Страница:
— Всю? Да это нам на неделю.
Но я был непреклонен:
— Всю. А после погуляем где-нибудь. Суббота как-никак.
Девочки скривились, но вышли из-за стола и направились к раковине. Я отодвинулся в угол кухни, ожидая новых чудес, но слышал только обиженное сопение близняшек. Толкаясь и бурча друг на друга, девочки мыли посуду, не используя волшебство. Я даже немного разочаровался, но, увидев прищуренные глаза Вари, взглянувшей на меня, понял, что таким образом девочки решили мне отомстить. С другой стороны, есть вероятность сохранения посуды в целости и сохранности. Едва я так подумал, как тарелка, которую Даша, став на цыпочки, попыталась поставить в сушилку, выскользнула и полетела вниз. Варя резко повернула голову в ее сторону, и тарелка опустилась плавно.
— Договорились же, без магии, — шикнула на сестру Даша.
— Да я машинально. Помнишь, как нас за битую посуду ругали?
Так, действительно назревал бунт, но пока я решил не вмешиваться. Успею еще насмотреться, а раз нет магии, девчонок можно оставить. Я прошел в зал, где продолжал работать телевизор. Опасливо посмотрев на археологов, увлеченно ковыряющихся во внутренностях пирамиды, я взял пульт и выключил программу.
Как-то я смотрел фильм, где из телевизора, собранного неким «самоделкиным», полезла всякая нечисть, за пару дней выжравшая население какого-то американского городка. Оказывается, фильм мог быть основан на реальных событиях, а перспектива повстречаться с каким-нибудь озлобленным Рамзесом, почившим пару тысяч лет назад, мне не улыбалась, да и добрый маг Антон Городецкий, которого обязательно покажут перед выходом второй части «Ночного дозора», будет совершенно неуместен у меня дома. Теперь благодаря моей осведомленности появилась еще одна проблема — надо будет собрать денег и купить себе плазменную панель, благо я теперь стал немного посвободнее в средствах.
Шум воды на кухне прекратился, и через минуту в комнату вошли девочки. Демонстративно не глядя на меня, они гуськом протопали мимо и плюхнулись на диван. Варя схватила пульт и, пощелкав каналами, нашла мультфильмы, бросила пульт рядом и откинулась на спинку дивана. Видно, за совместной работой близняшки перестали ругаться друг с другом и нашли в моем лице общего неприятеля.
Придется первому делать шаги к примирению. Не следует, конечно, их баловать, но девчонки у меня в гостях, и к тому же сегодня — первый день практики. Начинать наше трехнедельное совместное времяпрепровождение с их обиды, хоть и необоснованной, на мою жестокость тоже не хотелось. Но тут близняшки стали заметно ерзать на диване. Дело было в том, что по этой программе мультики уже кончились, а на других каналах не было ничего интересного для одиннадцатилетнего зрителя. Девочкам становилось скучно, теперь уже Даша давила на кнопки, пока неугомонная Варя, не зная, чем себя занять, не выхватила у нее пульт, чтобы продолжить все то же бессмысленное занятие. У меня уже рябило в глазах от бесконечно меняющихся картинок, у сестер, скорее всего, тоже, но из-за того что они решили на меня обидеться, им не оставалось ничего, кроме как продолжать щелкать каналами. Близняшки не представляли, как им выбраться из этой ситуации, не теряя собственного достоинства. Помучив их еще какое-то время, я сделал вид, что никакой обиды с их стороны просто не заметил, и как бы между прочим спросил:
— Может, пойдем погуляем? Чего в такой день в доме сидеть?
Действительно, погода за окном была просто замечательной. Редкие облачка не позволяли июньскому солнцу накалить воздух. Молодая листва еще не успела пропитаться парами бензина и покрыться пылью, а потому радовала взгляд. Да и вообще на улице было просто хорошо. Я отвернулся от окна и повторил:
— Ну что, идем?
Девочки сделали вид, что мучительно решают, простить ли меня. Я усилил нажим:
— Каждой куплю по две порции мороженого.
Варя и Даша встали с дивана, с трудом сдерживая свое ликование по поводу того, что я «сдался» первым, снизошли до разговора со мной и сразу же стали торговаться:
— По три порции, — заявила Варя, внимательно следя за моей реакцией и уже прикидывая, многое ли она может из меня выжать в будущем.
— И по бутылке «фанты», — запросила свою долю контрибуции Даша.
— Хорошо, только все три порции сразу не получите. По рукам?
В тот момент я и представить не мог, чем может окончиться безобидная прогулка по городу в компании двух волшебниц-недоучек. Вспомнив, что «девочки еще не определились», я поискал более точное определение их магического статуса, подумал и решил махнуть на это рукой. Близняшки переглянулись, кивнули друг другу, посмотрели на меня с самым серьезным выражением на лицах и протянули руки:
— Мир! — тут они не выдержали и прыснули.
Я пожал их маленькие ладошки, улыбаясь во весь рот, и спросил:
— Ну так кто из вас хочет мороженого?
— Я! — хором завопили девчонки.
— Тогда вперед!
На самом деле «вперед» получился не «тогда», а намного позже. Когда девочки уже стояли в дверях, я еще переодевался. Когда они уже стали беспокоиться по поводу задержки, я вышел из спальни (кто, скажите, виноват, если у меня в ящике хранятся носки, участвующие в дидактической игре «Найди пару»?). Открыв замок, я хлопнул себя по карманам, проверяя, все ли на месте, в результате чего был объявлен всеквартирный розыск вероломно покинувших меня в самую неподходящую минуту портмоне и ключей. Девочки, изнывая от желания вкусить прохладного удовольствия, рассредоточились по всем помещениям. В результате поисков были обнаружены следующие артефакты: в коридоре — давно потерянный набор разнообразных отверток (из-за отсутствия которого я изогнул все кухонные ножи) и неоплаченный апрельский счет за квартиру (вследствие чего у меня заметно уменьшился бюджет в следующем месяце), на кухне — извалявшийся за тумбой в пыли, словно курортник на черноморском пляже, шарф (я как-то обернул им чайник для лучшего настоя, с тех пор шарфа никто не видел), в спальне — мумифицированная половина бутерброда с московской колбасой и тюбик помады (честное слово, не мой!). В зале ничего обнаружено не было, очевидно из-за того, что благодаря уборке все лежащее, по мнению девочек, не на месте они запихивали в ближайшие отделения мебельной стенки.
Ключей нигде не было!
Усталые после получаса бесплодных поисков, мы вышли в коридор. Обычно в таких случаях устраивается грандиозный перекур, но ни я, ни, надеюсь, Даша с Варей не курили. Мы стали кружком и как по команде подняли глаза вверх. Нет, не на люстру — это было бы слишком смелым предположением, — мы посмотрели на единственный предмет мебели, установленный в коридоре (ну не обзавелся я еще прихожей), на полку для головных уборов. Под пристальным наблюдением девочек я протянул руку и взял норковую шапку, одиноко покоящуюся на полке. Дальше была сказка про смерть Кощееву, но в сокращенном варианте: в коридоре полка, на полке шапка, в шапке пакет, в пакете портмоне, в портмоне ключи. Девочки устало вздохнули, и по их состоянию можно было предположить, что на сегодня они нагулялись, наелись и напились.
Когда я робко предложил им все-таки выйти из дома, они задумались, грустно посмотрели в зал на торчащий край дивана, еще раз вздохнули и бесхитростно заявили:
— Мороженого уж больно хочется.
Радуясь, что легко отделался, я закрыл за нами дверь и направил гостий к лифту. Нажав на кнопку и не услышав знакомого гула, я задумался о том, что могут со мной сделать две практикующие ведьмы после того, как я предложу им пешком спуститься по лестнице с тринадцатого этажа? Разве что объяснить им, что лифтеры, ссылаясь на профилактические работы, периодически отключают лифт, чтобы срубить с жильцов, обзаводящихся мебелью, денег на удовольствия, расфасованные в емкостях по 0,25 и 0,5 литра? Вот пусть девчонки и сделают с ними, что хотят, не один же я в доме мучаюсь. «Интересно, в курс „бытовой магии“ входит кодировка от пьянства?»— пришла мысль, и вслед за ней другая: «Надо бы вообще вызнать, какие чудеса туда входят, может, что полезно будет, а что и прибыльно, мне обещали же уют и комфорт». Отвлеченный раздумьями о возможностях девочек, я почувствовал, что Даша трогает меня за руку:
— Александр Игнатьевич, а зачем мы тут стоим? Вы дорогу забыли? Я думаю, нам надо вниз.
Надо же, какой сообразительный ребенок! И как хорошо ориентируется на местности, просто гёрлскаут какая-то.
— Да, вниз, — вздохнул я, ткнул кулаком дверцу лифта и пошел к лестнице.
Девочки двинулись за мной. Где-то после первой сотни ступенек Варя поинтересовалась:
— А что, другого способа спуститься нет?
— Вообще-то есть. Можешь подняться домой и. поскольку метлы у меня нет, полететь на венике. Впрочем, к нему можно привязать ручку от швабры для улучшения аэродинамических свойств.
— Не умею пока, — со вздохом ответила Варя, не заметив моего ехидства. Предложение ей явно понравилось.
— Значит, лифт не работает, — сказала Даша и тут же задала вытекающий из этого утверждения вопрос: — Это что, нам и подниматься пешком придется?
Девочки остановились, приблизились к перилам и посмотрели сначала вниз, потом вверх. На их лицах отражалась внутренняя борьба между желанием погулять и поесть мороженого и полным отсутствием желания идти пешком. Сестры переглянулись, будто ища поддержки друг в друге, не нашли ее, еще раз взглянули вверх и решили, что в мою квартиру им тоже придется подниматься, но у меня дома, кроме сахара, ничего сладкого нет, а значит, единственно правильный путь — вниз. Мы снова затопали по ступенькам.
Через какое-то время (мы отмахали еще несколько этажей) до наших ушей донеслись: грохот входной двери, шарканье ног, а еще через несколько секунд ругань в адрес лифтеров, принуждающих подниматься пешком на четвертый этаж старую больную женщину, отдавшую все силы и здоровье неблагодарным детям. Я поморщился: баба Зоя была атаманшей в неформальной организации, состоящей из нескольких, хотя и преклонного возраста, но вполне боеспособных единиц женского пола и держащей в страхе жильцов. Несмотря на то что дом был заселен сравнительно недавно, бабули ухитрились познакомиться, сплотиться, вызнать все и обо всех и уже попортить соседям немало крови. Собранные ими досье на соседей, хоть и не были распечатаны на бумаге, но до последнего слова хранились в хитросплетенных закоулках их мозговых извилин. Старческий склероз при всей своей силе не мог одолеть этих бабуль, готовых пересказать чуть ли не поминутно все события, связанные с конкретным жильцом на протяжении последнего месяца.
Сама баба Зоя всю свою сознательную жизнь проработала уборщицей в школе и, поймав на сочувствии неосторожного слушателя, могла часами рассказывать ему про распустившуюся молодежь, приводя примеры из своей обширной практики. Она могла поведать о бестолковых октябрятах, раскидывающих фантики от конфет, бессовестных пионерах, плюющих на пол шелухой от семечек, и бесстыжих старшеклассниках, мусорящих в туалетах окурками, а иногда и чем-нибудь другим, еще более бесстыжим. А современные, не отягощенные коммунистической (да и вообще никакой) моралью дети, по ее мнению, были одинаково бестолковы, бессовестны и бесстыжи во всех возрастах. Учителей баба Зоя тоже не любила, считая всех без исключения бездельниками и тунеядцами, чурающимися настоящей работы в поле или на заводе. Все это способствовало тому, что она стала чувствовать себя агентом, находящимся в тылу сразу двух враждебных государств и усиленно собирающим необходимую для выживания информацию.
Вечерами баба Зоя гуляла по двору, высматривая жертву, не ознакомленную с ее мытарствами, и, если таковой не оказывалось, садилась на лавочку к своим боевым подругам и соратницам бабе Шуре, бабе Лизе и тетке Ираиде. Последняя, несмотря на красиво звучащее имя и менее преклонный возраст, выполняла в этой организации функции карательного органа. Считая своим долгом сообщать родным о безобразиях, творимых членами их семей, она отлавливала нужного человека и, перейдя на шепот, сообщала о прогуливающей уроки дочери, сыне с сигаретой в руке, а то и муже или жене, замеченных выходящими из кафе с незнакомой женщиной или мужчиной. После этого все члены бабульской организации собирались у подъезда грешника или грешницы; провожая беднягу взглядом, когда он или она, поздоровавшись, заходили внутрь, и, навострив уши, ожидали звуков, свидетельствующих о возмездии. Конечно, услышать что-либо, происходящее на верхних этажах, невозможно, но бывали случаи, когда из раскрытых окон доносились ругань, плач, а иногда (о, незабываемые моменты!) звук бьющейся посуды. Борцы за нравственность при этом сокрушенно качали головами, демонстрируя всем своим видом живое участие в судьбе несчастной семьи.
Некоторые жильцы открыто игнорировали заботу о себе со стороны банды отставной уборщицы, другие активно заискивали, основная же масса, к которой принадлежу и я, держала нейтралитет. Я вежливо здоровался с ними, но чаще старался прошмыгнуть незамеченным, если бабули были заняты кем-нибудь другим. На самом деле в нашем доме, кроме них, достаточно пенсионеров, только это обычные скучные люди (чем и дороги моему сердцу), занимающиеся воспитанием внуков или игрой в домино на недавно расчищенной от строительного мусора площадке. Они выходят из подъезда, пропуская вперед малышей, щурятся на солнце, стараясь определить, насколько хороший будет день, и неторопливо двигаются к лавочкам, расположенным напротив огромной кучи песка...
Да, жаль, что нам навстречу поднималась именно баба Зоя, а не кто-нибудь из них. Встреча по умолчанию не сулила ничего хорошего, и я остановился, ожидая, что бабуля успеет зайти в свою квартиру, не заметив нас. К несчастью, моим надеждам не суждено было оправдаться из-за увлеченно топавших девочек. Они будто соревновались в громкости извлекаемого шума и словно собирались при каждом следующем шаге проломить лестницу. Теперь-то уж баба Зоя, несомненно, поднимется на какое угодно количество лестничных пролетов, забыв о своем старом измученном организме, чтобы посмотреть в лицо нарушителю порядка. Девочки же продолжали прыгать по ступенькам, пока на площадке пятого этажа (конечно, я был прав!) не столкнулись с атаманшей. Обе стороны опешили от неожиданности, вызванной у девочек внезапным появлением плотно сбитой пожилой женщины в бесформенном халате, а у бабы Зои — появлением в ее доме неучтенных малолетних детей.
Даша выступила вперед и сказала, вложив в голос максимум вежливости:
— Здравствуйте.
— Здрасте, — буркнула Варя за ее спиной.
Баба Зоя замерла, осмысливая происходящее. Увидев меня, она кивнула на мое приветствие и обратила все свое внимание на девочек. Очевидно, она не связывала их присутствие с моей персоной, а вот после того, как я остановился за Варей, подняла на меня глаза, сообразила, что к чему, и фальшиво улыбнулась:
— А, Сашенька, к тебе гости приехали? А я Думаю, чьи же это красавицы? — И уже обращаясь к девочкам: — Какие хорошенькие! А как вашу маму зовут?
Так, все ясно, старая карга решила, что ко мне приехала моя бывшая жена с нашими общими детьми. Странно, а я думал, ей вся моя подноготная известна. Тем приятней было осознавать, что в моем досье все же есть белые пятна. Я открыл было рот, но в разговор вступила Даша:
— Нашу маму зовут Полина, а к Александру Игнатьевичу мы на практику...
Толкнув сестру так, что она налетела на бабу Зою, Варя потеребила мой рукав и, выразительно зыркая глазами Даше, сказала:
— Дядь Саш, ты нам обещал мороженого купить, а мы тут уже полчаса стоим, — после взглянула на бабулю и добавила, продолжая обращаться ко мне: — Вот приедет мама нас забирать, я пожалуюсь.
Похоже, меня только что попытались отмазать. Я взял обеих девочек за руки, прошел мимо раздираемой любопытством бабы Зои, обернулся и сказал:
— Вот, двоюродный брат с женой уезжают в командировку, попросили присмотреть, — и невинно добавил: — А вы к кому на пятый этаж?
Баба Зоя заморгала глазами, что-то пробубнила и пошла выше по лестнице. Я почти чувствовал, как ее буйная фантазия шепчет ей, что детей я бросил в таком раннем возрасте, что они не помнили настоящего отца. А бывшая жена, небось из современных деловых, спихнула детей на меня, а чтобы их не нервировать, представила меня как дядю. В любом случае теперь мне не отвертеться от самого пристального внимания банды до конца практики, а то и далее, пока бабкам не надоест спрашивать, куда делись мои девочки. Хорошего мало.
Мы направились вниз. Спустившись на первый этаж, Варя опасливо обернулась, выхватила руку, заглянула между пролетов и ликующе зашептала:
— Саш, а ловко я ее обманула? А эта недотепа: «мы на практику приехали»...
— Да я растерялась просто, она вон какая... неприятная, — подобрала наиболее подходящее слово воспитанная Даша.
— Вот и помалкивай тогда, — добила раскаивающуюся сестру Варя. — Саш, а правда я молодец?
— Молодец, только не кричи, давайте хоть из двора выйдем.
Так втроем мы и вышли из двора — с одной стороны подпрыгивающая от собственной значимости Варя, с другой — расстроенная своим промахом Даша, и посередине я, в который раз горестно думающий о том, в какую авантюру я впутался и чем это все закончится. Взяв направление на ближайшее открытое кафе, где продавалось мороженое, мы двинулись по улице. Можно было бы поехать на маршрутке, но, по правде говоря, я опасался каких-нибудь выходок со стороны моих подопечных. Как оказалось впоследствии, опасался не зря.
Я надеялся, что на открытом пространстве смогу лучше контролировать близняшек. Но, пройдя полквартала, стал замечать, что наша троица вызывает слишком уж повышенное внимание у прохожих. Когда вслед нам поворачивались женщины, я еще мог приписать это нашему трогательному виду: идет молодой отец с двумя девочками-близнецами. Но когда заметил заинтересованные мужские взгляды, то сомнений не осталось: что-то с нами не так. Я оглядел нашу компанию, и только тут до меня дошло, что две девочки, одетые в глухие длинные платья, плохо вписываются в картину солнечного июньского дня. Утром в моей квартире их форма вполне соответствовала внешнему виду учениц Школы магии, периодически развлекающихся вызовом комнатных смерчей и делающих из пятен на ковре и диване самодвижущиеся субстанции. Здесь же, среди прохожих, носящих футболки, легкие брюки или же чисто символические платьица, шорты и топики, мои девочки выглядели по крайней мере нелепо. Они, похоже, тоже заметили что-то странное в своем облике, и непосредственная Варя тут же спросила:
— А что это они так на нас пялятся? Может, им наколдовать что-нибудь...
Подозреваю, что девочки владели кое-чем посерьезней, чем бытовые чудеса. И зрелище, допустим, в духе «Мойдодыра», когда случайный прохожий вдруг покрывается клочьями мыльной пены и его без участия чьих-либо рук старательно трут мочалки, вряд ли кого оставит равнодушным.
Опасаясь за окружающих, я сказал как можно тактичнее:
— Девочки, не хочу вас обидеть, но придется сменить ваш гардероб: в мире обычных людей мода несколько другая.
Ничего я не понимаю в женской психологии — девочки посмотрели на меня, затаив дыхание, и, словно не веря выпавшему счастью, тихо спросили:
— А можно?
Оказывается, я зря волновался. Да и с чего мне могло прийти в голову, что какому-нибудь ребенку нравится его школьная форма, когда в магазине столько разной одежды.
— Тогда мороженое подождет, сначала идем в магазин за нарядами. Возражения есть?
Возражений не оказалось. Теперь предстояло решить, куда идти. Вопрос о вещевом рынке отпал сам собой. Мне не хотелось шляться среди бесчисленных рядов, чтобы на каждом лотке видеть одно и то же. Значит, надо идти в какой-нибудь детский магазин, и желательно, чтобы он был побольше. Как ни крути, но придется ехать на автобусе, надеясь, что все обойдется. Я обрисовал девочкам ситуацию, приказал вести себя тихо и пригрозил в случае неповиновения поставить «неуд».
Возможно, поездка прошла бы нормально, если бы Варя, ознакомившись со всеми надписями, не забурчала на весь салон, что я зря заплатил кондуктору за проезд, поскольку им с сестрой семь лет исполнится только через месяц. Даша попробовала что-то возразить, но Варя как бы вскользь упомянула об одной недотепе, чуть не завалившей всю практику, и сестра замолчала. Я заступился за Дашу, пообещал устроить репрессии за нарушение общественного спокойствия и резонно добавил, что обманывать нехорошо, тем более так часто. В ответ каждый в автобусе узнал, что я сам наврал той толстой старой тетке, представив их как племянниц, а сам с утра, вместо того чтобы дать детям отдохнуть, заставляю их заниматься неприятными вещами.
В автобусе стало расти напряжение. После заявления вредоносной Варвары женщины с детьми покрепче прижали их к себе, а мужчины стали недобро на меня посматривать. Еще бы, теперь в их глазах я маньяк — растлитель малолетних. Ну спасибо тебе, Варенька, удружила, сейчас для начала меня за руки и за ноги из автобуса выкинут, а потом... К счастью, обиженная моими нравоучениями Варя, выкрикнув, что она любит по субботним утрам мультики смотреть, а не кучу грязной посуды мыть, немного разрядила обстановку. Два небритых мужика, двигающихся в мою сторону явно не для того, чтобы угостить меня пивом, громыхающим в их авоське, нерешительно остановились. Пассажиры смотрели на меня, решая, стоит ли назвать извергом человека, который заставляет детей мыть посуду. Некоторые, очевидно вспомнив собственных ленивых отпрысков, отвели глаза, другие ждали от Вари новых обличающих подробностей о лжедяде. Пауза затянулась.
Молчание прервала Даша. Она мстительно взглянула на сестру и огласила на весь салон:
— Александр Игнатьевич, мама просила передать, чтобы вы, если Варька себя плохо будет вести, с ней особо не церемонились, — и добавила: — Ну там, без мороженого ее оставьте или сникерса.
В автобусе переварили новую информацию и облегченно заулыбались. Конечно, теперь я в их глазах оказался либо соседом, либо домашним учителем, которого очередная бизнес-леди наняла для воспитания своих брошенных детишек. В какую-то секунду настроение в автобусе переменилось. В женских взглядах, устремленных на меня, без труда читалось: «Да у меня такие же охламоны, особенно старший (или младший)». Одна из них нагнулась к своему сыну и пригрозила, что тоже отдаст его чужому дяде, если он не будет слушаться. Симпатичная девушка двадцати пяти лет с полным пакетом продуктов на коленях заинтересованно оглядела мою особу, прикидывая, как я буду смотреться в роли мужа. Компания из молодых парней подмигнула мне, отвернулась и продолжила приставать к двум хорошеньким студенткам. Те смущенно захихикали и сильнее прижали к груди амбарные тетради с конспектами, чем вызвали разочарование у ребят, любующихся их прелестями. И только два небритых мужика никак не могли поверить в то, что я так легко отделался. Они погрустнели, еще раз звякнули бутылками, от чего их лица немного прояснились, и вышли на следующей остановке.
Затем вышли и мы. Обернувшись, я увидел, как девушка с продуктами махнула мне рукой, и автобус, зашипев дверьми, уехал. Я повернулся к девочкам, крепко взял их за руки, и мы двинулись в сторону магазина. Близняшки словно поменялись ролями: теперь ликовала Даша, причем ей не надо было ни подначивать сестру, ни ждать похвалы от меня, она просто радовалась, что сумела искупить свой промах с бабой Зоей. Варя же шла, низко повесив голову, пару раз она взглянула на меня исподлобья, но я демонстративно не смотрел на нее. Через какое-то время с ее стороны послышалось сопение, затем хныканье и наконец плач. Она остановилась, выдернула руку из моей, закрыла ладонями лицо, и сквозь рыдания донеслось:
— Я как лучше хотела, чтобы денег на мороженое сэкономить... а про вранье у меня случайно вырвалось... Я не буду больше... Простите, пожалуйста!
Так, опять началось, опять на нас стали обращать внимание прохожие, опять я не знаю, как поступить из-за отсутствия опыта по успокоению раскаивающихся девочек, собирающихся в будущем стать профессиональными ведьмами. И опять мне на помощь пришла добродетельная Даша:
— Варь, да не реви ты, с кем не бывает, вон я тоже опростоволосилась.
— Подумаешь, какая-то бабка старая, а тут полный автобус людей, и все на одного Сашу, — продолжала бичевать себя Варя.
Похоже, как потерпевшей стороне мне все же придется внести свое веское слово, знать бы только какое:
— Варвара, хватит плакать, ничего не случилось, а если ты будешь стоять столбом, магазин закроют, останетесь без обновок.
Варя посмотрела мне в глаза, стараясь определить, как сильно я на нее рассержен, кулачками растерла слезы по лицу и повторила:
— Простите меня, пожалуйста.
— Все, замяли, — отрубил я. — Идем в магазин.
Хоть это было и удивительно, до входа в «Детский мир» мы дошли без происшествий. Открыв тяжелые стеклянные двери, окунулись в кондиционированную прохладу торгового зала. Решив совместить приятное с полезным, я повел девочек в небольшой кафетерий, расположенный на территории магазина. Наслаждаясь черным кофе, я стал свидетелем, как молочный коктейль и несколько разноцветных шариков мороженого, посыпанного крошкой из ореха и шоколада, мгновенно подняли Варе настроение. Она мелькала ложечкой с невообразимой скоростью, и при этом мороженое часто попадало не по адресу, пачкая ее довольную мордашку. Даша ела в не меньшем темпе, но каким-то непостижимым образом сохраняла свое лицо в чистоте. Похоже, сестры устроили негласное соревнование по скоростному поглощению мороженого, так как через пару минут они дружно положили ложки и столь же дружно взялись за молочный коктейль, со свистом высасывая его через соломинки. Первой оказалась Варя, так как предательская вишня закупорила соломинку ее сестры. Победительница оторвалась от коктейля, посмотрела на Дашу и уже собиралась сказать что-то язвительное, но тут же поникла, видимо, вспомнив недавние события. Проигравшая тут же сбавила темп и неторопливо допила свой коктейль. Причем она делала это с таким смаком, наслаждаясь каждым мелким глотком и жмуря глаза от удовольствия, что даже у меня побежала слюна, а Варвара выглядела так, будто ее обманули. Она заглянула в свой стакан, надеясь, что там что-то осталось, убедилась в обратном, зачем-то посмотрела через него на свет и, вздохнув, вернула его на стол. Но тут, очевидно, ей в голову пришла великолепная мысль, потому как она просияла, повернулась ко мне и, стараясь выглядеть как можно безразличнее, предложила:
Но я был непреклонен:
— Всю. А после погуляем где-нибудь. Суббота как-никак.
Девочки скривились, но вышли из-за стола и направились к раковине. Я отодвинулся в угол кухни, ожидая новых чудес, но слышал только обиженное сопение близняшек. Толкаясь и бурча друг на друга, девочки мыли посуду, не используя волшебство. Я даже немного разочаровался, но, увидев прищуренные глаза Вари, взглянувшей на меня, понял, что таким образом девочки решили мне отомстить. С другой стороны, есть вероятность сохранения посуды в целости и сохранности. Едва я так подумал, как тарелка, которую Даша, став на цыпочки, попыталась поставить в сушилку, выскользнула и полетела вниз. Варя резко повернула голову в ее сторону, и тарелка опустилась плавно.
— Договорились же, без магии, — шикнула на сестру Даша.
— Да я машинально. Помнишь, как нас за битую посуду ругали?
Так, действительно назревал бунт, но пока я решил не вмешиваться. Успею еще насмотреться, а раз нет магии, девчонок можно оставить. Я прошел в зал, где продолжал работать телевизор. Опасливо посмотрев на археологов, увлеченно ковыряющихся во внутренностях пирамиды, я взял пульт и выключил программу.
Как-то я смотрел фильм, где из телевизора, собранного неким «самоделкиным», полезла всякая нечисть, за пару дней выжравшая население какого-то американского городка. Оказывается, фильм мог быть основан на реальных событиях, а перспектива повстречаться с каким-нибудь озлобленным Рамзесом, почившим пару тысяч лет назад, мне не улыбалась, да и добрый маг Антон Городецкий, которого обязательно покажут перед выходом второй части «Ночного дозора», будет совершенно неуместен у меня дома. Теперь благодаря моей осведомленности появилась еще одна проблема — надо будет собрать денег и купить себе плазменную панель, благо я теперь стал немного посвободнее в средствах.
Шум воды на кухне прекратился, и через минуту в комнату вошли девочки. Демонстративно не глядя на меня, они гуськом протопали мимо и плюхнулись на диван. Варя схватила пульт и, пощелкав каналами, нашла мультфильмы, бросила пульт рядом и откинулась на спинку дивана. Видно, за совместной работой близняшки перестали ругаться друг с другом и нашли в моем лице общего неприятеля.
Придется первому делать шаги к примирению. Не следует, конечно, их баловать, но девчонки у меня в гостях, и к тому же сегодня — первый день практики. Начинать наше трехнедельное совместное времяпрепровождение с их обиды, хоть и необоснованной, на мою жестокость тоже не хотелось. Но тут близняшки стали заметно ерзать на диване. Дело было в том, что по этой программе мультики уже кончились, а на других каналах не было ничего интересного для одиннадцатилетнего зрителя. Девочкам становилось скучно, теперь уже Даша давила на кнопки, пока неугомонная Варя, не зная, чем себя занять, не выхватила у нее пульт, чтобы продолжить все то же бессмысленное занятие. У меня уже рябило в глазах от бесконечно меняющихся картинок, у сестер, скорее всего, тоже, но из-за того что они решили на меня обидеться, им не оставалось ничего, кроме как продолжать щелкать каналами. Близняшки не представляли, как им выбраться из этой ситуации, не теряя собственного достоинства. Помучив их еще какое-то время, я сделал вид, что никакой обиды с их стороны просто не заметил, и как бы между прочим спросил:
— Может, пойдем погуляем? Чего в такой день в доме сидеть?
Действительно, погода за окном была просто замечательной. Редкие облачка не позволяли июньскому солнцу накалить воздух. Молодая листва еще не успела пропитаться парами бензина и покрыться пылью, а потому радовала взгляд. Да и вообще на улице было просто хорошо. Я отвернулся от окна и повторил:
— Ну что, идем?
Девочки сделали вид, что мучительно решают, простить ли меня. Я усилил нажим:
— Каждой куплю по две порции мороженого.
Варя и Даша встали с дивана, с трудом сдерживая свое ликование по поводу того, что я «сдался» первым, снизошли до разговора со мной и сразу же стали торговаться:
— По три порции, — заявила Варя, внимательно следя за моей реакцией и уже прикидывая, многое ли она может из меня выжать в будущем.
— И по бутылке «фанты», — запросила свою долю контрибуции Даша.
— Хорошо, только все три порции сразу не получите. По рукам?
В тот момент я и представить не мог, чем может окончиться безобидная прогулка по городу в компании двух волшебниц-недоучек. Вспомнив, что «девочки еще не определились», я поискал более точное определение их магического статуса, подумал и решил махнуть на это рукой. Близняшки переглянулись, кивнули друг другу, посмотрели на меня с самым серьезным выражением на лицах и протянули руки:
— Мир! — тут они не выдержали и прыснули.
Я пожал их маленькие ладошки, улыбаясь во весь рот, и спросил:
— Ну так кто из вас хочет мороженого?
— Я! — хором завопили девчонки.
— Тогда вперед!
На самом деле «вперед» получился не «тогда», а намного позже. Когда девочки уже стояли в дверях, я еще переодевался. Когда они уже стали беспокоиться по поводу задержки, я вышел из спальни (кто, скажите, виноват, если у меня в ящике хранятся носки, участвующие в дидактической игре «Найди пару»?). Открыв замок, я хлопнул себя по карманам, проверяя, все ли на месте, в результате чего был объявлен всеквартирный розыск вероломно покинувших меня в самую неподходящую минуту портмоне и ключей. Девочки, изнывая от желания вкусить прохладного удовольствия, рассредоточились по всем помещениям. В результате поисков были обнаружены следующие артефакты: в коридоре — давно потерянный набор разнообразных отверток (из-за отсутствия которого я изогнул все кухонные ножи) и неоплаченный апрельский счет за квартиру (вследствие чего у меня заметно уменьшился бюджет в следующем месяце), на кухне — извалявшийся за тумбой в пыли, словно курортник на черноморском пляже, шарф (я как-то обернул им чайник для лучшего настоя, с тех пор шарфа никто не видел), в спальне — мумифицированная половина бутерброда с московской колбасой и тюбик помады (честное слово, не мой!). В зале ничего обнаружено не было, очевидно из-за того, что благодаря уборке все лежащее, по мнению девочек, не на месте они запихивали в ближайшие отделения мебельной стенки.
Ключей нигде не было!
Усталые после получаса бесплодных поисков, мы вышли в коридор. Обычно в таких случаях устраивается грандиозный перекур, но ни я, ни, надеюсь, Даша с Варей не курили. Мы стали кружком и как по команде подняли глаза вверх. Нет, не на люстру — это было бы слишком смелым предположением, — мы посмотрели на единственный предмет мебели, установленный в коридоре (ну не обзавелся я еще прихожей), на полку для головных уборов. Под пристальным наблюдением девочек я протянул руку и взял норковую шапку, одиноко покоящуюся на полке. Дальше была сказка про смерть Кощееву, но в сокращенном варианте: в коридоре полка, на полке шапка, в шапке пакет, в пакете портмоне, в портмоне ключи. Девочки устало вздохнули, и по их состоянию можно было предположить, что на сегодня они нагулялись, наелись и напились.
Когда я робко предложил им все-таки выйти из дома, они задумались, грустно посмотрели в зал на торчащий край дивана, еще раз вздохнули и бесхитростно заявили:
— Мороженого уж больно хочется.
Радуясь, что легко отделался, я закрыл за нами дверь и направил гостий к лифту. Нажав на кнопку и не услышав знакомого гула, я задумался о том, что могут со мной сделать две практикующие ведьмы после того, как я предложу им пешком спуститься по лестнице с тринадцатого этажа? Разве что объяснить им, что лифтеры, ссылаясь на профилактические работы, периодически отключают лифт, чтобы срубить с жильцов, обзаводящихся мебелью, денег на удовольствия, расфасованные в емкостях по 0,25 и 0,5 литра? Вот пусть девчонки и сделают с ними, что хотят, не один же я в доме мучаюсь. «Интересно, в курс „бытовой магии“ входит кодировка от пьянства?»— пришла мысль, и вслед за ней другая: «Надо бы вообще вызнать, какие чудеса туда входят, может, что полезно будет, а что и прибыльно, мне обещали же уют и комфорт». Отвлеченный раздумьями о возможностях девочек, я почувствовал, что Даша трогает меня за руку:
— Александр Игнатьевич, а зачем мы тут стоим? Вы дорогу забыли? Я думаю, нам надо вниз.
Надо же, какой сообразительный ребенок! И как хорошо ориентируется на местности, просто гёрлскаут какая-то.
— Да, вниз, — вздохнул я, ткнул кулаком дверцу лифта и пошел к лестнице.
Девочки двинулись за мной. Где-то после первой сотни ступенек Варя поинтересовалась:
— А что, другого способа спуститься нет?
— Вообще-то есть. Можешь подняться домой и. поскольку метлы у меня нет, полететь на венике. Впрочем, к нему можно привязать ручку от швабры для улучшения аэродинамических свойств.
— Не умею пока, — со вздохом ответила Варя, не заметив моего ехидства. Предложение ей явно понравилось.
— Значит, лифт не работает, — сказала Даша и тут же задала вытекающий из этого утверждения вопрос: — Это что, нам и подниматься пешком придется?
Девочки остановились, приблизились к перилам и посмотрели сначала вниз, потом вверх. На их лицах отражалась внутренняя борьба между желанием погулять и поесть мороженого и полным отсутствием желания идти пешком. Сестры переглянулись, будто ища поддержки друг в друге, не нашли ее, еще раз взглянули вверх и решили, что в мою квартиру им тоже придется подниматься, но у меня дома, кроме сахара, ничего сладкого нет, а значит, единственно правильный путь — вниз. Мы снова затопали по ступенькам.
Через какое-то время (мы отмахали еще несколько этажей) до наших ушей донеслись: грохот входной двери, шарканье ног, а еще через несколько секунд ругань в адрес лифтеров, принуждающих подниматься пешком на четвертый этаж старую больную женщину, отдавшую все силы и здоровье неблагодарным детям. Я поморщился: баба Зоя была атаманшей в неформальной организации, состоящей из нескольких, хотя и преклонного возраста, но вполне боеспособных единиц женского пола и держащей в страхе жильцов. Несмотря на то что дом был заселен сравнительно недавно, бабули ухитрились познакомиться, сплотиться, вызнать все и обо всех и уже попортить соседям немало крови. Собранные ими досье на соседей, хоть и не были распечатаны на бумаге, но до последнего слова хранились в хитросплетенных закоулках их мозговых извилин. Старческий склероз при всей своей силе не мог одолеть этих бабуль, готовых пересказать чуть ли не поминутно все события, связанные с конкретным жильцом на протяжении последнего месяца.
Сама баба Зоя всю свою сознательную жизнь проработала уборщицей в школе и, поймав на сочувствии неосторожного слушателя, могла часами рассказывать ему про распустившуюся молодежь, приводя примеры из своей обширной практики. Она могла поведать о бестолковых октябрятах, раскидывающих фантики от конфет, бессовестных пионерах, плюющих на пол шелухой от семечек, и бесстыжих старшеклассниках, мусорящих в туалетах окурками, а иногда и чем-нибудь другим, еще более бесстыжим. А современные, не отягощенные коммунистической (да и вообще никакой) моралью дети, по ее мнению, были одинаково бестолковы, бессовестны и бесстыжи во всех возрастах. Учителей баба Зоя тоже не любила, считая всех без исключения бездельниками и тунеядцами, чурающимися настоящей работы в поле или на заводе. Все это способствовало тому, что она стала чувствовать себя агентом, находящимся в тылу сразу двух враждебных государств и усиленно собирающим необходимую для выживания информацию.
Вечерами баба Зоя гуляла по двору, высматривая жертву, не ознакомленную с ее мытарствами, и, если таковой не оказывалось, садилась на лавочку к своим боевым подругам и соратницам бабе Шуре, бабе Лизе и тетке Ираиде. Последняя, несмотря на красиво звучащее имя и менее преклонный возраст, выполняла в этой организации функции карательного органа. Считая своим долгом сообщать родным о безобразиях, творимых членами их семей, она отлавливала нужного человека и, перейдя на шепот, сообщала о прогуливающей уроки дочери, сыне с сигаретой в руке, а то и муже или жене, замеченных выходящими из кафе с незнакомой женщиной или мужчиной. После этого все члены бабульской организации собирались у подъезда грешника или грешницы; провожая беднягу взглядом, когда он или она, поздоровавшись, заходили внутрь, и, навострив уши, ожидали звуков, свидетельствующих о возмездии. Конечно, услышать что-либо, происходящее на верхних этажах, невозможно, но бывали случаи, когда из раскрытых окон доносились ругань, плач, а иногда (о, незабываемые моменты!) звук бьющейся посуды. Борцы за нравственность при этом сокрушенно качали головами, демонстрируя всем своим видом живое участие в судьбе несчастной семьи.
Некоторые жильцы открыто игнорировали заботу о себе со стороны банды отставной уборщицы, другие активно заискивали, основная же масса, к которой принадлежу и я, держала нейтралитет. Я вежливо здоровался с ними, но чаще старался прошмыгнуть незамеченным, если бабули были заняты кем-нибудь другим. На самом деле в нашем доме, кроме них, достаточно пенсионеров, только это обычные скучные люди (чем и дороги моему сердцу), занимающиеся воспитанием внуков или игрой в домино на недавно расчищенной от строительного мусора площадке. Они выходят из подъезда, пропуская вперед малышей, щурятся на солнце, стараясь определить, насколько хороший будет день, и неторопливо двигаются к лавочкам, расположенным напротив огромной кучи песка...
Да, жаль, что нам навстречу поднималась именно баба Зоя, а не кто-нибудь из них. Встреча по умолчанию не сулила ничего хорошего, и я остановился, ожидая, что бабуля успеет зайти в свою квартиру, не заметив нас. К несчастью, моим надеждам не суждено было оправдаться из-за увлеченно топавших девочек. Они будто соревновались в громкости извлекаемого шума и словно собирались при каждом следующем шаге проломить лестницу. Теперь-то уж баба Зоя, несомненно, поднимется на какое угодно количество лестничных пролетов, забыв о своем старом измученном организме, чтобы посмотреть в лицо нарушителю порядка. Девочки же продолжали прыгать по ступенькам, пока на площадке пятого этажа (конечно, я был прав!) не столкнулись с атаманшей. Обе стороны опешили от неожиданности, вызванной у девочек внезапным появлением плотно сбитой пожилой женщины в бесформенном халате, а у бабы Зои — появлением в ее доме неучтенных малолетних детей.
Даша выступила вперед и сказала, вложив в голос максимум вежливости:
— Здравствуйте.
— Здрасте, — буркнула Варя за ее спиной.
Баба Зоя замерла, осмысливая происходящее. Увидев меня, она кивнула на мое приветствие и обратила все свое внимание на девочек. Очевидно, она не связывала их присутствие с моей персоной, а вот после того, как я остановился за Варей, подняла на меня глаза, сообразила, что к чему, и фальшиво улыбнулась:
— А, Сашенька, к тебе гости приехали? А я Думаю, чьи же это красавицы? — И уже обращаясь к девочкам: — Какие хорошенькие! А как вашу маму зовут?
Так, все ясно, старая карга решила, что ко мне приехала моя бывшая жена с нашими общими детьми. Странно, а я думал, ей вся моя подноготная известна. Тем приятней было осознавать, что в моем досье все же есть белые пятна. Я открыл было рот, но в разговор вступила Даша:
— Нашу маму зовут Полина, а к Александру Игнатьевичу мы на практику...
Толкнув сестру так, что она налетела на бабу Зою, Варя потеребила мой рукав и, выразительно зыркая глазами Даше, сказала:
— Дядь Саш, ты нам обещал мороженого купить, а мы тут уже полчаса стоим, — после взглянула на бабулю и добавила, продолжая обращаться ко мне: — Вот приедет мама нас забирать, я пожалуюсь.
Похоже, меня только что попытались отмазать. Я взял обеих девочек за руки, прошел мимо раздираемой любопытством бабы Зои, обернулся и сказал:
— Вот, двоюродный брат с женой уезжают в командировку, попросили присмотреть, — и невинно добавил: — А вы к кому на пятый этаж?
Баба Зоя заморгала глазами, что-то пробубнила и пошла выше по лестнице. Я почти чувствовал, как ее буйная фантазия шепчет ей, что детей я бросил в таком раннем возрасте, что они не помнили настоящего отца. А бывшая жена, небось из современных деловых, спихнула детей на меня, а чтобы их не нервировать, представила меня как дядю. В любом случае теперь мне не отвертеться от самого пристального внимания банды до конца практики, а то и далее, пока бабкам не надоест спрашивать, куда делись мои девочки. Хорошего мало.
Мы направились вниз. Спустившись на первый этаж, Варя опасливо обернулась, выхватила руку, заглянула между пролетов и ликующе зашептала:
— Саш, а ловко я ее обманула? А эта недотепа: «мы на практику приехали»...
— Да я растерялась просто, она вон какая... неприятная, — подобрала наиболее подходящее слово воспитанная Даша.
— Вот и помалкивай тогда, — добила раскаивающуюся сестру Варя. — Саш, а правда я молодец?
— Молодец, только не кричи, давайте хоть из двора выйдем.
Так втроем мы и вышли из двора — с одной стороны подпрыгивающая от собственной значимости Варя, с другой — расстроенная своим промахом Даша, и посередине я, в который раз горестно думающий о том, в какую авантюру я впутался и чем это все закончится. Взяв направление на ближайшее открытое кафе, где продавалось мороженое, мы двинулись по улице. Можно было бы поехать на маршрутке, но, по правде говоря, я опасался каких-нибудь выходок со стороны моих подопечных. Как оказалось впоследствии, опасался не зря.
Я надеялся, что на открытом пространстве смогу лучше контролировать близняшек. Но, пройдя полквартала, стал замечать, что наша троица вызывает слишком уж повышенное внимание у прохожих. Когда вслед нам поворачивались женщины, я еще мог приписать это нашему трогательному виду: идет молодой отец с двумя девочками-близнецами. Но когда заметил заинтересованные мужские взгляды, то сомнений не осталось: что-то с нами не так. Я оглядел нашу компанию, и только тут до меня дошло, что две девочки, одетые в глухие длинные платья, плохо вписываются в картину солнечного июньского дня. Утром в моей квартире их форма вполне соответствовала внешнему виду учениц Школы магии, периодически развлекающихся вызовом комнатных смерчей и делающих из пятен на ковре и диване самодвижущиеся субстанции. Здесь же, среди прохожих, носящих футболки, легкие брюки или же чисто символические платьица, шорты и топики, мои девочки выглядели по крайней мере нелепо. Они, похоже, тоже заметили что-то странное в своем облике, и непосредственная Варя тут же спросила:
— А что это они так на нас пялятся? Может, им наколдовать что-нибудь...
Подозреваю, что девочки владели кое-чем посерьезней, чем бытовые чудеса. И зрелище, допустим, в духе «Мойдодыра», когда случайный прохожий вдруг покрывается клочьями мыльной пены и его без участия чьих-либо рук старательно трут мочалки, вряд ли кого оставит равнодушным.
Опасаясь за окружающих, я сказал как можно тактичнее:
— Девочки, не хочу вас обидеть, но придется сменить ваш гардероб: в мире обычных людей мода несколько другая.
Ничего я не понимаю в женской психологии — девочки посмотрели на меня, затаив дыхание, и, словно не веря выпавшему счастью, тихо спросили:
— А можно?
Оказывается, я зря волновался. Да и с чего мне могло прийти в голову, что какому-нибудь ребенку нравится его школьная форма, когда в магазине столько разной одежды.
— Тогда мороженое подождет, сначала идем в магазин за нарядами. Возражения есть?
Возражений не оказалось. Теперь предстояло решить, куда идти. Вопрос о вещевом рынке отпал сам собой. Мне не хотелось шляться среди бесчисленных рядов, чтобы на каждом лотке видеть одно и то же. Значит, надо идти в какой-нибудь детский магазин, и желательно, чтобы он был побольше. Как ни крути, но придется ехать на автобусе, надеясь, что все обойдется. Я обрисовал девочкам ситуацию, приказал вести себя тихо и пригрозил в случае неповиновения поставить «неуд».
Возможно, поездка прошла бы нормально, если бы Варя, ознакомившись со всеми надписями, не забурчала на весь салон, что я зря заплатил кондуктору за проезд, поскольку им с сестрой семь лет исполнится только через месяц. Даша попробовала что-то возразить, но Варя как бы вскользь упомянула об одной недотепе, чуть не завалившей всю практику, и сестра замолчала. Я заступился за Дашу, пообещал устроить репрессии за нарушение общественного спокойствия и резонно добавил, что обманывать нехорошо, тем более так часто. В ответ каждый в автобусе узнал, что я сам наврал той толстой старой тетке, представив их как племянниц, а сам с утра, вместо того чтобы дать детям отдохнуть, заставляю их заниматься неприятными вещами.
В автобусе стало расти напряжение. После заявления вредоносной Варвары женщины с детьми покрепче прижали их к себе, а мужчины стали недобро на меня посматривать. Еще бы, теперь в их глазах я маньяк — растлитель малолетних. Ну спасибо тебе, Варенька, удружила, сейчас для начала меня за руки и за ноги из автобуса выкинут, а потом... К счастью, обиженная моими нравоучениями Варя, выкрикнув, что она любит по субботним утрам мультики смотреть, а не кучу грязной посуды мыть, немного разрядила обстановку. Два небритых мужика, двигающихся в мою сторону явно не для того, чтобы угостить меня пивом, громыхающим в их авоське, нерешительно остановились. Пассажиры смотрели на меня, решая, стоит ли назвать извергом человека, который заставляет детей мыть посуду. Некоторые, очевидно вспомнив собственных ленивых отпрысков, отвели глаза, другие ждали от Вари новых обличающих подробностей о лжедяде. Пауза затянулась.
Молчание прервала Даша. Она мстительно взглянула на сестру и огласила на весь салон:
— Александр Игнатьевич, мама просила передать, чтобы вы, если Варька себя плохо будет вести, с ней особо не церемонились, — и добавила: — Ну там, без мороженого ее оставьте или сникерса.
В автобусе переварили новую информацию и облегченно заулыбались. Конечно, теперь я в их глазах оказался либо соседом, либо домашним учителем, которого очередная бизнес-леди наняла для воспитания своих брошенных детишек. В какую-то секунду настроение в автобусе переменилось. В женских взглядах, устремленных на меня, без труда читалось: «Да у меня такие же охламоны, особенно старший (или младший)». Одна из них нагнулась к своему сыну и пригрозила, что тоже отдаст его чужому дяде, если он не будет слушаться. Симпатичная девушка двадцати пяти лет с полным пакетом продуктов на коленях заинтересованно оглядела мою особу, прикидывая, как я буду смотреться в роли мужа. Компания из молодых парней подмигнула мне, отвернулась и продолжила приставать к двум хорошеньким студенткам. Те смущенно захихикали и сильнее прижали к груди амбарные тетради с конспектами, чем вызвали разочарование у ребят, любующихся их прелестями. И только два небритых мужика никак не могли поверить в то, что я так легко отделался. Они погрустнели, еще раз звякнули бутылками, от чего их лица немного прояснились, и вышли на следующей остановке.
Затем вышли и мы. Обернувшись, я увидел, как девушка с продуктами махнула мне рукой, и автобус, зашипев дверьми, уехал. Я повернулся к девочкам, крепко взял их за руки, и мы двинулись в сторону магазина. Близняшки словно поменялись ролями: теперь ликовала Даша, причем ей не надо было ни подначивать сестру, ни ждать похвалы от меня, она просто радовалась, что сумела искупить свой промах с бабой Зоей. Варя же шла, низко повесив голову, пару раз она взглянула на меня исподлобья, но я демонстративно не смотрел на нее. Через какое-то время с ее стороны послышалось сопение, затем хныканье и наконец плач. Она остановилась, выдернула руку из моей, закрыла ладонями лицо, и сквозь рыдания донеслось:
— Я как лучше хотела, чтобы денег на мороженое сэкономить... а про вранье у меня случайно вырвалось... Я не буду больше... Простите, пожалуйста!
Так, опять началось, опять на нас стали обращать внимание прохожие, опять я не знаю, как поступить из-за отсутствия опыта по успокоению раскаивающихся девочек, собирающихся в будущем стать профессиональными ведьмами. И опять мне на помощь пришла добродетельная Даша:
— Варь, да не реви ты, с кем не бывает, вон я тоже опростоволосилась.
— Подумаешь, какая-то бабка старая, а тут полный автобус людей, и все на одного Сашу, — продолжала бичевать себя Варя.
Похоже, как потерпевшей стороне мне все же придется внести свое веское слово, знать бы только какое:
— Варвара, хватит плакать, ничего не случилось, а если ты будешь стоять столбом, магазин закроют, останетесь без обновок.
Варя посмотрела мне в глаза, стараясь определить, как сильно я на нее рассержен, кулачками растерла слезы по лицу и повторила:
— Простите меня, пожалуйста.
— Все, замяли, — отрубил я. — Идем в магазин.
Хоть это было и удивительно, до входа в «Детский мир» мы дошли без происшествий. Открыв тяжелые стеклянные двери, окунулись в кондиционированную прохладу торгового зала. Решив совместить приятное с полезным, я повел девочек в небольшой кафетерий, расположенный на территории магазина. Наслаждаясь черным кофе, я стал свидетелем, как молочный коктейль и несколько разноцветных шариков мороженого, посыпанного крошкой из ореха и шоколада, мгновенно подняли Варе настроение. Она мелькала ложечкой с невообразимой скоростью, и при этом мороженое часто попадало не по адресу, пачкая ее довольную мордашку. Даша ела в не меньшем темпе, но каким-то непостижимым образом сохраняла свое лицо в чистоте. Похоже, сестры устроили негласное соревнование по скоростному поглощению мороженого, так как через пару минут они дружно положили ложки и столь же дружно взялись за молочный коктейль, со свистом высасывая его через соломинки. Первой оказалась Варя, так как предательская вишня закупорила соломинку ее сестры. Победительница оторвалась от коктейля, посмотрела на Дашу и уже собиралась сказать что-то язвительное, но тут же поникла, видимо, вспомнив недавние события. Проигравшая тут же сбавила темп и неторопливо допила свой коктейль. Причем она делала это с таким смаком, наслаждаясь каждым мелким глотком и жмуря глаза от удовольствия, что даже у меня побежала слюна, а Варвара выглядела так, будто ее обманули. Она заглянула в свой стакан, надеясь, что там что-то осталось, убедилась в обратном, зачем-то посмотрела через него на свет и, вздохнув, вернула его на стол. Но тут, очевидно, ей в голову пришла великолепная мысль, потому как она просияла, повернулась ко мне и, стараясь выглядеть как можно безразличнее, предложила: