Страница:
– Пожалуйста! – вскричала она, сама не понимая, чего она жаждет и просит. Райли нежно поцеловал ее и улыбнулся:
– Тебе будет больно. – Глория раскрыла глаза и прижалась к возлюбленному всем телом.
– Мне больно сейчас, сделай же что-нибудь. – Райли рассмеялся:
– Хорошо, мэм, я к вашим услугам.
И он теснее прижался к ней; Глория застонала, тело ее напряглось. Райли взглянул ей в глаза и прошептал:
– Это то, чего ты на самом деле хочешь, любимая. Ты сама просишь меня об этом. Только это сможет утолить твою жажду.
Глаза Глории наполнились слезами. Она замотала головой. Райли снова принялся нашептывать ей на ухо слова любви, целовать и успокаивать, пока Глория не обхватила его руками, безмолвно прося о близости. Когда же наконец они слились воедино, она вздрогнула от боли. Не желая показывать этого, она до крови закусила губу.
– Тебе больше никогда не будет больно, родная, – ласково прошептал Райли. – Теперь тебе будет только приятно, обещаю.
Глория храбро кивнула, с трудом удерживаясь от слез. Ее подбородок предательски задрожал. Райли нежно поцеловал ее и осушил губами слезы.
– Не плачь. Просто люби меня.
Глория обхватила возлюбленного за шею, обвив ногами его тело.
– Да, Райли, ты только покажи мне как.
И Райли начал учить Глорию древнему как мир танцу любви. Сначала его движения были медленными и плавными, потом быстрыми и страстными, и Глория отвечала ему, охваченная тем же огнем, завороженная этим бешеным ритмом, готовым вознести ее на вершину блаженства. И вот наконец ее тело выгнулось и затрепетало. Глория откинула голову, из груди ее вырвался крик, отзываясь эхом в морозном осеннем воздухе. Неистовый крик утоленного желания. Но Райли не ослабил своего натиска, продлевая ее сладостную муку, заставляя ее вновь и вновь взмывать к вершинам наслаждения. Но вот и он сам хрипло застонал и замер, достигнув пика блаженства.
Потом они долго лежали, обнявшись, потрясенные только что пережитыми минутами близости. Прижимаясь к возлюбленному всем своим влажным трепещущим телом, Глория вдруг необычайно ясно осознала, что она предназначена именно этому мужчине, лежащему сейчас на земле рядом с ней. Нежно погладив Торна по щеке, она прошептала:
– Я никогда… не думала, Райли. Никогда.
Райли приподнялся на локте и улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. Сердце Глории учащенно забилось – она еще ни разу не видела своего возлюбленного таким счастливым и безмятежным. Темные глаза на загорелом лице сияли лукавым огнем.
– Я знаю, – тихо ответил он.
Ошеломленная всем, что сейчас произошло, не умея облечь свои мысли в слова, Глория отвернулась. Но Райли, взяв ее за подбородок, заглянул в глаза.
– Эй, я люблю тебя. Все, что мы делаем, правильно и прекрасно. Тебе нечего стыдиться.
– А я и не стыжусь. Просто… Мы не… Ой, Райли, мне становится холодно.
Райли понял, что Глория просто еще не готова говорить о том, что случилось.
– Хорошо, – коротко ответил он, отстраняясь от Глории.
Легкий ветерок, мгновенно проникший в их уютное гнездышко, обдал холодом разгоряченное тело Глории и напомнил, что пора возвращаться на землю. Господи, она больше не была невинна. Только что она стала женщиной. Теперь уже не было пути назад. Только вперед.
Райли поднялся на ноги. Его нисколько не смущала его нагота. У Глории перехватило дыхание, ее щеки вспыхнули. Перед ней стоял взрослый мужчина с хорошо развитым крепким, мускулистым телом, гибким и сильным. И этот мужчина принадлежал ей. Неожиданно Глория почувствовала себя собственницей, и эта мысль приятно поразила ее.
Райли наклонился и протянул ей руку, помогая подняться. Потом он притянул ее к себе и крепко обнял. Глория закрыла глаза, наслаждаясь этой минутой. О, если бы она могла длиться вечно! Больше всего Глории хотелось бы вот так стоять, прижимаясь к Райли, ощущая тепло его тела, чувствуя себя защищенной от всего мира в его сильных и нежных руках. Но холодный ноябрьский воздух заставил влюбленных разомкнуть объятия.
– Нам надо одеться, – сказал Райли. – Предстоит долгий путь, прежде чем ты окажешься дома.
Глория кивнула. Она никак не могла прийти в себя, стряхнуть наваждение. Потянувшись за одеждой, она наклонилась и испуганно вскрикнула, заметив кровь у себя на бедре.
– Райли, мы сделали что-то не так. У меня кровь.
– Нет, дорогая, все хорошо, не бойся, – ответил с улыбкой Райли. – В первый раз всегда бывает немного крови.
– Да? – удивилась Глория, недоверчиво склонив голову. – А откуда ты так много знаешь… об этих вещах? Кто-то… есть я хотела спросить, где ты об этом слышал?
Райли смущенно кашлянул, пряча глаза, и поспешно принялся натягивать белье.
– Ну, мне не раз приходилось ездить в Канзас по делам, проезжать множество мелких городков…
Глория опустила голову и уставилась на свою блузку, лежавшую поверх дорожного плаща Райли. По щекам ее заструились горячие слезы. И тут она осознала, что стоит совершенно голая, и это лишь усилило чувство неловкости. Райли делал это с другими женщинами?
Глории перехватило дыхание от боли и гнева. Быстро собрав свои вещи, она начала одеваться.
Райли больше не произнес ни слова. «Это и к лучшему», – решила Глория. Когда она была уже в ботинках и теплой куртке, она наконец снова взглянула на Райли. Он тоже был готов отправляться в путь. Ему оставалось лишь накинуть плащ. Руки Глории непроизвольно сжались в кулаки, когда она предъявила ему ультиматум:
– Я не хочу, чтобы ты занимался этим впредь.
Райли замер от неожиданности, потом медленно выпрямился, настороженно глядя на Глорию.
– Чем занимался?
– Этим. – Глория указала пальцем на землю, где они только что лежали вместе. – Ни с одной женщиной, кроме меня. Никогда. Обещай мне.
Губы Райли дрогнули. Глории показалось, что он еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. Но, к счастью для него, Торн сдержался. Напротив, став необычно серьезным, он кивнул:
– Я обещаю. Я буду заниматься любовью только с тобой. – «Заниматься любовью». Глории понравилось, как звучат эти слова, но все равно этого было мало.
– До конца твоих дней, – подсказала она.
Райли ухмыльнулся, не в силах больше сдерживаться:
– До конца моих дней. Или, может, до конца твоих дней, в случае если ты умрешь раньше?
На мгновение Глория оцепенела, а затем с воплем набросилась на Райли, но он схватил ее за талию и принялся кружить, пока возмущенный крик не сменился смехом. Тогда он поставил ее на землю и крепко обнял. Обхватив Райли обеими руками, прижимаясь щекой к его груди, Глория неожиданно поняла, что в этой жизни ничего невозможного нет. Ведь случилось же так, что женщина из рода Лолесов полюбила мужчину, носящего фамилию Торн.
Чувство вины – ужасная вещь. Оно пригибает человека к земле. Перед мысленным взором Райли снова предстала Глория. Вот она садится в седло и смотрит на него. Она уже начала осознавать последствия своего поступка. Теперь она раздумывает над тем, что произошло; может быть, даже сожалеет. Возможно, сомневается.
Райли больше не улыбался. Его любовь к Глории была столь огромной и самодостаточной, зачем же он решил все поставить на карту? Зачем же своими руками разрушил все, что составляло его мир? Боясь додумать до конца эту мысль, Райли повернулся и отправился на поиски Прайда. «Не вернуться ли и мне домой? Я пока не могу ничего изменить в ее жизни, но уж со своей семьей я как-нибудь справлюсь». Оказавшись меж двух враждебных миров, каждый из которых требовал от него безусловной верности, Райли не знал, хватит ли у него мудрости и терпения достойно выдержать это испытание.
Он нашел своего жеребца в небольшом овраге, том самом, куда Глория, пылая гневом, закинула табличку, написанную его отцом. Покачав головой, Райли негромко свистнул, подзывая коня. Прайд настороженно прислушался, поднял голову и увидел хозяина. Райли встал, упер руки в бока и крикнул:
– Иди-ка сюда, нечего на меня пялиться! – Конь задрал голову и громким ржанием дал понять, что он думает о своем хозяине, потом нехотя побрел в его сторону. Райли развел руками и проворчал: – Ну да, я знаю. Но что я могу поделать, я ведь уже кастрировал тебя, старина. И чем больше Глория раздумывает о том, что здесь недавно произошло, тем больше шансов у меня вскоре к тебе присоединиться.
Усадьба Лолесов уже была совсем близко, и Глория, поднявшись на невысокий холм, придержала лошадь, разглядывая окрестности.
Чувствуя, как ее сердце переполняет любовь к своему дому и гордость, что все это принадлежит ей, Глория глубоко вздохнула и задержала дыхание, борясь с подступающими слезами. Неужели она может все это потерять? Огромную двухэтажную усадьбу, просторный двор, конюшни, пастбища, скот? И даже семейное кладбище?
Глория зажмурила глаза и тряхнула головой, пытаясь отогнать представшие перед ней картины. Вот она в объятиях Райли, ее дом в долине у ее ног, лица сестер, когда они клялись отомстить за смерть родителей. Все эти мысли уже терзали ее и раньше. И сейчас она лишь успокаивает себя, убеждает, что все будет так, как прежде, до того, как случилось то, что случилось. Они занимались любовью. Кто дал ей право на это? Да еще с Райли Торном. Но это случилось, и здесь уже ничего нельзя изменить. Слишком поздно. Она стала женщиной. И чему тут удивляться, если теперь у нее в голове такая каша.
Это случилось. Но Глория никак не могла поверить, сколько ни думала об этом, даже когда спускалась с холма верхом на лошади, машинально здоровалась со встречными, кивала, отвечая на приветствия. Слезы капали с ее длинных ресниц и скатывались по щекам. Она предала свою семью. Она предала свой дом. Глория даже не могла себе вообразить, что может быть хуже этого. Она любит Торна – злейшего врага своего отца. Она опустила голову, изнемогая от острого, невыносимого чувства вины. Она недостойна носить имя Лолес.
Глава 14
– Тебе будет больно. – Глория раскрыла глаза и прижалась к возлюбленному всем телом.
– Мне больно сейчас, сделай же что-нибудь. – Райли рассмеялся:
– Хорошо, мэм, я к вашим услугам.
И он теснее прижался к ней; Глория застонала, тело ее напряглось. Райли взглянул ей в глаза и прошептал:
– Это то, чего ты на самом деле хочешь, любимая. Ты сама просишь меня об этом. Только это сможет утолить твою жажду.
Глаза Глории наполнились слезами. Она замотала головой. Райли снова принялся нашептывать ей на ухо слова любви, целовать и успокаивать, пока Глория не обхватила его руками, безмолвно прося о близости. Когда же наконец они слились воедино, она вздрогнула от боли. Не желая показывать этого, она до крови закусила губу.
– Тебе больше никогда не будет больно, родная, – ласково прошептал Райли. – Теперь тебе будет только приятно, обещаю.
Глория храбро кивнула, с трудом удерживаясь от слез. Ее подбородок предательски задрожал. Райли нежно поцеловал ее и осушил губами слезы.
– Не плачь. Просто люби меня.
Глория обхватила возлюбленного за шею, обвив ногами его тело.
– Да, Райли, ты только покажи мне как.
И Райли начал учить Глорию древнему как мир танцу любви. Сначала его движения были медленными и плавными, потом быстрыми и страстными, и Глория отвечала ему, охваченная тем же огнем, завороженная этим бешеным ритмом, готовым вознести ее на вершину блаженства. И вот наконец ее тело выгнулось и затрепетало. Глория откинула голову, из груди ее вырвался крик, отзываясь эхом в морозном осеннем воздухе. Неистовый крик утоленного желания. Но Райли не ослабил своего натиска, продлевая ее сладостную муку, заставляя ее вновь и вновь взмывать к вершинам наслаждения. Но вот и он сам хрипло застонал и замер, достигнув пика блаженства.
Потом они долго лежали, обнявшись, потрясенные только что пережитыми минутами близости. Прижимаясь к возлюбленному всем своим влажным трепещущим телом, Глория вдруг необычайно ясно осознала, что она предназначена именно этому мужчине, лежащему сейчас на земле рядом с ней. Нежно погладив Торна по щеке, она прошептала:
– Я никогда… не думала, Райли. Никогда.
Райли приподнялся на локте и улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. Сердце Глории учащенно забилось – она еще ни разу не видела своего возлюбленного таким счастливым и безмятежным. Темные глаза на загорелом лице сияли лукавым огнем.
– Я знаю, – тихо ответил он.
Ошеломленная всем, что сейчас произошло, не умея облечь свои мысли в слова, Глория отвернулась. Но Райли, взяв ее за подбородок, заглянул в глаза.
– Эй, я люблю тебя. Все, что мы делаем, правильно и прекрасно. Тебе нечего стыдиться.
– А я и не стыжусь. Просто… Мы не… Ой, Райли, мне становится холодно.
Райли понял, что Глория просто еще не готова говорить о том, что случилось.
– Хорошо, – коротко ответил он, отстраняясь от Глории.
Легкий ветерок, мгновенно проникший в их уютное гнездышко, обдал холодом разгоряченное тело Глории и напомнил, что пора возвращаться на землю. Господи, она больше не была невинна. Только что она стала женщиной. Теперь уже не было пути назад. Только вперед.
Райли поднялся на ноги. Его нисколько не смущала его нагота. У Глории перехватило дыхание, ее щеки вспыхнули. Перед ней стоял взрослый мужчина с хорошо развитым крепким, мускулистым телом, гибким и сильным. И этот мужчина принадлежал ей. Неожиданно Глория почувствовала себя собственницей, и эта мысль приятно поразила ее.
Райли наклонился и протянул ей руку, помогая подняться. Потом он притянул ее к себе и крепко обнял. Глория закрыла глаза, наслаждаясь этой минутой. О, если бы она могла длиться вечно! Больше всего Глории хотелось бы вот так стоять, прижимаясь к Райли, ощущая тепло его тела, чувствуя себя защищенной от всего мира в его сильных и нежных руках. Но холодный ноябрьский воздух заставил влюбленных разомкнуть объятия.
– Нам надо одеться, – сказал Райли. – Предстоит долгий путь, прежде чем ты окажешься дома.
Глория кивнула. Она никак не могла прийти в себя, стряхнуть наваждение. Потянувшись за одеждой, она наклонилась и испуганно вскрикнула, заметив кровь у себя на бедре.
– Райли, мы сделали что-то не так. У меня кровь.
– Нет, дорогая, все хорошо, не бойся, – ответил с улыбкой Райли. – В первый раз всегда бывает немного крови.
– Да? – удивилась Глория, недоверчиво склонив голову. – А откуда ты так много знаешь… об этих вещах? Кто-то… есть я хотела спросить, где ты об этом слышал?
Райли смущенно кашлянул, пряча глаза, и поспешно принялся натягивать белье.
– Ну, мне не раз приходилось ездить в Канзас по делам, проезжать множество мелких городков…
Глория опустила голову и уставилась на свою блузку, лежавшую поверх дорожного плаща Райли. По щекам ее заструились горячие слезы. И тут она осознала, что стоит совершенно голая, и это лишь усилило чувство неловкости. Райли делал это с другими женщинами?
Глории перехватило дыхание от боли и гнева. Быстро собрав свои вещи, она начала одеваться.
Райли больше не произнес ни слова. «Это и к лучшему», – решила Глория. Когда она была уже в ботинках и теплой куртке, она наконец снова взглянула на Райли. Он тоже был готов отправляться в путь. Ему оставалось лишь накинуть плащ. Руки Глории непроизвольно сжались в кулаки, когда она предъявила ему ультиматум:
– Я не хочу, чтобы ты занимался этим впредь.
Райли замер от неожиданности, потом медленно выпрямился, настороженно глядя на Глорию.
– Чем занимался?
– Этим. – Глория указала пальцем на землю, где они только что лежали вместе. – Ни с одной женщиной, кроме меня. Никогда. Обещай мне.
Губы Райли дрогнули. Глории показалось, что он еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. Но, к счастью для него, Торн сдержался. Напротив, став необычно серьезным, он кивнул:
– Я обещаю. Я буду заниматься любовью только с тобой. – «Заниматься любовью». Глории понравилось, как звучат эти слова, но все равно этого было мало.
– До конца твоих дней, – подсказала она.
Райли ухмыльнулся, не в силах больше сдерживаться:
– До конца моих дней. Или, может, до конца твоих дней, в случае если ты умрешь раньше?
На мгновение Глория оцепенела, а затем с воплем набросилась на Райли, но он схватил ее за талию и принялся кружить, пока возмущенный крик не сменился смехом. Тогда он поставил ее на землю и крепко обнял. Обхватив Райли обеими руками, прижимаясь щекой к его груди, Глория неожиданно поняла, что в этой жизни ничего невозможного нет. Ведь случилось же так, что женщина из рода Лолесов полюбила мужчину, носящего фамилию Торн.
* * *
Райли провожал взглядом Глорию. В споре с ней ему не удалось взять верх. Теперь оставалось только стоять и смотреть, как она удаляется в сторону дома. Молодой Торн считал, что он должен был ее проводить, чтобы обеспечить безопасность. Но Глория была непреклонна. Она показала ему свой маленький револьвер и заявила, что сама может за себя постоять, к тому же теперь она уже на собственной земле. И все-таки Райли чувствовал себя виноватым, позволив ей уехать одной.Чувство вины – ужасная вещь. Оно пригибает человека к земле. Перед мысленным взором Райли снова предстала Глория. Вот она садится в седло и смотрит на него. Она уже начала осознавать последствия своего поступка. Теперь она раздумывает над тем, что произошло; может быть, даже сожалеет. Возможно, сомневается.
Райли больше не улыбался. Его любовь к Глории была столь огромной и самодостаточной, зачем же он решил все поставить на карту? Зачем же своими руками разрушил все, что составляло его мир? Боясь додумать до конца эту мысль, Райли повернулся и отправился на поиски Прайда. «Не вернуться ли и мне домой? Я пока не могу ничего изменить в ее жизни, но уж со своей семьей я как-нибудь справлюсь». Оказавшись меж двух враждебных миров, каждый из которых требовал от него безусловной верности, Райли не знал, хватит ли у него мудрости и терпения достойно выдержать это испытание.
Он нашел своего жеребца в небольшом овраге, том самом, куда Глория, пылая гневом, закинула табличку, написанную его отцом. Покачав головой, Райли негромко свистнул, подзывая коня. Прайд настороженно прислушался, поднял голову и увидел хозяина. Райли встал, упер руки в бока и крикнул:
– Иди-ка сюда, нечего на меня пялиться! – Конь задрал голову и громким ржанием дал понять, что он думает о своем хозяине, потом нехотя побрел в его сторону. Райли развел руками и проворчал: – Ну да, я знаю. Но что я могу поделать, я ведь уже кастрировал тебя, старина. И чем больше Глория раздумывает о том, что здесь недавно произошло, тем больше шансов у меня вскоре к тебе присоединиться.
Усадьба Лолесов уже была совсем близко, и Глория, поднявшись на невысокий холм, придержала лошадь, разглядывая окрестности.
Чувствуя, как ее сердце переполняет любовь к своему дому и гордость, что все это принадлежит ей, Глория глубоко вздохнула и задержала дыхание, борясь с подступающими слезами. Неужели она может все это потерять? Огромную двухэтажную усадьбу, просторный двор, конюшни, пастбища, скот? И даже семейное кладбище?
Глория зажмурила глаза и тряхнула головой, пытаясь отогнать представшие перед ней картины. Вот она в объятиях Райли, ее дом в долине у ее ног, лица сестер, когда они клялись отомстить за смерть родителей. Все эти мысли уже терзали ее и раньше. И сейчас она лишь успокаивает себя, убеждает, что все будет так, как прежде, до того, как случилось то, что случилось. Они занимались любовью. Кто дал ей право на это? Да еще с Райли Торном. Но это случилось, и здесь уже ничего нельзя изменить. Слишком поздно. Она стала женщиной. И чему тут удивляться, если теперь у нее в голове такая каша.
Это случилось. Но Глория никак не могла поверить, сколько ни думала об этом, даже когда спускалась с холма верхом на лошади, машинально здоровалась со встречными, кивала, отвечая на приветствия. Слезы капали с ее длинных ресниц и скатывались по щекам. Она предала свою семью. Она предала свой дом. Глория даже не могла себе вообразить, что может быть хуже этого. Она любит Торна – злейшего врага своего отца. Она опустила голову, изнемогая от острого, невыносимого чувства вины. Она недостойна носить имя Лолес.
Глава 14
«Вот уже два дня, как малышка Глория слегла в постель, – размышляла Бидди. Она накинула шаль, стянула ее узлом на животе и направилась к дверям. – Ну все, хватит». С трудом спустившись по деревянным ступеням, она вышла на веранду и оглядела бурый от пыли двор. Никаких признаков Смайли Рэнкина.
Ну почему, когда кто-нибудь очень нужен, его никогда нельзя найти? В любое другое время – пожалуйста. А сейчас его нет и нет, вот досада. Бидди поджала губы и откинула с лица растрепанные ветром седые волосы. Может, он у себя в конторе? Ковыляя в направлении домика, где жили рабочие, Бидди раздумывала над тем, что творится с ее девочкой. «Бедняжка Глория, и зачем она потащилась к этим Торнам? А они набросились на нее всей сворой. Господь милосердный, да она уже столько слез выплакала, а все плачет и плачет. Так можно и жизни лишиться, шутка ли». С этими невеселыми мыслями няня подошла к двери в кабинет управляющего.
Распахнув дверь, Бидди сразу увидела Смайли. Он сидел, склонившись за столом, держа в руке какой-то страшный на вид инструмент, и трудился над куском кожи. Когда Бидди вошла, он поднял голову. Толстуха, хотя и не подала виду, с явным удовольствием наблюдала за тем, как при ее появлении Рэнкин вспыхнул и вскочил, бросив свою работу. Он выжидающе уставился на Бидди. Сгорая от смущения, бедняга неловко пригладил рукой остатки волос и, запинаясь, пробормотал:
– Мисс Бидди, очень рад видеть вас, мэм.
Старая ирландка несколько жеманно прижала руку к сердцу и заговорила:
– Мистер Рэнкин, простите, что помешала вам. Но у меня чрезвычайно важное дело, которое мне бы хотелось обсудить с вами.
– Я весь в вашем распоряжении. – С этими словами Смайли стремительно бросился в другой конец комнаты, стукнувшись по дороге о край стола. Морщась от боли, он схватил стул, сбросил с него стопки бумаг и несколько уздечек, придвинув к столу, и пригласил Бидди садиться. – Не желаете ли немного передохнуть, мэм?
Как знатная леди в бальном зале, Бидди чинно кивнула, принимая приглашение, и деликатно присела на краешек стула. Аккуратно расправив складки юбки, она сложила свои пухлые руки на коленях, дожидаясь, пока мистер Рэдкин усядется за стол, чтобы выслушать ее. Когда управляющий сел и повернулся к ней, Бидди глубоко вздохнула и перешла к делу:
– Я пришла поговорить с вами о моей девочке, о Глории Лолес. Только она на самом деле вовсе не Глория, как мы с вами оба знаем. И не Лолес.
Смайли нахмурился и с озабоченным видом почесал подбородок:
– Что ж, вы сразу берете быка за рога, мисс Бидди.
– Да. Боюсь, все складывается так, что нам, похоже, больше не удастся скрывать правду.
Рэнкин покачал головой.
– Вы правы. Я знал, что рано или поздно это произойдет. Было у меня дурное предчувствие, когда сынок Задиры Макгинти явился сюда с пакетом от мисс Джейси. – Управляющий сурово поджал губы и нахмурил кустистые брови. – Вы мне не расскажете, что он там привез?
Бидди вздохнула.
– Представьте себе, это были письма настоящей матери Глории и ее дневник. Какой-то мексиканский джентльмен…
– Дневник настоящей матери Глории? – Смайли разинул рот от удивления.
Бидди кивнула.
– Да. Один мексиканец из Аризоны держал у себя ее бумаги все эти годы. Мальчишка Макгинти сказал, Джей-Си просил его сохранить их. Мексиканец передал бумаги Джейси. Значит, или он сказал ей правду, или девочка догадалась сама. Но Джейси и словом не обмолвилась Глории о том, что это за бумаги и откуда. А я аж в обморок упала, как увидела на письме подпись Лауры Паркер.
– Так вы и тогда ничего не рассказали Глории? – Бидди сердито поджала губы:
– Я же сказала, что упала в обморок. А только я пришла в себя, как Глория вбила себе в голову отправиться к Торнам. А уж как она вернулась, так все сидит в своей комнате и плачет. И ни с кем не желает разговаривать. Так когда же мне было ей все рассказать?
Смайли замолчал, глядя в сторону и обдумывая эту информацию, потом снова уставился на Бидди и изрек:
– Вы правы. Вам действительно не представился случай это сделать. – Внезапно Рэнкин щелкнул пальцами, как будто ему в голову пришла какая-то свежая мысль. – Постойте-ка. Джейси хотела, чтобы Глория сама догадалась обо всем. Вот вам и ответ. Пусть так и будет.
– Вы так думаете? Оставить все как есть, чтоб она сама догадалась? И чего же в этом хорошего?
– Вы сами рассудите, мисс Бидди, если вы ей скажете, кто такая эта Лаура Паркер, а потом признаетесь, что вам уже давно известно о том, что она Лолесам вовсе не родня, как, вы думаете, она к этому отнесется? И что подумает о нас с вами?
Бидди закусила губу и с сомнением взглянула на Смайли.
– Вы правы, она наверняка возненавидит нас. Но это все равно произойдет, если она сама догадается… Так какая разница, от кого она об этом узнает?
Смайли обескураженно поскреб ногтями небритый подбородок.
– Да, что-то в этом есть. Так вы хотите, чтобы я помог вам все ей рассказать? Я готов.
Бидди добродушно усмехнулась, глядя на Рэнкина. По виноватому выражению его лица можно было сразу догадаться – управляющий искренне надеется, что его предложение будет отвергнуто.
– Вы очень добры, но не стоит. Я ведь нянчила девочек с самого рождения. Я об этом сама позабочусь. – Толстуха опустила глаза и застенчиво сняла несуществующую соринку с юбки. – И все же спасибо, что выслушали меня. Я прямо не знала, что и делать. После того как умер Старый Пит, вы единственный, кто знает правду.
Смайли смущенно прочистил горло и улыбнулся:
– Я рад, что вы пришли ко мне. Вы ведь знаете, я люблю эту девочку, как будто она – моя родная кровь. Я и к двум другим так же отношусь… и ко всем остальным в усадьбе. И всегда так было.
Прежде чем Бидди успела что-то на это ответить, отворилась дверь, соединявшая контору с домиком рабочих, и появился Хэнк Томпсон. Увидев Бидди, он остановился, но Смайли сделал ему знак, чтобы он заходил.
Пока мужчины обсуждали кое-какие дела на ранчо, Бидди достала из кармана юбки носовой платок. «Визит Хэнка пришелся очень кстати, – подумала она, утирая неожиданно выступившие слезы, навеянные словами Смайли. – Еще не хватало тут расплакаться. Ведь это меня имел в виду мистер Рэнкин, намекая на всех остальных в усадьбе. Значит, я тоже ему дорога, как и девочки Лолес. Ах, почему мы никогда прежде не говорили об этом? Сколько же лет мы потеряли!»
Бидди вытерла глаза и убрала платок в карман. Хэнк продолжал что-то говорить Смайли, а тот кивал в ответ. Наконец Томпсон попрощался и ушел. Едва он закрыл за собой дверь, Рэнкин встревоженно взглянул на свою гостью:
– С вами все в порядке, Бидди? Вы плачете?
Няня уселась поудобнее, откинувшись на спинку стула. Он назвал ее Бидди. Не мисс Бидди и не мисс Дженсен. А просто Бидди. Она подумает об этом потом. Сейчас есть вопросы поважнее.
– Я не плачу, – тихо повторила она. – В моем возрасте уже не плачут. Просто… мне кое-что пришло в голову, но, правда, слишком поздно, Смайли. – Назвав Рэнкина по имени, Бидди покраснела. Глаза управляющего вспыхнули, и старая ирландка поспешила уйти от опасной темы. – Я не знаю, что произойдет, если Глория, не ровен час, вдруг сама придет к мысли, что вся ее жизнь была сплошной ложью. Она ведь может догадаться в любой момент. Например, ночью. Или там, на холме, где похоронены те, кого она считает своими родителями. И некому будет утешить ее и успокоить. Что же делать? Когда Глория узнает, что она не Лолес, со своей дьявольской гордостью она может возненавидеть нас всех.
Огонек в темных глазах Смайли погас.
– Может, и возненавидит, но ненадолго, пока хорошенько все не обдумает. Поверьте мне, эта ее знаменитая гордость сослужит ей неплохую службу. Она должна признать, что все время, пока она росла, Джей-Си и Катрин не делали никаких различий между ней и Ханной или Джейси. Значит, она, по сути, такая же Лолес, как и они, хотя в ней и течет чужая кровь.
Но слова Рэнкина не убедили Бидди.
– Хотела бы я быть так же уверенна, как вы, Смайли, – сказала она, качая головой. На этот раз имя управляющего гораздо легче сошло с ее губ. – Вы ведь не видели ее после того, как она вернулась от Торнов. Она уже два дня не выходит из комнаты, плачет и зовет мать. И еще, ее снова мучают ночные кошмары, все из-за тех убийц. Боюсь, это сведет меня в могилу. А если она узнает, что ей надо оплакивать двух матерей вместо одной? Что тогда с ней станется?
Неожиданно Смайли грохнул кулаком по столу, и Бидди подскочила от испуга.
– Черт бы побрал этих Торнов, извините за выражение! – рявкнул он в сердцах. – Будь моя воля, я бы им всем как следует всыпал. За исключением миссис Торн. Она хорошая женщина. – Бидди улыбнулась:
– Рада слышать, что вы решили ее пощадить. Но хочу, чтобы вы знали, я надумала снова послать за Райли.
Рэнкин недоверчиво прищурился:
– А вы уверены, что стоит? Тут без него было так хорошо.
– Х-мм, может, на конюшне да на дворе и было хорошо, а вот в доме совсем наоборот, скажу я вам. – И Бидди многозначительно кивнула в сторону усадьбы.
Смайли нерешительно пожевал губами, глядя на нее. Толстуха широко улыбнулась, и Рэнкин сокрушенно развел руками.
– Что ж, как скажете. Вам виднее, что будет лучше для нашей малышки. Посылайте за Райли Торном, раз уж так надо. Но имейте в виду, раз Бен и Луиза знают правду, Райли тоже может все знать. Я не верю, что он или его мать попытаются использовать это против девочки, но за Бена я не поручусь. Уж очень он хочет добраться до нашей земли. А если он до нее доберется, мы все потеряем.
Бидди помрачнела. Слова Рэнкина задели ее за живое.
– Я и сама боюсь, что так выйдет. Мы тогда лишимся своего единственного дома. – Старуха поджала губы и покачала головой, поднимаясь на ноги. – Ох, я и не думала, что все так плохо, пока не пришла сюда. Но теперь я вижу, нам одним с этим не справиться. И кто бы мог подумать, что на хрупкие плечи Глории столько всего обрушится?
Смайли встал, провожая гостью.
– И что вы собираетесь делать?
Бидди тяжело вздохнула и пожала плечами.
– Расскажу ей все как есть. Это будет лучше всего. Но для начала завтра утром я отправлюсь к Торнам. Хочу услышать от Луизы, что там случилось с Глорией. Может, я ее уговорю приехать сюда со мной. Все-таки она была подругой Катрин. Вдвоем нам легче будет все объяснить девочке.
– Думаете, это будет правильно? – Голос Смайли понизился до шепота.
Бидди сурово нахмурилась:
– Может, и нет. Но, видит Бог, все эти годы только дружба между Катрин и Луизой сдерживала Джей-Си и Бена, а то бы они непременно поубивали друг друга. Мужчины готовы перерезать друг другу глотку из-за жалкого клочка земли.
Бидди замолчала, ожидая, что Смайли начнет спорить с ней или согласится, но управляющий не произнес ни слова. Няня опустила голову и неуверенно добавила:
– Я просто надеюсь, что эти дети любят друг друга настолько сильно, что справятся со всем, что им еще предстоит. Потому что правда может разрушить жизнь каждого из нас, не только Глории.
Сидя верхом на жеребце, Райли окинул взглядом неровную гряду холмов, покрытую бурой травой и простиравшуюся на мили вперед. Прошло три дня, три холодных ноябрьских дня, с тех пор как они с Глорией встретились здесь и были близки. Он не успел разобраться в своих мыслях и чувствах, потому что все это время ему пришлось разбираться со скотом, отделяя коров Лолесов от коров Торнов, выдерживая при этом ожесточенные бои с отцом и братьями.
Заметив, что Прайд нетерпеливо перебирает ногами, Райли выпрямился в седле и обернулся на приближающийся звук копыт. Это оказался Генри. Его лошадь была вся в пене и тяжело дышала. Райли молча ждал, когда брат заговорит.
Лицо Генри было покрыто потом и грязью.
– Калеб и Зик нашли еще десять голов скота в том сухом овраге, – заговорил он, снимая шляпу и обмахиваясь ею. – Это скот Лолесов. Да будь я проклят, Райли, мне еще никогда не доводилось так вкалывать для того, что бы вернуть скот человеку, которого я ненавижу! Если она хочет получить обратно своих бычков, пусть придет и заберет их сама.
Райли тяжело вздохнул. Генри брюзжал не переставая со вчерашнего дня, с того самого момента, когда они отправились объезжать стада. Райли слишком устал, чтобы опять пререкаться с братом, поэтому предпочел реагировать только на факты.
– Еще десять голов? Проклятие! Как это могло случиться?
– А что ты хочешь? Коровам-то все равно, чья это земля, для них границ не существует. Они не способны отличить землю Лолесов от нашей. – Райли кивнул.
– Это верно. Только, похоже, две недели назад у них это неплохо получалось. Тебе не приходило в голову, что кто-то нарочно отводит их сюда, чтобы доставить нам неприятности?
Генри задумался и потянулся за флягой, привязанной к луке седла.
– И кто бы это мог быть?
Райли пожал плечами, пристально глядя на брата.
– Я и сам пока не знаю.
Генри понял намек. Он выпрямился в седле и презрительно прищурил глаза.
– Знаешь, я, конечно, не ангел, и тебе известно, как я отношусь к Лолесам, но я не ворую скот, Райли.
– А я и не говорил, что подозреваю тебя. Но я рад, что ты не делал этого.
Генри окинул Райли долгим взглядом, прежде чем отвинтить крышку и поднести флягу к губам. Наблюдая за братом, Райли вдруг увидел перед собой худенького мальчишку, который вечно осложнял жизнь себе и другим, и невольно улыбнулся. У него не раз возникало желание поучить младшего брата уму-разуму, и все-таки он любил этого маленького стервеца. Вот чертенок.
Скоро его брат женится на девушке, которую любит. Слава Богу, хоть это далось ему легко. Влюбился, теперь женится, и все вокруг будут счастливы. Райли задумался о Глории и о нелегкой истории их любви. Сейчас их недавняя встреча казалась ему нереальной. Райли тяжело вздохнул. Не стоит думать об этом.
– Если ты уже закончил работу и отдыхаешь, пока остальные заняты делом, так покажи мне, где эти коровы, – попросил он брата.
– Это я-то отдыхаю? Это ты сидишь тут как король и посматриваешь, как мы там вкалываем. Какого черта? Чем ты, интересно, сам занимался все утро?
Несмотря на свой гневный выпад, Генри повернул лошадь и поехал вперед, показывая брату дорогу. Райли ехал следом за кипящим от возмущения парнем, весело ухмыляясь у него за спиной.
Следующие несколько часов Райли помогал отцу и братьям отделять скот Лолесов от их собственного. Он спорил с ними два дня, прежде чем удалось уговорить свое семейство прийти сюда и начать работу. Все Торны были абсолютно согласны с Генри: если Глории это нужно, пускай занимается сама своими коровами. Но Райли сумел убедить отца, что, если Торнов сочтут ворами – а именно этого кто-то упорно добивается, перегоняя к ним скот Лолесов, – им будет чертовски трудно осуществить свою мечту – вернуть себе некогда принадлежавшие им земли. Одно дело – война за земли, и совсем другое – кража скота. Это ясно любому фермеру в округе. Зачем же восстанавливать против себя соседей!
Ну почему, когда кто-нибудь очень нужен, его никогда нельзя найти? В любое другое время – пожалуйста. А сейчас его нет и нет, вот досада. Бидди поджала губы и откинула с лица растрепанные ветром седые волосы. Может, он у себя в конторе? Ковыляя в направлении домика, где жили рабочие, Бидди раздумывала над тем, что творится с ее девочкой. «Бедняжка Глория, и зачем она потащилась к этим Торнам? А они набросились на нее всей сворой. Господь милосердный, да она уже столько слез выплакала, а все плачет и плачет. Так можно и жизни лишиться, шутка ли». С этими невеселыми мыслями няня подошла к двери в кабинет управляющего.
Распахнув дверь, Бидди сразу увидела Смайли. Он сидел, склонившись за столом, держа в руке какой-то страшный на вид инструмент, и трудился над куском кожи. Когда Бидди вошла, он поднял голову. Толстуха, хотя и не подала виду, с явным удовольствием наблюдала за тем, как при ее появлении Рэнкин вспыхнул и вскочил, бросив свою работу. Он выжидающе уставился на Бидди. Сгорая от смущения, бедняга неловко пригладил рукой остатки волос и, запинаясь, пробормотал:
– Мисс Бидди, очень рад видеть вас, мэм.
Старая ирландка несколько жеманно прижала руку к сердцу и заговорила:
– Мистер Рэнкин, простите, что помешала вам. Но у меня чрезвычайно важное дело, которое мне бы хотелось обсудить с вами.
– Я весь в вашем распоряжении. – С этими словами Смайли стремительно бросился в другой конец комнаты, стукнувшись по дороге о край стола. Морщась от боли, он схватил стул, сбросил с него стопки бумаг и несколько уздечек, придвинув к столу, и пригласил Бидди садиться. – Не желаете ли немного передохнуть, мэм?
Как знатная леди в бальном зале, Бидди чинно кивнула, принимая приглашение, и деликатно присела на краешек стула. Аккуратно расправив складки юбки, она сложила свои пухлые руки на коленях, дожидаясь, пока мистер Рэдкин усядется за стол, чтобы выслушать ее. Когда управляющий сел и повернулся к ней, Бидди глубоко вздохнула и перешла к делу:
– Я пришла поговорить с вами о моей девочке, о Глории Лолес. Только она на самом деле вовсе не Глория, как мы с вами оба знаем. И не Лолес.
Смайли нахмурился и с озабоченным видом почесал подбородок:
– Что ж, вы сразу берете быка за рога, мисс Бидди.
– Да. Боюсь, все складывается так, что нам, похоже, больше не удастся скрывать правду.
Рэнкин покачал головой.
– Вы правы. Я знал, что рано или поздно это произойдет. Было у меня дурное предчувствие, когда сынок Задиры Макгинти явился сюда с пакетом от мисс Джейси. – Управляющий сурово поджал губы и нахмурил кустистые брови. – Вы мне не расскажете, что он там привез?
Бидди вздохнула.
– Представьте себе, это были письма настоящей матери Глории и ее дневник. Какой-то мексиканский джентльмен…
– Дневник настоящей матери Глории? – Смайли разинул рот от удивления.
Бидди кивнула.
– Да. Один мексиканец из Аризоны держал у себя ее бумаги все эти годы. Мальчишка Макгинти сказал, Джей-Си просил его сохранить их. Мексиканец передал бумаги Джейси. Значит, или он сказал ей правду, или девочка догадалась сама. Но Джейси и словом не обмолвилась Глории о том, что это за бумаги и откуда. А я аж в обморок упала, как увидела на письме подпись Лауры Паркер.
– Так вы и тогда ничего не рассказали Глории? – Бидди сердито поджала губы:
– Я же сказала, что упала в обморок. А только я пришла в себя, как Глория вбила себе в голову отправиться к Торнам. А уж как она вернулась, так все сидит в своей комнате и плачет. И ни с кем не желает разговаривать. Так когда же мне было ей все рассказать?
Смайли замолчал, глядя в сторону и обдумывая эту информацию, потом снова уставился на Бидди и изрек:
– Вы правы. Вам действительно не представился случай это сделать. – Внезапно Рэнкин щелкнул пальцами, как будто ему в голову пришла какая-то свежая мысль. – Постойте-ка. Джейси хотела, чтобы Глория сама догадалась обо всем. Вот вам и ответ. Пусть так и будет.
– Вы так думаете? Оставить все как есть, чтоб она сама догадалась? И чего же в этом хорошего?
– Вы сами рассудите, мисс Бидди, если вы ей скажете, кто такая эта Лаура Паркер, а потом признаетесь, что вам уже давно известно о том, что она Лолесам вовсе не родня, как, вы думаете, она к этому отнесется? И что подумает о нас с вами?
Бидди закусила губу и с сомнением взглянула на Смайли.
– Вы правы, она наверняка возненавидит нас. Но это все равно произойдет, если она сама догадается… Так какая разница, от кого она об этом узнает?
Смайли обескураженно поскреб ногтями небритый подбородок.
– Да, что-то в этом есть. Так вы хотите, чтобы я помог вам все ей рассказать? Я готов.
Бидди добродушно усмехнулась, глядя на Рэнкина. По виноватому выражению его лица можно было сразу догадаться – управляющий искренне надеется, что его предложение будет отвергнуто.
– Вы очень добры, но не стоит. Я ведь нянчила девочек с самого рождения. Я об этом сама позабочусь. – Толстуха опустила глаза и застенчиво сняла несуществующую соринку с юбки. – И все же спасибо, что выслушали меня. Я прямо не знала, что и делать. После того как умер Старый Пит, вы единственный, кто знает правду.
Смайли смущенно прочистил горло и улыбнулся:
– Я рад, что вы пришли ко мне. Вы ведь знаете, я люблю эту девочку, как будто она – моя родная кровь. Я и к двум другим так же отношусь… и ко всем остальным в усадьбе. И всегда так было.
Прежде чем Бидди успела что-то на это ответить, отворилась дверь, соединявшая контору с домиком рабочих, и появился Хэнк Томпсон. Увидев Бидди, он остановился, но Смайли сделал ему знак, чтобы он заходил.
Пока мужчины обсуждали кое-какие дела на ранчо, Бидди достала из кармана юбки носовой платок. «Визит Хэнка пришелся очень кстати, – подумала она, утирая неожиданно выступившие слезы, навеянные словами Смайли. – Еще не хватало тут расплакаться. Ведь это меня имел в виду мистер Рэнкин, намекая на всех остальных в усадьбе. Значит, я тоже ему дорога, как и девочки Лолес. Ах, почему мы никогда прежде не говорили об этом? Сколько же лет мы потеряли!»
Бидди вытерла глаза и убрала платок в карман. Хэнк продолжал что-то говорить Смайли, а тот кивал в ответ. Наконец Томпсон попрощался и ушел. Едва он закрыл за собой дверь, Рэнкин встревоженно взглянул на свою гостью:
– С вами все в порядке, Бидди? Вы плачете?
Няня уселась поудобнее, откинувшись на спинку стула. Он назвал ее Бидди. Не мисс Бидди и не мисс Дженсен. А просто Бидди. Она подумает об этом потом. Сейчас есть вопросы поважнее.
– Я не плачу, – тихо повторила она. – В моем возрасте уже не плачут. Просто… мне кое-что пришло в голову, но, правда, слишком поздно, Смайли. – Назвав Рэнкина по имени, Бидди покраснела. Глаза управляющего вспыхнули, и старая ирландка поспешила уйти от опасной темы. – Я не знаю, что произойдет, если Глория, не ровен час, вдруг сама придет к мысли, что вся ее жизнь была сплошной ложью. Она ведь может догадаться в любой момент. Например, ночью. Или там, на холме, где похоронены те, кого она считает своими родителями. И некому будет утешить ее и успокоить. Что же делать? Когда Глория узнает, что она не Лолес, со своей дьявольской гордостью она может возненавидеть нас всех.
Огонек в темных глазах Смайли погас.
– Может, и возненавидит, но ненадолго, пока хорошенько все не обдумает. Поверьте мне, эта ее знаменитая гордость сослужит ей неплохую службу. Она должна признать, что все время, пока она росла, Джей-Си и Катрин не делали никаких различий между ней и Ханной или Джейси. Значит, она, по сути, такая же Лолес, как и они, хотя в ней и течет чужая кровь.
Но слова Рэнкина не убедили Бидди.
– Хотела бы я быть так же уверенна, как вы, Смайли, – сказала она, качая головой. На этот раз имя управляющего гораздо легче сошло с ее губ. – Вы ведь не видели ее после того, как она вернулась от Торнов. Она уже два дня не выходит из комнаты, плачет и зовет мать. И еще, ее снова мучают ночные кошмары, все из-за тех убийц. Боюсь, это сведет меня в могилу. А если она узнает, что ей надо оплакивать двух матерей вместо одной? Что тогда с ней станется?
Неожиданно Смайли грохнул кулаком по столу, и Бидди подскочила от испуга.
– Черт бы побрал этих Торнов, извините за выражение! – рявкнул он в сердцах. – Будь моя воля, я бы им всем как следует всыпал. За исключением миссис Торн. Она хорошая женщина. – Бидди улыбнулась:
– Рада слышать, что вы решили ее пощадить. Но хочу, чтобы вы знали, я надумала снова послать за Райли.
Рэнкин недоверчиво прищурился:
– А вы уверены, что стоит? Тут без него было так хорошо.
– Х-мм, может, на конюшне да на дворе и было хорошо, а вот в доме совсем наоборот, скажу я вам. – И Бидди многозначительно кивнула в сторону усадьбы.
Смайли нерешительно пожевал губами, глядя на нее. Толстуха широко улыбнулась, и Рэнкин сокрушенно развел руками.
– Что ж, как скажете. Вам виднее, что будет лучше для нашей малышки. Посылайте за Райли Торном, раз уж так надо. Но имейте в виду, раз Бен и Луиза знают правду, Райли тоже может все знать. Я не верю, что он или его мать попытаются использовать это против девочки, но за Бена я не поручусь. Уж очень он хочет добраться до нашей земли. А если он до нее доберется, мы все потеряем.
Бидди помрачнела. Слова Рэнкина задели ее за живое.
– Я и сама боюсь, что так выйдет. Мы тогда лишимся своего единственного дома. – Старуха поджала губы и покачала головой, поднимаясь на ноги. – Ох, я и не думала, что все так плохо, пока не пришла сюда. Но теперь я вижу, нам одним с этим не справиться. И кто бы мог подумать, что на хрупкие плечи Глории столько всего обрушится?
Смайли встал, провожая гостью.
– И что вы собираетесь делать?
Бидди тяжело вздохнула и пожала плечами.
– Расскажу ей все как есть. Это будет лучше всего. Но для начала завтра утром я отправлюсь к Торнам. Хочу услышать от Луизы, что там случилось с Глорией. Может, я ее уговорю приехать сюда со мной. Все-таки она была подругой Катрин. Вдвоем нам легче будет все объяснить девочке.
– Думаете, это будет правильно? – Голос Смайли понизился до шепота.
Бидди сурово нахмурилась:
– Может, и нет. Но, видит Бог, все эти годы только дружба между Катрин и Луизой сдерживала Джей-Си и Бена, а то бы они непременно поубивали друг друга. Мужчины готовы перерезать друг другу глотку из-за жалкого клочка земли.
Бидди замолчала, ожидая, что Смайли начнет спорить с ней или согласится, но управляющий не произнес ни слова. Няня опустила голову и неуверенно добавила:
– Я просто надеюсь, что эти дети любят друг друга настолько сильно, что справятся со всем, что им еще предстоит. Потому что правда может разрушить жизнь каждого из нас, не только Глории.
Сидя верхом на жеребце, Райли окинул взглядом неровную гряду холмов, покрытую бурой травой и простиравшуюся на мили вперед. Прошло три дня, три холодных ноябрьских дня, с тех пор как они с Глорией встретились здесь и были близки. Он не успел разобраться в своих мыслях и чувствах, потому что все это время ему пришлось разбираться со скотом, отделяя коров Лолесов от коров Торнов, выдерживая при этом ожесточенные бои с отцом и братьями.
Заметив, что Прайд нетерпеливо перебирает ногами, Райли выпрямился в седле и обернулся на приближающийся звук копыт. Это оказался Генри. Его лошадь была вся в пене и тяжело дышала. Райли молча ждал, когда брат заговорит.
Лицо Генри было покрыто потом и грязью.
– Калеб и Зик нашли еще десять голов скота в том сухом овраге, – заговорил он, снимая шляпу и обмахиваясь ею. – Это скот Лолесов. Да будь я проклят, Райли, мне еще никогда не доводилось так вкалывать для того, что бы вернуть скот человеку, которого я ненавижу! Если она хочет получить обратно своих бычков, пусть придет и заберет их сама.
Райли тяжело вздохнул. Генри брюзжал не переставая со вчерашнего дня, с того самого момента, когда они отправились объезжать стада. Райли слишком устал, чтобы опять пререкаться с братом, поэтому предпочел реагировать только на факты.
– Еще десять голов? Проклятие! Как это могло случиться?
– А что ты хочешь? Коровам-то все равно, чья это земля, для них границ не существует. Они не способны отличить землю Лолесов от нашей. – Райли кивнул.
– Это верно. Только, похоже, две недели назад у них это неплохо получалось. Тебе не приходило в голову, что кто-то нарочно отводит их сюда, чтобы доставить нам неприятности?
Генри задумался и потянулся за флягой, привязанной к луке седла.
– И кто бы это мог быть?
Райли пожал плечами, пристально глядя на брата.
– Я и сам пока не знаю.
Генри понял намек. Он выпрямился в седле и презрительно прищурил глаза.
– Знаешь, я, конечно, не ангел, и тебе известно, как я отношусь к Лолесам, но я не ворую скот, Райли.
– А я и не говорил, что подозреваю тебя. Но я рад, что ты не делал этого.
Генри окинул Райли долгим взглядом, прежде чем отвинтить крышку и поднести флягу к губам. Наблюдая за братом, Райли вдруг увидел перед собой худенького мальчишку, который вечно осложнял жизнь себе и другим, и невольно улыбнулся. У него не раз возникало желание поучить младшего брата уму-разуму, и все-таки он любил этого маленького стервеца. Вот чертенок.
Скоро его брат женится на девушке, которую любит. Слава Богу, хоть это далось ему легко. Влюбился, теперь женится, и все вокруг будут счастливы. Райли задумался о Глории и о нелегкой истории их любви. Сейчас их недавняя встреча казалась ему нереальной. Райли тяжело вздохнул. Не стоит думать об этом.
– Если ты уже закончил работу и отдыхаешь, пока остальные заняты делом, так покажи мне, где эти коровы, – попросил он брата.
– Это я-то отдыхаю? Это ты сидишь тут как король и посматриваешь, как мы там вкалываем. Какого черта? Чем ты, интересно, сам занимался все утро?
Несмотря на свой гневный выпад, Генри повернул лошадь и поехал вперед, показывая брату дорогу. Райли ехал следом за кипящим от возмущения парнем, весело ухмыляясь у него за спиной.
Следующие несколько часов Райли помогал отцу и братьям отделять скот Лолесов от их собственного. Он спорил с ними два дня, прежде чем удалось уговорить свое семейство прийти сюда и начать работу. Все Торны были абсолютно согласны с Генри: если Глории это нужно, пускай занимается сама своими коровами. Но Райли сумел убедить отца, что, если Торнов сочтут ворами – а именно этого кто-то упорно добивается, перегоняя к ним скот Лолесов, – им будет чертовски трудно осуществить свою мечту – вернуть себе некогда принадлежавшие им земли. Одно дело – война за земли, и совсем другое – кража скота. Это ясно любому фермеру в округе. Зачем же восстанавливать против себя соседей!