Погодин Николай. Кремлевские куранты

   Р ы б а к о в. Хорошо. Давай ждать.
   Слышатся паровозные гудки.
   Паровоз надрывается.
   Ч у д н о в. Проголодался.
   Р ы б а к о в. Серьезное положение - не пускают. Послушай, как на озере шелестит, шепчет... Эх, ночка!.. Чуднов, а у вас тут русалок не бывает?
   Ч у д н о в. Русалок? Русалки в эту пору по избам дрыхнут.
   Р ы б а к о в. Я у тебя про тех русалок спрашиваю, которые на ветвях сидят.
   Ч у д н о в. Таких в нашей губернии не водится.
   Р ы б а к о в. Жалко.
   Ч у д н о в. Чем богаты, тем и рады.
   Р ы б а к о в. Я думаю, Тихон Иванович, сколько начудили мы всякого за революцию, а звезды как были, так и есть. Непостижимое дело - вечность.
   Ч у д н о в (от порога шалаша). А я думаю, Лександра, жениться тебе пора.
   Р ы б а к о в. Наверное, пора...
   Ч у д н о в. То русалок просишь, то на небо глядишь... Приезжай после пасхи, мы тебе русалочку просватаем.
   Р ы б а к о в. У меня своя есть.
   Ч у д н о в. Есть, а ходишь без покоя.
   Р ы б а к о в. Любовь у меня получилась, Тихон Иванович.
   Ч у д н о в. Сочувствую. Такой геройский матрос, и попался, значит. Ты смотри, знаю я этих московских! С ними так, абы как - не сладишь!
   Р ы б а к о в. Не по себе дерево рубить хочу.
   Ч у д н о в. Тоже скажу, и бояться их нечего. В этом деле испуг, как на войне, - пропадешь! Пускай она тебя боится, а ты перед ней гоголем ходи.
   Р ы б а к о в. Нет, товарищ Чуднов, я серьезно говорю... Ты смотри... Ильичу не надо об этом...
   Ч у д н о в. А что - боишься?
   Р ы б а к о в. Ну, бояться...
   Ч у д н о в. Боишься.
   Р ы б а к о в. Так что же будем делать, чай наш остывает.
   Ч у д н о в. Тише, Рыбаков. Я его шаги слышу. Он сам идет сюда...
   У Чуднова движение вперед по направлению к Ленину. Рыбаков поднимается.
   Картина четвертая
   В избе Чудновых. Чистая половина избы в три окна. В проходе, у сенец, русская печь. Лавки, стол, божница и на стене меж лубочными картинами и семейными фотографиями портрет Ленина, дешевая и плохая литография. Старуха Ч у д н о в а А н н а и ее сноха Л и з а прибирают избу. Дети
   Лизы, М а р у с я и С т е п к а, восторженно перешептываются.
   А н н а (Лизе). Лиза, Лиза, вынеси сапоги. К чему у вас сапоги на лавке стоят и дегтем воняют? Вот-вот охотники придут, а у нас ералаш. (Детям.) Я вам пошепчусь! Марш по местам, на печку!
   Л и з а уносит сапоги, входит К а з а н о к.
   К а з а н о к. С праздником тебя, Анна Власьевна.
   А н н а. И тебя также.
   К а з а н о к. Пришел упредить: сей минут Владимир Ильич будет.
   А н н а. Ах ты, батюшки! Казанок! Беги на колокольню.
   К а з а н о к. Вот тебе раз! Зачем?
   А н н а. "Зачем", "зачем"... Вот память-то! Не знаю.
   Входит Л и з а.
   Лиза! Пошла и пропала. Лиза, скажи, зачем Казанку надо быть на колокольне?
   Л и з а. Роман велел на случай митинга в большой колокол ударить.
   К а з а н о к. Ударим! (Пошел к двери.)
   Л и з а. Постой... Ох, наделает он трезвону!
   А н н а. Постой, Казанок!
   К а з а н о к. Чего вам?
   А н н а. На колокольне надо быть тихо, благородно. Ты оттуда все время выглядывай на проулок. Мы к тебе Степку пошлем. Степка тебе с проулка жердью махнет - тогда ты бей в большой колокол. Постой! Ты не часто бей, а редко, как к заутрене вроде.
   К а з а н о к. Не вам учить меня. Знает Казанок, как ему для товарища Ленина в колокол ударить. (Уходит.)
   А н н а. Марш на печку!
   Л и з а. Зачем вы детей прячете?
   А н н а. Сама подумай: такому гостю и наших анчуток выставить? На ключи. Вынай из сундука скатерть, бери мою, с бахромой...
   Л и з а. Не пугайтесь вы, ради Христа, чего вы испугались?
   А н н а. Неси скатерть, ведь стол голый!
   Л и з а уходит.
   (Детям.) А вы - на печку!
   С т е п к а. Бабушка, мы знаем...
   А н н а. На печку! И не выглядывать, не пересмеиваться, не кряхтеть!
   С т е п к а. Бабушка, а посмотреть на него можно, когда он нас видеть не будет?
   Входит Л и з а.
   А н н а. Я тебе посмотрю ремнем по заднице!
   Л и з а. Господи, чистые рубахи хотела на них надеть, глянула, их и чинить нельзя.
   А н н а. Лизавета, что ж ты прохлаждаешься? Не завесить ли нам иконы? А то пускай, к чему это притворство.
   Л и з а вышла было, но вернулась.
   Л и з а. Идут!
   А н н а. Кто да кто?
   Л и з а. Ленин и папаша!
   А н н а. Одни?
   Л и з а. Одни.
   А н н а. Значит, наши деревенские его не признали. Ты у дверей стань. Смотри, что подать, принять. Покройся платком, нехорошо!
   Входят Л е н и н и Ч у д н о в.
   Ч у д н о в (Ленину). Это моя старуха, Анна Власьевна.
   Л е н и н. Здравствуйте.
   Ч у д н о в (Ленину). А то сноха - Лиза.
   Л е н и н. Доброе утро.
   А н н а. С чем пришли с вашей охоты?
   Л е н и н. Ни с чем, представьте себе. Мы такие знаменитые охотники, что на фунт дичи нам надо фунт пороху.
   Ч у д н о в. Зачем напраслину на себя возводить? Туману наволокло чистая беда. Никогда я такого дуравьего туману и не видал... Как одеялом озеро накрыло.
   Л е н и н (раздеваясь, у дверей). Чья это пятка? (Заметил детей на печке.)
   А н н а. Ну вот... сконфузили.
   Л е н и н. Кто там? А ну-ка, товарищ, пожалуйте сюда! Позвольте, вас тут двое? Пожалуйте сюда двое!
   С т е п к а. Бабушка, слезать?
   А н н а. Слезайте... (Ленину.) Они у нас чумазые, как анчутки.
   Л е н и н. Ничего. (Степке.) Как тебя зовут?
   С т е п к а. Степка.
   Л е н и н. Степка... А почему не Степан?
   С т е п к а. И Степан и Степка.
   Л е н и н (Марусе). А тебя?
   С т е п к а. А ее - Маруська.
   Л е н и н (Степке). Почему ты за нее отвечаешь?
   С т е п к а. Она у нас боязливая.
   Л е н и н (Марусе). Ты меня боишься?
   М а р у с я (весело). Не.
   Л е н и н. Не боишься, а на печку залезла?
   С т е п к а. Нас от Ленина спрятали.
   Л е н и н. Ну? А вот и пришел Ленин.
   С т е п к а. Где?
   Л е н и н. Вот он.
   С т е п к а. Ну да... Ты не Ленин.
   Л е н и н. Неужели? А кто же я?
   М а р у с я. Вы просто чужой мужик... пришел в гости!
   С т е п к а. Ленин как раз не такой.
   Л е н и н. А какой?
   С т е п к а. Посмотри на его портрет, тогда увидишь.
   Л е н и н (подошел к своему портрету). Этот важный, надутый господин ни капли на Ленина не похож.
   С т е п к а (с иронией). Может, ты похож?
   Л е н и н. А вот я похож!
   А н н а. Степка!
   Л е н и н. Нет, вы не мешайте нам довести спор до конца. (Степке.) Я утверждаю, что я похож.
   С т е п к а. Ты ни капли не похож, а там настоящий, раз его машиной напечатали.
   Л е н и н. Нет, я настоящий, а он нет.
   С т е п к а. Нет, он.
   Л е н и н. Нет, я.
   С т е п к а. Давай спорить.
   Л е н и н. Давай.
   С т е п к а. На что?
   Л е н и н. На что хочешь.
   С т е п к а. На кусок сахару.
   Л е н и н. Хорошо. (Снял шапку.) Ну, теперь скажи, кто настоящий?
   Степка смотрит на Ленина, потом на портрет его, отступает к взрослым.
   Маруся удивилась.
   А теперь? (Надел шапку.)
   М а р у с я. А теперь опять не похож.
   Л е н и н (сняв шапку). А снова?
   С т е п к а. Настоящий Ленин! Где ж я возьму ему сахар? (Вдруг, с большой решительностью.) Бабка, бежать на колокольню? (Убегает.)
   Л е н и н. Зачем на колокольню?
   А н н а. Так он, буровит.
   Л е н и н. Шустрый мальчик.
   Ч у д н о в. Баловной, беда.
   Л е н и н. Я тоже в его пору шустрый был, кажется, и баловной. Мальчишки - загадочный народ, только мы еще не умеем с ними обходиться. Уменья мало. А нам многое сейчас надо уметь. Нам не уметь нельзя... (Увидел светец.) Светец, настоящий старинный светец?
   Ч у д н о в. Неужто знаете, Владимир Ильич, как жгут лучину?
   Л е н и н. Знать-то знаю... Но неужели и вам приходится зажигать эту штуковину?
   А н н а. Трещит. С ней и то веселей, чем впотьмах.
   Л е н и н. Да, конечно, веселей.
   Входит Р о м а н. В руках мешок, до половины наполненный какими-то
   легкими вещами. Роман не ожидал в эту минуту найти дома Ленина.
   Ч у д н о в. А это мой сын Роман. Председатель Совета и еще... Вообще.
   Л е н и н. Здравствуйте, председатель! Что это у вас в мешке?
   Р о м а н. Реквизит.
   Л е н и н. Интересно, что за реквизит. Можно посмотреть?
   Р о м а н (запинаясь). Можно.
   Л е н и н. Цилиндр... (Взял, повертел, щелкнул пальцами по цилиндру.) Атлас... Чудесная штука. Значит, у вас есть свой театр?
   Р о м а н. Пролеткульт.
   Л е н и н. А что это такое - Пролеткульт?
   Р о м а н. Я сам хорошо не знаю. Это, как бы сказать, пролетарская культура.
   Л е н и н. Откуда вы добыли цилиндр?
   Р о м а н. В Москве на Сухаревой купили.
   Л е н и н. Кто же будет играть в нем?
   Р о м а н. Я.
   Л е н и н. Кого же вы будете представлять?
   Р о м а н. Банкира.
   Л е н и н. Банкира? А трудно представлять банкира?
   Р о м а н. Нет.
   Л е н и н. Я бы ни за что не взялся.
   Ч у д н о в (горячо). Чистая беда, Владимир Ильич.
   Л е н и н. Отчего - беда?
   Ч у д н о в. Пришел из армии человек-человеком - и вдруг стал представлять! Дети растут, а отец - артист!
   Л е н и н. И чудесно, что артист. Я, например, банкира не умею представлять, а он может. Мы с вами, товарищ Чуднов, старомодные люди.
   Ч у д н о в. Разве что... старомодные.
   Вбегает К а з а н о к.
   К а з а н о к. Во имя отца и сына и святого духа...
   Л е н и н. Что-о?
   К а з а н о к. Ох, что же я понес... Это я, Пантелей Казанок, звонарь здешний и общественный пожарник. Помните, зимой в метель с вами в лес на лыжах ходил?
   Л е н и н. Еще бы... конечно, помню!
   К а з а н о к. Помнит... Пришел показаться! Живой я... (Окружающим.) Я на своем месте буду, не сумлевайтесь! (Ленину.) Мы рады... весь народ! Я сейчас буду звонить не по уставу, а от всей души... Вот и весь Казанок, что на нем, то и в нем - весь наружу. Прощайте, извините, я спешу на место. (Убегает.)
   Л е н и н. Почему же он убежал?
   А н н а. Простой он... бесхитростный...
   Р о м а н. Позвольте, Владимир Ильич... позвольте, товарищ Ленин, просить вас выступить у нас на митинге. А также просить вас в Пролеткульт откушать чаю.
   А н н а. Нет уж, Владимир Ильич, чай пить в Пролеткульт не ходите. У них там и самовара порядочного нет.
   Л е н и н. А что? Может быть, не стоит идти в Пролеткульт? Мы и здесь чаю напьемся, а? Позвольте мне остаться здесь. И хорошо бы нам без митинга обойтись.
   Вбегает Р ы б а к о в.
   Р ы б а к о в. Подстрелил! Трех птиц подстрелил... (Показывает уток.) Я подождал ветерка с поля и не обманулся... под ветром все воды открылись. (Чуднову.) Вот тебе и туман.
   Л е н и н (сокрушенно). Тихон Иванович...
   Ч у д н о в. Сознаю, Владимир Ильич...
   Л е н и н. Утки... Настоящие дикие утки. Мы с вами философствовали о причинах туманов, непогод и прочих стихий, а он подстрелил...
   А н н а. Что же ты, егерь! Осрамился.
   Ч у д н о в. Не говори, мать! А вы, Владимир Ильич, как я понимать могу, нынче охотой совсем не занимались.
   Л е н и н (удивленно). Неужели?
   Ч у д н о в. Мне так оно показалось.
   Л е н и н. Неужели показалось? А может быть, и правда. Я сегодня был очень плохим охотником, товарищ Чуднов, но зато... (Не договорил, Рыбакову.) Зато вы молодец! А ведь не охотник - моряк.
   Р ы б а к о в. Так что же, я всех расстроил?
   Л е н и н. Конечно, расстроил. Какой же охотник не расстроится? Ветерка подождал с поля и обштопал старых охотников. Цените, Тихон Иванович, прекрасные утки! Вы их спрячьте, чтобы кошка не утащила.
   Слышен колокольный звон.
   Набат? Набат...
   А н н а. Это ведь Казанок не стерпел.
   Ч у д н о в. Ах, леший, вот леший-то!
   Р о м а н (у окна). Ну, теперь ничего сделать нельзя. Вся деревня поднялась.
   Л е н и н. Если так, то и мы пойдем. Ах, звонарь, раззвонил обо мне звонарь. На то он, конечно, и звонарь. Товарищ Чуднов... (Остановился у дверей.)
   Ч у д н о в. Ась?
   Л е н и н. А ведь беспокойно жить с большевиками?
   Ч у д н о в. Беспокойно, Владимир Ильич.
   Л е н и н. Кто их знает, что они завтра выдумают.
   Ч у д н о в. Верно говорите, Владимир Ильич.
   Л е н и н. Надо, товарищ Чуднов, беспокоиться и беспокоить, иначе пропадем, съедят. Пойдемте, товарищи, на улицу, а то ведь он так от восторга всю колокольню разнесет.
   Набат.
   Картина пятая
   Кремлевская набережная и бульвар. Ночь. Редкий слабый свет фонарей. На скамейке под деревом сидит Р ы б а к о в. Сначала он насвистывает, потом
   начинает петь.
   Р ы б а к о в (старательно поет).
   Не для меня придет весна
   И соловей в садах зальется,
   И сердце бедное забьется
   Не для меня... Не для меня...
   (Задумывается, встает.) Если без трубы найду Марс, тогда да... Если не найду, то нет... (Долго смотрит на небо и напевает.)
   Появляется н и щ а я с т а р у х а.
   Н и щ а я. Кавалер, убогую, больную старуху угости папиросочкой.
   Р ы б а к о в. Пожалуйста.
   Н и щ а я. Благодарю вас, молодой кавалер. (Уходит.)
   Появляется Л е н и н. Узнает Рыбакова.
   Р ы б а к о в. Владимир Ильич?
   Л е н и н. Саша Рыбаков, что вы здесь делаете?
   Р ы б а к о в (очнулся). Почему вы один, без охраны?
   Л е н и н. А я от них убежал.
   Р ы б а к о в. Как же вы от них убегаете?
   Л е н и н. Этого я вам не скажу. Секрет старого конспиратора. У меня, видите ли, было очень длинное заседание, и я теперь скрылся, чтобы немного погулять. Часы забыл на столе. Мое появление здесь, так сказать, правомерно. А ваше? Почему вы один, в полночь... Звезды считаете?
   Р ы б а к о в. Считаю... не буду отнекиваться.
   Л е н и н. Влюбились, товарищ Рыбаков?
   Р ы б а к о в. Влюбился.
   Л е н и н. Пойдемте вместе гулять, товарищ Рыбаков.
   Медленно идут.
   Время у нас жестокое, страшное, теперь как будто и не до любви, но вы не бойтесь... Любите себе на здоровье, раз это случилось. Только я вам хочу дать один совет. Вы не старайтесь по-новому любить. Любите по-старому, товарищ Рыбаков. Слыхал я про эти новые отношения. Пока что, кроме безобразия и распущенности, ничего не получается.
   Р ы б а к о в. Безобразия я сам видел.
   Л е н и н (вдруг остановился, взял за локоть Рыбакова, тихо, интимно спросил). А ведь хорошо любить? Чувство-то удивительное?
   Р ы б а к о в. Да, Владимир Ильич, удивительное.
   Л е н и н и Р ы б а к о в уходят. Появляются трое трамвайных рабочих с
   тележкой: б о р о д а т ы й, п о д р у ч н ы й и с т а р ш и й.
   С т а р ш и й. Посвети! Посмотрим, какие тут у нас дела. Все в порядке... Поехали дальше.
   П о д р у ч н ы й. Видели? Ленин.
   Б о р о д а т ы й. Без тебя видели. Узнал и молчи. Осторожней надо быть.
   Возвращаются Л е н и н и Р ы б а к о в.
   Л е н и н. Товарищи, скажите нам, который час?
   С т а р ш и й (подручному). Посвети. (Вынул часы с цепочкой.) Четверть третьего.
   Л е н и н. Благодарю вас.
   С т а р ш и й. Прежде, бывало, кремлевские били. А теперь молчат.
   Л е н и н. Это очень плохо. На Кремле никогда не должны молчать часы. Саша, найдите часовщика. Только тут нужен такой мастер, которому понятна старинная механика.
   Р ы б а к о в. Найдем, Владимир Ильич!
   Л е н и н. Трудно найти. Многие часовщики брались пустить куранты и пасовали.
   Р ы б а к о в. Не может быть, чтобы не нашлось такого мастера.
   Б о р о д а т ы й. Побудьте с рабочим классом, товарищ Ленин. Побеседуйте с нами.
   С т а р ш и й. Только он у нас шутник.
   Л е н и н. А вам до шуток?
   Б о р о д а т ы й. А чего тужить? Капитализм мы разбили.
   Л е н и н. От разбитого капитализма сыт не будешь.
   Б о р о д а т ы й. Теперь начнем социализм строить.
   Л е н и н. А вы знаете, как его строить?
   Б о р о д а т ы й. Свет не без добрых людей. Кто-нибудь скажет.
   Л е н и н. Добрых людей много. Вы не всем верьте.
   Б о р о д а т ы й. Мы с разбором. Кому вы поверите, тому и мы.
   Л е н и н. А разве Ленин никогда в людях не ошибался? Тоже ошибался.
   Б о р о д а т ы й. Зато мы в Ленине не ошиблись.
   Л е н и н. Разрушить капитализм куда легче, нежели построить социализм!
   Б о р о д а т ы й. Неужели, Владимир Ильич?
   Л е н и н. Мы первые начинаем, перенять не у кого. К тому же мы пока нищие люди.
   Б о р о д а т ы й. Что правда - то правда. Обедняли.
   Л е н и н. Строить придется... никто не поможет.
   Б о р о д а т ы й. А чего Советская власть не сможет? Все сможет. Библейские жители хотели построить башню до небес в городе Вавилоне, и ничего не вышло. Почему? Пишут, смешение языков. А я вам говорю, потому что тогда не было Советской власти.
   Л е н и н. Это хорошо.
   Б о р о д а т ы й. Без шуток, Владимир Ильич, Советская власть что захочет, то и сумеет.
   Л е н и н. А почему вы так верите в могущество Советской власти?
   Б о р о д а т ы й. Дайте я вам одну притчу обрисую. Вы не спешите?
   Л е н и н. Не спешу. Присаживайтесь.
   Б о р о д а т ы й. Вот перед вами трое людей. Московские трамвайщики, ночные рабочие. Пролетариат. Ни святые, ни грешные... народ. При какой другой власти эти люди станут по всей ночи работать за несчастный ломоть хлеба? (Вынул хлеб.) Ни при какой. А сейчас - упадем, полежим, подымемся и опять паяем... Поэтому и верю я в могущество Советской власти.
   С т а р ш и й. Поговорили - и честь надо знать. Пора. Поехали дальше, а то некогда.
   Б о р о д а т ы й. Извините за длинный разговор. Как умею.
   С т а р ш и й. Спокойной ночи, товарищ Ленин.
   Л е н и н. Спокойной ночи.
   Р а б о ч и е уходят.
   Любите русского человека, товарищ Рыбаков?
   Р ы б а к о в. Люблю, конечно.
   Л е н и н. Поживите с мое, тогда полюбите! Если бы Толстой не придумал толстовства, то лучше его никто не представил бы нам русского человека. А вот рабочих старик не понимал. Не хочется домой. Вы влюблены... а мне почему не хочется? Не знаете? Ну так я вам по секрету скажу... иногда я мечтаю... Разгуливаю один и рисую перед собой невиданные вещи. Башню до небес мы строить не будем, но с нашими людьми можно дерзать, можно мечтать... (В сторону.) Кто-то идет...
   Р ы б а к о в. Кто идет?
   Возвращается н и щ а я с т а р у х а.
   Н и щ а я. Я иду.
   Л е н и н. А вы кто ж, простите?
   Н и щ а я. Нищая. Подайте, барин, на пропитание печальной старухе.
   Л е н и н. Саша, у вас что-нибудь найдется?
   Р ы б а к о в. У меня ничего нет.
   Л е н и н. И у меня тоже ничего нет. (Нищей.) Извините.
   Н и щ а я. А еще пальто хорошее носите... сами похуже нищих.
   Р ы б а к о в. Ну, бабка, иди-ка ты спать!
   Н и щ а я. Я по ночам не сплю... я ночью работаю... Я по чайным да по вокзалам побираюсь.
   Л е н и н. Вы это работой называете?
   Н и щ а я. Моя работа не хуже всякой другой. Теперь все один черт ходят голодные как собаки. Ты вот человек, видно, умственного труда, а много ли сегодня кусал?
   Л е н и н. Как это - кусал?
   Н и щ а я. Ел.
   Р ы б а к о в. Пойдемте дальше, Владимир Ильич...
   Л е н и н (Рыбакову). Постойте! (Нищей.) А до революции вы чем занимались?
   Н и щ а я. Тоже нищей была.
   Л е н и н. Чего же вы сердитесь? Вы ведь ничего не потеряли,
   Н и щ а я. Нет, дорогой мой, наш нищий класс больше всего потерял.
   Л е н и н. Почему же ваш класс потерял?
   Н и щ а я. До революции я жила кум королю. В то время я юродивой ходила. У меня в банке три с половиной тыщи лежало золотом.
   Л е н и н. Откуда же вы их взяли?
   Н и щ а я. У меня свои постоянные клиенты были. Я ведь ниже купеческих домов первой гильдии не спускалась! А теперь какой у меня профит? Кто теперь нам подает? Ленин всю Россию в трубу пустил, и сам, говорят, впроголодь в Кремле живет. Сам не живет и другим не дает. Маячьте дальше, а я по своим делам пойду. (Уходит.)
   Л е н и н. Что скажете, молодой человек?
   Р ы б а к о в. Нахальная старуха, и больше ничего.
   Л е н и н. Суть не в старухе, товарищ Рыбаков, но она в чем-то права. Если сейчас сесть на воздухоплавательный аппарат и подняться над нашей землей, то под нами окажется черное без огней пространство, подобное огромной пустыне. Как разорена Россия! Деревня вернулась к началу девятнадцатого столетия, к лучине. На заводах Урала, в Златоусте например, люди вынуждены ручным способом приводить в движение механизмы. Донбасс затоплен белогвардейцами. (Длительная пауза.) Вы умеете мечтать, товарищ Рыбаков?
   Р ы б а к о в (вначале невнятно). Я?.. Мечтать?
   Л е н и н. Надо мечтать... Надо. Но имеет ли право мечтать большевик, марксист? А? По-моему, он имеет это прекрасное право, и он должен мечтать, если он понимает мечту как рост новых задач его партии, его народа... И еще, Саша Рыбаков, не надо бояться разлада между мечтой и действительностью, если вы серьезно верите в свою мечту, внимательно вглядываетесь в жизнь и работаете не покладая рук, страшно, адски работаете над осуществлением своей мечты. Еще в девятисотых годах мы в нашей партии мечтали о будущем России и строили планы электрификации... Нам приходится урезывать пайки, проводить жестокую экономию во всем, жить бедно, скупо, тяжело, но мы будем проводить в жизнь электрификацию России. Иначе невозможно. Сомнут, задавят, будет столетнее рабство, иностранное иго, позорная жизнь, гнет. Как, по-вашему, Саша Рыбаков, пройдет теперь у нас электрификация?
   Р ы б а к о в. Владимир Ильич, вы за тысячу верст вперед видите, а что же я могу сказать?
   Л е н и н. С нашим народом можно мечтать, можно дерзать!
   Занавес.
   Действие второе
   Картина первая
   Бульвар у памятника Гоголю. На скамейке сидит с т а р у ш к а, рядом
   детская коляска.
   С т а р у ш к а. Вот и уснул мой мальчик. Спи, спи, милый, спи, мой ангел! (Успокоилась, задремала.)
   Вбегает Р ы б а к о в. Осматривается вокруг и сник.
   Р ы б а к о в. Ушла! Вот тебе и Гоголь! (Вынул часы.) Гоголь остается Гоголем, а я опоздал на целых пятнадцать минут. При ее характере - это катастрофа. (Быстро, старушке.) Товарищ нянюшка!
   С т а р у ш к а (обиделась). Молодой человек, почему вы думаете, что я нянюшка?
   Р ы б а к о в. Простите, мне все равно.
   С т а р у ш к а. Вам все равно, а мне нет.
   Р ы б а к о в. Ну вижу - люлечка, ребеночек... Я хотел у вас спросить...
   С т а р у ш к а. Не шумите, видите, он спит.
   Р ы б а к о в. Простите, не буду. Я хотел у вас спросить: до моего прихода здесь не прогуливалась ли одна молодая особа?
   С т а р у ш к а. Ступайте, ступайте, ничего не слышу, что вы там бормочете.
   Р ы б а к о в (берет старушку за руку). Я очень прошу вас дать мне ответ.
   С т а р у ш к а. Куда вы меня тянете? Я подыму крик.
   Р ы б а к о в (увлекает старушку в сторону от коляски). Кричать бесполезно. Я сыщик. Я спрашиваю у вас: вы здесь у памятника молодую особу сейчас не видели?
   С т а р у ш к а. Молодую особу? Да-да... Рядом со мной сидела одна девица и любовалась моим внуком.
   Р ы б а к о в. Ради Христа, какая она? Она должна быть очень приятная, просто красивая... Черные перчатки были?
   С т а р у ш к а. Были, клянусь вам! Черные.
   Р ы б а к о в. Давно она ушла?
   С т а р у ш к а. Сейчас, сию минуту.
   Р ы б а к о в. В какую сторону?
   С т а р у ш к а. В ту сторону.
   Р ы б а к о в. Если я ее найду, то буду помнить вас всю жизнь. Благодарю! (Убегает.)
   С т а р у ш к а (пробует очнуться). Сыщик! И в безумном состоянии. Вот так, по нашей слабости, с испугу и погубишь чужую душу. Какой ужасный человек! Коршуном налетел. (Отдышалась, мысленно сотворила молитву, перекрестилась, села на свое место. Смотрит в ту сторону, куда убежал Рыбаков.) Нагнал... ведет сюда... Подальше от греха... Спаси, господи, и помилуй! (Уходит с коляской.)
   Появляются М а ш а и Р ы б а к о в. Идут порознь.
   Р ы б а к о в. Я виноват, но вы хоть внимание на меня обратите, я с ног валюсь. Я тут одну старушку насмерть перепугал.
   М а ш а. Довольно, Рыбаков, я знаю все ваши манеры. Этот стиль Циклопа может надоесть. (Садится.)
   Р ы б а к о в. Циклоп... Пускай я Циклоп. А вы кто?
   М а ш а. Вот уж не знаю, кто я в вашем представлении. Я много думала об этом. С того дня, как у нас в доме узнали о вас, я утратила равновесие в жизни, потеряла силы. Все равно, поймете вы или нет, но я должна вам сказать, что у меня надежда сменяется отчаянием, я ждала вашей помощи, этой ночью не сомкнула глаз, а вам все равно! Великое дело - свидание с барышней! Да и барышня, кажется, раскисла: сама зовет на свидание. За эти пятнадцать минут я этот памятник возненавидела. Именно мне в насмешку его и поставили.
   Р ы б а к о в. Маша, вы не даете мне слова сказать.
   М а ш а. Я вам говорю, а вы ничего не понимаете.
   Р ы б а к о в. Если я дуб, то нечего со мной и толковать.
   М а ш а. Как вы могли не прийти в такой день?!
   Р ы б а к о в. Как же я не пришел, когда я пришел!
   М а ш а. Поймите, что это не простое свидание. Там, у нас дома, отец, и вы должны к нему явиться, представиться, говорить с ним. Вы не знаете, что это значит. Он страшный человек, он может вас выгнать - и тогда конец.
   Р ы б а к о в. А я не уйду.
   М а ш а. То есть как?
   Р ы б а к о в. Не уйду, и все.
   М а ш а. Вот тебе и раз! С вами действительно рассыпаются все ужасы. Вам все легко, радостно. Вас ничто не тянет назад. Я же не все рассказала вам про моего отца. Он назло всем торгует спичками! Инженер Забелин ходит по Москве и продает спички!
   Р ы б а к о в. Чудак!
   М а ш а. А мне он дорог, он мой отец, я его люблю. И если бы вы знали его, как я, то и вы полюбили бы.
   Р ы б а к о в. В чем же дело? Давайте его вместе любить и приводить в христианскую веру.
   М а ш а. В том-то и горе, что на него страшно трудно влиять. Да что я говорю - влиять?! Он может высмеять вас зло, оскорбительно, и вообще я не знаю, что будет. Я думала, раз вы не пришли, - значит, судьба...
   Р ы б а к о в. Я третий день на ногах. Я часовщика искал.
   М а ш а. Так. Нашли причину! Лучше уж придумали бы что-нибудь другое. У вас была одна забота - починить часы!
   Р ы б а к о в. Совершенно верно, одна.
   М а ш а. Благодарю.
   Р ы б а к о в. Будет вам, Маша, сердиться на меня. Я сюда рвался через дикие препятствия. Сажусь в трамвай - остановка. Почему? Току нет. Прыгаю на грузовик - в Котлы едут. Сажусь на пролетку, квартал проезжаю свисток. Что такое? Извозчик без номера. В Трамоте не зарегистрирован.
   М а ш а. Что вы говорите? "Трамот", "пролетка"...
   Р ы б а к о в. Трамот - это транспортный отдел, пролетка - транспорт. Поймите, Маша, что мне поручено найти часового мастера, чтобы пустить в ход кремлевские куранты...