Подвойская Леонида. Предтечи Зверя. Алёна

   – Как это, отказалась? Когда я была…
   – Ну, вот так и отказалась. И если бы не потерпевшие, отца твоего должны были бы и выпустить.
   – Им Бог судья. А вот, кто бил… Кто?
   – Нестеренко и Хлыстов. Они и сейчас там же, только уже капитаны.
   – А начальник тюрьмы?
   – Изолятора? Тот же. Подполковник Барский.
   – Где мои братики?
   – Это - уже не знаю. Это - забота суда была.
   – Почему - суда?
   – Ну, вы же остались сиротами, когда… когда дело в суде было. Поэтому в деле должно быть сообщение.
   – Дадите посмотреть дело.
   – Ты… Вы что? оно же в архиве суда.
   – Всё равно где. Мне ненадолго. И потом… адрес Севера.
   – Даже так? Ну что же. У меня записан. И телефон тоже. Хотя, сегодня он занят - одного их крутого юбилей стравляют. В гостинице Октябрь. Всё сняли. От крыши до подвала. Размах… А с делом… Знаешь, я позвоню, скажу, что ты у нас практикантка, чтобы дали почитать. Прямо там, в архиве, а? Только вот глаза, а? И руку…
   Тьма расступилась и важняк увидел склонившуюся над ним девушку.
   – Вот так. И уже ничего не болит, и уже всё в порядке.
   Следователь попытался пошевелить рукой, затем ногой и глупо заулыбался, когда всё это ему удалось.
   – С такими способностями Вам бы сюда. Или ещё куда - вражин раскалывать. Ну, шучу, шучу же - он поднял трубку, набрал номер. После короткого разговора недоумённо уставился на посетительницу.
   – Вот ведь какая петрушка получается. Два месяца назад его истребовали наши эээ коллеги. Саша Свиридов. Он раньше у нас работал, поэтому могу порекомендовать. Но не больше. Ну, честное слово! Сейчас.
   Судя по телефонному разговору, он действительно мог "не больше". Тем не менее, таинственный Свиридов дал согласие принять девушку. А, узнав, кто она, согласился принять немедленно. Назвал адрес, этаж, кабинет. Даже через какой подъезд входить.
   – А вот это - телефон Барского. Прощайте, и… не держите на меня зла.
   Когда же Алёна ушла, важняк нервным рывком схватился за телефонную трубку.
   Здание "коллег" следователя находилось практически в центре города, по крайней мере, на одной из центральных улиц. В нём действительно было несколько подъездов. Девушка зашла в названный и сообщила дежурному свою фамилию. На требование документа пожала плечами: "Какие документы? Паспорта нет ещё, да и не предупреждали".
   – Я вот пропущу. Есть пропуск. А если это не вы? Кто подтвердит? С родителями в таких случаях приходят.
   – Ладно Вам! Я сам подтверждаю, что это она, - раздалось с лестницы. Откуда-то сверху через одну ступеньку спускался высокий парень. Ну, молодой мужчина, - уточняла Алёна по мере приближения Свиридова.
   – Где расписаться? Всё? Пойдёмте.
   Кабинет у Свиридова был очень просторным. По крайней мере, в сравнении с "катухом" следователя. Высокие потолки, окна в два человеческих роста, светлые обои, сразу видно - "супер". Паркетный пол, надраенный до блеска. А среди всего этого великолепия - письменный стол с компьютерной приставкой, два кресла, два мягких стула, да сейф в углу. Алёна, правда, уже видала сейфы побольше, но и этот впечатление производил.
   – Присаживайтесь, Алёна Геннадьевна! Как вовремя Вы нашлись! Нам необходима Ваша помощь! - Он извлёк из стола бланк "Протокола допроса" и навострился уже задавать вопросы.
   – Вы можете мне дать почитать дело моего отца? Мне надо знать, где мои братишки.
   – Не могу. Оно секретное.
   – Это как? Оно ведь… его в суде читали!
   – А теперь возникли новые обстоятельства, скажу прямо, подтверждающие невиновность вашего отца. Но пока…
   – Дайте почитать!
   – Но я же сказал…
   – Девушка уже прищурила глаза, чтобы привести более действенные аргументы, но вспомнила о " Волшебной карточке".
   – Вот. Позвоните, и спросите, - протянула она визитку своего бывшего попутчика.
   Прочитав фамилию, Свиридов некоторое время молчал. Видимо, приходил в себя.
   – Но я не могу позвонить такому человеку, - шёпотом сообщил он. Это всё равно, что твой отец… он трактористом работал? - ну, если бы он вдруг позвонил Министру сельского хозяйства. И то…
   – Давайте, я позвоню!
   – На, - протянул Свиридов сотовик. - Служебный пока не дам. Извини.
   Алёна набрала номер и недоумённый голос коротко бросил: "Слушаю!
   – Владимир Константинович, это я, Алёна. В поезде… Вы сказали, если что…
   – Помню. И это "если что" уже?
   – Да, я тут братиков ищу. А у вашего подчинённого дело моего отца. Он говорит, папа вообще не виноват, а дело дать боится.
   – Дай ему трубку.
   Выслушав указания стоя, хозяин кабинета только подтверждал их получение словами " Так точно".
   – Да… Знакомые у тебя, девочка. Ладно, - он пошёл к сейфу и вытянул три объёмистых тома. Вот тебе дело. А вот новые материалы. Читай. Хотя, в деле ничего интересного нет. Ты эти томики прочти. - Он раскрыл неистребимо коричневую обложку первого тома и на Алёну взглянул с фотографии незнакомый парень, - приблизительно её ровесник. Через минуту Алёна была погружена в чтение, а сидевший напротив Свиридов с удивлением наблюдал, как быстро девушка перелистывает страницы. Когда Алёна потянулась за вторым томом, он отошёл к окну, закурил, странным взглядом впившись в лицо девушки. А оно страшно напряглось и затем застыло в этом напряжении.
   – Где они? - прошептала она, закрывая дело.
   – Они?! - а-а-а, они… Что же, поедемте.
   Братская могилка трогала своей… своей… Алёна не могла да и не пыталась найти слов. Могилка каждого ребёнка сжимает сердце. А когда в ней шестнадцать ребятишек - детдомовцев. И не случайно она была завалена цветами практически под самый временный крестик.
   – Красивый памятник заказали. Да как всегда - тянут, - прокомментировал Свиридов. Он помялся, затем продолжил: - Если ты… Вы хотите побыть здесь одна, то я, пожалуй, поеду… Дела. В том числе и с ним.
   – Дела… С ним…, - хрипло повторила девушка. - Я с Вами. Пять минут. - Она упала на колени у могилы. Попыталась собраться с мыслями. Не получилось. Вася… Виталик… Это я… недоглядела… Простите… Алёна попыталась дозваться до ушедших, как когда-то дозвалась до мамы. Но в ответ услышала только эхо детских криков. И даже это эхо было наполнено таким отчаянием и болью, что девушка вскочила и, зажав уши, сама страшно закричала. Отошедший, было, в сторону Свиридов метнулся к обезумевшей девушке и, взяв за плечи, решительно повёл к выходу с кладбища.
   – Они все? Они все… в огне? - прошептала Алёна уже в машине.
   – Да, детдом вспыхнул сразу с двух сторон - там, где были выходы. Якобы старая проводка замкнула на дежурном освещении, а сквозило из одной двери к другой. Но мы сейчас раскопали… Ну, да сами читали.
   – Но их-то, их-то за что?
   – Думаю, Ваш старший видел, кто тогда сидел за рулём.
   – И из-за этого? Чудовище! Чудовище!
   – Ничего, мы уже рядом. Уже вот-вот. Правда, он сейчас за границей, но дождёмся. Главное, не вспугнуть. Но это уже - прерогатива центра, в том числе Владимира Константиновича.
   – Где он сейчас?
   – Владимир Константинович?
   – Нет, этот…
   – Ну, это не ко мне.
   – Хорошо, дайте ещё раз телефон. - Владимир Константинович. Да… Да, спасибо. Но тут такая история, что… Мне надо к Вам. - Хорошо. Даю трубку.
   Свиридов, косясь на Алёну, вновь впавшую в какое-то жуткое оцепенение, доложил, что дело курирует отдел "А", что здесь, на месте они разбираются только с двумя преступлениями, и то по указанию "от них". Затем он положил трубку и закурив, сообщил;
   – Пошёл советоваться. Думаю, он ещё спохватится, что не в свои дела влез и Вас в них впустил. Зря, наверное…
   – Думаю, не зря, - глухо возразила Алёна. Так что, мне самой к нему?
   – Да подождите, позвонит сейчас.
   Уже через пятнадцать минут машина с мигалкой мчала Алёну с сопровождающим к аэропорту, а Свиридов обстоятельно докладывал кому- то по телефону.
   – Так точно. Уверен. Правда, Егорченко чуть паралитиком не остался. Это важняк наш. Так точно! Нет, он не из болтливых. Есть, предупрежу ещё раз. И ещё - Егорченко дал ей сведения о сегодняшней гулянке братвы. Уводить агента? Но там возможно… Есть!
   До завтрашнего утра было много времени, и Алёна поначалу направилась к изолятору. Массивное, издали похожее на средневековый замок своими угловыми башнями, оно в позапрошлом веке было построено на возвышенности, на самой окраине города. Город разросся и теперь изолятор оказался почти в центре города, да ещё на живописной возвышенности.
   Начальник изолятора - тучный, крепко сбитый, словно приплюснутый подполковник с красным лицом и серыми глазами под козырьком фуражки принял Алёну в своём кабинетике. Вообще-то был ещё большой кабинет - со столом совещаний, с морёным дубом обшитыми стенами, с ковром и планом изолятора. Но для посетителей, дабы не вызывать у них подозрений в излишествах (при трёх арестованных на одно место) приём проводился в совсем небольшой комнатке. Поговорить с девушкой Барский согласился после её ссылки на следователя прокуратуры.
   – Признаться, не помню такого, - сообщил он посетительнице на вопрос о её отце. О том, что повесился при конвоировании - помню. Большая неприятность, а в остальном - он, извиняясь, пожал плечами.
   – А о том, что его избивали, помните?
   И без того красное лицо служаки ещё больше покраснело.
   – Враньё! - жёстко произнёс он, вставая из-за заваленного бумагами стола. - Такие заявления в суде каждый второй делает. Проверяли уже - перепроверяли. И вообще, я думал Вы - девушка по какому личному вопросу. А это - пожалуйста, - куда угодно и в письменном виде.
   – Мой отец не врал! Я его лучше Вас знаю! Но вы успокойтесь, вы могли и не знать. Могу я поговорить с Нестеренко и Хлыстовым?
   – Не в наших это правилах… Ну да ладно, учитывая просьбу товарища Егорченко, - он нажал кнопку, дал указание дежурному, вновь сел за стол и, сняв, наконец, фуражку, вытер отчего - то выступивший пот. Было не жарко, но что-то сжало сердце старого вертухая.
   В кабинет вошли два капитана и заполнили его своими толстыми телами. В отличие от оперов - "гончих" эти специализировались на "работе" с задержанными и арестованными. И постепенно покрывались жиром. Снаружи. А также подлостью изнутри. Избивая беззащитных и безответных заключённых, они вначале, правда, переживали, оправдывали это высшими целями. Теперь привыкли и наловчились так, что один из их "подопечных", объясняя суду мотивы самооговора, заявил: " Избивали так, что если бы они приказали, я признался бы даже в убийстве Кеннеди. И даже обоих". Потом эти слова передавались судьями и прокурорами с весёлым смехом.
   – Вот, девушка заявляет, что Вы избивали её отца, - с места в карьер пустился начальник.
   – Клеевеетаа - протянул один из оперов.
   – Клевета! Господи, какая клевета! - напыщенно и подчёркнуто -театрально подхватил другой.
   – И до чего же ушлый народец, товарищ подполковник! - вновь перехватил инициативу первый. - Подсылают с такой клеветой малых деток, чтобы их за клевету не привлекли к уголовной ответственности. Знают, что такие дела возбуждаются только по заявлениям потерпевших, то есть нас. Я такого заявления не подам. Жалко девочку. А ты, Жень?
   Толстый напарник оценивающе посмотрел на Алёну и хмыкнул.
   – Ну, если она хорошо попросит прощения… Что я, зверь какой-то?
   Не вовремя, ох, не вовремя затеяли они эти хиханьки. Алёна и так с трудом сдерживала бушевавший внутри пожар - для того, самого главного.
   – Да нет, вы не звери - поднялась она. Вы так - мелкая мразь.
   – Ого, ещё и оскорбления! Товарищ полковник, оградите!
   – Замолчи! Если хочешь прожить ещё хоть немного.
   – Ещё и угрозы убийством! Должностному лицу!
   – Мразь! Ёрничаешь, мразь? Сдохните! Оба!Сегодня же! В страшных муках сдохните! Как бы я хотела сейчас…,- страшно оскалилась она, повернувшись к шутникам.
   – В конце концов, девушка, вы перешли все границы… - начал, было, подполковник.
   – И ты моли Бога, чтобы твои слова правдой оказались. Что не знал. Иначе - и тебе тот же конец, - она с неожиданной силой раскидала к стенам загораживавших проход оперов и выскочила из кабинета. Идя по сумрачному коридору, Алёна боролась с нервной дрожью и желанием вернуться и расправиться с негодяями сейчас же.
   – Ничего-ничего, Куки, - успокаивала она обжигающий браслет, злобно поблескивавший бирюзовыми глазками. - Они своё получат. И ты новые жертвы - тоже. Потерпи. Иначе мы отсюда долго бы выбирались. А у нас вечером ещё одно… жертвоприношение. Тебе понравится.
   Выйдя из изолятора, Алёна прошла в кстати подвернувшийся скверик и, устроившись на скамеечке, уставилась на заходящее солнце. И тотчас рядом пристроился уже упившаяся деградированная личность.
   – Пива потянешь? - предложил девушке новый кавалер, протягивая солидно початую полуторалитровую бутыль.
   – Нет, спасибо.
   – Так может, закуришь?
   – Не курю, отстань.
   – А травки?
   – Я же сказала, отстань.
   – Пожалеешь, - пригрозил кавалер и пошёл к друзьям сидевшим на скамейке напротив.
   Алёна собирала разбежавшиеся мысли. Потрясение от новости о жуткой смерти братьев и клокотавшая ярость не позволяли спокойно мыслить. Она рвалась уже сегодня, уже сейчас дотянуться до того… Она пока даже не нашла определения этому исчадию ада. Как бы она в него вцепилась! Зубами мы горло грызла!
   – Эй, гордячка - послышалось со скамейки напротив. Знаешь что?
   Алёна всё в этом же состоянии посмотрела на окликнувшего её мужчину из компании " кавалера".
   – Да-да, я тебе говорю - продолжила пьяная ряха. - Пошла ты… - грязно выругался он и захохотал, довольный произведенным эффектом. Он ещё не понял, почему девушка так побледнела. Захохотали и соседи.
   – Эй, мужик, - окликнул эта же пьянь прохожего - и ты пошел на… И ты пошёл…! Под хохот компании, он посылал матом всех проходящих, которые, съежившись, прошмыгивали мимо.
   – Да что же это такое? Мужиков здесь нет, что ли? Одну пьяную дрянь не угомонить? - возмутилась девушка.
   – А! Ты не пошла? Тогда сейчас помогу! - начал расстёгивать штаны распоясавшийся хам. Большей глупости он придумать не мог. Уж очень это напоминало Алёне поведение одного гада в пещере у отшельника. И она сделала тоже самое этому. Ненамного более трезвые дружки вначале с хохотом смотрели на катающегося по травке хохмача, полагая это очередным приколом. Затем, увидев кровавое пятно на брюках и как-то связав его крики "Ведьма" с девушкой напротив, бросились к ней с кулаками.
   – На девушку? - даже в таком состоянии изумилась Алёна.
   – Бей её! - были единственные цензурные слова в ответе. Рассвирепевшая девушка не дала никому даже замахнуться - просто, как тогда, уже в далёкой южноамериканской кафешке убийцам Фернандо выжгла эти пьяные пустые глаза. И выйдя из скверика, поймала такси. "В Октябрьскую!"

Глава 29

   Сейчас Алёна уверилась, как ей скоротать время до завтрашнего утра. Если она пойдёт куда-нибудь ночевать, она просто сойдёт с ума. Нет, сегодня будет ещё та ночь. Ничего, хватит и на "его". Может, она и к лучшему, такая тренировка. Не доезжая до места сборища, девушка попросила остановиться у бутика и подождать её. Оттуда она вышла в соответствующем одеянии, - юбке, едва прикрывающей трусики и весьма открытой, да ещё "в облипочку" маечке. Таксист присвистнул, но комментировать не стал - только поглядывал и поглядывал на Алёну через зеркальце заднего вида.
   – Ты смотри там, девонька. Не про тебя там сегодня утренник, - не удержался- таки он от совета, принимая деньги.
   Алёна коротко поблагодарила и стала неловко подниматься по ступенькам лестницы, ведущей к стеклянным дверям гостиницы. Там, конечно, стояли две гориллы - совсем, как у цезаря. Только белые.
   – Сюда сегодня нельзя, - перегородил ей дорогу один из них.
   – Я с Севером. Только опоздала.
   – Хоть с юго-западом. " С началом фильма опоздавшие зрители не допускаются!". Слыхала такое?
   – Но потом билетёры… за определённую благодарность… - начала Алёна, протянув обоим по зелёной сотенной (были и такие в бумажнике босса - Димы).
   – Сейчас созвонюсь, - потянулся к мобильнику перегородивший ей вход охранник.
   – Все будут знать, что я опоздала. Неприятно. Боюсь, Север озвереет. Может, я так, мышонком? - она протянула ещё по сотне, и видя, что гориллы всё ещё колеблются, - ещё по одной.
   – В принципе, уже "антракт". Особенно никто и не приметит. А кое кому уже всё вообще до…, - он усмехнулся и, увидев согласный кивок напарника, отступил в сторону.
   Был действительно " антракт". И даже не в том смысле, что мужчины вышли из ресторана покурить. Нет, курили за столом - при всеобщем запрете на курение в общественных местах это было особым шиком, признаком избранности. "Антракт" заключался в перерыве между кое - каким официозом с тостами и подношениями соратников и начинающейся концертной программой неофициальной частью. Приглашённые особы женского пола дружно двинулись "пудрить носики" и среди них Алёна слишком уж в глаза не бросалась. Правильно был угадан и наряд. Несколько сидевших за столом мужиков оценили стройность юных ножек - но и только. Лишь распорядитель угадал в ней опоздавшую, поинтересовался, с кем она желает сидеть и узнав, что ей пока всё равно, отвёл её к нетронутому прибору возле двух лениво переговаривающихся гостей. Один из них, невысокий, рыжий, носатый, в очках, похожий на студента-переростка, хмуро доказывал что-то второму - смуглому, с явным преобладанием татарской, (а может, и монгольской, что для Алёны было всё равно) крови.
   – Да ты понимаешь, какая это партия? Вагон! - хмуро втолковывал студент.
   – Да хоть эшелон! Пока расфасуешь, пока толканёшь - заметут. Не, не возьмусь и тебе не советую. Ищи перекупщика.
   Появление Алёны немедленно прекратило эти переговоры.
   – Какая прелесть к нам пожаловала! - тотчас сделал стойку татаро - монгол. Давайте знакомиться. Он - Алик, я - Шаман.
   – Шаман?
   – До девятого или какого-то ещё колена все предки - шаманы. А теперь - за знакомство! Что вам предложить? - и Шаман ловко наполнил весь стоящий перед ней хрусталь. В большой бокал налил шампанского, в пузатый бокал - коньяку, тоже в бокал, но высокий, как снаряд - вина и в рюмку - водки.
   – Вечер длинный, поэтому предлагаю Вам дегустировать по нарастающей крепости.
   – Ну, чему ты учишь ребёнка, - вмешался Алик. - Не верьте этому коварному искусителю - завтра пожалеете. Лучше пейте только один напиток - водку! В подтверждение своих слов он налил водки в коньячный бокал и ахнул его одним махом, заев бутербродом с толстым слоем чёрной икры.
   Отказываться пить в такой компании было нельзя - это привлекло бы всеобщее внимание, чего Алёне пока не хотелось. В семье с пьющим отцом дети пробуют алкоголь рано, и Алёне не только не запрещалось, но и предписывалось на Новый год за семейным праздничным столом выпить шампанского. Поэтому девушка довольно смело пригубила из своего бокала. Затем с изумлением стала рассматривать этикетку - столь разительно отличался этот напиток от известного ей "Советского"
   – И не сомневайтесь! Прямо из Франции! Наш Сильвер с этим шутить не будет. Всё - по ВИП - классу. Да вы закусите, попробуйте. Вот эта икра - час как с Каспия. А вот это - не хотите? Правильно! Шампанское ведь! Берите вон фрукты - Шаман подтянул к Алене вазу, наполненную удивительным виноградом и большую тарелку клубники. От этого девушка не отказалась.
   В измученный мозг алкоголь ударил сразу. Вначале всё вроде как посветлело вокруг. Затем ушла угнетённость. В конце концов, всё уже решено и всё потеряно. А что не сделано - ну, это поправимо, это шшас. И с тем… Подожди, а почему я его всё время так называю - потрясла головой девушка. Макс? Пусть будет Макс. Нет, слишком по - доброму. Лучше - Марс. Во! Правильно! Бог войны. Ну и пусть. А я, а я - Немезида. Возмездие! Мы с Куки ему устроим. И не только сегодня. Правда, Куки?
   – Ты что там шепчешь? Давай вслух! - уже перешёл на "ты" Шаман.
   – Да вот думаю, как повеселее тут всех уничтожить. Чтобы надолго запомнилось.
   – О! Давай посоветую! - принял это за свежий прикол Шаман. Знаешь, все эти перестрелки, разборки - дело привычное. Всё это и в фильмах и в бытовухе - мура. Тут главное - загадочность. Весь страх в этом. А запоминает человек, как любая скотина - страх и боль. Всё. Я тебе один случай расскажу. Да ты знаешь, конечно. Ну, про "сходку покойников".
   – Н-е-ет, - удивлённо протянула Алёна.
   – Тогда давай выпьем и расскажу. Надо духу набраться. Алик, давай.
   Мрачнеющий с каждой рюмкой Алик, тем не менее, поддержал компанию, маханув вместе с татариным солидную порцию коньяка.
   – Не обращай на него внимания. Он вагон травки надыбал, а покупателей нет.
   – Вагон? - изумилась девушка, отпивая из своего бокала.
   – Ну и что? Удивление вызывает только сама тара. Видимо, под сено или солому косили. Но знаешь… неприбыльно, - явно начал интересничать Шаман. - Если бы там кое что покрепче, то и я бы взял. А здесь возни много, а прибыли…
   – А какой ваш бизнес, - поинтересовалась Алёна.
   – Как-нибудь потом, - тотчас закрылся собеседник. - а пока о той сходке. В общем, собрались братаны поделить сферы влияния. В ресторанчике. И городок - так себе, и кабак - не этому чета. Только что, медвежий уголок. Ну и делили, и делили, и делили. А потом оказалось - все мёртвые. Как сидели, так и остались - все на своих местах, чин - чинарём. Никаких следов. Только физии таким ужасом перекошены, что, говорят, пару ментов, туда заявившихся, рехнулись. Ну, это уже волну погнали, но я тебе скажу - ни один авторитет, да что там авторитет, никто из братвы туда - ни ногой. Так что заповедник там сейчас. Так, местная мелочь там ещё духарится, да и то… Странные там дела творятся… А вот и твой! Алик, дружок нашей гостьи прибыл. О! Да можешь не спешить. Он, пока ты где-то воландалась, времени не терял!
   – Нашёл на кого менять! - обозлился вдруг Алик. - Хочешь, Алёнушка, я ему щас за это морду набью? Принародно?
   – Принародно не надо, - возразила Алёна, рассматривая соперницу. Это была совсем молоденькая девушка, восторженно рассматривающая открывающийся ей мир роскоши.
   – Ты права, сестрица. Не будем портить праздник. Я его уведу, а ты подходи позже. Минут через десять, да? - уже вставал Алик.
   – Куда подходить - то? в мужской туалет, что ли?
   – Ну, ты и тундра! - расхохотался Шаман. Для всяких там разговоров целый второй этаж снят. Да я тебя проведу.
   К этому времени Алик уже подошёл к Северу и, наклонившись к его уху, что-то сказал. Тот вздрогнул, почему-то облизнул губы и оставив спутницу, пошёл за новым Алёниным знакомым. Алёна выскочила из-за стола и метнулась к спутнице Севера.
   – Беги отсюда и побыстрей, - прошептала она девушке.
   – Это ещё что за прикол? - изумилась та. Алёна всмотрелась в незнакомку. Младше её. Лет, наверное, пятнадцать. Разве что намазана под порядочную стерву. А так…
   – Это притон. Это бандюганы. Понимаешь?
   – Ну? - подняла выщипанные брови девушка.
   – Север вначале отдаст тебя здешним, а потом переправит куда в бордель.
   – А ты что, уже попробовала?
   – Да, пришлось.
   – А другим не даешь? Жаба душит?
   – Дура, ты не представляешь…
   – Слушай…. - и Алена выслушала поток ругательств, из которых более - менее цензурным было "старая сука".
   Видимо, дало себя знать шампанское, а может, уж очень оскорбило уж совсем несправедливое слово "старая", но Алена одной рукой схватила собеседницу за ворот платья и кинула через весь зал - на противоположный край стола. Уже рванувшись к выходу, Алёна, после визга, грохота и звона посуды, услышала многоголосое "Вау" и даже… аплодисменты.
   – Бабы Севера не поделили, - прокомментировал Шаман, кинувшийся за Алёной.
   Север сидел в кресле во втором отведённом под офисы номере второго же этажа.
   – А! Крёстница! - криво улыбнулся он, обсасывая кровоточащие костяшки пальцев на правом кулаке. - И, судя по агрессивности поклонников, - он кивнул на валявшегося на полу Алика, - с мстительными намерениями? Что, несладко пришлось?
   В это время в номер осторожно заглянул Шаман.
   – Всё окки, постой на шухере. - распорядился Север. - А ты садись, покалякаем, - указал он на соседнее кресло. Алёна послушалась, рассматривая своего врага и измышляя "по грехам муку".
   – Вот и умничка. Проигрывать тоже надо уметь, - по-своему истолковал поведение Алёны Север. За год он не изменился. Или нет. Алёна уже как-то отмечала, что подлость разъедает организм. Даже внешне. Вот и Север обрюзг. Начали отвисать щёки. Появился второй подбородок. Эти мешки под глазами. Да, он ещё крепок. Вон, как этого Алика. И всё-таки… Всё- таки зажился. Как там Шаман говорил? Типа, чтобы ужас пробрал?
   – Как же ты мог? Как ты мог, а? Я тогда одна оставалась. И братики без присмотра. Скажи, как ты мог, животное?
   – Изволим дерзить? - констатировал Север. - А тебе пошло на пользу. Из деревенской тёлки - в такую фурию… - он не договорил, захлебнувшись в диком немом крике боли.
   – Это начало, гад. Хочешь жить - быстро отвечай. Ну? - она убрала своё поле от нервов Севера.
   – Я… Я… - задыхаясь начал негодяй, покрываясь липким потом ужаса. - Это ведь ты, значит, там… у Скопы, - запоздало догадался он. - Но я же… Ну, бизнес это. И потом… Не я же это! Не сам!
   – Цезарь? - уточнила Алёна.
   – Цезарь - покупатель. Босс синдиката. Бывшего. Это тоже - ты? Но с тобой, я - не сам. Это… Это…
   – Ну, - добавила ему решимости девушка, прикоснувшись к его нервам.
   – Клянусь, не собирался поначалу. Только когда послал своих ребят с тобой, был звонок. Не выполнить не мог.