Не может не беспокоить и навязчивая идея, которую всюду повторяют лидеры «Единой России»: она не только партия власти, но и президентская партия. Более того, называется примерная дата, когда В.В. Путину будет вручен партийный билет. Сурков боится этого. И, хотя по европейским или американским стандартам, президент или премьер олицетворяют партию, победившую на выборах, в России партбилет в кармане главы государства пока не приживается. Судя по всему, и Владиславу Суркову не радует сама возможность превосходства одной партии в ее правах на «бренд» президента.
Вот ради чего запускаются эти радикальные идеи. Проверить реакцию общества; напугать политические партии, претендующие на бесспорное лидерство; выявить новый плацдарм президентской опоры.
История с Примаковым во главе с «Гражданским союзом» – абсолютный вымысел. А вот идея образования партии «Трудовая Россия» на базе ВЦСПС, трансформированного в ФНПР, бесспорно продуманный замысел. Поговорим на эту тему чуть подробнее. Случись такая партия, она нанесла бы в предвыборной гонке бесспорный урон коммунистам, отобрав у них социально-обездоленный электорат. Идея под этим соусом и вбрасывается, хотя замысел идет дальше, он масштабнее.
Как известно, Михаил Шмаков – опорный союзник прежнего, «раннего» «Отечества», а сейчас теоретический союзник «Единой России». Превращение профсоюзов в партию нанесет бесспорный урон самой «Единой России», ослабит и обескровит ее левое крыло, уведет часть левого электората, который готов перейти под ее знамена, не желая голосовать за ортодоксальных коммунистов. Зачем и почему возникают подобные идеи? И кому это выгодно? Это насущные и, более того, интересные вопросы.
Первый ответ: у кремлевских чиновников нет уверенности, что «Единая Россия» одержит на выборах бесспорную победу, и подарит президенту Думу очевидного путинского большинства. Следовательно, нужна страховка. Нужна партия, имеющая шансы влиять на массовый электорат. Профсоюзы этим качеством обладают.
В «Единой России» грядет «пересменка», меняется лидер. По договоренности первый год наблюдательный совет возглавлял С.Шойгу, а с ноября 2002 года его сменяет на этом посту Ю. Лужков, человек в политике более энергичный, имеющий свой взгляд как на сами реформы, так и на их результаты. Человек, имеющий как явных союзников, так и открытых противников. Кремль, да и сам Сурков боятся возможной строптивости Лужкова. Под этим же соусом Кремль в свое время затеял интригу против Примакова, побудив его отказаться от руководства фракцией в Думе. Хотя утверждение побудил достаточно спорное.
Ситуация с профсоюзами имеет и вторую сторону медали, не менее уязвимую. С точки зрения политических амбиций, Шмаков – лидер массовой, как бы, внеполитической организации, и вдруг идея создания политической партии. В политической жизни любой страны профсоюзы, кроме всего, сильны своей непартийностью. У них абсолютный предвыборный шанс, испортит обедню любой партии. Как только профсоюзы становятся партией, они лишаются объемного политического маневра. Они ангажируются. Человек может быть в любой партии, и при этом оставаться членом профсоюза.
Цена страха
Семья опекает своих, или Премьерский счет
Вот ради чего запускаются эти радикальные идеи. Проверить реакцию общества; напугать политические партии, претендующие на бесспорное лидерство; выявить новый плацдарм президентской опоры.
История с Примаковым во главе с «Гражданским союзом» – абсолютный вымысел. А вот идея образования партии «Трудовая Россия» на базе ВЦСПС, трансформированного в ФНПР, бесспорно продуманный замысел. Поговорим на эту тему чуть подробнее. Случись такая партия, она нанесла бы в предвыборной гонке бесспорный урон коммунистам, отобрав у них социально-обездоленный электорат. Идея под этим соусом и вбрасывается, хотя замысел идет дальше, он масштабнее.
Как известно, Михаил Шмаков – опорный союзник прежнего, «раннего» «Отечества», а сейчас теоретический союзник «Единой России». Превращение профсоюзов в партию нанесет бесспорный урон самой «Единой России», ослабит и обескровит ее левое крыло, уведет часть левого электората, который готов перейти под ее знамена, не желая голосовать за ортодоксальных коммунистов. Зачем и почему возникают подобные идеи? И кому это выгодно? Это насущные и, более того, интересные вопросы.
Первый ответ: у кремлевских чиновников нет уверенности, что «Единая Россия» одержит на выборах бесспорную победу, и подарит президенту Думу очевидного путинского большинства. Следовательно, нужна страховка. Нужна партия, имеющая шансы влиять на массовый электорат. Профсоюзы этим качеством обладают.
В «Единой России» грядет «пересменка», меняется лидер. По договоренности первый год наблюдательный совет возглавлял С.Шойгу, а с ноября 2002 года его сменяет на этом посту Ю. Лужков, человек в политике более энергичный, имеющий свой взгляд как на сами реформы, так и на их результаты. Человек, имеющий как явных союзников, так и открытых противников. Кремль, да и сам Сурков боятся возможной строптивости Лужкова. Под этим же соусом Кремль в свое время затеял интригу против Примакова, побудив его отказаться от руководства фракцией в Думе. Хотя утверждение побудил достаточно спорное.
Ситуация с профсоюзами имеет и вторую сторону медали, не менее уязвимую. С точки зрения политических амбиций, Шмаков – лидер массовой, как бы, внеполитической организации, и вдруг идея создания политической партии. В политической жизни любой страны профсоюзы, кроме всего, сильны своей непартийностью. У них абсолютный предвыборный шанс, испортит обедню любой партии. Как только профсоюзы становятся партией, они лишаются объемного политического маневра. Они ангажируются. Человек может быть в любой партии, и при этом оставаться членом профсоюза.
Цена страха
Как мне стало известно, в своих постоянных контактах с руководством ТВС, нового, созданного на шестой метровой частоте журналистами, ранее работавшими на телеканалах НТВ и ТВ-6, а также группой предпринимателей, среди которых Роман Абрамович. Александр Мамут, Олег Дерипаска, Борис Немцов постоянно муссируют тему президентских выборов, называя три фамилии: Чубайса, Касьянова и Путина. Иначе говоря, правые готовы к сдаче Путина. Если не сейчас, то в 2008 году обязательно. Впрочем, Конституция оговаривает два президентских срока, и готовить замену Путину правые намерены уже сейчас. Так что настойчивость Немцова, если она действительно была, не выглядит слишком антипутинской.
Интересно другое. Внутренне Борис Немцов в качестве президентского кандидата готов предложить себя. Его сподвижники, все без исключения, отторгают идею. И Кириенко, и Чубайс, и Хакамада, другие знаковые фигуры правых этого не хотят. Но этого желает он сам, что не есть малозначимая составляющая. Ибо тщеславие это не только черта характера, но и вид энергии.
Поэтому идея раскола правых в будущем вполне реальна. Это будет не раскол на почве убеждений. Это будет раскол на почве несовместимости тщеславия.
Бориса Немцова можно считать самым перспективным претендентом на пост президента в обывательском, бытовом сознании.
Но после бесславного ухода с поста первого вице-премьера правительства во время дефолта 1998 года, Немцову необходим новый выход в коридор исполнительной власти, дающий масштаб самостоятельности. Это может быть пост ключевого министра, руководителя силового ведомства, главы Государственной думы, губернатора крупного субъекта РФ. Однако губернаторство заманчиво, но опасно. Во-первых, ты отдаляешься от центра; во-вторых, ты от него зависим. Но для нового прорыва во власть собственного желания не достаточно. Этого должен захотеть президент. А Борис Немцов нервно и громко полемизирует с президентом. Ни Чубайс, ни Кириенко, ни Хакамада этого не делают. Вдобавок именно Немцов призывает правых к очевидной оппозиционности президенту и его окружению, представленному выходцами из Санкт-Петербурга.
Очевидная оппозиционность исполнительной власти одного из лидеров правых, его личный политический капитал, никак не стыкуются с общей концепцией Союза правых сил. За это лидеры правых мстят Немцову и на каждом углу кричат, что, как кандидат в президенты, он бесперспективен, и они его в его политических потугах поддерживать не станут. Не будем сбрасывать со счетов внешность Немцова. Он обаятелен, скажем точнее, даже красив. У него сильный и острый ум, он находчив, ему не хватает такта на людях, но женщинам эта соленость его юмора очень даже нравится. Он лучше, чем кто-либо из своего правого окружения чувствует избирателя, как в целом, так и в частности. Немцов был достаточно успешным по тем временам губернатором огромной области, в качестве первого заместителя председателя правительства по общим вопросам и его успех был скорее мнимым, нежели значимым. Немцов, как и Касьянов, всегда был заметен внешне. Если учесть, что в общей избирательской квоте 54% составляют женщины, а Немцова эта часть избирательной аудитории принимает положительно, то правые должны задуматься, на кого ставить. По сути, именно Немцову выгодно, чтобы вперед вытолкнули Анатолия Чубайса. Чубайс проиграет, и его проигрыш, бесспорного лидера правых, для Немцова – обретение козырного туза в своей игровой колоде.
Разумеется, правые, в силу своей патологической ревности, не дадут вырваться Немцову вперед и перекроют все каналы его значительного продвижения вверх по властной лестнице. Но ситуация в Союзе правых сил от этого не перестает быть интригующей и нервной. Правомерно задать вопрос: кто будет играть от правых на президентских выборах, и захотят ли правые составить своим кандидатом альтернативу Путину?
Михаил Касьянов, как конкурент Путину, может появиться не в силу желания правых, а в силу бунта олигархов, материализовав, таким образом, свое недовольство преемником Ельцина. Вряд ли Касьянов, не имея прогноза на хотя бы на пятидесятипроцентную поддержку избирателей, решится оттолкнуть берег, по фамилии Путин, если только он не будет лишен премьерского поста все тем же Путиным. Но для этого должны произойти слишком значительные экономические катаклизмы в России. Если правые утвердятся во власти, дни питерской группировки будут сочтены. От коммунистов в своем большинстве она отрешилась самостоятельно. Потому-то у «питерских чекистов» нет другого выбора, кроме как поддержать «Единую Россию» и считать ее своим общественным оплотом.
Июнь 2002 года.
Последняя неделя июня. В Москве тепло, но изнурительной жары пока нет.
В перечне главных событий природные катаклизмы на юге. После обильных ливней – реки вышли из берегов. Наводнение невиданных размеров и сход селей захватили Ставропольский край, Чечню, Адыгею, Дагестан, Северную Осетию. Ущерб громадный. 70 человек погибли.
Вторым событием можно счесть канадскую встречу восьмерки. Лидеры самых развитых стран договорились, что в 2006 году свой саммит проведут в России. Это бесспорный успех Владимира Путина,
«Мир меняется, – говорится в итоговом заявлении «восьми», – и Россия продемонстрировала, что она может играть значительную роль в решении глобальных проблем, с которыми мы сталкиваемся. Это решение отражает значительные экономические и демократические преобразования, которые произошли в России в последние годы и, особенно, в период президентства Путина».
Ничего не скажешь, слова впечатляющие. И Запад не скупится на подобные слова. Особенно активен в подобной комплиментарности президент США Д.Буш. Ну, что ж, здесь есть резон. Неопытный американский президент чувствует близость к почти равному ему по неопытности президенту России. Но у неопытного президента Буша сверхопытная администрация и аппарат первых советников, чего не скажешь об окружении президента Путина.
Уточним сравнение: опыт опыту рознь. Сразу по возвращению из Канады Путин летит в Ставрополье в зону стихийного бедствия. Уроки гибели АПЛ-141 «Курск» не прошли даром. Как и положено президенту, он вместе с народом в минуту беды. Следует необходимый в таких случаях разнос местных властей. «Не предвидели, не сориентировались, проявили безразличие к людям». «Вечный» министр ЧС Сергей Шойгу в зоне бедствия не первый день, подбрасывает сучья в президентский огонь гнева. 104 человека погибли. Не может не быть виноватых. И ссылки на стихийное бедствие не убеждают в невиновности начальства. Ищут крайнего. Губернаторы Ставропольского и Краснодарского краев Александр Черногоров и Александр Ткачев, вроде, как день и ночь на ногах. Их обвинить в бездействии никак нельзя. Полпред президента в Южном ФО Виктор Казанцев тоже тут. Главная тема: как только центр деньги на восстановление переведет, Казанцев обязуется проконтролировать, чтобы их не разворовали. (Посыл удручающий, но правомерный). В зоне бедствия еще и Адыгея, Северная Осетия, Дагестан. И Чечню задело. Следовало бы объявить общегосударственный траур. Не объявили. Ограничились трауром краевого масштаба.
Бедствие сверхзначительное и урон громадный. Погибших не вернешь, ну а бюджет придется пересматривать.
Меняется страна. Казалось бы, катастрофа обрушилась на юг. Есть, о чем подумать, сравнить. Прибавило ли эффективности управлению в критических условиях наличие округов или не прибавило?
Гигантские затраты на восстановление жилья, которое полностью уничтожено. Есть тема для раздумий, а весь политологический сонм страны рассуждает о саммите восьмерки, о возросших дивидендах Путина, о евро, которое почти сравнялось с долларом, и так, через запятую, о наводнении на юге России и числе погибших – в последнюю очередь. Пора привыкать.
Два года в административном устройстве России – «семисвайный» каркас: семь федеральных округов, семь полпредов президента. Предположительно, укрепивший вертикаль власти, и приблизивший регионы к центру, точнее, к президенту. Образно говоря, между президентом и губернаторами появилось семь посредников, в лице глав семи округов, благословенных на это посредничество самим президентом. Два года – достаточный срок, чтобы задаться вопросом: «Так что там с вертикалью власти, то бишь, округами?»
Как любят говорить современные телеведущие: «На нашем телеэкране три варианта ответа: Получилось – не получилось – затрудняюсь с ответом».
Состояние вертикали власти отнюдь не так радужно, как кажется. Наводнение, случившееся в Южном округе, показало, что усиленная вертикаль оказалась малоэффективной в решении конкретных задач, и в этом конкретном случае – мало чем отличалась от власти региональной и муниципальной, на которую традиционно обрушилась вся критика.
Критика, бесспорно, справедливая. Пострадали люди. Но вот что интересно. Руководство федерального округа даже не пожурили для порядка. Где было оно? В центре событий опять Сергей Шойгу, как глава МЧС. В регионе – президент. Естественно, на ногах губернаторы. А в чем роль округа и его главы Виктора Казанцева? Усиленная вертикаль власти, в форме создания дополнительной надстройки – округа не изменила ни стиль, ни эффективность управляемости территориями. Не случилось и приближения власти к проблемам народа.
И снова, с раздражающей своей назойливостью вопрос – зачем в стране создано семь округов? И насколько себя оправдал этот новый управленческий ресурс, спустя два года? Лидер партии «Яблоко» Григорий Явлинский, рассказывая о Госдуме 15 июля 2002 года в программе Андрея Караулова «Момент истины» на канале ТВЦ, не отпуская с лица ироничную улыбку, произнес: «А ее нет – Думы. Есть отдел администрации президента численностью 2000 человек. Из них 400 депутатов. Чем мы занимаемся? Чем угодно, только не законотворчеством. Мы все вместе лоббируем инициативы президента и правительства. Вас устраивает такой ответ?» Явлинский иронично констатировал: российского парламента нет. Есть еще один отдел или департамент президентской администрации в составе 400 депутатов и 1600 человек, обслуживающих эту машину для голосования. Вот и все!
Разумеется, можно и отшутиться. На самом деле все не совсем так. Сейчас я практически воспроизвожу слова Владислава Суркова, первого заместителя главы президентской администрации, отвечающего за «построение» партии, депутатов и общественных организаций.
Если говорить серьезно, то кавычки вокруг слова «построение» ненужная осторожность. Сурков именно построил партии, депутатские фракции и общественные организации, сделав это как в войсковых частях для участия в очередном параде. Не более, не менее, а именно – построил, согласно чинам, росту, порядку движения и форме одежды. На встрече с руководителями СМИ Суркову задали вопрос относительно Совета Федерации, его искусственности, курьезности и абсурдности, заметив при этом, что места в Совете Федерации цинично покупаются, а сам он превратился в клуб лоббистов. Кремлевский «великий комбинатор» не стал на это возражать, а лишь заметил: «Не более чем в Государственной думе». В этом откровенном признании есть все: и реальное отражение положения дел, и некая здравость: «Мы действуем не в придуманном мире, а в мире реальном. Такова действительность, мы лишь подстраиваемся под нее». И невероятный сарказм: «Возможно, наши методы несовершенны, но они дали очевидный результат. Президент, правительство и парламент – почти едины. И мы не собираемся менять тактику».
Интересно другое. Внутренне Борис Немцов в качестве президентского кандидата готов предложить себя. Его сподвижники, все без исключения, отторгают идею. И Кириенко, и Чубайс, и Хакамада, другие знаковые фигуры правых этого не хотят. Но этого желает он сам, что не есть малозначимая составляющая. Ибо тщеславие это не только черта характера, но и вид энергии.
Поэтому идея раскола правых в будущем вполне реальна. Это будет не раскол на почве убеждений. Это будет раскол на почве несовместимости тщеславия.
Бориса Немцова можно считать самым перспективным претендентом на пост президента в обывательском, бытовом сознании.
Но после бесславного ухода с поста первого вице-премьера правительства во время дефолта 1998 года, Немцову необходим новый выход в коридор исполнительной власти, дающий масштаб самостоятельности. Это может быть пост ключевого министра, руководителя силового ведомства, главы Государственной думы, губернатора крупного субъекта РФ. Однако губернаторство заманчиво, но опасно. Во-первых, ты отдаляешься от центра; во-вторых, ты от него зависим. Но для нового прорыва во власть собственного желания не достаточно. Этого должен захотеть президент. А Борис Немцов нервно и громко полемизирует с президентом. Ни Чубайс, ни Кириенко, ни Хакамада этого не делают. Вдобавок именно Немцов призывает правых к очевидной оппозиционности президенту и его окружению, представленному выходцами из Санкт-Петербурга.
Очевидная оппозиционность исполнительной власти одного из лидеров правых, его личный политический капитал, никак не стыкуются с общей концепцией Союза правых сил. За это лидеры правых мстят Немцову и на каждом углу кричат, что, как кандидат в президенты, он бесперспективен, и они его в его политических потугах поддерживать не станут. Не будем сбрасывать со счетов внешность Немцова. Он обаятелен, скажем точнее, даже красив. У него сильный и острый ум, он находчив, ему не хватает такта на людях, но женщинам эта соленость его юмора очень даже нравится. Он лучше, чем кто-либо из своего правого окружения чувствует избирателя, как в целом, так и в частности. Немцов был достаточно успешным по тем временам губернатором огромной области, в качестве первого заместителя председателя правительства по общим вопросам и его успех был скорее мнимым, нежели значимым. Немцов, как и Касьянов, всегда был заметен внешне. Если учесть, что в общей избирательской квоте 54% составляют женщины, а Немцова эта часть избирательной аудитории принимает положительно, то правые должны задуматься, на кого ставить. По сути, именно Немцову выгодно, чтобы вперед вытолкнули Анатолия Чубайса. Чубайс проиграет, и его проигрыш, бесспорного лидера правых, для Немцова – обретение козырного туза в своей игровой колоде.
Разумеется, правые, в силу своей патологической ревности, не дадут вырваться Немцову вперед и перекроют все каналы его значительного продвижения вверх по властной лестнице. Но ситуация в Союзе правых сил от этого не перестает быть интригующей и нервной. Правомерно задать вопрос: кто будет играть от правых на президентских выборах, и захотят ли правые составить своим кандидатом альтернативу Путину?
Михаил Касьянов, как конкурент Путину, может появиться не в силу желания правых, а в силу бунта олигархов, материализовав, таким образом, свое недовольство преемником Ельцина. Вряд ли Касьянов, не имея прогноза на хотя бы на пятидесятипроцентную поддержку избирателей, решится оттолкнуть берег, по фамилии Путин, если только он не будет лишен премьерского поста все тем же Путиным. Но для этого должны произойти слишком значительные экономические катаклизмы в России. Если правые утвердятся во власти, дни питерской группировки будут сочтены. От коммунистов в своем большинстве она отрешилась самостоятельно. Потому-то у «питерских чекистов» нет другого выбора, кроме как поддержать «Единую Россию» и считать ее своим общественным оплотом.
Июнь 2002 года.
Последняя неделя июня. В Москве тепло, но изнурительной жары пока нет.
В перечне главных событий природные катаклизмы на юге. После обильных ливней – реки вышли из берегов. Наводнение невиданных размеров и сход селей захватили Ставропольский край, Чечню, Адыгею, Дагестан, Северную Осетию. Ущерб громадный. 70 человек погибли.
Вторым событием можно счесть канадскую встречу восьмерки. Лидеры самых развитых стран договорились, что в 2006 году свой саммит проведут в России. Это бесспорный успех Владимира Путина,
«Мир меняется, – говорится в итоговом заявлении «восьми», – и Россия продемонстрировала, что она может играть значительную роль в решении глобальных проблем, с которыми мы сталкиваемся. Это решение отражает значительные экономические и демократические преобразования, которые произошли в России в последние годы и, особенно, в период президентства Путина».
Ничего не скажешь, слова впечатляющие. И Запад не скупится на подобные слова. Особенно активен в подобной комплиментарности президент США Д.Буш. Ну, что ж, здесь есть резон. Неопытный американский президент чувствует близость к почти равному ему по неопытности президенту России. Но у неопытного президента Буша сверхопытная администрация и аппарат первых советников, чего не скажешь об окружении президента Путина.
Уточним сравнение: опыт опыту рознь. Сразу по возвращению из Канады Путин летит в Ставрополье в зону стихийного бедствия. Уроки гибели АПЛ-141 «Курск» не прошли даром. Как и положено президенту, он вместе с народом в минуту беды. Следует необходимый в таких случаях разнос местных властей. «Не предвидели, не сориентировались, проявили безразличие к людям». «Вечный» министр ЧС Сергей Шойгу в зоне бедствия не первый день, подбрасывает сучья в президентский огонь гнева. 104 человека погибли. Не может не быть виноватых. И ссылки на стихийное бедствие не убеждают в невиновности начальства. Ищут крайнего. Губернаторы Ставропольского и Краснодарского краев Александр Черногоров и Александр Ткачев, вроде, как день и ночь на ногах. Их обвинить в бездействии никак нельзя. Полпред президента в Южном ФО Виктор Казанцев тоже тут. Главная тема: как только центр деньги на восстановление переведет, Казанцев обязуется проконтролировать, чтобы их не разворовали. (Посыл удручающий, но правомерный). В зоне бедствия еще и Адыгея, Северная Осетия, Дагестан. И Чечню задело. Следовало бы объявить общегосударственный траур. Не объявили. Ограничились трауром краевого масштаба.
Бедствие сверхзначительное и урон громадный. Погибших не вернешь, ну а бюджет придется пересматривать.
Меняется страна. Казалось бы, катастрофа обрушилась на юг. Есть, о чем подумать, сравнить. Прибавило ли эффективности управлению в критических условиях наличие округов или не прибавило?
Гигантские затраты на восстановление жилья, которое полностью уничтожено. Есть тема для раздумий, а весь политологический сонм страны рассуждает о саммите восьмерки, о возросших дивидендах Путина, о евро, которое почти сравнялось с долларом, и так, через запятую, о наводнении на юге России и числе погибших – в последнюю очередь. Пора привыкать.
Два года в административном устройстве России – «семисвайный» каркас: семь федеральных округов, семь полпредов президента. Предположительно, укрепивший вертикаль власти, и приблизивший регионы к центру, точнее, к президенту. Образно говоря, между президентом и губернаторами появилось семь посредников, в лице глав семи округов, благословенных на это посредничество самим президентом. Два года – достаточный срок, чтобы задаться вопросом: «Так что там с вертикалью власти, то бишь, округами?»
Как любят говорить современные телеведущие: «На нашем телеэкране три варианта ответа: Получилось – не получилось – затрудняюсь с ответом».
Состояние вертикали власти отнюдь не так радужно, как кажется. Наводнение, случившееся в Южном округе, показало, что усиленная вертикаль оказалась малоэффективной в решении конкретных задач, и в этом конкретном случае – мало чем отличалась от власти региональной и муниципальной, на которую традиционно обрушилась вся критика.
Критика, бесспорно, справедливая. Пострадали люди. Но вот что интересно. Руководство федерального округа даже не пожурили для порядка. Где было оно? В центре событий опять Сергей Шойгу, как глава МЧС. В регионе – президент. Естественно, на ногах губернаторы. А в чем роль округа и его главы Виктора Казанцева? Усиленная вертикаль власти, в форме создания дополнительной надстройки – округа не изменила ни стиль, ни эффективность управляемости территориями. Не случилось и приближения власти к проблемам народа.
И снова, с раздражающей своей назойливостью вопрос – зачем в стране создано семь округов? И насколько себя оправдал этот новый управленческий ресурс, спустя два года? Лидер партии «Яблоко» Григорий Явлинский, рассказывая о Госдуме 15 июля 2002 года в программе Андрея Караулова «Момент истины» на канале ТВЦ, не отпуская с лица ироничную улыбку, произнес: «А ее нет – Думы. Есть отдел администрации президента численностью 2000 человек. Из них 400 депутатов. Чем мы занимаемся? Чем угодно, только не законотворчеством. Мы все вместе лоббируем инициативы президента и правительства. Вас устраивает такой ответ?» Явлинский иронично констатировал: российского парламента нет. Есть еще один отдел или департамент президентской администрации в составе 400 депутатов и 1600 человек, обслуживающих эту машину для голосования. Вот и все!
Разумеется, можно и отшутиться. На самом деле все не совсем так. Сейчас я практически воспроизвожу слова Владислава Суркова, первого заместителя главы президентской администрации, отвечающего за «построение» партии, депутатов и общественных организаций.
Если говорить серьезно, то кавычки вокруг слова «построение» ненужная осторожность. Сурков именно построил партии, депутатские фракции и общественные организации, сделав это как в войсковых частях для участия в очередном параде. Не более, не менее, а именно – построил, согласно чинам, росту, порядку движения и форме одежды. На встрече с руководителями СМИ Суркову задали вопрос относительно Совета Федерации, его искусственности, курьезности и абсурдности, заметив при этом, что места в Совете Федерации цинично покупаются, а сам он превратился в клуб лоббистов. Кремлевский «великий комбинатор» не стал на это возражать, а лишь заметил: «Не более чем в Государственной думе». В этом откровенном признании есть все: и реальное отражение положения дел, и некая здравость: «Мы действуем не в придуманном мире, а в мире реальном. Такова действительность, мы лишь подстраиваемся под нее». И невероятный сарказм: «Возможно, наши методы несовершенны, но они дали очевидный результат. Президент, правительство и парламент – почти едины. И мы не собираемся менять тактику».
Семья опекает своих, или Премьерский счет
7 мая 2002 года. Два года премьерства Михаила Касьянова. В сопоставлении с предшественниками, исключая Виктора Черномырдина, он – долгожитель. Все эпитеты: переходное правительство, техническое правительство, временное правительство – можно перечеркнуть. Публицисты и аналитики еще не успели остыть от двухлетия путинского президентства, как – на тебе: новый юбилей, и опять надо пластаться.
Примета времени – власть выдавливает оппозицию. Не преследует, не уничтожает, а именно выдавливает. Критикуя коммунистический режим, власть чуть с меньшей черствостью уподобляется ему, сужая оппозиции возможности маневра на поле федеральных СМИ.
История с ТВ-6, при максимальной очевидности замысла раз и навсегда перекрыть кислород Борису Березовскому, странна и нелепа по сути своей.
Как и в истории с обузданием НТВ, где играющим на коммерческом поле стал государственный чиновник, министр печати Михаил Лесин. Тогда он решил сыграть вразрез между владельцем медиа-группы Владимиром Гусинским и правительством. Лесин по-простому предложил продать телеканал по цене, назначенной властью. Иначе говоря, гарантировал успешность сделки под процент для частного лица, каковым в том случае являлся он, государев человек, министр Михаил Лесин. Он полагал, что в целом послушный власти Владимир Гусинский, загнанный в угол, окажется в большей степени во власти бизнеса, нежели во власти политики. И ошибся, недооценил нескольких деталей. И, прежде всего, скандальности и драчливости Гусинского, который настолько привык влиять на власть, что отказаться от столь привычного состояния было выше его сил. Гусинский и его команда стали кричать, иначе говоря, вести себя в режиме скандальных российских политиков.
Все условия сделки, предложенные Михаилом Лесиным, были тотчас дезавуированы. Скандал разрастался на глазах. Лесин этого никак не ожидал. Премьеру, который вызвал его для объяснения, Лесин повторил свою легенду: «Я действовал, как частное лицо. Иначе вызвать у них толику доверия невозможно. Я должен предложить сделку. Это их язык».
В любой другой цивилизованной стране государственный чиновник, который от имени власти взялся решать политическую задачу, и при переговорах с другой стороной обнаружил свой личный финансовый интерес, и поставил его как условие, как гарантию благополучного разрешения конфликта, не мог оставаться на своем государственном посту ни минуты. Более того, такой поступок члена правительства был бы сопряжен с достаточными неприятностями для самого премьера. Ничего подобного не случилось.
Касьянов пожурил министра и отпустил с миром. Президент Путин сделал вид, что ничего не произошло. Это был едва ли не самый очевидный сигнал: участки поделены, и границы этих участков не пересматриваются.
Как волен в этом случае рассуждать человек непросвещенный? Если после столь очевидного поступка министр не лишился своего поста, значит, оговаривая в сделке свой интерес, он вершил эту сделку не только от себя. Но тогда, от кого? Почему премьер не вывел Лесина из игры?
И на вопрос президента – что там у вас произошло? – свел все к просчету излишне порядочного министра, который и взял на себя роль гаранта, для того чтобы обезопасить в конфликте Президента, не осложнять его международных контактов. Прокуратура и без того наделала много шума. Что-то же Лесин им пообещал? Допустим, посредничество между коллективом НТВ и Президентом.
Как мы помним, такая встреча состоялась. Но видимого результата она не имела. В этой истории министр печати, уже в который раз, действовал, как менеджер.
Но вот что очевидно, политика – не дело менеджеров. На встрече Путина с руководителями российских СМИ директор концерна «Комсомольская правда» Владимир Сунгоркин решил сделать президенту сверхсовременный в его понимании комплимент. Нервно улыбаясь, он выпалил: «Вы – прекрасный менеджер, Владимир Владимирович!» Разумеется, сцена не заслуживает каких-либо дополнительных красок или акцентов. Важнее другое: рыночные отношения и терминология переходят границы рынка. И, если этого вовремя не заметить и не остановить, высокая политика из теории больших величин превратится в подотдел рыночных отношений.
А история с закрытием ТВ-6 лишь подтвердила истину: политика и собственность проходят по разным департаментам. Михаила Лесина устраивал любой вариант преобразования канала в частную компанию, где он через подставное лицо или круг лиц имел бы ощутимый пай. Именно поэтому предложение Евгения Примакова и Аркадия Вольского «поиметь долю» в новом частном канале для Лесина явилось неприятной неожиданностью. Примаков оказался участником этой затеи по просьбе президента. Для того чтобы смягчить жесткость принципиального Примакова, президент «присоединил» к нему Вольского.
Как «Отче наш» повторяется фраза: «Надо сохранить журналистский коллектив». Это уже кивок в адрес общественного мнения, а также Запада. Поэтому журналистский коллектив как бы вычленяется из процесса, из механизма собственности, а олицетворяет просто свободу слова.
Если ТВ-6 в эфире, то свобода слова в России есть. А если Евгения Киселева и его команды в эфире нет, значит, и свободы слова в стране нет. И режим в этой стране антидемократический. Свой рывок в большую власть Михаил Лесин сделал еще на ВГТРК, когда в феврале 1997 года ее возглавил Николай Сванидзе, сменивший на посту председателя государевой телерадиокомпании Эдуарда Сагалаева. Убрав, как принято в таких случаях, кадры Эдуарда Михайловича, Николай Карлович в определенном смысле «завис», так как никогда в жизни не занимал управленческого поста. И самым крупным объединением под его началом была бригада программы «Зеркало», состоящая из шести «творческих единиц», включая его жену. Естественно, управленческий масштаб изменился, и что в этом случае следует делать, где искать нужных людей и, вообще, кто именно ему нужен, Николай Карлович не знал. Но это знали другие. И первым из самых знающих оказался Борис Абрамович Березовский. Он позвонил Сванидзе, посочувствовал ему. И сказал, что готов ему помочь: «Отдаю лучшее, что у меня есть. Оголяю ОРТ, но не помочь не могу. Понимаю весь драматизм твоего назначения. Коля, я рекомендую тебе Патаркацишвили. Человек-скала. Он придет, и ты можешь забыть все волнения. И производство, и техническое обеспечение, и строительство, и весь финансовый блок, включая коммерцию, он прикроет. Ты займешься творчеством и политикой, ты ведь творец, Коля. Зачем тебе этот повседневный нудеж. А он закроет все тылы. И кадры, какие нужно, подберет. На его плечах по сей день держится такая махина, как ОРТ. Такие кадры на вес золота, Коля. Вы сработаетесь, я не сомневаюсь. Ну, с Борисом Николаевичем проблем не будет. Я все решу».
Был ли монолог Березовского дословно таким, утверждать не берусь. Но смысл сказанного передан с полным соответствием с ситуацией, в которой оказался новоиспеченный назначенец Анатолия Чубайса Николай Сванидзе.
Дело в том, что еще в бытность моего председательства в ВГТРК, Березовский делал попытку акционирования компании. Но, напоровшись на достаточно жесткое «нет» с моей стороны, навечно записал меня в ряды своих врагов, и переключился на ОРТ.
Николая Сванидзе звонок Березовского, мало сказать, удивил, – он его напугал. Впрочем, не только его. И тогда Николай Карлович на свой страх и риск пригласил к себе на должность первого заместителя Михаила Лесина. Думаю, определение «пригласил» выглядит несколько натянутым. Лесин уже несколько раз делал попытку прорыва на эту должность. ВГТРК являлась базовой компанией для мощного рекламного холдинга, которым к этому времени стала компания «Видео Интернейшнл», владельцем которой был Лесин. Николай Сванидзе побыл в Председателях ВГТРК с февраля 1997 по май 1998 года. После чего его сменил Михаил Швыдкой, а с победой Путина на выборах президента РФ – Олег Добродеев.
Но вскоре политическая ситуация, уже в который раз, резко поменялась. Потерпел крах Сергей Кириенко, отошел в сторону Анатолий Чубайс, и главой правительства был назначен Евгений Примаков, к которому все олигархи и крупные бизнесмены относились либо настороженно, либо неприязненно. Лесин, как человек из этого круга, придерживался примерно таких же взглядов на нового премьера.
С первых шагов своего премьерства Евгений Примаков почувствовал недружелюбное к себе отношение со стороны главного государственного телевизионного канала. Он понимал, что все руководство ВГТРК, это назначенцы предшествующей власти, к которой он, Примаков, чисто по должностям руководителя СВР, а затем МИД, подчинялся, но согласиться с ее внутренней политикой не мог. По осени 1998 года Примаков инициировал встречу с коллективом РТР. Он не мог допустить дальнейшей антиправительственной линии государственного телевидения. РТР продолжало молиться старым богам, и это Примакова не устраивало. ВГТРК традиционно подчеркивала свою верность президенту, как гаранту всех мыслимых и немыслимых свобод, и отделяло свое отношение к первому лицу государства от отношения к премьеру. Тот факт, что Примаков ввел на ключевые посты в правительство членов фракции КПРФ Юрия Маслюкова и Геннадия Кулика, как бы оправдывало в понимании руководителей РТР действия компании, настроенной к КПРФ сверхотрицательно. Привычнее было считать Примакова едва ли не ставленником КПРФ. Тем более что появление его на посту премьера преподносилось прессой, как вынужденное решение больного Ельцина. Вообще, приезд в компанию премьера, конечно же, событие, тем более, когда планируется встреча с коллективом. Власть, поверьте мне, не любит независимых журналистов, а уж тем более независимых руководителей СМИ, но все равно даже ощущая эту нелюбовь, уважает их неизмеримо больше, нежели холуйствующих и липнущих к ней лидеров журналистского пула.
Итак, нелюбимый премьер приехал в одно из зданий ВГТРК. И тогда руководители компании решили упрятать свою нелюбовь к нему, а извлечь максимум пользы из его посещения. Сначала они пожаловались премьеру на отсутствие средств. И это было правдой. Время после дефолта было не из легких. И Примаков, будучи человеком, не лишенным юмора, в ответ на просьбу о денежном вспоможении обратился к Лесину: «Вот вы, Михаил Юрьевич, человек богатый, одолжите своей компании 20 миллионов. Вы же умеете зарабатывать деньги, сами и проконтролируете возвращение долга».
Примета времени – власть выдавливает оппозицию. Не преследует, не уничтожает, а именно выдавливает. Критикуя коммунистический режим, власть чуть с меньшей черствостью уподобляется ему, сужая оппозиции возможности маневра на поле федеральных СМИ.
История с ТВ-6, при максимальной очевидности замысла раз и навсегда перекрыть кислород Борису Березовскому, странна и нелепа по сути своей.
Как и в истории с обузданием НТВ, где играющим на коммерческом поле стал государственный чиновник, министр печати Михаил Лесин. Тогда он решил сыграть вразрез между владельцем медиа-группы Владимиром Гусинским и правительством. Лесин по-простому предложил продать телеканал по цене, назначенной властью. Иначе говоря, гарантировал успешность сделки под процент для частного лица, каковым в том случае являлся он, государев человек, министр Михаил Лесин. Он полагал, что в целом послушный власти Владимир Гусинский, загнанный в угол, окажется в большей степени во власти бизнеса, нежели во власти политики. И ошибся, недооценил нескольких деталей. И, прежде всего, скандальности и драчливости Гусинского, который настолько привык влиять на власть, что отказаться от столь привычного состояния было выше его сил. Гусинский и его команда стали кричать, иначе говоря, вести себя в режиме скандальных российских политиков.
Все условия сделки, предложенные Михаилом Лесиным, были тотчас дезавуированы. Скандал разрастался на глазах. Лесин этого никак не ожидал. Премьеру, который вызвал его для объяснения, Лесин повторил свою легенду: «Я действовал, как частное лицо. Иначе вызвать у них толику доверия невозможно. Я должен предложить сделку. Это их язык».
В любой другой цивилизованной стране государственный чиновник, который от имени власти взялся решать политическую задачу, и при переговорах с другой стороной обнаружил свой личный финансовый интерес, и поставил его как условие, как гарантию благополучного разрешения конфликта, не мог оставаться на своем государственном посту ни минуты. Более того, такой поступок члена правительства был бы сопряжен с достаточными неприятностями для самого премьера. Ничего подобного не случилось.
Касьянов пожурил министра и отпустил с миром. Президент Путин сделал вид, что ничего не произошло. Это был едва ли не самый очевидный сигнал: участки поделены, и границы этих участков не пересматриваются.
Как волен в этом случае рассуждать человек непросвещенный? Если после столь очевидного поступка министр не лишился своего поста, значит, оговаривая в сделке свой интерес, он вершил эту сделку не только от себя. Но тогда, от кого? Почему премьер не вывел Лесина из игры?
И на вопрос президента – что там у вас произошло? – свел все к просчету излишне порядочного министра, который и взял на себя роль гаранта, для того чтобы обезопасить в конфликте Президента, не осложнять его международных контактов. Прокуратура и без того наделала много шума. Что-то же Лесин им пообещал? Допустим, посредничество между коллективом НТВ и Президентом.
Как мы помним, такая встреча состоялась. Но видимого результата она не имела. В этой истории министр печати, уже в который раз, действовал, как менеджер.
Но вот что очевидно, политика – не дело менеджеров. На встрече Путина с руководителями российских СМИ директор концерна «Комсомольская правда» Владимир Сунгоркин решил сделать президенту сверхсовременный в его понимании комплимент. Нервно улыбаясь, он выпалил: «Вы – прекрасный менеджер, Владимир Владимирович!» Разумеется, сцена не заслуживает каких-либо дополнительных красок или акцентов. Важнее другое: рыночные отношения и терминология переходят границы рынка. И, если этого вовремя не заметить и не остановить, высокая политика из теории больших величин превратится в подотдел рыночных отношений.
А история с закрытием ТВ-6 лишь подтвердила истину: политика и собственность проходят по разным департаментам. Михаила Лесина устраивал любой вариант преобразования канала в частную компанию, где он через подставное лицо или круг лиц имел бы ощутимый пай. Именно поэтому предложение Евгения Примакова и Аркадия Вольского «поиметь долю» в новом частном канале для Лесина явилось неприятной неожиданностью. Примаков оказался участником этой затеи по просьбе президента. Для того чтобы смягчить жесткость принципиального Примакова, президент «присоединил» к нему Вольского.
Как «Отче наш» повторяется фраза: «Надо сохранить журналистский коллектив». Это уже кивок в адрес общественного мнения, а также Запада. Поэтому журналистский коллектив как бы вычленяется из процесса, из механизма собственности, а олицетворяет просто свободу слова.
Если ТВ-6 в эфире, то свобода слова в России есть. А если Евгения Киселева и его команды в эфире нет, значит, и свободы слова в стране нет. И режим в этой стране антидемократический. Свой рывок в большую власть Михаил Лесин сделал еще на ВГТРК, когда в феврале 1997 года ее возглавил Николай Сванидзе, сменивший на посту председателя государевой телерадиокомпании Эдуарда Сагалаева. Убрав, как принято в таких случаях, кадры Эдуарда Михайловича, Николай Карлович в определенном смысле «завис», так как никогда в жизни не занимал управленческого поста. И самым крупным объединением под его началом была бригада программы «Зеркало», состоящая из шести «творческих единиц», включая его жену. Естественно, управленческий масштаб изменился, и что в этом случае следует делать, где искать нужных людей и, вообще, кто именно ему нужен, Николай Карлович не знал. Но это знали другие. И первым из самых знающих оказался Борис Абрамович Березовский. Он позвонил Сванидзе, посочувствовал ему. И сказал, что готов ему помочь: «Отдаю лучшее, что у меня есть. Оголяю ОРТ, но не помочь не могу. Понимаю весь драматизм твоего назначения. Коля, я рекомендую тебе Патаркацишвили. Человек-скала. Он придет, и ты можешь забыть все волнения. И производство, и техническое обеспечение, и строительство, и весь финансовый блок, включая коммерцию, он прикроет. Ты займешься творчеством и политикой, ты ведь творец, Коля. Зачем тебе этот повседневный нудеж. А он закроет все тылы. И кадры, какие нужно, подберет. На его плечах по сей день держится такая махина, как ОРТ. Такие кадры на вес золота, Коля. Вы сработаетесь, я не сомневаюсь. Ну, с Борисом Николаевичем проблем не будет. Я все решу».
Был ли монолог Березовского дословно таким, утверждать не берусь. Но смысл сказанного передан с полным соответствием с ситуацией, в которой оказался новоиспеченный назначенец Анатолия Чубайса Николай Сванидзе.
Дело в том, что еще в бытность моего председательства в ВГТРК, Березовский делал попытку акционирования компании. Но, напоровшись на достаточно жесткое «нет» с моей стороны, навечно записал меня в ряды своих врагов, и переключился на ОРТ.
Николая Сванидзе звонок Березовского, мало сказать, удивил, – он его напугал. Впрочем, не только его. И тогда Николай Карлович на свой страх и риск пригласил к себе на должность первого заместителя Михаила Лесина. Думаю, определение «пригласил» выглядит несколько натянутым. Лесин уже несколько раз делал попытку прорыва на эту должность. ВГТРК являлась базовой компанией для мощного рекламного холдинга, которым к этому времени стала компания «Видео Интернейшнл», владельцем которой был Лесин. Николай Сванидзе побыл в Председателях ВГТРК с февраля 1997 по май 1998 года. После чего его сменил Михаил Швыдкой, а с победой Путина на выборах президента РФ – Олег Добродеев.
Но вскоре политическая ситуация, уже в который раз, резко поменялась. Потерпел крах Сергей Кириенко, отошел в сторону Анатолий Чубайс, и главой правительства был назначен Евгений Примаков, к которому все олигархи и крупные бизнесмены относились либо настороженно, либо неприязненно. Лесин, как человек из этого круга, придерживался примерно таких же взглядов на нового премьера.
С первых шагов своего премьерства Евгений Примаков почувствовал недружелюбное к себе отношение со стороны главного государственного телевизионного канала. Он понимал, что все руководство ВГТРК, это назначенцы предшествующей власти, к которой он, Примаков, чисто по должностям руководителя СВР, а затем МИД, подчинялся, но согласиться с ее внутренней политикой не мог. По осени 1998 года Примаков инициировал встречу с коллективом РТР. Он не мог допустить дальнейшей антиправительственной линии государственного телевидения. РТР продолжало молиться старым богам, и это Примакова не устраивало. ВГТРК традиционно подчеркивала свою верность президенту, как гаранту всех мыслимых и немыслимых свобод, и отделяло свое отношение к первому лицу государства от отношения к премьеру. Тот факт, что Примаков ввел на ключевые посты в правительство членов фракции КПРФ Юрия Маслюкова и Геннадия Кулика, как бы оправдывало в понимании руководителей РТР действия компании, настроенной к КПРФ сверхотрицательно. Привычнее было считать Примакова едва ли не ставленником КПРФ. Тем более что появление его на посту премьера преподносилось прессой, как вынужденное решение больного Ельцина. Вообще, приезд в компанию премьера, конечно же, событие, тем более, когда планируется встреча с коллективом. Власть, поверьте мне, не любит независимых журналистов, а уж тем более независимых руководителей СМИ, но все равно даже ощущая эту нелюбовь, уважает их неизмеримо больше, нежели холуйствующих и липнущих к ней лидеров журналистского пула.
Итак, нелюбимый премьер приехал в одно из зданий ВГТРК. И тогда руководители компании решили упрятать свою нелюбовь к нему, а извлечь максимум пользы из его посещения. Сначала они пожаловались премьеру на отсутствие средств. И это было правдой. Время после дефолта было не из легких. И Примаков, будучи человеком, не лишенным юмора, в ответ на просьбу о денежном вспоможении обратился к Лесину: «Вот вы, Михаил Юрьевич, человек богатый, одолжите своей компании 20 миллионов. Вы же умеете зарабатывать деньги, сами и проконтролируете возвращение долга».