Страница:
Наблюдательный пункт полковника Котлярова расположился в обширной мансарде одноэтажного деревенского дома. Отсюда, с горы, была видна спускающаяся по склону деревня Груб в прозрачном белом цвету весенних садов. Над ней нависали лесистые горные отроги, внизу - долина, уходящая на север. И справа, и слева, и в тылу полка, в верхнем конце долины, гремел сильный бой. Оттуда тянулись в небо жирные черные полосы дыма. Я поднял к глазам бинокль: это горели фашистские бронетранспортеры.
- Упоровская ударная работа, - пояснил Михаил Алексеевич Котляров.
Лейтенанта Василия Васильевича Упорова я запомнил еще по форсированию Рабы. Его взвод преодолел реку в числе первых. Сейчас бойцы во главе с храбрым своим командиром отразили две сильные контратаки гитлеровцев. Упоров взорвал гранатой один из этих бронетранспортеров, но и сам получил тяжелое ранение и был только что отправлен в госпиталь.
Полковник Котляров доложил, что приходится распылять и так очень ограниченные силы. Причины этого были мне известны: они равно действовали во всей полосе дивизии. Близость австрийской столицы наложила определенный отпечаток на всю дорожную сеть. С севера на юг, вдоль полосы наступления, тянулись только две дороги, зато поперек полосы, к Вене, - десятки больших и малых, шоссейных, грунтовых, железных дорог. Их обилие и фланговая (по отношению к нам) направленность использовались гитлеровцами и для контратак и для коротких, диверсионного типа, ударов по нашим тылам. Приходилось выделять прикрытия на многочисленные дороги, что вело к распылению сил.
Участок 345-го полка растянулся далеко к юго-западу от Хайлигенкройца. Его надо было срочно укрепить. Согласовав этот вопрос с комдивом, я выдвинул сюда батарею 121-го гвардейского истребительно-противотанкового дивизиона. Батарея сделала свое дело - помогла полку отбить сильную контратаку со стороны Аланда. Во время этого боя особенно отличился водитель артиллерийского тягача рядовой Анатолий Иванович Дубович. Когда он выводил прицепленное к машине орудие на открытую огневую позицию, фашисты открыли сильный огонь. Снаряд попал в тягач. Командир орудия был убит, наводчик и другие номера расчета - ранены. Дубович вытащил товарищей из горящей машины, потом стал выбрасывать ящики со снарядами. В одиночку отцепил и развернул пушку, зарядил, навел на цель. Стреляя прямой наводкой, он уничтожил два пулемета, около четырех десятков вражеских солдат. Когда кончились снаряды, Дубович взялся за автомат. Он стойко оборонял свою огневую позицию, пока не подоспели друзья из батареи.
На участке 345-го полка мне пришлось пробыть около трех часов, и в штаб дивизии я возвратился уже под вечер. Штаб застал на прежнем месте - на развилке дорог, откуда можно было легко попасть в любую из частей. Еще издали увидел у легковой автомашины группу офицеров штаба. В ее центре - генерал Денисенко. Чем-то, видимо, недоволен, говорит громко и резко. Я услышал только последние фразы.
- ... Засели в тылу, поле боя не видите, обстановки не знаете! Сейчас же перебирайтесь вперед! - приказал он подполковнику Цысю. - Дайте карту! Ваше место здесь! - Михаил Иванович указал квадрат, где располагался командный пункт 349-го полка.
Как я уже рассказывал, у меня с генералом Денисенко отношения сложились самые лучшие, какие и должны быть у командира с начальником штаба. Контакт полный. Бывало, конечно, что я ошибался в работе, бывало, что и он, но никогда мы не пытались упорствовать в ошибках. Поэтому и сейчас я попробовал объяснить Михаилу Ивановичу, что выдвижение штаба дивизии в указанный им район может привести к напрасным потерям, а главное - затруднит управление всеми частями, кроме 349-го полка.
Не помню сейчас точную причину недовольства комдива своим штабом, кажется, что-то связанное с передислокацией того же 349-го полка из второго эшелона в первый. Вполне допускаю, что штаб мог в чем-то ошибиться. Однако реакция генерала Денисенко была неправильной. Наказывать можно и должно провинившегося работника или группу работников, но возлагать их вину на весь коллектив штаба - это уже слишком. Да и метод наказания не выдерживал критики. Ну, переедет штаб в зону, простреливаемую пулеметами противника, а что дальше?
- Не учи! - резко ответил на все мои доводы комдив. - Немедленно перебирайся со штабом!
Пришлось выехать в указанный район. Попали под минометный обстрел, потеряли три штабные машины. Место оказалось очень неудобным. Приблизившись к одному полку, штаб дивизии удалился от других, связь с ними резко ухудшилась. Да и работать было трудно - в течение одного вечера нам пришлось трижды браться за оружие, чтобы отразить атаки немецких автоматчиков.
В конце концов комдив приказал штабу вернуться на прежнее место. А когда мы остались с ним наедине, Михаил Иванович прямо и просто сказал:
- Прости, погорячился.
На том и покончили мы с инцидентом, единственным в нашей дружной боевой работе на фронте. Штаб дивизии был спаянный, офицеры отличались трудолюбием, хорошей специальной подготовкой. Привычку "прощупать" своими глазами местность, прежде чем приниматься за очередную задачу, я принес с собой в штаб дивизии из полка и постарался привить подчиненным. "Лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать", - эта старинная поговорка очень верна и для работников штаба, вырабатывающих боевое решение.
К исходу 5 апреля наши полки вышли к предместьям города Пресбаума. "Пересек железную дорогу Линц - Вена западнее Пресбаума. Окружаю город с северо-запада", - доложил командир 345-го полка Котляров. Аналогичное донесение поступило из 349-го полка, который обходил Пресбаум с юго-востока. Ворваться в него пока не удалось. Противник вел сильный огонь с окраин.
Но гвардейцы 114-й отдельной разведроты старшего лейтенанта Козлова сумели проникнуть в город. Из их донесений мы сделали вывод: противник попытается удерживать Пресбаум до тех пор, пока не эвакуирует из города танкоремонтный и артиллерийский заводы. Во дворе первого из них разведчики насчитали около сотни отремонтированных танков. Десятки легких и тяжелых орудий стояли и на погрузочных железнодорожных площадках артиллерийского завода. Надо было немедленно "закупорить" все выходы из города и ночью штурмовать Пресбаум.
Город был вскоре окружен, однако противник с этим фактом смириться не хотел. Он упорно контратаковал как из города - в основном на северо-запад и северо-восток, так и с внешней стороны, стремясь пробиться к окруженным. В ночь на 6 апреля таких контратак было 19! 345-му и 349-му полкам приходилось иногда отражать натиск фашистов на два фронта.
В этих боях отличился пулеметный взвод лейтенанта Ивана Федоровича Матвеева из 349-го полка. Усиленный двумя противотанковыми пушками взвод перекрывал горную дорогу из Пресбаума на север, к железнодорожной станции Тульнербах. Фашисты бросили против гвардейцев мотопехоту с танками. Завязался ожесточенный бой. Понеся большие потери в лобовых атаках, противник попытался обойти оборону взвода параллельной долиной. Однако лейтенант разгадал этот маневр и предпринял контрманевр. Он доложил командиру полка, что оставляет на прежнем месте противотанковое орудие и пулеметный расчет, а остальных пулеметчиков и второе орудие ведет горами наперерез фашистам. Полковник Кудрявцев одобрил смелый план двадцатилетнего офицера. Матвеев посадил своих бойцов на трофейные бронетранспортеры и через горы провел к удобной позиции, с которой можно было контролировать огнем всю долину. Подошедшая колонна противника была рассеяна орудийно-пулеметным огнем. В трехчасовом бою гитлеровцы потеряли 6 танков и более 130 солдат и офицеров. Гвардейцы захватили 25 пленных, 15 исправных машин и 7 бронетранспортеров.
Очень напряженным был этот день для артиллеристов 121-го гвардейского истребительно-противотанкового дивизиона. Командовал им майор Н. А. Заборский - отличный специалист, большой храбрости человек. Когда стало ясно, что главные силы противника, пытающегося деблокировать Пресбаум ударами извне, сосредоточены близ станции Тульнербах, генерал Денисенко выдвинул к ней свой противотанковый резерв - дивизион Заборского.
Вскоре майор Заборский, проведя разведку, доложил по радио в штаб дивизии, что намерен сам атаковать фашистов на станции. Одной артиллерией атаковать врага, располагающего танками и бронетранспортерами, дело, конечно, рискованное. Но комдив, подумав, дал разрешение. Он знал Заборского как командира, который не рискует попусту.
На автомашинах с пушками на прицепе одна из батарей дивизиона ворвалась в станционный поселок. Развернули орудия, открыли по фашистам огонь прямой наводкой. Сразу же подожгли два танка, четыре бронетранспортера. В упор расстреляли здание, где размещался вражеский штаб. В поселке поднялась паника. Гитлеровцы бросились в ближайший горный лес. Несколько офицеров, выскочивших из штаба, пытались спастись в бронетранспортере, но он был тут же подбит. Среди убитых в нем оказался фашистский генерал.
Скоро к Заборскому прибыло подкрепление - другая батарея дивизиона и рота автоматчиков из 345-го полка. Совместно отразили контратаку врага, сожгли еще три танка.
В то время как майор Н. А. Заборский с главными силами 121-го дивизиона вел напряженный бой за Тульнербах, в двух-трех километрах восточнее этой станции, у населенного пункта Пуркерсдорф, активно действовала 3-я батарея дивизиона. После выхода из строя комбата возглавил ее заместитель Заборского по политчасти старший лейтенант В. Н. Еременко. Здесь противотанкисты тоже опередили противника и захватили Пуркерсдорф, отражая контратаки фашистов, уничтожили много пехоты и восемь танков. За инициативу и воинское мастерство, проявленные в бою за Пуркерсдорф, замполит 121-го гвардейского истребительно-противотанкового дивизиона Валентин Николаевич Еременко был награжден орденом Красного Знамени.
Поздним вечером 5 апреля контратаки врага севернее Пресбаума, в районах Тульнербаха и Пуркерсдорфа стали заметно ослабевать. В боевой обстановке наступил перелом в нашу пользу. Участь окруженного в Пресбауме фашистского гарнизона была решена.
Ночью 345-й и 349-й полки при содействии 104-й гвардейской стрелковой дивизии, выдвинутой из второго эшелона корпуса, решительной атакой овладели городом. Мы захватили громадные трофеи, в том числе 72 исправных танка.
Это был крупный успех. Главная коммуникационная артерия вражеской венской группировки, идущая к ней из Линца, оказалась прочно перехваченной советскими войсками. А несколькими часами ранее мы стали участниками еще одного значительного события, точнее, двух событий, тесно между собой связанных. Ну, во-первых, обходя Вену, 38-й гвардейский стрелковый корпус вышел к западным пригородам австрийской столицы. Теперь нас отделяло от нее 8-10 километров. Если бы не горы, можно было бы в бинокль увидеть Вену. А во-вторых, через нашу полосу были введены части 6-й гвардейской танковой армии. Танки вышли к передовой и здесь, резко повернув на восток, устремились к западным предместьям Вены. Было очевидно, что борьба за город вступает в решающую фазу.
Вскоре к нам приехал командир корпуса генерал Утвенко, проинформировал о боевой обстановке у соседей. 37-й и 39-й гвардейский стрелковый корпуса 9-й гвардейской армии охватывали Вену с юго-запада, соединения 4-й гвардейской армии - с юга.
Комкор уточнил и нашу задачу. Дивизия по-прежнему должна наступать в северном направлении, пробивая коридор к Дунаю и перехватывая последние дороги, ведущие к Вене с запада. Сейчас до берегов Дуная по прямой примерно 15-17 километров. Нам предстоит преодолеть в этом районе оборону противника, опирающуюся на такие крупные узлы сопротивления, как Рид, Тульбинг и город Тульн. Генерал Утвенко подчеркнул, что главная особенность, а с ней и трудность возникнет перед нами на заключительном этапе прорыва к дунайским берегам, то есть сегодня и завтра. Обе стенки коридора, который пробивает 105-я дивизия, - и западную и восточную - нам придется прикрывать собственными силами. Наступать к Дунаю будем как бы веером - в расходящихся, а затем и диаметрально противоположных направлениях, частью сил на запад, частью - на восток, к Вене. По самым минимальным расчетам участок каждого стрелкового полка раздвинется до 10-12 километров. Для обороны это даже слишком широкий фронт, а уж для наступления - тем более. Командованию дивизии придется, видимо, ввести в бой все резервы, вплоть до учебного батальона.
Так оно и получилось. Сразу за городом Пресбаум, севернее железнодорожной магистрали Линц - Вена, стрелковые полки вынуждены были двигаться в расходящихся направлениях: 331-й полк - к северо-востоку, к Тульбингу; 349-й к западу, к реке Гросс-Тульн; 345-й - к северо-западу, к низовьям этой реки и городу Тульн. Рассредоточенно использовалась и 56-я артбригада, ее гвардейские полки-165-й пушечный, 201-й гаубичный, 535-й минометный и даже приданный нам корпусной пушечный полк. Причем на каждом направлении создавались смешанные артгруппы. Полоса наступления с каждым часом стремительно расширялась, поглощая резервы, и мы готовились к трудным временам. И как всегда в подобных ситуациях, большие надежды возлагали на действия разведывательных групп. Только хорошо поставленная разведка могла своевременно раскрыть штабу дивизии намерения противника, подсказать, как быстрей и с наибольшим эффектом сманеврировать нашими ограниченными, разбросанными на большом пространстве силами.
Начальник разведки дивизии майор П. П. Иванов немедленно организовал широкий поиск во всей полосе наступления и на всю ее глубину, вплоть до Тульна и других городов и поселков на Дунае. Ушли в тыл врага поисковые группы из состава 114-й гвардейской разведывательной роты старшего лейтенанта Д. А. Козлова, ушли полковые и батальонные разведчики.
Очень хорошо проявила себя разведка 331-го полка. Действия разведчиков здесь умно и энергично направлял начальник штаба майор Я. Ф. Шохман. Мелкие группы разведчиков 1-го и 2-го батальонов были направлены в ближний тыл врага, на рокадную дорогу Вена - Мауэрбах - Рид. Группа рядового 3-й роты Василия Ивановича Турчанинова из засады уничтожила две автомашины врага, захватила пленных. Группа из 2-го батальона под командованием сержанта Владимира Андреевича Бабича, тоже действуя из засады, захватила три легковые машины, уничтожила 12 гитлеровцев, в основном офицеров, и доставила в полк портфель с вражескими штабными документами.
Рядовой Михаил Семенович Манзюк из взвода пешей разведки возглавил группу из трех человек. Гвардейцы захватили и доставили в штаб полка восемь гитлеровцев.
В более глубокий поиск было направлено отделение сержанта Николая Федоровича Лобова. Разведчикам предстояло выяснить обстановку в районе города и крупного узла дорог Тульбинга. За ночь группа Лобова прошла по горам около 15 километров и перед рассветом залегла в засаде в лесу, над мостом через горную речку. Надеялись захватить легковую машину с офицерами, но получилось иначе. Утром к мосту подъехала автоколонна - грузовики с пехотой, минометами, полевой кухней. Видимо, гитлеровцы решили устроить привал. Солдаты высыпали из машин, начали умываться, потом потянулись с котелками к кухне. Сержант Лобов дал сигнал своим бойцам. Затрещали автоматные очереди, ударил ручной пулемет, в противника полетели гранаты. Немцы кинулись врассыпную. Разведчики захватили трех пленных и благополучно вернулись в полк.
Сведения, добытые разведкой 331-го полка и дополненные дивизионными разведчиками, помогли командованию дивизии подготовить быстрый захват Тульбинга. План был таков: 331-й полк без обозов и приданной ему артиллерии, налегке, горными тропами обходя вражеские опорные пункты, пройдет ночью к Тульбингу и на рассвете внезапной атакой овладеет городом.
Приданная стрелковому полку артиллерия - 535-й гвардейский Печенгский Краснознаменный, ордена Красной Звезды минометный полк подполковника Петра Афанасьевича Рогового и дивизион корпусного артполка - должна была двигаться к Тульбингу самостоятельной колонной по шоссе, с тем чтобы в нужный момент поддержать стрелков своим огнем.
В ночь на 7 апреля 331-й полк двинулся в путь. Лил проливной дождь, горные тропы обратились в скользкое плывущее под ногами месиво. Но трудности не остановили гвардейцев. К рассвету, как и планировалось, совершив 18-километровый марш-бросок, Иван Васильевич Резун вывел полк на подступы к Тульбингу.
В передовом отряде шел 1-й батальон капитана Богомягкова. Разведчики доложили ему, что севернее города на военном аэродроме стоят до 30 "юнкерсов" и "мессершмиттов". Аэродром крупный, объектов много. Кроме летного поля с боевыми машинами есть еще и зенитная батарея, казармы летного состава и охраны, пункт управления, склады с боеприпасами и горючим.
Алексей Васильевич Богомягков принял решение захватить аэродром. Распределив подразделения по объектам, часть сил он выделил в прикрытие, так как противник, услышав шум боя на аэродроме, наверняка мог бросить сюда подкрепления из города. Свой план комбат доложил по радио командиру полка. Резун план утвердил и решил направить к аэродрому еще и 2-й батальон капитана Андреева.
И вот роты Богомягкова уже залегли перед колючей проволокой, огораживающей аэродром. Светало. Рев прогреваемых авиамоторов наполнил окрестности.
В туманной мгле саперы подобрались к жилым помещениям и взлетной полосе, заложили заряды взрывчатки. Рядовой Алексей Никифорович Федосов сумел заминировать казарму, в которой располагалась аэродромная охрана.
Капитан Богомягков поднял ракетницу - красная ракета зависла над аэродромом. И тотчас загремели взрывы, взлетели в воздух кирпичи, бревна, доски, рухнули потолки. Разрывы гранат, треск пулеметов и автоматов, грозное "ура" прокатились над летным полем. Гвардейцы ворвались на аэродром.
Сам комбат вместе с командиром роты автоматчиков старшим лейтенантом Евгением Алексеевичем Клыковым и его бойцами участвовал в захвате аэродромного пункта управления. Отсюда хорошо видны все объекты аэродрома. Сопротивление фашистов было почти везде подавлено, только трем летчикам удалось забраться в бомбардировщик. Самолет тронулся с места, начал разбег. Еще мгновение - и взлетит! Однако саперы успели взорвать бетонную дорожку. "Юнкерс" как бы споткнулся, ударился носом в землю, мощный внутренний взрыв разнес его на части.
Этот бомбардировщик - единственный из всех - был уничтожен при захвате аэродрома. Остальные 27 боевых машин попали в руки бойцов 1-го батальона в полной исправности - готовые к взлету, заправленные горючим и с бомбами в люках. Все склады тоже оказались в целости и сохранности{17}.
Богомягков, доложив в полк о захвате аэродрома, немедленно организовал его оборону. И очень своевременно! Часа не прошло, как со стороны Вены показалась на шоссейной дороге колонна машин с пехотой и зенитными орудиями. Гитлеровцы с ходу бросились в контратаку. Одновременно другое вражеское подразделение двинулось к аэродрому от городской окраины. Завязался сильный бой. Его исход решил подоспевший с артиллерией 2-й батальон капитана Андреева. Гитлеровские колонны были рассеяны.
7 апреля в половине девятого утра, когда колонна штаба дивизии вышла из Пресбаума на север, командир 331-го полка подполковник Резун отправил нам радиодонесение. Его принесли мне. Читаю: "Полк овладел Тульбингом... Аэродром... 27 исправных бомбардировщиков и истребителей... Иду к Мукендорфу на Дунае..." Большой успех! Доложил о нем генералу Денисенко. Михаил Иванович, разумеется, был доволен. Приказал:
- Доложи в штаб корпуса.
- Надо бы проверить. Разрешите мне съездить в Тульбинг?
Денисенко разрешил, я поехал. Проверить обязательно надо. Только вчера мы получили внушение от начальства за неточные цифры захваченных трофеев. Когда овладели Пресбаумом, начальник штаба 345-го полка майор И. М. Балацкий доложил мне, что у противника взято 82 исправных танка. Я сообщил эти данные в штаб корпуса, оттуда - в штаб армии. А несколько часов спустя комиссия, принимавшая трофейные танки, пришла в недоумение: налицо 72 танка - куда делись 10 машин? Оказалось, что в бумажной этой "прибавке" виноват Балацкий. Была у него вообще такая привычка: уверенно - я бы даже сказал, самоуверенно - докладывать факты, в достоверности которых надо бы еще убедиться. И хотя сейчас я имел дело с другим полком, с другим начальником штаба, с Шохманом, который, наоборот, и сам был безукоризненно правдив и у подчиненных воспитывал скрупулезную точность, я все же решил съездить в Тульбинг. Очень уж богатые трофеи - целый полк боевых самолетов!
Со мной поехал начальник особого отдела дивизии майор Андрей Ильич Песецкий. На трех маленьких вертких автомашинах с группой автоматчиков и радистов мы тронулись в путь. Добрались до аэродрома без происшествий. Встретил меня командир 331-го полка подполковник Резун. "Поколдовали" с ним над картой, обсудили задачу дня: надо было быстрей выходить на Дунай, чтобы перерезать единственную с нашей стороны реки прибрежную дорогу, которую вражеское командование еще использовало для связи с венской группировкой.
Потом капитан Богомягков повел нас на летное поле. Он уже успел загореть под апрельским солнцем до черноты, поэтому серые его глаза под лохматыми бровями казались особенно светлыми. Поглядывая на меня, Богомягков повторял имена и фамилии солдат, отличившихся при взятии Тульбинга. Коротко, но ярко рассказал о каждом. Очень хлопотал комбат о своих людях. У такого командира ни один отличившийся боец не останется без поощрения.
Самолеты стояли рядами, сверкали лаком и стеклом. На краю аэродрома просторные ангары. Широкая бетонная полоса, отлично оборудованный пункт управления. С такого аэродрома можно взлетать в любую погоду и в любое время суток. У гитлеровцев здесь размещался учебный центр переподготовки летного состава.
Осмотрев аэродром, я связался по радио со штабом дивизии:
- Все в порядке, докладывайте в корпус о трофеях.
Согласовал с комдивом свой дальнейший маршрут. Надо заехать в 345-й полк, которому предстояло выполнить трудную задачу - выйти к Дунаю у Тульна. Вызвал штаб этого полка:
- Где находитесь?
По переговорной таблице майор Балацкий доложил: деревня Вагендорф. Батальоны ведут бой в километре к северу от нее.
Посмотрели карту. Напрямую, через горы, до Вагендорфа километров 6-8. В объезд - втрое дальше, зато хорошей дорогой. Сели в машины, поехали. Неподалеку от Вагендорфа с гребня высоты хлестнула по нас пулеметная очередь. Автоматчики ответили прямо с машин. Минут десять спустя нас еще раз обстреляли. Но мы опять проскочили благополучно.
Машины выскочили на опушку. Впереди длинный, пологий травянистый склон с редкими деревьями. Внизу, в лощине, речка, по берегам которой стояли дома деревни Вагендорф. Что это именно она, сомнений у нас не было. Но почему там тихо? Где тот самый бой, о котором докладывал Балацкий? Решаю все-таки ехать в деревню. На всякий случай необходимо рассредоточиться: машина с радистами пойдет за нашей в 150-200 метрах, машина майора Песецкого останется на опушке. Пусть понаблюдают.
Говорю шоферу рядовому Матюхину:
- Смотри в оба. Возможно, в деревне немцы.
Автоматчики проверили оружие, поехали вниз по склону. Матюхин старается вести машину от укрытия к укрытию. Но вот впереди открытая поляна. Ее пересекает дорога, входящая с юга в деревенскую улицу. Шофер включает третью скорость, мы вихрем влетаем в Вагендорф.
Деревня как вымерла. Ни наших, ни немцев. Никого. Хоть бы пес пролаял или корова промычала. Нет! Яркое солнце и жуткая тишина. Видимо, деревня полностью эвакуирована.
Подъехали наши радисты, загнали машины в ближний двор. Я приказал радисту связаться с.345-м полком. Ответил майор Балацкий. Прошу подтвердить координаты штаба полка. Он подтверждает. Выходит, что они тоже в Вагендорфе. Что за чепуха? Но закончить разговор не удалось.
Гулко, отдаваясь горным эхом, грянул близкий орудийный выстрел, за ним второй. Подбежал Матюхин, кричит:
- Товарищ полковник, поглядите! Горит!
Гляжу, там, наверху, на опушке, горит третья наша машина, а майор Песецкий с тремя автоматчиками отползают по травянистому склону к лесу.
- Я видел, откуда ударила пушка, - докладывает Матюхин. - Разрешите я ее того, ликвидирую?
- Один?
- Могу и один. А то дайте в подмогу автоматчика.
- А как же машина?
- У машины Здорик останется (это второй наш шофер).
- Действуй! - говорю.
Матюхин и еще один автоматчик по лощине ушли вверх, к гребню. Мы, шестеро, остались в деревне. Я знал, что где-то неподалеку должен быть старший лейтенант Козлов с группой дивизионных разведчиков. Отправили в эфир его позывные, и он тотчас откликнулся. Спрашиваю:
- Где находитесь?
- Квадрат... - кодом отвечает он.
Сверил его данные с картой. От нас он не далее как в четырех километрах. Назвал свои координаты.
- Приезжай немедленно!
К деревне подошел майор Песецкий с тремя автоматчиками. Рассказал, что кроме легкой пушки в лесу, под гребнем горы, они видели десятка три гитлеровских пехотинцев. А через несколько минут я и сам их увидел: цепочкой, строча из автоматов, они спускались с горы к деревне. Мы залегли, открыли огонь. Фашисты приближались короткими перебежками. Мы приготовили гранаты.
- Упоровская ударная работа, - пояснил Михаил Алексеевич Котляров.
Лейтенанта Василия Васильевича Упорова я запомнил еще по форсированию Рабы. Его взвод преодолел реку в числе первых. Сейчас бойцы во главе с храбрым своим командиром отразили две сильные контратаки гитлеровцев. Упоров взорвал гранатой один из этих бронетранспортеров, но и сам получил тяжелое ранение и был только что отправлен в госпиталь.
Полковник Котляров доложил, что приходится распылять и так очень ограниченные силы. Причины этого были мне известны: они равно действовали во всей полосе дивизии. Близость австрийской столицы наложила определенный отпечаток на всю дорожную сеть. С севера на юг, вдоль полосы наступления, тянулись только две дороги, зато поперек полосы, к Вене, - десятки больших и малых, шоссейных, грунтовых, железных дорог. Их обилие и фланговая (по отношению к нам) направленность использовались гитлеровцами и для контратак и для коротких, диверсионного типа, ударов по нашим тылам. Приходилось выделять прикрытия на многочисленные дороги, что вело к распылению сил.
Участок 345-го полка растянулся далеко к юго-западу от Хайлигенкройца. Его надо было срочно укрепить. Согласовав этот вопрос с комдивом, я выдвинул сюда батарею 121-го гвардейского истребительно-противотанкового дивизиона. Батарея сделала свое дело - помогла полку отбить сильную контратаку со стороны Аланда. Во время этого боя особенно отличился водитель артиллерийского тягача рядовой Анатолий Иванович Дубович. Когда он выводил прицепленное к машине орудие на открытую огневую позицию, фашисты открыли сильный огонь. Снаряд попал в тягач. Командир орудия был убит, наводчик и другие номера расчета - ранены. Дубович вытащил товарищей из горящей машины, потом стал выбрасывать ящики со снарядами. В одиночку отцепил и развернул пушку, зарядил, навел на цель. Стреляя прямой наводкой, он уничтожил два пулемета, около четырех десятков вражеских солдат. Когда кончились снаряды, Дубович взялся за автомат. Он стойко оборонял свою огневую позицию, пока не подоспели друзья из батареи.
На участке 345-го полка мне пришлось пробыть около трех часов, и в штаб дивизии я возвратился уже под вечер. Штаб застал на прежнем месте - на развилке дорог, откуда можно было легко попасть в любую из частей. Еще издали увидел у легковой автомашины группу офицеров штаба. В ее центре - генерал Денисенко. Чем-то, видимо, недоволен, говорит громко и резко. Я услышал только последние фразы.
- ... Засели в тылу, поле боя не видите, обстановки не знаете! Сейчас же перебирайтесь вперед! - приказал он подполковнику Цысю. - Дайте карту! Ваше место здесь! - Михаил Иванович указал квадрат, где располагался командный пункт 349-го полка.
Как я уже рассказывал, у меня с генералом Денисенко отношения сложились самые лучшие, какие и должны быть у командира с начальником штаба. Контакт полный. Бывало, конечно, что я ошибался в работе, бывало, что и он, но никогда мы не пытались упорствовать в ошибках. Поэтому и сейчас я попробовал объяснить Михаилу Ивановичу, что выдвижение штаба дивизии в указанный им район может привести к напрасным потерям, а главное - затруднит управление всеми частями, кроме 349-го полка.
Не помню сейчас точную причину недовольства комдива своим штабом, кажется, что-то связанное с передислокацией того же 349-го полка из второго эшелона в первый. Вполне допускаю, что штаб мог в чем-то ошибиться. Однако реакция генерала Денисенко была неправильной. Наказывать можно и должно провинившегося работника или группу работников, но возлагать их вину на весь коллектив штаба - это уже слишком. Да и метод наказания не выдерживал критики. Ну, переедет штаб в зону, простреливаемую пулеметами противника, а что дальше?
- Не учи! - резко ответил на все мои доводы комдив. - Немедленно перебирайся со штабом!
Пришлось выехать в указанный район. Попали под минометный обстрел, потеряли три штабные машины. Место оказалось очень неудобным. Приблизившись к одному полку, штаб дивизии удалился от других, связь с ними резко ухудшилась. Да и работать было трудно - в течение одного вечера нам пришлось трижды браться за оружие, чтобы отразить атаки немецких автоматчиков.
В конце концов комдив приказал штабу вернуться на прежнее место. А когда мы остались с ним наедине, Михаил Иванович прямо и просто сказал:
- Прости, погорячился.
На том и покончили мы с инцидентом, единственным в нашей дружной боевой работе на фронте. Штаб дивизии был спаянный, офицеры отличались трудолюбием, хорошей специальной подготовкой. Привычку "прощупать" своими глазами местность, прежде чем приниматься за очередную задачу, я принес с собой в штаб дивизии из полка и постарался привить подчиненным. "Лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать", - эта старинная поговорка очень верна и для работников штаба, вырабатывающих боевое решение.
К исходу 5 апреля наши полки вышли к предместьям города Пресбаума. "Пересек железную дорогу Линц - Вена западнее Пресбаума. Окружаю город с северо-запада", - доложил командир 345-го полка Котляров. Аналогичное донесение поступило из 349-го полка, который обходил Пресбаум с юго-востока. Ворваться в него пока не удалось. Противник вел сильный огонь с окраин.
Но гвардейцы 114-й отдельной разведроты старшего лейтенанта Козлова сумели проникнуть в город. Из их донесений мы сделали вывод: противник попытается удерживать Пресбаум до тех пор, пока не эвакуирует из города танкоремонтный и артиллерийский заводы. Во дворе первого из них разведчики насчитали около сотни отремонтированных танков. Десятки легких и тяжелых орудий стояли и на погрузочных железнодорожных площадках артиллерийского завода. Надо было немедленно "закупорить" все выходы из города и ночью штурмовать Пресбаум.
Город был вскоре окружен, однако противник с этим фактом смириться не хотел. Он упорно контратаковал как из города - в основном на северо-запад и северо-восток, так и с внешней стороны, стремясь пробиться к окруженным. В ночь на 6 апреля таких контратак было 19! 345-му и 349-му полкам приходилось иногда отражать натиск фашистов на два фронта.
В этих боях отличился пулеметный взвод лейтенанта Ивана Федоровича Матвеева из 349-го полка. Усиленный двумя противотанковыми пушками взвод перекрывал горную дорогу из Пресбаума на север, к железнодорожной станции Тульнербах. Фашисты бросили против гвардейцев мотопехоту с танками. Завязался ожесточенный бой. Понеся большие потери в лобовых атаках, противник попытался обойти оборону взвода параллельной долиной. Однако лейтенант разгадал этот маневр и предпринял контрманевр. Он доложил командиру полка, что оставляет на прежнем месте противотанковое орудие и пулеметный расчет, а остальных пулеметчиков и второе орудие ведет горами наперерез фашистам. Полковник Кудрявцев одобрил смелый план двадцатилетнего офицера. Матвеев посадил своих бойцов на трофейные бронетранспортеры и через горы провел к удобной позиции, с которой можно было контролировать огнем всю долину. Подошедшая колонна противника была рассеяна орудийно-пулеметным огнем. В трехчасовом бою гитлеровцы потеряли 6 танков и более 130 солдат и офицеров. Гвардейцы захватили 25 пленных, 15 исправных машин и 7 бронетранспортеров.
Очень напряженным был этот день для артиллеристов 121-го гвардейского истребительно-противотанкового дивизиона. Командовал им майор Н. А. Заборский - отличный специалист, большой храбрости человек. Когда стало ясно, что главные силы противника, пытающегося деблокировать Пресбаум ударами извне, сосредоточены близ станции Тульнербах, генерал Денисенко выдвинул к ней свой противотанковый резерв - дивизион Заборского.
Вскоре майор Заборский, проведя разведку, доложил по радио в штаб дивизии, что намерен сам атаковать фашистов на станции. Одной артиллерией атаковать врага, располагающего танками и бронетранспортерами, дело, конечно, рискованное. Но комдив, подумав, дал разрешение. Он знал Заборского как командира, который не рискует попусту.
На автомашинах с пушками на прицепе одна из батарей дивизиона ворвалась в станционный поселок. Развернули орудия, открыли по фашистам огонь прямой наводкой. Сразу же подожгли два танка, четыре бронетранспортера. В упор расстреляли здание, где размещался вражеский штаб. В поселке поднялась паника. Гитлеровцы бросились в ближайший горный лес. Несколько офицеров, выскочивших из штаба, пытались спастись в бронетранспортере, но он был тут же подбит. Среди убитых в нем оказался фашистский генерал.
Скоро к Заборскому прибыло подкрепление - другая батарея дивизиона и рота автоматчиков из 345-го полка. Совместно отразили контратаку врага, сожгли еще три танка.
В то время как майор Н. А. Заборский с главными силами 121-го дивизиона вел напряженный бой за Тульнербах, в двух-трех километрах восточнее этой станции, у населенного пункта Пуркерсдорф, активно действовала 3-я батарея дивизиона. После выхода из строя комбата возглавил ее заместитель Заборского по политчасти старший лейтенант В. Н. Еременко. Здесь противотанкисты тоже опередили противника и захватили Пуркерсдорф, отражая контратаки фашистов, уничтожили много пехоты и восемь танков. За инициативу и воинское мастерство, проявленные в бою за Пуркерсдорф, замполит 121-го гвардейского истребительно-противотанкового дивизиона Валентин Николаевич Еременко был награжден орденом Красного Знамени.
Поздним вечером 5 апреля контратаки врага севернее Пресбаума, в районах Тульнербаха и Пуркерсдорфа стали заметно ослабевать. В боевой обстановке наступил перелом в нашу пользу. Участь окруженного в Пресбауме фашистского гарнизона была решена.
Ночью 345-й и 349-й полки при содействии 104-й гвардейской стрелковой дивизии, выдвинутой из второго эшелона корпуса, решительной атакой овладели городом. Мы захватили громадные трофеи, в том числе 72 исправных танка.
Это был крупный успех. Главная коммуникационная артерия вражеской венской группировки, идущая к ней из Линца, оказалась прочно перехваченной советскими войсками. А несколькими часами ранее мы стали участниками еще одного значительного события, точнее, двух событий, тесно между собой связанных. Ну, во-первых, обходя Вену, 38-й гвардейский стрелковый корпус вышел к западным пригородам австрийской столицы. Теперь нас отделяло от нее 8-10 километров. Если бы не горы, можно было бы в бинокль увидеть Вену. А во-вторых, через нашу полосу были введены части 6-й гвардейской танковой армии. Танки вышли к передовой и здесь, резко повернув на восток, устремились к западным предместьям Вены. Было очевидно, что борьба за город вступает в решающую фазу.
Вскоре к нам приехал командир корпуса генерал Утвенко, проинформировал о боевой обстановке у соседей. 37-й и 39-й гвардейский стрелковый корпуса 9-й гвардейской армии охватывали Вену с юго-запада, соединения 4-й гвардейской армии - с юга.
Комкор уточнил и нашу задачу. Дивизия по-прежнему должна наступать в северном направлении, пробивая коридор к Дунаю и перехватывая последние дороги, ведущие к Вене с запада. Сейчас до берегов Дуная по прямой примерно 15-17 километров. Нам предстоит преодолеть в этом районе оборону противника, опирающуюся на такие крупные узлы сопротивления, как Рид, Тульбинг и город Тульн. Генерал Утвенко подчеркнул, что главная особенность, а с ней и трудность возникнет перед нами на заключительном этапе прорыва к дунайским берегам, то есть сегодня и завтра. Обе стенки коридора, который пробивает 105-я дивизия, - и западную и восточную - нам придется прикрывать собственными силами. Наступать к Дунаю будем как бы веером - в расходящихся, а затем и диаметрально противоположных направлениях, частью сил на запад, частью - на восток, к Вене. По самым минимальным расчетам участок каждого стрелкового полка раздвинется до 10-12 километров. Для обороны это даже слишком широкий фронт, а уж для наступления - тем более. Командованию дивизии придется, видимо, ввести в бой все резервы, вплоть до учебного батальона.
Так оно и получилось. Сразу за городом Пресбаум, севернее железнодорожной магистрали Линц - Вена, стрелковые полки вынуждены были двигаться в расходящихся направлениях: 331-й полк - к северо-востоку, к Тульбингу; 349-й к западу, к реке Гросс-Тульн; 345-й - к северо-западу, к низовьям этой реки и городу Тульн. Рассредоточенно использовалась и 56-я артбригада, ее гвардейские полки-165-й пушечный, 201-й гаубичный, 535-й минометный и даже приданный нам корпусной пушечный полк. Причем на каждом направлении создавались смешанные артгруппы. Полоса наступления с каждым часом стремительно расширялась, поглощая резервы, и мы готовились к трудным временам. И как всегда в подобных ситуациях, большие надежды возлагали на действия разведывательных групп. Только хорошо поставленная разведка могла своевременно раскрыть штабу дивизии намерения противника, подсказать, как быстрей и с наибольшим эффектом сманеврировать нашими ограниченными, разбросанными на большом пространстве силами.
Начальник разведки дивизии майор П. П. Иванов немедленно организовал широкий поиск во всей полосе наступления и на всю ее глубину, вплоть до Тульна и других городов и поселков на Дунае. Ушли в тыл врага поисковые группы из состава 114-й гвардейской разведывательной роты старшего лейтенанта Д. А. Козлова, ушли полковые и батальонные разведчики.
Очень хорошо проявила себя разведка 331-го полка. Действия разведчиков здесь умно и энергично направлял начальник штаба майор Я. Ф. Шохман. Мелкие группы разведчиков 1-го и 2-го батальонов были направлены в ближний тыл врага, на рокадную дорогу Вена - Мауэрбах - Рид. Группа рядового 3-й роты Василия Ивановича Турчанинова из засады уничтожила две автомашины врага, захватила пленных. Группа из 2-го батальона под командованием сержанта Владимира Андреевича Бабича, тоже действуя из засады, захватила три легковые машины, уничтожила 12 гитлеровцев, в основном офицеров, и доставила в полк портфель с вражескими штабными документами.
Рядовой Михаил Семенович Манзюк из взвода пешей разведки возглавил группу из трех человек. Гвардейцы захватили и доставили в штаб полка восемь гитлеровцев.
В более глубокий поиск было направлено отделение сержанта Николая Федоровича Лобова. Разведчикам предстояло выяснить обстановку в районе города и крупного узла дорог Тульбинга. За ночь группа Лобова прошла по горам около 15 километров и перед рассветом залегла в засаде в лесу, над мостом через горную речку. Надеялись захватить легковую машину с офицерами, но получилось иначе. Утром к мосту подъехала автоколонна - грузовики с пехотой, минометами, полевой кухней. Видимо, гитлеровцы решили устроить привал. Солдаты высыпали из машин, начали умываться, потом потянулись с котелками к кухне. Сержант Лобов дал сигнал своим бойцам. Затрещали автоматные очереди, ударил ручной пулемет, в противника полетели гранаты. Немцы кинулись врассыпную. Разведчики захватили трех пленных и благополучно вернулись в полк.
Сведения, добытые разведкой 331-го полка и дополненные дивизионными разведчиками, помогли командованию дивизии подготовить быстрый захват Тульбинга. План был таков: 331-й полк без обозов и приданной ему артиллерии, налегке, горными тропами обходя вражеские опорные пункты, пройдет ночью к Тульбингу и на рассвете внезапной атакой овладеет городом.
Приданная стрелковому полку артиллерия - 535-й гвардейский Печенгский Краснознаменный, ордена Красной Звезды минометный полк подполковника Петра Афанасьевича Рогового и дивизион корпусного артполка - должна была двигаться к Тульбингу самостоятельной колонной по шоссе, с тем чтобы в нужный момент поддержать стрелков своим огнем.
В ночь на 7 апреля 331-й полк двинулся в путь. Лил проливной дождь, горные тропы обратились в скользкое плывущее под ногами месиво. Но трудности не остановили гвардейцев. К рассвету, как и планировалось, совершив 18-километровый марш-бросок, Иван Васильевич Резун вывел полк на подступы к Тульбингу.
В передовом отряде шел 1-й батальон капитана Богомягкова. Разведчики доложили ему, что севернее города на военном аэродроме стоят до 30 "юнкерсов" и "мессершмиттов". Аэродром крупный, объектов много. Кроме летного поля с боевыми машинами есть еще и зенитная батарея, казармы летного состава и охраны, пункт управления, склады с боеприпасами и горючим.
Алексей Васильевич Богомягков принял решение захватить аэродром. Распределив подразделения по объектам, часть сил он выделил в прикрытие, так как противник, услышав шум боя на аэродроме, наверняка мог бросить сюда подкрепления из города. Свой план комбат доложил по радио командиру полка. Резун план утвердил и решил направить к аэродрому еще и 2-й батальон капитана Андреева.
И вот роты Богомягкова уже залегли перед колючей проволокой, огораживающей аэродром. Светало. Рев прогреваемых авиамоторов наполнил окрестности.
В туманной мгле саперы подобрались к жилым помещениям и взлетной полосе, заложили заряды взрывчатки. Рядовой Алексей Никифорович Федосов сумел заминировать казарму, в которой располагалась аэродромная охрана.
Капитан Богомягков поднял ракетницу - красная ракета зависла над аэродромом. И тотчас загремели взрывы, взлетели в воздух кирпичи, бревна, доски, рухнули потолки. Разрывы гранат, треск пулеметов и автоматов, грозное "ура" прокатились над летным полем. Гвардейцы ворвались на аэродром.
Сам комбат вместе с командиром роты автоматчиков старшим лейтенантом Евгением Алексеевичем Клыковым и его бойцами участвовал в захвате аэродромного пункта управления. Отсюда хорошо видны все объекты аэродрома. Сопротивление фашистов было почти везде подавлено, только трем летчикам удалось забраться в бомбардировщик. Самолет тронулся с места, начал разбег. Еще мгновение - и взлетит! Однако саперы успели взорвать бетонную дорожку. "Юнкерс" как бы споткнулся, ударился носом в землю, мощный внутренний взрыв разнес его на части.
Этот бомбардировщик - единственный из всех - был уничтожен при захвате аэродрома. Остальные 27 боевых машин попали в руки бойцов 1-го батальона в полной исправности - готовые к взлету, заправленные горючим и с бомбами в люках. Все склады тоже оказались в целости и сохранности{17}.
Богомягков, доложив в полк о захвате аэродрома, немедленно организовал его оборону. И очень своевременно! Часа не прошло, как со стороны Вены показалась на шоссейной дороге колонна машин с пехотой и зенитными орудиями. Гитлеровцы с ходу бросились в контратаку. Одновременно другое вражеское подразделение двинулось к аэродрому от городской окраины. Завязался сильный бой. Его исход решил подоспевший с артиллерией 2-й батальон капитана Андреева. Гитлеровские колонны были рассеяны.
7 апреля в половине девятого утра, когда колонна штаба дивизии вышла из Пресбаума на север, командир 331-го полка подполковник Резун отправил нам радиодонесение. Его принесли мне. Читаю: "Полк овладел Тульбингом... Аэродром... 27 исправных бомбардировщиков и истребителей... Иду к Мукендорфу на Дунае..." Большой успех! Доложил о нем генералу Денисенко. Михаил Иванович, разумеется, был доволен. Приказал:
- Доложи в штаб корпуса.
- Надо бы проверить. Разрешите мне съездить в Тульбинг?
Денисенко разрешил, я поехал. Проверить обязательно надо. Только вчера мы получили внушение от начальства за неточные цифры захваченных трофеев. Когда овладели Пресбаумом, начальник штаба 345-го полка майор И. М. Балацкий доложил мне, что у противника взято 82 исправных танка. Я сообщил эти данные в штаб корпуса, оттуда - в штаб армии. А несколько часов спустя комиссия, принимавшая трофейные танки, пришла в недоумение: налицо 72 танка - куда делись 10 машин? Оказалось, что в бумажной этой "прибавке" виноват Балацкий. Была у него вообще такая привычка: уверенно - я бы даже сказал, самоуверенно - докладывать факты, в достоверности которых надо бы еще убедиться. И хотя сейчас я имел дело с другим полком, с другим начальником штаба, с Шохманом, который, наоборот, и сам был безукоризненно правдив и у подчиненных воспитывал скрупулезную точность, я все же решил съездить в Тульбинг. Очень уж богатые трофеи - целый полк боевых самолетов!
Со мной поехал начальник особого отдела дивизии майор Андрей Ильич Песецкий. На трех маленьких вертких автомашинах с группой автоматчиков и радистов мы тронулись в путь. Добрались до аэродрома без происшествий. Встретил меня командир 331-го полка подполковник Резун. "Поколдовали" с ним над картой, обсудили задачу дня: надо было быстрей выходить на Дунай, чтобы перерезать единственную с нашей стороны реки прибрежную дорогу, которую вражеское командование еще использовало для связи с венской группировкой.
Потом капитан Богомягков повел нас на летное поле. Он уже успел загореть под апрельским солнцем до черноты, поэтому серые его глаза под лохматыми бровями казались особенно светлыми. Поглядывая на меня, Богомягков повторял имена и фамилии солдат, отличившихся при взятии Тульбинга. Коротко, но ярко рассказал о каждом. Очень хлопотал комбат о своих людях. У такого командира ни один отличившийся боец не останется без поощрения.
Самолеты стояли рядами, сверкали лаком и стеклом. На краю аэродрома просторные ангары. Широкая бетонная полоса, отлично оборудованный пункт управления. С такого аэродрома можно взлетать в любую погоду и в любое время суток. У гитлеровцев здесь размещался учебный центр переподготовки летного состава.
Осмотрев аэродром, я связался по радио со штабом дивизии:
- Все в порядке, докладывайте в корпус о трофеях.
Согласовал с комдивом свой дальнейший маршрут. Надо заехать в 345-й полк, которому предстояло выполнить трудную задачу - выйти к Дунаю у Тульна. Вызвал штаб этого полка:
- Где находитесь?
По переговорной таблице майор Балацкий доложил: деревня Вагендорф. Батальоны ведут бой в километре к северу от нее.
Посмотрели карту. Напрямую, через горы, до Вагендорфа километров 6-8. В объезд - втрое дальше, зато хорошей дорогой. Сели в машины, поехали. Неподалеку от Вагендорфа с гребня высоты хлестнула по нас пулеметная очередь. Автоматчики ответили прямо с машин. Минут десять спустя нас еще раз обстреляли. Но мы опять проскочили благополучно.
Машины выскочили на опушку. Впереди длинный, пологий травянистый склон с редкими деревьями. Внизу, в лощине, речка, по берегам которой стояли дома деревни Вагендорф. Что это именно она, сомнений у нас не было. Но почему там тихо? Где тот самый бой, о котором докладывал Балацкий? Решаю все-таки ехать в деревню. На всякий случай необходимо рассредоточиться: машина с радистами пойдет за нашей в 150-200 метрах, машина майора Песецкого останется на опушке. Пусть понаблюдают.
Говорю шоферу рядовому Матюхину:
- Смотри в оба. Возможно, в деревне немцы.
Автоматчики проверили оружие, поехали вниз по склону. Матюхин старается вести машину от укрытия к укрытию. Но вот впереди открытая поляна. Ее пересекает дорога, входящая с юга в деревенскую улицу. Шофер включает третью скорость, мы вихрем влетаем в Вагендорф.
Деревня как вымерла. Ни наших, ни немцев. Никого. Хоть бы пес пролаял или корова промычала. Нет! Яркое солнце и жуткая тишина. Видимо, деревня полностью эвакуирована.
Подъехали наши радисты, загнали машины в ближний двор. Я приказал радисту связаться с.345-м полком. Ответил майор Балацкий. Прошу подтвердить координаты штаба полка. Он подтверждает. Выходит, что они тоже в Вагендорфе. Что за чепуха? Но закончить разговор не удалось.
Гулко, отдаваясь горным эхом, грянул близкий орудийный выстрел, за ним второй. Подбежал Матюхин, кричит:
- Товарищ полковник, поглядите! Горит!
Гляжу, там, наверху, на опушке, горит третья наша машина, а майор Песецкий с тремя автоматчиками отползают по травянистому склону к лесу.
- Я видел, откуда ударила пушка, - докладывает Матюхин. - Разрешите я ее того, ликвидирую?
- Один?
- Могу и один. А то дайте в подмогу автоматчика.
- А как же машина?
- У машины Здорик останется (это второй наш шофер).
- Действуй! - говорю.
Матюхин и еще один автоматчик по лощине ушли вверх, к гребню. Мы, шестеро, остались в деревне. Я знал, что где-то неподалеку должен быть старший лейтенант Козлов с группой дивизионных разведчиков. Отправили в эфир его позывные, и он тотчас откликнулся. Спрашиваю:
- Где находитесь?
- Квадрат... - кодом отвечает он.
Сверил его данные с картой. От нас он не далее как в четырех километрах. Назвал свои координаты.
- Приезжай немедленно!
К деревне подошел майор Песецкий с тремя автоматчиками. Рассказал, что кроме легкой пушки в лесу, под гребнем горы, они видели десятка три гитлеровских пехотинцев. А через несколько минут я и сам их увидел: цепочкой, строча из автоматов, они спускались с горы к деревне. Мы залегли, открыли огонь. Фашисты приближались короткими перебежками. Мы приготовили гранаты.