Погодин Николай. Кремлевские куранты

   Английский писатель ритуально раскланивается. Ленин приглашает его
   садиться. Сели. С е к р е т а р ь уходит.
   Слушаю вас.
   А н г л и ч а н и н. Я, конечно, не верю рассказам, что вы масон.
   Л е н и н. А в Лондоне еще водятся масоны? Боже мой, какая дичь!
   А н г л и ч а н и н (не теряя достоинства). Но мне кажется, что вы плохо знаете русскую жизнь. К вам очень трудно проникнуть. Здесь так много часовых. Как же вы можете иметь связь с вашим народом?
   Л е н и н. Связь с народом от часовых не зависит.
   А н г л и ч а н и н. Я собираюсь написать обширную книгу против Маркса.
   Л е н и н (улыбнулся). Это интересно.
   А н г л и ч а н и н. Он мне надоел.
   Л е н и н. Кто?
   А н г л и ч а н и н. Я сказал кто. Я сказал, Маркс.
   Л е н и н. Ну что ж, валяйте!
   А н г л и ч а н и н. Что это такое - валяйте?
   Л е н и н. Действуйте... работайте!
   А н г л и ч а н и н. Я не понимаю, как вы, мистер Ленин, можете делить мир на бедных и богатых. Это примитивно, грубо. Среди богатых есть честные люди, как и среди бедных. Вот эти честные люди из богатых и бедных должны объединиться и построить разумный социализм. Я вижу по вашим глазам, что вы не верите в эту идею.
   Л е н и н. Ни на грош не верю.
   А н г л и ч а н и н. Я готов спорить.
   Л е н и н. Я слишком ценю ваше время, чтобы спорить о таких вещах.
   А н г л и ч а н и н. О-о... Это же фанатизм - верить только в одну идею большевистского социализма!
   Л е н и н. Ваше правительство истратило много денег, чтобы пушками доказать несостоятельность наших идей.
   А н г л и ч а н и н. Я был одним из тех, кто протестовал.
   Л е н и н. Да-да, я знаю, вы один из тех честных, и не помогло!
   А н г л и ч а н и н. Не помогло.
   Л е н и н. А почему же не помогло?
   А н г л и ч а н и н. Потому что у них власть.
   Л е н и н. У них банки, у них пушки... А у вас честность. Что такое ваша честность по сравнению с самой плохой пушкой? Только вы соберетесь начать свой разумный социализм, а они поставят одну самую плохую пушку, и бац по вашим милым социалистам! Послушайте, это ведь вещь вполне возможная... что же тогда вам делать? Отстреливаться? Но ведь это же большевизм. Бежать? А как же социализм?
   А н г л и ч а н и н. Мистер Ленин, это обычная красная пропаганда.
   Л е н и н. Но я же самый настоящий красный!
   А н г л и ч а н и н. Мистер Ленин, я удивлен...
   В это мгновение доносится звук курантов - две-три ноты из
   "Интернационала".
   Л е н и н (прислушиваясь). Чем?
   А н г л и ч а н и н. Вы находите в себе юмор, а между тем всякому беспристрастному наблюдателю, явившемуся с Запада, легко заметить, что вы на краю гибели.
   Л е н и н (серьезно). Пожалуйста, расскажите, что вы у нас заметили?
   А н г л и ч а н и н. Я заметил, что люди в России очень плохо побриты.
   Л е н и н. Да, побриты они неважно.
   А н г л и ч а н и н. К тому же они все страшно оборванны... Может быть, вам эта тема неприятна?
   Л е н и н. Пожалуйста, продолжайте. Мне очень интересно, что вы у нас увидели!
   А н г л и ч а н и н. Все люди ходят с какими-то свертками. Я сначала не мог понять, в чем дело. А потом мне рассказали... Это их пища, паек... Они из своих учреждений несут домой в газетах вареную кашу. У вас никто не гуляет по улицам. Все куда-то бегут. У Максима Горького всего один костюм.
   Л е н и н. Неужели? Он вам говорил?
   А н г л и ч а н и н. Мне сказали его близкие.
   Л е н и н (как бы про себя, задумчиво). Всем трудно. Горькому тоже трудно. (Вдруг, прищурившись.) А сколько у вас костюмов?
   А н г л и ч а н и н. Я не помню... как у всякого порядочного человека... десять... двенадцать...
   Л е н и н. У вас двенадцать, а у Горького один... Видите, какая разница! Но продолжайте, пожалуйста!
   А н г л и ч а н и н. Когда я простудился, то в аптеке не нашлось никаких лекарств.
   Л е н и н (горько). Вот это ужасно... я знаю, это ужасно!
   А н г л и ч а н и н. Я ел хлеб, который не годен для пищи, но я слыхал, что где-то в районе реки Волги русские едят друг друга. Правда ли это?
   Л е н и н. Правда.
   А н г л и ч а н и н (патетически). Человеческие силы не в состоянии остановить эту катастрофу! В России в скором времени никого не останется, кроме деревенских мужиков. Железные дороги заржавеют, так как ваши города перестанут существовать. Я вижу Россию во мгле, в страшной мгле ее конца... катастрофы, гибели...
   Л е н и н (просто, задумчиво). Наверно, мы производим жуткое впечатление... "Во мгле"... Наверно, и мгла есть. Нет-нет, я не спорю, наверно, все это так и кажется.
   А н г л и ч а н и н. Я слышал, что вы предлагаете план электрификации России.
   Л е н и н (вдруг, удивленно). Как - слыхали?
   А н г л и ч а н и н. Я имел беседу с одним господином, который...
   Л е н и н. Я знаю, с кем вы имели беседу. Что же говорит этот господин?
   А н г л и ч а н и н. Он остроумный человек, он шутит, он говорит - не "электрификация", а "электрификция".
   Л е н и н. Да, он остроумный господин.
   А н г л и ч а н и н. Вы мечтатель, мистер Ленин. Перед вами огромная, плоская, замерзающая страна, скорее с азиатским, чем с европейским, населением, страна, испускающая смертельный крик... а вы мечтаете дать ей электричество. Вы странный мечтатель, мистер Ленин!
   Л е н и н. Приезжайте к нам через десять лет.
   А н г л и ч а н и н. Но будете ли вы через десять лет?
   Л е н и н (весело). Будем. Не верите? Приезжайте и увидите, что будем. Я мечтатель. Мне кажется, что вообще мы - навеки.
   А н г л и ч а н и н. Если вы так верите, то у вас есть тайны, которых мы не знаем.
   Л е н и н. О, напротив, мы очень откровенны... слишком откровенны!
   А н г л и ч а н и н. Если так, то скажите, почему вы верите и мечтаете?
   Л е н и н. Так вы же рассердитесь. Вы скажете, что это обычная красная пропаганда. Я верю в рабочий класс, вы - нет. Я верю в русский народ, вас он ужасает. Вы верите в честность капиталистов, а я - нет. Вы придумали чистенький, милый, рождественский социализм, а я стою за диктатуру пролетариата. "Диктатура" слово жестокое, тяжелое, кровавое, мучительное. Таких слов на ветер не бросают, но иначе нельзя мечтать об электрификации, социализме, коммунизме... История покажет, кто из нас прав.
   А н г л и ч а н и н. Ваша вера может потрясти... или свести с ума! Это невозможно понять! Перед вами бездна несчастий, ужасов, а вы над пропастью говорите об электрификации... Я отказываюсь понимать!
   Снова бьют куранты - опять две-три ноты "Интернационала".
   Л е н и н. Приезжайте к нам через десять лет...
   А н г л и ч а н и н. Нет, вы что-то скрываете. Вы знаете что-то, чего не знают у нас на Западе, но не говорите!
   Л е н и н. Даю вам честное слово, что мы все и до конца говорим открыто.
   А н г л и ч а н и н. Вы утомлены. Я это заметил, когда вы вошли... До свидания, мистер Ленин! Благодарю вас за беседу. Может быть, вы и правы, а я неправ. Будущее покажет. До свидания!
   Л е н и н. До свидания! А все-таки вы к нам через десять лет приезжайте.
   А н г л и й с к и й п и с а т е л ь уходит.
   Л е н и н (задумался и вдруг засмеялся). Какой мещанин!! А?! Какой безнадежный филистер!
   Входит с е к р е т а р ь.
   Инженер Забелин ждет?
   С е к р е т а р ь. Да, Владимир Ильич.
   Л е н и н. Просите.
   Секретарь уходит. Входит З а б е л и н.
   З а б е л и н. Здравствуйте, Владимир Ильич.
   Л е н и н. Здравствуйте, Антон Иванович. Как здоровье, настроение?
   З а б е л и н. Благодарю. Настроение у меня... прогрессирует.
   Л е н и н. Чудесно, если прогрессирует... Но, между прочим, вам доводилось в жизни встречать мещан?
   З а б е л и н. Мещан?.. Каких?
   Л е н и н. Обыкновенных, настоящих, тех самых, которых так живо изображает писатель Максим Горький...
   З а б е л и н. Возможно... да... встречал.
   Л е н и н. Вот видите... Мы все уверены, что мещанин - существо ископаемое. Живет в Коломне, за кисейными занавесками и носит серебряную цепочку на жилетке. Это величайшее заблуждение. Мещанин - мировая категория. Я сейчас видел образцового мещанина в лице всемирно известного писателя. И он как две капли воды похож на наших российских мещан, коих имеется великое множество во всех слоях нашего общества.
   З а б е л и н. Да, они имеются во всех слоях, но я не хотел бы оказаться в числе оных. И цепочки не ношу.
   Л е н и н. Не носите?
   З а б е л и н. И был бы убит... если б я был похож на них.
   Л е н и н. О нет, нет... У каждого из нас есть свои недостатки, но вы - не то. Садитесь. Где же ваш доклад?.. Я его читал с карандашом в руках. Сложнейший труд. Долго работали?
   З а б е л и н. Срок был малый. Но я медленно работать не умею, если уже взялся за работу.
   Л е н и н. Это сказывается.
   З а б е л и н. Как сказывается?.. Простите... отрицательно?
   Л е н и н. Отчего же непременно отрицательно?
   З а б е л и н. Видите ли, Владимир Ильич, для меня это как экзамен... на старости лет.
   Л е н и н. Если уж экзамен, то будем считать, что вы его сдали на пятерку. Превосходный труд... великолепный, и горячо изложено.
   З а б е л и н. Я счастлив, я благодарен... Это же мое призвание, которое я, стало быть, вновь обрел. И вообще каждый ученый-энергетик, если только он любит Россию, должен признать, что со времен Петра Первого ничьим умом не владели столь смелые, столь величественные идеи. И все же могу ли я задать вам один очень важный вопрос?
   Л е н и н. Спрашивайте, спрашивайте... Вы начинающий и в этом смысле молодой работник.
   З а б е л и н. Я и мои коллеги, которые честно идут к нам работать, не сомневаются в победном будущем электрификации... но у нас есть все же "но".
   Л е н и н. Какое?.. Очень любопытно.
   З а б е л и н. Буду краток - не рано ли?
   Л е н и н. Не рано ли приступать к электрификации? Я понял вас.
   З а б е л и н. Откровенно говоря, этот вопрос меня ужасно мучает.
   Л е н и н. И меня ужасно мучает. Но я безумно мучаюсь оттого, что дело у нас ползет архимедленно. Это громадный, коренной вопрос нашего развития. Сегодня мы отстали от цивилизованного мира, мало сказать, на триста лет. И все мы от мала до велика находимся во власти этой чудовищной отсталости. Как только возникает какая-нибудь смелая мысль, тут-то и начинается брожение умов. Не рано ли? Нет, батенька, не рано. Если бы мы пришли к власти в девятьсот пятом году, то сразу же приступили бы к электрификации. Вообразите, где была бы теперь Советская Россия?
   З а б е л и н. Да, конечно, я понимаю. Я начинаю входить в политику.
   Л е н и н. А что такое политика? Это ведь концентрированное выражение экономики. А наша с вами экономика такова, что потребуются гигантские усилия, жертвы целых поколений, чтобы совершить неслыханный переворот во всех областях жизни. А между прочим, вас не обижает, Антон Иванович, что вам дали в помощники матроса Рыбакова? Знаменитый инженер, профессор, и нате вам - матрос-комиссар?
   З а б е л и н. Представьте себе, Владимир Ильич, - нисколько. Дельный малый... Он мне с первого раза понравился.
   Л е н и н. Очень рад.
   З а б е л и н. Я понимаю ваш вопрос, но, конечно, мне больше подходил бы какой-нибудь теоретик-марксист.
   Л е н и н. А зачем вам теоретик?.. Зачем?..
   З а б е л и н. Вы так весело говорите, что я могу принять ваши вопросы за шутку.
   Л е н и н. Я не шучу. Зачем вам теоретик?
   З а б е л и н. Я, как теперь говорится, буржуазный спец. Меня, по всей вероятности, надо школить, а?
   Л е н и н. Но мы пригласили вас не для того, чтобы вы проходили курсы марксизма. Нам надо, чтобы вы работали, и работали во все тяжкие, и это будет лучший марксизм как для вас, так и для нас. Саша Рыбаков - теоретик неважный, а исполнитель блистательный. И я направил его к вам с тем, чтобы он осуществлял при вас диктатуру пролетариата. Ибо без диктатуры пролетариата мы никакой электрификации не осуществим, и вся ваша работа пропадет даром. Возьмите ваш доклад, ознакомьтесь с пометками и готовьтесь к заседанию Совета Труда и Обороны. До свидания, товарищ Забелин.
   З а б е л и н. До свидания, Владимир Ильич.
   Входят с е к р е т а р ь, Д з е р ж и н с к и й, Р ы б а к о в и
   ч а с о в щ и к.
   Л е н и н. Минуточку... Минуточку!.. Это очень важно... очень радостно...
   С е к р е т а р ь. Товарищ Ленин, вы приказали пригласить часового мастера в тот момент, когда кремлевские куранты...
   Ч а с о в щ и к. Тсс... умоляю.
   Д з е р ж и н с к и й. Извините, Владимир Ильич, за это стремительное вторжение, но... волнующая штука... часы...
   Ч а с о в щ и к (Дзержинскому). Прошу вас... осталась одна секунда.
   Л е н и н. Часы пустили?.. Саша...
   Р ы б а к о в. Будто бы... Сейчас... сейчас...
   Начинается бой часов.
   З а б е л и н. Что это? Часы на Кремле?.. Ну да, они.
   Д з е р ж и н с к и й. А вы, наверное, ругали нас... что вот-де у большевиков и часы на Кремле замолчали?
   З а б е л и н. Было.
   Д з е р ж и н с к и й. Крепко ругали?
   З а б е л и н. По-всякому.
   Л е н и н. Слышите... а? Играют... Это великое дело. Когда сбудется все, о чем мы теперь лишь мечтаем, из-за чего спорим, мучаемся, они будут отсчитывать новое время, и то время будет свидетелем новых планов электрификации, новых мечтаний, новых дерзаний.
   Занавес.