Полачек Карел. Эдудант и Францимор

   Эдудант спросил долговязого пана, кто он такой. Тот ответил словами известной народной песенки:
   «Я — крохотный лесничий, ружьё едва ношу».
   — Вот как!… — заметил Францимор.
   — Меня зовут Пиштоляк, — продолжал долговязый пан. — «Эх, олени, скок-поскок, где дубы да клёны, их пасёт там егерек в курточке зелёной, в курточке зелёной…» Вот я и есть этот самый егерек, княжеский лесничий Пиштоляк. И спрашиваю вас, кто тут распугал лесных зверей?
   — Разбойники, — охотно объяснил Эдудант. — Разбойники охотятся на ваших зверей, бравый лесничий. Мы видели их.
   Услышав это, лесничий зашевелил усами, вытаращил глаза и закричал:
   — Канальи! Дважды канальи! Трижды канальи! Миллион раз канальи! Да как они смеют, бездельники? Вот я им ужо, черт их возьми, задам!.. Миллионтриразапостотысячсемьсотдевяно-стотри двойных удара грома на их голову!
   — Вам надо их задержать, — подсказал Францимор.
   — Я так и сделаю, — ответил пан Пиштоляк и решительно двинулся в лес.
   Вдруг он видит — на просеке танцуют феи. Скачут, резвятся, размахивают прозрачными покрывалами, поют:

 
«Едет пани из Фридлянта,
дия-дия-да…»
 

   Лесничий вежливо снял шляпу и спросил королеву фей:
   — Молодая пани, вы не видели здесь разбойников?
   — Знать не знаю никаких мужчин, — возразила королева.
   Пан Пиштоляк заметил водяного, который сидел на иве, аккомпанируя танцам фей.
   — Вы не видели здесь разбойников, добрый человек? — обратился он к нему.
   Пан Воднянский пожал плечами и ответил уклончиво:

   — He видал ли я разбойников? Да кого я могу видеть? Старость — не радость: я нот и то не разберу. Ничего я не видел, ничего не знаю, ничего ни от кого мне не надо, лучше меня не спрашивайте: у меня другие заботы, моя хата с краю, мне тоже никто не поможет, никто ничего не скажет, разбойники — злые люди, того и гляди, мстить начнут…
   Потом он наклонился к лесничему и таинственно прошептал:
   Не видал ли я разбойников? Видел, как не видеть! Эти господа на лужайке там в лесу чихают как заведённые. Отсюда недалеко. Идите туда и покажите им, где раки зимуют. Ничего хорошего они не заслужили, негодные!
   Лесничий воскликнул:
   — Канальство! — и решительно двинулся вперёд.
   В самом деле, не сделал он и нескольких шагов, как перед ним открылась лесная поляна, где была в полном сборе вся шайка разбойников и чихала как заведённая. При виде их пан Пиштоляк зашевелил усами, вытаращил глаза и громко закричал:
   — Вот они, голубчики! Канальство и ещё раз канальство! Я вам покажу, как пугать моих зверей! Сейчас же марш со мной в магистрат!
   — Апчхи! — отозвался великий атаман Селъдерини.
   — Без всяких «апчхи»! — воскликнул лесничий. — Пойдёте со мной, и никаких гвоздей!
   — Но, пан Пиштоляк!… — взмолился предводитель разбойников. — Мы ничего плохого не совершили, ни в чём не провинились…
   — Вам сказано, — возразил пан Пиштоляк, — следуйте за мной. В магистрате разберутся!
   — Но, пан Пиштоляк!… — зарыдал атаман разбойников. — Не делайте этого, слёзно прошу вас… Нам стыдно перед людьми. На нас станут пальцем показывать… Отпустите нас, и я отплачу вам услугой за услугу…
   Бросьте эти разговорчики! — твёрдо стоял на своём лесничий. — Ещё что вздумал! Следуйте за мной, и баста!
   — Но, пан Пиштоляк, — продолжал рыдать предводитель разбойников, — я дам вам целый лист переводных картинок, если вы меня отпустите!
   — Не нужны мне твои переводные картинки, — возразил лесничий.
   — Тогда связку фиников и альбом с иностранными марками в придачу.
   — Не хочу!
   — И блокнот с карандашом!
   — Очень нужно!
   — Да прибавлю дюжину художественных открыток.
   — Вздор!
   — Ну ещё десять стеклянных шариков и новый складной нож…
   — Можете предлагать мне что угодно, всё равно ничего не возьму. Ведь у вас все ворованное. Следуйте за мной!
   И он велел разбойникам сесть на коней и хорошенько выстроиться друг дружке в затылок. Потом связал их всех верёвкой, взял первого коня под уздцы и вывел всю вереницу из леса.
   Когда разбойники увидели, что пан Пиштоляк неумолим и не уступает их воплям и мольбам, они стали кричать ему всякие обидные вещи: Пиштоляк — с печки бряк! Пиштоблямба, пиштоблинда, — как тебе, болван, не стыдно!
   — Ладно, ладно, — ворчал лесничий, — ругайтесь, безобразники… Издевайтесь надо мной, бездельники… В магистрате с вами за все рассчитаются…
   И вывел разбойников из лесу. А когда они выбрались на дорогу, к их веренице присоединились и школьники на мотоциклах. Пан Пиштоляк очень обрадовался этому подкреплению, понимая, что дети помогут ему утихомирить разбойников, если шайка вздумает взбунтоваться.

ГЛАВА 13
РАЗБОЙНИКИ БРОШЕНЫ В ТЕМНИЦУ

   Вереница пленных разбойников двигалась по большой дороге. На пути попадались деревни и городишки, и всюду народ радовался, что разбойничья шайка, наводившая своими скверными поступками страх на всю округу, поймана и будет передана в руки правосудия. По случаю победы счастливые жители вывешивали флаги, украшали дома. Пана Пиштоляка и юных школьников всюду торжественно приветствовали, везде их ждало щедрое угощение. Школьников обнимали, наделяли их всякими лакомствами: черносливом, орехами в сахаре, халвой, рахат-лукумом, шоколадом, пирожками, мороженым, лимонадом.
   От деревни к деревне, от города к городу процессия ширилась, как река в половодье. К ней присоединялись разные добровольные общества: пожарников, стрелков и сельской конницы. Каждое общество имело свой оркестр, и все эти оркестры очень красиво играли.
   Когда процессия достигла окружного города, носившего название Кверхтормашков-под-Чёрными горами, в его ворота вошло столько народу, пешего и конного, сколько здесь отроду не видывали. Сам городской голова, пан Бубенчик, вышел навстречу победителям и произнёс длинную речь, в которой благодарил их за освобождение отчизны от гнёта и притеснения. Жители закричали «ура!», оркестры заиграли национальный гимн. Все обнажили головы и запели:

 
«Эне бене рее,
квинтер мунтер жес.
Эне бене раба,
квинтер мунтер жаба».
 

   Когда гимн доиграли и граждане кончили петь, городской голова, пан Бубенчик, сказал:

   — До сих пор над крышей нашей тюрьмы развевался белый флаг, возвещая, что стены её пустуют. Это свидетельствует о высокой нравственности и честности местных жителей, которые ни разу не были уличены ни в одном преступлении. Сегодня белый флаг будет спущен, так как тюремные камеры наполняются разбойничьим сбродом.
   После этой речи граждане опять закричали «ура!» и послышались возгласы: «Да здравствует и процветает наша каталажка!»
   Когда торжественная церемония окончилась, разбойников повели в тюрьму. Им было очень стыдно: все показывали на них пальцами, и многие мамаши советовали своим детям хорошенько запомнить, к чему приводит плохое поведение.
   Бесчестных злодеев заключили в подземелье глубиной в восемнадцать сажень шестнадцать вершков и надели на каждого из них кандалы весом в двенадцать фунтов. Положили по сухой корке хлеба и поставили по кувшину с водой на каждого. Это была их пища и питьё на целый день. Разбойники плакали и стонали, воздевая руки к небу и утирая слёзы, но всё было напрасно…
   Сидит страшный атаман разбойников в подземелье глубиной восемнадцать сажень шестнадцать вершков, и на руках у него кандалы весом в двадцать пять фунтов. Сидит печальный, погружённый в раздумье, обхватив голову руками, и предаётся грустным размышлениям.

   Праздношатающиеся, которые прогуливались вечером вокруг тюремного здания, вдруг услыхали пение, доносившееся из темницы. Пел сам великий атаман Сельдерини, а остальные разбойники ему подпевали.
   Он пел грустную песню, и люди останавливались и внимательно вслушивались, чтобы лучше запомнить слова и мелодию:

 
«Не кормила бы меня
сластями мамаша,
я бы в жизни преуспел,
больше, чем папаша».
Хор разбойников: «Да, да!»
Сельдерини продолжал:
«Эх, не научи меня
воровать папаша,
мной гордиться бы могла
вся отчизна наша».
Хор разбойников: «Да, да!»
«Кабы прилежанье мне,
стал бы эрудитом.
А я лодыря гонял —
и вышел бандитом».
Хор разбойников: «Да, да!»
«Не побалуют меня
крабами в салате.
Мои косточки сгниют
в мрачном каземате».
Хор разбойников: «Да, да!»
«Вы, родители, удел
наш не забывайте
и на промысел лихой
деток не пускайте».
Хор разбойников: «Да, да!»
 

   Так пел атаман Сельдерини из Нямнямии, и тяжко было у него на сердце: знал он, что ему уже никогда не выбраться из заточения и что за все безобразные поступки его ждёт жестокий конец.

ГЛАВА 14
ПРИКЛЮЧЕНИЯ В СОБАЧЬЕМ ГОРОДЕ

   В городе Кверхтормашкове-под-Черными горами школьники провели несколько дней, катаясь как сыр в масле благодаря щедрому гостеприимству местных граждан. Они могли бы оставаться там и дольше, живя припеваючи. Но Эдудант с Францимором боялись, что родители начнут беспокоиться, и торопили с отъездом. Хуже всего было то, что волшебное помело испортилось и стало непригодно для полёта. Возвращаться обратно пришлось на мотоциклах. И вот однажды утром дети простились с гостеприимными хозяевами, сели на мотоциклы и пустились в обратный путь. Жители городка проводили их до распутья, играла музыка, все махали шляпами, пока мотоциклы не скрылись из виду.
   Долго ехали наши путешественники по шоссе, оставляя позади множество деревень и городов, и останавливались только затем, чтобы пополнить запас бензина. Одно плохо: карты у них не было да и в географии не хватало знаний — ну как тут определить, где ты находишься и куда тебе ехать дальше? Менялись виды местности, менялись народы. Кругом говорили на разных иностранных языках, и наши путники ничего не могли понять!
   Но они не унывали, решив, что авось не пропадут, и спокойно продолжали путь.
   На девятый день добрались до одного города, который очень понравился им чистотой и благоустройством. Эдудант решил остановиться здесь, чтобы дать ребятам отдохнуть. К тому же и денег у них было маловато, а путешествовать без денег нелегко.
   На улицах им бросилось в глаза много странного и удивительного. Прежде всего тут было очень много собак. Но особенно поразило их то, что собаки вели себя совсем не по-собачьи, а, скорее, по-человечески.
   Например, в открытом окне одного дома наши путешественники увидели здоровенного сенбернара в круглой шапочке. Он курил длинную трубку, задумчиво наблюдая за оживлённым уличным движением.
   От дома к дому суетливо перебегал белый фокстерьер с чёрным пятном вокруг глаза. У него висела сбоку кожаная сумка — он разносил письма.
   — Что-нибудь есть для меня, пан Джерри? — крикнул ему из окна сенбернар.
   — Сегодня ничего, уважаемый пан домохозяин, — ответил фокстерьер и скрылся в подъезде соседнего дома.

   В другом окне дети заметили лохматую дворняжку. Она была привязана ремешком поперёк тела и протирала тряпкой стекло, напевая при этом какую-то трогательную песенку.
   Но больше всего школьников поразила такая сцена.
   По улице шла собака с кошёлкой. На поводке она вела бородатого мужчину, а тот так и прыгал вокруг неё. Навстречу важно шагал борзой пёс, ведя стриженую барышню в модном платье. На бородаче и на барышне были намордники. При виде барышни бородач стал рваться на поводке и выкрикивать разные неучтивости. Барышня не осталась в долгу и отрезала:
   — Замолчите, невежа, грубиян неотёсанный!
   — Фу, Альфред, фу! — одёрнула собака бородатого мужчину.
   А борзой пёс стегнул барышню и проворчал:
   — Перестань, Бедржишка!
   Эдудант, Францимор и остальные ребята прямо рты разинули от изумления. Но не стали задерживаться, поехали дальше. Шум моторов привлёк внимание множества людей, и те с громкой руганью припустили во всю прыть за мотоциклами.
   Повернув за угол, наши путешественники увидели вывеску:

ТОРГОВЫЙ ДОМ ВДОВЫ ПОЛКАНА БАРБОСОВИЧА ТЯВКИ.

КОМПАНЬОН И НАСЛЕДНИК РЕКС КУДЛАТЫЙ.

КОЛОНИАЛЬНЫЕ ТОВАРЫ ОПТОМ И В РОЗНИЦУ,

ЧАЙ, БАКАЛЕЯ И ПРОЧЕЕ.

   Перед входом стояли корзины заморских фруктов, разные мешки, бочка с сельдями. Вдруг к бочке подбежал какой-то краснощёкий человечек и стал её обнюхивать. В тот же миг из лавки выскочил большой рыжий пёс и, злобно выпучив глаза, гаркнул:
   — Пшел!
   Человечек испугался и отбежал, а рыжий пёс, продолжая ругаться, запустил ему вдогонку поленом, потом сердито сплюнул и вернулся в лавку.
   Много невероятного, небывалого повидали уже наши путешественники, но такого ещё не встречали. Даже не слыхивали никогда, чтобы где-нибудь на свете существовал город, где собаки — хозяева людей. И по географии такого не проходили.
   Скоро ребятам захотелось есть. Стали искать какой-нибудь трактир, где бы можно было утолить голод и жажду. Остановились перед большим красивым домом под вывеской:

РЕСТОРАН И КАФЕ ДЖЕКА ВИСЛОУХОГО.

   Решили здесь отдохнуть. Но, открыв двери, увидели табличку: «Водить людей строго воспрещается. За нарушение — штраф!»
   Они все — таки вошли. В просторном чистом зале за столиками сидели собаки самых разных пород и мастей. Вот обедает старый пёс — обгрызает мясо с кости. Обглодал дочиста и бросил под стол; там её ловко подхватил какой-то человек и жадно, с хрустом разгрыз. За другим столом — пожилая собака с розовым маленьким ребёнком на коленях. Тот пищит, а пёсья дама держит в лапе кусок сахару, приговаривая:
   — Попроси как следует!
   Ребёнок поднялся на ножки и просительно замахал руками. За это он был награждён кусочком сахара и с жадностью его проглотил. А пёсья дама погладила его по головке:
   — Умница, Пепичек, умница, молодец…
   Школьники уселись за свободный стол. Тотчас два официанта подбежали и спросили, что им угодно. Это были громадные чёрные псы с белой шерстью на груди (будто во фраках с белыми манишками). У обоих через лапы перекинуты салфетки. Оба сразу догадались, что пришли нездешние, иностранцы, и обслужили их так же учтиво, как если б это были собаки.
   Старый пёс кончил обедать, надел очки и попросил официанта принести свежие газеты. Официант принёс «Собачье обозрение», и пёс стал читать. Человеку, который был у него под столом, видимо, надоело ждать, он начал приставать к своему хозяину, так что тот рассердился и наградил его пинком. Человек взвизгнул, но сейчас же смирно улёгся, не смея больше напоминать о себе.
   Францимор, как всегда, кончил обедать первым: ведь ему так мало было нужно, чтобы насытиться. Он вышел во двор и стал прогуливаться, размышляя обо всём необычайном, что встретилось им на пути. Вдруг его внимание привлёк уже немолодой седой человек, лежавший на цепи перед собачьей будкой. Он дремал, положив голову на руки, и лишь изредка приоткрывал глаза, чтобы схватить какую-нибудь надоедливую муху.
   Из дому вышла собака и поставила перед цепным человеком миску. Человек жадно набросился на еду. А в миске были намешаны разные остатки собачьего обеда: суп, кости, кофе.
   Поев, человек довольно заворчал, погладил себя по животу и снова улёгся.
   Но тут он заметил Францимора.
   Некоторое время он недоверчиво осматривал незнакомца, потом отрывисто спросил:
   — Собака или человек? Человек, — ответил Францимор.
   — Иностранец?
   Францимор утвердительно кивнул. Он заметил, что еда привела этого цепного сторожа в хорошее, расположение духа, и решил обо всём его расспросить. Но человек осведомился, нет ли у Францимора папироски. Францимор дал ему папиросу и сам её зажёг. Человек перед будкой, опасливо поглядев по сторонам, с наслаждением затянулся.
   — Увидал бы меня наш старый хозяин — вот бы мне влетело! — объяснил он Францимору. — Во дворе запрещено курить, и я, как верный сторож, должен следить, чтобы приказ строго соблюдался.
   Францимор спросил, как могло случиться, что в здешнем городе люди и собаки поменялись ролями.
   И человек принялся рассказывать. Этот город был когда-то таким же, как все. Хозяевами в нём были люди, а собаки служили им. Но люди слишком жестоко обращались с собаками — много били и плохо кормили. Собаки взбунтовались против притеснителей и стали сами управлять городом. С той поры пришлось людям стать слугами собак.
   — Вот и я, — прибавил цепной человек, — прежде был сторожем на одной фабрике. Но от хозяина ничего доброго не видел. Уверяю вас, дорогой иностранец, собаки сейчас куда в большем почёте, чем люди.
   Тут Францимор признался, что обучен разным волшебствам и мог бы сделать так, чтобы люди в этом городе снова зажили по-человечески, а собаки стали бы им служить, как прежде.

   — Не надо! Ради бога, не надо! — вскричал цепной сторож. — Во-первых, люди вовсе не заслуживают этого, а во-вторых, нам же самим лучше быть собаками. Какая у человека жизнь? Собачья! День-деньской маешься из-за куска хлеба! А у собак житьё беззаботное: имей только терпение — и получишь своё. Посмотрите хоть на меня, дорогой иностранец. Крыша над головой есть, голодом тоже не морят. Прежде, бывало, только и думаешь: как бы не пришлось на старости лет побираться… А сейчас я скинул с плеч все заботы, за меня думают другие!
   Францимор возразил, что такая жизнь не для людей. И надо попытаться изменить её! Ведь это ужасно — сидеть на цепи и ничего, кроме своей будки, не видеть! Но цепной человек только рукой махнул.
   — Да много ли мне, старику, нужно? Если б меня даже отвязали, я бы всё равно никуда не ушёл. Куда идти? По трактирам я и прежде не хаживал, кино тоже не для меня. Нет, я даже рад, что сижу себе один-одинёшенек и никто меня не тревожит.
   — А семья у вас есть? — поинтересовался Фран-цимор.
   — Была когда-то, — равнодушно ответил сторож, — да собаки разобрали по разным домам. Двое возят тележку мясника, третий — поводырём у слепого пса, четвёртый, как и я, дом стережёт. Все при деле, все на приличных местах и на жизнь не жат дуются. Это, конечно, не бог весть какая карьера, да главное — душевное спокойствие. Разве я не прав, сударь?
   Францимор согласился.
   — Одно только не даёт мне покоя, — продолжал цепной человек, — больно уж блохи донимают! И откуда только берётся такая прорва, хоть бы какой-нибудь учёный объяснил! Столько блох… не может появиться ни с того ни с сего…
   Так рассуждал сторож, не переставая почёсывать и скрести бока.
   Но Францимор уже не слышал его. Вернувшись в трактир, он разыскал своих спутников и рассказал обо всём, что узнал от цепного человека. Школьники страшно удивились, просто ушам своим не поверили.
   Когда все наелись и отдохнули, Эдудант подозвал официанта, расплатился, и наши путешественники, усевшись на свои мотоциклы, отправились навстречу новым приключениям.

ГЛАВА 15
ЭДУДАНТ И ФРАНЦИМОР ПОСТУПАЮТ В ОФИЦИАНТЫ

   Школьникам вновь предстояло длительное путешествие. Эдудант и Францимор прилагали все усилия, чтобы как можно скорее вернуться домой, поскольку очень беспокоились, как будет с учёбой. Время летело, учебный год приближался к концу, а наши ученички все странствовали по белу свету, которому нет конца-края, много перевидали загадочного, немало пережили приключений, дивились обычаям многих народов.
   Но не суждено детям было так скоро попасть домой.
   Судьба приготовила им неслыханные похождения. И не было им числа. Мотоциклы мчались по дорогам, обгоняя ветер; новые красивые виды открывались перед глазами путешественников; горы, реки, озера и другие препятствия появлялись у них на пути; они плутали в непроходимых лесах, где им угрожали дикие звери и злые люди. Но все преграды были счастливо преодолены.
   И вот однажды прибыли они в город, носивший название Точилясы-под-Огненной скалой. Город находился у подножия большой горы, из которой вырывались столбы пламени и облака дыма. Население его отличалось деловитостью. Кормилось оно торговлей и ремеслом, а кто не научился ремеслу, сидел в каком-нибудь учреждении и ничего не делал. Главной же отраслью промышленности в этом городе было производство долгов.
   Каждый брал в долг у соседа, так что в конце концов все были кому-то должны. И поэтому избегали друг друга, чтобы не пришлось отдавать долг. Никто ни с кем не здоровался, никто ни с кем не разговаривал. В городе царили молчание и тишина. Сплошь и рядом муж не говорил с женой, родители не говорили с детьми, а дети — с родителями, оттого что все были друг другу должны. Один проходил мимо другого с опаской, как бы тот не напомнил ему о долге.
   В окрестностях города был целебный источник, обладавший чудесным свойством: пившие из него воду толстяки худели, а тощие прибавляли в весе. Неудивительно, что курорт этот пользовался большой популярностью. Жители самых отдалённых мест приезжали сюда лечиться. А так как все здесь избегали друг друга и никто ни с кем не разговаривал, в городе была тишь да благодать, что очень полезно для нервнобольных.
   У Эдуданта и Францимора появилась новая забота: как прокормить себя и остальных детей? Деньги и продукты у них подходили к концу. И решили они временно поступить на службу, а когда удастся поднакопить денег — продолжать путь.

   Остановили они на улице одного прохожего и спросили его: не знает ли он кого-нибудь, кто взял бы на работу двух старательных молодых людей?
   Прохожий подумал и дал им адрес владельца ресторана, который ищет для своего заведения толковых официантов.
   Братья поблагодарили и уж хотели идти по этому адресу. Но прохожий задержал их.
   — Не могли бы вы одолжить мне небольшую сумму? — умильно попросил он. — Вот уж целых три месяца, как я ни разу не брал в долг.
   — Сколько? — деловито осведомился Эдудант.
   — Ну, скажем, пятьдесят — шестьдесят тысяч долларов, — протянул прохожий, как бы раздумывая. — Я верну, как только мне пришлют деньги из дому.
   — Ну-у… — ответил Эдудант. — Только чтобы доставить вам удовольствие, я готов одолжить крону.
   — Премного благодарен! — радостно воскликнул пан и нетерпеливо схватил монетку. — Вы очень любезны. При первой возможности я возвращу вам долг с процентами.
   С этими словами он поспешно удалился и побежал в кондитерскую, где купил себе конфет. Эдудант с Францимором и остальные школьники поехали на трамвае в указанный ресторан.
   В трамвае нашим путникам очень понравилось, так как вагоновожатый и кондуктор были жизнерадостные парни и старались разными шуточками развеселить пассажиров.
   Францимор спросил, сколько стоят билеты для школьников, но кондуктор, махнув рукой, ответил: Вы нас просто обижаете! Мы возим публику из любви к делу, но, если вам непременно хочется внести какую-то лепту, заплатите по своему усмотрению.
   Францимор протянул кондуктору крону. Тот, очень довольный, сказал:
   — За вашу щедрость я сыграю вам отличную песенку, а наш вагоновожатый нам споёт.
   Он взял гитару и начал перебирать струны, а вагоновожатый запел.
   Под музыку и пение время бежало быстро, и наши путники не заметили, как очутились на месте.
   Добрые люди показали им, где находится ресторан, владельцу которого нужны два расторопных официанта.
   Эдудант и Францимор, явившись к хозяину, предложили ему свои услуги.
   Тот очень обрадовался и сказал:
   — В добрый час, господа! Мне очень приятно иметь надёжных и способных работников. А вообще я несчастный человек, господа!
   Братья спросили, почему он так несчастен.
   — Несчастен я потому, что заведение моё приходит в упадок, — объяснил трактирщик. — Я не получаю никакого дохода. Официанты не сдают мне выручки, а я не решаюсь им что-нибудь сказать из боязни услышать в ответ грубость. Кроме того, я не смею ни в чём упрекнуть их, ибо сам же им задолжал. А они ничего не спрашивают с посетителей, так как, в свою очередь, должны им.
   Он объяснил, что все посетители его заведения — больные люди, приехавшие сюда, чтобы поправить своё здоровье. Одним врачи велели много есть, другим, наоборот, запретили это под угрозой обострения болезни.
   Эдудант и Францимор приняли слова хозяина к сведению, тут же надели фраки и приступили к исполнению своих обязанностей. Вскоре они уже резво бегали между столиками, стараясь угодить каждому посетителю.
   Половину посетителей составляли толстяки, другую половину — тощие. Получилось так, что Эдуданту выпало обслуживать толстяков, а Францимор посвятил все своё внимание тощим.
   Тощим новый официант пришёлся по нраву, так как подавал им двойные порции и даже добавлял кое-что за свой счёт, сам-то он почти ничего не ел. А ведь толстяки сердились на Эдуданта, который, неся посетителю обед, половину съедал по дороге.
   Но трактирщик был своими новыми служащими чрезвычайно доволен: Эдудант и Францимор честно сдавали ему выручку, ничего не утаивая.
   От этой трудной работы Францимор до того похудел, что стал тонким, как тесёмка. Тело его почти уже не отбрасывало никакой тени; идя по улице, он боялся, как бы его не сдуло ветром. Хозяин заметил, что Францимору как-то не по себе, и опасался, как бы тот не захворал. Он уговаривал Францимора отдохнуть, предлагал ему отпуск. Эдудант, тоже опасаясь за здоровье горячо любимого брата, делал часть его работы, чтобы тот не переутомлялся.