Погодин Радий Петрович. Книжка про Гришку

   - Ты, Федор. Но ничего. Трифона все равно жарить нельзя.
   - И не нужно ни в коем случае, - пробурчал дядя Федя.
   Огонь в печке прижался к поду, затем вспучился и вытолкнул в комнату клубок горького дыма. В трубе засмеялся кто-то и закричал:
   - Трифона только мариновать! Эх, любил я Трифонов маринованных...
   Показалось Гришке - голос знакомый.
   Дядя Федя и дядя Павел вскочили. Дядя Федя ответил в печку, отчего борода его опалилась:
   - Не раз уже Трифона мариновали. А он все живой. И не дастся!
   В трубе зашумел смех. По крыше топот пошел.
   - Сокрушу! Ух, у меня характер. Ну, Гришка, попался!
   А Гришка в избе сидел.
   Дядя Федя и дядя Павел посмотрели на него удивленно.
   - Объясни, пожалуйста, что происходит, - потребовал дядя Федя. Но его вопрос был заглушен звуком падения тел, треском забора, грохотом корыта, к забору прислоненного, лязгом ведерной дужки, а также воплем:
   - Ух, набезображу! Где этот, которого я боднул?
   В окне показался козел. Ногами на подоконник влез.
   - А, голубчики. Чую. Это вы собираетесь Трифона, моего друга любезного, жарить и мариновать? Я у вас все тут раскокаю. Отдышусь только.
   - Неужели раскокаешь? - спокойно спросил дядя Федя.
   - Непременно раскокаю, - подтвердил козел мерзким голосом. Он даже попытался в окно пролезть и, возможно, пролез бы.
   Но тут в открытую дверь вошел участковый милиционер товарищ Дудыкин, отдал честь и сказал:
   - Извините, товарищи бывшие партизаны, я пришел пригласить вас, чтобы вы рассказали нашему личному составу о геройских делах партизанского отряда товарища Гуляева... А это, простите, кто? - Милиционер товарищ Дудыкин взял со стола ножницы и обстриг майку, которая зацепилась козлу за рога.
   Козел ее тут же сжевал. Нахально заявил, что еще ни разу в жизни не встречалась ему такая невкусная майка, и, промигавшись, уставился на участкового милиционера.
   - А-а... - сказал он, осознав, кого видит перед собой. Здравствуйте, дорогой товарищ Дудыкин. - Потом перевел глаза на дядю Федю и дядю Павла. - Пардон! У меня же глаза занавешены были. Карасиков чистите?.. Трифона не видали?.. Извините за беспокойство, пойду с Трифоном побеседую. Один он меня жалеет.
   УЛЫБНИТЕСЬ МНЕ В ОТВЕТ
   Отойдя от дяди Фединого дома на порядочное расстояние, козел Розенкранц сказал:
   - Ну их всех, надоело! - И тут же подумал: "Кого же я на крыше боднул? По тяжести веса - не Гришку".
   Козел прозывался именно так - Розенкранц. Прилепил ему эту кличку художник-живописец Мартиросян. Художник был наполовину армянин, наполовину русский. Хоть из этого обстоятельства и не следует ничего особенного, но художник Мартиросян очень любил деревню Коржи. Жил тут подолгу, а в Ереван ездил один раз в два года - проведать свою старую тетушку Карине.
   - Эх! - сказал козел. - Кого бы пихнуть?
   Солнце раздражало козла. Теплый ветер раздражал козла. Свободная суетливая жизнь кур, клюющих по всей деревне, раздражала козла. Курицы были развязные. Никому из животных дорогу не уступали, людей, проходивших мимо, клевали в ногу. Даже с пути автомобилей коржевские курицы сбегали с большой неохотой и ленью. Они могли зайти в любой дом, если он был не заперт, и наследить на чистой скатерти, и свергнуть на пол горшок с геранью...
   - Жалкие подражатели, - выразился козел, глядя на кур. - Ни полета от них, ни голоса - одна курятина... А этого мальчишку Гришку я сначала в грязи вываляю, потом с мостика в речку столкну. Пусть помнит козла Розенкранца. Над поварихой Марьей Игнатьевной я бы тоже какое-нибудь озорство учинил. Не будет меня борщом обливать...
   Козел Розенкранц поскакал к столовой. Там, как войдешь, прямо в сенях прилавок. За прилавком пиво в бочках, привезенное из города Боровичи. В сенях исключительная теснота и толчея. Приезжие, а также местные люди, получив пиво, спешат на крыльцо, на воздух.
   В жару все пиво пьют, кроме детей, шоферов и самых старых старушек. Все сдувают пену и сладко крякают, предвкушая утоление жажды. Дети, шоферы и самые старые старушки пьют квас и фруктовую воду.
   Но вот один шофер, парень в цветочной рубахе, который надеялся провести в Коржах смазку и профилактику, вышел на крыльцо с пивом.
   - Угостите, - сказал ему козел Розенкранц.
   - Перебьетесь. Проваливайте! - сказал парень.
   - Вы у нас в первый раз?
   Парень ответил неопределенно.
   - Я на ваших колесах покрышки проковыряю, - объяснил козел. - Так сказать, для знакомства.
   - Видал я таких ковыряльщиков! - Парень раздвинул плечи, дав этим понять нечто, как он полагал, для любого козла вразумительное.
   Тут вышел другой шофер, молодого шофера приятель.
   - Не связывайся, - сказал. - Это же Розенкранц. Все его угощают связываться не хотят. На, Розенкранц, пей.
   - Спасибо. У вас квас. - А молодому шоферу в цветочной рубахе козел намекнул: - Плечи у вас раздвигаются, как баян. Ну и что? Даже на раздвижных плечах не поедешь. Улыбнитесь мне в ответ - вашим покрышкам крышка. - И пошел, развязно насвистывая.
   ЧЕГО ЖЕ СМЕЯТЬСЯ
   Пошел козел Розенкранц обдумывать свой предстоящий хулиганский поступок. Залез под старую телегу возле кузницы, заросшей крапивой и лопухами, поскольку кузница была бездействующая. Остался в ней от бывшей горячей работы лишь слой земли, черной от угля и окалины, разрушенный горн да устойчивый кузнечный запах.
   "Посплю, - подумал козел. - Сначала подремлю одним, потом подремлю другим глазом, чтобы все-таки видеть происходящее".
   Собаки бегают. Куры бегают. Кошка по забору крадется, воробья Аполлона Мухолова схватить хочет. Аполлошка, стреляный воробей, улетел. Дети бегают. Дачники ходят. Некоторые с собаками. Колхозники на открытой машине поехали работать.
   Захотелось козлу Розенкранцу работать.
   "Чего это я не работаю? - подумал он. - Если бы работал, я бы, может, бригадиром сделался. Или бы в армию меня взяли. Если бы в армию козлов брали, я бы командиром сделался. Ходил бы впереди войска... Только шиш не берут козлов в армию".
   Пригорюнился козел и задремал сразу на оба глаза. Проснулся, словно его за хвост дернули. Глядь - возле крапивы Гришка стоит. Такой тощий, что даже тени от него нет.
   "Вот ведь худенький мальчик, - подумал козел Розенкранц. - Его и боднуть нельзя - не прицелишься. Беда, его даже комары не кусают промахиваются. Может, не нужно его в грязи валять? - Эта мысль показалась козлу недостойной. - Ну уж! Я уж свое возьму!" - решил он и закипел сердцем.
   - Здравствуйте, - сказал козел Розенкранц, вылезая из-под телеги. Мы уже виделись, но, как говорят, вежливым словом еще никто себе язык не натер. Чего это вы в крапиву уставились?
   - А смеяться не станете?
   - Чего же смеяться. Я же не такой веселый, чтобы хохотать почем зря.
   Гришка посмотрел на козла добрым взглядом.
   - Знаете, мне показалось, что в крапиве человечки живут. Такие зелененькие - крапивные люди. Когда я подошел, они все в крапиву попрятались... Видите, видите, тени мелькают. И шорох. Это они глубже прячутся.
   - А как же. Кислопуты. Озорные ребятишки. - Козел подмигнул, и голос его словно обвалился, стал, как будто из ямы, тихим и таинственным. - А вы, Гришка, в кузницу заглянуть не хотите? Там черные человечки живут углепуты. Я с ними в дружбе. Что их трогать - таких малышей. Очень забавные - все как один.
   - Они тоже попрячутся, - сказал Гришка неуверенно.
   - Сначала попрячутся. А потом я им свистну. Вылезут. Вас они бояться не станут. Вон вы какой худенький... Но симпатичный.
   "Странные слова - худенький, симпатичный - пустые. Ничего в человеке не объясняют".
   Гришка опечалился, вспомнил детский сад, доброжелательных пожилых соседок и ленинградских начитанных ребятишек.
   - А углепуты дразниться не будут?
   - Ни в коем случае. Они деликатные. Заходите.
   ТВОЯ ПРАВДА В СУПЕ
   В кузнице черно. На черных балках паутина черная. В углах мусор черный и железо ржавое. Горн развалился. И запах. Такой запах снится детям во сне, когда они видят войну, потому что настоящего запаха войны сегодняшние дети не знают.
   - Страшно? - спросил козел Розенкранц. В его голосе послышалось нечто такое, от чего Гришка почувствовал себя неуверенно.
   Гришка обернулся и увидел: стоит козел в дверях, рога опустил и смеется беззвучно.
   - Где же углепуты? - спросил Гришка.
   - Они в пятом углу. Сейчас вы этот угол искать начнете на четвереньках. - Козел еще ниже рога опустил. - Надеюсь, понятно? Сейчас я вам за вашу ужасную майку отомщу. И за то, что вы меня опозорили перед милиционером товарищем Дудыкиным. И за то, что ваш дядя Федя меня не уважает. А этот ваш академик смотрел на меня с насмешкой.
   - Вы нечестный.
   - Конечно, нечестный. Я вам еще тогда объяснял - характер у меня отвратительный. И хватит! Принимайтесь искать пятый угол... Ну, потеха! Улыбнитесь мне в ответ.
   Гришка быстро по сторонам глянул. Не выскочишь. Оконце маленькое, хотя и без стекол. Других дыр нет.
   - Не буду я пятый угол искать, - сказал он.
   - Не будете? Потом будете. А сейчас ловите мух!
   Такой поворот дела Гришку озадачил.
   - Ну, ловите! - повторил козел, двинув Гришку рогами.
   - Нельзя же так больно!
   Козел засмеялся:
   - Можно. Еще больнее можно. Ну!
   Острые рога коснулись Гришкиного живота. Гришке стало так жалко себя, так не захотелось в черной пыли валяться, отыскивая пятый угол, тем более он чистую майку надел.
   - Пожалуйста, - сказал Гришка тихо. - Сейчас поймаю, если вам так хочется.
   Гришка увидел муху - сидела она на стене возле окна, - сложил ладонь корытцем и прицелился ее ловить.
   - Эту нельзя. - Козел фыркнул с деланным недоумением. - Вы же культурный. Видите, она отдыхает. Ловите вон ту, летящую. Ну!
   - А вон ту можно? - спросил Гришка.
   - И ту нельзя. Она по делу идет. У нее детки. Говорю, ту ловите, которая под потолком жужжит.
   Гришка стал на цыпочки, хотел подпрыгнуть за мухой, но не смог. Не оторвались ноги от земли. И тут почувствовал Гришка в животе, там, где только что был страх, что-то твердое и строгое. Вспомнил - гайка! Подтянул Гришка гайку мысленно и сказал:
   - Хватит! Не буду я вам ни мух ловить, ни пятый угол искать.
   - Ах не будете? Тогда кукарекайте. - Козел отошел для разбега, чтобы, если Гришка не закукарекает, боднуть его изо всей силы. - Кукарекайте! Ну!
   Гришка глаза пальцами распахнул и так их держал, чтобы встретить удар не зажмуриваясь.
   И вдруг раздался в кузнице чистый петушиный крик.
   Козел радостно почесал ухо левой задней ногой.
   - Закукарекали! Испугались!
   - Чего же пугаться, - ответил козлу петушиный голос, - у нас, петухов, дело такое.
   Глянул Гришка - на окне петух стоит, красивый, словно заря сквозь лесные ветви.
   - А ты чего тут?! - закричал козел Розенкранц. - Погоди, я и с тобой разберусь. Чего кричишь?
   - Время для крика пришло, - сказал петух. - Может, кто в лесу заблудился. Услышит мой крик - и все, и спасен. А ты не таращись. Ишь ты... Я петух! А петушиного крика, если бы ты побольше читал, даже черти боятся. Где петух, там и правда.
   - Твоя правда в супе!
   - Тоже правда, - сказал петух. - Кого в войну первым губят? Петуха. И нет в войне петушиного крика. А как мир настает, снова петух кричит. Правда там, где мир и согласие.
   - Я вот тебе покажу мир и согласие! - Козел разогнался от двери, прыгнул петуха боднуть, даже голову вывернул, чтобы рогами оконную притолоку не задеть. Проскочил головой в окно и застрял, обратно никак рога не пускают.
   Петух под окном ходит, поигрывает голосом - тренируется.
   "Пора мне домой идти, - подумал Гришка. - Чего мне тут теперь делать?" Пошел Гришка мимо козла бесстрашно. Козел задними ногами еле-еле землю достает, но норовит Гришку лягнуть. И хрипит:
   - Уходишь, да? Уходи. Предатель. Друга бросаешь в беде, меня то есть.
   - Улыбнитесь мне в ответ, - сказал Гришка козлу и пошел себе.
   В дверях Гришка остановился, оглядел кузницу на прощание. Показалось ему, что из углов, где свалено ржавое железо, выглядывают маленькие черные углепуты. Может быть, когда Гришка уйдет, они старый горн раздуют, станут для своей углепутской жизни ковать железо. Им ведь тоже инструмент нужен: топоры, пилы и стамески. А может быть, и оружие. Кто знает, какая у них забота. Может, мир, а может быть, начались раздоры.
   Я ВАМ НЕ КОВШИК
   Пытаясь освободить рога, козел кричал капризным голосом:
   - Я вас всех победю!
   Гришка его поправил:
   - Побежду.
   - Одержу победу, - разъяснил им петух.
   - А ты молчал бы, будильник пернатый. - Козел задергался и, пританцовывая, запел: - "Цыпленок жареный, цыпленок пареный..." - Язык прикусил и выругался обиженно: - Тьфу ты, детдомовец инкубаторский.
   - Я бы мог вам помочь, - сказал Гришка. - Но ведь вы определенно станете драться, всех обижать и оскорблять.
   - Стану, - сказал козел Розенкранц.
   Гришка мог мысленно подвинтить гайку, чтобы не жалеть козла и уйти, насвистывая, но что-то ему помешало.
   - Хотите, я устрою так, что один человек победит вас в честном бою. Один мой знакомый товарищ. И тогда вы перестанете приставать к другим.
   Козел Розенкранц кашлянул хулиганским кашлем.
   - Знаем мы такого товарища - милиционер товарищ Дудыкин.
   - Нет, - сказал Гришка.
   Козел представил себе дядю Федю, художника-живописца Мартиросяна, парня-шофера в цветочной рубахе...
   - Конечно, если у некоторых плечи раздвижные. И если некоторые умеют всякие фокусы вытворять, как ваш дядя Федя.
   - Нет, - сказал Гришка. - Этот человек небольшой, чуть постарше меня. Он осенью в первый класс пойдет.
   Козел сплюнул себе на бороду. Полез передними ногами по стенке кузницы, чтобы освободить горло для смеха.
   - Не смешите. Мне смеяться нельзя в моем бедственном положении. Я первоклашек не то что за людей - за грибы не считаю. Я у них, если хотите знать, тетрадки с арифметикой ем. И завтраки отнимаю. Мамаши им в школу вкусные пирожки дают. Первоклашка-букашка! Толстопузики! - Козел смеялся и дрыгался, хоть ему было очень неловко и неудобно.
   - Тем более, - сказал Гришка. - Соглашайтесь... Мой знакомый товарищ вас победит - и вы успокоитесь.
   - Согласен! - закричал козел со смехом. - Договорились. Давайте лапу.
   Петух неодобрительно посмотрел на Гришку.
   - Вы не сплоховали? - спросил он.
   - Нет. Я уверен на сто процентов. Мне необходимо товарища предупредить. Он сейчас очень скучает.
   Петух и Гришка пошли. Петух - по своим делам. Гришка - по договору.
   - А я что, висеть буду? - крикнул козел. - Я вам не ковшик!
   - Я вас выручу чуть погодя, - пообещал Гришка. - Пока так побудьте.
   - Вы меня выручите? Ну и ну! Да у вас силы не хватит меня поднять. Вы же тощий. В чем душа! Хворостина. Недоедыш! Сухофрукт!
   Гришка ничего не ответил. С козлом разговаривать - нервы тратить. Ты ему слово, он тебе пять, и все грубые.
   ТЫ ТАК ВОПРОС СТАВИШЬ?
   Пестряков Валерий одиноко сидел в футбольных воротах. На лице скука, как нарисованный смех. Ни дачников вокруг, ни местных любителей. Мяч лежит на одиннадцатиметровой отметке. Круглый.
   - Забей.
   - Поймаешь.
   - Я уже два часа сижу - жду: может, ударит кто. Может, забьет.
   Гришка ударил. Пестряков Валерий отбил мяч ногой, не вставая. Сказал:
   - Садись у той штанги. Будем на расстоянии разговаривать. А если желаешь - весело помолчим.
   Гришка сел рядом. Они помолчали в тишине, а когда намолчались, Пестряков Валерий заметил:
   - Даже комары не кусают.
   - И не жужжат, - сказал Гришка.
   - Скучно, когда не кусают и не жужжат...
   Тут Гришка поведал о разговоре с козлом, закончив рассказ такими словами:
   - Нужно. Полезно для всех, а для козла Розенкранца в особенности.
   Пестряков Валерий задумался.
   - Ты так вопрос ставишь?
   - Так, - сказал Гришка.
   - Ну а раз нужно, то будет сделано. - Пестряков Валерий оживился, взял футбольный мяч под мышку и домой пошел. - Завтра в десять, - сказал он. - Пускай не опаздывает. Здесь на стадионе при большом стечении народа - турнир.
   На стадион налетели мошки. За мошками - птицы. С ними - шум всевозможных забот.
   МОЖЕТ БЫТЬ, УМ?
   - Все в порядке, - сказал Гришка, подойдя к черной заброшенной кузнице. - Завтра честный бой при большом стечении народа - турнир.
   - Ладно. Я его сильно толкать не буду. Раз пятнадцать по земле прокачу, раз десять через голову переверну. Ну а потом - куда следует напоследок. И вас бодну за содействие... Вызволяйте меня побыстрее.
   Гришка нашел несколько прокопченных досок, два кирпича, ящик ломаный, старую крышку от старой бочки. Все сложил у козла под ногами. Козел на этот помост встал, появилась у него возможность головой вертеть. Козел голову вбок вывернул, вытащил ее из окна. Спрыгнул на землю и посмотрел на Гришку с некоторым удивлением.
   - Смекалка у вас, прямо скажем...
   - Может быть, ум? - спросил Гришка с надеждой.
   - Ума нету. Иначе бы вы меня не просили с будущим первоклассником драться. Это же ваша глупость.
   Первый раз прошел козел Розенкранц по улице, ни с кем не задираясь. Он шагал рядом с Гришкой, беседовал о погоде, даже покойной ночи ему пожелал.
   Можно бы сразу перейти к турниру. Но...
   Встретил Гришка девочку Лизу. Она от него отвернулась, оберегая свою обиду от добрых вопросов. Встретил девушку Таню с транзистором. Транзистор давал эстрадную музыку, но Таня прислушивалась к чему-то неслышному для окружающих и загадочно улыбалась. Встретил парня Егора, приезжего, которого Розенкранц по ошибке боднул. Встретил машину открытую, на которой колхозники возвращались с покоса. Других людей повстречал. Всем сказал:
   - Завтра на стадионе турнир - честный бой.
   Гришка в дом вошел. Дядя Федя и дядя Павел играли в шахматы.
   - Ешь, - сказал дядя Федя. - Ужинай... Один гражданин во Франции в собственном подвале обнаружил яйца динозавров. С одной стороны, ему повезло. С другой - не очень. Он теперь всю жизнь будет куриц бранить за то, что они мелкое яйцо несут... Пашка, тебе шах королю.
   ЧТО БЫЛО, ТО БЫЛО
   Следующий день настал рано. Курицы закричали под окном: "Сегодня турнир! Победит Розенкранц!" Овцы не желали идти на пастбище, толкались по улицам, забегали в чужие дворы. "Где-е-е-е?" - спрашивали они. Коровы говорили о своем. Лошади шли по улице молча. Лошади были в ночном: что нужно друг другу сказать - сказали и сейчас направлялись работать.
   Гришка вскочил с раскладушки.
   - Честный бой и победа для всех!
   - Легковат Пестряков, - сказал дядя Павел за завтраком.
   - Зато настойчив, - сказал дядя Федя.
   На стадион они прибыли без десяти десять. Там была большая толчея дачников, собак, кошек, кур. Петухи, которые сами не прочь подраться, ходили по беговой дорожке, косо поглядывали друг на друга. Не было только колхозников. Время - сенокос, колхозникам не до зрелищ. Правда, некоторые престарелые старушки и старички пришли все же. А также несколько проезжих шоферов.
   Козел Розенкранц для разминки бодал футбольные ворота. На одном роге у него красовалась соломенная шляпа женской модели с ленточкой. Он ее для устрашения надел. Борода синяя - где только синьку нашел. Один бок цвета столовского выплеснутого борща как был, так и остался. На другом боку поперечные полосы стали чаще - Розенкранц еще раз прислонился к свежеокрашенному забору.
   - Люди! - восклицал Розенкранц. - И животные! Не опасайтесь! Я этого претендента в первоклассники шибко бодать не стану. Пободаю маленько, а потом Гришку-зачинщика бодну. Виданное ли дело, люди и уважаемые домашние животные, а также птицы и курицы, чтобы еще даже не школьники, а просто вольные малыши верх брали над заслуженным в драках козлом?
   Тут собаки и кошки, а также прочие зрители расступились. Куры закудахтали. Воробьи зачирикали.
   На стадион вышел Пестряков. Молчаливый, в майке с буквой "В", что означало "Валерий", которую он сам пришил. В кепке козырьком и в новых ботинках. Трусы у Пестрякова Валерия были белые. В руках он держал красную тряпку.
   Козел Розенкранц подпрыгнул, как прыгают козлы и щенки, сразу на четырех ногах. Потом сел и захохотал обидным и отвратительным смехом.
   - Это и есть боец! Ха-ха! Пестряков Валерка!.. Люди и уважаемые домашние животные, я же ему сколько раз поддавал. И пряники у него отнимал, и конфеты. Ну охо-хо-хо. Ну хи-хи-хи. Тяжело мне от смеха... Ну я не могу - слабну...
   - Что было, то было, - сказал Пестряков Валерий. - Но теперь хватит. Теперь я буду с тобой биться.
   Пестряков Валерий встал в очерченный круг, вперился в козла сильным взглядом. Козел Розенкранц, вихляясь и кашляя от смеха, отправился на свое место. Бой должен был начаться по взмаху Гришкиной руки.
   Дачники присмирели. Пожилые старушки бросились было Пестрякова Валерия уговаривать, даже по затылку шлепать, чтобы спасти его от беды, так им казалось. Но Пестряков Валерий объяснил сурово:
   - Если мы, будущие первоклассники, будем бояться козла, какие из нас моряки вырастут и пилоты? Какие из нас будут доктора и рабочие, а также колхозники?
   Старики и старушки под его сильным взглядом смутились. А бабка Наташа, самая бойкая из старух, заявила:
   - И то...
   Только дядя Федя, дядя Павел и Гришка за Пестрякова Валерия не опасались. Хотя...
   - Все-таки легковат, - сказал дядя Павел.
   - Излишне серьезен, - сказал дядя Федя.
   - Ничего, - сказал Гришка, - сдюжит. - Скомандовал: - Приготовились? - и взмахнул рукой.
   НЕ НУЖНО ФИЗИЧЕСКИ
   Козел Розенкранц побежал вперед на легкой скорости с хохотком.
   - Пестряков, поворачивайся ко мне спиной. Я тебя бодну в мягкое, на котором трусики.
   Прицелился козел Розенкранц бодать, а Пестряков Валерий даже с места не сошел, только изогнулся ловко и дернул козла за бороду. А когда удивленный козел проскочил мимо, поскольку инерция при промахе действует в направлении движения, Пестряков Валерий его еще и за хвост дернул. Развернулся козел Розенкранц. Пестряков ему красной тряпкой машет.
   - Зрители! - закричал козел. - Что же это такое получается? - И, уже осердившись, полетел бодать изо всей силы.
   Но Пестряков Валерий за один миг до соприкосновения с Розенкранцевыми рогами отшагнул в сторону и опять красной тряпкой дразнит.
   - Ну, Валерка! Ну, Пестряков!.. Не будет тебе пардону...
   Помчался козел на Валерия. Из ноздрей пар.
   Валерий подпрыгнул. Проскочил козел под Валерием. Развернулся - и снова. Пригнул голову для удара. А Валерий опять подпрыгнул. Но и козел не прост, остановился как вкопанный, задумал Пестрякова Валерия на рога поймать.
   - Пестряков, не быть тебе отличником! Я тебя сейчас в детскую больницу определю. В нервную палату.
   Но Пестряков Валерий, падая, ухватил козла за рога - сел ему на спину. Будто под ним не козел Розенкранц, а козел гимнастический.
   Что тут было!
   Скачет козел, как необъезженный конь. На передние ноги встает, задними лягает. На задние встает - передними в воздух тычет. Головою трясет. А Валерий вцепился, будто приклеился, не отрывается и не падает. Несется козел Розенкранц по кругу, то вдруг затормозит резко, то вбок прянет. Дачники заливаются. Собаки лают, кошки орут. Курицы кудахчут. Петухи кукарекают. Только пожилые старички и старушки молчат - все еще за Валерия опасаются. Шоферы проезжие от смеха мычат, как быки по весне. А парень-шофер с раздвижными плечами смеяться уже не может.
   - Теперь в самый раз спрыгивать и валить козла на бок, - говорит дядя Федя.
   - Не сумеет. Физически подготовлен слабо, - говорит дядя Павел.
   - А не нужно физически, - говорит Гришка. - Это будет победа духа. Недаром же вы Пестрякову Валерию отдали удар без промаха в самом широком смысле.
   - Эх, - сказал дядя Федя. - Вот ведь Валерий. Вот ведь пострел. Вот ведь, смотри-ка ты... Не ожидал, что воспользуется.
   НА ЛУГАХ ТАК ПРЕКРАСНО
   Козел Розенкранц метался и прыгал с криком душевной боли. Брыкался, лягался и наконец упал посреди стадиона без сил и заплакал.
   - Ах, какой стыд! - плакал он. - Застрелюсь! Голодом себя уморю! Как мне теперь жить после такого позора? Что наделали... Хулиганы...
   Некоторые дачники стали козла успокаивать. Даже Пестрякову Валерию замечание сделали: мол, мог бы и не так окончательно побеждать. Мол, что теперь прикажете козлу делать с его раненой душой?
   Гришка хотел дать разъяснения по существу вопроса, но тут на стадион взошел председатель колхоза Николай Евдокимович Подковырин.
   - Товарищи дачники, - сказал он. - Вы приехали в наши прекрасные места отдыхать. Поэтому я призываю вас к активному отдыху, чтобы вы не слонялись и не скучали. Травы у нас нынче поспели на удивление высокие, сочные и густые. Колхозники с ног валятся - косят их. Ваш отдых и удовольствие я вижу в том, чтобы помочь это сено сгребать и свозить в стога.
   Некоторые дачники согласились сразу.
   - Где, - говорят, - грабли?.. Куда, - говорят, - идти?
   Другие, которые козла жалели, заупрямились.
   - Почему, - говорят, - мы? Мы, - говорят, - не двужильные. У нас нервы.
   Председатель колхоза руку поднял.
   - Мы никого не неволим. Мы просим. Запах лугов, аромат сена и ветер с реки поправят ваше здоровье. А нам будет польза. К тому же вы не бесплатно будете сено сгребать. Но наибольшее удовлетворение доставит вам ваша совесть, потому что она на такой работе окрепнет.
   - Спокойнее! - сказал председатель, поскольку малосознательная часть дачников снова загалдела. - К вам сейчас обратятся приехавший к нам на три дня академик товарищ Спицын и наш земляк - заслуженный пенсионер Федор Иванович.
   - Товарищи, надо, - сказал дядя Павел.
   - На лугах так прекрасно, - сказал дядя Федя.
   Пристыженная их словами малосознательная часть дачников заспешила к правлению получать инструмент. Собаки, естественно, разбежались, и кошки, и куры, и петухи. Шоферы по своим делам направились. Пестряков Валерий ушел переодеваться после победы.