Судя по всему, Тодди готова была расплакаться. Мы стояли рядом, глядя друг на друга. Она сделала то, что казалось естественным в этой ситуации: шагнула ко мне, опустила голову и прижалась к моей груди. Я обнял ее и нежно привлек к себе. Вот и все. Ни о чем другом я и не помышлял.
Но потом Тодди подняла голову и посмотрела мне в лицо:
- Я так боюсь за папу. Вы поможете ему, правда, Шелл? Поможете мне?
Я кивнул.
Девушка продолжала смотреть на меня, ее губы приоткрылись и задрожали. Ее груди прижались к моей груди, а руки обхватили меня.
- О, Шелл! - нежно произнесла она и повторила: - О, Шелл!
Мраморная статуя и та поцеловала бы ее, а я не статуя. Я крепко обнял Тодди, ощущая упругость ее бедер, и нашел дрожащие губы девушки. Мне показалось, что в этот момент они перестали дрожать и прильнули к моим губам. Руки Тодди обвили мою шею, и ее восхитительное тело приникло ко мне.
Ее поцелуй растаял на моих губах, словно жидкий бархат, теплый, сладостный, неповторимый. Ни одна женщина не одаривала меня таким поцелуем.
Внезапно Тодди вырвалась и отпрянула, тяжело дыша. Ее огромные темные глаза расширились.
- Что ж, - проговорила она, - это ничего не значит. Вам лучше уйти, Шелл, - мягко добавила она.
Я предпочел бы остаться, но Тодди ясно дала понять, что не хочет этого. Я удалился, но всю дорогу до дому чувствовал вкус ее губ, тепло и нежность ее тела.
Когда такси приблизилось к отелю "Спартан", я заставил себя думать о Гордоне Тодхантере и записке под клапаном конверта. Черт возьми, если этот человек не сумасшедший, нельзя позволить никому проделывать с ним такое! И я не допустил бы этого, даже если бы не располагал информацией о людях, пытающихся убить меня. Впрочем, для этого были и другие причины. Такси остановилось поблизости от "Спартана", наискосок через улицу, в темном месте. Я заплатил водителю и видел, как он отъехал.
Мой мозг, вероятно, фиксировал мелочи, не замеченные мной, чтобы вовремя подать сигнал тревоги. Проследив, как такси свернуло за угол, я повернулся и сделал шаг к дверям "Спартана".
Вдруг меня словно обдало холодом. Я испытал не реальную тревогу, а лишь неясное предчувствие. Это продолжалось полсекунды, не больше. Между первым и вторым шагом я почувствовал холод, затем в моем мозгу вспыхнули образы и звуки, которые усилились, когда я на самом деле увидел и услышал их.
То были едва различимые гудение мотора приближающегося автомобиля и темный силуэт машины вдали. Машина, окутанная темнотой, двинулась вперед, не включая фар; я ощутил что-то еще, некую неосознанную реальность, возбудившую во мне желание действовать, испуг, напряжение. Я знал: что-то происходит справа от меня.
Фасад "Спартана" смотрел на неосвещенные площадки загородного клуба "Уилшир". Территория не слишком светлая, но и не совсем темная. Я не заметил ничего, что заставило бы меня насторожиться, но внезапно понял: мне нужно двигаться, и побыстрее.
Я перешел улицу, направляясь к "Спартану", и, едва сделал второй шаг и моя нога коснулась тротуара, уперся ею посильнее и качнулся в сторону, бросив весь вес влево. Раздался нарастающий звук. Справа вспыхнул свет. Я ударился об асфальт с такой силой, что перехватило дыхание, и, перекатившись в сторону, сунул руку под пиджак в поисках револьвера. Снова послышался грохот, и что-то ударилось о мой пиджак, обожгло мне запястье и предплечье.
Звук и вспышка возникли справа от меня, от угла "Спартана". Я больше удивился местонахождению, чем самому факту их существования. До последней доли секунды я ожидал грохота или неприятностей от медленно двигавшегося автомобиля. Обхватив рукоятку револьвера, я вытащил его и встал на одно колено.
В тусклом свете был различим человек, бегущий к машине из укрытия возле здания, где он, вероятно, поджидал меня. Машина приближалась с жутким воем. Я вскинул револьвер и выстрелил в бегущего, но промахнулся.
Он выскочил на улицу, огибая меня, и направился к машине. Фары автомобиля вспыхнули в тот момент, когда я снова нацелил на него револьвер, и ослепили меня. Однако при этом они выхватили из тьмы фигуру моего врага, в руке которого был большой пистолет. Свет ударил ему в лицо. Возможно, поэтому я и промахнулся, ибо узнал его.
Это был тот, кто едва не прикончил меня на Фривей, - парень без двух пальцев на левой руке, назвавшийся Робертом Гейтсом.
Глава 7
Я выстрелил дважды, когда автомобиль притормозил и его дверца распахнулась. Однако мой враг прыгнул внутрь, не замешкавшись ни на секунду. Машина чуть дернулась, когда водитель повернул руль, выровнял ее и направил на меня подобно двухтонному тарану.
Мне, почти ослепленному фарами, автомобиль казался четырехэтажным домом, летящим на меня. Повинуясь инстинкту самосохранения, я вскочил, рванулся в сторону и бросился вдоль по улице. Но тут же велел себе собраться. Чего я испугался? У меня за спиной всего лишь автомобильные покрышки. Я расставил ноги, обернулся и поднял револьвер.
Машина находилась ярдах в десяти от меня и быстро приближалась. Казалось, она вот-вот расплющит мое тело, но я заставил себя выстоять неподвижно еще секунду, тянувшуюся невероятно долго.
Когда водитель надавил на акселератор, рев мотора перешел в визг, который едва выдержали мои барабанные перепонки. Я вытянул правую руку перед собой, словно собираясь коснуться капота автомобиля, и дважды нажал на спусковой крючок. На ветровом стекле в трех-четырех дюймах друг от друга образовались отверстия - именно там, где сидел водитель, пытавшийся покончить со мной.
Машина приблизилась ко мне настолько, что мы стали почти единым целым. Лучи фар били мне в глаза, как нечто материальное. Но, сделав второй выстрел, я оторвался от асфальта и бросился вправо. Мне бы это не удалось, если бы автомобиль вдруг не накренился и не дернулся. Я услышал лязг и скрежет - это он ударился обо что-то, невидимое мне. Боль пронзила мое правое плечо, когда я снова ударился об асфальт. Правая нога горела огнем, брюки порвались, и я проехался голой ногой по асфальту.
Я встал, опираясь на левую руку, и тут же вскинул правую, все еще сжимавшую револьвер. Машина скользила вдоль обочины. Выровнявшись и притормозив, она снова набирала скорость. Я прицелился и выстрелил, но боек щелкнул по пустой камере. Я судорожно нажимал на спусковой крючок, чувствуя, как лязгают мои зубы, и лишь через несколько секунд понял, что исторгаю проклятия вслед исчезающему автомобилю.
- Что случилось? Что?.. Я могу помочь?
- Убирайтесь к чертовой матери! - рявкнул я.
Дрожащей рукой я сжимал рукоятку револьвера. Незнакомец отступил и направился в другую сторону.
- Постойте! - крикнул я.
Извинившись за резкость, я заверил его, что все в порядке.
Когда он удалился, я тряхнул головой, пытаясь избавиться от красной пелены боли и ярости, застилавшей мои глаза. Потом выпрямился, почувствовав при этом боль в правой ноге. Казалось, ее облили горящим бензином от бедра до лодыжки. И тут послышались сирены.
За пятнадцать минут я рассказал свою историю три или четыре раза, и один из полицейских передал информацию по радио. Прежде чем все закончилось, прибыли три машины с рациями и появились зеваки.
Посреди всей этой суеты я вдруг вспомнил о Гордоне Тодхантере. И в ту же секунду понял, что он так же нормален, как и я, а может, и более. Так или иначе, теперь мне было точно известно: не прочти я его предупреждения под клапаном конверта сегодня утром, лежать бы мне сейчас посреди Норт-Россмор, прошитому пулями. Ведь именно он заставил меня задуматься о том, что кто-то хочет разделаться со мной.
Поэтому не так уж важно, нормален Тодхантер или спятил. Я слишком многим ему обязан. Возможно, должен ему больше, чем смогу заплатить.
Один из сержантов работал в отделе по расследованию убийств. Его звали Киннинз.
- Вы ничего не упустили? - спросил он.
- Нет, сержант. Это все.
- Вы узнали этого человека?
- Да.
Он просто сменил грузовик с трубами на пистолет, оставаясь все тем же потенциальным убийцей, молодым, крепким, стопроцентно подлым сукиным сыном. "Дайте мне только время пристрелить этого подонка", - подумал я.
- Извините, сержант, - сказал я, - но мне нечего больше сообщить вам о модели автомобиля. Признаться, было некогда изучать ее внимательно.
Киннинз ухмыльнулся и оглядел меня. Я являл собой ужасающее зрелище: нога торчит из разодранной брючины, пиджак порван, в нем два отверстия от пуль, глубокая царапина на руке.
Мне обработали ушибы и порезы, так что всерьез меня беспокоила только жгучая боль в руке и ноге. В душе тоже пылал костер.
Сержант повернул голову, прислушался и направился к своей машине, стоявшей неподалеку. Спокойный женский голос повторил его позывные. Киннинз наклонился, взял микрофон и, проговорив несколько секунд, поманил меня рукой:
- Садитесь, Скотт. Наша машина обнаружила новый синий "форд" в нескольких милях отсюда. Брошенный.
- Это тот "форд", в который я стрелял?
- Да, Скотт. Новый "форд" и мертвый парень лет тридцати пяти с дыркой в горле.
Такую большую дыру с неровными краями, по-моему, едва ли могла проделать пуля 38-го калибра. Однако она прошла через ветровое стекло и лишь потом угодила в шею водителю, зацепив сонную артерию.
Так или иначе, все вокруг было залито кровью: ветровое стекло, руль, приборная доска и, конечно, грудь мертвеца. В луче фонарика я увидел маленького человека с торчащими зубами и черной родинкой в уголке рта, совершенно мне незнакомого.
Я подозвал сержанта Киннинза:
- Помните убийство Джорджа Стоуна?
- Стоун? Да, меня информировали.
- Помните метрдотеля, описавшего коротышку, который спрашивал, где Стоун, как раз перед убийством?
- Конечно, но что, собственно... - Киннинз бросил взгляд на труп. Понимаю, о чем вы.
Киннинз позвонил в полицию. Они обнаружили бы эту ниточку через час-другой, а может, и раньше. Но нет ничего удивительного в том, что я опередил их. У меня было больше оснований сопоставлять факты.
Эксперт-дактилоскопист посыпал порошком отделение для перчаток и открыл его. Внутри лежали два револьвера и немного патронов. После того как эксперт проверил оружие, его осмотрел Киннинз и показал мне. Один из пистолетов был стандартным тяжелым армейским автоматическим оружием 45-го калибра. А вот второй оказался куда интереснее.
Я увидел пистолет 22-го калибра с наружной резьбой на дуле для глушителя, которого на нем не было.
- Мы направим его в криминалистическую лабораторию, - сообщил сержант. - Но могу сказать вам, не дожидаясь результатов баллистической экспертизы: перед нами тот пистолет, из которого убили Стоуна.
Часом позже я отправился вместе с Киннинзом и другими полицейскими в морг, куда привезли и метрдотеля из клуба "Мелоди". Ему показали труп.
- Да. Это тот, кто спрашивал о Стоуне. - Метрдотель, покачав головой, добавил: - Сейчас парень выглядит иначе, но это точно он.
Метрдотель заметил меня:
- А, здравствуйте, мистер Скотт.
Пробормотав это, он упал в обморок.
Я задержался на полчаса в отделе по расследованию убийств и продиктовал им отчет. Потом Киннинз отвез меня в "Спартан". На этот раз в меня никто не стрелял. Я поднялся к себе и лег в постель.
Но заснул далеко не сразу, пытаясь собрать в одно целое части головоломки. Веселый выдался вечер. И весьма странный. Несколько человек отправились убить Шелла Скотта. Один из них тот, кто почти наверняка прикончил Джорджа Стоуна. Другой, вероятно, тоже замешан в этом и уже пытался убить меня крайне сложным и совершенно бездарным способом. Задремывая, я подумал, что это, конечно, соединяет отдельные фрагменты. Я оказался в эпицентре какой-то истории.
В моем мозгу мелькали мысли и образы, требующие осмысления. Комиссия по расследованию. Прекрасные женщины. Сумасшедшие письма и предупреждение на конверте. "Равенсвуд". Наконец все они слились, съежились в точку и начали вращаться. Тогда я заснул.
Утром я с трудом выбрался из постели, морщась от боли и ожогов, принял душ и съел завтрак. Если бы не приступы боли, я чувствовал бы себя неплохо. Сегодня я надеялся увидеть Тодхантера, и у меня возникло иррациональное ощущение, что при этом очень многое разъяснится.
Я позвонил в гараж, но мой "кадиллак" еще не подготовили. Новое ветровое стекло поставили, но предстояло починить руль и капот. Мне обещали отдать машину сегодня днем. Значит, снова придется брать такси.
Другой водитель повез меня по другому маршруту - по улице, параллельной Эвкалиптам. Потом мы оказались на перегороженной дороге с парочкой знаков объезда и стрелок, указывающих вправо. Водитель выругался, объясняя, что он давно здесь ездит, но это новые знаки. Я едва расслышал его слова, занятый собственными мыслями.
Револьвер 38-го калибра, вычищенный и заряженный, приятно тяжелый, разместился возле моей левой подмышки. Я не предполагал, что вскоре придется воспользоваться им после вчерашней заварушки, но снова уложил в барабан шесть патронов. Мои нервы и мускулы чуть дрожали от напряжения. Я размышлял о Тодхантере, хотя почти не представлял себе этого человека. Вместе с тем мне было ясно: если он что-нибудь знает о людях, жаждущих моей крови, и о причинах этого, важнее всего для меня поговорить с ним.
Я позвонил Тодди перед тем, как уехать в "Равенсвуд". Ее голос, низкий и чуть невнятный после сна, возбудил во мне резкое и внезапное желание, удивившее меня.
- Шелл, дорогой... Ой, извините. Я не то хотела сказать!
Она пробормотала что-то еще, чего я не разобрал, но я попросил ее не извиняться. Тодди объяснила, что я разбудил ее и она еще в постели... Воображение мое разыгралось.
Этот поразительный, ошеломивший меня разговор завершился, когда я сообщил, что еду в "Равенсвуд" и сразу по возвращении навещу ее. Тодди тут же сказала:
- Действуйте, Шелл. И возвращайтесь. - Я услышал подавленный зевок. Обычно я сплю допоздна, но... постараюсь вылезти из постели и одеться.
- Вы... Не стоит беспокоиться, особенно для меня.
Тодди засмеялась:
- Он, да ладно. Увидимся, когда вернетесь.
Но потом ее тон стал грустным. Совсем проснувшись, девушка попросила меня выяснить, что происходит в "Равенсвуде", но быть поосторожнее. В ее голосе прозвучала тревога. Тодди, похоже, наконец все вспомнила.
После этого разговора я был на подъеме до самого "Равенсвуда", поэтому не обратил внимания на объезд и прочее. Но при виде тоскливого белого здания на поляне с пожухлой травой мой энтузиазм поубавился.
Таксист остался ждать меня. За стойкой сидел тот же человек. Он ушел по коридору и привел директора Бичема.
- А, доброе утро, мистер Скотт, как раз вовремя.
- Как мистер Тодхантер?
- Так же. Конечно, для успешного действия электрошока обычно нужно две-три недели и несколько сеансов. А мы провели лишь один.
Он довольно долго излагал мне эту скудную информацию. Казалось, Бичем взвешивает каждое слово, прежде чем произнести его.
- Может, навестим его?
- Что ж, идемте.
Бичем прошел по навощенному полу коридора, до того места, где он разветвлялся, и повернул налево. Справа от нас были закрытые двери с номерами от сотого до сто десятого. Бичем остановился перед сто девятым.
- Видите ли, - мягко начал он, - надеюсь, вас не слишком встревожат перемены в нем.
Я насторожился:
- О чем вы? Разве за несколько недель он изменился?
Директор внимательно взглянул на меня:
- Конечно. В известном смысле. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Глаза... осанка... поза...
Его слова, голос, лязг ключа в замке насторожили меня еще больше. Мне стало неуютно; я ощутил легкий озноб, как в прохладный влажный день, когда солнце внезапно прячется за облако.
Бичем открыл дверь, вошел, впустил меня и закрыл за мной дверь.
Высокий человек с густыми каштановыми волосами, тронутыми сединой, сидел на краю маленькой кровати. Он даже не взглянул на нас - я увидел его в профиль. Поразительное лицо! Черты резкие, угловатые, сильные. Он напоминал незавершенную скульптуру в камне, со следами резца.
Тодхантер сидел, поэтому я не мог определить его рост, но он показался мне очень высоким, крупным, но изможденным. Кисти рук, лежавшие на коленях одна поверх другой, тоже были большими и сильными. Я не заметил в нем признаков слабости, во всяком случае, внешних.
Фотографии, показанные мне Тодди, вполне передавали его облик. Да, передо мной сидел Тодхантер.
- Мистер Тодхантер... Гордон, - тихо проговорил директор. - Гордон?
Мужчина не двигался, даже не повернул голову в нашу сторону.
Мысли вихрем кружились в моем мозгу. На кровати сидел тот, кто нацарапал мне записку на конверте, небрежно написанную, но вовсе не безумную. Ничего такого, чего не мог бы написать в спешке разумный человек. А может, Тодхантер притворяется, поскольку уже много дней его удерживают здесь против воли, и делает вид, что болен, ожидая, когда придет нужное время...
Бичем повторил:
- Гордон. Гордон Тодхантер. Это мистер Скотт. Он хочет поговорить с вами.
Мужчина медленно повернул голову:
- Не... не... не...
Его губы зашевелились, потом плотно сжались. Он нахмурился, между бровями пролегли глубокие складки, лоб избороздили морщины. Тодхантер опустил голову, но глаза его продолжали смотреть на меня пристально и с подозрением.
Вдруг он захихикал.
Его взгляд устремился куда-то, потом вернулся ко мне.
Обычно веки чуть прикрывают радужную оболочку. В глазах же Тодхантера не было и намека на норму. Их выражение свидетельствовало о том, что он постоянно подавляет эмоции. Казалось, мышцы его лица вздулись от напряжения. Веки же были ненатурально подняты, так что между ними и темно-коричневой радужной оболочкой виднелась белая полоска глазного яблока.
Я услышал слова директора:
- Бесполезно, мистер Скотт. Теперь вы удовлетворены?
Я усмотрел нечто странное в его словах и тоне, хотя, возможно, напрасно заподозрил тайный умысел. Выйдя вслед за ним, я наблюдал, как он запирает дверь.
Мои мысли все еще оставались в маленькой комнате, поэтому я спросил:
- Что вы с ним сделали?
Бичем, уже направившийся по коридору, обернулся и странно взглянул на меня.
- Не понимаю, - отозвался он. - Полагаю, вам следовало бы спросить, что сделал с ним Бог. - Пожав плечами, он пошел дальше, на ходу объясняя: Безумие, мистер Скотт, такая же болезнь, как полиомиелит или любая серьезная инфекция. Но, увы, мы почти никогда не знаем, что произошло в мозгу этих людей, какие импульсы управляют их нервами. - Бичем снова пожал плечами. - Некоторым мы помогаем. Надеюсь, сумеем помочь и этому. Кто знает?
У дверей в свой кабинет директор осведомился:
- Вы хотели узнать что-то еще?
- Нет. Благодарю вас, доктор Бичем.
- Не за что. До свидания, мистер Скотт.
Таксист отвез меня в центр, к кафе "Горгона". Я вышел, позвонил в Административный центр и сообщил сенатору Лестеру Бизли обо всем, что сделал. Бизли согласился, что Тодхантер, смерть Стоуна и поиски двоих мужчин, пытавшихся убить меня вчера вечером, - самые важные дела. Ими следует заниматься не только вследствие моей очевидной заинтересованности, но и потому, что этого мнения придерживается комиссия.
Я просил у Бизли, где Джо Рул, и сенатор дал мне несколько адресов, которые тот собирался посетить. Сенатор позволил мне забрать Рула на несколько часов после полудня.
Минут через десять я отыскал Джо, и он пообещал скоро появиться в "Горгоне". Мне удалось управиться с сытным ленчем к тому моменту, когда появился Рул. Пока я излагал Джо последние новости, он потягивал пиво.
- Итак, - закончил я, - этот Тодхантер - крупный парень с седеющими волосами и лицом, изборожденным морщинами.
- Да, он похож на викинга. Когда я видел его на слушании, Тодхантер выглядел весьма скверно.
Джо сделал большой глоток пива. Он выглядел так молодо, что можно было усомниться, а имеет ли Рул право пить спиртное.
- Есть ли хоть один шанс, что тот, кого ты видел, не Тодхантер? спросил я.
Джо покачал головой:
- Ни малейшего. Не знаю, почему ты спрашиваешь, но с этим все чисто.
Мы обсудили ситуацию. Рул выдал мне дюжину доказательств того, что человек в больнице именно Гордон Тодхантер, и убедил меня. Однако оставался один пункт, по моему мнению нуждавшийся в проверке.
- Ладно, Джо. Я не видел Гордона Тодхантера до сегодняшнего утра, но у меня есть несколько его фотографий. Вот. - Я достал из бумажника снимки и показал Джо. - Этот парень?
Он внимательно рассмотрел фотографии и кивнул:
- Очень похож. Наверняка сказать трудно, слишком маленькие снимки, но, судя по всему, это он.
- Согласен. Ты видел этого человека на слушании о психической полноценности. Взглянув на того, кто находится в "Равенсвуде", ты мог бы точно сказать, тот же это парень или нет?
- Да. - Рул допил пиво. - Это не слишком трудно... Но почему он так беспокоит тебя, Шелл?
- Мне очень важно узнать, Тодхантер тот парень или нет. Это важно не только для меня. Я кое-что вспомнил. Ты встречался с его дочерью?
Джо покачал головой:
- Я же говорил тебе, что ее нет в стране.
- Не было, но она вернулась.
- Мне нужно встретиться с ней?
Я взглянул на его красивое лицо, блестящие, волнистые волосы, улыбку, открывающую крепкие белые зубы.
- Нет. Она ужасная девица.
- Правда?
- Шучу. Но тебе не стоит встречаться с ней. Ты слишком молод для такого потрясения. Пусть твоя нервная система окрепнет и станет выносливой, как моя.
Рул ухмыльнулся:
- Ладно, а что с "Равенсвудом"?
- Там, в палате 109, сидит безумец. Если это Тодхантер, делу конец. Если же это не Тодхантер, а кто-то, чертовски похожий на него, тогда все меняется. Так или иначе, тебе нужно взглянуть на него, чтобы прояснить ситуацию.
- Итак, он сумасшедший. Я знаю, что парень в суде был Тодхантер. Что же ты хочешь доказать?
- Не знаю, Джо, но что-то там нечисто. Я не могу вмешиваться, пока мы не откопаем хоть что-то. - Я достал сигареты, закурил и продолжал: - Вот как тебе следует действовать. Там упоминали о некоем Ховарде из 103-й палаты. Может, сделаешь вид, будто навещаешь Ховарда, и получишь шанс открыть отмычкой 109-ю и заглянуть туда? Эти палаты рядом, в одном крыле.
Таково мое предложение. У тебя есть другие идеи?
- Нет, но я проверю все записи перед тем, как ехать в больницу. Отправлюсь туда после полудня и раскопаю все, что возможно, об этом парне. Мне еще нужно кое-что сделать до этого. У тебя все? Ховард - это фамилия?
- Да.
- Ладно, я постараюсь разнюхать о Тодхантере побольше... Или найти в архивах кого-нибудь еще. Значит, ты хочешь убедиться, что человек в 109-й палате именно тот, кого я видел на слушаниях?
- Совершенно верно. Но послушай. Вполне возможно, Тодхантер знает, почему те парни вчера вечером пытались прикончить меня... даже если он не в себе. Одно убийство уже произошло, можно ждать и других. Так что не сверни себе шею.
- Не беспокойся.
- Я сделал бы это сам, но они уже видели меня. Вряд ли мне удалось бы добраться до нужной комнаты.
- Все в порядке. Позвонить тебе, когда вернусь?
- Да. Я буду у себя дома или...
Я задумался на минуту, затем достал бумагу и карандаш, но написал не название отеля "Билтмор", а только номер телефона и номер апартаментов Тодди. Я вручил листок Рулу:
- Или вот по этому номеру.
Джо посмотрел на записку:
- Очень забавный номер.
Я промолчал, считая, что и так сказал уже слишком много о красавице Тодди. Сообщи я ему, что это ее отель и номер, вполне вероятно, что в скором времени дверь мне откроет не она, а Рул. Лучше ему не знать о ней. Джо сунул листок в карман рубашки:
- Ладно... Я поехал. До встречи.
Я отправился в "Билтмор", сделав по дороге маленький крюк, прошел через большой вестибюль и поднялся по лестнице. В конце концов, Тодди сама сегодня утром по телефону предложила мне подняться.
Я деликатно постучал в дверь и подождал. Потом постучал решительнее. Наконец нежный голос Тодди спросил:
- Кто там?
- Шелл.
- О, Шелл... Минуточку.
Девушка, распахнув дверь, разглядывала меня. Я тоже уставился на нее.
Судя по всему, Тодди лежала, ибо именно в таком одеянии и лежат очаровательные женщины. Что-то прозрачное, кружевное, хотя и не слишком откровенное. Гормоны ударили мне в голову. Еще несколько взглядов - и они просто взорвались бы.
- Проходите, Шелл.
Я вошел, и она закрыла дверь.
- Я совсем не спала сегодня ночью, - сообщила Тодди. - По крайней мере, мне так кажется. Беспокоилась, думала... Я только что проснулась. Простите, я, кажется, всегда полусонная, когда мы разговариваем.
- Ничего не имею против.
- Что это?.. Шелл... Вы очень милы, но зачем это?
Тодди смотрела на пакет в моих руках. Задержавшись внизу, я прихватил несколько роз, бутылку шампанского и даже два бокала.
- Это, - спокойно ответил я, - попытка подсластить мои горькие новости.
- Ой! - Лицо девушки омрачилось. - С ним ведь все в порядке, да?
- Обождите минутку. Я видел его... Полагаю, его. И он был... Он не слишком хорошо себя чувствует.
- О чем вы?
- Об этом самом. Человек, которого я видел, нуждается в помощи и лечении. Он душевнобольной. Возможно, когда-нибудь поправится, но сейчас он болен. На это, как и при воспалении легких, нужно время.
Тодди покачала головой и рухнула на стул.
- Вот, возьмите. - Я протянул девушке цветы, шампанское и бумажный пакет, желая хоть чем-нибудь отвлечь ее.
Она поднялась, взяла цветы, вино и вышла из комнаты. Через минуту Тодди вернулась и поставила розы в вазу. Бутылку шампанского она все еще держала в руках. Я описал ей больного в "Равенсвуде".
Но потом Тодди подняла голову и посмотрела мне в лицо:
- Я так боюсь за папу. Вы поможете ему, правда, Шелл? Поможете мне?
Я кивнул.
Девушка продолжала смотреть на меня, ее губы приоткрылись и задрожали. Ее груди прижались к моей груди, а руки обхватили меня.
- О, Шелл! - нежно произнесла она и повторила: - О, Шелл!
Мраморная статуя и та поцеловала бы ее, а я не статуя. Я крепко обнял Тодди, ощущая упругость ее бедер, и нашел дрожащие губы девушки. Мне показалось, что в этот момент они перестали дрожать и прильнули к моим губам. Руки Тодди обвили мою шею, и ее восхитительное тело приникло ко мне.
Ее поцелуй растаял на моих губах, словно жидкий бархат, теплый, сладостный, неповторимый. Ни одна женщина не одаривала меня таким поцелуем.
Внезапно Тодди вырвалась и отпрянула, тяжело дыша. Ее огромные темные глаза расширились.
- Что ж, - проговорила она, - это ничего не значит. Вам лучше уйти, Шелл, - мягко добавила она.
Я предпочел бы остаться, но Тодди ясно дала понять, что не хочет этого. Я удалился, но всю дорогу до дому чувствовал вкус ее губ, тепло и нежность ее тела.
Когда такси приблизилось к отелю "Спартан", я заставил себя думать о Гордоне Тодхантере и записке под клапаном конверта. Черт возьми, если этот человек не сумасшедший, нельзя позволить никому проделывать с ним такое! И я не допустил бы этого, даже если бы не располагал информацией о людях, пытающихся убить меня. Впрочем, для этого были и другие причины. Такси остановилось поблизости от "Спартана", наискосок через улицу, в темном месте. Я заплатил водителю и видел, как он отъехал.
Мой мозг, вероятно, фиксировал мелочи, не замеченные мной, чтобы вовремя подать сигнал тревоги. Проследив, как такси свернуло за угол, я повернулся и сделал шаг к дверям "Спартана".
Вдруг меня словно обдало холодом. Я испытал не реальную тревогу, а лишь неясное предчувствие. Это продолжалось полсекунды, не больше. Между первым и вторым шагом я почувствовал холод, затем в моем мозгу вспыхнули образы и звуки, которые усилились, когда я на самом деле увидел и услышал их.
То были едва различимые гудение мотора приближающегося автомобиля и темный силуэт машины вдали. Машина, окутанная темнотой, двинулась вперед, не включая фар; я ощутил что-то еще, некую неосознанную реальность, возбудившую во мне желание действовать, испуг, напряжение. Я знал: что-то происходит справа от меня.
Фасад "Спартана" смотрел на неосвещенные площадки загородного клуба "Уилшир". Территория не слишком светлая, но и не совсем темная. Я не заметил ничего, что заставило бы меня насторожиться, но внезапно понял: мне нужно двигаться, и побыстрее.
Я перешел улицу, направляясь к "Спартану", и, едва сделал второй шаг и моя нога коснулась тротуара, уперся ею посильнее и качнулся в сторону, бросив весь вес влево. Раздался нарастающий звук. Справа вспыхнул свет. Я ударился об асфальт с такой силой, что перехватило дыхание, и, перекатившись в сторону, сунул руку под пиджак в поисках револьвера. Снова послышался грохот, и что-то ударилось о мой пиджак, обожгло мне запястье и предплечье.
Звук и вспышка возникли справа от меня, от угла "Спартана". Я больше удивился местонахождению, чем самому факту их существования. До последней доли секунды я ожидал грохота или неприятностей от медленно двигавшегося автомобиля. Обхватив рукоятку револьвера, я вытащил его и встал на одно колено.
В тусклом свете был различим человек, бегущий к машине из укрытия возле здания, где он, вероятно, поджидал меня. Машина приближалась с жутким воем. Я вскинул револьвер и выстрелил в бегущего, но промахнулся.
Он выскочил на улицу, огибая меня, и направился к машине. Фары автомобиля вспыхнули в тот момент, когда я снова нацелил на него револьвер, и ослепили меня. Однако при этом они выхватили из тьмы фигуру моего врага, в руке которого был большой пистолет. Свет ударил ему в лицо. Возможно, поэтому я и промахнулся, ибо узнал его.
Это был тот, кто едва не прикончил меня на Фривей, - парень без двух пальцев на левой руке, назвавшийся Робертом Гейтсом.
Глава 7
Я выстрелил дважды, когда автомобиль притормозил и его дверца распахнулась. Однако мой враг прыгнул внутрь, не замешкавшись ни на секунду. Машина чуть дернулась, когда водитель повернул руль, выровнял ее и направил на меня подобно двухтонному тарану.
Мне, почти ослепленному фарами, автомобиль казался четырехэтажным домом, летящим на меня. Повинуясь инстинкту самосохранения, я вскочил, рванулся в сторону и бросился вдоль по улице. Но тут же велел себе собраться. Чего я испугался? У меня за спиной всего лишь автомобильные покрышки. Я расставил ноги, обернулся и поднял револьвер.
Машина находилась ярдах в десяти от меня и быстро приближалась. Казалось, она вот-вот расплющит мое тело, но я заставил себя выстоять неподвижно еще секунду, тянувшуюся невероятно долго.
Когда водитель надавил на акселератор, рев мотора перешел в визг, который едва выдержали мои барабанные перепонки. Я вытянул правую руку перед собой, словно собираясь коснуться капота автомобиля, и дважды нажал на спусковой крючок. На ветровом стекле в трех-четырех дюймах друг от друга образовались отверстия - именно там, где сидел водитель, пытавшийся покончить со мной.
Машина приблизилась ко мне настолько, что мы стали почти единым целым. Лучи фар били мне в глаза, как нечто материальное. Но, сделав второй выстрел, я оторвался от асфальта и бросился вправо. Мне бы это не удалось, если бы автомобиль вдруг не накренился и не дернулся. Я услышал лязг и скрежет - это он ударился обо что-то, невидимое мне. Боль пронзила мое правое плечо, когда я снова ударился об асфальт. Правая нога горела огнем, брюки порвались, и я проехался голой ногой по асфальту.
Я встал, опираясь на левую руку, и тут же вскинул правую, все еще сжимавшую револьвер. Машина скользила вдоль обочины. Выровнявшись и притормозив, она снова набирала скорость. Я прицелился и выстрелил, но боек щелкнул по пустой камере. Я судорожно нажимал на спусковой крючок, чувствуя, как лязгают мои зубы, и лишь через несколько секунд понял, что исторгаю проклятия вслед исчезающему автомобилю.
- Что случилось? Что?.. Я могу помочь?
- Убирайтесь к чертовой матери! - рявкнул я.
Дрожащей рукой я сжимал рукоятку револьвера. Незнакомец отступил и направился в другую сторону.
- Постойте! - крикнул я.
Извинившись за резкость, я заверил его, что все в порядке.
Когда он удалился, я тряхнул головой, пытаясь избавиться от красной пелены боли и ярости, застилавшей мои глаза. Потом выпрямился, почувствовав при этом боль в правой ноге. Казалось, ее облили горящим бензином от бедра до лодыжки. И тут послышались сирены.
За пятнадцать минут я рассказал свою историю три или четыре раза, и один из полицейских передал информацию по радио. Прежде чем все закончилось, прибыли три машины с рациями и появились зеваки.
Посреди всей этой суеты я вдруг вспомнил о Гордоне Тодхантере. И в ту же секунду понял, что он так же нормален, как и я, а может, и более. Так или иначе, теперь мне было точно известно: не прочти я его предупреждения под клапаном конверта сегодня утром, лежать бы мне сейчас посреди Норт-Россмор, прошитому пулями. Ведь именно он заставил меня задуматься о том, что кто-то хочет разделаться со мной.
Поэтому не так уж важно, нормален Тодхантер или спятил. Я слишком многим ему обязан. Возможно, должен ему больше, чем смогу заплатить.
Один из сержантов работал в отделе по расследованию убийств. Его звали Киннинз.
- Вы ничего не упустили? - спросил он.
- Нет, сержант. Это все.
- Вы узнали этого человека?
- Да.
Он просто сменил грузовик с трубами на пистолет, оставаясь все тем же потенциальным убийцей, молодым, крепким, стопроцентно подлым сукиным сыном. "Дайте мне только время пристрелить этого подонка", - подумал я.
- Извините, сержант, - сказал я, - но мне нечего больше сообщить вам о модели автомобиля. Признаться, было некогда изучать ее внимательно.
Киннинз ухмыльнулся и оглядел меня. Я являл собой ужасающее зрелище: нога торчит из разодранной брючины, пиджак порван, в нем два отверстия от пуль, глубокая царапина на руке.
Мне обработали ушибы и порезы, так что всерьез меня беспокоила только жгучая боль в руке и ноге. В душе тоже пылал костер.
Сержант повернул голову, прислушался и направился к своей машине, стоявшей неподалеку. Спокойный женский голос повторил его позывные. Киннинз наклонился, взял микрофон и, проговорив несколько секунд, поманил меня рукой:
- Садитесь, Скотт. Наша машина обнаружила новый синий "форд" в нескольких милях отсюда. Брошенный.
- Это тот "форд", в который я стрелял?
- Да, Скотт. Новый "форд" и мертвый парень лет тридцати пяти с дыркой в горле.
Такую большую дыру с неровными краями, по-моему, едва ли могла проделать пуля 38-го калибра. Однако она прошла через ветровое стекло и лишь потом угодила в шею водителю, зацепив сонную артерию.
Так или иначе, все вокруг было залито кровью: ветровое стекло, руль, приборная доска и, конечно, грудь мертвеца. В луче фонарика я увидел маленького человека с торчащими зубами и черной родинкой в уголке рта, совершенно мне незнакомого.
Я подозвал сержанта Киннинза:
- Помните убийство Джорджа Стоуна?
- Стоун? Да, меня информировали.
- Помните метрдотеля, описавшего коротышку, который спрашивал, где Стоун, как раз перед убийством?
- Конечно, но что, собственно... - Киннинз бросил взгляд на труп. Понимаю, о чем вы.
Киннинз позвонил в полицию. Они обнаружили бы эту ниточку через час-другой, а может, и раньше. Но нет ничего удивительного в том, что я опередил их. У меня было больше оснований сопоставлять факты.
Эксперт-дактилоскопист посыпал порошком отделение для перчаток и открыл его. Внутри лежали два револьвера и немного патронов. После того как эксперт проверил оружие, его осмотрел Киннинз и показал мне. Один из пистолетов был стандартным тяжелым армейским автоматическим оружием 45-го калибра. А вот второй оказался куда интереснее.
Я увидел пистолет 22-го калибра с наружной резьбой на дуле для глушителя, которого на нем не было.
- Мы направим его в криминалистическую лабораторию, - сообщил сержант. - Но могу сказать вам, не дожидаясь результатов баллистической экспертизы: перед нами тот пистолет, из которого убили Стоуна.
Часом позже я отправился вместе с Киннинзом и другими полицейскими в морг, куда привезли и метрдотеля из клуба "Мелоди". Ему показали труп.
- Да. Это тот, кто спрашивал о Стоуне. - Метрдотель, покачав головой, добавил: - Сейчас парень выглядит иначе, но это точно он.
Метрдотель заметил меня:
- А, здравствуйте, мистер Скотт.
Пробормотав это, он упал в обморок.
Я задержался на полчаса в отделе по расследованию убийств и продиктовал им отчет. Потом Киннинз отвез меня в "Спартан". На этот раз в меня никто не стрелял. Я поднялся к себе и лег в постель.
Но заснул далеко не сразу, пытаясь собрать в одно целое части головоломки. Веселый выдался вечер. И весьма странный. Несколько человек отправились убить Шелла Скотта. Один из них тот, кто почти наверняка прикончил Джорджа Стоуна. Другой, вероятно, тоже замешан в этом и уже пытался убить меня крайне сложным и совершенно бездарным способом. Задремывая, я подумал, что это, конечно, соединяет отдельные фрагменты. Я оказался в эпицентре какой-то истории.
В моем мозгу мелькали мысли и образы, требующие осмысления. Комиссия по расследованию. Прекрасные женщины. Сумасшедшие письма и предупреждение на конверте. "Равенсвуд". Наконец все они слились, съежились в точку и начали вращаться. Тогда я заснул.
Утром я с трудом выбрался из постели, морщась от боли и ожогов, принял душ и съел завтрак. Если бы не приступы боли, я чувствовал бы себя неплохо. Сегодня я надеялся увидеть Тодхантера, и у меня возникло иррациональное ощущение, что при этом очень многое разъяснится.
Я позвонил в гараж, но мой "кадиллак" еще не подготовили. Новое ветровое стекло поставили, но предстояло починить руль и капот. Мне обещали отдать машину сегодня днем. Значит, снова придется брать такси.
Другой водитель повез меня по другому маршруту - по улице, параллельной Эвкалиптам. Потом мы оказались на перегороженной дороге с парочкой знаков объезда и стрелок, указывающих вправо. Водитель выругался, объясняя, что он давно здесь ездит, но это новые знаки. Я едва расслышал его слова, занятый собственными мыслями.
Револьвер 38-го калибра, вычищенный и заряженный, приятно тяжелый, разместился возле моей левой подмышки. Я не предполагал, что вскоре придется воспользоваться им после вчерашней заварушки, но снова уложил в барабан шесть патронов. Мои нервы и мускулы чуть дрожали от напряжения. Я размышлял о Тодхантере, хотя почти не представлял себе этого человека. Вместе с тем мне было ясно: если он что-нибудь знает о людях, жаждущих моей крови, и о причинах этого, важнее всего для меня поговорить с ним.
Я позвонил Тодди перед тем, как уехать в "Равенсвуд". Ее голос, низкий и чуть невнятный после сна, возбудил во мне резкое и внезапное желание, удивившее меня.
- Шелл, дорогой... Ой, извините. Я не то хотела сказать!
Она пробормотала что-то еще, чего я не разобрал, но я попросил ее не извиняться. Тодди объяснила, что я разбудил ее и она еще в постели... Воображение мое разыгралось.
Этот поразительный, ошеломивший меня разговор завершился, когда я сообщил, что еду в "Равенсвуд" и сразу по возвращении навещу ее. Тодди тут же сказала:
- Действуйте, Шелл. И возвращайтесь. - Я услышал подавленный зевок. Обычно я сплю допоздна, но... постараюсь вылезти из постели и одеться.
- Вы... Не стоит беспокоиться, особенно для меня.
Тодди засмеялась:
- Он, да ладно. Увидимся, когда вернетесь.
Но потом ее тон стал грустным. Совсем проснувшись, девушка попросила меня выяснить, что происходит в "Равенсвуде", но быть поосторожнее. В ее голосе прозвучала тревога. Тодди, похоже, наконец все вспомнила.
После этого разговора я был на подъеме до самого "Равенсвуда", поэтому не обратил внимания на объезд и прочее. Но при виде тоскливого белого здания на поляне с пожухлой травой мой энтузиазм поубавился.
Таксист остался ждать меня. За стойкой сидел тот же человек. Он ушел по коридору и привел директора Бичема.
- А, доброе утро, мистер Скотт, как раз вовремя.
- Как мистер Тодхантер?
- Так же. Конечно, для успешного действия электрошока обычно нужно две-три недели и несколько сеансов. А мы провели лишь один.
Он довольно долго излагал мне эту скудную информацию. Казалось, Бичем взвешивает каждое слово, прежде чем произнести его.
- Может, навестим его?
- Что ж, идемте.
Бичем прошел по навощенному полу коридора, до того места, где он разветвлялся, и повернул налево. Справа от нас были закрытые двери с номерами от сотого до сто десятого. Бичем остановился перед сто девятым.
- Видите ли, - мягко начал он, - надеюсь, вас не слишком встревожат перемены в нем.
Я насторожился:
- О чем вы? Разве за несколько недель он изменился?
Директор внимательно взглянул на меня:
- Конечно. В известном смысле. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Глаза... осанка... поза...
Его слова, голос, лязг ключа в замке насторожили меня еще больше. Мне стало неуютно; я ощутил легкий озноб, как в прохладный влажный день, когда солнце внезапно прячется за облако.
Бичем открыл дверь, вошел, впустил меня и закрыл за мной дверь.
Высокий человек с густыми каштановыми волосами, тронутыми сединой, сидел на краю маленькой кровати. Он даже не взглянул на нас - я увидел его в профиль. Поразительное лицо! Черты резкие, угловатые, сильные. Он напоминал незавершенную скульптуру в камне, со следами резца.
Тодхантер сидел, поэтому я не мог определить его рост, но он показался мне очень высоким, крупным, но изможденным. Кисти рук, лежавшие на коленях одна поверх другой, тоже были большими и сильными. Я не заметил в нем признаков слабости, во всяком случае, внешних.
Фотографии, показанные мне Тодди, вполне передавали его облик. Да, передо мной сидел Тодхантер.
- Мистер Тодхантер... Гордон, - тихо проговорил директор. - Гордон?
Мужчина не двигался, даже не повернул голову в нашу сторону.
Мысли вихрем кружились в моем мозгу. На кровати сидел тот, кто нацарапал мне записку на конверте, небрежно написанную, но вовсе не безумную. Ничего такого, чего не мог бы написать в спешке разумный человек. А может, Тодхантер притворяется, поскольку уже много дней его удерживают здесь против воли, и делает вид, что болен, ожидая, когда придет нужное время...
Бичем повторил:
- Гордон. Гордон Тодхантер. Это мистер Скотт. Он хочет поговорить с вами.
Мужчина медленно повернул голову:
- Не... не... не...
Его губы зашевелились, потом плотно сжались. Он нахмурился, между бровями пролегли глубокие складки, лоб избороздили морщины. Тодхантер опустил голову, но глаза его продолжали смотреть на меня пристально и с подозрением.
Вдруг он захихикал.
Его взгляд устремился куда-то, потом вернулся ко мне.
Обычно веки чуть прикрывают радужную оболочку. В глазах же Тодхантера не было и намека на норму. Их выражение свидетельствовало о том, что он постоянно подавляет эмоции. Казалось, мышцы его лица вздулись от напряжения. Веки же были ненатурально подняты, так что между ними и темно-коричневой радужной оболочкой виднелась белая полоска глазного яблока.
Я услышал слова директора:
- Бесполезно, мистер Скотт. Теперь вы удовлетворены?
Я усмотрел нечто странное в его словах и тоне, хотя, возможно, напрасно заподозрил тайный умысел. Выйдя вслед за ним, я наблюдал, как он запирает дверь.
Мои мысли все еще оставались в маленькой комнате, поэтому я спросил:
- Что вы с ним сделали?
Бичем, уже направившийся по коридору, обернулся и странно взглянул на меня.
- Не понимаю, - отозвался он. - Полагаю, вам следовало бы спросить, что сделал с ним Бог. - Пожав плечами, он пошел дальше, на ходу объясняя: Безумие, мистер Скотт, такая же болезнь, как полиомиелит или любая серьезная инфекция. Но, увы, мы почти никогда не знаем, что произошло в мозгу этих людей, какие импульсы управляют их нервами. - Бичем снова пожал плечами. - Некоторым мы помогаем. Надеюсь, сумеем помочь и этому. Кто знает?
У дверей в свой кабинет директор осведомился:
- Вы хотели узнать что-то еще?
- Нет. Благодарю вас, доктор Бичем.
- Не за что. До свидания, мистер Скотт.
Таксист отвез меня в центр, к кафе "Горгона". Я вышел, позвонил в Административный центр и сообщил сенатору Лестеру Бизли обо всем, что сделал. Бизли согласился, что Тодхантер, смерть Стоуна и поиски двоих мужчин, пытавшихся убить меня вчера вечером, - самые важные дела. Ими следует заниматься не только вследствие моей очевидной заинтересованности, но и потому, что этого мнения придерживается комиссия.
Я просил у Бизли, где Джо Рул, и сенатор дал мне несколько адресов, которые тот собирался посетить. Сенатор позволил мне забрать Рула на несколько часов после полудня.
Минут через десять я отыскал Джо, и он пообещал скоро появиться в "Горгоне". Мне удалось управиться с сытным ленчем к тому моменту, когда появился Рул. Пока я излагал Джо последние новости, он потягивал пиво.
- Итак, - закончил я, - этот Тодхантер - крупный парень с седеющими волосами и лицом, изборожденным морщинами.
- Да, он похож на викинга. Когда я видел его на слушании, Тодхантер выглядел весьма скверно.
Джо сделал большой глоток пива. Он выглядел так молодо, что можно было усомниться, а имеет ли Рул право пить спиртное.
- Есть ли хоть один шанс, что тот, кого ты видел, не Тодхантер? спросил я.
Джо покачал головой:
- Ни малейшего. Не знаю, почему ты спрашиваешь, но с этим все чисто.
Мы обсудили ситуацию. Рул выдал мне дюжину доказательств того, что человек в больнице именно Гордон Тодхантер, и убедил меня. Однако оставался один пункт, по моему мнению нуждавшийся в проверке.
- Ладно, Джо. Я не видел Гордона Тодхантера до сегодняшнего утра, но у меня есть несколько его фотографий. Вот. - Я достал из бумажника снимки и показал Джо. - Этот парень?
Он внимательно рассмотрел фотографии и кивнул:
- Очень похож. Наверняка сказать трудно, слишком маленькие снимки, но, судя по всему, это он.
- Согласен. Ты видел этого человека на слушании о психической полноценности. Взглянув на того, кто находится в "Равенсвуде", ты мог бы точно сказать, тот же это парень или нет?
- Да. - Рул допил пиво. - Это не слишком трудно... Но почему он так беспокоит тебя, Шелл?
- Мне очень важно узнать, Тодхантер тот парень или нет. Это важно не только для меня. Я кое-что вспомнил. Ты встречался с его дочерью?
Джо покачал головой:
- Я же говорил тебе, что ее нет в стране.
- Не было, но она вернулась.
- Мне нужно встретиться с ней?
Я взглянул на его красивое лицо, блестящие, волнистые волосы, улыбку, открывающую крепкие белые зубы.
- Нет. Она ужасная девица.
- Правда?
- Шучу. Но тебе не стоит встречаться с ней. Ты слишком молод для такого потрясения. Пусть твоя нервная система окрепнет и станет выносливой, как моя.
Рул ухмыльнулся:
- Ладно, а что с "Равенсвудом"?
- Там, в палате 109, сидит безумец. Если это Тодхантер, делу конец. Если же это не Тодхантер, а кто-то, чертовски похожий на него, тогда все меняется. Так или иначе, тебе нужно взглянуть на него, чтобы прояснить ситуацию.
- Итак, он сумасшедший. Я знаю, что парень в суде был Тодхантер. Что же ты хочешь доказать?
- Не знаю, Джо, но что-то там нечисто. Я не могу вмешиваться, пока мы не откопаем хоть что-то. - Я достал сигареты, закурил и продолжал: - Вот как тебе следует действовать. Там упоминали о некоем Ховарде из 103-й палаты. Может, сделаешь вид, будто навещаешь Ховарда, и получишь шанс открыть отмычкой 109-ю и заглянуть туда? Эти палаты рядом, в одном крыле.
Таково мое предложение. У тебя есть другие идеи?
- Нет, но я проверю все записи перед тем, как ехать в больницу. Отправлюсь туда после полудня и раскопаю все, что возможно, об этом парне. Мне еще нужно кое-что сделать до этого. У тебя все? Ховард - это фамилия?
- Да.
- Ладно, я постараюсь разнюхать о Тодхантере побольше... Или найти в архивах кого-нибудь еще. Значит, ты хочешь убедиться, что человек в 109-й палате именно тот, кого я видел на слушаниях?
- Совершенно верно. Но послушай. Вполне возможно, Тодхантер знает, почему те парни вчера вечером пытались прикончить меня... даже если он не в себе. Одно убийство уже произошло, можно ждать и других. Так что не сверни себе шею.
- Не беспокойся.
- Я сделал бы это сам, но они уже видели меня. Вряд ли мне удалось бы добраться до нужной комнаты.
- Все в порядке. Позвонить тебе, когда вернусь?
- Да. Я буду у себя дома или...
Я задумался на минуту, затем достал бумагу и карандаш, но написал не название отеля "Билтмор", а только номер телефона и номер апартаментов Тодди. Я вручил листок Рулу:
- Или вот по этому номеру.
Джо посмотрел на записку:
- Очень забавный номер.
Я промолчал, считая, что и так сказал уже слишком много о красавице Тодди. Сообщи я ему, что это ее отель и номер, вполне вероятно, что в скором времени дверь мне откроет не она, а Рул. Лучше ему не знать о ней. Джо сунул листок в карман рубашки:
- Ладно... Я поехал. До встречи.
Я отправился в "Билтмор", сделав по дороге маленький крюк, прошел через большой вестибюль и поднялся по лестнице. В конце концов, Тодди сама сегодня утром по телефону предложила мне подняться.
Я деликатно постучал в дверь и подождал. Потом постучал решительнее. Наконец нежный голос Тодди спросил:
- Кто там?
- Шелл.
- О, Шелл... Минуточку.
Девушка, распахнув дверь, разглядывала меня. Я тоже уставился на нее.
Судя по всему, Тодди лежала, ибо именно в таком одеянии и лежат очаровательные женщины. Что-то прозрачное, кружевное, хотя и не слишком откровенное. Гормоны ударили мне в голову. Еще несколько взглядов - и они просто взорвались бы.
- Проходите, Шелл.
Я вошел, и она закрыла дверь.
- Я совсем не спала сегодня ночью, - сообщила Тодди. - По крайней мере, мне так кажется. Беспокоилась, думала... Я только что проснулась. Простите, я, кажется, всегда полусонная, когда мы разговариваем.
- Ничего не имею против.
- Что это?.. Шелл... Вы очень милы, но зачем это?
Тодди смотрела на пакет в моих руках. Задержавшись внизу, я прихватил несколько роз, бутылку шампанского и даже два бокала.
- Это, - спокойно ответил я, - попытка подсластить мои горькие новости.
- Ой! - Лицо девушки омрачилось. - С ним ведь все в порядке, да?
- Обождите минутку. Я видел его... Полагаю, его. И он был... Он не слишком хорошо себя чувствует.
- О чем вы?
- Об этом самом. Человек, которого я видел, нуждается в помощи и лечении. Он душевнобольной. Возможно, когда-нибудь поправится, но сейчас он болен. На это, как и при воспалении легких, нужно время.
Тодди покачала головой и рухнула на стул.
- Вот, возьмите. - Я протянул девушке цветы, шампанское и бумажный пакет, желая хоть чем-нибудь отвлечь ее.
Она поднялась, взяла цветы, вино и вышла из комнаты. Через минуту Тодди вернулась и поставила розы в вазу. Бутылку шампанского она все еще держала в руках. Я описал ей больного в "Равенсвуде".