Страница:
Валерий Павлович Рыбакуль был комсоргом 3-го батальона, но когда выбыл из строя старший лейтенант Грибанов, возглавил его роту. В первых же боях он отлично зарекомендовал себя и как строевой командир. 26 сентября, к вечеру, рота Рыбакуля с ходу переправилась через реку Сулу, выбила противника из Липового и захватила мост. Отступая, фашисты пытались взорвать этот мост, однако в спешке лишь незначительно его повредили. Лейтенант Рыбакуль немедленно организовал ремонт моста. На помощь пришли местные жители. Они подтащили к реке бревна и доски, вместе с бойцами взялись за работу. Вскоре по мосту переправился за Сулу весь передовой отряд Кулемина.
В тот же вечер, но другим - "северным" - маршрутом, несколько выше по течению реки, вышел на Сулу и передовой отряд Вдовина. В колонне отряда ехал и я с группой штабных офицеров. Связь с отрядом Кулемина, с главными силами полка и его штабом, а также со штабом дивизии мы поддерживали по радио. Надо признать, что радиостанции, которыми располагал полк, не были достаточно мощными. При столь значительных расстояниях и высоких темпах наступления это обстоятельство приводило к частым перерывам связи, а следовательно, затрудняло и организацию взаимодействия между подразделениями. Во время нашего наступления к Днепру было несколько случаев, когда противнику удалось избежать разгрома и пленения только потому, что наша радиосвязь функционировала с перебоями.
Но вспоминается эпизод, когда радиосвязь помогла нам четко сманеврировать и быстро собрать силы в нужном пункте.
Едва мы переправились через Сулу и заняли деревню Лященки, разведчики доложили, что почти параллельно, от Сулы через село Большая Буримка к городку Ирклиев движется большая колонна гитлеровцев. Я приказал Вдовину быстро выдвинуть две роты - автоматчиков и противотанковых ружей - наперерез отходящему противнику, к деревне Старый Коврай. Одновременно по радио приказал начальнику штаба майору Аветисову нажать на противника главными силами полка.
Первой в назначенный район вышла рота старшего лейтенанта Свиридова, перерезав противнику путь отхода. Гитлеровцы приняли боевой порядок, пустили впереди бронетранспортеры и попытались пробиться из окружения. Расчеты противотанковых ружей сержанта Мелехина и ефрейтора Зинчука в считанные минуты подбили шесть бронетранспортеров. В этот момент открыла огонь вставшая на позиции рота 82-миллиметровых минометов старшего лейтенанта А. М. Ваганова. Гитлеровцы, неся большие потери, кинулись на север, в сторону Черно-бая, но там их уже ждали предупрежденные нами по радио подразделения соседа - 373-й стрелковой дивизии. Вскоре к месту боя подошли главные силы полка, и вражеская колонна была полностью уничтожена.
Преследуя противника по пятам, утром 27 сентября мы овладели Ирклиевым. Сутки спустя от разведывательных групп, а затем и от передовых отрядов стали одно за другим поступать примерно одинаковые донесения: в такой-то час, такие-то минуты 28 сентября вышли на Днепр.
В военных архивах среди хранящихся боевых документов я нашел один, который, признаюсь, прочитал" с тайной гордостью. Это донесение штаба 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии от 29 сентября. В нем, в частности, сказано, что "первым к Днепру подошел отряд преследования 1-го гвардейского воздушно-десантного полка"{13}.
К сожалению, нам не удалось захватить мост через Днепр юго-восточнее Черкасс. Фашисты успели взорвать его на глазах у бойцов передового отряда капитана Вдовина. К Черкассам вышли и полки 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Форсировать реку с ходу они также не смогли.
В тот же день мы получили приказ передать свой участок соседям и в составе дивизии совершить марш параллельно Днепру на юг, к Кременчугу.
1 октября полк завершил марш и занял оборону по левому берегу Днепра от деревни Власовки через остров Яцков, Кривуши и до Кременчуга включительно, общей протяженностью 12 километров.
На плацдармах
Хотя 1-й гвардейский воздушно-десантный полк занял оборону на широком фронте, мы надеялись, что это дело временное и скоро мы опять перейдем в наступление. Тем более что правее нас 69-я гвардейская стрелковая дивизия с ходу переправилась через реку и вела напряженные бои на плацдарме, который получил наименование Новолиповского (по селу Новолипово).
Ожидая приказа на наступление, мы спешно приводили в порядок вооружение и технику, пополняли подразделения личным составом из местных жителей призывного возраста, которые только что были освобождены из фашистской неволи. Это пополнение поступало в полк через призывные пункты, организованные штабом армии.
На совещании в штабе полка командиры и политработники обсудили вопросы, связанные с подготовкой этого пополнения к будущим боям. Запомнилось мне выступление замполита 2-го батальона капитана Александра Антоновича Новика. Он говорил о важности психологической подготовки молодых призывников. Ведь двухлетнее пребывание в фашистской оккупации в душе многих из них оставило тяжелый след.
Здесь же, на совещании, мы приняли примерный план работы с новым пополнением. Майор Николай Минович Гридюшко особо подчеркнул важность, пропаганды боевых и революционных традиций и боевой славы русского оружия.
В обороне на левом берегу Днепра полк стоял чуть более двух суток. В ночь на 4 октября мы начали переправляться на остров Яцков. Однако, прежде чем перейти к рассказу о боевых действиях на острове, несколько слов о районе, где полку довелось воевать два долгих месяца.
Район этот охватывал оба берега Днепра от города Кременчуга до Новолиповского плацдарма. Здесь, на господствующих высотах, стоит город Новогеоргиевск. С высот противник отлично просматривал и простреливал весь наш берег до Кременчуга. Позиция очень выгодная, в буквальном смысле ключевая. Этим и объяснялось упорство, с которым фашисты обороняли высоты и город Новогеоргиевск. В ходе борьбы за этот район наш полк трижды - и каждый раз в новом месте - форсировал Днепр.
Но вернемся к событиям 4 октября. Получив приказ сменить подразделения 5-й гвардейской армии, оборонявшиеся на острове Яцков, я тотчас же отправился на рекогносцировку местности. Остров лежал между новым и старым руслами реки, длина его - до километра, ширина - метров 600. Большой песчаный пляж, изрытый траншеями - нашими и немецкими - вдоль и поперек. Ни кустика, ни деревца. Местами наш передний край отдален от вражеского на дальность броска ручной гранаты. Примерно две трети острова наши, треть - занята фашистами. Их положение предпочтительней, так как у них за спиной мелкое старое русло реки с широкими бродами, по которым легко проходила и пехота, и артиллерия, и танки. А нам, чтобы переправиться на Яцков, надо было преодолеть новое русло, ширина которого около 300 метров, глубина местами более 7 метров.
Никаких штатных переправочных средств у нас не было, поэтому 1-й батальон, усиленный ротой автоматчиков, ротой ПТР, противотанковой батареей и саперным взводом, пошел к острову на подручных средствах - плотах и плотиках, рыбачьих лодках, которые мы везли в обозе еще от Псела, Хорола и Сулы. Переправа прошла благополучно, батальон еще до рассвета сменил подразделения 5-й гвардейской армии и прочно закрепился на острове. Первые дни боевые действия на острове носили локальный характер: то столкнутся разведчики, то налетят бомбардировщики, то с нашего берега артиллерия ударит по бродам, где скопилась вражеская техника.
Штаб дивизии информировал меня, что на Яцкове держат оборону части 320-й немецкой пехотной дивизии. А 14 октября полковник Кожушко сообщил:
- Авиаразведка обнаружила крупные колонны противника. Пехота, артиллерия, танки. Продвигаются от Новогеоргиевска. Будь готов встретить.
- Ясно! Доложи комдиву, Иван Никитович, что необходима артиллерийская поддержка. Иначе фашистов с острова не выбьем.
- Поддержим, чем сможем, - ответил Кожушко. - Но артиллерии у нас немного. Мы на второстепенном направлении.
Следующей ночью переправился на Яцков и 2-й батальон. Для обороны города Кременчуг я оставил лишь одну роту. Таким образом, теперь остров обороняли два батальона: левую часть - 1-й, правую - 2-й. А 3-й батальон остался на нашем берегу, растянув свои боевые порядки буквально в ниточку километров на 7, до самого стыка с правым соседом - 69-й стрелковой дивизией.
Массу хлопот доставляло нам сохранение нормальной связи с островом Яцков. Рацию мы смогли туда выделить лишь одну. Подводного специального кабеля ни в полку, ни в дивизии не было. Связисты во главе со старшим лейтенантом Галеевым и командиром роты связи старшим лейтенантом Прохорским пытались как-то поправить положение: проложили по дну реки обычный кабель - слышимость скверная; заменили его колючей проволокой, но и эта импровизированная [} 149] проводка, которой мы не раз пользовались на суше, в воде оказалась негодной. Ну а протянуть над рекой "воздушку" было невозможно из-за непрерывного орудийно-минометного огня противника. Поэтому связь штаба полка с островом поддерживалась в основном связными, переплывавшими реку на лодках или плотиках.
В ночь на 17 октября с острова в штаб полка поступили донесения: в расположении противника, с юго-западной стороны острова, от бродов, что на старом русле Днепра, слышен шум танковых автомобильных моторов. Напрашивался вывод: если фашисты перебрасывают на Яцков танки, значит, готовятся наступать. И очень скоро - на рассвете, потому что днем на острове танки не спрячешь ни от авиации, ни от артиллерии.
Наши предположения оправдались. Едва рассвело, до полусотни "юнкерсов" и "мессершмиттов" закружились над Яцковом. С правого берега ударила фашистская тяжелая артиллерия. В ответ открыли огонь пушки лейтенанта Левченко и обе минометные батареи старшего лейтенанта Киримова: штатная полковая и трофейная - шестиствольных минометов. Они били по позициям противника с нашего берега, а корректировали огонь артиллерийские наблюдатели на острове. Но стоило случайному осколку перебить телефонный провод (а под градом снарядов, мин и бомб это случалось часто), батареи теряли связь с наблюдателями и практически слепли.
Связисты не щадили себя. С моего наблюдательного пункта у деревни Власовка была хорошо видна их самоотверженная работа. Вот из частокола разрывов вынырнула фигурка связиста. Нагруженный железной катушкой и коробкой с телефонным аппаратом, он по-пластунски полз по песку к воде. Временами замирал, когда рвалась рядом мина, и опять полз вдоль провода.
- Ну, родненький, ну же! - машинально приговаривал начальник артиллерии капитан Мрыхин, следя за связистом.
А тот уже забрел по пояс в воду, нырнул с головой, вытянул со дна оборванные концы, споро их связал.
- Есть связь! - радостно закричал Мрыхин. - "Волна", "Волна", как слышите?
И тотчас "Волна" передала с острова данные на киримовскую батарею.
Сильный северо-западный ветер гнал по Днепру серые волны. Фонтаны разрывов на реке вспухали и опадали, а между ними мелькали две лодчонки, гребцы в них бешено работали веслами. Это тоже связисты, тянувшие на остров новый телефонный провод.
Донесения, поступавшие с острова, были лаконичны. Батальоны все атаки отбили.
Только что гитлеровцы бросили на нашу оборону семь танков и три самоходки, за ними двинулись цепи автоматчиков. Фашистские танки напоролись на батарею капитана Губина, отлично замаскированную в песчаных окопчиках. Батарейцы почти в упор ударили бронебойными снарядами по бортам танков и самоходок. Четыре машины подожгли, а два танка, прорвавшиеся через оборону к самой кромке берега, были подорваны на наших глазах. Как доложил мне Мыльников, сделали это саперы лейтенанта К. В. Петрова. Они быстро и умело заложили мины на вероятном пути движения танков. И не ошиблись.
После полудня фашисты бомбили остров особенно жестоко, и связь с ним надолго прервалась. И лишь часа три спустя старший лейтенант Бобриков доложил, что оттуда плывет к нам человек. Я схватил бинокль, впился глазами в реку. Да, плывет. Стриженая голова и ствол автомата мелькают среди волн. Вокруг взлетают фонтаны разрывов, то и дело закрывая от нас пловца. Но он опять и опять появляется, мощно гребет саженками. Вот он встал на ноги, бредет устало по мелководью.
Я спустился к воде и сразу же в пловце узнал Николая Рубцова, 19-летнего рядового 2-й роты, которому недавно вручил медаль "За отвагу".
Увидев меня, он легонько отодвинул растиравшего его полотенцем санитара, доложил:
- Рядовой Рубцов с острова Яцков. Прибыл с донесением.
Из тючка с одеждой вытащил аккуратный пакетик промасленной бумаги. В непромокаемой обертке лежали его документы: комсомольский билет и донесение командира 1-го батальона майора Мыльникова. Комбат сообщал, что вместе со 2-м батальоном удерживают большую часть острова. Отбито семь фашистских атак, сожжено пять танков и самоходно-артиллерийских установок. Нужны боеприпасы, нужна связь с артиллерией, нужно как можно скорей эвакуировать с острова раненых - более ста человек. Обращаюсь к Рубцову:
- Благодарю, Николай Федорович, за службу! А он, подрагивая от холода, четко отвечает:
- Служу Советскому Союзу!
Обнял я героя, расцеловал, приказал бежать в штабную землянку. Там Рубцова переодели, и на новую гимнастерку прикрепил я ему еще одну медаль "За отвагу".
Между тем наступили ранние осенние сумерки. Теперь, под прикрытием темноты, можно переправить на Яцков боеприпасы, пополнить ряды его защитников, вывезти раненых.
Положение у нас было довольно сложное: резервов в полку не было. Решили взять людей из тыловых подразделений, создать из них сводные группы, силой до взвода каждая. Я сам поставил командирам групп конкретные задачи, которые в целом преследовали одну общую цель: удержать плацдарм на Яцкове.
В сводном взводе лейтенанта Кругликова среди многих знакомых лиц я увидел и санитара сержанта Соболева, пришедшего к нам добровольцем еще в феврале, при формировании полка. Он был воспитанником детского дома, и было ему тогда 17 лет. Имел он водительские права и небольшой стаж работы. Назначили мы его в минометную батарею - подвозить боеприпасы. В боях на Северо-Западном фронте Соболев показал себя отчаянно смелым водителем, был тяжело ранен. После излечения медицинская комиссия признала его негодным к военной службе. Он собрал свой вещевой мешок и отправился в путь. Но не домой, а на фронт искать полк. В начале лета явился к нам исхудавший, в стареньком обмундировании. Твердил упорно: "Хочу воевать в своем полку". Посоветовался я с врачами. Ващенко и Валиев осмотрели его, решили: "Подкормим, подлечим, поставим на ноги". Оставили Соболева в полку поваром, однако пробыл он в этой должности недели полторы-две - упросил старшего лейтенанта Валиева, и тот взял его санитаром в медсанроту. И вот на Днепре, 17 октября, как только мы вызвали добровольцев, Соболев был среди первых. Его совсем недавно приняли в партию, он горел желанием в бою оправдать высокую честь. Соболев попал во взвод Кругликова в качестве старшего санитара.
Инструктируя лейтенанта Кругликова, я предупредил, что место, намеченное для высадки на Яцков, возможно, находится уже в руках противника. Но высадиться нужно обязательно. Там есть бугор, с которого наши артиллерийские наблюдатели могут корректировать огонь по всей северо-западной части острова, а также по бродам на старом русле Днепра.
Лодки с десантом отчалили от берега и скрылись в дождливой тьме. За лодками тянулись тонкие тросы и телефонный кабель. Час спустя доложили, что высадка прошла благополучно, взвод установил связь с соседями и усиленно окапывается. С утра бой грянул с новой силой. Ни ожесточенные бомбардировки с воздуха, ни артиллерийский обстрел, ни танковые атаки, предпринимаемые фашистами одна за другой, не дали им сколько-нибудь ощутимых результатов.
Просматривая списки погибших 17-18 октября, я встретил фамилию Соболева. Замполит Николай Минович Гридюшко рассказал, что сержант Соболев после гибели лейтенанта Кругликова принял командование сводным взводом и вместе с товарищами отбил все атаки гитлеровцев. А дня два-три спустя газета нашей дивизии "За Отечество" поместила заметку о подвиге санитара сержанта Соболева.
Больше я с Николаем Соболевым на фронте не встречался. Когда он опять вернулся в полк из госпиталя, я, наоборот, попал в госпиталь, а потом получил назначение в другую дивизию. Встретились мы с Николаем Ивановичем после войны. Он рассказал подробности памятного ему боя на острове Яцков.
- Когда рассвело, - рассказывал он, - мы увидели вражеские окопы, расположенные метрах в двухстах и несколько выше наших.
Вскоре оттуда без единого орудийного или минометного выстрела повалили фашисты - пошли в атаку. Шли во весь рост, обвешанные термосами и флягами, рукава мундиров закатаны по локоть, каски надвинуты низко на лоб. Словом, "психическая" атака. Но как только мы "ополоснули" атакующих из трех пулеметов, куда девался весь фасон. Кто на четвереньках, кто ползком, а кто бегом бросились гитлеровцы к своим окопам. Остались лежать лишь убитые да раненые.
Взвод отбил и вторую атаку. Погиб лейтенант Кругликов, осколок мины разбил телефонный аппарат. Соболев перевязывал раненых, оттаскивал их в укрытие, в неглубокую ложбинку. Днепр рядом, а добраться до лодок в камышах мешал мощный фланговый огонь. И лишь когда пошел сильный дождь, Соболев смог погрузить раненых на лодки и отправить на наш берег. С ними он передал документы лейтенанта Кругликова и других погибших товарищей, а также бумаги нескольких немецких офицеров, убитых в бою.
После полудня дождь прекратился, сквозь бегущие серые облака проглянуло солнце. Во взводе в строю оставалось десять человек. Соболев был среди них единственным сержантом, бойцы обращались к нему как к старшему, и он принял над ними командование. Фашисты пустили в ход артиллерию. К счастью, снаряды рвались позади окопов, близ самой воды. Видимо, немецкие артиллеристы опасались попасть в своих.
Потом началась очередная атака. Из-под бугра появились два легких танка. Они ползли медленно, увязая в зыбучем песке. Позади танков так же медленно шли немецкие автоматчики. Бронебойщик (его фамилию Соболев не запомнил) подбил из ружья один танк. Тот остановился, но продолжал вести огонь. Кто-то из бойцов удачно бросил бутылку с горючей жидкостью, танк загорелся. Второй танк стал пятиться и скрылся за бугром. Гитлеровские автоматчики, подгоняемые очередями наших пулеметов, бросились к своим окопам.
- Ближе к вечеру, - продолжал свой рассказ Соболев, - немцы опять пошли в атаку плотной цепью. А у нас огонь одного из пулеметов захлебнулся. Я пополз туда. Пулеметная ячейка разрушена взрывом, наводчик убит, помощник контужен. Спрашиваю: "Помочь?" Он, видимо, совсем оглох, пытается разобрать мои слова по губам. Разобрал, кричит: "Иди командуй! Сам справлюсь!" Ползу дальше. Еще двое гвардейцев бьют по фашистам из автоматов, а неподалеку стоит станковый пулемет. Пулеметчики убиты, а пулемет цел. Лег я за него, открыл огонь. Фашисты заметались. Много мы их тогда положили.
Отбили атаку. Оба автоматчика получили ранения, но в укрытие не ушли. А вот пулеметчик погиб. Остались мы втроем, собрались в одном окопе, ждем очередной атаки. Ну, говорю, братки, продержимся еще час, до темноты, - наша взяла... Отвечают: "Продержимся, сержант, только бы патронов хватило". Скоро фашисты полезли опять. Я открыл огонь из "станкача". Вдруг перед глазами мелькнула огненная вспышка, меня как бы отбросило во тьму. Очнулся ночью. На зубах, в носу, в ушах - песок с запекшейся кровью. Голова раскалывается. Соображаю плохо, твержу себе: ползи, ползи к берегу. Пополз по влажному песку, как сквозь сон, услышал русскую речь и опять потерял сознание.
Только много позже узнал, что подобрали меня и других раненых из нашего взвода артиллеристы капитана Губина. Батарея подоспела вовремя и метким огнем отбросила противника.
К рассказу Николая Ивановича Соболева хочется добавить, что, вернувшись из госпиталя в полк, он сражался в его рядах до конца войны. Демобилизовавшись, закончил вуз, работал в Перми (где живет и сейчас) на машиностроительном заводе им. В. И. Ленина мастером толстолистового стана, был заместителем секретаря цеховой парторганизации, ударником коммунистического труда.
В тот день снова отличился рядовой 1-го батальона Николай Рубцов, тот самый, что накануне вплавь доставил донесение с острова. Во время нашей контратаки он первым ворвался во вражескую траншею и в рукопашной схватке уничтожил нескольких гитлеровцев, затем подорвал бронетранспортер. А когда узнал, что лейтенант Рыбакуль тяжело ранен и нуждается в срочной операции, вызвался перевезти его на левый берег. Дело это было чрезвычайно трудным не только потому, что фашисты накрывали орудийно-минометным огнем каждую лодку или плотик, но и потому, что все переправочные средства на острове были разнесены буквально в щепки. Уцелела в камышах единственная лодка-долбленка, но она поднимала только одного человека. Рубцов уложил в лодку раненого лейтенанта, сам вошел в воду и поплыл, толкая лодку перед собой. Так он благополучно перевез Рыбакуля. Лейтенанта немедленно оперировали и тем спасли ему жизнь. За отвагу и мужество, проявленные комсомольцем Николаем Федоровичем Рубцовым в боях на острове Яцков, я вновь представил его к правительственной награде, и он стал первым в полку кавалером ордена Славы.
И еще хочется рассказать об одном Николае, тоже рядовом, но из 2-го 'батальона, - о снайпере Николае Егоровиче Егорове. Днем 18 октября он довольно долго вел дуэль с фашистским снайпером, который засел в подбитом танке. Попытки поразить его пулей сквозь смотровые щели успеха не принесли, И тогда Егоров пополз к танку. Примерно на половине пути зоркий глаз снайпера засек мелькнувший блик солнца в стекле - не иначе как оптический прибор. Присмотрелся. Так и есть: левей подбитого танка торчали словно из песка рожки стереотрубы. Это оказался наблюдательный пункт вражеской батареи. Оставив его пока что в покое, Егоров подобрался к танку и через открытый верхний люк швырнул внутрь гранату. Покончив со снайпером, с первого выстрела снял артиллерийского наблюдателя.
Казалось бы, выполнил задачу - уходи восвояси. Но тем и отличается настоящий инициативный солдат, что любую благоприятную боевую ситуацию стремится использовать до конца. Егоров надел маскировочный халат, снятый с убитого наблюдателя, и устроился в окопе у стереотрубы. Ждать пришлось недолго. Видимо, командира вражеской батареи обеспокоило молчание наблюдателя, и он послал туда унтер-офицера. Тот подполз к окопу, спрыгнул в него и тут же был обезоружен Егоровым. Николай Егорович нагрузил пленника радиостанцией и стереотрубой и пополз с ним к окопам 2-го батальона.
Фашисты заметили их и открыли сильный огонь. Егоров получил два легких ранения, ранен был и его пленник. Несколько вражеских автоматчиков пытались отрезать им дорогу, но Егоров отбился гранатами и вернулся в батальон с трофеями и пленным унтером...
Громадную помощь в этот день оказали нам воины 3-го гвардейского саперного батальона. Если бы не самоотверженная их работа, полк мог бы остаться без переправочных средств. Под жесточайшим огнем саперы снова и снова вязали плоты из подручных средств, переправляли на остров боеприпасы и вывозили раненых. Саперы рядовые Чугунов, Березовский и Малахов в течение дня сделали пять рейсов на плотах к острову и обратно. Несмотря на то что все трое были ранены, заметив группу фашистов, просочившихся к берегу через нашу оборону, они вступили в бой и уничтожили гитлеровцев.
19 октября мы почувствовали, что наступательный порыв немецкой группировки на Яцкове иссяк. Надо было немедленно использовать этот момент. Вечером я доложил в штаб дивизии полковнику Кожушко: "Произвожу смену подразделений на острове". Под прикрытием темноты на Яцков был переправлен 3-й батальон. С ним переправился и я с группой офицеров штаба.
Сначала мы планировали просто заменить свежими силами утомленные непрерывным боем подразделения. Ну, и если удастся, несколько улучшить свои позиции. Подготовили огневой налет по обороне противника, ждем. И как только роты 3-го батальона заняли исходные позиции, я подал сигнал. Ударила наша артиллерия, бойцы Кулемина с ходу атаковали фашистов, ошеломили их, прорвались к старому руслу Днепра. Этот успех ночной атаки мы немедленно развили, двинув вперед 1-й и 2-й батальоны. Противника охватила паника. Гитлеровцы метнулись к бродам, но попали под сильный огонь нашей артиллерии и минометов. Противник был полностью разгромлен. Час спустя я доложил Ивану Никитовичу Кожушко, что остров Яцков полностью в наших руках.
Справедливости ради должен отметить одно обстоятельство, которое помогло нам в напряженной борьбе за остров на Днепре. Дело в том, что кроме Новолиповского плацдарма, созданного 69-й гвардейской стрелковой дивизией правее нас и выше по. течению Днепра, другой плацдарм (назывался он Крюковский) левее нас и ниже по течению захватили части 5-й гвардейской армии. Они начали активные действия как раз в те дни, когда мы дрались за Яцков, и принудили гитлеровское командование перебросить туда часть сил. Тогда, в сорок третьем, я мог это только предполагать на основе краткой информации штаба дивизии. Но после войны нашел тому документальное подтверждение.
В тот же вечер, но другим - "северным" - маршрутом, несколько выше по течению реки, вышел на Сулу и передовой отряд Вдовина. В колонне отряда ехал и я с группой штабных офицеров. Связь с отрядом Кулемина, с главными силами полка и его штабом, а также со штабом дивизии мы поддерживали по радио. Надо признать, что радиостанции, которыми располагал полк, не были достаточно мощными. При столь значительных расстояниях и высоких темпах наступления это обстоятельство приводило к частым перерывам связи, а следовательно, затрудняло и организацию взаимодействия между подразделениями. Во время нашего наступления к Днепру было несколько случаев, когда противнику удалось избежать разгрома и пленения только потому, что наша радиосвязь функционировала с перебоями.
Но вспоминается эпизод, когда радиосвязь помогла нам четко сманеврировать и быстро собрать силы в нужном пункте.
Едва мы переправились через Сулу и заняли деревню Лященки, разведчики доложили, что почти параллельно, от Сулы через село Большая Буримка к городку Ирклиев движется большая колонна гитлеровцев. Я приказал Вдовину быстро выдвинуть две роты - автоматчиков и противотанковых ружей - наперерез отходящему противнику, к деревне Старый Коврай. Одновременно по радио приказал начальнику штаба майору Аветисову нажать на противника главными силами полка.
Первой в назначенный район вышла рота старшего лейтенанта Свиридова, перерезав противнику путь отхода. Гитлеровцы приняли боевой порядок, пустили впереди бронетранспортеры и попытались пробиться из окружения. Расчеты противотанковых ружей сержанта Мелехина и ефрейтора Зинчука в считанные минуты подбили шесть бронетранспортеров. В этот момент открыла огонь вставшая на позиции рота 82-миллиметровых минометов старшего лейтенанта А. М. Ваганова. Гитлеровцы, неся большие потери, кинулись на север, в сторону Черно-бая, но там их уже ждали предупрежденные нами по радио подразделения соседа - 373-й стрелковой дивизии. Вскоре к месту боя подошли главные силы полка, и вражеская колонна была полностью уничтожена.
Преследуя противника по пятам, утром 27 сентября мы овладели Ирклиевым. Сутки спустя от разведывательных групп, а затем и от передовых отрядов стали одно за другим поступать примерно одинаковые донесения: в такой-то час, такие-то минуты 28 сентября вышли на Днепр.
В военных архивах среди хранящихся боевых документов я нашел один, который, признаюсь, прочитал" с тайной гордостью. Это донесение штаба 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии от 29 сентября. В нем, в частности, сказано, что "первым к Днепру подошел отряд преследования 1-го гвардейского воздушно-десантного полка"{13}.
К сожалению, нам не удалось захватить мост через Днепр юго-восточнее Черкасс. Фашисты успели взорвать его на глазах у бойцов передового отряда капитана Вдовина. К Черкассам вышли и полки 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Форсировать реку с ходу они также не смогли.
В тот же день мы получили приказ передать свой участок соседям и в составе дивизии совершить марш параллельно Днепру на юг, к Кременчугу.
1 октября полк завершил марш и занял оборону по левому берегу Днепра от деревни Власовки через остров Яцков, Кривуши и до Кременчуга включительно, общей протяженностью 12 километров.
На плацдармах
Хотя 1-й гвардейский воздушно-десантный полк занял оборону на широком фронте, мы надеялись, что это дело временное и скоро мы опять перейдем в наступление. Тем более что правее нас 69-я гвардейская стрелковая дивизия с ходу переправилась через реку и вела напряженные бои на плацдарме, который получил наименование Новолиповского (по селу Новолипово).
Ожидая приказа на наступление, мы спешно приводили в порядок вооружение и технику, пополняли подразделения личным составом из местных жителей призывного возраста, которые только что были освобождены из фашистской неволи. Это пополнение поступало в полк через призывные пункты, организованные штабом армии.
На совещании в штабе полка командиры и политработники обсудили вопросы, связанные с подготовкой этого пополнения к будущим боям. Запомнилось мне выступление замполита 2-го батальона капитана Александра Антоновича Новика. Он говорил о важности психологической подготовки молодых призывников. Ведь двухлетнее пребывание в фашистской оккупации в душе многих из них оставило тяжелый след.
Здесь же, на совещании, мы приняли примерный план работы с новым пополнением. Майор Николай Минович Гридюшко особо подчеркнул важность, пропаганды боевых и революционных традиций и боевой славы русского оружия.
В обороне на левом берегу Днепра полк стоял чуть более двух суток. В ночь на 4 октября мы начали переправляться на остров Яцков. Однако, прежде чем перейти к рассказу о боевых действиях на острове, несколько слов о районе, где полку довелось воевать два долгих месяца.
Район этот охватывал оба берега Днепра от города Кременчуга до Новолиповского плацдарма. Здесь, на господствующих высотах, стоит город Новогеоргиевск. С высот противник отлично просматривал и простреливал весь наш берег до Кременчуга. Позиция очень выгодная, в буквальном смысле ключевая. Этим и объяснялось упорство, с которым фашисты обороняли высоты и город Новогеоргиевск. В ходе борьбы за этот район наш полк трижды - и каждый раз в новом месте - форсировал Днепр.
Но вернемся к событиям 4 октября. Получив приказ сменить подразделения 5-й гвардейской армии, оборонявшиеся на острове Яцков, я тотчас же отправился на рекогносцировку местности. Остров лежал между новым и старым руслами реки, длина его - до километра, ширина - метров 600. Большой песчаный пляж, изрытый траншеями - нашими и немецкими - вдоль и поперек. Ни кустика, ни деревца. Местами наш передний край отдален от вражеского на дальность броска ручной гранаты. Примерно две трети острова наши, треть - занята фашистами. Их положение предпочтительней, так как у них за спиной мелкое старое русло реки с широкими бродами, по которым легко проходила и пехота, и артиллерия, и танки. А нам, чтобы переправиться на Яцков, надо было преодолеть новое русло, ширина которого около 300 метров, глубина местами более 7 метров.
Никаких штатных переправочных средств у нас не было, поэтому 1-й батальон, усиленный ротой автоматчиков, ротой ПТР, противотанковой батареей и саперным взводом, пошел к острову на подручных средствах - плотах и плотиках, рыбачьих лодках, которые мы везли в обозе еще от Псела, Хорола и Сулы. Переправа прошла благополучно, батальон еще до рассвета сменил подразделения 5-й гвардейской армии и прочно закрепился на острове. Первые дни боевые действия на острове носили локальный характер: то столкнутся разведчики, то налетят бомбардировщики, то с нашего берега артиллерия ударит по бродам, где скопилась вражеская техника.
Штаб дивизии информировал меня, что на Яцкове держат оборону части 320-й немецкой пехотной дивизии. А 14 октября полковник Кожушко сообщил:
- Авиаразведка обнаружила крупные колонны противника. Пехота, артиллерия, танки. Продвигаются от Новогеоргиевска. Будь готов встретить.
- Ясно! Доложи комдиву, Иван Никитович, что необходима артиллерийская поддержка. Иначе фашистов с острова не выбьем.
- Поддержим, чем сможем, - ответил Кожушко. - Но артиллерии у нас немного. Мы на второстепенном направлении.
Следующей ночью переправился на Яцков и 2-й батальон. Для обороны города Кременчуг я оставил лишь одну роту. Таким образом, теперь остров обороняли два батальона: левую часть - 1-й, правую - 2-й. А 3-й батальон остался на нашем берегу, растянув свои боевые порядки буквально в ниточку километров на 7, до самого стыка с правым соседом - 69-й стрелковой дивизией.
Массу хлопот доставляло нам сохранение нормальной связи с островом Яцков. Рацию мы смогли туда выделить лишь одну. Подводного специального кабеля ни в полку, ни в дивизии не было. Связисты во главе со старшим лейтенантом Галеевым и командиром роты связи старшим лейтенантом Прохорским пытались как-то поправить положение: проложили по дну реки обычный кабель - слышимость скверная; заменили его колючей проволокой, но и эта импровизированная [} 149] проводка, которой мы не раз пользовались на суше, в воде оказалась негодной. Ну а протянуть над рекой "воздушку" было невозможно из-за непрерывного орудийно-минометного огня противника. Поэтому связь штаба полка с островом поддерживалась в основном связными, переплывавшими реку на лодках или плотиках.
В ночь на 17 октября с острова в штаб полка поступили донесения: в расположении противника, с юго-западной стороны острова, от бродов, что на старом русле Днепра, слышен шум танковых автомобильных моторов. Напрашивался вывод: если фашисты перебрасывают на Яцков танки, значит, готовятся наступать. И очень скоро - на рассвете, потому что днем на острове танки не спрячешь ни от авиации, ни от артиллерии.
Наши предположения оправдались. Едва рассвело, до полусотни "юнкерсов" и "мессершмиттов" закружились над Яцковом. С правого берега ударила фашистская тяжелая артиллерия. В ответ открыли огонь пушки лейтенанта Левченко и обе минометные батареи старшего лейтенанта Киримова: штатная полковая и трофейная - шестиствольных минометов. Они били по позициям противника с нашего берега, а корректировали огонь артиллерийские наблюдатели на острове. Но стоило случайному осколку перебить телефонный провод (а под градом снарядов, мин и бомб это случалось часто), батареи теряли связь с наблюдателями и практически слепли.
Связисты не щадили себя. С моего наблюдательного пункта у деревни Власовка была хорошо видна их самоотверженная работа. Вот из частокола разрывов вынырнула фигурка связиста. Нагруженный железной катушкой и коробкой с телефонным аппаратом, он по-пластунски полз по песку к воде. Временами замирал, когда рвалась рядом мина, и опять полз вдоль провода.
- Ну, родненький, ну же! - машинально приговаривал начальник артиллерии капитан Мрыхин, следя за связистом.
А тот уже забрел по пояс в воду, нырнул с головой, вытянул со дна оборванные концы, споро их связал.
- Есть связь! - радостно закричал Мрыхин. - "Волна", "Волна", как слышите?
И тотчас "Волна" передала с острова данные на киримовскую батарею.
Сильный северо-западный ветер гнал по Днепру серые волны. Фонтаны разрывов на реке вспухали и опадали, а между ними мелькали две лодчонки, гребцы в них бешено работали веслами. Это тоже связисты, тянувшие на остров новый телефонный провод.
Донесения, поступавшие с острова, были лаконичны. Батальоны все атаки отбили.
Только что гитлеровцы бросили на нашу оборону семь танков и три самоходки, за ними двинулись цепи автоматчиков. Фашистские танки напоролись на батарею капитана Губина, отлично замаскированную в песчаных окопчиках. Батарейцы почти в упор ударили бронебойными снарядами по бортам танков и самоходок. Четыре машины подожгли, а два танка, прорвавшиеся через оборону к самой кромке берега, были подорваны на наших глазах. Как доложил мне Мыльников, сделали это саперы лейтенанта К. В. Петрова. Они быстро и умело заложили мины на вероятном пути движения танков. И не ошиблись.
После полудня фашисты бомбили остров особенно жестоко, и связь с ним надолго прервалась. И лишь часа три спустя старший лейтенант Бобриков доложил, что оттуда плывет к нам человек. Я схватил бинокль, впился глазами в реку. Да, плывет. Стриженая голова и ствол автомата мелькают среди волн. Вокруг взлетают фонтаны разрывов, то и дело закрывая от нас пловца. Но он опять и опять появляется, мощно гребет саженками. Вот он встал на ноги, бредет устало по мелководью.
Я спустился к воде и сразу же в пловце узнал Николая Рубцова, 19-летнего рядового 2-й роты, которому недавно вручил медаль "За отвагу".
Увидев меня, он легонько отодвинул растиравшего его полотенцем санитара, доложил:
- Рядовой Рубцов с острова Яцков. Прибыл с донесением.
Из тючка с одеждой вытащил аккуратный пакетик промасленной бумаги. В непромокаемой обертке лежали его документы: комсомольский билет и донесение командира 1-го батальона майора Мыльникова. Комбат сообщал, что вместе со 2-м батальоном удерживают большую часть острова. Отбито семь фашистских атак, сожжено пять танков и самоходно-артиллерийских установок. Нужны боеприпасы, нужна связь с артиллерией, нужно как можно скорей эвакуировать с острова раненых - более ста человек. Обращаюсь к Рубцову:
- Благодарю, Николай Федорович, за службу! А он, подрагивая от холода, четко отвечает:
- Служу Советскому Союзу!
Обнял я героя, расцеловал, приказал бежать в штабную землянку. Там Рубцова переодели, и на новую гимнастерку прикрепил я ему еще одну медаль "За отвагу".
Между тем наступили ранние осенние сумерки. Теперь, под прикрытием темноты, можно переправить на Яцков боеприпасы, пополнить ряды его защитников, вывезти раненых.
Положение у нас было довольно сложное: резервов в полку не было. Решили взять людей из тыловых подразделений, создать из них сводные группы, силой до взвода каждая. Я сам поставил командирам групп конкретные задачи, которые в целом преследовали одну общую цель: удержать плацдарм на Яцкове.
В сводном взводе лейтенанта Кругликова среди многих знакомых лиц я увидел и санитара сержанта Соболева, пришедшего к нам добровольцем еще в феврале, при формировании полка. Он был воспитанником детского дома, и было ему тогда 17 лет. Имел он водительские права и небольшой стаж работы. Назначили мы его в минометную батарею - подвозить боеприпасы. В боях на Северо-Западном фронте Соболев показал себя отчаянно смелым водителем, был тяжело ранен. После излечения медицинская комиссия признала его негодным к военной службе. Он собрал свой вещевой мешок и отправился в путь. Но не домой, а на фронт искать полк. В начале лета явился к нам исхудавший, в стареньком обмундировании. Твердил упорно: "Хочу воевать в своем полку". Посоветовался я с врачами. Ващенко и Валиев осмотрели его, решили: "Подкормим, подлечим, поставим на ноги". Оставили Соболева в полку поваром, однако пробыл он в этой должности недели полторы-две - упросил старшего лейтенанта Валиева, и тот взял его санитаром в медсанроту. И вот на Днепре, 17 октября, как только мы вызвали добровольцев, Соболев был среди первых. Его совсем недавно приняли в партию, он горел желанием в бою оправдать высокую честь. Соболев попал во взвод Кругликова в качестве старшего санитара.
Инструктируя лейтенанта Кругликова, я предупредил, что место, намеченное для высадки на Яцков, возможно, находится уже в руках противника. Но высадиться нужно обязательно. Там есть бугор, с которого наши артиллерийские наблюдатели могут корректировать огонь по всей северо-западной части острова, а также по бродам на старом русле Днепра.
Лодки с десантом отчалили от берега и скрылись в дождливой тьме. За лодками тянулись тонкие тросы и телефонный кабель. Час спустя доложили, что высадка прошла благополучно, взвод установил связь с соседями и усиленно окапывается. С утра бой грянул с новой силой. Ни ожесточенные бомбардировки с воздуха, ни артиллерийский обстрел, ни танковые атаки, предпринимаемые фашистами одна за другой, не дали им сколько-нибудь ощутимых результатов.
Просматривая списки погибших 17-18 октября, я встретил фамилию Соболева. Замполит Николай Минович Гридюшко рассказал, что сержант Соболев после гибели лейтенанта Кругликова принял командование сводным взводом и вместе с товарищами отбил все атаки гитлеровцев. А дня два-три спустя газета нашей дивизии "За Отечество" поместила заметку о подвиге санитара сержанта Соболева.
Больше я с Николаем Соболевым на фронте не встречался. Когда он опять вернулся в полк из госпиталя, я, наоборот, попал в госпиталь, а потом получил назначение в другую дивизию. Встретились мы с Николаем Ивановичем после войны. Он рассказал подробности памятного ему боя на острове Яцков.
- Когда рассвело, - рассказывал он, - мы увидели вражеские окопы, расположенные метрах в двухстах и несколько выше наших.
Вскоре оттуда без единого орудийного или минометного выстрела повалили фашисты - пошли в атаку. Шли во весь рост, обвешанные термосами и флягами, рукава мундиров закатаны по локоть, каски надвинуты низко на лоб. Словом, "психическая" атака. Но как только мы "ополоснули" атакующих из трех пулеметов, куда девался весь фасон. Кто на четвереньках, кто ползком, а кто бегом бросились гитлеровцы к своим окопам. Остались лежать лишь убитые да раненые.
Взвод отбил и вторую атаку. Погиб лейтенант Кругликов, осколок мины разбил телефонный аппарат. Соболев перевязывал раненых, оттаскивал их в укрытие, в неглубокую ложбинку. Днепр рядом, а добраться до лодок в камышах мешал мощный фланговый огонь. И лишь когда пошел сильный дождь, Соболев смог погрузить раненых на лодки и отправить на наш берег. С ними он передал документы лейтенанта Кругликова и других погибших товарищей, а также бумаги нескольких немецких офицеров, убитых в бою.
После полудня дождь прекратился, сквозь бегущие серые облака проглянуло солнце. Во взводе в строю оставалось десять человек. Соболев был среди них единственным сержантом, бойцы обращались к нему как к старшему, и он принял над ними командование. Фашисты пустили в ход артиллерию. К счастью, снаряды рвались позади окопов, близ самой воды. Видимо, немецкие артиллеристы опасались попасть в своих.
Потом началась очередная атака. Из-под бугра появились два легких танка. Они ползли медленно, увязая в зыбучем песке. Позади танков так же медленно шли немецкие автоматчики. Бронебойщик (его фамилию Соболев не запомнил) подбил из ружья один танк. Тот остановился, но продолжал вести огонь. Кто-то из бойцов удачно бросил бутылку с горючей жидкостью, танк загорелся. Второй танк стал пятиться и скрылся за бугром. Гитлеровские автоматчики, подгоняемые очередями наших пулеметов, бросились к своим окопам.
- Ближе к вечеру, - продолжал свой рассказ Соболев, - немцы опять пошли в атаку плотной цепью. А у нас огонь одного из пулеметов захлебнулся. Я пополз туда. Пулеметная ячейка разрушена взрывом, наводчик убит, помощник контужен. Спрашиваю: "Помочь?" Он, видимо, совсем оглох, пытается разобрать мои слова по губам. Разобрал, кричит: "Иди командуй! Сам справлюсь!" Ползу дальше. Еще двое гвардейцев бьют по фашистам из автоматов, а неподалеку стоит станковый пулемет. Пулеметчики убиты, а пулемет цел. Лег я за него, открыл огонь. Фашисты заметались. Много мы их тогда положили.
Отбили атаку. Оба автоматчика получили ранения, но в укрытие не ушли. А вот пулеметчик погиб. Остались мы втроем, собрались в одном окопе, ждем очередной атаки. Ну, говорю, братки, продержимся еще час, до темноты, - наша взяла... Отвечают: "Продержимся, сержант, только бы патронов хватило". Скоро фашисты полезли опять. Я открыл огонь из "станкача". Вдруг перед глазами мелькнула огненная вспышка, меня как бы отбросило во тьму. Очнулся ночью. На зубах, в носу, в ушах - песок с запекшейся кровью. Голова раскалывается. Соображаю плохо, твержу себе: ползи, ползи к берегу. Пополз по влажному песку, как сквозь сон, услышал русскую речь и опять потерял сознание.
Только много позже узнал, что подобрали меня и других раненых из нашего взвода артиллеристы капитана Губина. Батарея подоспела вовремя и метким огнем отбросила противника.
К рассказу Николая Ивановича Соболева хочется добавить, что, вернувшись из госпиталя в полк, он сражался в его рядах до конца войны. Демобилизовавшись, закончил вуз, работал в Перми (где живет и сейчас) на машиностроительном заводе им. В. И. Ленина мастером толстолистового стана, был заместителем секретаря цеховой парторганизации, ударником коммунистического труда.
В тот день снова отличился рядовой 1-го батальона Николай Рубцов, тот самый, что накануне вплавь доставил донесение с острова. Во время нашей контратаки он первым ворвался во вражескую траншею и в рукопашной схватке уничтожил нескольких гитлеровцев, затем подорвал бронетранспортер. А когда узнал, что лейтенант Рыбакуль тяжело ранен и нуждается в срочной операции, вызвался перевезти его на левый берег. Дело это было чрезвычайно трудным не только потому, что фашисты накрывали орудийно-минометным огнем каждую лодку или плотик, но и потому, что все переправочные средства на острове были разнесены буквально в щепки. Уцелела в камышах единственная лодка-долбленка, но она поднимала только одного человека. Рубцов уложил в лодку раненого лейтенанта, сам вошел в воду и поплыл, толкая лодку перед собой. Так он благополучно перевез Рыбакуля. Лейтенанта немедленно оперировали и тем спасли ему жизнь. За отвагу и мужество, проявленные комсомольцем Николаем Федоровичем Рубцовым в боях на острове Яцков, я вновь представил его к правительственной награде, и он стал первым в полку кавалером ордена Славы.
И еще хочется рассказать об одном Николае, тоже рядовом, но из 2-го 'батальона, - о снайпере Николае Егоровиче Егорове. Днем 18 октября он довольно долго вел дуэль с фашистским снайпером, который засел в подбитом танке. Попытки поразить его пулей сквозь смотровые щели успеха не принесли, И тогда Егоров пополз к танку. Примерно на половине пути зоркий глаз снайпера засек мелькнувший блик солнца в стекле - не иначе как оптический прибор. Присмотрелся. Так и есть: левей подбитого танка торчали словно из песка рожки стереотрубы. Это оказался наблюдательный пункт вражеской батареи. Оставив его пока что в покое, Егоров подобрался к танку и через открытый верхний люк швырнул внутрь гранату. Покончив со снайпером, с первого выстрела снял артиллерийского наблюдателя.
Казалось бы, выполнил задачу - уходи восвояси. Но тем и отличается настоящий инициативный солдат, что любую благоприятную боевую ситуацию стремится использовать до конца. Егоров надел маскировочный халат, снятый с убитого наблюдателя, и устроился в окопе у стереотрубы. Ждать пришлось недолго. Видимо, командира вражеской батареи обеспокоило молчание наблюдателя, и он послал туда унтер-офицера. Тот подполз к окопу, спрыгнул в него и тут же был обезоружен Егоровым. Николай Егорович нагрузил пленника радиостанцией и стереотрубой и пополз с ним к окопам 2-го батальона.
Фашисты заметили их и открыли сильный огонь. Егоров получил два легких ранения, ранен был и его пленник. Несколько вражеских автоматчиков пытались отрезать им дорогу, но Егоров отбился гранатами и вернулся в батальон с трофеями и пленным унтером...
Громадную помощь в этот день оказали нам воины 3-го гвардейского саперного батальона. Если бы не самоотверженная их работа, полк мог бы остаться без переправочных средств. Под жесточайшим огнем саперы снова и снова вязали плоты из подручных средств, переправляли на остров боеприпасы и вывозили раненых. Саперы рядовые Чугунов, Березовский и Малахов в течение дня сделали пять рейсов на плотах к острову и обратно. Несмотря на то что все трое были ранены, заметив группу фашистов, просочившихся к берегу через нашу оборону, они вступили в бой и уничтожили гитлеровцев.
19 октября мы почувствовали, что наступательный порыв немецкой группировки на Яцкове иссяк. Надо было немедленно использовать этот момент. Вечером я доложил в штаб дивизии полковнику Кожушко: "Произвожу смену подразделений на острове". Под прикрытием темноты на Яцков был переправлен 3-й батальон. С ним переправился и я с группой офицеров штаба.
Сначала мы планировали просто заменить свежими силами утомленные непрерывным боем подразделения. Ну, и если удастся, несколько улучшить свои позиции. Подготовили огневой налет по обороне противника, ждем. И как только роты 3-го батальона заняли исходные позиции, я подал сигнал. Ударила наша артиллерия, бойцы Кулемина с ходу атаковали фашистов, ошеломили их, прорвались к старому руслу Днепра. Этот успех ночной атаки мы немедленно развили, двинув вперед 1-й и 2-й батальоны. Противника охватила паника. Гитлеровцы метнулись к бродам, но попали под сильный огонь нашей артиллерии и минометов. Противник был полностью разгромлен. Час спустя я доложил Ивану Никитовичу Кожушко, что остров Яцков полностью в наших руках.
Справедливости ради должен отметить одно обстоятельство, которое помогло нам в напряженной борьбе за остров на Днепре. Дело в том, что кроме Новолиповского плацдарма, созданного 69-й гвардейской стрелковой дивизией правее нас и выше по. течению Днепра, другой плацдарм (назывался он Крюковский) левее нас и ниже по течению захватили части 5-й гвардейской армии. Они начали активные действия как раз в те дни, когда мы дрались за Яцков, и принудили гитлеровское командование перебросить туда часть сил. Тогда, в сорок третьем, я мог это только предполагать на основе краткой информации штаба дивизии. Но после войны нашел тому документальное подтверждение.