309
стокие и часто одновременные удары нескольких советских армий, Донское казачество, тем самым обеспечивало существование Добровольческом армии, давая ей возможность заканчивать очищение Северного Кавказа от остатков Сорокинской армии. Но сдерживая этот непрерывный натиск красных и проявляя максимум напряжения, Донское войско заметно обессиливало. Положение ухудшалось пассивностью нашего крестьянства. Если во время начала революции, крестьяне высказали максимум активности с целью прекратить войну и заняться мирным трудом, то теперь они не изъявляя особенного желания служить в рядах красной армии, не оказывали, однако, красным никакого сопротивления при проведении ими мобилизации. Большевики мобилизовали население до 45-летнего возраста и оно покорно шло на сборные пункты для отправки в войска. Последнее обстоятельство, конечно, в значительной мере облегчало советскому командованию вопрос пополнения армии.
В результате, несмотря на непрерывные успехи казачьего оружия, несмотря на огромные трофеи и десятки тысяч пленных, враг не только не уменьшался, но с каждым днем увеличивался. Борьба становилась все более напряженной, все более кровавой. Ряды противника не редели. На смену выбывших прибывали все новые части, расстроенные уводились в тыл, быстро пополнялись и вновь появлялись на фронте. Шли месяцы -- и не было видно конца жестокой войне, не было видно никакого просвета. И по меткому выражению Атамана Краснова, донской казак уподобился сказочному богатырю, борющемуся со стоглавой гидрой. Отрубит одну голову, вместо нее выростают две головы. В невероятно тяжелых условиях, с небывалой стойкостью отстаивали донские витязи свободу своего родного Края и свои родные очага от навалившихся со всех сторон красногвардейских полчищ.
Донская армия, насчитывавшая ранее более 65 тыс. бойцов, к этому времени значительно уменьшилась. Огромные потери в беспрерывных жестоких боях сильно ослабили ее состав. Из строевых частей выбыло до 40 процентов казаков и 70 процентов офицеров. Пополнять убыль было некем, ибо источник пополнения уже иссяк. Все казаки до 52 лет находились на фронте. В станицах жили лишь дряхлые старики, женщины, да подростки. Оставались еще крестьяне Донской Области преимущественно старших возрастов. Но рассчитывать на их помощь не приходилось. Искони настроенные к казакам враждебно, они были крайне ненадежны. При первых неудачах, они не только распылялись, но предавали своих соседей и уводили к красным командный состав. В этом отношении особенно выделялся Таганрогский округ -- угольный район. Крестьяне этого округа, призванные в армию, явно проявили свое отрицательное отношение к казачьей борьбе с большевиками. Случаи массового дезертирства с уносом оружия и злостная агитация, вынудили Донское командование заменить им службу военным налогом и назначением на принудительные тяжелые работы.
Потери в офицерском составе были особенно велики. Нередко полками уже командовали подъесаулы и даже сотники. Боевой успех покупался исключительно ценой маневра. Но обширность фронта и отсутствие железных дорог вынуждали переброску частей совершать похо-
310
дом, делая большие переходы и иной раз, для выигрыша времени, форсируя их. И зачастую, в жестокий мороз и холодную вьюгу, в легких шинелишках, в дырявых сапогах и плохих шапчонках, по колено в снегу, иногда и без горячей пищи, шли донцы по 30--50 верст и, не отдохнув, с похода, вступали в бой с сильным противником. И только казачья отвага да лихость -- давали победу.
Необходимость прикрыть на огромном фронте от вторжения красных все казачьи станицы -- исключала возможность, хотя бы на короткий срок отводить части в тыл и давать им вполне заслуженный и требуемый условиями сохранения здоровья, отдых.
Все были вынуждены оставаться в боевой линии и терпеть лишения и невзгоды. Силы надрывались, люди бесконечно уставали, конский состав совершенно истрепался. На почве переутомления, начали свирепствовать эпидемические заболевания. Армия с каждым днем таяла. Не хватало поездов и подвод увозить раненых и больных и были случаи замерзания их в пути. Борьба приобрела страшно суровый характер, тягота войны стала невыносимо тяжелой. Этим переутомлением воспользовались большевики и вновь усилили свою вредную агитацию, которая особенно сильна была в Воронежской губернии.
Ярко и красочно условия борьбы того времени характеризует П. Н. Краснов, говоря
239): "Трогательную картину представляли в зимнее время казачьи транспорты, доставлявшие на позицию снаряды, колючую проволоку, хлеб и мясо. С оврага в овраг, с балки в балку по безграничной степи, по широкому военному шляху в сумраке короткого зимнего дня тянется длинный обоз. Утомились лохматые лошаденки и везут тихо, упорно, точно понимая всю важность того, что они делают. Не слышно криков понукания и не хлещут бичи над ними. Некому понукать. За подводами идут девочки и мальчики -- подростки двенадцати, пятнадцати лет. Матери и старшие сестры остались дома заправлять хозяйством. Там без конца работы. Урожай большой, а убирать его некому. Без всякой мобилизации труда, все поднялось на работу. Женщины принялись жать, возить снопы, молотить, молоть, печь хлеб для своих кормильцев, которые все были на фронте. Тут захватила подводная повинность. Фронт ушел далеко от войска, потребовались транспорты...И вот в зимнюю стужу дети возили клетки со снарядами, ящики с патронами, -- без конвоя, без защиты, по глухой степи тянулись эти грозные транспорты и детские голоса звонко перекликались над ними.
Оттуда не шли порожняком. Везли страшную добычу... Добычу смерти ... Везли раненых и тела убитых, чтобы похоронить на родном погосте. Хмуро маленькое личико, насупились юные брови, низко надвинута барашковая шапчонка на самые глаза. Мерно шагает казачок с ноготок за санями, на которых длинно вытянулись чьи-то тела, накрытыя рогожками и кулями. Иногда любопытный ветер приподнимает холст и чудится под ним, чья-то вьющаяся мелкими завитками седая борода и рядом черные кудри казачьи.
-- Кого везешь-то, хлопчик?
- Да вот деда, да бачку ... Обоих вчера снарядом убило ...
239
) Приказы Всев. Войску Донскому от 24 октября 1918 г. за No 1274 и от 15 ноября за No 1512.311
-- и помолчав, гордо добавит: -- на штурму рядом шли. Ихних много побили. Наши то, слышь, броневик ихний отбили, да пушек не то шесть, не то восемь забрали. . . Две тяжелых... С лошадьми, со всем ... А вот бачку, да деда убило."
На фронте в полках стояли люди от 19 до 52 лет, но были охотники и старше. Шел казак с сыном, а с ними увязывался и дед. "Все помогать буду -- вы в бой пойдете, а я вам кашу сварю. Так-то". И стоял дед у каши, но когда услышал, что наша взяла, что на "уру" пошли, и его раззадорило. Позабыл и про кашу и пошел бить красных...
Таково было Войско Донское, одинокое в своей великой борьбе, но сильное своим глубоким патриотизмом и национальным чувством... ."
Итак, в общем, в ноябре месяце положение было таково: 1) образовался новый фронт протяжением свыше 400 верст. 2) Противник занимал охватывающее положение с запада, непосредственно угрожая единственной стратегической железной дороге к центру Области -- г. Новочеркасску. 3) Советская власть перебросила против донцов силы, превосходящие Донскую армию более, чем в три раза. 4) Резервов не было, ибо последний резерв, войска Молодой армии пришлось израсходовать. 5) Источник пополнения иссяк. 6) Ввиду переутомления были надломлены физические силы армии и, наконец, 7) моральные силы войск, действовавших в Воронежской губернии, были подорваны большевистской агитацией.
Как только были получены первые известия о победе наших союзников, Донской Атаман тотчас же предпринял шаги для установления с ними контакта. С целью выяснить намерения союзников в отношении России вообще, в частности в отношении Дона, 6-го ноября в г. Яссы было отправлено Донское посольство (Зимовая станица), в лице ген. Сазонова и полк. Янова (товарищ председателя Войскового Круга и бывший председатель Круга Спасения Дона).
В то же время, в Яссах уже находился ген. барон Майдель, посланный туда Атаманом по делам снабжения Дона артиллерийским довольствием. Ему удалось войти в связь с представителями союзного командования. По донесениям барона Майделя союзники, как будто были благожелательно настроены к Донскому войску и принципиально готовы были оказать ему свою поддержку. Сношения Атамана с немцами они считали
вынужденными обстоятельствами и, в общем, обещали при первой к тому возможности, помочь Дону оружием и живой силой. Вместе с тем, они выказывали определенное желание ознакомиться с положением дел в Донской области. Таковы были в главных чертах информации барона Майделя. Учитывая настроение в Яссах Донским посланцам (Сазонову и Янову) было поручено передать письма Атамана командующему союзными войсками на востоке ген. Франшэ-д'Эсперэ, а копию его русскому посланнику в Румынии С. А. Поклевскому-Козелу. К этим письмам была приложена "Декларация Всевеликого Войска Донского", изданная еще 22-го мая 1918 года, следующего содержания:"Всевеликое Войско Донское, существующее как самостоятельное государство с 1570 года и входящее в состав Российского Государства, как нераздельная часть его с 1645 года, во все времена и годы было верным сыном державы Российской и таковым осталось и после револю-
312
ции, стремясь вместе с Временным Правительством довести до Учредительного Собрания, на котором предполагалось установить образ государственного устройства и дальнейшие свои отношения к Российскому Государству.
Большой Донской Круг и выбранный Атаман Каледин не могли признать власть народных комиссаров за истинную и правомочную власть и отшатнулись от Советской России, ставшей игрушкой в руках безумцев большевиков и авантюристов и, провозгласивши себя самостоятельной Донской демократической республикой, вступили на путь борьбы с Советской властью.
Жертвою этой борьбы пал Атаман Каледин и Кругом Атаманская власть была передана Атаману Назарову. В кровавой борьбе с мятежными казаками и большевиками погиб мученической смертью на своем посту доблестный Атаман Назаров и власть Атамана временно перешла в руки Походного Атамана Попова.
Мужеством и энергией Донского казачества и его вождей и руководителей, войско Донское освобождено от большевиков и Кругом Спасения Дона я выбран 17-го сего мая (нового стиля) Донским Атаманом, с предоставлением мне впредь до созыва Большого Круга чрезвычайной власти, в основных законах указанной
.Объявляя об этом, я прошу Вас, милостивый государь, передать Вашему Правительству, что:
1) Впредь до образования в той или иной форме Единой России, войско Донское составляет самостоятельную демократическую республику мною возглавляемую.
2) На основании ранее, 21-го октября 1917 года, при Атамане Каледине заключенных договоров, Донская республика, как часть целого, входит в состав Юго-восточного союза -- из населения территории Донского, Кубанского, Терского и Астраханского казачьих войск, горских народов Северного Кавказа и Черноморского побережья, вольных народов степей юго-востока России, Ставропольской губернии и части Царицынского уезда Саратовской губернии и обязуется поддерживать интересы этих государств и их законных правительств.
3) Относительно установления точных границ и торговых и иных отношений между Донским войском и Украиной ведутся переговоры, для чего послано посольство в лице Черячукина и Свечина.
4) Донское войско не находится ни с одной из держав в состоянии войны, но держа нейтралитет, ведет борьбу с разбойничьими бандами красногвардейцев, посланных в войско советом народных комиссаров.
5) И впредь Донское войско желает жить со всеми народами в мире, на основании взаимного уважения прав и законности и соблюдения общих интересов.
6)
Донское войско предлагает всем государствам признать его права, впредь до образования в той или иной форме Единой России, на самостоятельное существование и государствам, заинтересованным в торговых или иных отношениях, прислать в Войско своих полномочных представителей, или консулов.7) В свою очередь, Донское войско пошлет в эти государства свои "Зимовые станицы", то есть посольства, для установления дружеских отношений.
313
Обо всем этом прошу Вас, милостивый государь, широко объявить, с согласия Вашего Правительства, всем гражданам Вашего государства. Донской Атаман генерал-майор Краснов".
Не приводя полностью письма Донского Атамана генералу Франшэ-д'Эсперэ, я отмечу лишь основные его пункты. В нем ген. Краснов кратко характеризовал героическую борьбу Донских казаков с Советской властью и отмечал причины и условия, вынудившие войско Донское быть в сношениях с немцами. Далее он указывал на желательность объединения командования на Юге, кем-либо из популярных русских генералов (Щербачев или Иванов)
и настаивал на сохранении полной самостоятельности Донского войска, пока не явится настоящее Российское Правительство, будь то Император или президент или пока не соберется полномочное Учредительное собрание. Говоря в письме о ген. Деникине, Краснов не расценивал его ни диктатором, ни полноправным Главнокомандующим, а смотрел на него лишь как на командующего союзной армией. Затем Атаман просил помощи от союзников не только материальными средствами борьбы, но, главным образом живой силой, оттеняя настоятельную необходимость скорейшего занятия союзными войсками Украины: "Податели этого письма -- писал Донской Атаман -- я это позволю себе еще раз повторить, являются вполне осведомленными и полномочными послами моими для переговоров с Державами Согласия, на которых мы и теперь, как и всегда, смотрим, как на своих верных союзников, при том обязанных нам за помощь в 1914, 1915 и 1916 годах, когда мы, русские, помогли им своими победами в Пруссии и Галиции".Здесь весьма знаменательно, что к немцам, как нашему недавнему противнику, Атаман обращался всегда в форме просьбы и оказываемую ими войску помощь, компенсировал предоставлением им тех или иных экономических выгод. Наоборот, от союзников, Краснов, по существу, как видит читатель, требовал, считая их обязанными помогать России и, значит, Дону.
Прибыв в Яссы, Донское посольство не застало там ген. Франшэ-д' Эсперэ, а его заместитель ген. Бартелло встретил Донских делегатов чрезвычайно сухо. Оказалось, что Донская делегация несколько запоздала со своим приездом, ибо
к этому времени союзники уже заочно признали ген. Деникина вождем на юге, расценивая его человеком непоколебимой верности союзнической ориентации. Как затем выяснилось, такое признание союзников не обошлось без деятельного участия агентов Добровольческого командования, всемерно чернивших перед ними войско Донское и выставивших Атамана Краснова клевретом Императора Вильгельма.Донское посольство уехало бы, как говорится, -- не солоно хлебавши, если бы в дело не вмешался ген. Щербачев. Он устроил Донскому посольству вторичное свидание с ген. Бертелло и сумел уменьшить его недоброжелательство к Донскому Атаману. Услышав в истинном освещении историю событий на юге России и детально ознакомившись с обстановкой на Донском фронте, ген. Бертелло обещал Дону помощь наравне с Добровольческой армией. Он заявил, что на Украине останутся германские войска или их сменят войска англо-французских армий. Только вопрос о присылке на Дон представителей союзников
314
остался невыясненным. Скорее Донская делегация вынесла впечатление, что союзные представители будут посланы только в Добровольческую армию, ибо в Версале войско Донское не считали самостоятельным, а рассматривали его частью Добровольческой армии. Во всяком случае, в конечном итоге, миссия Донского посольства увенчалась успехом: окрепла уверенность будто бы союзники имеют серьезные намерения покончить с большевизмом в России, что им тогда, как победителям, конечно, не составляло особенного труда. Заверением их поддержать порядок на Украине, отпадала нависшая угроза левому флангу Донской армии и, наконец, они обещали широкую помощь оружием и живой силой. Когда это решение союзников стало известно в войске, оно чрезвычайно благотворно отразилось на настроении фронта и подняло в казачестве веру в конечную победу над противником. Будто в холодные, страшные и темные ноябрьские дни -- вдруг повеяло теплом и рассветом. Точно вдали появились яркие полоски света и окрасили темные тучи отчаяния надеждой. Восемь месяцев Донские богатыри, отстаивая свободу свою, бились одни в непосильной борьбе. Но вот пришла весть... Союзники с ними и за них.
13-го ноября 1918 г. в г. Екатеринодаре по инициативе Добровольческого командования, под председательством ген. А. Драгомирова, было назначено совещание. Предполагалось рассмотреть вопросы единого представительства небольшевистской России на предстоящем мирном конгрессе, единого командования всеми вооруженными силами на юге России и объединение дела военного снабжения в руках главного начальника снабжения Добровольческой армии, в адрес которого в ближайшее время ожидалось поступление от союзников громадных запасов военного имущества и вооружения.
От Дона на это совещание Атаман назначил меня и ген.-лейтенантов Грекова и Свечина. Будучи моложе
их, я, однако, в силу своего положения, фактически являлся главным представителем Войска на этом совещании. Стоя близко к Атаману, я был в курсе всех его замыслов и намерений и потому всякий вопрос мог разрешить в полном соответствии с программой Атамана.С большой неохотой я принял предложение ген. Краснова. Скажу откровенно, что ехать в Екатеринодар мне ужасно не хотелось. Перспектива свидания с представителями Добровольческой армии сильно меня тяготила. Однако, все складывалось так, что я никак не мог уклониться от поездки. Командующий армией ген. Денисов, ввиду обостренных отношений с ген. Деникиным, ни за что не поехал бы в Екатеринодар и, значит, волей-неволей, эту миссию должен был выполнить я.
Перед отъездом названные генералы и я собирались у Атамана и совместно весьма детально обсуждали вопросы, подлежащие рассмотрению на предстоящем совещании. Вопрос единого представительства и вопрос объединения снабжения в руках начальника снабжения Добровольческой армии, как нам казалось, не мог вызвать особо острых дебатов. В этом отношении Атаман давал нам полный карт-бланш и мы могли идти на всякие уступки ставке. Гораздо труднее было сговориться с нею об едином командовании. Здесь предвиделись
315
большие трудности. Надо было совместить с одной стороны требования высших кругов Добровольческой армии, а с другой -- наши вполне оправдываемые опасения, дабы каким-либо опрометчивым решением этого вопроса не вызвать либо недовольства в войске, либо еще хуже -- крах Донского фронта. Мы определенно знали, что Добровольческое командование совершенно не желает учитывать психологию казачества и особенности его борьбы с большевиками. Знали и то, что высшие круги Добровольческой армии, вопрос единого командования рассматривают исключительно с точки зрения военного искусства и потому мы опасались, что едва ли удастся этот вопрос вылить в ту форму, которая была бы приемлема Донским войском, которое, кстати сказать, уже поголовно защищало границы Дона. Краснова очень интересовало предстоящее совещание и я должен сказать, что он искренно желал успешного достижения положительных результатов обеими заинтересованными сторонами. Перед отъездом Атаман дал мне "шпаргалку". В ней он еще раз кратко изложил свою точку зрения по всем нужным вопросам.
По дороге в Екатеринодар, в моем вагоне, мы совещались до глубокой ночи. Для облегчения выполнения нашей трудной миссии, мы поделили между собой роли, причем наиболее сложное и неприятное, т. е. вопрос единого командования должен был на совещании проводить я, как наиболее осведомленный с положением на фронте и чаяниями казачества.
Когда около 10 часов утра наш поезд прибыл в Екатеринодар, мы были поражены необычайно торжественным видом станции. Многочисленные флаги, преимущественно иностранные, украшали перрон и здание вокзала. Оказалось, наш приезд совпал с прибытием в Екатеринодар группы французских офицеров. Эту новость нам сообщил представитель Донского войска при Добровольческой армии ген. Смагин. Он с офицерами своего управления встретил нас на вокзале. Здесь же присутствовали и два офицера генерального штаба, назначенные Добровольческим командованием сопровождать нас. Приняв представление последних, мы их тотчас же отпустили, считая, что ген. Смагин обо всем информирован и в курсе всех Екатеринодарских событий.
Первое с чего мы начали -- были официальные визиты. Побывали у ген. Деникина, его помощников, начальника штаба армии, Кубанского Атамана и других высших начальствующих лиц, заботясь как бы кого-либо не забыть. Долго мы нигде не засиживались. Везде нас принимали только официально и даже холодно. Это обстоятельство наглядно подтверждало враждебность Екатеринодара к Дону.
Из-за приезда союзных представителей, наше заседание было отложено на следующий день. Весь первый день прошел в официальных обедах, ужинах и раутах.
Среди горожан и особенно в военных кругах, царило большое оживление. Всюду чувствовался сильный подъем, все радостно ликовали. Словно далеко из-за моря прилетели весенние ласточки и с собой принесли тепло, а с ним надежду и радость.
Ведь тогда еще ныли глубокие раны мировой войны, еще памятны были поля Пруссии и горы русских трупов, принесенных Россией в
316
жертву за спасение Франции. У многих еще крепко жило сознание, что Россия честно выполняла свои обязательства и в целом никогда не была изменницей. Позорный Брестский мир, заключенный шайкой предателей, не был признан ни казаками, ни Добровольцами. Они не подчинились власти насильников и вступили с ними в неравный бой. И вот теперь, когда, обвеянные славой недавних побед в тяжелый для России час, пришли союзники, все взоры, все упования и надежды устремились на
них. У всех царило убеждение, что, если большевики -- наши враги, то и их, ибо они -- наши союзники, связанные с нами наиболее крепким союзом -- потоками человеческой крови, пролитой Россией за общее дело. А кроме того, уже тогда для нас не было сомнения, что большевизм -- страшная зараза, ужасное зло и смертельная опасность для всего человечества.Французские офицеры, прибывшие в Екатеринодар были тогда центром общего внимания и восхищения. Их чествовали, как дорогих гостей, радушно, широко по-русски. Страстные, горячие, полные надежды и веры в союзников, без конца гремели тосты. Это внимание видимо их тронуло, ибо ответные их речи, казалось, были столь же искренни и рождали светлые надежды на будущее. Отлично владевший русским языком, капитан Эрлиш, в своих речах, многократно подчеркивал огромные заслуги России в минувшую воину и официально заявлял, что помощь союзников идет, что она уже близка, что она уже здесь, что не сегодня, завтра и войска, и пушки, и снаряды, и танки, и патроны будут у берегов Черного моря.
Как зачарованные, боясь пропустить хотя бы одно слово заморских гостей, мы с напряженным вниманием слушали их речи, вызывавшие у нас восторг и бурные овации.
С быстротой молнии, весть о приезде союзников разнеслась по югу России и проникла в самые отдаленные уголки фронта. Каждое слово фраза, речь дорогих иностранцев, хваталась на лету, записывалась, печаталась и в десятках тысяч экземпляров достигала фронта. В воображении измученных бойцов, союзники рисовались недосягаемыми, окруженными ореолом славы, победителями непобедимых. И как следствие этого, угасший дух донцов вновь загорелся ярким пламенем. С новой силой воскресли отвага и доблесть. Отпали робость и уныние, родилась надежда, а с ней и радость сознания, что казаки не одиноки, что вместе с ними несокрушимая мощь союзников, которая идет и уже близка. Измученная и усталая Донская армия словно воспрянула духом. Она снова стала бить противника, брать у красных огромные трофеи и снова стойко загородила путь советским войскам в пределы Дона.
А в то же время, народная молва, соперничая с прессой уже высаживала союзные войска на побережье
240), вела их флот в Черное море, брала союзниками Псков, осаждала Петроград, десятки их транспортов сгружала в Новороссийске, Мариуполе, Севастополе и Одессе с несметными богатствами боевых и других припасов. Таковы были тог-240
) "По заявлению одного из членов Круга, только что прибывшего их Екатеринодара и располагающего сведениями из вполне достоверного источника, десант союзных войск в Новороссийске ожидается в ближайшем будущем. Главный контингент дессанта составят черные туземные войска -- Сенегальские и Мадагаскарские". "Приазовский Край" от 6 ноября 1918 г.