Шины "кадиллака" завизжали от резкого торможения, я вывернул руль вправо почти до упора и за секунду до удара осознал, что не успею избежать столкновения.
Глава 5
Та труба, должно быть, выступала над краем прицепа не меньше чем на десять футов. Моя машина словно нанизалась на нее. Труба прошла через капот "кадиллака" к ветровому стеклу, как ствол пушки. Я отшатнулся вправо и упал на пол. И тут же мы столкнулись.
Когда труба вдребезги разнесла ветровое стекло, "кадиллак" врезался в заднюю часть прицепа. Еще более мощный удар бросил меня вперед. Мое лицо проехалось по коврику на полу. Адское размалывающее столкновение подкинуло меня в воздух на целый фут, потом я снова рухнул на пол. Грохот продолжался лишь несколько секунд, но в моих ушах стоял рев. Оглушенный, я терял сознание и погружался во тьму.
Теплая липкая кровь стекала из моего носа на губы. Опираясь на руки, я приподнялся и навалился на сиденье. Голова моя постепенно прояснялась.
Я вынул носовой платок и прижал к носу и ко рту, только сейчас сообразив, что ничего не сломал и не слишком сильно ударился. Меня трясло, голова болела, но, похоже, я легко отделался.
Однако, усевшись, я увидел тяжелую трубу, которая тянулась от ветрового стекла до спинки сиденья. Она превратила руль в металлический крендель. Если бы я бросился на пол на полсекунды позже, мои мозги размазались бы по всей машине.
Послышались звуки сирен. Все, кто проезжал по Фривей, оборачивались и, открыв рты, глазели на грузовик и мой "кадиллак". Я выбрался через правую дверцу, обошел машину и увидел, что ко мне направляется здоровенный парень. В ту же секунду позади "кадиллака" остановилась, завывая сиреной, полицейская машина.
Парень был бледен как полотно.
- Боже мой! - громко воскликнул он. - Что случилось?
Парень взглянул на разбитое ветровое стекло, затем - на меня. Я снова вытер кровь с губ.
- Это были вы? - ужаснулся парень. - Это вы сидели в машине? Боже мой!
Похоже, он был напуган больше, чем я.
Несмотря на потрясение, я чувствовал себя нормально. В следующие несколько минут полицейские получили от нас исчерпывающую информацию. Водитель грузовика предъявил удостоверение личности. Его звали Роберт Гейтс, и жил он на Гарден-стрит, 1429 в Лос-Анджелесе. Я представился тем офицерам, которые не знали меня в лицо, но слышали мое имя. Гейтс был застрахован, и мы обменялись необходимыми сведениями.
Парень извинялся как одержимый, объясняя, что кто-то ехал впереди него (не говоря, впрочем, кто именно) и внезапно затормозил. Ему тоже пришлось нажать на тормоза, и он не успел подумать о том, что происходит сзади. Я изложил офицерам свою версию.
Едва я договорился, чтобы мой "кадиллак" оттащили в гараж, Гейтс снова извинился и пожал мне руку. При этом я заметил, что на его левой руке нет нескольких пальцев.
- Я отдал бы все на свете, лишь бы этого не случилось, - горячо заверил меня Гейтс. - Слава богу, что вы не сильно пострадали.
- Не беспокойтесь, - ответил я. - От несчастных случаев никто не застрахован.
Из-за аварии я добрался до своего офиса лишь около одиннадцати. На полу здесь лежал темно-синий ковер. Два кожаных кресла, несколько книжных шкафов и письменный стол красного дерева составляли всю мебель. В одном из шкафов разместились "Британская энциклопедия", "Кто есть кто" и несколько романов Генри Миллера. Наверху стоял десятигаллоновый аквариум с гуппи рыбками, разноцветными, как палитра художника.
Окно позади моего стола выходило на Бродвей, сегодня не слишком многолюдный. Тучи затянули все небо, предвещая дождь; было промозгло и холодно.
Разбираясь с накопившейся почтой и отбрасывая рекламные брошюры, я заметил кого-то у двери моего офиса и по силуэту на стекле понял, что это женщина. Я видел немало силуэтов на этом матовом стекле, но впервые пожалел, что оно непрозрачное. При виде женщины у меня слегка приоткрылся рот.
Ручка повернулась, и незнакомка вошла.
Мой рот открылся еще шире, и я уставился на нее. О, я видел много женщин разных форм и размеров, одетых, обнаженных и в крошечных бикини. Мне было известно о женщинах почти все. Но эта сразила меня наповал, оглушила. Я упивался ее видом, как человек, умирающий от жажды, упивается кока-колой. Я ласкал ее взглядом и пытался запомнить каждую черточку.
Она спокойно закрыла за собой дверь, сделала шаг вперед и остановилась.
Даже описав эту девушку подробнейшим образом, я не сумел бы передать, какова она. Эта сногсшибательная девушка могла вызвать лишь изумленное "ах!" на всех языках, бессознательно вырвавшееся сквозь приоткрывшиеся губы. Ее светлые волосы неописуемо блестели, а карие бархатные глаза словно пронзали меня насквозь. Она была молодой, свежей, чуть застенчивой, но вместе с тем вполне оформившейся, сексуальной и горячей, как солнце.
Она сочетала в себе лучшие качества света и тьмы - прекрасной и яркой Атлас и смуглой Полы, в которой горел затаенный огонь. Ее бронзовая загорелая кожа сохранила мягкость и гладкость. Тело девушки являло собой воплотившуюся мечту. Добавьте к этому большие глаза и пухлые, дразнящие губы. Ее рост не превышал пяти футов и шести дюймов, а на вид я дал бы ей не более двадцати двух лет.
Впрочем, я бессилен описать эту девушку, ибо она состояла не только из плоти, крови и костей. В ней таилось что-то незримое, но явственно ощущаемое. От нее исходило какое-то электричество, напряжение, возбуждение или зло, и оно бесшумно обволакивало вас.
- Мистер Скотт? - спросила она.
Именно такой голос я и ожидал услышать: нежный, но властный.
- Да, я Шелл Скотт.
Девушка улыбнулась:
- Я так рада, что вы все еще живы.
Точно так она и сказала. А я, ошеломленный ее видом и голосом, никак не мог осознать услышанного.
Я поднялся и подвинул к ней кожаное кресло, предназначенное для полных клиентов, курящих отвратительные сигары. Овладев собой, я наконец понял, что, несомненно, выгляжу живым, хотя очаровательная гостья и потрясла мое воображение.
Я указал на кресло:
- Садитесь. И объясните мне, в чем дело.
Она расположилась в кресле:
- Я и в самом деле боялась, что вы умрете. А мне позарез нужна помощь.
- Надеюсь, вам дали правильный адрес, мисс... мисс?
Я посмотрел, нет ли обручального кольца, но не видел ее левой руки.
- Речь идет о моем отце, - сообщила она. - Он... - Девушка помолчала, а затем быстро продолжила: - Его поместили в клинику для душевнобольных, а он совершенно нормальный, такой же, как вы.
Меня слегка покоробили ее слова, но я спросил:
- Понимаю. Когда же это случилось?
- Должно быть, совсем недавно.
- Должно быть? Разве вы не знаете?
Девушка покачала головой:
- Я около года провела за границей, только что вернулась домой и нашла это письмо в почтовом ящике... Вот оно...
Порывшись в сумочке, она протянула мне конверт.
Короткое и странное письмо было адресовано Барбаре. Писавший сообщал, что с ним все в порядке, он счастлив, находится в "Равенсвуде", о нем хорошо заботятся и его ничто не беспокоит. Он просил Барбару не приезжать. Внизу стояло: "С любовью. Папа".
Я посмотрел на девушку:
- Боюсь, что мне не ясно...
- Я так огорчена... Разве я не сказала вам? Под клапаном. Под клапаном конверта.
Конверт не вскрывали ножом, поэтому клапан оставался приклеенным. Я поднял его и увидел корявую, почти неразборчивую надпись. Первые два слова были обращением: "Шелл Скотт". Через минуту я прочитал все остальное: "Помогите мне, я в своем уме. Ваша жизнь в опасности, они убьют нас обоих... Десять тысяч долларов для вас, приезжайте сюда, но будьте осторожны... письмо подлинное..." Письмо именно так и заканчивалось.
Я поднял глаза на девушку:
- Почему это адресовано мне?
- Не знаю. Я не понимаю, что происходит, мистер Скотт. Я просто обезумела. Папа в "Равенсвуде" и, кажется, даже не хочет увидеться со мной... Это похоже на заговор, что-то ужасно несправедливое.
- Постойте, нужно успокоиться и попытаться понять, в чем дело. Все это довольно странно. - Я улыбнулся ей. - Но уже много месяцев никто не пытался убить меня. По крайней мере, я...
Я умолк, обдумывая происшествие на Фривей. Меня вдруг разобрало любопытство. Но через минуту я покачал головой, сочтя все это игрой воображения.
Зазвонил телефон. Когда я потянулся к нему, мой взгляд упал на конверт, лежавший на столе. Что-то в круглом, с завитушками почерке насторожило меня. Я смотрел на конверт, поднося к уху трубку. Письмо было адресовано на Ферн-роуд, 954 в Лос-Анджелесе. Но главное - фамилия адресата!
Я взглянул на очаровательное взволнованное личико:
- Ваша фамилия Тодхантер?
- Да. Барбара Тодхантер. - Она обворожительно улыбнулась. - Можете называть меня Тодди, как и мои друзья.
Сейчас я думал только о трех безумных письмах Гордона Тодхантера.
- Мисс Тод... Тодди, как имя вашего отца?
- Гордон Тодхантер.
Я все еще держал трубку возле уха, и кто-то на другом конце провода уже давно повторял "алло". Наконец я очнулся:
- Алло! Шелл Скотт слушает.
Это был мой страховой агент. Я позвонил ему сегодня утром, сразу после аварии.
- Что за ерунда с твоей аварией?
- О чем ты?
- Этот Роберт Гейтс, парень, который, по твоим словам, врезался в тебя... или ты врезался в него. Я не могу найти человека с таким именем... Ни в телефонном справочнике, ни в городской адресной книге.
- Он должен там быть. Молодой парень, примерно двадцати четырех двадцати пяти...
- Я проверил адрес на Гарден-стрит, который он тебе дал. Адрес ложный. Там пустырь.
Я предложил агенту забыть о заявлении, поняв, что ему никогда не удастся оплатить страховку, и повесил трубку.
- Тодди, - начал я, - теперь я весь внимание. Полагаю, кто-то и в самом деле пытался убить меня сегодня утром.
Я замолчал, внезапно осененный невероятной идеей. Если происшедшее не несчастный случай, а покушение, значит, кто-то, имеющий время, деньги и воображение, старается избавиться от меня. Комбинация представлялась мне чертовски опасной. Как способ убийства план был сложен и труден для исполнения, что и объясняло его неудачный исход. Но если бы сегодня утром меня прикончили, никто в мире даже не заподозрил бы убийства. О чем речь, когда я сам врезался в прицеп грузовика? Это, кстати, самый распространенный вид аварий на Фривей.
Еще одна мысль на мгновение озадачила меня. А если бы я погиб? Водителя грузовика, конечно, задержали бы, хотя бы на некоторое время. Проверили бы его имя и адрес. Тогда все обернулось бы для него весьма скверно. Мне пришло в голову, что водитель приготовил два комплекта документов (возможно, один из них остался в грузовике): один с настоящим именем и адресом, на случай моей смерти, второй - с ложными данными, для неудачной попытки.
- Сегодня утром? - изумилась Тодди.
- Да. Мы могли бы не встретиться, - улыбнулся я. - И поверьте, для меня это было бы почти так же печально, как смерть.
Девушка откинула голову и тихо засмеялась. Мне показалось, что какой-то реостат, расположенный внутри, изменяет по желанию выражение ее карих глаз. Во всяком случае, сейчас они устремились на меня, словно лучи прожекторов.
- Спасибо за комплимент, - сказала Тодди.
- Пожалуйста.
Потом она помрачнела, выключив реостат.
- Как же насчет моего отца?
- Да, я...
Я не знал, говорить ей о прежних идиотских письмах или нет. У ее отца явно не все дома. Однако под клапаном последнего письма он сообщил, что кто-то пытается убить меня. Еще как пытается! Если Тодхантер знает, кто в этом замешан, необходимо встретиться с ним, даже при условии, что обо всем прочем он говорит глупости.
- Попытаюсь выяснить, - пообещал я.
- О, я так рада! Я надеялась, что вы согласитесь. Все это так странно.
Мы поговорили еще несколько минут. Тодди не видела отца около года, ибо только вчера вернулась домой, где и получила письмо. С тех пор она пыталась понять, что происходит. Тодди никогда не замечала у отца никаких странностей и отклонений. Нормальный, психически здоровый, он, конечно, не был фанатиком, и у него не было никаких навязчивых идей. Сегодня утром Тодди выяснила, где найти упомянутого под клапаном конверта Шелла Скотта, и поехала в центр встретиться со мной.
- Так что вообще-то я знаю немногим больше, чем вы, мистер Скотт.
- Шелл.
- Шелл. Вы поможете мне, не так ли?
- Сделаю все, что в моих силах.
Тодди снова потянулась за сумочкой.
- У меня тут несколько фотографий папы, мистер... Шелл. Может, они вам понадобятся. Возьмите.
Она протянула мне два моментальных снимка.
На одном я увидел высокого темноволосого, довольно крепкого мужчину лет сорока пяти, худощавого, с резким, угловатым лицом. На второй уместились только голова и плечи. Я положил снимки в конверт, а конверт сунул в карман.
Тодди, подарив меня тысячедолларовой улыбкой, вручила мне стодолларовый гонорар. Я пообещал заняться этим делом в часы, остающиеся после работы для комиссии. Перед уходом Тодди сообщила, что у нее заказан номер в "Билтморе", где она и останется. Девушка просила меня прийти туда, если появятся новости, и обещала не запираться на замок.
Глава 6
Проводив Тодди, я сел за стол и несколько минут думал о ней. Затем начал звонить повсюду, пока не нашел Джо Рула.
- Как продвигается проверка писем Тодхантера, Джо?
- Разве не помнишь, о чем я тебе говорил?
- Что именно?
- Мы оба были очень заняты в тот день. Я сказал тебе, что, по всей вероятности, восьмидесятилетняя леди, питающаяся глазами пауков, больше не будет писать писем, поскольку ее упрятали в сумасшедший дом. Ты признал это разумным и заявил, что я проделал большую работу.
Я застонал!
- Откуда, черт побери, мне было знать... Ладно, не важно. Объясни попроще, что ты обнаружил.
- Парня упрятали в психушку.
- Через день или два после того, как ты дал мне письма, я проверил его. Когда-то он был адвокатом, но ушел в отставку совсем молодым. Выяснив, что его собираются поместить в клинику для душевнобольных, я отправился в суд, когда там проводилось слушание о психической полноценности под председательством судьи Свита.
- Значит, ты видел этого человека?
- Да. Высокий парень с гривой каштановых седеющих волос. Выглядел бы прекрасно, если бы не был чокнутым.
- Как он вел себя во время заседания?
- Черт возьми! Конечно, как сумасшедший, и притом совершенно безнадежный.
- Послушай, Джо. Это очень важно. Есть ли хоть один шанс, что парень психически нормален?
- Ни намека на то, что он нормален и притворяется психом. Абсолютно безнадежен: выпученные глаза, стремление спрятаться, периодически заговаривался. Медицинский диагноз - шизофрения, но на любом языке вердикт гласил бы, что он невменяем.
Я задумался, сопоставляя слова Джо с запиской под клапаном конверта и рассказом дочери Тодхантера.
- Ты раскопал что-нибудь еще, Джо?
- Не слишком много. Кое-какие мелочи. Хочешь узнать?
- Да.
- Минутку.
Рул, молодой и энергичный, работал тщательно и эффективно. Если есть хоть какая-нибудь информация об этом парне, Джо сообщит ее мне.
- Больше ничего, кроме маленькой биографии, Шелл, - продолжал Рул. Вот она. Гордон Реймонд Тодхантер. Как я уже сказал тебе, он был адвокатом. Сейчас ему сорок семь. Был женат на некоей Маргарет Брюс, разведен. Дочь Барбара, двадцать два года. Ее здесь сейчас нет, видимо, куда-то уехала. Тодхантер имел немало денег, но я не изучал его налоговую декларацию.
- Ты удивил меня, Джо. Спасибо. Никто не рассказал бы мне больше.
Мы попрощались.
Мне показалось, что сейчас самое время отправиться в "Равенсвуд", но моя машина стояла в гараже, поэтому я вызвал такси. Поджидая его, я достал свой кольт 38-го калибра из наплечной кобуры с пружиной и взглянул на оружие. Обычно я оставляю пустой камеру под бойком. Но сейчас достал дополнительный патрон из коробки в письменном столе, загнал шестой заряд в револьвер и почувствовал себя несколько лучше.
Водитель такси ехал в "Равенсвуд" впервые и был очень доволен. Это сулило ему хорошую оплату и пассажира в два конца по двадцать миль каждый. Водитель без умолку болтал, пока мы добирались по Эвкалиптам до поворота к "Равенсвуду". Эвкалипты - одна из самых тяжелых для проезда улиц, если не считать Фривей, а свернули мы на простую узкую грязную дорогу, ведущую только в "Равенсвуд", и не заметили поблизости ни одной машины.
Проехав по этой заброшенной дороге четыре или пять миль, мы миновали рощу эвкалиптовых деревьев и увидели больницу. Дорога, делая петлю вокруг здания, заканчивалась. Казалось, больница находится на необитаемом острове. В четырех-пяти милях от нас шумела и бурлила жизнь, но здесь возникало ощущение, что цивилизация в тысяче миль отсюда. "Равенсвуд" выглядел вполне мирным. Но смерть тоже довольно мирная с виду.
День выдался мрачноватым, воздух был душный, тяжелый и неподвижный, листья на деревьях поникли, небо - серое и низкое. Именно в такие дни человек чувствует беспокойство, подавленность, тоску.
Увидев людей, которые двигались вокруг большого двухэтажного здания, белого, как кости, обработанные хлорной известью, я почему-то вспомнил о маленьких живых существах, копошащихся возле мертвого тела. Перед больницей зеленела трава, какая-то нездоровая на вид. Местами она пожелтела и пожухла, и эти признаки увядания напоминали оспины на лице больного.
Шофер остановил машину перед входом в больницу:
- Хотите, чтобы я подождал, приятель?
- Было бы неплохо.
Я вышел из такси и поднялся по четырем цементным ступенькам на маленькую площадку перед широкими двойными дверьми. Двери были закрыты, но не заперты, поэтому я вошел внутрь и увидел навощенный до блеска пол. В нескольких ярдах от меня, справа по коридору, располагалась стойка. Сидевший за ней молодой человек что-то писал. Когда я приблизился, он взглянул на меня:
- Да, сэр?
- Я хотел бы повидать мистера Тодхантера. Гордона Тодхантера.
Молодой человек внимательно осмотрел меня:
- Как вас зовут?
- Шелл Скотт.
- Гм... Одну минуту.
Он выбрался из-за стойки, прошел по коридору, исчез в одной из комнат и вскоре вернулся, но уже не один.
С ним пришел мужчина лет пятидесяти, седой, с маленькими пронзительными глазками. Он был на три-четыре дюйма выше меня и гораздо полнее. Голос у него оказался глубоким, низким и успокаивающим.
- Мистер Скотт?
- Да.
- Вы хотели бы видеть мистера Тодхантера?
- Верно.
Он улыбнулся мягко, как человек, который нюхает розу и ощущает полную гармонию с миром. Казалось, ничто не выведет его из равновесия. Вот если только пырнуть ножом...
- Я доктор Бичем, директор, - представился он. - Пожалуйста, пройдемте со мной в мой кабинет, сэр.
Его голос обволакивал меня, будто сироп.
В кабинете Бичем сел за стол, а я опустился в кожаное кресло. Доктор поинтересовался, почему у меня возникло желание повидать мистера Тодхантера.
- Вам следует понимать, что сюда нельзя заходить просто так и встречаться с нашими пациентами.
- Вы хотите сказать, что я не могу его видеть?
- Не сегодня.
- Почему?
- Он очень болен. Страдает шизофренией. Мистер Тодхантер замкнут и необщителен. Сегодня мы готовим его к лечению электрошоком.
- Что это значит, доктор?
- Мы подводим к мозгу очень слабый электрический ток. Это вызывает судороги вроде эпилептических. - Бичем говорил очень медленно. - Благодаря этой кажущейся жестокости... иногда... помутившийся рассудок проясняется. Мы надеемся, что после электрошока мистер Тодхантер станет более восприимчив к лечению. В настоящий момент этого не наблюдается.
- Я хотел бы увидеть его.
- Это невозможно.
- А когда будет возможно?
- Не раньше чем через несколько недель. То есть...
- Минуточку, - перебил я, - боюсь, несколько недель для меня слишком долго. Сегодня или, на худой конец, завтра. Возможно, я не сообщил вам, что это официальный визит. Я работаю на комиссию по изысканию фактов лоббирования при сенате штата Калифорния и должен выяснить, способен ли мистер Тодхантер обсудить со мной кое-какие дела.
Бичем покачал головой:
- Мистер Тодхантер не в состоянии...
- Каким бы ни было его состояние, мне необходимо поговорить с ним.
- Весьма сожалею.
- Доктор, я во что бы то ни стало добьюсь своего.
Бичем пристально посмотрел на меня:
- Вы действительно добьетесь своего?
- Да.
Он пожал плечами.
- Что ж, тогда завтра, мистер Скотт. Завтра утром, в десять. Вас это устроит?
- Вполне.
- Возможно, - добавил доктор, - сегодняшняя терапия поможет мистеру Тодхантеру. Искренне надеюсь на это.
Не знаю почему, но Бичем показался мне фальшивее самого изворотливого политика, ведущего предвыборную кампанию.
Дверь открылась, и вошла сестра в белом халате:
- Доктор Бичем, что с мистером Ховардом? Доктор Меллор хотел сделать ему инсулиновый шок. Но доктора сегодня нет.
- Пригласите доктора Ганта. Он свободен сегодня после обеда.
Сестра вышла, и Бичем повернулся ко мне:
- Как видите, я очень занят, мистер Скотт.
- Только один вопрос.
- Да.
Бичем рассматривал бумаги, лежавшие перед ним на столе, поэтому не сразу взглянул на меня. При его медлительности, он пробежал бы дистанцию в сто ярдов лет за восемь.
- Кто оплачивает счета Тодхантера?
- Счета? - переспросил Бичем. - Вряд ли это вас касается.
- Еще как касается, поверьте мне.
- С чего вы взяли, будто кто-то оплачивает его счета?
- Это не государственная больница, а частная. Значит, кто-то платит.
- Я не могу разглашать эту информацию.
- Что ж, я вернусь через час. Полагаю, тогда вы мне расскажете.
Бичем разглядывал меня так, словно мысленно обнюхивал розу.
- Вы вспыльчивый человек, - заметил он. - Ладно... Доктор Парка, Лос-Анджелес.
- Он оплачивает счета?
- Да.
- Встретимся завтра в десять, доктор. Благодарю за информацию.
Бичем скорбно улыбнулся:
- Рад помочь вам.
Я вышел. Таксист отвез меня в город. Там я отыскал в телефонной книге адрес доктора Парки, а затем посетил его кабинет. Проведенные у него десять минут мало чем помогли мне. Доктор Парка сообщил, что лечит Тодхантера более года. Тот для него не только пациент, но и друг вот уже много лет. Но Парка не видел Тодхантера два или три месяца перед тем, как того поместили в лечебницу. Внезапно осознав, что давно не встречался с другом, доктор навестил Тодхантера и нашел его в ужасном состоянии.
- Грязный, голодный, в доме беспорядок. - Парка умолк и скорчил гримасу. - Я, конечно, сразу принял меры, чтобы поместить его в "Равенсвуд".
- А что его дочь, Тодди? Ее поставили в известность?
Доктор пожал плечами:
- Барбара? Признаться, я даже не знаю, где она. Слышал только, что она путешествует по Европе. Понимаете, все случилось так быстро. Ради Тода пришлось поспешить.
- Понятно. Я только что из "Равенсвуда". Не самое веселое место на земле, как вы полагаете?
- Вы правы, оно несколько подавляет меня... своим внешним видом. Парка помолчал. - Но в "Равенсвуде" исключительно квалифицированный персонал. Что-нибудь еще, мистер Скотт?
- Нет. Благодарю вас, доктор.
- Не за что.
Уже темнело, когда я расплатился с таксистом возле отеля "Билтмор". Заработанная им сумма неплохо снизила мой подоходный налог. Я позвонил Тодди из вестибюля.
- Что с папой? Вам удалось его увидеть? - спросила она.
- Нет. Но я договорился о встрече завтра утром. Я беседовал с директором и врачом вашего отца.
Тодди попросила меня подняться. Ей не пришлось повторять свою просьбу. Девушка открыла дверь, и я оказался в одном из больших номеров "Билтмора" с высоким потолком. Обычная блузка и юбка смотрелись на ней как роскошный наряд.
Девушка указала на стул:
- Что вы узнали, Шелл? С ним все в порядке? Они не причинили ему вреда?
- Тодди, это запутанное дело.
Я сообщил ей о своей поездке в "Равенсвуд" и добавил:
- Я увижу вашего отца утром. Вы понимаете, о чем я, не так ли?
Она прикусила губу и покачала головой:
- Думаете, он сумасшедший?
- Пока не знаю...
- Уверяю вас, он совершенно нормален. С ним все в порядке. Перечитайте его записку. Папе, должно быть, пришлось писать ее в страшной спешке, но разве она не разумна?
- По-моему, вполне разумна. - Я сделал паузу. - Директор сказал, что они готовят мистера Тодхантера к лечению электрошоком и...
- Электрошоком?
Тодди вскочила. Заметив, что девушка очень взволнована, я взял ее руки в свои и попытался успокоить. Наконец она с возмущением проговорила:
- Разве вы не понимаете? Он совершенно нормальный. Неужели вы не представляете, как ужасно для здорового человека находиться в клинике для душевнобольных? В сумасшедшем доме? - Тодди запнулась. - А что сделает электрошок с нормальным человеком?
Не только ее слова, но и настойчивый тон поразил меня.
- Тодди, - начал я, - успокойтесь немного. Есть еще одна проблема. Я говорил с доктором Паркой. По его словам, он уже давно лечил вашего отца и, когда обнаружил...
- Кто?
- Парка. Доктор Парка, врач вашего отца.
- О чем вы? Да я никогда не слышала о докторе Парке!
Я быстро взглянул на нее:
- Странно. Вы же уезжали, путешествовали почти год. Разве ваш отец не мог посещать Парку в этот период?
Девушка нахмурилась:
- Не знаю. Это не... похоже на правду. И я сказала вам и снова повторяю: он нормален. С ним все в порядке!
Тодди была раздражена. Я понимал ее и обещал навестить завтра же, как только узнаю что-нибудь новое. Она пошла проводить меня.
У двери девушка подняла на меня глаза:
- Простите, если... устроила вам сцену, Шелл, но это потому, что очень беспокоюсь.
Глава 5
Та труба, должно быть, выступала над краем прицепа не меньше чем на десять футов. Моя машина словно нанизалась на нее. Труба прошла через капот "кадиллака" к ветровому стеклу, как ствол пушки. Я отшатнулся вправо и упал на пол. И тут же мы столкнулись.
Когда труба вдребезги разнесла ветровое стекло, "кадиллак" врезался в заднюю часть прицепа. Еще более мощный удар бросил меня вперед. Мое лицо проехалось по коврику на полу. Адское размалывающее столкновение подкинуло меня в воздух на целый фут, потом я снова рухнул на пол. Грохот продолжался лишь несколько секунд, но в моих ушах стоял рев. Оглушенный, я терял сознание и погружался во тьму.
Теплая липкая кровь стекала из моего носа на губы. Опираясь на руки, я приподнялся и навалился на сиденье. Голова моя постепенно прояснялась.
Я вынул носовой платок и прижал к носу и ко рту, только сейчас сообразив, что ничего не сломал и не слишком сильно ударился. Меня трясло, голова болела, но, похоже, я легко отделался.
Однако, усевшись, я увидел тяжелую трубу, которая тянулась от ветрового стекла до спинки сиденья. Она превратила руль в металлический крендель. Если бы я бросился на пол на полсекунды позже, мои мозги размазались бы по всей машине.
Послышались звуки сирен. Все, кто проезжал по Фривей, оборачивались и, открыв рты, глазели на грузовик и мой "кадиллак". Я выбрался через правую дверцу, обошел машину и увидел, что ко мне направляется здоровенный парень. В ту же секунду позади "кадиллака" остановилась, завывая сиреной, полицейская машина.
Парень был бледен как полотно.
- Боже мой! - громко воскликнул он. - Что случилось?
Парень взглянул на разбитое ветровое стекло, затем - на меня. Я снова вытер кровь с губ.
- Это были вы? - ужаснулся парень. - Это вы сидели в машине? Боже мой!
Похоже, он был напуган больше, чем я.
Несмотря на потрясение, я чувствовал себя нормально. В следующие несколько минут полицейские получили от нас исчерпывающую информацию. Водитель грузовика предъявил удостоверение личности. Его звали Роберт Гейтс, и жил он на Гарден-стрит, 1429 в Лос-Анджелесе. Я представился тем офицерам, которые не знали меня в лицо, но слышали мое имя. Гейтс был застрахован, и мы обменялись необходимыми сведениями.
Парень извинялся как одержимый, объясняя, что кто-то ехал впереди него (не говоря, впрочем, кто именно) и внезапно затормозил. Ему тоже пришлось нажать на тормоза, и он не успел подумать о том, что происходит сзади. Я изложил офицерам свою версию.
Едва я договорился, чтобы мой "кадиллак" оттащили в гараж, Гейтс снова извинился и пожал мне руку. При этом я заметил, что на его левой руке нет нескольких пальцев.
- Я отдал бы все на свете, лишь бы этого не случилось, - горячо заверил меня Гейтс. - Слава богу, что вы не сильно пострадали.
- Не беспокойтесь, - ответил я. - От несчастных случаев никто не застрахован.
Из-за аварии я добрался до своего офиса лишь около одиннадцати. На полу здесь лежал темно-синий ковер. Два кожаных кресла, несколько книжных шкафов и письменный стол красного дерева составляли всю мебель. В одном из шкафов разместились "Британская энциклопедия", "Кто есть кто" и несколько романов Генри Миллера. Наверху стоял десятигаллоновый аквариум с гуппи рыбками, разноцветными, как палитра художника.
Окно позади моего стола выходило на Бродвей, сегодня не слишком многолюдный. Тучи затянули все небо, предвещая дождь; было промозгло и холодно.
Разбираясь с накопившейся почтой и отбрасывая рекламные брошюры, я заметил кого-то у двери моего офиса и по силуэту на стекле понял, что это женщина. Я видел немало силуэтов на этом матовом стекле, но впервые пожалел, что оно непрозрачное. При виде женщины у меня слегка приоткрылся рот.
Ручка повернулась, и незнакомка вошла.
Мой рот открылся еще шире, и я уставился на нее. О, я видел много женщин разных форм и размеров, одетых, обнаженных и в крошечных бикини. Мне было известно о женщинах почти все. Но эта сразила меня наповал, оглушила. Я упивался ее видом, как человек, умирающий от жажды, упивается кока-колой. Я ласкал ее взглядом и пытался запомнить каждую черточку.
Она спокойно закрыла за собой дверь, сделала шаг вперед и остановилась.
Даже описав эту девушку подробнейшим образом, я не сумел бы передать, какова она. Эта сногсшибательная девушка могла вызвать лишь изумленное "ах!" на всех языках, бессознательно вырвавшееся сквозь приоткрывшиеся губы. Ее светлые волосы неописуемо блестели, а карие бархатные глаза словно пронзали меня насквозь. Она была молодой, свежей, чуть застенчивой, но вместе с тем вполне оформившейся, сексуальной и горячей, как солнце.
Она сочетала в себе лучшие качества света и тьмы - прекрасной и яркой Атлас и смуглой Полы, в которой горел затаенный огонь. Ее бронзовая загорелая кожа сохранила мягкость и гладкость. Тело девушки являло собой воплотившуюся мечту. Добавьте к этому большие глаза и пухлые, дразнящие губы. Ее рост не превышал пяти футов и шести дюймов, а на вид я дал бы ей не более двадцати двух лет.
Впрочем, я бессилен описать эту девушку, ибо она состояла не только из плоти, крови и костей. В ней таилось что-то незримое, но явственно ощущаемое. От нее исходило какое-то электричество, напряжение, возбуждение или зло, и оно бесшумно обволакивало вас.
- Мистер Скотт? - спросила она.
Именно такой голос я и ожидал услышать: нежный, но властный.
- Да, я Шелл Скотт.
Девушка улыбнулась:
- Я так рада, что вы все еще живы.
Точно так она и сказала. А я, ошеломленный ее видом и голосом, никак не мог осознать услышанного.
Я поднялся и подвинул к ней кожаное кресло, предназначенное для полных клиентов, курящих отвратительные сигары. Овладев собой, я наконец понял, что, несомненно, выгляжу живым, хотя очаровательная гостья и потрясла мое воображение.
Я указал на кресло:
- Садитесь. И объясните мне, в чем дело.
Она расположилась в кресле:
- Я и в самом деле боялась, что вы умрете. А мне позарез нужна помощь.
- Надеюсь, вам дали правильный адрес, мисс... мисс?
Я посмотрел, нет ли обручального кольца, но не видел ее левой руки.
- Речь идет о моем отце, - сообщила она. - Он... - Девушка помолчала, а затем быстро продолжила: - Его поместили в клинику для душевнобольных, а он совершенно нормальный, такой же, как вы.
Меня слегка покоробили ее слова, но я спросил:
- Понимаю. Когда же это случилось?
- Должно быть, совсем недавно.
- Должно быть? Разве вы не знаете?
Девушка покачала головой:
- Я около года провела за границей, только что вернулась домой и нашла это письмо в почтовом ящике... Вот оно...
Порывшись в сумочке, она протянула мне конверт.
Короткое и странное письмо было адресовано Барбаре. Писавший сообщал, что с ним все в порядке, он счастлив, находится в "Равенсвуде", о нем хорошо заботятся и его ничто не беспокоит. Он просил Барбару не приезжать. Внизу стояло: "С любовью. Папа".
Я посмотрел на девушку:
- Боюсь, что мне не ясно...
- Я так огорчена... Разве я не сказала вам? Под клапаном. Под клапаном конверта.
Конверт не вскрывали ножом, поэтому клапан оставался приклеенным. Я поднял его и увидел корявую, почти неразборчивую надпись. Первые два слова были обращением: "Шелл Скотт". Через минуту я прочитал все остальное: "Помогите мне, я в своем уме. Ваша жизнь в опасности, они убьют нас обоих... Десять тысяч долларов для вас, приезжайте сюда, но будьте осторожны... письмо подлинное..." Письмо именно так и заканчивалось.
Я поднял глаза на девушку:
- Почему это адресовано мне?
- Не знаю. Я не понимаю, что происходит, мистер Скотт. Я просто обезумела. Папа в "Равенсвуде" и, кажется, даже не хочет увидеться со мной... Это похоже на заговор, что-то ужасно несправедливое.
- Постойте, нужно успокоиться и попытаться понять, в чем дело. Все это довольно странно. - Я улыбнулся ей. - Но уже много месяцев никто не пытался убить меня. По крайней мере, я...
Я умолк, обдумывая происшествие на Фривей. Меня вдруг разобрало любопытство. Но через минуту я покачал головой, сочтя все это игрой воображения.
Зазвонил телефон. Когда я потянулся к нему, мой взгляд упал на конверт, лежавший на столе. Что-то в круглом, с завитушками почерке насторожило меня. Я смотрел на конверт, поднося к уху трубку. Письмо было адресовано на Ферн-роуд, 954 в Лос-Анджелесе. Но главное - фамилия адресата!
Я взглянул на очаровательное взволнованное личико:
- Ваша фамилия Тодхантер?
- Да. Барбара Тодхантер. - Она обворожительно улыбнулась. - Можете называть меня Тодди, как и мои друзья.
Сейчас я думал только о трех безумных письмах Гордона Тодхантера.
- Мисс Тод... Тодди, как имя вашего отца?
- Гордон Тодхантер.
Я все еще держал трубку возле уха, и кто-то на другом конце провода уже давно повторял "алло". Наконец я очнулся:
- Алло! Шелл Скотт слушает.
Это был мой страховой агент. Я позвонил ему сегодня утром, сразу после аварии.
- Что за ерунда с твоей аварией?
- О чем ты?
- Этот Роберт Гейтс, парень, который, по твоим словам, врезался в тебя... или ты врезался в него. Я не могу найти человека с таким именем... Ни в телефонном справочнике, ни в городской адресной книге.
- Он должен там быть. Молодой парень, примерно двадцати четырех двадцати пяти...
- Я проверил адрес на Гарден-стрит, который он тебе дал. Адрес ложный. Там пустырь.
Я предложил агенту забыть о заявлении, поняв, что ему никогда не удастся оплатить страховку, и повесил трубку.
- Тодди, - начал я, - теперь я весь внимание. Полагаю, кто-то и в самом деле пытался убить меня сегодня утром.
Я замолчал, внезапно осененный невероятной идеей. Если происшедшее не несчастный случай, а покушение, значит, кто-то, имеющий время, деньги и воображение, старается избавиться от меня. Комбинация представлялась мне чертовски опасной. Как способ убийства план был сложен и труден для исполнения, что и объясняло его неудачный исход. Но если бы сегодня утром меня прикончили, никто в мире даже не заподозрил бы убийства. О чем речь, когда я сам врезался в прицеп грузовика? Это, кстати, самый распространенный вид аварий на Фривей.
Еще одна мысль на мгновение озадачила меня. А если бы я погиб? Водителя грузовика, конечно, задержали бы, хотя бы на некоторое время. Проверили бы его имя и адрес. Тогда все обернулось бы для него весьма скверно. Мне пришло в голову, что водитель приготовил два комплекта документов (возможно, один из них остался в грузовике): один с настоящим именем и адресом, на случай моей смерти, второй - с ложными данными, для неудачной попытки.
- Сегодня утром? - изумилась Тодди.
- Да. Мы могли бы не встретиться, - улыбнулся я. - И поверьте, для меня это было бы почти так же печально, как смерть.
Девушка откинула голову и тихо засмеялась. Мне показалось, что какой-то реостат, расположенный внутри, изменяет по желанию выражение ее карих глаз. Во всяком случае, сейчас они устремились на меня, словно лучи прожекторов.
- Спасибо за комплимент, - сказала Тодди.
- Пожалуйста.
Потом она помрачнела, выключив реостат.
- Как же насчет моего отца?
- Да, я...
Я не знал, говорить ей о прежних идиотских письмах или нет. У ее отца явно не все дома. Однако под клапаном последнего письма он сообщил, что кто-то пытается убить меня. Еще как пытается! Если Тодхантер знает, кто в этом замешан, необходимо встретиться с ним, даже при условии, что обо всем прочем он говорит глупости.
- Попытаюсь выяснить, - пообещал я.
- О, я так рада! Я надеялась, что вы согласитесь. Все это так странно.
Мы поговорили еще несколько минут. Тодди не видела отца около года, ибо только вчера вернулась домой, где и получила письмо. С тех пор она пыталась понять, что происходит. Тодди никогда не замечала у отца никаких странностей и отклонений. Нормальный, психически здоровый, он, конечно, не был фанатиком, и у него не было никаких навязчивых идей. Сегодня утром Тодди выяснила, где найти упомянутого под клапаном конверта Шелла Скотта, и поехала в центр встретиться со мной.
- Так что вообще-то я знаю немногим больше, чем вы, мистер Скотт.
- Шелл.
- Шелл. Вы поможете мне, не так ли?
- Сделаю все, что в моих силах.
Тодди снова потянулась за сумочкой.
- У меня тут несколько фотографий папы, мистер... Шелл. Может, они вам понадобятся. Возьмите.
Она протянула мне два моментальных снимка.
На одном я увидел высокого темноволосого, довольно крепкого мужчину лет сорока пяти, худощавого, с резким, угловатым лицом. На второй уместились только голова и плечи. Я положил снимки в конверт, а конверт сунул в карман.
Тодди, подарив меня тысячедолларовой улыбкой, вручила мне стодолларовый гонорар. Я пообещал заняться этим делом в часы, остающиеся после работы для комиссии. Перед уходом Тодди сообщила, что у нее заказан номер в "Билтморе", где она и останется. Девушка просила меня прийти туда, если появятся новости, и обещала не запираться на замок.
Глава 6
Проводив Тодди, я сел за стол и несколько минут думал о ней. Затем начал звонить повсюду, пока не нашел Джо Рула.
- Как продвигается проверка писем Тодхантера, Джо?
- Разве не помнишь, о чем я тебе говорил?
- Что именно?
- Мы оба были очень заняты в тот день. Я сказал тебе, что, по всей вероятности, восьмидесятилетняя леди, питающаяся глазами пауков, больше не будет писать писем, поскольку ее упрятали в сумасшедший дом. Ты признал это разумным и заявил, что я проделал большую работу.
Я застонал!
- Откуда, черт побери, мне было знать... Ладно, не важно. Объясни попроще, что ты обнаружил.
- Парня упрятали в психушку.
- Через день или два после того, как ты дал мне письма, я проверил его. Когда-то он был адвокатом, но ушел в отставку совсем молодым. Выяснив, что его собираются поместить в клинику для душевнобольных, я отправился в суд, когда там проводилось слушание о психической полноценности под председательством судьи Свита.
- Значит, ты видел этого человека?
- Да. Высокий парень с гривой каштановых седеющих волос. Выглядел бы прекрасно, если бы не был чокнутым.
- Как он вел себя во время заседания?
- Черт возьми! Конечно, как сумасшедший, и притом совершенно безнадежный.
- Послушай, Джо. Это очень важно. Есть ли хоть один шанс, что парень психически нормален?
- Ни намека на то, что он нормален и притворяется психом. Абсолютно безнадежен: выпученные глаза, стремление спрятаться, периодически заговаривался. Медицинский диагноз - шизофрения, но на любом языке вердикт гласил бы, что он невменяем.
Я задумался, сопоставляя слова Джо с запиской под клапаном конверта и рассказом дочери Тодхантера.
- Ты раскопал что-нибудь еще, Джо?
- Не слишком много. Кое-какие мелочи. Хочешь узнать?
- Да.
- Минутку.
Рул, молодой и энергичный, работал тщательно и эффективно. Если есть хоть какая-нибудь информация об этом парне, Джо сообщит ее мне.
- Больше ничего, кроме маленькой биографии, Шелл, - продолжал Рул. Вот она. Гордон Реймонд Тодхантер. Как я уже сказал тебе, он был адвокатом. Сейчас ему сорок семь. Был женат на некоей Маргарет Брюс, разведен. Дочь Барбара, двадцать два года. Ее здесь сейчас нет, видимо, куда-то уехала. Тодхантер имел немало денег, но я не изучал его налоговую декларацию.
- Ты удивил меня, Джо. Спасибо. Никто не рассказал бы мне больше.
Мы попрощались.
Мне показалось, что сейчас самое время отправиться в "Равенсвуд", но моя машина стояла в гараже, поэтому я вызвал такси. Поджидая его, я достал свой кольт 38-го калибра из наплечной кобуры с пружиной и взглянул на оружие. Обычно я оставляю пустой камеру под бойком. Но сейчас достал дополнительный патрон из коробки в письменном столе, загнал шестой заряд в револьвер и почувствовал себя несколько лучше.
Водитель такси ехал в "Равенсвуд" впервые и был очень доволен. Это сулило ему хорошую оплату и пассажира в два конца по двадцать миль каждый. Водитель без умолку болтал, пока мы добирались по Эвкалиптам до поворота к "Равенсвуду". Эвкалипты - одна из самых тяжелых для проезда улиц, если не считать Фривей, а свернули мы на простую узкую грязную дорогу, ведущую только в "Равенсвуд", и не заметили поблизости ни одной машины.
Проехав по этой заброшенной дороге четыре или пять миль, мы миновали рощу эвкалиптовых деревьев и увидели больницу. Дорога, делая петлю вокруг здания, заканчивалась. Казалось, больница находится на необитаемом острове. В четырех-пяти милях от нас шумела и бурлила жизнь, но здесь возникало ощущение, что цивилизация в тысяче миль отсюда. "Равенсвуд" выглядел вполне мирным. Но смерть тоже довольно мирная с виду.
День выдался мрачноватым, воздух был душный, тяжелый и неподвижный, листья на деревьях поникли, небо - серое и низкое. Именно в такие дни человек чувствует беспокойство, подавленность, тоску.
Увидев людей, которые двигались вокруг большого двухэтажного здания, белого, как кости, обработанные хлорной известью, я почему-то вспомнил о маленьких живых существах, копошащихся возле мертвого тела. Перед больницей зеленела трава, какая-то нездоровая на вид. Местами она пожелтела и пожухла, и эти признаки увядания напоминали оспины на лице больного.
Шофер остановил машину перед входом в больницу:
- Хотите, чтобы я подождал, приятель?
- Было бы неплохо.
Я вышел из такси и поднялся по четырем цементным ступенькам на маленькую площадку перед широкими двойными дверьми. Двери были закрыты, но не заперты, поэтому я вошел внутрь и увидел навощенный до блеска пол. В нескольких ярдах от меня, справа по коридору, располагалась стойка. Сидевший за ней молодой человек что-то писал. Когда я приблизился, он взглянул на меня:
- Да, сэр?
- Я хотел бы повидать мистера Тодхантера. Гордона Тодхантера.
Молодой человек внимательно осмотрел меня:
- Как вас зовут?
- Шелл Скотт.
- Гм... Одну минуту.
Он выбрался из-за стойки, прошел по коридору, исчез в одной из комнат и вскоре вернулся, но уже не один.
С ним пришел мужчина лет пятидесяти, седой, с маленькими пронзительными глазками. Он был на три-четыре дюйма выше меня и гораздо полнее. Голос у него оказался глубоким, низким и успокаивающим.
- Мистер Скотт?
- Да.
- Вы хотели бы видеть мистера Тодхантера?
- Верно.
Он улыбнулся мягко, как человек, который нюхает розу и ощущает полную гармонию с миром. Казалось, ничто не выведет его из равновесия. Вот если только пырнуть ножом...
- Я доктор Бичем, директор, - представился он. - Пожалуйста, пройдемте со мной в мой кабинет, сэр.
Его голос обволакивал меня, будто сироп.
В кабинете Бичем сел за стол, а я опустился в кожаное кресло. Доктор поинтересовался, почему у меня возникло желание повидать мистера Тодхантера.
- Вам следует понимать, что сюда нельзя заходить просто так и встречаться с нашими пациентами.
- Вы хотите сказать, что я не могу его видеть?
- Не сегодня.
- Почему?
- Он очень болен. Страдает шизофренией. Мистер Тодхантер замкнут и необщителен. Сегодня мы готовим его к лечению электрошоком.
- Что это значит, доктор?
- Мы подводим к мозгу очень слабый электрический ток. Это вызывает судороги вроде эпилептических. - Бичем говорил очень медленно. - Благодаря этой кажущейся жестокости... иногда... помутившийся рассудок проясняется. Мы надеемся, что после электрошока мистер Тодхантер станет более восприимчив к лечению. В настоящий момент этого не наблюдается.
- Я хотел бы увидеть его.
- Это невозможно.
- А когда будет возможно?
- Не раньше чем через несколько недель. То есть...
- Минуточку, - перебил я, - боюсь, несколько недель для меня слишком долго. Сегодня или, на худой конец, завтра. Возможно, я не сообщил вам, что это официальный визит. Я работаю на комиссию по изысканию фактов лоббирования при сенате штата Калифорния и должен выяснить, способен ли мистер Тодхантер обсудить со мной кое-какие дела.
Бичем покачал головой:
- Мистер Тодхантер не в состоянии...
- Каким бы ни было его состояние, мне необходимо поговорить с ним.
- Весьма сожалею.
- Доктор, я во что бы то ни стало добьюсь своего.
Бичем пристально посмотрел на меня:
- Вы действительно добьетесь своего?
- Да.
Он пожал плечами.
- Что ж, тогда завтра, мистер Скотт. Завтра утром, в десять. Вас это устроит?
- Вполне.
- Возможно, - добавил доктор, - сегодняшняя терапия поможет мистеру Тодхантеру. Искренне надеюсь на это.
Не знаю почему, но Бичем показался мне фальшивее самого изворотливого политика, ведущего предвыборную кампанию.
Дверь открылась, и вошла сестра в белом халате:
- Доктор Бичем, что с мистером Ховардом? Доктор Меллор хотел сделать ему инсулиновый шок. Но доктора сегодня нет.
- Пригласите доктора Ганта. Он свободен сегодня после обеда.
Сестра вышла, и Бичем повернулся ко мне:
- Как видите, я очень занят, мистер Скотт.
- Только один вопрос.
- Да.
Бичем рассматривал бумаги, лежавшие перед ним на столе, поэтому не сразу взглянул на меня. При его медлительности, он пробежал бы дистанцию в сто ярдов лет за восемь.
- Кто оплачивает счета Тодхантера?
- Счета? - переспросил Бичем. - Вряд ли это вас касается.
- Еще как касается, поверьте мне.
- С чего вы взяли, будто кто-то оплачивает его счета?
- Это не государственная больница, а частная. Значит, кто-то платит.
- Я не могу разглашать эту информацию.
- Что ж, я вернусь через час. Полагаю, тогда вы мне расскажете.
Бичем разглядывал меня так, словно мысленно обнюхивал розу.
- Вы вспыльчивый человек, - заметил он. - Ладно... Доктор Парка, Лос-Анджелес.
- Он оплачивает счета?
- Да.
- Встретимся завтра в десять, доктор. Благодарю за информацию.
Бичем скорбно улыбнулся:
- Рад помочь вам.
Я вышел. Таксист отвез меня в город. Там я отыскал в телефонной книге адрес доктора Парки, а затем посетил его кабинет. Проведенные у него десять минут мало чем помогли мне. Доктор Парка сообщил, что лечит Тодхантера более года. Тот для него не только пациент, но и друг вот уже много лет. Но Парка не видел Тодхантера два или три месяца перед тем, как того поместили в лечебницу. Внезапно осознав, что давно не встречался с другом, доктор навестил Тодхантера и нашел его в ужасном состоянии.
- Грязный, голодный, в доме беспорядок. - Парка умолк и скорчил гримасу. - Я, конечно, сразу принял меры, чтобы поместить его в "Равенсвуд".
- А что его дочь, Тодди? Ее поставили в известность?
Доктор пожал плечами:
- Барбара? Признаться, я даже не знаю, где она. Слышал только, что она путешествует по Европе. Понимаете, все случилось так быстро. Ради Тода пришлось поспешить.
- Понятно. Я только что из "Равенсвуда". Не самое веселое место на земле, как вы полагаете?
- Вы правы, оно несколько подавляет меня... своим внешним видом. Парка помолчал. - Но в "Равенсвуде" исключительно квалифицированный персонал. Что-нибудь еще, мистер Скотт?
- Нет. Благодарю вас, доктор.
- Не за что.
Уже темнело, когда я расплатился с таксистом возле отеля "Билтмор". Заработанная им сумма неплохо снизила мой подоходный налог. Я позвонил Тодди из вестибюля.
- Что с папой? Вам удалось его увидеть? - спросила она.
- Нет. Но я договорился о встрече завтра утром. Я беседовал с директором и врачом вашего отца.
Тодди попросила меня подняться. Ей не пришлось повторять свою просьбу. Девушка открыла дверь, и я оказался в одном из больших номеров "Билтмора" с высоким потолком. Обычная блузка и юбка смотрелись на ней как роскошный наряд.
Девушка указала на стул:
- Что вы узнали, Шелл? С ним все в порядке? Они не причинили ему вреда?
- Тодди, это запутанное дело.
Я сообщил ей о своей поездке в "Равенсвуд" и добавил:
- Я увижу вашего отца утром. Вы понимаете, о чем я, не так ли?
Она прикусила губу и покачала головой:
- Думаете, он сумасшедший?
- Пока не знаю...
- Уверяю вас, он совершенно нормален. С ним все в порядке. Перечитайте его записку. Папе, должно быть, пришлось писать ее в страшной спешке, но разве она не разумна?
- По-моему, вполне разумна. - Я сделал паузу. - Директор сказал, что они готовят мистера Тодхантера к лечению электрошоком и...
- Электрошоком?
Тодди вскочила. Заметив, что девушка очень взволнована, я взял ее руки в свои и попытался успокоить. Наконец она с возмущением проговорила:
- Разве вы не понимаете? Он совершенно нормальный. Неужели вы не представляете, как ужасно для здорового человека находиться в клинике для душевнобольных? В сумасшедшем доме? - Тодди запнулась. - А что сделает электрошок с нормальным человеком?
Не только ее слова, но и настойчивый тон поразил меня.
- Тодди, - начал я, - успокойтесь немного. Есть еще одна проблема. Я говорил с доктором Паркой. По его словам, он уже давно лечил вашего отца и, когда обнаружил...
- Кто?
- Парка. Доктор Парка, врач вашего отца.
- О чем вы? Да я никогда не слышала о докторе Парке!
Я быстро взглянул на нее:
- Странно. Вы же уезжали, путешествовали почти год. Разве ваш отец не мог посещать Парку в этот период?
Девушка нахмурилась:
- Не знаю. Это не... похоже на правду. И я сказала вам и снова повторяю: он нормален. С ним все в порядке!
Тодди была раздражена. Я понимал ее и обещал навестить завтра же, как только узнаю что-нибудь новое. Она пошла проводить меня.
У двери девушка подняла на меня глаза:
- Простите, если... устроила вам сцену, Шелл, но это потому, что очень беспокоюсь.