Страница:
Чем мы провинились, что бог нас так наказал? — сетовал он.
— Видно, за грехи наши, — сказала жена.
— За какие такие грехи? — возразил он. — Налоги у нас уплачены, заведение своё в порядке содержим, так за что же, господи?
— Не пожаловался ли на нас кто из посетителей? — высказала предположение жена.
Да на что же им жаловаться? — возразил он. — Обслуживание образцовое, цены умеренные… Тут он вскочил на ноги и воскликнул:
— Я этого так не оставлю! Я это дело передам адвокату. В суд подадим. Как же так? Чтобы честные предприниматели вдруг терпели такие напасти и убытки!
Хозяйка одобрила намерение мужа, и он велел кучеру запрягать лошадей: решил ехать в город.
Кучер пошёл исполнять его приказание, но через минуту вернулся с новым поразительным известием. Только он хотел надеть на лошадь хомут, как она быстро обернулась, взъерошилась, зашипела и царапнула кучера копытом. Потом вскочила на перегородку и начала лизать себе шерсть. Да тут вдруг увидела на дереве воробья. Бросила себя вылизывать и попробовала тихонько подкрасться к птичке, словно хотела её поймать. Но воробей улетел. Тогда лошадь вскарабкалась на крышу и, громко мяукая, юркнула в слуховое окно.
Кучер просил хозяина не винить его за все эти безобразные проделки лошади: мол, это не его, кучера, вина, он всегда за конём хорошо ходил. Бедняга ждал, что хозяин обругает его и сейчас же прогонит с места.
Но хозяин только стал белым, как извёстка, и, махнув рукой, пробормотал:
— Это уж совсем ни на что не похоже!
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
— Видно, за грехи наши, — сказала жена.
— За какие такие грехи? — возразил он. — Налоги у нас уплачены, заведение своё в порядке содержим, так за что же, господи?
— Не пожаловался ли на нас кто из посетителей? — высказала предположение жена.
Да на что же им жаловаться? — возразил он. — Обслуживание образцовое, цены умеренные… Тут он вскочил на ноги и воскликнул:
— Я этого так не оставлю! Я это дело передам адвокату. В суд подадим. Как же так? Чтобы честные предприниматели вдруг терпели такие напасти и убытки!
Хозяйка одобрила намерение мужа, и он велел кучеру запрягать лошадей: решил ехать в город.
Кучер пошёл исполнять его приказание, но через минуту вернулся с новым поразительным известием. Только он хотел надеть на лошадь хомут, как она быстро обернулась, взъерошилась, зашипела и царапнула кучера копытом. Потом вскочила на перегородку и начала лизать себе шерсть. Да тут вдруг увидела на дереве воробья. Бросила себя вылизывать и попробовала тихонько подкрасться к птичке, словно хотела её поймать. Но воробей улетел. Тогда лошадь вскарабкалась на крышу и, громко мяукая, юркнула в слуховое окно.
Кучер просил хозяина не винить его за все эти безобразные проделки лошади: мол, это не его, кучера, вина, он всегда за конём хорошо ходил. Бедняга ждал, что хозяин обругает его и сейчас же прогонит с места.
Но хозяин только стал белым, как извёстка, и, махнув рукой, пробормотал:
— Это уж совсем ни на что не похоже!
ГЛАВА 6
ЮНЫЕ ШКОЛЯРЫ В РАЗБОЙНИЧЬЕМ ПРИТОНЕ
Весело провели ребята тот день под стенами замка Чертподерибурга. Солнце стало клониться к закату, наступили сумерки. Учителя решили, что детям пора домой, и стали созывать своих питомцев. Но Эдудант с Францимором уговорили своих товарищей и обратный путь совершить тоже на волшебном помеле. Ребята с восторгом согласились и сели по местам. Францимор крикнул: «Трогай!» — и помело начало медленно подниматься. Всё выше и выше. Деревья, дома, скот — все на земле стало уменьшаться. И вот уже помело исчезло в облаках.
Оно летело, обгоняя ветер, со скоростью по меньшей мере триста километров в час. Но Эдудант, управлявший помелом, заставлял его лететь всё быстрее и быстрее, — он заметил, что надвигается гроза.
Озабоченно смотрел он на чёрные тучи, угрюмо обложившие все небо. Вскоре сверкнула синяя молния, загремел гром. Чтобы уйти от грозы, Эдудант поднял помело ещё на несколько сот метров выше. И дети смотрели, как глубоко внизу под ними скрещиваются молнии и неистовствует буря.
Когда тучи разошлись, встревоженному Эдуданту стало ясно, что он потерял направление. Кроме того, он заметил какую-то неисправность в помеле. Пришлось совершить вынужденную посадку.
Было уже темно и звезды сверкали в бездонном небе, когда помело с пассажирами приземлилось на поляне возле леса. Этот огромный таинственный лес был полон хищных зверей. Эдудант и Францимор посоветовались друг с другом, как лучше поступить, и решили войти в лес и постараться набрести на человеческое жильё. Дети устали, многим стало страшно в этом жутком лесу, но перед Эдудантом и Францимором никто не хотел и виду показать, что трусит.
Шли они, шли, а конца пути не видно. Кругом тьма-тьмущая, из чащи доносилось зловещее завывание диких зверей, и ребятишки потрусливей заревели. Тогда Эдудант решил устроить короткий привал и велел Францимору взобраться на высокую сосну — посмотреть, не видать ли вокруг огонька…
Францимор взобрался на самую макушку сосны. Через минуту он крикнул:
— Вижу огонёк!
— Где? — нетерпеливо спросил Эдудант.
— По-моему, — послышался сверху голос Францимора, — огонёк этот находится на расстоянии двух узлов или одной морской мили к северо-северо-востоку от нас, на семьдесят первом градусе западной долготы от Гринвичского меридиана.
— Отлично! — пробормотал Эдудант. Францимор спустился вниз с дерева, дети построились парами и с песенкой «До чего же хорошо кругом!» двинулись вперёд.
Не прошло и получаса, как процессия оказалась на лесной просеке. И вот те на! Посреди просеки стоял большой дом, вроде помещичьей усадьбы. Оттуда неслось громкое пение, можно было даже разобрать слова:
Стал он советоваться с Францимором, что предпринять. Но тут один из участников разбойничьей шайки вышел во двор остудить свою разгорячённую голову ночной прохладой и заметил возле дома юных школяров.
— Лопни мои глаза! Что я вижу? — воскликнул он. — Какие-то чужаки подобрались к нашему пристанищу. Уж не начали ли за нами шпионить, чтобы выдать нас правительственным войскам?
Услыхав эту речь, атаман разбойников разразился проклятиями:
Тысяча чертей! К оружию, приятели! Мы окружены!
Одни разбойники послушались атамана — схватились за оружие, другие стали искать спасения в бегстве. Поднялся невообразимый гвалт, в котором можно было различить только приказания атамана:
— На-пра-во!… Оружие наизготовку!… Равнение налево!… Ура!
Конец боевой тревоге положил Францимор. Он выступил вперёд, снял шляпу, вежливо поклонился и промолвил:
Уважаемые разбойники! Мы не хотим вашей гибели и не нанесём вам никакого урона. Перед вами не враги и не лазутчики правительственных войск, а просто-напросто школьники. Мы заблудились во время загородной экскурсии и теперь ищем пристанища.
Услыхав это, атаман разбойников успокоился и отвечал:
— Значит, вы не враги и не лазутчики правительственных войск? Моим ушам радостно слышать это, если только вы говорите чистую правду. Но если бессовестно лжёте, горе вам! Я — грозный атаман разбойников Сельдерини из Нямыямии. Имя моё наводит ужас на всю округу.
При этих словах грозный атаман взмахнул над головой саблей.
Но Францимор возразил:
Уверяю вас, генерал, я говорю чистую правду. Мы жаждем только немного отдохнуть, так как завтра у нас арифметика, грамматика и закон божий, а нам не хотелось бы пропускать занятия. Атаман всунул саблю в ножны и объявил:
— Если ты клянёшься, что у вас завтра арифметика, грамматика и закон божий, я удовлетворён и не вступлю с вами в бой. — Он привстал на носках и гаркнул: — Кукарекини!
Из рядов разбойников вышел маленький человечек с длиннющими усами. Он встал перед атаманом, ударил ему челом до земли и спросил:
Что прикажешь, могучий предводитель?
И молвил могучий предводитель Сельдерини из Нямнямии:
— Повелеваю и приказываю тебе: приготовь гостям ужин и ночлег, коли не хочешь головы лишиться.
— Будет исполнено, — ответил Кукарекини, приложив руку к сердцу.
— А теперь оставьте меня одного, чтоб я мог без помех, предаться размышлениям о своих великих подвигах, — заявил атаман.
Все на цыпочках вышли из зала и разошлись по соседним комнатам.
Кукарекини зарезал барана, изжарил его на вертеле и накормил юных путешественников вкусным ужином. Дети поели, вытерли сальные губы, разделись и легли в постели.
В разбойничьем притоне воцарилась тишина.
Оно летело, обгоняя ветер, со скоростью по меньшей мере триста километров в час. Но Эдудант, управлявший помелом, заставлял его лететь всё быстрее и быстрее, — он заметил, что надвигается гроза.
Озабоченно смотрел он на чёрные тучи, угрюмо обложившие все небо. Вскоре сверкнула синяя молния, загремел гром. Чтобы уйти от грозы, Эдудант поднял помело ещё на несколько сот метров выше. И дети смотрели, как глубоко внизу под ними скрещиваются молнии и неистовствует буря.
Когда тучи разошлись, встревоженному Эдуданту стало ясно, что он потерял направление. Кроме того, он заметил какую-то неисправность в помеле. Пришлось совершить вынужденную посадку.
Было уже темно и звезды сверкали в бездонном небе, когда помело с пассажирами приземлилось на поляне возле леса. Этот огромный таинственный лес был полон хищных зверей. Эдудант и Францимор посоветовались друг с другом, как лучше поступить, и решили войти в лес и постараться набрести на человеческое жильё. Дети устали, многим стало страшно в этом жутком лесу, но перед Эдудантом и Францимором никто не хотел и виду показать, что трусит.
Шли они, шли, а конца пути не видно. Кругом тьма-тьмущая, из чащи доносилось зловещее завывание диких зверей, и ребятишки потрусливей заревели. Тогда Эдудант решил устроить короткий привал и велел Францимору взобраться на высокую сосну — посмотреть, не видать ли вокруг огонька…
Францимор взобрался на самую макушку сосны. Через минуту он крикнул:
— Вижу огонёк!
— Где? — нетерпеливо спросил Эдудант.
— По-моему, — послышался сверху голос Францимора, — огонёк этот находится на расстоянии двух узлов или одной морской мили к северо-северо-востоку от нас, на семьдесят первом градусе западной долготы от Гринвичского меридиана.
— Отлично! — пробормотал Эдудант. Францимор спустился вниз с дерева, дети построились парами и с песенкой «До чего же хорошо кругом!» двинулись вперёд.
Не прошло и получаса, как процессия оказалась на лесной просеке. И вот те на! Посреди просеки стоял большой дом, вроде помещичьей усадьбы. Оттуда неслось громкое пение, можно было даже разобрать слова:
Францимор подкрался к окну и, заглянув в него, увидел, что в комнате сидят вокруг стола какие-то люди со страшными бородами, пьют хмельное из больших горшков для кипячения белья и лужёными глотками поют:
«Ни в грош не ставим короля
и на закон плюём.
Как волки рыщем, тру-ля-ля,
и ночью мы, и днём».
Францимор понял: разбойники поют свой древний разбойничий гимн. Эдуданта это известие очень огорчило. Он подумал, что разбойники могут причинить детям зло, а потому лучше всего потихоньку убраться подобру-поздорову.
«Эх, нам не солнце, а луна
и звезды свет дают.
Куда ни сунешься — хана!
Повсюду стерегут!»
Стал он советоваться с Францимором, что предпринять. Но тут один из участников разбойничьей шайки вышел во двор остудить свою разгорячённую голову ночной прохладой и заметил возле дома юных школяров.
Услыхав эту речь, атаман разбойников разразился проклятиями:
Тысяча чертей! К оружию, приятели! Мы окружены!
Одни разбойники послушались атамана — схватились за оружие, другие стали искать спасения в бегстве. Поднялся невообразимый гвалт, в котором можно было различить только приказания атамана:
— На-пра-во!… Оружие наизготовку!… Равнение налево!… Ура!
Конец боевой тревоге положил Францимор. Он выступил вперёд, снял шляпу, вежливо поклонился и промолвил:
Уважаемые разбойники! Мы не хотим вашей гибели и не нанесём вам никакого урона. Перед вами не враги и не лазутчики правительственных войск, а просто-напросто школьники. Мы заблудились во время загородной экскурсии и теперь ищем пристанища.
Услыхав это, атаман разбойников успокоился и отвечал:
— Значит, вы не враги и не лазутчики правительственных войск? Моим ушам радостно слышать это, если только вы говорите чистую правду. Но если бессовестно лжёте, горе вам! Я — грозный атаман разбойников Сельдерини из Нямыямии. Имя моё наводит ужас на всю округу.
При этих словах грозный атаман взмахнул над головой саблей.
Но Францимор возразил:
Уверяю вас, генерал, я говорю чистую правду. Мы жаждем только немного отдохнуть, так как завтра у нас арифметика, грамматика и закон божий, а нам не хотелось бы пропускать занятия. Атаман всунул саблю в ножны и объявил:
— Если ты клянёшься, что у вас завтра арифметика, грамматика и закон божий, я удовлетворён и не вступлю с вами в бой. — Он привстал на носках и гаркнул: — Кукарекини!
Из рядов разбойников вышел маленький человечек с длиннющими усами. Он встал перед атаманом, ударил ему челом до земли и спросил:
Что прикажешь, могучий предводитель?
И молвил могучий предводитель Сельдерини из Нямнямии:
— Повелеваю и приказываю тебе: приготовь гостям ужин и ночлег, коли не хочешь головы лишиться.
— Будет исполнено, — ответил Кукарекини, приложив руку к сердцу.
— А теперь оставьте меня одного, чтоб я мог без помех, предаться размышлениям о своих великих подвигах, — заявил атаман.
Все на цыпочках вышли из зала и разошлись по соседним комнатам.
Кукарекини зарезал барана, изжарил его на вертеле и накормил юных путешественников вкусным ужином. Дети поели, вытерли сальные губы, разделись и легли в постели.
В разбойничьем притоне воцарилась тишина.
ГЛАВА 7
У ЭДУДАНТА И ФРАНЦИМОРА ПРОИСХОДИТ НЕДОРАЗУМЕНИЕ С КОРОЛЕВОЙ ФЕЙ
Утром, когда школьники ещё спали, перед домом, носившим название «Клуб разбойников», началось оживлённое движение. Разбойники принялись чистить оружие, седлать коней. Было ясно: шайка готовится к набегу.
Эту догадку вскоре подтвердил своими действиями сам атаман Сельдерини из Нямнямии. Он приказал слуге своему Кукарекини привести Эдуданта и Францимора и, когда те перед ним предстали, сообщил им:
— Я получил известие, что нынче вечером купцы из Великих Поповиц поедут на ярмарку в Плетёные Стршимельцы. Мои лазутчики доносят, что они будут держать путь вниз по течению реки Ориноко, через Понта дель Гада, мимо замка Кйнжварт. Я решил ударить на них всеми своими силами, обратить их в бегство и завладеть их мошнами. Такова моя высокая воля.
Эдудант кивнул головой, промолвив:
— Очень интересно.
Францимор тоже одобрил решение атамана, заявив, что давно ни одна весть не доставляла ему такой радости, как эта.
Предводитель разбойников, довольный похвалой, продолжал:
— На время своего отсутствия я отдаю этот дом и все наше хозяйство под ваше начало. Верный мой слуга Кукарекини обязан во всём вам помогать и слушаться ваших приказаний. Надеюсь, что по возвращении найду все в полном порядке, — иначе не миновать вам моей жестокой мести! Гром и молния!
Тут прославленный Сельдерини заскрипел зубами и метнул искры из глаз.
Но братья, прижав руку к сердцу, ответили:
— О великолепнейший из атаманов, ваша воля для нас священна. Мы сделаем все, чтобы заслужить от вас похвалу.
— Рад слышать, — буркнул предводитель разбойников и милостиво отпустил братьев.
Вскоре после этого разбойники, сев на коней, собрались перед домом. Атаман Сельдерини из Нямнямии окинул гордым взглядом своё войско, выхватил из ножен палаш и скомандовал:
— Рысью марш! Ад или победа!
— Ад или победа! — отозвались разбойники.
И, пришпорив коней, разбойничья шайка мгновенно скрылась из виду.
Эдудант, Францимор и остальные школьники остались в доме, носившем название «Разбойничий клуб». Пан разбойник Кукарекини подумал, что теперь самое время привести дом в порядок, давно уж пора. Школьники ухватились за эту мысль и рьяно принялись за уборку. Девочки мыли посуду и сметали паутину, мальчики скребли пол и таскали воду из колодца. К вечеру дом стал как новенький, и никто бы не подумал, что это разбойничий притон.
Когда начало смеркаться, Францимор предложил пройтись по лесу, подышать свежим воздухом. Эдудант согласился и созвал школьников. Мальчики и девочки, построившись парами, пошли в лес. Уже порядком стемнело, но детям не было страшно, наоборот, они весело разговаривали, прыгали и пели.
Шли они, шли — вдруг слышат чудную музыку. Никто не знал, откуда долетают эти звуки. Тут ребята вышли на большую просеку. Прямо над ней стояла полная луна, и в лучах её дети увидели фей и русалок, которые, взявшись за руки, вели хороводы. Они танцевали так очаровательно, так грациозно, как настоящие балерины, и детям в первое мгновение показалось, что это показывают своё искусство артистки.
Неподалёку был пруд, на плотине сидел какой-то зелёный старичок и выводил на саксофоне танцевальные мелодии.
Все любовались прекрасным зрелищем, но мальчикам скоро надоело, и они начали смеяться над феями, показывать им язык. Попросту сказать, по своему мальчишескому обычаю, портить девочкам игру.
Феи обиделись и стали жаловаться своей королеве:
— Эти мальчишки строят нам рожи! Чего они пристают?
— Пускай не лезут! Они перестали танцевать.
Чур, я не играю! — говорили они одна за другой и, надув губки, отходили в сторону.
Королева фей рассердилась, подбежала к Эдуданту с Францимором и накинулась на них:
— Извольте сейчас же увести своих шалопаев и оставить нас в покое. У нас сейчас урок ритмики, и потрудитесь нам не мешать.
— Пани, — с достоинством ответил Францимор, — я попросил бы вас быть разборчивей в выражениях. Это вовсе не шалопаи, а школьники.
— Мы никого не трогаем, и пускай нас тоже оставят в покое! — кричала королева фей. — А не то я как разозлюсь, да как возьму метлу, да всыплю вашим сорванцам по первое число.
— Виноват! — вмешался задетый за живое Эдудант. — Это уж вы совсем зря. Своих детей мы наказываем сами.
— Нечего сказать — воспитанные детки! — презрительно промолвила королева фей. — Видно, яблоко от яблони недалеко падает. Фи, какие бесстыжие.
— Потише, гражданочка! — оборвал её Францимор.
— Что? Что? — взвизгнула королева. — Какая я вам гражданочка?! Я урождённая Гопляляева, понимаете? Мой отец был майором в армии короля гномов. Это просто неслыханно!
Просто неслыханно! — повторили остальные феи.
— Дамы, — произнесла королева дрожащим от возмущения голосом, — не будем тратить время на разговоры с этими невежами. Пойдёмте домой!
Она несколько раз ударила в ладоши, и по её знаку феи поспешно удалились. Вслед за ними скрылась и сама королева.
А зелёный старичок, видевший всю эту сцену, хлопнул себя по бёдрам и сказал:
— Вот так всегда бывает!
— Что бывает, дедушка? — спросил Эдудант.
— Ничего не бывает, — жалобно ответил старичок, — и коли так и дальше пойдёт, то до самой смерти моей ничего не будет. Понимаете, она, — старичок показал в ту сторону, куда удалились феи, — то бишь королева фей, наняла меня, чтоб им под мою музыку прыгать, но как только доходит до платы, так она в кусты. Поганое дело! Вот какая нынче пошла коммерция!
— А кто вы такой, дедушка? — спросил Францимор.
— Да я… водяной здешний, — объяснил зелёный старичок. — Но по нынешним временам быть водяным — ремесло малоприбыльное. Вот я и подрабатываю на саксофоне. А тут сплошные убытки, как вы изволили убедиться. Зря только время потратил. Ну ладно, в следующий раз я её проучу! И зелёный старичок сердито сплюнул. На минуту воцарилась тишина. Потом водяной вспомнил, что разговаривает с господами, но даже им не представился. Он поклонился и сказал:
— А зовут меня Гуго Воднянский. Братья ответили поклоном. Эдудант задумчиво промолвил:
— Воднянский, Воднянский… Как будто знакомая фамилия…
— Нет ли у вас родственника в Воднянах? — спросил Францимор старичка. — Дело в том, что я знаю там пана одного, по фамилии Вассерфогль… Небольшого росточка… в пенсне… — прибавил Эдудант.
— Ну ещё бы! — радостно воскликнул зелёный старичок. — Мне ли не знать Вассерфогля из Воднян? Оскара Вассерфогля! Это мой дядюшка! Мамаша моей двоюродной сестры — его свояченица. Весьма достойный пан. Он был много лет в Воднянах председателем религиозной общины. Но потом отказался: очень, мол, нужно! Как он теперь поживает?
— Да так себе, — ответил Эдудант. — У него все по-старому…
— Что поделаешь… — кивнул водяной. — Но… но… господа… раз уж мы встретились, не угодно ли вам навестить меня в моём обиталище на дне этого пруда? Я показал бы вам человеческие души, которые хранятся у меня в горшочках. Отличная коллекция…
Братья вежливо отказались.
Зелёный старичок почесал в затылке и покосился на школьников, которые, столпившись вокруг них троих, слушали этот разговор.
Потом откашлялся, точно хотел высказать какую-то просьбу, но не решался.
— Достопочтенные господа, — наконец начал он, — позвольте мне утащить под воду кого-нибудь из мальчиков или девочек! Мне бы очень хотелось пополнить свою коллекцию человеческих душ…
— Об этом и не заикайтесь! — воскликнул Эдудант.
— Ну хоть вон того, самого маленького… — стал выпрашивать водяной. — Ведь сущий пустяк… у вас не убудет. Вы поглядите, какой заморыш! Все равно на экзаменах провалится. Право, для вас никакого значения, а у меня в коллекции — одной душонкой больше.
Он шагнул вперёд и уже хотел схватить мальчишку за ногу, чтоб утащить на дно. Но Эдудант преградил ему дорогу.
— Только троньте! — сказал он с угрозой в голосе. — Я тогда весь ваш пруд выпью, и вы останетесь на мели!
Водяной испугался. Отчаянно взвыв, он бултыхнулся стремглав в воду — и был таков.
Эту догадку вскоре подтвердил своими действиями сам атаман Сельдерини из Нямнямии. Он приказал слуге своему Кукарекини привести Эдуданта и Францимора и, когда те перед ним предстали, сообщил им:
— Я получил известие, что нынче вечером купцы из Великих Поповиц поедут на ярмарку в Плетёные Стршимельцы. Мои лазутчики доносят, что они будут держать путь вниз по течению реки Ориноко, через Понта дель Гада, мимо замка Кйнжварт. Я решил ударить на них всеми своими силами, обратить их в бегство и завладеть их мошнами. Такова моя высокая воля.
Эдудант кивнул головой, промолвив:
— Очень интересно.
Францимор тоже одобрил решение атамана, заявив, что давно ни одна весть не доставляла ему такой радости, как эта.
Предводитель разбойников, довольный похвалой, продолжал:
— На время своего отсутствия я отдаю этот дом и все наше хозяйство под ваше начало. Верный мой слуга Кукарекини обязан во всём вам помогать и слушаться ваших приказаний. Надеюсь, что по возвращении найду все в полном порядке, — иначе не миновать вам моей жестокой мести! Гром и молния!
Тут прославленный Сельдерини заскрипел зубами и метнул искры из глаз.
Но братья, прижав руку к сердцу, ответили:
— О великолепнейший из атаманов, ваша воля для нас священна. Мы сделаем все, чтобы заслужить от вас похвалу.
Вскоре после этого разбойники, сев на коней, собрались перед домом. Атаман Сельдерини из Нямнямии окинул гордым взглядом своё войско, выхватил из ножен палаш и скомандовал:
— Рысью марш! Ад или победа!
— Ад или победа! — отозвались разбойники.
И, пришпорив коней, разбойничья шайка мгновенно скрылась из виду.
Эдудант, Францимор и остальные школьники остались в доме, носившем название «Разбойничий клуб». Пан разбойник Кукарекини подумал, что теперь самое время привести дом в порядок, давно уж пора. Школьники ухватились за эту мысль и рьяно принялись за уборку. Девочки мыли посуду и сметали паутину, мальчики скребли пол и таскали воду из колодца. К вечеру дом стал как новенький, и никто бы не подумал, что это разбойничий притон.
Когда начало смеркаться, Францимор предложил пройтись по лесу, подышать свежим воздухом. Эдудант согласился и созвал школьников. Мальчики и девочки, построившись парами, пошли в лес. Уже порядком стемнело, но детям не было страшно, наоборот, они весело разговаривали, прыгали и пели.
Шли они, шли — вдруг слышат чудную музыку. Никто не знал, откуда долетают эти звуки. Тут ребята вышли на большую просеку. Прямо над ней стояла полная луна, и в лучах её дети увидели фей и русалок, которые, взявшись за руки, вели хороводы. Они танцевали так очаровательно, так грациозно, как настоящие балерины, и детям в первое мгновение показалось, что это показывают своё искусство артистки.
Феи обиделись и стали жаловаться своей королеве:
— Эти мальчишки строят нам рожи! Чего они пристают?
— Пускай не лезут! Они перестали танцевать.
Чур, я не играю! — говорили они одна за другой и, надув губки, отходили в сторону.
Королева фей рассердилась, подбежала к Эдуданту с Францимором и накинулась на них:
— Извольте сейчас же увести своих шалопаев и оставить нас в покое. У нас сейчас урок ритмики, и потрудитесь нам не мешать.
— Пани, — с достоинством ответил Францимор, — я попросил бы вас быть разборчивей в выражениях. Это вовсе не шалопаи, а школьники.
— Мы никого не трогаем, и пускай нас тоже оставят в покое! — кричала королева фей. — А не то я как разозлюсь, да как возьму метлу, да всыплю вашим сорванцам по первое число.
— Виноват! — вмешался задетый за живое Эдудант. — Это уж вы совсем зря. Своих детей мы наказываем сами.
— Нечего сказать — воспитанные детки! — презрительно промолвила королева фей. — Видно, яблоко от яблони недалеко падает. Фи, какие бесстыжие.
— Потише, гражданочка! — оборвал её Францимор.
— Что? Что? — взвизгнула королева. — Какая я вам гражданочка?! Я урождённая Гопляляева, понимаете? Мой отец был майором в армии короля гномов. Это просто неслыханно!
Просто неслыханно! — повторили остальные феи.
— Дамы, — произнесла королева дрожащим от возмущения голосом, — не будем тратить время на разговоры с этими невежами. Пойдёмте домой!
Она несколько раз ударила в ладоши, и по её знаку феи поспешно удалились. Вслед за ними скрылась и сама королева.
А зелёный старичок, видевший всю эту сцену, хлопнул себя по бёдрам и сказал:
— Вот так всегда бывает!
— Что бывает, дедушка? — спросил Эдудант.
— Ничего не бывает, — жалобно ответил старичок, — и коли так и дальше пойдёт, то до самой смерти моей ничего не будет. Понимаете, она, — старичок показал в ту сторону, куда удалились феи, — то бишь королева фей, наняла меня, чтоб им под мою музыку прыгать, но как только доходит до платы, так она в кусты. Поганое дело! Вот какая нынче пошла коммерция!
— А кто вы такой, дедушка? — спросил Францимор.
— Да я… водяной здешний, — объяснил зелёный старичок. — Но по нынешним временам быть водяным — ремесло малоприбыльное. Вот я и подрабатываю на саксофоне. А тут сплошные убытки, как вы изволили убедиться. Зря только время потратил. Ну ладно, в следующий раз я её проучу! И зелёный старичок сердито сплюнул. На минуту воцарилась тишина. Потом водяной вспомнил, что разговаривает с господами, но даже им не представился. Он поклонился и сказал:
— А зовут меня Гуго Воднянский. Братья ответили поклоном. Эдудант задумчиво промолвил:
— Воднянский, Воднянский… Как будто знакомая фамилия…
— Нет ли у вас родственника в Воднянах? — спросил Францимор старичка. — Дело в том, что я знаю там пана одного, по фамилии Вассерфогль… Небольшого росточка… в пенсне… — прибавил Эдудант.
— Ну ещё бы! — радостно воскликнул зелёный старичок. — Мне ли не знать Вассерфогля из Воднян? Оскара Вассерфогля! Это мой дядюшка! Мамаша моей двоюродной сестры — его свояченица. Весьма достойный пан. Он был много лет в Воднянах председателем религиозной общины. Но потом отказался: очень, мол, нужно! Как он теперь поживает?
— Да так себе, — ответил Эдудант. — У него все по-старому…
— Что поделаешь… — кивнул водяной. — Но… но… господа… раз уж мы встретились, не угодно ли вам навестить меня в моём обиталище на дне этого пруда? Я показал бы вам человеческие души, которые хранятся у меня в горшочках. Отличная коллекция…
Братья вежливо отказались.
Зелёный старичок почесал в затылке и покосился на школьников, которые, столпившись вокруг них троих, слушали этот разговор.
Потом откашлялся, точно хотел высказать какую-то просьбу, но не решался.
— Достопочтенные господа, — наконец начал он, — позвольте мне утащить под воду кого-нибудь из мальчиков или девочек! Мне бы очень хотелось пополнить свою коллекцию человеческих душ…
— Об этом и не заикайтесь! — воскликнул Эдудант.
— Ну хоть вон того, самого маленького… — стал выпрашивать водяной. — Ведь сущий пустяк… у вас не убудет. Вы поглядите, какой заморыш! Все равно на экзаменах провалится. Право, для вас никакого значения, а у меня в коллекции — одной душонкой больше.
Он шагнул вперёд и уже хотел схватить мальчишку за ногу, чтоб утащить на дно. Но Эдудант преградил ему дорогу.
— Только троньте! — сказал он с угрозой в голосе. — Я тогда весь ваш пруд выпью, и вы останетесь на мели!
Водяной испугался. Отчаянно взвыв, он бултыхнулся стремглав в воду — и был таков.
ГЛАВА 8
ФУТБОЛЬНЫЙ МАТЧ В ПАМЯТЬ СОЛОВЬЯ-РАЗБОЙНИКА. КАК ЭДУДАНТ И ФРАНЦИМОР ОТЛИЧИЛИСЬ. РАДОСТЬ ПАНА ВОДНЯНСКОГО
На другой день генерал Сельдерини из Нямнямии вернулся со своей шайкой из разбойничьего набега. Разбойники сияли: набег удался на славу. Было награблено великое множество золота, драгоценных камней, мехов, пряностей — перца, гвоздики, аниса, шафрана, а также фиников, лакрицы, кокосовых орехов, ананасов и разных, наливок и настоек. Они обобрали купцов до нитки, прежде всего захватив у них трещотки, волчки, мячи, «тёщины языки», шоколад, переводные картинки и коллекции иностранных марок. Ничего им не оставили: ни мыла, ни жжёного сахара, ни пряников, ни конфет, ни открыток, ни игральных карт, ни книжек с картинками. Сняли с них бурнусы, камзолы и рубашки, стащили с ног сапоги и оставили им одни только шляпы, чтоб в городе купцам совсем голыми не показываться.
Понятное дело, разбойники страшно обрадовались такой удаче, и вся шайка три дня и три ночи пировала в честь своей великой победы.
На четвёртый день атаман Сельдерини велел позвать к нему Эдуданта с Францимором и, когда братья явились, промолвил:
— Друзья мои верные! Близится день великого состязания, именуемого «Матч в память Соловья-разбойника». Мы ежегодно встречаемся на футбольном поле с шайкой великого атамана Отмыкасия Убейзарежского в борьбе за первенство нашего края. Нынче нам туго придётся: играть будем на стадионе противника в Индржиховом Поржичи. Откровенно говоря, исход нынешнего матча внушает мне серьёзные опасения. У наших соперников явное преимущество: нашей команде придётся выступать в ослабленном составе. Мы потеряли двух замечательных игроков: нашего доблестного соратника Казимора, по прозвищу Бедя, у которого опять вывих колена, и вратаря Кренделя Загогулистого, многократного участника международных встреч, сейчас отбывающего срок за кражу. Гром и молния! Неужели мне суждено быть свидетелем того, как наша команда будет побеждена с разгромным счётом?
Он так разгневался, что даже побагровел.
Братья стали его уговаривать как могли, утверждая, что этого, конечно, не случится, так как его команда в отличной форме.
Предводитель разбойников успокоился, потом спросил братьев, не согласятся ли они заменить выбывших игроков. Переглянувшись, они заявили, что готовы выступить в этом выдающемся матче как запасные игроки команды генерала Сельдерини из Нямнямии.
Генерал Сельдерини страшно обрадовался и при казал усиленно их тренировать. Под строгим надзором клубного тренера они бегали, прыгали, плавали и занимались боксом, что было особенно трудно для Эдуданта, который, как мы помним, был очень толст. Но как он ни роптал, всё было напрасно: ему и на тренировках не давали поблажки, да ещё и есть не позволяли вдоволь, чтоб он похудел. Зато прекрасно себя чувствовал Францимор, лёгкий как пёрышко и быстрый как ветер.
И вот настал день этого выдающегося матча, с нетерпением ожидавшийся болельщиками всего края. Толпы зрителей стекались со всех сторон в Индржихово Поржичи, где был большой стадион. Особое значение этой встрече придавало то обстоятельство, что на ней обещал присутствовать сам король гномов Шепеляй Благочестивый. Все места были давно распроданы, стадион набит битком. Наконец в королевской ложе появился Шепеляй Благочестивый со своей блестящей свитой, генералами и министрами, королевой и придворными дамами. Даже водяной — пан Гуго Воднянский — не устоял против искушения побывать на столь замечательном матче. Он оставил свой пруд со всем оборудованием на волю божью и отправился в Индржихово Поржичи. Там он купил билет во второй сектор и пристроился у самых ворот команды генерала Отмыкасия, полагая, что большая часть мячей будет забита именно в них.
Сторонники убейзарежцев разразились диким хохотом, увидев, что в команде клуба Сельдерини место правого полусреднего занял Эдудант, а в ворота встал Францимор. Болельщики убейзарежцев издевались над нашим тучным, неповоротливым Эдудантом, удивляясь, как можно включать в команду таких игроков. Тощий Францимор тоже стал мишенью насмешек. В лагере убейзарежцев настроение поднялось, болельщики решили, что над командой гостей будет одержана убедительная победа и кубок перейдёт в руки хозяев поля.
Водяной пан Гуго Воднянский очутился в окружении убейзарежских болельщиков и был вынужден выслушивать все шуточки, сыпавшиеся на головы Эдуданта и Францимора. Это его настолько разозлило, что он вступил с соседями в перепалку. Те не остались в долгу, и дело чуть не дошло до драки. Но тут в спор вмешался полицейский, пригрозив водяному, что удалит его с трибуны.
— Просто удивительно, — негодовал пан Воднянский, — вы делаете мне замечания и даже на меня покрикиваете, хотя я честно заплатил за вход и никого не трогаю.
Полицейский ответил, что не желает слышать никаких объяснений и оправданий.
— Да разве я затеваю объяснения? — возразил водяной. — Я не вступаю ни в какие объяснения, а сижу себе молча и думаю про себя! Вот они — да, — показал он на окружающих. — Вы послушайте, что они говорят. А меня оставьте в покое: я официально зарегистрированный водяной и налоги плачу исправно.
Полицейский уже собрался арестовать водяного за его дерзкие речи, но тут зазвучал гимн. Устроители состязания приветствовали короля гномов. Полицейский стал навытяжку, приложил руку к шлему. И сразу вслед за гимном раздался свисток судьи. Начался матч. Школьники, окружавшие товарищей своих Эдуданта и Францимора, с криком разбежались в разные стороны и уселись прямо за белыми линиями, откуда лучше видно.
Сперва и вправду можно было подумать, что руководство команды генерала Сельдерини сделало большую ошибку, выпустив на поле Эдуданта. Этот игрок не мог выдержать предложенного противником темпа, задыхался от бега, не боролся за мяч. Казалось, он так и останется в роли статиста. Зато Францимор сразу отличился. Поначалу команда генерала Сельдерини вынуждена была уйти в глухую оборону, и первые пятнадцать минут убейзарежцы непрерывно бомбардировали ворота Францимора. Но он самоотверженно охранял это святое святых каждой команды. Гибкий как змея, он то растягивался, точно резиновый, то снова свёртывался в клубок. Как убейзарежцы ни обстреливали его ворота, мяч ни разу не затрепетал в сетке. Обороняясь, сельдериновцы не раз нарушали правила игры, и судья трижды назначал одиннадцатиметровый. Францимор не пропустил ни одного штрафного. Он сплёл из своего длинного и тонкого тела настоящую сеть и целиком закрыл ею ворота. Хозяева поля протестовали, но что поделаешь, если в футбольных правилах об этом ничего не сказано, и вратарь волен распоряжаться своим телом как ему вздумается.
Через пятнадцать минут сельдериновцы перешли наконец в нападение. На семнадцатой минуте мяч случайно попал в ноги Эдуданту. Тот находился на большом расстоянии от ворот противника, но всё же пушечным ударом направил мяч прямо в сетку. Это было настолько неожиданно для вратаря, что тот даже не пытался взять мяч.
Сельдериновский лагерь был охвачен бурей восторга. Причём больше всех радовался пан Воднянский. Он сорвал с головы свою зелёную шапочку и что есть мочи заорал: «Г-о-о-о-л!»
Не успела публика опомниться, как Эдудант из самого неудобного положения вогнал второй мяч. Это был самый красивый гол дня. Убейзарежцы дрогнули, утратив веру в победу. На тридцать седьмой минуте мяч ещё раз побывал в сетке их ворот, а перед самым концом первого тайма счёт стал 4:0. Второй половины игры пан Гуго Воднянский уже не видел. Воодушевлённый четырьмя великолепными мячами, которые Эдудант так метко послал в ворота противника, он отправился в клубный буфет и выпил там за здоровье храбрых братьев Эдуданта и Францимора. Он так и не видел, как Эдудант всадил в сетку убейзарежцев ещё восемь мячей, а проворный Францимор отбил ещё три пенальти, назначенных пристрастным судьёй.
Матч уже давно кончился, когда зелёный старичок вышел, пошатываясь, из буфета и направился через лес к своему водяному жилью. Месяц освещал дорогу. Зелёный старичок, отважно размахивая тростью, мурлыкал себе под нос песенку:
Пан начальник опять наклюкался, — заметил старый рак. И, предостерегающе подняв клешню, добавил: — Помяните моё слово, это плохо кончится.
Понятное дело, разбойники страшно обрадовались такой удаче, и вся шайка три дня и три ночи пировала в честь своей великой победы.
На четвёртый день атаман Сельдерини велел позвать к нему Эдуданта с Францимором и, когда братья явились, промолвил:
— Друзья мои верные! Близится день великого состязания, именуемого «Матч в память Соловья-разбойника». Мы ежегодно встречаемся на футбольном поле с шайкой великого атамана Отмыкасия Убейзарежского в борьбе за первенство нашего края. Нынче нам туго придётся: играть будем на стадионе противника в Индржиховом Поржичи. Откровенно говоря, исход нынешнего матча внушает мне серьёзные опасения. У наших соперников явное преимущество: нашей команде придётся выступать в ослабленном составе. Мы потеряли двух замечательных игроков: нашего доблестного соратника Казимора, по прозвищу Бедя, у которого опять вывих колена, и вратаря Кренделя Загогулистого, многократного участника международных встреч, сейчас отбывающего срок за кражу. Гром и молния! Неужели мне суждено быть свидетелем того, как наша команда будет побеждена с разгромным счётом?
Он так разгневался, что даже побагровел.
Братья стали его уговаривать как могли, утверждая, что этого, конечно, не случится, так как его команда в отличной форме.
Предводитель разбойников успокоился, потом спросил братьев, не согласятся ли они заменить выбывших игроков. Переглянувшись, они заявили, что готовы выступить в этом выдающемся матче как запасные игроки команды генерала Сельдерини из Нямнямии.
Генерал Сельдерини страшно обрадовался и при казал усиленно их тренировать. Под строгим надзором клубного тренера они бегали, прыгали, плавали и занимались боксом, что было особенно трудно для Эдуданта, который, как мы помним, был очень толст. Но как он ни роптал, всё было напрасно: ему и на тренировках не давали поблажки, да ещё и есть не позволяли вдоволь, чтоб он похудел. Зато прекрасно себя чувствовал Францимор, лёгкий как пёрышко и быстрый как ветер.
Сторонники убейзарежцев разразились диким хохотом, увидев, что в команде клуба Сельдерини место правого полусреднего занял Эдудант, а в ворота встал Францимор. Болельщики убейзарежцев издевались над нашим тучным, неповоротливым Эдудантом, удивляясь, как можно включать в команду таких игроков. Тощий Францимор тоже стал мишенью насмешек. В лагере убейзарежцев настроение поднялось, болельщики решили, что над командой гостей будет одержана убедительная победа и кубок перейдёт в руки хозяев поля.
Водяной пан Гуго Воднянский очутился в окружении убейзарежских болельщиков и был вынужден выслушивать все шуточки, сыпавшиеся на головы Эдуданта и Францимора. Это его настолько разозлило, что он вступил с соседями в перепалку. Те не остались в долгу, и дело чуть не дошло до драки. Но тут в спор вмешался полицейский, пригрозив водяному, что удалит его с трибуны.
— Просто удивительно, — негодовал пан Воднянский, — вы делаете мне замечания и даже на меня покрикиваете, хотя я честно заплатил за вход и никого не трогаю.
Полицейский ответил, что не желает слышать никаких объяснений и оправданий.
— Да разве я затеваю объяснения? — возразил водяной. — Я не вступаю ни в какие объяснения, а сижу себе молча и думаю про себя! Вот они — да, — показал он на окружающих. — Вы послушайте, что они говорят. А меня оставьте в покое: я официально зарегистрированный водяной и налоги плачу исправно.
Полицейский уже собрался арестовать водяного за его дерзкие речи, но тут зазвучал гимн. Устроители состязания приветствовали короля гномов. Полицейский стал навытяжку, приложил руку к шлему. И сразу вслед за гимном раздался свисток судьи. Начался матч. Школьники, окружавшие товарищей своих Эдуданта и Францимора, с криком разбежались в разные стороны и уселись прямо за белыми линиями, откуда лучше видно.
Сперва и вправду можно было подумать, что руководство команды генерала Сельдерини сделало большую ошибку, выпустив на поле Эдуданта. Этот игрок не мог выдержать предложенного противником темпа, задыхался от бега, не боролся за мяч. Казалось, он так и останется в роли статиста. Зато Францимор сразу отличился. Поначалу команда генерала Сельдерини вынуждена была уйти в глухую оборону, и первые пятнадцать минут убейзарежцы непрерывно бомбардировали ворота Францимора. Но он самоотверженно охранял это святое святых каждой команды. Гибкий как змея, он то растягивался, точно резиновый, то снова свёртывался в клубок. Как убейзарежцы ни обстреливали его ворота, мяч ни разу не затрепетал в сетке. Обороняясь, сельдериновцы не раз нарушали правила игры, и судья трижды назначал одиннадцатиметровый. Францимор не пропустил ни одного штрафного. Он сплёл из своего длинного и тонкого тела настоящую сеть и целиком закрыл ею ворота. Хозяева поля протестовали, но что поделаешь, если в футбольных правилах об этом ничего не сказано, и вратарь волен распоряжаться своим телом как ему вздумается.
Через пятнадцать минут сельдериновцы перешли наконец в нападение. На семнадцатой минуте мяч случайно попал в ноги Эдуданту. Тот находился на большом расстоянии от ворот противника, но всё же пушечным ударом направил мяч прямо в сетку. Это было настолько неожиданно для вратаря, что тот даже не пытался взять мяч.
Сельдериновский лагерь был охвачен бурей восторга. Причём больше всех радовался пан Воднянский. Он сорвал с головы свою зелёную шапочку и что есть мочи заорал: «Г-о-о-о-л!»
Матч уже давно кончился, когда зелёный старичок вышел, пошатываясь, из буфета и направился через лес к своему водяному жилью. Месяц освещал дорогу. Зелёный старичок, отважно размахивая тростью, мурлыкал себе под нос песенку:
Напевая, добрёл он до пруда и плюхнулся в воду. Рыбы и другие обитатели дна видели, как он нетвёрдой походкой подошёл к своему жилищу.
«Месяц, лей в ночи
светлые лучи.
Мы с убейзарежцем квиты:
с поля он ушёл побитый.
Тише, паны, тише,
Эдудант пишет:
не рукою, а ногой
в сетку гол вписал герой.
Коль в воротах Францимор,
так не нужен и запор».
Пан начальник опять наклюкался, — заметил старый рак. И, предостерегающе подняв клешню, добавил: — Помяните моё слово, это плохо кончится.
ГЛАВА 9
В ЦАРСТВЕ ВОДЯНОГО. ПОЧЕМУ ПАН ВОДНЯНСКИЙ НЕДОВОЛЕН СВОЕЙ СУДЬБОЙ
После славной победы команды генерала Сельдерини из Нямнямии над футболистами Отмыкасия Убейзарежского братья Эдудант и Францимор стали героями дня. Сам атаман Сельдерини только что в ноги им не кланялся, а разбойники всё время приходили на них поглазеть. Весть о знаменитых игроках разнеслась по всему краю.
Росту их славы способствовало то, что после победоносного матча они получили приглашение посетить короля гномов Шепеляя Благочестивого. Король сказал братьям несколько приветливых слов, спросил, как их зовут, откуда они родом, и милостиво отпустил. Сейчас же после этого разговора королевский адъютант украсил грудь обоих братьев орденами Мухомора и Жужелицы. Это была высочайшая награда, означавшая, что братья удостоены дворянского звания.
Росту их славы способствовало то, что после победоносного матча они получили приглашение посетить короля гномов Шепеляя Благочестивого. Король сказал братьям несколько приветливых слов, спросил, как их зовут, откуда они родом, и милостиво отпустил. Сейчас же после этого разговора королевский адъютант украсил грудь обоих братьев орденами Мухомора и Жужелицы. Это была высочайшая награда, означавшая, что братья удостоены дворянского звания.