты считаешь, что возможно практически подойти к переделке климата?
- Да, я думаю, что можно, - медленно проговорил Виктор Николаевич. Оглянись в прошлое. Какие гигантские дела уже осуществил Советский Союз! А достижения последних лет в области атомной индустрии, мой койперит, этот новый источник энергии, разве это не раздвигает перед нами необъятные горизонты?
Теперь мы с полным основанием можем поставить перед собой проблему переделки климата - проблему грандиозную, но, я убежден в этом, вполне осуществимую... В ближайшее время я предполагаю внести на рассмотрение Правительства свой проект.
- Уже в Правительство? - переспросила, волнуясь, Вера Александровна. Но ты даже не посоветовался с отцом, друзьями. Что они скажут?
- С отцом я посоветуюсь. Мой проект очень серьезно затрагивает его дела и многое меняет в его планах. Мы должны итти с ним вместе, рука об руку.
- А если он не согласится с твоим проектом? Его план строительства продуман очень тщательно.
- Тогда... - Виктор Николаевич приостановился. - Тогда придется действовать, не считаясь с ним. Но я надеюсь, мы с ним обо всем договоримся.
Вера Александровна, скрывая беспокойство, опустила глаза. Твердость и быстрота мужа в новых замыслах ее пугали подчас. Что задумал он сделать и почему его идея должна повлечь за собой ломку плана Мира-Кумского строительства, которое столько лет успешно вел его отец Ахун Измаил Бекмулатов.
Тревога наполняла сердце Веры Александровны при мысли о предстоящей встрече этих близких для нее людей.
СРЕДИ ОАЗИСОВ
Когда Горнов прилетел в Бекмулатовск, Измаила Ахуна не было дома. Он улетел в пустыню, в те районы, которым более всего угрожала засуха.
Виктор Николаевич позвонил Вере Александровне, чтобы она, если хочет, прилетела к отцу.
Через два часа Вера Александровна была в Бекмулатовске. Ее обрадовала перемена, которую она нашла в муже. Он был воодушевлен, энергичен как прежде.
Ей показалось, что старые, забытые чувства и интересы, которыми жил он раньше, снова завладели им.
Проведя день в большом доме Измаила Ахуна, Горнов на утро выехал к южной границе республики, где производился монтаж атомоаппаратуры на линии дождевальных станций.
Автомобиль мчался по автостраде. Вдали проплывали острова молодого леса, ослепительно ярко белели под лучами солнца крыши домов на улицах недавно родившихся городов и аулов. Машина врезалась в бескрайние, как море, зеленые равнины, проносилась мимо фруктовых садов, мимо виноградников; в стороне тянулись поля зреющей пшеницы, а еще дальше среди тучных лугов разноцветным бисером рассыпались отары овец, и сотни коней, стремительных и диких, носились по лугам, в буйных травах выше роста человека.
Тихо шелестят колеса автомобиля.
Горнов вспоминает, что было еще недавно в этих местах. Безграничное море красных песков, с раскиданными по нему жалкими клочками саксаула, гребенщика, кызыл-джузгана. Медленно надвигались высокие барханы; шурша и извиваясь, как змеи, ползли струи раскаленного песка.
А теперь оазисы, равнины с пышными пастбищами, с полями и плантациями, там, где, как он помнил, были голые пески.
Семь лет тому назад он тоже был в рядах оросителей этой пустыни. В то время Широко равертывалось строительство водоносных шахт и скважин большого диаметра по системе Измаила Ахуна Бекмулатова.
Горнов хорошо помнит торжество и радость, которые переживали мелиораторы каждый раз, как среди песков появлялись новые водоемы, наполняемые подземными водами.
Теперь вокруг этих водоемов виднелись стройные линии дождевальных станций. Водоносные шахты, скважины и дождевальные станции были раскиданы повсюду.
Виктор Николаевич часто -останавливал машину и выходил, чтобы посмотреть работы мелиораторов и новые атомные установки.
На одной из площадок он встретил Петриченко.
- Этот водоем дождевальной станции наполняется из подземного водотока, открытого Бекмулатовым, - с гордостью сказал ему Яков Михайлович.
О Бекмулатове Горнов слышал всюду.
- В районе нынче закладывается сто двадцать новых водоносных скважин. Места, где должны быть заложены скважины, указал Бекмулатов. Он безошибочно определяет, где, сколько, на какой глубине мы найдем воду, как будто глаза его видят все, что совершается под землей, - сказал начальник самого отдаленного водхоза.
- Сеть наших каналов получает вдвое больше воды с тех пор, как по проекту Бекмулатова на снежных вершинах Ара-Тау были установлены атомные снегорастопители, - сообщил ему начальник другого водхоза.
В эту поездку Виктор Николаевич с особой силой почувствовал, как много сделал для пустыни его отецвоспитатель, какой любовью пользовалось его имя среди мелиораторов.
Место, куда приехал Горнов для консультации атомооборудования дождевых завес, было безлюдно. Мертвые пески, цепи барханов. Лишь вдали сверкали на солнце высокие, раскинувшиеся веерами трубы дождевальных станций. Горнов направился туда.
День был ясный, безветренный. Кое-где дымились барханы, и мгла красной пыли закрывала горизонт. Горячее солнце жгло пустыню.
Вблизи от дождевальной полосы чувствовалась. прохлада. Многие агрегаты уже были пущены. Медленно вращали они стометровые трубы веерообразных разбрызгивателей. Высоко в воздух летели струи охлажденной воды. Разбившись на мелкие капли, они падали вниз, играя на солнце всеми цветами радуги.
Дождевые завесы уже показали свою способность противостоять губительному влиянию засухи и суховеев, и строители спешили с монтажом еще не вошедших в действие агрегатов.
На висячих мостиках, на выступах агрегатов, всюду суетились люди. Монтировались трубопроводы, охладительные камеры, энергетические механизмы и двигатели, пульты автоматического управления, регулирующие работу этих гигантских машин.
Виктор Николаевич прошел в управление главного инженера строительного участка.
Это был небольшой дом, собранный из щитов ослепи-тельно белого цвета. Кругом были раскиданы такие же - сборные домики.
Главный инженер был где-то на одном из агрегатов, и сидевший в управлении работник предложил Горнову подождать.
Виктор Николаевич подошел к висевшей на стене синоптической карте.
Метеорологи-синоптики и их мегеобазы были сторожевыми постами на фронте борьбы с засухой. Они предсказывали направления, по которым ожидалось .движение воздушных масс.
Горнов углубился в рассматривание этих сложных путей передвижения воздуха.
Стрелки ветров, раскиданные по карте, снова пробудили в нем сомнения, которые мучили его с самого того дня, когда он сел за свой последний проект.
Синие линии на карте - каналы и водоемы, зеленые пятна оазисов-это были победы, реальные дела. А то, что рисовалось в его воображении, как что-то гигантское, прекрасное, было пока мечтой.
И каждый раз, когда Виктор Николаевич смотрел на синоптические карты, ему начинало казаться, что эти стрелки ветров и цифры атмосферного давления неодолимой преградой стоят на пути к осуществлению его мечты.
Дверь приоткрылась. В комнату вошел старик, одетый в меховую куртку из мохнатого рыжего меха и такие же штаны. На голове его торчала огромного размера меховая шапка.
Густые нависшие брови, длинная взлохмаченная борода, седой беспорядочно выбившийся из-под шапки клок седых волос, одежда из меха делали его похожим на Робинзона, как изображают его многие иллюстраторы этой книги.
Старик о чем-то спросил одного из инженеров, бесцеремонно ткнув коротким пальцем в сторону Горнова я получив ответ, двинулся к Виктору Николаевичу.
Он шел, неуклюже выставив вперед левое плечо и наклонив голову, как будто преодолевая сопротивление ветра. Нависшие брови и круглые очки придавали его лицу сердитое, хмурое выражение.
- Так это вы открыли койперит? - спросил он, почти вплотную надвинувшись на Виктора Николаевича.
- Профессор, синоптик Лурье, - пояснил инженер, заметив недоумение на лице Горнова.
Лурье, не подавая руки, отступил на два шага назад, приподнял очки и несколько раз внимательно обвел Горнова взглядом с головы до ног.
- Вот никогда бы не подумал, - сказал он, вскинув бровями и широко расставив руки. - Полное несоответствие, так сказать, содержания и внешней формы. Чрезвычайное несоответствие, удивительное несоответствие, - повторил он, продолжая осматривать Горнова.
- Так наружность моя не внушает вам большого доверия? - спросил Горнов с улыбкой.
- Ну, знаете, молодой товарищ, исследователь нередко находит ценнейшие ископаемые в породах невзрачных на вид.
Старик сбоку, с хитрым огоньком в глазах, взглянул на Торнова.
- А представлял я вас все-таки не так, - прищурив один глаз, проговорил он.
- Каким же вы меня представляли?
- С бородой, в очках, со всеми привычными атрибутами мудрости... Смотрите на карту наших боев с бунтующей природой? - спросил он, помолчав. - Наши противники, как видите, не признают ни государственных границ, ни договоров о дружбе и ненападении.
Лурье указал на стрелки ветров, раскиданные по карте.
- А скажите, как думаете вы, профессор, можно ли повернуть эти стрелки ветров туда, куда нам надо?
Лурье наклонил голову и поверх очков проницательно взглянул на Горнова. Видя, что собеседник с особенным интересом ждет его ответа, старик сразу переменился. Теперь перед Горновым стоял ученый, приготовившийся делать обстоятельный доклад.
- Движения воздушных масс, как вам известно, совершаются по законам физики, - заговорил он. - Энергия, посылаемая солнцем, создает восходящие токи воздуха; области низкого барометрического давления, куда и устремляются воздушные массы.
Поставьте нагревательные машины большой мощности, - создайте эти зоны низкого барометрического давления, и местные потоки воздуха по вашей воле повернут и устремятся туда.
- Если здесь; - сказал он, ткнув коротким толстым пальцем в висящую на стене карту, - будут стоять ваши машины, то эта стрелка ветров изогнется и пойдет вот так. Природа будет, конечно, бунтовать, стремиться делать, как хочет она, но в конце концов она смирится, ибо стихийным силам, рождающим ветер, бури и ураганы, вы противопоставите не .менее мощную энергию. Вот примените-ка здесь свой койперит, - закончил Лурье полушутя, полусерьезно.
Профессор-синоптик, известный своей замечательной работой "Закономерности и периодичность погоды в Европейской части Советского Союза", в эту минуту едва ли подозревал, как важно было Горнову то, что он говорил. Синоптик не подозревал также, что эта встреча свяжет его с академиком Горновым на всю жизнь.
- А теперь к делу, - сказал Лурье, повернувшись к инженеру. - Снимайте с работ всех людей, особенно тех, кто висит на ваших мостиках и лесенках.
- Почему? Сейчас тихо, никаких нет оснований.
- Вы, молодой товарищ, - сердито оборвал Лурье, - смотрите на небо, а мы смотрим на стрелки барометра.
- А что барометр?
- Барометр катастрофически падает. Через полчаса, не позже, налетит ураган. Он внесет всех, кто не скроется в надежном месте. Распорядитесь, товарищ начальник.
СМЕРЧ
Через несколько минут управление участка было забито людьми.
Горнов стоял у окна. Отсюда было видно, как на горизонте показалось темное облако. Оно быстро летелок линии дождевальных агрегатов. Со свистом и завыванием пронеслась мимо дома первая туча песка.
Облако становилось все темнее и темнее. Еще не закрытое солнце багрового цвета освещало пустыню зловещим светом.
И вдруг в одно мгновение кругом все пришло в движение.
Даль закрылась кроваво-красными, низко спустившимися к земле тучами. Мимо окон, с шумом и треском ломающегося металла пронеслась большая тень. Подхваченная бурей, тень поднялась вверх и начала кружиться вместе с тучами, с песком и с пылью.
Горнов с волнением смотрел на эту картину разбушевавшейся пустыни: перед ним вставал пережитый в детстве ураган, во время которого погибла целая разведочная партия гидрогеологов и среди них его отец.
Тогда были те же кроваво-красные, мечущиеся по пустыне тучи и вихри песка. Тот же вой и свист ветра.
Люди куда-то бежали, падали. А он, пятилетний мальчик, крепко прижался к широкой груди огромного человека. Великан шагал, увязая по колено в сугробах песка, и своей могучей грудью рассекал несущуюся на него волну.
Это был Измаил Ахун Бекмулатов.
Потом, когда пронесся мимо огромный столб и почти сразу наступила мертвая тишина, великан стал разбрасывать руками бугры песка. Он искал заживо погребенных товарищей.
Сильным рывком вытянул он из песка чью-то окоченевшую, сухую руку. В пустыне раздался дикий крик.
А он, Витя, увидев безжизненное тело своего отца, крепко уцепился ручонками за великана, который то прикладывал ухо к груди своего друга, то в отчаянии рвал на себе одежду.
И в душе Вити вспыхнула тогда ненависть, гнев и ярость, против той непонятной ему силы, которая уняла у него отца.
С тех пор прошло почти тридцать лет. Ненависти к враждующей с человеком природе он не испытывал, но с годами росла в нем страсть к борьбе со стихиями, росло и усиливалось стремление подчинить их воле людей.
- Несется смерч, - тихо произнес Лурье, подойдя к Горнову.
В наступившем полумраке грозно блеснула молния, Раздался оглушительный, сухой удар грома. Лиловая туча, с белыми рваными краями, стремительно падала на землю. Из нее потянулись вниз бешено вращающиеся воронки, а снизу поднимались такие же воронки - из песка, воды и пыли.
Огромный столб, несущийся на дом управления, беспрерывно освещался молниями. Оглушительные раскаты грома сотрясали стены.
И вот эта туча, закрывшая все небо, вдруг рухнула на землю. Неистово закружилась, заметалась и с злобным воем понеслась вращающимися столбами. Скоро свист ветра стал доноситься из отдаления.
За окном шумел ливень. Черные потоки воды, смешанной с пылью, с песком, неслись по пустыне.
Начальник участка принимал с мест тревожные донесения:
- Смерч вычерпал всю воду из водоема 34-го агрегата.
- Разрушены мастерские.
- На 41-м агрегате сорваны трубопроводы.
Все, теснясь в дверях, спешили к местам своей работы.
Горнов вышел вслед за ним. Агрегаты дождевальных станций стояли все также грозно, направив на восток -свои стометровые веера разбрызгивателей. Солнце попрежнему играло на их серебряных трубах.
Ураган не произвел больших разрушений. Несчастий с монтажниками тоже не было. Bo-время предупрежденные синоптиками, они успели укрыться в надежных местах.
Но в пустыне погибло несколько водителей машин, Песок засыпал три эшелона со строительными материалами. Пострадало несколько крупных хозяйств.
Вечером вокруг профессора Лурье собрались молодые монтажники. Он рассказывал им о смерчах.
- Причина этого явления, - говорил он,- в мощном вихреобразовании, которое происходит не у поверхности земли, а на уровне облаков. Путем трения и всасывающего действия вихревое движение распространяется вниз и образуются те вращающиеся столбьв воздуха, песка и пыли, которые сегодня вы наблюдали. Диаметр столбов бывает иногда более ста метров, а высота - более километра. Сила ураганов и смерчей колоссальна. Свыше двух с половиной тысяч лет назад в Сахаре погибло от такого самума все персидское войско: пятьдесят тысяч человек были заживо засыпаны песком.
Горнов прислушался к тому, что говорил Лурье.
"Все это верно, - подумал он, - и пока мы не овладеем воздушным океаном, стихии всегда будут наносить нам удары".
В КЛУБЕ МЕЛИОРАТОРОВ
Над пустыней мчались тучи раскаленного песка и пыли, а здесь, в центре оазиса, было свежо и прохладно. Ветер и песок проносились высоко над вершинами деревьев. Пущенные в действие дождевые завесы охлаждали и увлажняли горячий воздух, врывающийся в оазис.
О том, что творилось в пустыне, можно было судить по виду людей, приходящих в клуб мелиораторов. Их обожженные лица, растрескавшиеся до крови губы, воспаленные глаза, хриплые голоса и покрытая мелкой красной пылью одежда, - говорили о том, что нелегко дался им этот день борьбы с разбушевавшейся стихией.
Все прибывающие, не задерживаясь, шли в душевую и освеженные выходили на террасу.
Там шел оживленный разговор.
Говорили о Шестой Комсомольской шахте.
Строительство этого огромного подземного водосбора подходило к концу. Под землей, на глубине пять тысяч метров, уже разлились водоемы, общая площадь которых была равна ста восьмидесяти квадратным километрам. Был закончен монтаж охладительных систем. Дело было только за установкой атомных насосов большой мощности. По подсчетам Измаила Ахуна Бекмулатова, вскрытые подземные водотоки должны были датьколичество воды, не меньше того, что дает реконструированная Аму-Дарья.