Движение было точным, словно военный маневр, как если бы ракеты могли одновременно действовать только своими головками... Зрелище было столь же поразительным, как вид четырех тысяч болельщиков, наблюдавших за очком в теннисном матче (для которого как раз подходила моя одежда), происходящем на склоне Альп.
Мне не случайно пришел на ум военный маневр. Передо мной была армия армия христиан, и ее солдаты, "чей меч - любовь", смотрели восемью тысячами глаз-дул на меня, стоящего спиной к стене, хотя и без повязки на глазах.
Точно так же они "целились" в меня и раньше, но теперь все было по-другому. Я чувствовал силу, исходящую из этих восьми тысяч глаз, и никто никогда не убедит меня в обратном. Я ощущал ее, как биение тысяч маленьких черных крыльев...
Внезапно меня охватило предчувствие, что эти психи готовы расправиться со мной на месте. Это не было логическим, тщательно проанализированным выводом. Я чувствовал это задом своих штанов, причем мне было все равно, соответствует ли это действительности. Мне казалось, будто я одинокий зимний орех в присутствии четырех тысяч белок.
Я не мог заставить себя двинуться к выходу, поэтому рискнул направиться по проходу в обратную сторону. Никто на меня не бросился, но не было недостатка в пронизывающих взглядах, зловещем бормотании и, несомненно, проклятиях, хотя Фестус Лемминг заговорил вновь.
Нет нужды повторять или комментировать сказанное им, за исключением того, что оно было еще хуже прежнего. Если вам кажется, что хуже некуда, то вы ошибаетесь. Об истинных глубинах порочности этого человека я только начал подозревать. Он вновь распространялся о блудодеях и развратниках, когда я, пятясь, добрался до первого ряда деревянных скамеек, лишенных спинок.
Я чувствовал бы большую уверенность в спасении, добравшись до самого конца прохода, но меня обуяли сомнения. Ибо Фестус, пригвоздив к позорному столбу блудодеев и развратников в целом, перешел на конкретные личности. Мне незачем объяснять, на кого именно.
Самым скверным было то, что этот человек напрямую не лгал относительно меня - он брал истинные факты и превращал их неизвестно во что. Разумеется, у меня есть недостатки. Признаю, что их даже очень много. Я люблю женщин и иногда в самом деле блужу и развратничаю - даже не только иногда. Но в устах Фестуса Лемминга это звучало поистине жутко.
Согласно ему, я был порождением адской бездны - возможно, младшим по чину демоном, но прочно связанным с силами тьмы и движимым сатанинской похотью человеком, совершавшим самые грязные преступления, растлевая мужчинам умы, а женщинам - другие места. Последние слова он не произносил, но я бы покраснел, цитируя полностью его высказывания о "волосатых бедрах похоти", "сладостной, непорочной наготе" и "чистоте и невинности, поруганных...", ну, скажем, слюнявым обезьяночеловеком, а я краснею не так легко.
К тому времени я оказался в полумраке возле жемчужно-серого занавеса, нервно озираясь в поисках выхода, не требовавшего нового путешествия по проходу. Некоторым это может показаться излишним. В конце концов, какой вред могли причинить мне в церкви? Всем известно, что большинство добрых христиан преисполнены любви, сострадания и милосердия, а то, что эти люди - добрые христиане, было невозможно отрицать. Как, впрочем, и то, что в их глазах я был неверным.
Поэтому я как безумный высматривал выход, пока не обнаружил в углу маленькую узкую дверь, не открыл ее и не выскользнул во внешний мир, который казался странным образом сузившимся.
Сев в свой дорогой "кадиллак" (которому явно не суждено было попасть на небо), я включил зажигание и, пока мотор работал вхолостую, бросил быстрый взгляд на записку Друзилле от Эммануэля Бруно. Все было ясно как день. Я знал, где искать Бруно с момента маленького озарения, постигшего меня во время окончания хорала, которое произошло, хотя в это нелегко поверить, всего чуть более пяти минут назад. С того момента, как я вошел в церковь Второго Пришествия, прошло только полчаса. Было без нескольких минут половина одиннадцатого вечера 14 августа.
Я размышлял о странной эластичности времени, но, нажав на газ и приведя "кадиллак" в движение, подумал о столь же любопытном - по крайней мере для меня. Каким-то непостижимым образом мои расследования поначалу казались обычной рутиной, превращаясь затем в нечто совершенно иное. Во всяком случае, к теперешнему делу это относилось в полной мере.
Началось оно достаточно просто: девушка пришла к частному детективу Шеллу Скотту с просьбой разыскать ее папочку. А теперь?
А теперь демон в союзе с силами тьмы мчался в ночи, чтобы найти и спасти Антихриста.
И он был уверен, что ему это удастся.
Глава 7
Я припарковал машину за углом, вернулся пешком к Пятьдесят восьмой улице, свернул направо и, пройдя полтора квартала, добрался до нужного мне места. Это был дом в испанском стиле, казавшийся сооруженным из спрессованных опилок или застывшей каменноугольной смолы, но в действительности построенный из саманных кирпичей, между которыми, словно зубная паста между широкими коричневатыми зубами, виднелась белая известка.
Я проверил номер - 1521 - и прошел мимо. Дом казался пустым, нигде не было видно света. Спустя минуту я подошел к нему снова, но через задний двор соседнего дома и с кольтом 38-го калибра в руке. Дом не был пуст - из двух задних окон просачивался свет. Занавески внутри были задвинуты, но в окне справа от меня они приподнимались на дюйм над подоконником. Наклонившись и заглянув внутрь, я смог увидеть кусочек комнаты.
В этом кусочке я обнаружил человека, сидящего на деревянном стуле. Его руки, вероятно, были связаны за спиной, но я не видел ни запястий, ни того, что их стягивало. Он сидел прямо и неподвижно, в профиль ко мне, и глядел влево от меня; я мог различить полоску белого пластыря, прикрывавшую его рот. Видимый мне глаз был открыт, но сильно распух от удара.
Я никогда не встречал Эммануэля Бруно, но его лицо было мне знакомо по фотографиям в газетах и журналах и по телепередачам. Он выглядел лет на шестьдесят пять, был дюйма на три выше меня, худым и мускулистым, с массивной головой и лицом, которое выглядело бы уместным на древнеримской монете; губы у него были несколько полноватыми - кто-нибудь мог бы охарактеризовать их как чувственные или даже сатанинские - и обычно кривились в усмешке.
Лицо сидящего передо мной парня было видно мне далеко не полностью, но я сразу понял, что это не Эммануэль Бруно.
Я зажмурил глаза и тряхнул головой. На какой-то безумный момент я усомнился, действительно ли у меня сегодня был разговор с Друзиллой Бруно. Она сказала, что ее так зовут, и я ей поверил. А почему бы и нет? По какой причине она могла... Я быстро прервал поток размышлений. Это не имело никакого смысла. Девушка не сказала мне, куда идти, но я не сомневался, что это был дом, который мне нужен. Кроме того, не так часто натыкаешься на дома, где сидят привязанные к стулу люди с "фонарем" под глазом.
Передвинувшись немного вправо, я смог разглядеть угол комнаты и кусочек пола - красного и блестящего, словно покрытого новым ярким линолеумом. Внезапно я услышал царапанье стула о пол, невнятное бормотание, потом шаги - и между привязанным к стулу парнем и мной возникла мужская фигура.
Я не мог видеть его лица, но он был коренастым, плотным, в темных брюках с торчащей за поясом рукояткой пистолета и светло-голубой рубашке с запонками, которые я увидел потому, что он стоял подбоченясь. Через полминуты мужчина шагнул влево - как мне показалось, довольно странной походкой - и исчез из поля зрения. Я слышал, как он открыл дверь, потом звук шагов стал тише, но через несколько секунд снова усилился. Хлопнула дверь, и незнакомец на момент появился у меня перед глазами, срывая целлофан с пачки сигарет и по-прежнему двигаясь причудливой, почти семенящей походкой. Вновь царапнул стул, и наступила тишина.
Я подождал еще пару минут, но больше не слышал никаких звуков. Парень на стуле все еще сидел неподвижно, только моргая распухшим глазом. Глядя на него, я понял, что уже где-то видел этот профиль. Он показался мне знакомым с первого взгляда, но тот факт, что это не Бруно, не позволил мне на этом сосредоточиться.
Лицо было также известно мне по газетным фотографиям и паре передач теленовостей, но не так знакомо, как лицо Бруно, и если бы я не думал о Бруно, то не смог бы вспомнить, кто этот человек. Но поезд моих мыслей тронулся: Бруно... Лемминг.., эровит... "Фармацевтическая компания Кэссиди и Куинса"...
Дейв Кэссиди! Я вспомнил, что Дру сказала: "Перед уходом папа пытался позвонить Дейву, но не смог с ним связаться". Может, все дело было в этом. Но твердо я знал две вещи: через эту щелку мне не удастся увидеть многое, и я должен проникнуть в комнату. Это был не самый веселый вывод, к какому я когда-либо приходил.
В полудюжине футов от другого окна, слева от меня, находилась дверь - она была закрыта, а осторожно повернув ручку, я убедился, что и заперта. Впрочем, выглядела она достаточно хлипкой, как и все задние двери. Я догадался, что за ней находится коридор, куда выходил из комнаты крепкий мужчина. Он вышел и вернулся очень быстро, захлопнув за собой дверь комнаты, которая почти наверняка была не заперта.
Пробраться в комнату беззвучно было невозможно, а так как и маленький шум мог испортить все дело, я решил устроить большой. Спрятав кольт в кобуру, я нагнулся, снял ботинки и выпрямился, держа их в руках. После этого я сделал пару глубоких вдохов, быстро шагнул вперед и толкнул дверь плечом.
К счастью, она и в самом деле была хлипкой. Дерево расщепилось, вырвав замок, и дверь распахнулась, ударившись о стену.
Я прыгнул назад во двор, взмахнул левой рукой и запустил ботинком в ближайшее окно. Ботинок с грохотом разбил стекло и влетел внутрь, но я не услышал звука падающих на пол осколков, либо потому, что его приглушила портьера, либо потому, что сам не останавливался ни на секунду. Увязая в грязи ногами в одних носках, я швырнул второй ботинок, который держал в правой руке, в окно, за которым сидел коренастый мужчина, - точнее, сидел раньше, так как я был готов держать пари, что его уже там не было.
Четырьмя длинными шагами я вернулся к сломанной двери и двумя короткими шагами вошел в коридор. В правой руке я держал кольт, а левую положил на ручку двери, за которой находился Кэссиди и по крайней мере еще один человек.
Не было времени размышлять, смотрит ли коренастый парень на одно из разбитых окон или на дверь в коридор, поэтому я повернул ручку, толкнул дверь и ворвался в комнату.
Мне удалось застать его врасплох: он смотрел не на меня, а, присев на корточки, уставился на один из моих больших ботинков, которые вызывали комментарии, даже находясь у меня на ногах. Тем не менее он успел выстрелить первым.
У меня не было никаких оправданий, кроме того, что я внезапно увидел больше крови, чем видел когда-либо в одном месте, хотя за свою жизнь я повидал крови более чем достаточно. Моя правая нога слегка поскользнулась, когда я пытался затормозить на бегу, поэтому я опоздал нажать на спуск своего кольта.
Слева от меня, рядом со стулом Кэссиди, стоял еще один стул. Привязанный к нему человек сидел спиной ко мне, но голова его была так запрокинута, что я мог видеть только три четверти его чеканного римского лица и губы, покрытые, как у Кэссиди, полоской пластыря. Это несомненно был Эммануэль Бруно. Но справа находились еще две фигуры - одна шевелящаяся, а другая неподвижная.
Шевелящаяся принадлежала плотному коренастому парню, который обернулся и направил на меня пистолет, а неподвижная - человеку, которого я раньше ни разу не видел. Он был привязан к стулу, как Бруно и Кэссиди, но его тело обмякло и удерживалось только веревками, лицо было совсем белым, голова безвольно поникла, а восковой подбородок почти касался груди.
Оба рукава его рубашки были закатаны до локтей, а левая штанина - выше колена. Из раны на левой икре, казавшейся небольшим порезом, алая кровь стекала по лодыжке, заливая носок и ботинок и просачиваясь на пол. Мою реакцию замедлил не человек, целившийся в меня из пистолета, не Бруно, которого я по меньшей мере ожидал увидеть, и даже не мертвец, а этот сверкающий, не правдоподобно красный пол.
За исключением полудюжины мест, самое маленькое из которых имело около фута в длину и всего пару дюймов в ширину, весь чертов пол был красным. Несколько сухих мест имели естественный белесый цвет пластиковых плиток - все остальное было залито кровью.
Человек, обмякший на стуле, был мертв - в этом не приходилось сомневаться. Его ударили ножом, и он попросту изошел кровью, хотя едва ли такое количество могло вытечь только из одного человека.
Эта мысль и зрелище кровавого озера затуманили мне мозги всего на какие-то полсекунды, но их оказалось достаточно, чтобы коренастый парень спустил курок. Однако его рука дрогнула, и пуля, просвистев мимо моей головы, угодила в стену позади меня.
В тот же момент я нажал на спуск кольта, потом выстрелил снова. Оба стадесятиграновых куска металла попали в него и расщепились внутри. Его колени подогнулись, и он начал медленно опускаться на пол, все еще держа пистолет. Я выстрелил в третий раз и увидел, как треснула его рубашка в том месте, где пуля пробила ему грудь.
Пистолет со звоном упал на пол, и его владелец тяжело рухнул следом за ним, ударившись головой о плитки пола. Я подбежал к нему и отпихнул оружие ногой, забыв, что на мне только носки, и тут же вскрикнув от резкой боли, потом отошел к стене и прислонился к ней.
Мой противник умер не сразу - дрожа, как от озноба, он перевернулся на спину, царапнул пол правым каблуком и наконец затих.
Некоторое время - не знаю, как долго, - я смотрел на белесую полосу, проделанную его каблуком в луже крови; потом поверхность вновь стала алой.
Глава 8
Я повернул голову - и револьвер - в сторону двери, через которую вошел в комнату. Но нигде не было слышно ни криков, ни топота ног. Я вышел в коридор и быстро обследовал дом. Никого. Вернувшись в комнату, я снял пластырь со рта Бруно и начал развязывать его. Первым, что он произнес своим звучным и богатым тембрами голосом, было: "Как поживаете, мистер Скотт?" Таким же тоном он мог бы сказать: "Какой прекрасный день!"
- Со временем дам вам знать, - отозвался я. - Здесь есть кто-нибудь еще, кроме этого парня и Кэссиди? Это ведь Дейв Кэссиди, верно?
- Да, это он. Было еще двое мужчин. Они ушли примерно полчаса назад. Сейчас здесь никого, кроме нас четверых... - Бросив взгляд на труп коренастого парня, он добавил:
- Или, возможно, троих.
- Троих. Так что с вами произошло? - Я продолжал возиться с веревками на его запястьях.
Бруно не упоминал Дру, но, по-видимому, понимал, что она рассказала мне все, о чем знала и догадывалась, поэтому продолжал, словно добавляя свою информацию к тому, что уже сообщила она:
- Я встретил Андре перед церковью. Вместе с ним был Дейв, которому Андре также позвонил и который только что прибыл. Через несколько секунд двое мужчин, которые ушли отсюда полчаса назад, - один - вашего роста, но более плотный, другой - худощавый, ростом примерно на дюйм ниже шести футов, с седеющей прядью волос посредине и с маленькой родинкой слева от носа, подошли к нам с пистолетами и заставили нас сесть в синий "крайслер" - седан прошлогоднего выпуска с четырьмя дверцами, небольшой закрашенной вмятиной на правом переднем крыле и восемнадцатью тысячами четырьмястами двадцатью милями на спидометре. Номера я не знаю.
- Откуда он приехал?
- Я не видел.
Кэссиди издавал мычание из-под кляпа, словно напевая последний хит тинейджеров. Я обернулся к нему:
- Через минуту я вами займусь.
- Левую сторону машины я тоже не видел, - продолжал Бруно. - Правую сторону мне удалось окинуть взглядом, потому что, прежде чем мы сели в "крайслер", на стоянку подъехала еще одна машина и осветила его фарами. Эта машина остановилась рядом с нами. Оттуда вышла девушка и поспешила к церкви, махнув рукой, когда пробегала мимо нас. Худощавый втолкнул Дейва на переднее сиденье и стоял снаружи, ожидая, пока сядет Андре. Я сидел сзади с другим мужчиной, а Андре только что сел впереди. Сомневаюсь, что девушка знала мужчину с пистолетом, очевидно, она помахала Андре. Девушка вошла в церковь, а высокий мужчина повез нас сюда, где ждал человек, которого вы только что убили. У вас есть вопросы, мистер Скотт?
- Нет.., почти нет. Продолжайте.
- Меня привели в эту комнату первым, и человек, которого вы застрелили, привязал меня к стулу, а потом привязал Андре. Следом привели Дейва и тоже привязали к стулу. Разумеется, я не смог с ним поговорить, но, прежде чем его связали, я слышал звуки потасовки.
- Да. Ему поставили "фонарь" под глазом. Сзади вновь раздалось мычание, и я опять повернулся:
- Потерпите еще немного, мистер Кэссиди. Я не могу делать два дела одновременно.
Кэссиди что-то буркнул и слегка дернулся.
- С вами плохо обращались? - спросил я у Бруно.
- Физически - нет. - Он сделал паузу, и его чеканное лицо исказилось, словно при виде чего-то отвратительного. - Они сказали мне, что им нужно - моя формула эровита, документы, записи опытов и все прочее, - и настаивали, чтобы я написал записку Дру, велев ей принести в указанное место конверт с пометкой "ЭРО".
- Понятно. Они знали, за чем охотятся, но было ли им известно, что документы находятся в конверте с надписью "ЭРО" и что конверт лежит в вашем напольном сейфе?
- Нет. Они как будто знали только то, что у меня есть эти бумаги. Естественно, я не мог выполнить их требования.
- Естественно?
Наконец мне удалось развязать веревку и освободить его запястья. Бруно глубоко вздохнул и начал растирать руки, покуда я, присев на корточки, стал трудиться над последним узлом, привязывающим его лодыжки к ножкам стула. Дейв Кэссиди вновь начал делать нечленораздельные замечания, но я их игнорировал.
- Заполучив формулу и документы, - спокойно объяснил Бруно, - они бы тут же убили меня и Дейва. Если бы Дру оказалась настолько глупа, что действительно принесла бы им бумаги, - а я не сомневался в обратном - они бы прикончили и ее. Конечно, у них не могло быть уверенности, что кроме меня формулу знает только Дру, но подобные личности расправились бы с ней, только чтобы не дать ей сообщить о происшедшем. Или вообще без всякой разумной причины. Если в этом сомневаетесь... - Он кивнул в сторону трупа на стуле. Это Андре Стрэнг. Они безжалостно убили его, не проявляя при этом никаких эмоций, только для того, чтобы заставить меня написать эту записку Дру - по крайней мере, иной причины я не вижу.
Узел ослабел, и через несколько секунд лодыжки Бруно были свободны. Я выпрямился, чувствуя, что мои ноги влажны от крови. Мои носки хлюпали, когда я подошел к Кэссиди и, сняв пластырь с его рта, начал развязывать его запястья.
- У меня нож в кармане брюк, - сказал он. Я нашел у него в кармане нож, шагнул ему за спину и одним движением перерезал веревку, стягивающую запястья. Они связали ему запястья и лодыжки одной веревкой, так что больше возиться не пришлось.
- Мне не хочется быть невежливым, - заметил я, - но когда такое случится в следующий раз, пожалуйста, сразу предупреждайте насчет ножа.
Кэссиди серьезно посмотрел на меня.
- Не считайте меня неблагодарным, - сказал он. - Я вам чертовски признателен за себя и за дока. Но кто вы и откуда взялись?
- Я Шелл Скотт, а с остальным придется подождать. Меня не покидает ощущение, что нам лучше как можно скорее убраться отсюда.
- Меня тоже, - кивнул Кэссиди.
Я нашел свои ботинки, снял мокрые носки и счистил носовым платком следы крови с ног. Кэссиди встал, потянулся и, покуда я надевал ботинки на босу ногу, подошел к коренастому парню, присел на корточки и приложил палец к его шее.
- Он мертв, - спокойно заявил Кэссиди через несколько секунд.
- Если бы он был еще жив, - откликнулся я, - мне пришлось бы сменить мой кольт на обрез 12-го калибра. Я всадил в него три свинцовые пилюли. Обычно хватает одной.
Завязывая шнурки, я слышал, как Кэссиди говорил Бруно:
- Откуда, черт побери, взялся этот парень? Как он нас нашел? Я слышал ваш разговор, пока это бабуин игнорировал все мои призывы. - При слове "бабуин" он криво усмехнулся. - Но это почти ничего мне не объяснило. Неужели что-то было в записке, которую они заставили вас написать?
- Да, Дейв, - ответил Бруно и быстро все ему рассказал.
- Вы имеете в виду, - недоверчиво осведомился Кэссиди, когда Бруно умолк, - что придумали и проделали все это, пока Андре... - Он не договорил.
Бруно ничего не сказал. Перед тем как выпрямиться, я бросил еще один взгляд на не правдоподобно белое лицо Андре Стрэнга.
- Что с ним случилось? - спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. - С ним - и с кем-то еще? Похоже, здесь творилась форменная бойня. Такое количество крови просто не могло вылиться из одного парня.
- Могло, - промолвил Кэссиди. - Мы с доком вдвоем наблюдали за этим. Кровь текла не переставая из пореза на икре Андре, пока он умирал, и еще чертовски долго после того, как он уже умер.
- Погодите. Такого не может быть. Я достаточно насмотрелся на кровотечения, да и сам не раз терял много крови. Парень, которого я только что застрелил, уже перестал кровоточить, хотя в нем не одна, а целых три дырки...
- В теле Андре действительно всего один порез, мистер Скотт, - прервал меня Бруно. - После моих упорных отказов выполнить их требования, тот из двух мужчин, доставивших нас сюда, который был более худым и низкорослым, по-моему, он был главным - заявил, что, если я буду упорствовать, Андре изойдет кровью у нас на глазах. Я... - Он немного помедлил. - Я ему не поверил. Тогда этот человек вытащил из кармана пиджака кожаный футляр и достал оттуда шприц - по-моему десятиграммовый. Он воткнул иглу в предлоктевую впадину руки Андре и ввел ему в вену содержимое шприца. После этого Андре, которому еще не заклеили рот, начал жаловаться на головокружение и ощущение холодного покалывания во всем теле. Через несколько минут тот же человек вынул из футляра скальпель и глубоко порезал икру Андре - небрежно, словно вскрывая конверт.
Бруно снова глубоко вздохнул и пошевелил ногами, стараясь восстановить кровообращение.
- Вы можете ходить? - спросил я.
- Скоро смогу, мистер Скотт. Веревки были очень тугие, в чем не было никакой необходимости. - Он нагнулся и потер обе лодыжки. - Рана Андре начала кровоточить, и кровь никак не сворачивалась. Очевидно, ему ввели нечто вроде гепарина - лекарства, понижающего протромбин и предотвращающего свертываемость крови, но более эффективное, типа варфарина. Увидев, что происходит, я сказал, что выполню их требования, и попросил остановить кровотечение. Они ответили, что сделают это только после того, как я напишу записку.
Я посмотрел на Бруно более внимательно: на его ярко-голубые глаза и твердую складку рта.
- Вы имеете в виду, что должны были писать Дру записку, покуда Андре Стрэнг исходил кровью? - Задавая вопрос, я понимал причину недоверия в голосе Дейва Кэссиди.
- Да. Это было нелегко. Я закончил писать так быстро, как только мог. Но... - Он посмотрел на меня. - Я знаю кое-что о человеческой натуре, мистер Скотт, знаю, как подлы и жестоки могут быть некоторые люди. Но я не верил, что они дадут Андре умереть. Тем не менее они это сделали - притом намеренно, когда я уже передал им записку. Их главарь хладнокровно объяснил, что это делается с целью дать нам понять серьезность их намерений, твердую решимость достигнуть цели любой ценой. Я очень волновался и поэтому не запомнил, в каких именно выражениях он дал это понять.
- Неудивительно. Выходит, все это... - я указал на залитый кровью пол, вытекло из одного Андре? Бруно кивнул.
- Тот, кто этого не видел, - сказал Кэссиди, - не может себе представить, насколько это ужасно, Скотт. Он бледнел, покрывался потом, издавал под кляпом жуткие звуки, а перед смертью у него начались конвульсии. Но и потом он продолжал кровоточить.
- Гипоксия, - добавил Бруно. - Конвульсии происходили из-за недостатка кислорода. Кровь доставляет кислород во все клетки - в том числе в мозг, - а крови у него оставалось немного. Отсюда кислородная недостаточность, судороги и смерть.
Я перевел взгляд на распухший глаз Кэссиди.
- А кто вам поставил "фонарь"? Он криво улыбнулся:
- На пару секунд я вообразил себя героем. Когда они привезли нас в этот дом, я какое-то время оставался в передней комнате только с худым парнем. Он отвел взгляд, а я потянулся за его пистолетом. - Кэссиди облизнул губы. - Мне не удалось даже притронуться к нему. Парень отодвинул пистолет и одновременно треснул меня кулаком, похожим на набитую камнями сумку. Очнулся я уже связанным.
- Этот худощавый парень - левша?
- Ну.., да. - Кэссиди выглядел озадаченным. - Разве я об этом упоминал? Я покачал головой:
- Просто это наиболее вероятно. Парень заехал вам в левый глаз - значит, он, по-видимому, нанес удар правой рукой. В таком случае оружие было в левой если бы вас ударили пистолетом, вы бы так легко не отделались. А если он левша, это может помочь нам отыскать его...
Кэссиди озвучил мою мысль:
- Если только он и этот здоровый бык не отыщут нас первыми. Давайте убираться отсюда.
Бруно уперся ногами в пол, слегка наклонился вперед и поднялся. Несколько секунд он стоял, закрыв глаза и, несомненно, ощущая боль в затекших ногах.
- Еще несколько минут. - Бруно взглянул на часы. - Почти одиннадцать, промолвил он, потом снова посмотрел на меня. - Итак, это не Дру, а вы пришли к выводу, что если прочитать цифры комбинации сейфа в моей записке в обратном порядке, то получится адрес дома, где меня держат?
Мне не случайно пришел на ум военный маневр. Передо мной была армия армия христиан, и ее солдаты, "чей меч - любовь", смотрели восемью тысячами глаз-дул на меня, стоящего спиной к стене, хотя и без повязки на глазах.
Точно так же они "целились" в меня и раньше, но теперь все было по-другому. Я чувствовал силу, исходящую из этих восьми тысяч глаз, и никто никогда не убедит меня в обратном. Я ощущал ее, как биение тысяч маленьких черных крыльев...
Внезапно меня охватило предчувствие, что эти психи готовы расправиться со мной на месте. Это не было логическим, тщательно проанализированным выводом. Я чувствовал это задом своих штанов, причем мне было все равно, соответствует ли это действительности. Мне казалось, будто я одинокий зимний орех в присутствии четырех тысяч белок.
Я не мог заставить себя двинуться к выходу, поэтому рискнул направиться по проходу в обратную сторону. Никто на меня не бросился, но не было недостатка в пронизывающих взглядах, зловещем бормотании и, несомненно, проклятиях, хотя Фестус Лемминг заговорил вновь.
Нет нужды повторять или комментировать сказанное им, за исключением того, что оно было еще хуже прежнего. Если вам кажется, что хуже некуда, то вы ошибаетесь. Об истинных глубинах порочности этого человека я только начал подозревать. Он вновь распространялся о блудодеях и развратниках, когда я, пятясь, добрался до первого ряда деревянных скамеек, лишенных спинок.
Я чувствовал бы большую уверенность в спасении, добравшись до самого конца прохода, но меня обуяли сомнения. Ибо Фестус, пригвоздив к позорному столбу блудодеев и развратников в целом, перешел на конкретные личности. Мне незачем объяснять, на кого именно.
Самым скверным было то, что этот человек напрямую не лгал относительно меня - он брал истинные факты и превращал их неизвестно во что. Разумеется, у меня есть недостатки. Признаю, что их даже очень много. Я люблю женщин и иногда в самом деле блужу и развратничаю - даже не только иногда. Но в устах Фестуса Лемминга это звучало поистине жутко.
Согласно ему, я был порождением адской бездны - возможно, младшим по чину демоном, но прочно связанным с силами тьмы и движимым сатанинской похотью человеком, совершавшим самые грязные преступления, растлевая мужчинам умы, а женщинам - другие места. Последние слова он не произносил, но я бы покраснел, цитируя полностью его высказывания о "волосатых бедрах похоти", "сладостной, непорочной наготе" и "чистоте и невинности, поруганных...", ну, скажем, слюнявым обезьяночеловеком, а я краснею не так легко.
К тому времени я оказался в полумраке возле жемчужно-серого занавеса, нервно озираясь в поисках выхода, не требовавшего нового путешествия по проходу. Некоторым это может показаться излишним. В конце концов, какой вред могли причинить мне в церкви? Всем известно, что большинство добрых христиан преисполнены любви, сострадания и милосердия, а то, что эти люди - добрые христиане, было невозможно отрицать. Как, впрочем, и то, что в их глазах я был неверным.
Поэтому я как безумный высматривал выход, пока не обнаружил в углу маленькую узкую дверь, не открыл ее и не выскользнул во внешний мир, который казался странным образом сузившимся.
Сев в свой дорогой "кадиллак" (которому явно не суждено было попасть на небо), я включил зажигание и, пока мотор работал вхолостую, бросил быстрый взгляд на записку Друзилле от Эммануэля Бруно. Все было ясно как день. Я знал, где искать Бруно с момента маленького озарения, постигшего меня во время окончания хорала, которое произошло, хотя в это нелегко поверить, всего чуть более пяти минут назад. С того момента, как я вошел в церковь Второго Пришествия, прошло только полчаса. Было без нескольких минут половина одиннадцатого вечера 14 августа.
Я размышлял о странной эластичности времени, но, нажав на газ и приведя "кадиллак" в движение, подумал о столь же любопытном - по крайней мере для меня. Каким-то непостижимым образом мои расследования поначалу казались обычной рутиной, превращаясь затем в нечто совершенно иное. Во всяком случае, к теперешнему делу это относилось в полной мере.
Началось оно достаточно просто: девушка пришла к частному детективу Шеллу Скотту с просьбой разыскать ее папочку. А теперь?
А теперь демон в союзе с силами тьмы мчался в ночи, чтобы найти и спасти Антихриста.
И он был уверен, что ему это удастся.
Глава 7
Я припарковал машину за углом, вернулся пешком к Пятьдесят восьмой улице, свернул направо и, пройдя полтора квартала, добрался до нужного мне места. Это был дом в испанском стиле, казавшийся сооруженным из спрессованных опилок или застывшей каменноугольной смолы, но в действительности построенный из саманных кирпичей, между которыми, словно зубная паста между широкими коричневатыми зубами, виднелась белая известка.
Я проверил номер - 1521 - и прошел мимо. Дом казался пустым, нигде не было видно света. Спустя минуту я подошел к нему снова, но через задний двор соседнего дома и с кольтом 38-го калибра в руке. Дом не был пуст - из двух задних окон просачивался свет. Занавески внутри были задвинуты, но в окне справа от меня они приподнимались на дюйм над подоконником. Наклонившись и заглянув внутрь, я смог увидеть кусочек комнаты.
В этом кусочке я обнаружил человека, сидящего на деревянном стуле. Его руки, вероятно, были связаны за спиной, но я не видел ни запястий, ни того, что их стягивало. Он сидел прямо и неподвижно, в профиль ко мне, и глядел влево от меня; я мог различить полоску белого пластыря, прикрывавшую его рот. Видимый мне глаз был открыт, но сильно распух от удара.
Я никогда не встречал Эммануэля Бруно, но его лицо было мне знакомо по фотографиям в газетах и журналах и по телепередачам. Он выглядел лет на шестьдесят пять, был дюйма на три выше меня, худым и мускулистым, с массивной головой и лицом, которое выглядело бы уместным на древнеримской монете; губы у него были несколько полноватыми - кто-нибудь мог бы охарактеризовать их как чувственные или даже сатанинские - и обычно кривились в усмешке.
Лицо сидящего передо мной парня было видно мне далеко не полностью, но я сразу понял, что это не Эммануэль Бруно.
Я зажмурил глаза и тряхнул головой. На какой-то безумный момент я усомнился, действительно ли у меня сегодня был разговор с Друзиллой Бруно. Она сказала, что ее так зовут, и я ей поверил. А почему бы и нет? По какой причине она могла... Я быстро прервал поток размышлений. Это не имело никакого смысла. Девушка не сказала мне, куда идти, но я не сомневался, что это был дом, который мне нужен. Кроме того, не так часто натыкаешься на дома, где сидят привязанные к стулу люди с "фонарем" под глазом.
Передвинувшись немного вправо, я смог разглядеть угол комнаты и кусочек пола - красного и блестящего, словно покрытого новым ярким линолеумом. Внезапно я услышал царапанье стула о пол, невнятное бормотание, потом шаги - и между привязанным к стулу парнем и мной возникла мужская фигура.
Я не мог видеть его лица, но он был коренастым, плотным, в темных брюках с торчащей за поясом рукояткой пистолета и светло-голубой рубашке с запонками, которые я увидел потому, что он стоял подбоченясь. Через полминуты мужчина шагнул влево - как мне показалось, довольно странной походкой - и исчез из поля зрения. Я слышал, как он открыл дверь, потом звук шагов стал тише, но через несколько секунд снова усилился. Хлопнула дверь, и незнакомец на момент появился у меня перед глазами, срывая целлофан с пачки сигарет и по-прежнему двигаясь причудливой, почти семенящей походкой. Вновь царапнул стул, и наступила тишина.
Я подождал еще пару минут, но больше не слышал никаких звуков. Парень на стуле все еще сидел неподвижно, только моргая распухшим глазом. Глядя на него, я понял, что уже где-то видел этот профиль. Он показался мне знакомым с первого взгляда, но тот факт, что это не Бруно, не позволил мне на этом сосредоточиться.
Лицо было также известно мне по газетным фотографиям и паре передач теленовостей, но не так знакомо, как лицо Бруно, и если бы я не думал о Бруно, то не смог бы вспомнить, кто этот человек. Но поезд моих мыслей тронулся: Бруно... Лемминг.., эровит... "Фармацевтическая компания Кэссиди и Куинса"...
Дейв Кэссиди! Я вспомнил, что Дру сказала: "Перед уходом папа пытался позвонить Дейву, но не смог с ним связаться". Может, все дело было в этом. Но твердо я знал две вещи: через эту щелку мне не удастся увидеть многое, и я должен проникнуть в комнату. Это был не самый веселый вывод, к какому я когда-либо приходил.
В полудюжине футов от другого окна, слева от меня, находилась дверь - она была закрыта, а осторожно повернув ручку, я убедился, что и заперта. Впрочем, выглядела она достаточно хлипкой, как и все задние двери. Я догадался, что за ней находится коридор, куда выходил из комнаты крепкий мужчина. Он вышел и вернулся очень быстро, захлопнув за собой дверь комнаты, которая почти наверняка была не заперта.
Пробраться в комнату беззвучно было невозможно, а так как и маленький шум мог испортить все дело, я решил устроить большой. Спрятав кольт в кобуру, я нагнулся, снял ботинки и выпрямился, держа их в руках. После этого я сделал пару глубоких вдохов, быстро шагнул вперед и толкнул дверь плечом.
К счастью, она и в самом деле была хлипкой. Дерево расщепилось, вырвав замок, и дверь распахнулась, ударившись о стену.
Я прыгнул назад во двор, взмахнул левой рукой и запустил ботинком в ближайшее окно. Ботинок с грохотом разбил стекло и влетел внутрь, но я не услышал звука падающих на пол осколков, либо потому, что его приглушила портьера, либо потому, что сам не останавливался ни на секунду. Увязая в грязи ногами в одних носках, я швырнул второй ботинок, который держал в правой руке, в окно, за которым сидел коренастый мужчина, - точнее, сидел раньше, так как я был готов держать пари, что его уже там не было.
Четырьмя длинными шагами я вернулся к сломанной двери и двумя короткими шагами вошел в коридор. В правой руке я держал кольт, а левую положил на ручку двери, за которой находился Кэссиди и по крайней мере еще один человек.
Не было времени размышлять, смотрит ли коренастый парень на одно из разбитых окон или на дверь в коридор, поэтому я повернул ручку, толкнул дверь и ворвался в комнату.
Мне удалось застать его врасплох: он смотрел не на меня, а, присев на корточки, уставился на один из моих больших ботинков, которые вызывали комментарии, даже находясь у меня на ногах. Тем не менее он успел выстрелить первым.
У меня не было никаких оправданий, кроме того, что я внезапно увидел больше крови, чем видел когда-либо в одном месте, хотя за свою жизнь я повидал крови более чем достаточно. Моя правая нога слегка поскользнулась, когда я пытался затормозить на бегу, поэтому я опоздал нажать на спуск своего кольта.
Слева от меня, рядом со стулом Кэссиди, стоял еще один стул. Привязанный к нему человек сидел спиной ко мне, но голова его была так запрокинута, что я мог видеть только три четверти его чеканного римского лица и губы, покрытые, как у Кэссиди, полоской пластыря. Это несомненно был Эммануэль Бруно. Но справа находились еще две фигуры - одна шевелящаяся, а другая неподвижная.
Шевелящаяся принадлежала плотному коренастому парню, который обернулся и направил на меня пистолет, а неподвижная - человеку, которого я раньше ни разу не видел. Он был привязан к стулу, как Бруно и Кэссиди, но его тело обмякло и удерживалось только веревками, лицо было совсем белым, голова безвольно поникла, а восковой подбородок почти касался груди.
Оба рукава его рубашки были закатаны до локтей, а левая штанина - выше колена. Из раны на левой икре, казавшейся небольшим порезом, алая кровь стекала по лодыжке, заливая носок и ботинок и просачиваясь на пол. Мою реакцию замедлил не человек, целившийся в меня из пистолета, не Бруно, которого я по меньшей мере ожидал увидеть, и даже не мертвец, а этот сверкающий, не правдоподобно красный пол.
За исключением полудюжины мест, самое маленькое из которых имело около фута в длину и всего пару дюймов в ширину, весь чертов пол был красным. Несколько сухих мест имели естественный белесый цвет пластиковых плиток - все остальное было залито кровью.
Человек, обмякший на стуле, был мертв - в этом не приходилось сомневаться. Его ударили ножом, и он попросту изошел кровью, хотя едва ли такое количество могло вытечь только из одного человека.
Эта мысль и зрелище кровавого озера затуманили мне мозги всего на какие-то полсекунды, но их оказалось достаточно, чтобы коренастый парень спустил курок. Однако его рука дрогнула, и пуля, просвистев мимо моей головы, угодила в стену позади меня.
В тот же момент я нажал на спуск кольта, потом выстрелил снова. Оба стадесятиграновых куска металла попали в него и расщепились внутри. Его колени подогнулись, и он начал медленно опускаться на пол, все еще держа пистолет. Я выстрелил в третий раз и увидел, как треснула его рубашка в том месте, где пуля пробила ему грудь.
Пистолет со звоном упал на пол, и его владелец тяжело рухнул следом за ним, ударившись головой о плитки пола. Я подбежал к нему и отпихнул оружие ногой, забыв, что на мне только носки, и тут же вскрикнув от резкой боли, потом отошел к стене и прислонился к ней.
Мой противник умер не сразу - дрожа, как от озноба, он перевернулся на спину, царапнул пол правым каблуком и наконец затих.
Некоторое время - не знаю, как долго, - я смотрел на белесую полосу, проделанную его каблуком в луже крови; потом поверхность вновь стала алой.
Глава 8
Я повернул голову - и револьвер - в сторону двери, через которую вошел в комнату. Но нигде не было слышно ни криков, ни топота ног. Я вышел в коридор и быстро обследовал дом. Никого. Вернувшись в комнату, я снял пластырь со рта Бруно и начал развязывать его. Первым, что он произнес своим звучным и богатым тембрами голосом, было: "Как поживаете, мистер Скотт?" Таким же тоном он мог бы сказать: "Какой прекрасный день!"
- Со временем дам вам знать, - отозвался я. - Здесь есть кто-нибудь еще, кроме этого парня и Кэссиди? Это ведь Дейв Кэссиди, верно?
- Да, это он. Было еще двое мужчин. Они ушли примерно полчаса назад. Сейчас здесь никого, кроме нас четверых... - Бросив взгляд на труп коренастого парня, он добавил:
- Или, возможно, троих.
- Троих. Так что с вами произошло? - Я продолжал возиться с веревками на его запястьях.
Бруно не упоминал Дру, но, по-видимому, понимал, что она рассказала мне все, о чем знала и догадывалась, поэтому продолжал, словно добавляя свою информацию к тому, что уже сообщила она:
- Я встретил Андре перед церковью. Вместе с ним был Дейв, которому Андре также позвонил и который только что прибыл. Через несколько секунд двое мужчин, которые ушли отсюда полчаса назад, - один - вашего роста, но более плотный, другой - худощавый, ростом примерно на дюйм ниже шести футов, с седеющей прядью волос посредине и с маленькой родинкой слева от носа, подошли к нам с пистолетами и заставили нас сесть в синий "крайслер" - седан прошлогоднего выпуска с четырьмя дверцами, небольшой закрашенной вмятиной на правом переднем крыле и восемнадцатью тысячами четырьмястами двадцатью милями на спидометре. Номера я не знаю.
- Откуда он приехал?
- Я не видел.
Кэссиди издавал мычание из-под кляпа, словно напевая последний хит тинейджеров. Я обернулся к нему:
- Через минуту я вами займусь.
- Левую сторону машины я тоже не видел, - продолжал Бруно. - Правую сторону мне удалось окинуть взглядом, потому что, прежде чем мы сели в "крайслер", на стоянку подъехала еще одна машина и осветила его фарами. Эта машина остановилась рядом с нами. Оттуда вышла девушка и поспешила к церкви, махнув рукой, когда пробегала мимо нас. Худощавый втолкнул Дейва на переднее сиденье и стоял снаружи, ожидая, пока сядет Андре. Я сидел сзади с другим мужчиной, а Андре только что сел впереди. Сомневаюсь, что девушка знала мужчину с пистолетом, очевидно, она помахала Андре. Девушка вошла в церковь, а высокий мужчина повез нас сюда, где ждал человек, которого вы только что убили. У вас есть вопросы, мистер Скотт?
- Нет.., почти нет. Продолжайте.
- Меня привели в эту комнату первым, и человек, которого вы застрелили, привязал меня к стулу, а потом привязал Андре. Следом привели Дейва и тоже привязали к стулу. Разумеется, я не смог с ним поговорить, но, прежде чем его связали, я слышал звуки потасовки.
- Да. Ему поставили "фонарь" под глазом. Сзади вновь раздалось мычание, и я опять повернулся:
- Потерпите еще немного, мистер Кэссиди. Я не могу делать два дела одновременно.
Кэссиди что-то буркнул и слегка дернулся.
- С вами плохо обращались? - спросил я у Бруно.
- Физически - нет. - Он сделал паузу, и его чеканное лицо исказилось, словно при виде чего-то отвратительного. - Они сказали мне, что им нужно - моя формула эровита, документы, записи опытов и все прочее, - и настаивали, чтобы я написал записку Дру, велев ей принести в указанное место конверт с пометкой "ЭРО".
- Понятно. Они знали, за чем охотятся, но было ли им известно, что документы находятся в конверте с надписью "ЭРО" и что конверт лежит в вашем напольном сейфе?
- Нет. Они как будто знали только то, что у меня есть эти бумаги. Естественно, я не мог выполнить их требования.
- Естественно?
Наконец мне удалось развязать веревку и освободить его запястья. Бруно глубоко вздохнул и начал растирать руки, покуда я, присев на корточки, стал трудиться над последним узлом, привязывающим его лодыжки к ножкам стула. Дейв Кэссиди вновь начал делать нечленораздельные замечания, но я их игнорировал.
- Заполучив формулу и документы, - спокойно объяснил Бруно, - они бы тут же убили меня и Дейва. Если бы Дру оказалась настолько глупа, что действительно принесла бы им бумаги, - а я не сомневался в обратном - они бы прикончили и ее. Конечно, у них не могло быть уверенности, что кроме меня формулу знает только Дру, но подобные личности расправились бы с ней, только чтобы не дать ей сообщить о происшедшем. Или вообще без всякой разумной причины. Если в этом сомневаетесь... - Он кивнул в сторону трупа на стуле. Это Андре Стрэнг. Они безжалостно убили его, не проявляя при этом никаких эмоций, только для того, чтобы заставить меня написать эту записку Дру - по крайней мере, иной причины я не вижу.
Узел ослабел, и через несколько секунд лодыжки Бруно были свободны. Я выпрямился, чувствуя, что мои ноги влажны от крови. Мои носки хлюпали, когда я подошел к Кэссиди и, сняв пластырь с его рта, начал развязывать его запястья.
- У меня нож в кармане брюк, - сказал он. Я нашел у него в кармане нож, шагнул ему за спину и одним движением перерезал веревку, стягивающую запястья. Они связали ему запястья и лодыжки одной веревкой, так что больше возиться не пришлось.
- Мне не хочется быть невежливым, - заметил я, - но когда такое случится в следующий раз, пожалуйста, сразу предупреждайте насчет ножа.
Кэссиди серьезно посмотрел на меня.
- Не считайте меня неблагодарным, - сказал он. - Я вам чертовски признателен за себя и за дока. Но кто вы и откуда взялись?
- Я Шелл Скотт, а с остальным придется подождать. Меня не покидает ощущение, что нам лучше как можно скорее убраться отсюда.
- Меня тоже, - кивнул Кэссиди.
Я нашел свои ботинки, снял мокрые носки и счистил носовым платком следы крови с ног. Кэссиди встал, потянулся и, покуда я надевал ботинки на босу ногу, подошел к коренастому парню, присел на корточки и приложил палец к его шее.
- Он мертв, - спокойно заявил Кэссиди через несколько секунд.
- Если бы он был еще жив, - откликнулся я, - мне пришлось бы сменить мой кольт на обрез 12-го калибра. Я всадил в него три свинцовые пилюли. Обычно хватает одной.
Завязывая шнурки, я слышал, как Кэссиди говорил Бруно:
- Откуда, черт побери, взялся этот парень? Как он нас нашел? Я слышал ваш разговор, пока это бабуин игнорировал все мои призывы. - При слове "бабуин" он криво усмехнулся. - Но это почти ничего мне не объяснило. Неужели что-то было в записке, которую они заставили вас написать?
- Да, Дейв, - ответил Бруно и быстро все ему рассказал.
- Вы имеете в виду, - недоверчиво осведомился Кэссиди, когда Бруно умолк, - что придумали и проделали все это, пока Андре... - Он не договорил.
Бруно ничего не сказал. Перед тем как выпрямиться, я бросил еще один взгляд на не правдоподобно белое лицо Андре Стрэнга.
- Что с ним случилось? - спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. - С ним - и с кем-то еще? Похоже, здесь творилась форменная бойня. Такое количество крови просто не могло вылиться из одного парня.
- Могло, - промолвил Кэссиди. - Мы с доком вдвоем наблюдали за этим. Кровь текла не переставая из пореза на икре Андре, пока он умирал, и еще чертовски долго после того, как он уже умер.
- Погодите. Такого не может быть. Я достаточно насмотрелся на кровотечения, да и сам не раз терял много крови. Парень, которого я только что застрелил, уже перестал кровоточить, хотя в нем не одна, а целых три дырки...
- В теле Андре действительно всего один порез, мистер Скотт, - прервал меня Бруно. - После моих упорных отказов выполнить их требования, тот из двух мужчин, доставивших нас сюда, который был более худым и низкорослым, по-моему, он был главным - заявил, что, если я буду упорствовать, Андре изойдет кровью у нас на глазах. Я... - Он немного помедлил. - Я ему не поверил. Тогда этот человек вытащил из кармана пиджака кожаный футляр и достал оттуда шприц - по-моему десятиграммовый. Он воткнул иглу в предлоктевую впадину руки Андре и ввел ему в вену содержимое шприца. После этого Андре, которому еще не заклеили рот, начал жаловаться на головокружение и ощущение холодного покалывания во всем теле. Через несколько минут тот же человек вынул из футляра скальпель и глубоко порезал икру Андре - небрежно, словно вскрывая конверт.
Бруно снова глубоко вздохнул и пошевелил ногами, стараясь восстановить кровообращение.
- Вы можете ходить? - спросил я.
- Скоро смогу, мистер Скотт. Веревки были очень тугие, в чем не было никакой необходимости. - Он нагнулся и потер обе лодыжки. - Рана Андре начала кровоточить, и кровь никак не сворачивалась. Очевидно, ему ввели нечто вроде гепарина - лекарства, понижающего протромбин и предотвращающего свертываемость крови, но более эффективное, типа варфарина. Увидев, что происходит, я сказал, что выполню их требования, и попросил остановить кровотечение. Они ответили, что сделают это только после того, как я напишу записку.
Я посмотрел на Бруно более внимательно: на его ярко-голубые глаза и твердую складку рта.
- Вы имеете в виду, что должны были писать Дру записку, покуда Андре Стрэнг исходил кровью? - Задавая вопрос, я понимал причину недоверия в голосе Дейва Кэссиди.
- Да. Это было нелегко. Я закончил писать так быстро, как только мог. Но... - Он посмотрел на меня. - Я знаю кое-что о человеческой натуре, мистер Скотт, знаю, как подлы и жестоки могут быть некоторые люди. Но я не верил, что они дадут Андре умереть. Тем не менее они это сделали - притом намеренно, когда я уже передал им записку. Их главарь хладнокровно объяснил, что это делается с целью дать нам понять серьезность их намерений, твердую решимость достигнуть цели любой ценой. Я очень волновался и поэтому не запомнил, в каких именно выражениях он дал это понять.
- Неудивительно. Выходит, все это... - я указал на залитый кровью пол, вытекло из одного Андре? Бруно кивнул.
- Тот, кто этого не видел, - сказал Кэссиди, - не может себе представить, насколько это ужасно, Скотт. Он бледнел, покрывался потом, издавал под кляпом жуткие звуки, а перед смертью у него начались конвульсии. Но и потом он продолжал кровоточить.
- Гипоксия, - добавил Бруно. - Конвульсии происходили из-за недостатка кислорода. Кровь доставляет кислород во все клетки - в том числе в мозг, - а крови у него оставалось немного. Отсюда кислородная недостаточность, судороги и смерть.
Я перевел взгляд на распухший глаз Кэссиди.
- А кто вам поставил "фонарь"? Он криво улыбнулся:
- На пару секунд я вообразил себя героем. Когда они привезли нас в этот дом, я какое-то время оставался в передней комнате только с худым парнем. Он отвел взгляд, а я потянулся за его пистолетом. - Кэссиди облизнул губы. - Мне не удалось даже притронуться к нему. Парень отодвинул пистолет и одновременно треснул меня кулаком, похожим на набитую камнями сумку. Очнулся я уже связанным.
- Этот худощавый парень - левша?
- Ну.., да. - Кэссиди выглядел озадаченным. - Разве я об этом упоминал? Я покачал головой:
- Просто это наиболее вероятно. Парень заехал вам в левый глаз - значит, он, по-видимому, нанес удар правой рукой. В таком случае оружие было в левой если бы вас ударили пистолетом, вы бы так легко не отделались. А если он левша, это может помочь нам отыскать его...
Кэссиди озвучил мою мысль:
- Если только он и этот здоровый бык не отыщут нас первыми. Давайте убираться отсюда.
Бруно уперся ногами в пол, слегка наклонился вперед и поднялся. Несколько секунд он стоял, закрыв глаза и, несомненно, ощущая боль в затекших ногах.
- Еще несколько минут. - Бруно взглянул на часы. - Почти одиннадцать, промолвил он, потом снова посмотрел на меня. - Итак, это не Дру, а вы пришли к выводу, что если прочитать цифры комбинации сейфа в моей записке в обратном порядке, то получится адрес дома, где меня держат?