Хотя Запад на самом деле никогда не вникал в суть реформ, как и их социальных последствий. Он принимал любую критику реформ как происки либо коммунистов или силовых структур.
Отражение уставшего сияния
А счастье было так возможно
Вперед, не ведая беды
Отражение уставшего сияния
Ельцин после отставки – тема, не лишенная смысла. Враги с удовольствием «хоронили» Ельцина, предрекая ему скорый конец. На этот счет однажды иронично и точно высказался Григорий Явлинский: «Напрасно торопитесь, ребята! Он еще на ваших поминках и выпьет, и закусит».
Говорят разное: очевидное улучшение здоровья первого президента России после передачи дел преемнику Путину – результат китайской медицины. Пенсионер Ельцин, действительно, ездил в Китай, и его пользовали китайские лекари. Так ведь и европейские доктора пользовали, и отечественные, но уже давно Ельцин не выглядел так хорошо. Он похудел на двадцать с лишним килограммов, прибавил в стройности, и грузность крупной фигуры перестала быть заметной. Особенно искренним выглядит удивление тех, кто рядом с бывшим президентом стоит. Владимир Шевченко, бессменный шеф протокола Кремля со времен Михаила Горбачева, сохранивший верность и Ельцину и после его ухода с поста главы государства, говорит мне восторженным взвинченным шепотом: «Ты не поверишь, он помолодел лет на 10. Много двигается, много читает, дотошно интересуется политикой. Честное слово, другой человек!»
Все справедливо. Все имеет очевидное объяснение – нет прессинга отрицательных эмоций, который давил постоянно, и, в конце концов, доконал его, но Ельцин хотел быть властью всегда. И, когда она была в его руках, и когда он ее лишался. И восстановленные физические силы, желает он того или нет, возвращали ему иллюзию если не обладания властью, то уже точно сохраненного влияния на нее.
И он даже отправляется куда-то не для того, чтобы уступить любопытству, посмотреть, развеяться. Ничего подобного! Он самозаряжен политически. Он едет, чтобы подтвердить людское внимание к себе как к конкретному политику, а равно и факт влияния в мире своей прежней власти. К Лукашенко, Шаймиеву, Шираку. И ко всем не так просто, а чтобы…
Ельцин заложил фундамент под строительство союза России с Белоруссией, а значит, как ему кажется, имеет право быть недовольным незапланированным вариантом развития событий. Он и не скрывает своего недовольства. Ах, как бы был хорош союз! А в Татарстан поехать, чтобы восхититься возведенным православным храмом и сообщить согражданам, что ему явилось чудо. Да полно! Возведение храма – это замечательно, Шаймиеву не откажешь в мудрости. Но пригласил он Ельцина по иной причине.
Именно при нем заключался двусторонний договор между Татарстаном и Россией. И хитрый Сергей Шахрай сумел сохранить у Татарстана, а значит, и Шаймиева, некую иллюзию суверенности.
А вот с кириллицей Татарстан обидели, и Шаймиеву нужен Ельцин, чтобы он вразумил своего наследника: татарину латинский алфавит в самую пору, и предки его территории никакого отношения ни к Тамерлану, ни к Хану Батыю не имеют. Татарстан – плоть от плоти продолжение Российской империи.
Вообще, упрекнуть Ельцина в беспомощности или некой отрешенности от происходящего никак нельзя. И, хотя его редкие выступления в печати или по телевидению исполняют роль некой инъекции, которая просто необходима для «взбадривания» политической элиты и оживления ее памяти, столь же важна она и для самого Ельцина. «Я есть, а, значит, есть целый пласт, и пласт необъятный, материалов о сотворении русского капитализма наших дней, как и сотворения демократической власти». И не станем обманывать себя: как первое, так и второе, было не лишено удручающих ошибок, когда желание кратно опережает профессионализм. Накопителем этих взаимоисключающих действий является даже не сам Ельцин, а скорее, Семья. Она, надо отдать ей должное, не сидела сложа руки. А усилила свои возможности, опираясь не в олигархический пул. И алюминиевый король Олег Дерипаска сыграл в этом деле ключевую роль. Брак Валентина Юмашева и Татьяны Дьяченко, урожденной Ельциной, закольцевал ситуацию. Олигархи в своем большинстве были предрасположены к Ельцину. Он дал возможность им состояться.
Говорят разное: очевидное улучшение здоровья первого президента России после передачи дел преемнику Путину – результат китайской медицины. Пенсионер Ельцин, действительно, ездил в Китай, и его пользовали китайские лекари. Так ведь и европейские доктора пользовали, и отечественные, но уже давно Ельцин не выглядел так хорошо. Он похудел на двадцать с лишним килограммов, прибавил в стройности, и грузность крупной фигуры перестала быть заметной. Особенно искренним выглядит удивление тех, кто рядом с бывшим президентом стоит. Владимир Шевченко, бессменный шеф протокола Кремля со времен Михаила Горбачева, сохранивший верность и Ельцину и после его ухода с поста главы государства, говорит мне восторженным взвинченным шепотом: «Ты не поверишь, он помолодел лет на 10. Много двигается, много читает, дотошно интересуется политикой. Честное слово, другой человек!»
Все справедливо. Все имеет очевидное объяснение – нет прессинга отрицательных эмоций, который давил постоянно, и, в конце концов, доконал его, но Ельцин хотел быть властью всегда. И, когда она была в его руках, и когда он ее лишался. И восстановленные физические силы, желает он того или нет, возвращали ему иллюзию если не обладания властью, то уже точно сохраненного влияния на нее.
И он даже отправляется куда-то не для того, чтобы уступить любопытству, посмотреть, развеяться. Ничего подобного! Он самозаряжен политически. Он едет, чтобы подтвердить людское внимание к себе как к конкретному политику, а равно и факт влияния в мире своей прежней власти. К Лукашенко, Шаймиеву, Шираку. И ко всем не так просто, а чтобы…
Ельцин заложил фундамент под строительство союза России с Белоруссией, а значит, как ему кажется, имеет право быть недовольным незапланированным вариантом развития событий. Он и не скрывает своего недовольства. Ах, как бы был хорош союз! А в Татарстан поехать, чтобы восхититься возведенным православным храмом и сообщить согражданам, что ему явилось чудо. Да полно! Возведение храма – это замечательно, Шаймиеву не откажешь в мудрости. Но пригласил он Ельцина по иной причине.
Именно при нем заключался двусторонний договор между Татарстаном и Россией. И хитрый Сергей Шахрай сумел сохранить у Татарстана, а значит, и Шаймиева, некую иллюзию суверенности.
А вот с кириллицей Татарстан обидели, и Шаймиеву нужен Ельцин, чтобы он вразумил своего наследника: татарину латинский алфавит в самую пору, и предки его территории никакого отношения ни к Тамерлану, ни к Хану Батыю не имеют. Татарстан – плоть от плоти продолжение Российской империи.
Вообще, упрекнуть Ельцина в беспомощности или некой отрешенности от происходящего никак нельзя. И, хотя его редкие выступления в печати или по телевидению исполняют роль некой инъекции, которая просто необходима для «взбадривания» политической элиты и оживления ее памяти, столь же важна она и для самого Ельцина. «Я есть, а, значит, есть целый пласт, и пласт необъятный, материалов о сотворении русского капитализма наших дней, как и сотворения демократической власти». И не станем обманывать себя: как первое, так и второе, было не лишено удручающих ошибок, когда желание кратно опережает профессионализм. Накопителем этих взаимоисключающих действий является даже не сам Ельцин, а скорее, Семья. Она, надо отдать ей должное, не сидела сложа руки. А усилила свои возможности, опираясь не в олигархический пул. И алюминиевый король Олег Дерипаска сыграл в этом деле ключевую роль. Брак Валентина Юмашева и Татьяны Дьяченко, урожденной Ельциной, закольцевал ситуацию. Олигархи в своем большинстве были предрасположены к Ельцину. Он дал возможность им состояться.
А счастье было так возможно
Небольшое отступление. 24 мая 2001 года. Сообщение из Санкт-Петербурга с пометкой «срочно». Состоялась защита диссертации министра внутренних дел РФ Борисом Грызлова. Получился кандидат политических наук. Ученое звание, рожденное в новой России. Нигде в Европе или в США политику наукой не считают, а потому те, кто посещает уважаемые зарубежные научные центры, тщательно скрывают это звание, если оно у них есть. Прикидываются нормальными учеными или просто политологами.
Тема диссертации милицейского министра: «Политические партии и российские трансформации: теория и политическая практика». Похоже, что-то вроде «Краткого курса истории партии «Единство», партийного строительства в России, в общем, на личном опыте. Ну, защитился и защитился, с кем не бывает? Однако министр сделал заявление. А государственный рупор агентство ИТАР-ТАСС передало это заявление в подробностях. К тому времени Грызлов сообщал обществу, как он предполагает, развитие партийного движения в стране пойдет по трем направлениям: либеральному, социал-демократическому и консервативному. Не упрекнем диссертанта в новизне. Об этом сегодня не говорит только ленивый. Но дело даже не в свежести или парадоксальности мыслей диссертанта. Грызлов – чуть больше года депутат Государственной думы от движения «Единство». Одноименную фракцию возглавил в Думе. Менее полутора месяцев – глава МВД. Ни в каких пристрастиях к партийному строительству замечен не был. Изысканиями на этой ниве не занимался. Фракция Грызлова в ГД РФ – «прокремлевская», самостоятельности лишена полностью. И вдруг теоретический труд на тему общественно-политических образований в России. Разумеется, каждый волен заниматься тем, к чему он расположен. Кто о науке подумает…
Впрочем, при чем здесь наука? В политику пришло поколение прагматиков, людей, вне идеи, вне морали, благородства, скромности и даже человеческого достоинства. С людьми все ясно, а что будет с политикой? И еще, процесс вырождения только у нас или у них тоже? Разумеется, вопрос праздный: «Нужна ли тебе диссертация?» Для чего? Другой вопрос нужна ли она науке? Или еще определеннее: зачем из науки делать сквозящую пустоту?
Все эти бесчисленные академии, техникумы, именуемые неизменно университетами – есть путь к уничтожению авторитета образования и авторитета науки. Встанешь в отдалении, посмотришь на всю эту суету и выдохнешь с отчаянием: мельчает страна.
Я уже говорил: власть делает человека одиноким. Чем больше у человека власти, тем сильнее его одиночество. Масштаб власти прямо пропорционален одиночеству.
Мой друг (нет смысла называть его имя), неизмеримо более меня знающий Путина, рассказывал. В период своей работы в Петербурге Путин мог позвонить и назначить встречу. В положенное время мой знакомый ждал Путина в обусловленном месте. Подъезжал автомобиль, мой знакомый садился в него. Некоторое время они ехали, затем машина останавливалась у какого-то ресторанчика, выбирали столик в нешумном месте, усаживались, и, обменявшись десятком необязательных фраз, молчали. Мой друг – журналист, и его меньше всего интересовало молчание, но Путин, пригласивший его на этот разговор или встречу, молчал. И моему коллеге ничего не оставалось, как подстроиться под предложенное состояние, все-таки высокое начальственное лицо – заместитель мэра. Таким Путин был в 1991 и в 1995 годах.
И сейчас, в Кремле поздно вечером, если приоткрыть дверь кабинета можно увидеть, как президент, откинувшись на спинку кресла, сидит один и сосредоточенно смотрит прямо перед собой. Мне чудится: я вижу эту картину, а еще я вижу Путина на татами в белых борцовских одеждах. Восточные единоборства, которыми увлекается президент и в которых достаточно преуспел, предполагают погружение в себя.
Он не из тех, кто торопится, и когда оппонент устанет ждать, его внимание притупится, он примет решение, и оно будет уподоблено броску, как в единоборстве, стремительно, согласно примененному приему. Это та доля неожиданности, которой он наделен, и которая всегда будет соответствовать его натуре.
2001 год.
Должно же, наконец, состояться кадровое обновление в высшей власти? В правительстве – нервное затишье, никто не знает своей судьбы. В кадровых перестановках, которых ждут, затянувшаяся пауза – это затяжной период бездействия правительства. Решения не принимаются, бумаги идут по кругу. Министры избегают контактов с прессой, вице-премьеры – контактов с министрами. Политологи, жирующие на прогнозах, тоже устали. Надоело короновать и низвергать. Один слух нелепее другого. Почему президент медлит? Он сомневается. И тем, с кем он советуется, тоже не доверяет. Обычно случается прямо противоположное: неопытный руководитель бывает неоправданно решителен, чем желает скрыть свою неопытность.
29 мая 2001 года. Я – в отпуске. Позвонил Константин Затулин, советник Юрия Лужкова. Затулин – человек неглупый, чрезвычайно предрасположенный к политическим интригам. Чувство недооцененности окружающими политиками проскальзывает в любых поступках Константина Федоровича. Кстати, он – хороший аналитик. Впрочем, в невостребованности своих аналитических упражнений виноват он сам. Все время претендует либо на роль лидера, либо на роль «серого кардинала». Это легко просчитывается, и Затулин получает афронт. А жаль, его анализ порой неудобен, но точен, и, к тому же, такой анализ всегда «подстроен» под человека, ради которого он делается. А то, ведь способ существования отечественной социологии «от кухарки Груни, засевшей ректором в народном университете большевиков, до нынешнего ВЦИОМ» известен: хотите быть хорошим и успешным, извольте-с. Хотите, чтобы ваш оппонент был плохим – пожалуйста.
Затулин не устает декларировать себя государственником, центрист по убеждениям – вечный оппонент реформаторов. Говорит, что тому виной его импульсивные потуги к занятию бизнесом в начале 90-х годов.
Затулин рассказал мне по телефону, что за время моего отсутствия обострилась ситуация вокруг идеи объединения общественных движений «Единство» и «Отечество – вся Россия». Дескать, с резким заявлением выступил Сергей Шойгу, лидер «Единства», сказал, что в истории с «братанием» не все так просто. Есть принципиальные расхождения, и что, как говаривал великий наш поэт Александр Сергеевич Пушкин в своей поэме «Полтава», «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань» – разнятся и уставные положения, и программы идущих на «породнение» общественных движений. Странно, месяцем ранее оба лидера и Юрий Лужков, и Сергей Шойгу высказывали прямо противоположное мнение. А именно: объединение вполне логично, программы – чрезвычайно близки по своим целям.
К тому же президент одобрил идею создания мощной центристской партии, которая, действительно, крайне нужна обществу в настоящий момент. И Путин в этом заинтересован более чем кто-либо. Для этого есть масса причин. Первая – Путин не антикоммунист, человек, сам осознавший, что воплощение идеи развитого социализма было достаточно уродливым, породившим масштабный обман. Но, как человек, выросший на этих идейных нормах, по своему душевному состоянию созвучен им. Символы, идолы прошедших времен: Советский Союз, День Победы, Гагарин, Ленин, Сталин, Гимн СССР, освоение космоса, Варшавский Договор, самая читающая страна в мире – это и его состояние души, которое и привело его на службу в КГБ. В этом смысле Путин – преемник не только Ельцина, но и советской системы, государственник. И не может не понимать, что перестройка и российские реформы снесли державу на свалку истории. И никакие ссылки на то, что всем империям когда-то приходит крах, его народ убедить не могут. Тем более что тысячелетия Россия жила, исповедуя идеи объединения земель.
Путину необходим центр тяжести. Он не может уйти влево и оказаться в лагере коммунистов и их догматизма. Ему мешают общие питерские дела с Анатолием Чубайсом, Алексеем Кудриным, Германом Грефом, той самой команды Анатолия Собчака. Именно поэтому Анатолий Чубайс, когда узнал о желании Павла Бородина взять в аппарат управления делами президента подполковника КГБ из Питера Владимира Путина, немедленно сократил должность, на которую «Пал Палыч» нацелился зачислить на кремлевское довольствие будущего второго президента России. Именно общее с Путиным питерское прошлое побудило Анатолия Чубайса в момент, когда решался вопрос о преемнике Бориса Ельцина, сделать попытку раскрутить кандидатуру Сергея Степашина.
Чубайс добивался приема у Е.Б.Н., чтобы переубедить его и отказаться от Путина. Однако Борис Березовский и все внутрисемейные силы, поставившие на подполковника – чекиста, исключили возможность такой встречи. Сегодня же Путин-президент не может отказаться от шлейфа младореформаторов в правительстве. У него нет им замены, как, впрочем, и альтернативной экономической идеи. И не потому, что такой идеи нет. Он просто ее не знает. Он не доверяет правым, не хочет «повязать» себя с левыми и уж тем паче с губернаторами, на всевластие которых начал масштабное наступление и достиг в нем успеха.
Для Путина важно, чтобы «его» партия была опорной для всех ветвей власти, сориентирована на образ авторитетного, а значит, сильного государства, которое способно восстановить порядок в стране и обеспечить повседневную безопасность граждан. Государства, которое способно дать бой криминальному миру и выиграть его.
Это должна быть партия людей, нацеленных в делах на позитивный результат. Эта партия должна быть способна перетянуть под свои знамена умеренных левых и умеренных правых, для которых главное в реформах – стабильность в государстве и обществе.
Не знаю, находит ли Путин в Питере свой дом. Там, как в белорусском селе, забор не поставишь, что пришлось пережить Лукашенко. Значит, находит. Но то, что он поначалу принимает, как должное, поведение ближайшего окружения и особо не ропщет – факт, как говорится, очевидный. Таковы были условия игры.
В программе «Постскриптум» на канале ТВЦ Алексей Пушков рассуждал на тему «Кто правит страной?». И обронил точную фразу, сравнив положение Путина с положением функционера пришедшего из «органов» в ЦК ВКП (б) Д.И. Поликарпова, которому Сталин поручил навести порядок в Союзе писателей СССР. Пушков был неточен. Восстанавливаю ситуацию по воспоминаниям Александра Поскребышева, секретаря тогдашнего генсека ЦК ВКП (б). Верный служака Поликарпов, познакомившись с агентурными донесениями и побывав на заседаниях секретариата Союза писателей, приехал в Кремль и пожаловался Сталину: «Иосиф Виссарионович! У них – полный разврат. Один – двоеженец. Другой – педераст. Третий – запойный алкоголик. Четвертый – гашиш на даче выращивает, вместо огурцов и лука. Пятый в одной приличной квартире партбилет на член привязал и ходил перед девицами голый «гоголем». И с таким моральным обликом они славят нашу великую державу и Вас, Иосиф Виссарионович. Считаю, им не место в рядах нашей советской социалистической интеллигенции». Сталин выслушал Поликарпова и не без авторитарного сарказма завершил разговор: «Других писателей у меня для товарища Поликарпова нет. А вот другого Поликарпова мы писателям найдем». На следующий день Д. Поликарпов стал проректором Московского пединститута по хозяйственной части.
Нечто похожее сложилось у Путина с коллегами по работе в мэрии Санкт-Петербурга, которые раньше него «освоили» Кремль и стали «рулить» и реформами, и властью в стране.
Тема диссертации милицейского министра: «Политические партии и российские трансформации: теория и политическая практика». Похоже, что-то вроде «Краткого курса истории партии «Единство», партийного строительства в России, в общем, на личном опыте. Ну, защитился и защитился, с кем не бывает? Однако министр сделал заявление. А государственный рупор агентство ИТАР-ТАСС передало это заявление в подробностях. К тому времени Грызлов сообщал обществу, как он предполагает, развитие партийного движения в стране пойдет по трем направлениям: либеральному, социал-демократическому и консервативному. Не упрекнем диссертанта в новизне. Об этом сегодня не говорит только ленивый. Но дело даже не в свежести или парадоксальности мыслей диссертанта. Грызлов – чуть больше года депутат Государственной думы от движения «Единство». Одноименную фракцию возглавил в Думе. Менее полутора месяцев – глава МВД. Ни в каких пристрастиях к партийному строительству замечен не был. Изысканиями на этой ниве не занимался. Фракция Грызлова в ГД РФ – «прокремлевская», самостоятельности лишена полностью. И вдруг теоретический труд на тему общественно-политических образований в России. Разумеется, каждый волен заниматься тем, к чему он расположен. Кто о науке подумает…
Впрочем, при чем здесь наука? В политику пришло поколение прагматиков, людей, вне идеи, вне морали, благородства, скромности и даже человеческого достоинства. С людьми все ясно, а что будет с политикой? И еще, процесс вырождения только у нас или у них тоже? Разумеется, вопрос праздный: «Нужна ли тебе диссертация?» Для чего? Другой вопрос нужна ли она науке? Или еще определеннее: зачем из науки делать сквозящую пустоту?
Все эти бесчисленные академии, техникумы, именуемые неизменно университетами – есть путь к уничтожению авторитета образования и авторитета науки. Встанешь в отдалении, посмотришь на всю эту суету и выдохнешь с отчаянием: мельчает страна.
Я уже говорил: власть делает человека одиноким. Чем больше у человека власти, тем сильнее его одиночество. Масштаб власти прямо пропорционален одиночеству.
Мой друг (нет смысла называть его имя), неизмеримо более меня знающий Путина, рассказывал. В период своей работы в Петербурге Путин мог позвонить и назначить встречу. В положенное время мой знакомый ждал Путина в обусловленном месте. Подъезжал автомобиль, мой знакомый садился в него. Некоторое время они ехали, затем машина останавливалась у какого-то ресторанчика, выбирали столик в нешумном месте, усаживались, и, обменявшись десятком необязательных фраз, молчали. Мой друг – журналист, и его меньше всего интересовало молчание, но Путин, пригласивший его на этот разговор или встречу, молчал. И моему коллеге ничего не оставалось, как подстроиться под предложенное состояние, все-таки высокое начальственное лицо – заместитель мэра. Таким Путин был в 1991 и в 1995 годах.
И сейчас, в Кремле поздно вечером, если приоткрыть дверь кабинета можно увидеть, как президент, откинувшись на спинку кресла, сидит один и сосредоточенно смотрит прямо перед собой. Мне чудится: я вижу эту картину, а еще я вижу Путина на татами в белых борцовских одеждах. Восточные единоборства, которыми увлекается президент и в которых достаточно преуспел, предполагают погружение в себя.
Он не из тех, кто торопится, и когда оппонент устанет ждать, его внимание притупится, он примет решение, и оно будет уподоблено броску, как в единоборстве, стремительно, согласно примененному приему. Это та доля неожиданности, которой он наделен, и которая всегда будет соответствовать его натуре.
2001 год.
Должно же, наконец, состояться кадровое обновление в высшей власти? В правительстве – нервное затишье, никто не знает своей судьбы. В кадровых перестановках, которых ждут, затянувшаяся пауза – это затяжной период бездействия правительства. Решения не принимаются, бумаги идут по кругу. Министры избегают контактов с прессой, вице-премьеры – контактов с министрами. Политологи, жирующие на прогнозах, тоже устали. Надоело короновать и низвергать. Один слух нелепее другого. Почему президент медлит? Он сомневается. И тем, с кем он советуется, тоже не доверяет. Обычно случается прямо противоположное: неопытный руководитель бывает неоправданно решителен, чем желает скрыть свою неопытность.
29 мая 2001 года. Я – в отпуске. Позвонил Константин Затулин, советник Юрия Лужкова. Затулин – человек неглупый, чрезвычайно предрасположенный к политическим интригам. Чувство недооцененности окружающими политиками проскальзывает в любых поступках Константина Федоровича. Кстати, он – хороший аналитик. Впрочем, в невостребованности своих аналитических упражнений виноват он сам. Все время претендует либо на роль лидера, либо на роль «серого кардинала». Это легко просчитывается, и Затулин получает афронт. А жаль, его анализ порой неудобен, но точен, и, к тому же, такой анализ всегда «подстроен» под человека, ради которого он делается. А то, ведь способ существования отечественной социологии «от кухарки Груни, засевшей ректором в народном университете большевиков, до нынешнего ВЦИОМ» известен: хотите быть хорошим и успешным, извольте-с. Хотите, чтобы ваш оппонент был плохим – пожалуйста.
Затулин не устает декларировать себя государственником, центрист по убеждениям – вечный оппонент реформаторов. Говорит, что тому виной его импульсивные потуги к занятию бизнесом в начале 90-х годов.
Затулин рассказал мне по телефону, что за время моего отсутствия обострилась ситуация вокруг идеи объединения общественных движений «Единство» и «Отечество – вся Россия». Дескать, с резким заявлением выступил Сергей Шойгу, лидер «Единства», сказал, что в истории с «братанием» не все так просто. Есть принципиальные расхождения, и что, как говаривал великий наш поэт Александр Сергеевич Пушкин в своей поэме «Полтава», «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань» – разнятся и уставные положения, и программы идущих на «породнение» общественных движений. Странно, месяцем ранее оба лидера и Юрий Лужков, и Сергей Шойгу высказывали прямо противоположное мнение. А именно: объединение вполне логично, программы – чрезвычайно близки по своим целям.
К тому же президент одобрил идею создания мощной центристской партии, которая, действительно, крайне нужна обществу в настоящий момент. И Путин в этом заинтересован более чем кто-либо. Для этого есть масса причин. Первая – Путин не антикоммунист, человек, сам осознавший, что воплощение идеи развитого социализма было достаточно уродливым, породившим масштабный обман. Но, как человек, выросший на этих идейных нормах, по своему душевному состоянию созвучен им. Символы, идолы прошедших времен: Советский Союз, День Победы, Гагарин, Ленин, Сталин, Гимн СССР, освоение космоса, Варшавский Договор, самая читающая страна в мире – это и его состояние души, которое и привело его на службу в КГБ. В этом смысле Путин – преемник не только Ельцина, но и советской системы, государственник. И не может не понимать, что перестройка и российские реформы снесли державу на свалку истории. И никакие ссылки на то, что всем империям когда-то приходит крах, его народ убедить не могут. Тем более что тысячелетия Россия жила, исповедуя идеи объединения земель.
Путину необходим центр тяжести. Он не может уйти влево и оказаться в лагере коммунистов и их догматизма. Ему мешают общие питерские дела с Анатолием Чубайсом, Алексеем Кудриным, Германом Грефом, той самой команды Анатолия Собчака. Именно поэтому Анатолий Чубайс, когда узнал о желании Павла Бородина взять в аппарат управления делами президента подполковника КГБ из Питера Владимира Путина, немедленно сократил должность, на которую «Пал Палыч» нацелился зачислить на кремлевское довольствие будущего второго президента России. Именно общее с Путиным питерское прошлое побудило Анатолия Чубайса в момент, когда решался вопрос о преемнике Бориса Ельцина, сделать попытку раскрутить кандидатуру Сергея Степашина.
Чубайс добивался приема у Е.Б.Н., чтобы переубедить его и отказаться от Путина. Однако Борис Березовский и все внутрисемейные силы, поставившие на подполковника – чекиста, исключили возможность такой встречи. Сегодня же Путин-президент не может отказаться от шлейфа младореформаторов в правительстве. У него нет им замены, как, впрочем, и альтернативной экономической идеи. И не потому, что такой идеи нет. Он просто ее не знает. Он не доверяет правым, не хочет «повязать» себя с левыми и уж тем паче с губернаторами, на всевластие которых начал масштабное наступление и достиг в нем успеха.
Для Путина важно, чтобы «его» партия была опорной для всех ветвей власти, сориентирована на образ авторитетного, а значит, сильного государства, которое способно восстановить порядок в стране и обеспечить повседневную безопасность граждан. Государства, которое способно дать бой криминальному миру и выиграть его.
Это должна быть партия людей, нацеленных в делах на позитивный результат. Эта партия должна быть способна перетянуть под свои знамена умеренных левых и умеренных правых, для которых главное в реформах – стабильность в государстве и обществе.
Не знаю, находит ли Путин в Питере свой дом. Там, как в белорусском селе, забор не поставишь, что пришлось пережить Лукашенко. Значит, находит. Но то, что он поначалу принимает, как должное, поведение ближайшего окружения и особо не ропщет – факт, как говорится, очевидный. Таковы были условия игры.
В программе «Постскриптум» на канале ТВЦ Алексей Пушков рассуждал на тему «Кто правит страной?». И обронил точную фразу, сравнив положение Путина с положением функционера пришедшего из «органов» в ЦК ВКП (б) Д.И. Поликарпова, которому Сталин поручил навести порядок в Союзе писателей СССР. Пушков был неточен. Восстанавливаю ситуацию по воспоминаниям Александра Поскребышева, секретаря тогдашнего генсека ЦК ВКП (б). Верный служака Поликарпов, познакомившись с агентурными донесениями и побывав на заседаниях секретариата Союза писателей, приехал в Кремль и пожаловался Сталину: «Иосиф Виссарионович! У них – полный разврат. Один – двоеженец. Другой – педераст. Третий – запойный алкоголик. Четвертый – гашиш на даче выращивает, вместо огурцов и лука. Пятый в одной приличной квартире партбилет на член привязал и ходил перед девицами голый «гоголем». И с таким моральным обликом они славят нашу великую державу и Вас, Иосиф Виссарионович. Считаю, им не место в рядах нашей советской социалистической интеллигенции». Сталин выслушал Поликарпова и не без авторитарного сарказма завершил разговор: «Других писателей у меня для товарища Поликарпова нет. А вот другого Поликарпова мы писателям найдем». На следующий день Д. Поликарпов стал проректором Московского пединститута по хозяйственной части.
Нечто похожее сложилось у Путина с коллегами по работе в мэрии Санкт-Петербурга, которые раньше него «освоили» Кремль и стали «рулить» и реформами, и властью в стране.
Вперед, не ведая беды
Кто-то однажды, году в 1993-м, пошутил в кулуарах: реформаторов сгубило знание английского и незнание русского языка. Увы, это было именно так! Все они без исключения в наших научных кругах считались специалистами по западной экономике. Отечественной пренебрегли. Социалистическую экономику они таковой не считали. Экономика не приемлет ни политической, ни национальной окраски. Экономика либо она есть, либо ее нет. И в том и в другом случае она требует развития. Но без придыханий о том, что в России – одна модель, в Европе – другая, в Африке – третья. Отсутствие экономики – голод или полуголодное существование населения, дефицит самых необходимых товаров и разгул криминала. Все остальное – наличие экономики, слабой, развивающейся, сильной, доминирующей в мире. В 1999 году идею назначить на пост премьера Сергея Степашина подсказал Ельцину Борис Березовский. В то время Степашин возглавлял МВД и был первым заместителем председателя Совета Министров РФ. У него была репутация честного и преданного президенту Ельцину человека. Более того, о Степашине даже в кремлевских коридорах не без злобного раздражения говорили: «Человек чести, человек чести! Да кому это нужно?» Послужной список Степашина в высшей власти: первый заместитель министра безопасности, директор Федеральной службы контрразведки, в последствие – ФСБ, министр юстиции, глава МВД. Степашин уникален еще и в том, что он – единственный чиновник из высшего эшелона власти, кто сам добровольно ушел в отставку с поста министров после событий в Буденовске, когда 14 июня 1995 года в него вошел отряд боевиков и захватил 1500 заложников. Степашин посчитал свою вину за случившееся весомой, и, следуя чести офицера и руководителя, с должности ушел. Предложение сменить Евгения Примакова на посту премьера явилось для Сергея Степашина, сколь я знаю из общения с ним, полной неожиданностью и показалось ему нелепым и поспешным. Ельцин пригласил Степашина на беседу впритык к своей встрече с Евгением Примаковым. Когда Сергей Вадимович оказался на пороге президентского кабинета, из него выходил Евгений Максимович. О сути разговора Степашина предупредил Александр Волошин, в ту пору глава президентской администрации. И все недоумение по поводу того невероятного предложения Степашин высказал именно ему. Тот, как показалось Степашину, понял и резюмировал разговор одной фразой: «Вот, поезжай и объясни это Борису Николаевичу сам».
Примаков на молчаливый вопрос Степашина «что случилось», лишь махнул рукой: «Все! Кончено!» При этом лицо Евгения Максимовича, как рассказывал Степашин, не выдавало какого-либо волнения. Он не выглядел подавленным: «Вот, что значит – школа», – заметил потом Степашин в одной из наших бесед.
Лицо Ельцина, напротив, не могло скрыть пережитого волнения. Чувствовалось, что разговор с Евгением Примаковым дался ему непросто.
Уже первыми фразами президент как бы исключил возможность отказа со стороны Степашина: «Мы с вами давно работаем вместе. Я знаю вас как человека ответственного. Положение очень непростое. Но сейчас не то время, чтобы отказываться. Я понимаю, что после Примакова исполнять обязанности премьера будет очень непросто. Но я уверен, что у вас получится».
Степашин потом сказал: «Если бы у меня было хотя бы два дня на раздумье, я бы отказался».
Кстати, Ельцин спросил Примакова, кого он видит в качестве возможного премьера. Ельцин имел слабую надежду, что Евгений Максимович назовет Николая Аксененко, тоже первого заместителя председателя Совмина и министра путей сообщения, фигуру, которую активно лоббировали дочь Ельцина Татьяна Дьяченко и вся «братия», что крутилась подле нее и творителя всех интриг Б.А. Березовского. Но Примаков назвал не Аксененко, а Степашина. Бывший глава СВР Евгений Примаков уже имел подробную информацию о связях Аксененко с международным криминальным бизнесом.
По признанию самого Степашина, давая свое согласие на премьерство, он принял для себя решение – продержаться до конца года, а там посмотрим.
Уже тот факт, что ему мешали создать свою команду, без чего нет весомого премьерства, говорит об очень многом. Именно в этот момент Степашин стал осознавать свою временность. Степашин предложил, дабы восстановить равновесие в раскладе сил на Олимпе, депутата Госдумы Александра Жукова на пост своего заместителя. Ельцин сначала дал согласие, но затем передумал и от своего согласия отказался.
«Он же наш враг, – сказал Ельцин. – Вы что, не знаете, как он голосует?» Второе фиаско Степашин терпит с Михаилом Задорновым, которого предложил на пост министра финансов. Семья, не советуясь с премьер-министром, приняла решение: министром финансов будет Михаил Касьянов. Остальной состав кабинета не претерпел кардинальных изменений, кто-то вынужден был уйти вместе с Примаковым, пришедшие погоды не делали. Странно, получив от президента категорический отказ на назначение двух ключевых фигур, Степашин не отказался от нового поста назначения, хотя имел полное право: основном условием при таких назначения всегда является «карт-бланш» президента премьеру на формирование состава кабинета министров.
Сделать точный анализ интриги Сергею Степашину, далекому от «подковерной возни», мешала порядочность, редкая для политики вообще, а для российской политики, в особенности. Рассматривал ли Ельцин Степашина, как своего преемника? Вспоминаю известный телевизионный сюжет «Не так сели», когда похмельный и от того суровый Ельцин, заставил на одном из кремлевских совещаний только что назначенного на пост первого вице-премьера Сергея Степашина пересесть на одно из мест рядом с ним и Евгением Примаковым. Более того, еще и аттестовал Степашина, обращаясь ко всем участникам совещания: «Прошу запомнить, это – первый заместителя председателя правительства – Сергей Вадимович Степашин». Такой президентский пассаж был и внезапен, и многозначителен. Но уже тогда все поняли это, как намек, кто будет следующим. Думаю, что точно так же это понял и сам Степашин и не посчитал этот мини-спектакль чудачеством Ельцина. Где-то внутри Ельцин, возможно, и думал так. Он действительно в тот момент искал преемника. Степашин устраивал младореформаторов, он был дружен с Анатолием Чубайсом, и Чубайс всячески агитировал Ельцина за Степашина. Но в своих решениях Ельцин был уже не самостоятелен. Он готов был сделать премьером Николая Аксененко, но возражение Примакова его удержало от этого шага.
Аксененко не пользовался авторитетом ни у коллег по правительству, ни у криминала, который кормил его с руки. Он был ангажирован крупным бизнесом, и это ни для кого не было тайной, как и дивиденды от этих связей, которые, по неофициальной информации, имела младшая дочь Ельцина. Именно она протежировала Аксененко и навязывала его отцу.
Степашин улетает в США. Американцы, верные своей ментальности и пониманию норм, по которым живет власть, воспринимают премьера, назначенного за восемь месяцев до президентских выборов как преемника «друга Бориса», как следующего президента РФ А, значит, и прием оказывают соответствующий. И пресса не скупится на предположения и комментарии. Еще будет поездка в Германию, назревающие военные события в Дагестане, и все это вместится в три месяца, спустя которые, в тот момент, когда машина Степашина уже подъезжала к Белому дому, последовал телефонный звонок Волошина, и он сообщил, что премьера срочно вызывает к себе президент. В кабинете Ельцина Степашин застает Волошина, Аксененко. Президент выражает недовольство работой правительства и предлагает Степашину подать в отставку. Степашин просит у Ельцина аудиенции для разговора один на один. «Мы с Вами много вместе работали, – говорит Степашин, – и всегда понимали друг друга. Имею я право на такой разговор?» Ельцин соглашается, они остаются вдвоем.
Степашин произносит ключевую фразу этого разговора: «Скажите, Борис Николаевич, был ли случай, когда бы я вас обманул или предал?» Вопрос застает Ельцина врасплох. «Нет, – говорит Ельцин, – не было». Разговор переходит в откровенный режим. Президент, услышавший из уст Степашина совсем другую информацию о работе правительства, понимает, что его обманули с одной целью – опорочить Степашина. В порыве негодования Ельцин скажет: «Вы знаете, сколько грязи они вылили на вас?» И в присутствии Степашина рвет Указ о его отстранении. Ельцину неплохо удаются эти театральные эффекты. Но президент в своих сценических «изысках» повторяется, как всякий человек, склонный к постоянному приему алкоголя.
Степашин этого не знал, и жест Ельцина его впечатлил. А почему нет? Почему не верить в лучшее? Они действительно давно вместе, и он никогда не предавал Ельцина, не допускал никаких высказываний в его адрес, хотя поведение президента не было адекватным. Степашин возвращается в Белый дом, наскоро придумывает причину своей задержки, якобы, они с президентом обсуждали результат успешных переговоров Касьянова в Лондоне, и, якобы, Ельцин попросил Степашина передать Михаилу Михайловичу свою благодарность за проделанную работу. Степашин жмет руку Касьянову, который смотрит на него ошалевшими глазами. Правительство начинает заседание, и премьер видит, что нет Аксененко, который, как понимает Степашин, остался в Кремле, а это значит, что свою победу над происками Семьи Степашин может считать относительной. И тут же совершает очевидную тактическую ошибку. Уже после окончания заседания правительства в Белом доме появляется Аксененко. Степашин приглашает его к себе, задает вопрос: почему тот отсутствовал на заседании правительства? Аксененко, не моргнув глазом, отвечает: «Вы же знаете, где мы были!» Степашин чувствует, как накопившаяся неприязнь к этому человеку за всю его пакостность, наушничество, только что подтвержденное президентом, перерастает в ярость, которую он сдерживает, стиснув зубы.
Примаков на молчаливый вопрос Степашина «что случилось», лишь махнул рукой: «Все! Кончено!» При этом лицо Евгения Максимовича, как рассказывал Степашин, не выдавало какого-либо волнения. Он не выглядел подавленным: «Вот, что значит – школа», – заметил потом Степашин в одной из наших бесед.
Лицо Ельцина, напротив, не могло скрыть пережитого волнения. Чувствовалось, что разговор с Евгением Примаковым дался ему непросто.
Уже первыми фразами президент как бы исключил возможность отказа со стороны Степашина: «Мы с вами давно работаем вместе. Я знаю вас как человека ответственного. Положение очень непростое. Но сейчас не то время, чтобы отказываться. Я понимаю, что после Примакова исполнять обязанности премьера будет очень непросто. Но я уверен, что у вас получится».
Степашин потом сказал: «Если бы у меня было хотя бы два дня на раздумье, я бы отказался».
Кстати, Ельцин спросил Примакова, кого он видит в качестве возможного премьера. Ельцин имел слабую надежду, что Евгений Максимович назовет Николая Аксененко, тоже первого заместителя председателя Совмина и министра путей сообщения, фигуру, которую активно лоббировали дочь Ельцина Татьяна Дьяченко и вся «братия», что крутилась подле нее и творителя всех интриг Б.А. Березовского. Но Примаков назвал не Аксененко, а Степашина. Бывший глава СВР Евгений Примаков уже имел подробную информацию о связях Аксененко с международным криминальным бизнесом.
По признанию самого Степашина, давая свое согласие на премьерство, он принял для себя решение – продержаться до конца года, а там посмотрим.
Уже тот факт, что ему мешали создать свою команду, без чего нет весомого премьерства, говорит об очень многом. Именно в этот момент Степашин стал осознавать свою временность. Степашин предложил, дабы восстановить равновесие в раскладе сил на Олимпе, депутата Госдумы Александра Жукова на пост своего заместителя. Ельцин сначала дал согласие, но затем передумал и от своего согласия отказался.
«Он же наш враг, – сказал Ельцин. – Вы что, не знаете, как он голосует?» Второе фиаско Степашин терпит с Михаилом Задорновым, которого предложил на пост министра финансов. Семья, не советуясь с премьер-министром, приняла решение: министром финансов будет Михаил Касьянов. Остальной состав кабинета не претерпел кардинальных изменений, кто-то вынужден был уйти вместе с Примаковым, пришедшие погоды не делали. Странно, получив от президента категорический отказ на назначение двух ключевых фигур, Степашин не отказался от нового поста назначения, хотя имел полное право: основном условием при таких назначения всегда является «карт-бланш» президента премьеру на формирование состава кабинета министров.
Сделать точный анализ интриги Сергею Степашину, далекому от «подковерной возни», мешала порядочность, редкая для политики вообще, а для российской политики, в особенности. Рассматривал ли Ельцин Степашина, как своего преемника? Вспоминаю известный телевизионный сюжет «Не так сели», когда похмельный и от того суровый Ельцин, заставил на одном из кремлевских совещаний только что назначенного на пост первого вице-премьера Сергея Степашина пересесть на одно из мест рядом с ним и Евгением Примаковым. Более того, еще и аттестовал Степашина, обращаясь ко всем участникам совещания: «Прошу запомнить, это – первый заместителя председателя правительства – Сергей Вадимович Степашин». Такой президентский пассаж был и внезапен, и многозначителен. Но уже тогда все поняли это, как намек, кто будет следующим. Думаю, что точно так же это понял и сам Степашин и не посчитал этот мини-спектакль чудачеством Ельцина. Где-то внутри Ельцин, возможно, и думал так. Он действительно в тот момент искал преемника. Степашин устраивал младореформаторов, он был дружен с Анатолием Чубайсом, и Чубайс всячески агитировал Ельцина за Степашина. Но в своих решениях Ельцин был уже не самостоятелен. Он готов был сделать премьером Николая Аксененко, но возражение Примакова его удержало от этого шага.
Аксененко не пользовался авторитетом ни у коллег по правительству, ни у криминала, который кормил его с руки. Он был ангажирован крупным бизнесом, и это ни для кого не было тайной, как и дивиденды от этих связей, которые, по неофициальной информации, имела младшая дочь Ельцина. Именно она протежировала Аксененко и навязывала его отцу.
Степашин улетает в США. Американцы, верные своей ментальности и пониманию норм, по которым живет власть, воспринимают премьера, назначенного за восемь месяцев до президентских выборов как преемника «друга Бориса», как следующего президента РФ А, значит, и прием оказывают соответствующий. И пресса не скупится на предположения и комментарии. Еще будет поездка в Германию, назревающие военные события в Дагестане, и все это вместится в три месяца, спустя которые, в тот момент, когда машина Степашина уже подъезжала к Белому дому, последовал телефонный звонок Волошина, и он сообщил, что премьера срочно вызывает к себе президент. В кабинете Ельцина Степашин застает Волошина, Аксененко. Президент выражает недовольство работой правительства и предлагает Степашину подать в отставку. Степашин просит у Ельцина аудиенции для разговора один на один. «Мы с Вами много вместе работали, – говорит Степашин, – и всегда понимали друг друга. Имею я право на такой разговор?» Ельцин соглашается, они остаются вдвоем.
Степашин произносит ключевую фразу этого разговора: «Скажите, Борис Николаевич, был ли случай, когда бы я вас обманул или предал?» Вопрос застает Ельцина врасплох. «Нет, – говорит Ельцин, – не было». Разговор переходит в откровенный режим. Президент, услышавший из уст Степашина совсем другую информацию о работе правительства, понимает, что его обманули с одной целью – опорочить Степашина. В порыве негодования Ельцин скажет: «Вы знаете, сколько грязи они вылили на вас?» И в присутствии Степашина рвет Указ о его отстранении. Ельцину неплохо удаются эти театральные эффекты. Но президент в своих сценических «изысках» повторяется, как всякий человек, склонный к постоянному приему алкоголя.
Степашин этого не знал, и жест Ельцина его впечатлил. А почему нет? Почему не верить в лучшее? Они действительно давно вместе, и он никогда не предавал Ельцина, не допускал никаких высказываний в его адрес, хотя поведение президента не было адекватным. Степашин возвращается в Белый дом, наскоро придумывает причину своей задержки, якобы, они с президентом обсуждали результат успешных переговоров Касьянова в Лондоне, и, якобы, Ельцин попросил Степашина передать Михаилу Михайловичу свою благодарность за проделанную работу. Степашин жмет руку Касьянову, который смотрит на него ошалевшими глазами. Правительство начинает заседание, и премьер видит, что нет Аксененко, который, как понимает Степашин, остался в Кремле, а это значит, что свою победу над происками Семьи Степашин может считать относительной. И тут же совершает очевидную тактическую ошибку. Уже после окончания заседания правительства в Белом доме появляется Аксененко. Степашин приглашает его к себе, задает вопрос: почему тот отсутствовал на заседании правительства? Аксененко, не моргнув глазом, отвечает: «Вы же знаете, где мы были!» Степашин чувствует, как накопившаяся неприязнь к этому человеку за всю его пакостность, наушничество, только что подтвержденное президентом, перерастает в ярость, которую он сдерживает, стиснув зубы.