- Он говорил! Во всех сообщениях упоминается! Все это показания с чужих слов. И ты ожидаешь, что их занесут в протокол?
- Это не суд, Сэм. - Я бы кое-что добавил, но вошел детектив в штатском, и Сэмсон передал ему желтый лист бумаги, на котором делал заметки, включая мои описания "из вторых рук" двух мужчин, похитивших Бруно.
- Посмотри, нельзя ли опознать этих парней, Кейси, - сказал он. - Пока это все, что у нас есть. Левши встречаются не так уж часто - поэтому начни с него.
Детектив кивнул и вышел.
- О'кей, Шелл, можешь идти, - сказал мне Сэм-сон. - Но не исчезай. И чтобы больше никаких беспорядков. Этот город готов взорваться и без твоих фитилей. Ясно?
- Вполне, Сэм, - ответил я и удалился.
***
Дру открыла дверь и улыбнулась.
- Вы быстро обернулись, Шелл. Я рада, что вам не пришлось ночевать в тюрьме.
- Я тоже. Предпочитаю провести ночь.., не в тюрьме. Эге! - воскликнул я, когда она закрыла за мной дверь. - Мне нравится этот наряд.
Я был не вполне уверен, как это назвать. Дру переоделась в нечто свободное и белое, ниспадающее от горла до лодыжек, слегка обрисовывающее грудь и бедра и стянутое на узкой талии полоской ткани. Это могло быть тонкой ночной рубашкой или вечерним платьем для приемов, устраиваемых людьми с достаточно широким кругозором, но оно казалось древнегреческим одеянием, которым бы не побрезговала Афродита. Сама Дру тоже выглядела так, как могла бы выглядеть Афродита, причем не в худший момент.
- Я надеялась, что вам понравится, - сказала она. Мы сели на диван, где сидели чуть более часа тому назад.
- Ну, вот я и вернулся, - заговорил я после нескольких секунд молчания. У вас была особая причина желать моего возвращения? Например, попросить меня передвинуть мебель? Если так, то давайте этим займемся, и может, у нас останется время...
- Нет, дело не в мебели.
- Я на это рассчитывал.
- Причина отчасти в том, как вы вели себя все это время, а отчасти в словах папы.
- Папы?
- Это потому... - На ее полных алых губах мелькнула улыбка, а ленивые серые глаза, полуприкрытые веками, казались почти сонными. Дру глубоко вздохнула - при этом белая ткань на ее груди приподнялась и опустилась - и мягко произнесла:
- Потому, что я очень инь, а вы очень янь.
Глава 13
Я находился на расстоянии миллиардов световых лет от Земли, лежа на звездном ложе со своей возлюбленной из последнего тысячелетия. Короче говоря, я целовал в шею Андромеду.
Она как будто не возражала. Напротив, не приходилось сомневаться, что это кажется ей великолепной идеей. В результате природа взяла свое, и мы согрешили.
Впрочем, всякий бы подумал (если бы он оказался настолько туп, чтобы думать в такой момент), что именно так и следовало поступить. Мы с Андромедой лежали приблизительно в середине кипящей и бурлящей бесконечности, буквально наполненной тем, что требует природа. Ибо в макрокосме над нами, в микрокосме под нами, снаружи и внутри нас творилось то, чем занимались мы, повторяясь снова и снова.
Внезапно Бог заскрипел по звездам коваными сапогами. Он явно был недоволен и очень походил на Фестуса Лемминга. А может, это Лемминг скрипел сапогами и походил на Бога. Одним словом, кто бы там ни скрипел, он был очень худым, с губами, как пепел, глазами, как ночь, длинной седой бородой и с мрачной искривленной физиономией, какая бывает у страдающих расстройством желудка. Он поднял ногу, чтобы пинком сапога вышвырнуть меня с небес.
За тысячелетия до того, как сапог опустился, я заметил впереди, позади и вокруг Бога какую-то слабо светящуюся туманность, которую был не в силах охватить и постичь ни глаз, ни мозг, нечто великое и ужасное - даже более великое, чем сам Бог. Или.., более великое, чем Лемминг, который выглядел, говорил и действовал так, словно был Богом.
Свечение становилось ярче, туманность пронизывала языки пламени, чей жар ощущался все сильнее. Но нога в сапоге тоже приближалась, и я с ужасом осознал, что сомневаюсь в ее божественности и что если нога и сапог принадлежат Леммингу, а Лемминг является Богом, то я попаду прямиком в ад, где буду вечно гореть за этот грех сомнения.
Пламя стало слепяще ярким, и я знал, что ответ кроется в нем, но было слишком поздно, так как кованый сапог Всемогущего Бога опустился на мою окаменевшую от страха задницу и вытолкнул меня вниз с небес. Падая, я знал, что проклят навеки за то, что снизошел до греховного и бесстыдного удовольствия, и слышал жалобные крики Андромеды, ибо она тоже была грешной и бесстыдной...
Я проснулся с ужасной мыслью. Что, если Фестус Лемминг - Бог? А если нет, то что, если он прав?
Потом мои глаза открылись, и я увидел Друзиллу Бруно. Вернее, я увидел Друзиллу Бруно, и мои глаза открылись.
Она склонилась надо мной, и звуки, которые я принимал за крики Андромеды, были ее шепотом. Ее золотистые волосы были спутанными, глаза - отяжелевшими от сна и любви, великолепные бронзовые груди, изгибы талии, бедер и ягодиц ласкали взор, и я сразу же понял, что Фестус - всего лишь псих, что проклятие в действительности жизнь, природа и любовь, что красота не является грехом, а желание - проклятием.
- Какое небесное зрелище, - промолвил я, - хотя ты от меня на расстоянии нескольких световых лет.
Дру улыбнулась и склонилась ближе. Я поцеловал ее в губы, чувствуя, как ее улыбка тает под моим ртом и как ее тело сливается с моим.
В итоге мы снова бесстыдно согрешили.
***
В десять утра 15 августа я снова ехал по шоссе в своем "кадиллаке", чувствуя себя сильным, здоровым и полным энергии.
Я связался со своими осведомителями и вытянул очередной пустой номер. Не было никаких сведений о двух парнях, которых я пытался отыскать. Я и раньше предполагал, а теперь был уверен, что они не местные. При этом я по-прежнему не сомневался, что эти бандюги - профессионалы, отлично знакомые с оружием, жестокостью и смертью, что подтверждало хотя бы происшедшее со Стрэнгом.
Я также позвонил Эммануэлю Бруно, который попросил меня заехать к нему, куда я и направлялся. Его долго допрашивала полиция, и, хотя это не доставило ему большого удовольствия, он не казался рассерженным тем, что я прошлой ночью все выложил Сэмсону.
Бруно жил в новом жилом массиве, именуемом Ривердейл-Истейтс, - хотя на расстоянии нескольких миль от него не было ни реки, ни долины <Название "Ривердейл" состоит из английских слов "river" река и "dale" - долина.>, - и мне пришлось остановиться и побеседовать с привратником, прежде чем я смог проехать на территорию, изобилующую деревьями, кустами и зелеными лужайками, где на солидном расстоянии друг от друга стояли дома, обращенные задней стеной к извилистым улицам.
Дом Бруно - маленький для человека, имеющего "силвер-шедоу" с откидным верхом, - находился в центре участка, размером около акра и так густо усаженного деревьями, что здания не было видно. Я отвозил Бруно домой прошлой ночью, но в темноте не смог оценить настоящие джунгли цитрусовых и ореховых деревьев, дубов, эвкалиптов и других причудливых образцов растительного мира, которые я был не в состоянии опознать.
Припарковав машину перед домом, я направился к двери, когда Бруно окликнул меня:
- Я здесь, Шелдон.
Доктор лежал в гамаке, привязанном между двумя пекановыми деревьями, но, когда я повернулся и шагнул к нему, он легко спрыгнул на землю, улыбнулся, пожал мне руку и повел меня к грубому деревянному столу с четырьмя весьма примитивными на вид, но удобными стульями.
- Одна из причин, по которой я хотел повидать вас сегодня утром, заговорил Бруно, когда мы сели, - это желание обсудить мой диалог с полицией.
- Да, как я уже упоминал по телефону, у меня был выбор: договориться с Сэмом или провести ночь (или ночи) в камере, поэтому я предпочел то, что казалось меньшим злом. Чего я не упомянул, так это что капитан собирается побеседовать с вами, но он пригрозил мне, что если я вас предупрежу, то меня будут по частям анализировать в криминалистической лаборатории. Простите, док, что я ничего вам не сказал, но Сэм был далеко не в лучшем настроении.
- Все в порядке, Шелдон. Насколько я понимаю, вы подверглись сильному давлению и ничего не утаили?
- Абсолютно ничего. Бруно кивнул:
- По вопросам и поведению полицейских я почувствовал, что им уже многое известно, и понял, что вам пришлось информировать вашего друга обо всем, что произошло вчера вечером. Поэтому я просто сообщил им все, что знаю. Следовательно, наши показания должны быть идентичными. Если бы они не совпадали, думаю, ваш друг к этому времени уже принял бы дополнительные меры.
- Можете в этом не сомневаться. Поэтому хорошо, что Сэму и полиции все известно. Он снова кивнул:
- Да, меня больше всего беспокоил эффект, который произведет известие о смерти Андре, особенно на "Божьих леммингов". Но вроде бы пока нет никаких признаков тревоги.
- Это потому, что полиция, насколько мне известно, еще не нашла трупы. Когда их найдут, все станет известно.
Бруно поднялся:
- Это тоже одна из причин, по которой я хотел видеть вас, Шелдон. Другая... Прошу прощения, у меня есть для вас кое-что. - Он вошел в дом и через минуту вернулся, держа в руке какой-то предмет. - Ловите! - Доктор бросил его мне.
Я поймал предмет - это была круглая коричневая бутылка объемом в пинту, наполненная жидкостью, но не имеющая этикетки.
- Эровит! - торжественно возвестил док.
- Так вот из-за чего вся суета? Выглядит достаточно безвредно.
- Он таков и есть. Безвреден, по крайней мере, для тех, кто жаждет здоровья и энергии, хочет прожить подольше. Для тех же, кто считает, что, чем меньше живешь, тем лучше, это страшный разъедающий яд. Поэтому они, по-своему, правы в своих усилиях помешать людям травить себя, продлевая себе жизнь.
- У меня сложилось впечатление, док, что вы не слишком высокого мнения о человечестве в целом.
- Не просто невысокого, а крайне низкого. Но человечество это заслужило. Бруно снова сел напротив меня, разглядывая свои длинные пальцы. - Эровит всего лишь улучшает физические функции человека - его железы, нервы, кровь, клетки, лимфу и тому подобное. Но я верю, что разум и то, что обычно подразумевают под душой, духом и даже Богом, - вам незачем соглашаться со мной, Шелдон, это только мое мнение - обитает в каждой клетке и каждом атоме человеческого тела. Таким образом, улучшая клеточные, мышечные, железистые, нервные и прочие функции человека, можно добиться параллельного улучшения функционирования мозга, разума, возможно, даже духа... - Он поднял взгляд с пальцев на меня. Ведь противники эровита возражают против его распространения в основном потому, что он недостаточно духовен.
- А как же аспирин? - недоуменно спросил я. - Или овощной суп?
- Очевидно, я ввел вас в заблуждение. Мы не говорим о таблетках, подавляющих симптомы заболевания, или сытной пище, поддерживающей тело в состоянии продолжительной бодрости. Мы говорим.., ну, о жизни, а это более широкое понятие. Нет никаких сомнений, что эровит стимулирует, улучшает и насыщает энергией физическое состояние большинства мужчин и женщин, прибегающих к нему. Я подчеркиваю - физическое - плотское, телесное, в том числе сексуальное, как одно из основных проявлений человеческой природы.
- Для меня оно, бесспорно, основное...
- Я говорю не о вас, Шелдон. Меня бы огорчило, если бы вы этого не поняли. В основном я имею в виду личностей вроде "Божьих леммингов" и других - менее жалких и фанатичных, но также введенных в заблуждение идеями, которые стали доминировать в христианской доктрине более шестнадцати веков назад. Давным-давно... - Бруно умолк, снова окинул взглядом свои пальцы, потом положил руки на стол и посмотрел на меня. - Нет, я не стану обременять вас полным каталогом имен и дат, глав и стихов. Это заняло бы весь день и ночь в придачу. Нам пришлось бы исследовать все основные влияния на христианство со времени, предшествующего рождению первого христианина, который, как вы помните, был распят или повешен на дереве, согласно Петру, Павлу и другим апостолам.., хотя это не важно. Нам потребовалось бы тщательно изучить уникальное влияние на христианские источники Готамы Будды, кого не без оснований почитают и в наши дни и кто в момент озарения пришел к выводу, что жизнь есть боль, страдание и горе, - и не только для него, но и для всех поэтому лучше всего уйти из нее.
- Уйти? Как это можно проделать, не прибегая к самоубийству?
- Не знаю. Но знает Будда.
- Это не кажется мне таким уж озарением.
- Потому что вы недостаточно духовны, что возвращает меня к исходной теме. Будда был весьма благополучным молодым человеком двадцати девяти лет, когда он покинул родительский дом и отправился на поиски мудрости. Хотя ему понадобилось семь лет, чтобы испытать озарение под деревом, он нашел то, что искал.
- Дерево?
- Мудрость.
- В таком случае я, пожалуй, удовлетворюсь глупостью.
- Это, по-своему, тоже мудрость.
- Что-то тут не так...
- Возможно. Но в этом повинен не Готама, между прочим, "будда" всего лишь титул, означающий "учитель", а этого человека звали Готама, как других зовут Билл, Том или Пит, ибо Готама Будда был "аватар" - космически просвещенный, открывший Истину. Истину с большой буквы, Шелдон. Люди вроде нас с вами или Билла, Тома и Пита могут случайно натыкаться на маленькие правды, но мы должны полагаться на аватаров, каким был Готама, и наших религиозных учителей, чтобы открыть Истину. Особенно духовную Истину.
- Кто так говорит?
- Они.
- Прошу прощения за вопрос.
- И нам известна одна из величайших, если не самая величайшая Истина Будды: жизнь делает такой жалкой желание. А желание в самом худшем виде воплощено в женщине. Поэтому мы должны избегать женщин, как чумы.
- Вы шутите!
- Я цитирую. Ну, в несколько перефразированном виде.
- Но в таком случае на земле очень быстро никого бы не осталось!
- В том-то и дело. Разве это не великолепно? Но для нас важно, что эта идея превратилась из буддистской мудрости в одну из самых прославляемых христианских истин. Понимаете, обладая всей этой мудростью, - я не стану утомлять вас остальными ее компонентами - Готама начал испытывать жгучее желание поделиться ее перлами со всем человечеством. Он это сделал - во всяком случае, приложил все усилия. В результате даже сегодня сотни миллионов людей, в том числе большинство христиан, на словах, возможно, отвергая буддизм, невольно усвоили его постулаты. Такие, как "плоть - это зло, а женщина западня".
- Погодите. Вы сказали, что Будда испытывал жгучее желание распространить эту чепуху среди всего человечества.
- Совершенно верно.
- Но разве он не тот самый аватар, который учил, что желание нежелательно?
- Именно тот самый.
- Может, это какое-то другое желание?
- Нет. Такое же.
- Тогда как же?..
- Вы задаете весьма толковые вопросы, Шелдон. Правда, последний я сам вам навязал. И все же вы его задали. Поэтому я настаиваю, чтобы вы сами на него и ответили.
- Но я не могу!
- Выходит, мы с вами в одной лодке, которая притом дает течь? - улыбнулся Бруно. Он закинул ногу на ногу и стиснул руками колено. - Довольно о Будде. Более того, мы не станем рассматривать аналогичные взгляды основного автора нашего Нового Завета, святого Павла из Тарса, а также манихеев и бывшего одно время их последователем святого Августина, многочисленных Пап, ненавидевших земную жизнь попов Кальвина, Уэсли и даже Фестуса Лемминга.
- Рад это слышать. Мне нужно в сортир, док.
- Потерпите немного. Страдания полезны для души.
- Черт с ней! Я могу заработать запор!
- Разумеется. С этой целью вас и заставляют терпеть. Итак, мы выяснили, почему так много добрых христиан ненавидят эровит...
- Мы?
- Точнее, вы. Я уже это знал. Все дело в убеждении, что Бог всего сущего создал человека из плоти и духа и что духовная часть человека замечательна, а плотская - куда как плоха. В таком случае проницательному уму должно быть ясно, что Бог здорово ошибся. Он не ведал, что творит.
- Но...
- Я повторяю вам то, что говорят наши наставники, и не стану это объяснять, так как не в состоянии этого сделать. - Бруно выпрямился, потянулся и вновь расслабился, глядя на одно из деревьев. - Уверен, что грехопадение человека произошло не в то время, как нас учили, а когда одни люди заявили, что плоть - это зло, а другие поверили этой лжи. Фестус Лемминг - логическое порождение этой ублюдочной концепции. Он должен противостоять эровиту или признать, что вся его жизнь была пустой тратой времени.
Я поставил бутылку с эровитом на стол. Бруно склонился вперед, взял бутылку и посмотрел на нее с ласковой улыбкой, как мальчик на нового щенка.
- Возможно, теперь вы лучше понимаете, почему самый святой пастор - как и многие другие - относится с подозрением к этому зелью.
Я усмехнулся:
- Пожалуй, немного лучше. - Я посмотрел на коричневую бутылку в руке Бруно, думая о ней и о вещах, о которых сказал мне Сэмсон прошлой ночью. Док, эровит в самом деле совершает все то, о чем заявляете вы, Дру и еще много людей? Он молча кивнул.
- И вы, Дру и Дейв Кэссиди единственные, кто знает полную его формулу формулу "Б", как вы ее назвали?
Бруно посмотрел на меня, слегка изогнув брови над ярко-голубыми глазами:
- Дру и я - да. Но Дейв ее не знает. Что вам подало эту идею, Шелдон? Я ответил не сразу:
- Полагаю, то, что он производил для вас эровит в "Фармацевтической компании Кэссиди и Куинса". А вчера вечером вы упомянули, что вместе с ним кое-что добавили к первоначальному составу. И вы утверждаете, что он не знает, из чего состоит эровит?
- Знает основную формулу. Я имел в виду, что Дейв только присутствовал, когда я делал добавки, а не то, будто он знал, что именно я добавлял. Но.., что это меняет?
- Может, ничего. А может, многое. Думаю, нам нужно как можно скорее добраться до двух громил, которые вас похитили, нажать на них как следует и выяснить, кто стоял за всей этой историей. Вряд ли это было их собственной блестящей идеей. Кто бы за этим ни скрывался, у него должен быть мотив деньги, месть, очищение мира и так далее. До этой минуты я считал, что у Кэссиди нет мотива, так как он уже знал полную формулу. Черт возьми, судя по вашим словам, эровит может стоить самое меньшее сотни миллионов.
- Да. Но вы можете исключить Дейва из числа подозреваемых, Шелдон. Он мой старый и испытанный друг. Вы, разумеется, понимаете, что может существовать тысяча еще не известных нам людей, которые не только осведомлены об истинной ценности эровита, но достаточно алчны и бессовестны, чтобы прибегнуть к насилию в надежде завладеть формулой.
- Согласен. Но боюсь, что, когда речь идет о моей работе и моих подозрениях, я должен быть сам себе Буддой, док. Пока дело не закончено, я могу подозревать даже вас в похищении самого себя.
Бруно улыбнулся:
- Значит, вы не добились успеха не только в поисках, но и в опознании этих двух человек?
- Пока нет. Капитан Сэмсон начал розыски прошлой ночью, а у полицейской машины больше возможностей для их идентификации, чем у нас. Кстати, в разговоре со мной Сэм высказал дельную мысль. Эти парни могли забрать из дома трупы их дружка и Андре и могли стрелять в Лемминга, но, учитывая элемент времени, не могли сделать и то и другое... - Я умолк, обдумывая идею, внезапно пришедшую мне в голову. - Будь я проклят! - пробормотал я. - Ну конечно! Как я мог это упустить?
- В чем дело?
- Те двое громил, которые похитили вас, действительно стреляли у церкви, только не в Фестуса Лемминга.
- Не в Фестуса Лемминга? О чем вы, Шелдон?
- Они пытались убить Реджину Уинсом.
Глава 14
- Реджина? - сказал я. - Это Шелдон Скотт. Позвольте мне войти.
- Нет!
Я посмотрел на табличку с номером. Все правильно. Прежде чем покинуть дом Бруно, я уточнил адрес мисс Уинсом: номер 34 в "Кэнтербери-Комьюнити" большом многоквартирном доме на Флауэр-стрит в Лос-Анджелесе.
- Уходите! Вы.., вы...
Я застонал. К сожалению, я не стал звонить по телефону Реджине, а сразу примчался сюда, чтобы предупредить ее об опасности и, возможно, спасти от смерти. Но я забыл, что Реджина, несмотря на всю сексапильность, одна из "леммингов" и, следовательно, для нее многие вещи куда страшнее смерти, и я, по-видимому, одна из них.
- Реджина, - снова заговорил я, - вам грозит страшная опасность, и я пришел, чтобы... В ответ послышался визг.
- Опасность не от меня, идиотка! - рявкнул я. - Я пришел предупредить вас, помочь вам.
- Уходите сейчас же!
- Впустите меня, черт бы вас побрал! Я не собираюсь вас.., обижать. Слышите? Неужели мне придется взломать эту проклятую дверь, чтобы спасти вас?
Я пару раз стукнул кулаком по панели, потом вздохнул. Почему эта малышка так меня волнует? Возможно, потому, что она выглядит, как помидор, выращенный в саду Эдема, но ведет себя, как огурец, предназначенный для засола. Это угнетающе подействовало бы даже на вегетарианца, а я - существо плотоядное. А может быть, я просто отрицательно реагирую, когда хорошенькие девочки визжат при упоминании моего имени.
Краем глаза я заметил какое-то движение слева от меня. На расстоянии двадцати футов открылась дверь, и на пороге появился маленький человечек с усиками, гладкими каштановыми волосами и в пенсне, сквозь которое он сверлил меня удивленным взглядом.
Я посмотрел на него с улыбкой, и он исчез, закрыв за собой дверь.
- Будьте же разумны, Реджина! - снова заговорил я. - Полагаю, пастор Лемминг, очищая землю, наговорил обо мне кучу грязи после моего ухода вчера вечером? За моей спиной?
- Чего он только о вас не говорил! Уходите...
- Слушайте, Реджина, вы все еще думаете, что это я стрелял в пастора Лемминга?
- Конечно вы! Вы, вы, вы, вы...
- Может, прекратите?
- Вы же сами спросили.
- Уверяю вас, я не стрелял в вашего пастора. Фактически никто в него не стрелял.
- Нет, стреляли! Вы стреляли! Я была там...
- В том-то и дело. Стреляли не в пастора, а в вас. Молчание.
- Стреляли в Реджину Уинсом, - настаивал я. - Два подонка - я в их число не вхожу - пытались убить вас, Реджина.
Наконец она заговорила куда более тихо:
- Меня?
- Вот именно. Помните, пуля задела вас, а Лемминг не получил ни царапины. Позвольте мне войти, и я вам все объясню.
Она сопротивлялась еще минуту, но наконец я услышал звяканье цепочки на двери и щелканье ключа в замочной скважине.
- И почему только я не влез в окно? - невежливо заметил я. - Вам не понадобилось бы столько возиться.
Дверь открылась, и Реджина отпрянула, когда я шагнул в комнату. Но даже отпрянув, что вряд ли может обрадовать мужчину, у которого в жилах кровь, а не вода, она выглядела лучше большинства девушек, которые бросаются вам на шею. Со вчерашнего вечера я только наполовину запомнил мягкую красоту ее лица и фиолетовый оттенок больших влажных глаз.
Сейчас на ней не было ни серой мантии, ни шапочки для купания, поэтому я мог видеть не только то, что ее волосы длинные, густые и имеют цвет поджаренных на углях каштанов, но и что точное описание ее фигуры, несомненно, потребовало бы нарушения определенных канонов церкви Второго Пришествия.
Глядя на Реджину в розовом свитере с высоким воротником и белой юбке, обтягивающей округлые бедра, на ее огромные глаза и изогнутую линию губ, я не мог понять, почему сам факт присоединения девушки к Церкви не послужил основанием для ее немедленного отлучения.
Возможно, вы думаете, что я, проведя часть ночи с Дру Бруно и ее великолепным "инь", не должен был быть настолько очарован чувственными плотскими феноменами, столь щедро обнаруживаемыми Реджиной Уинсом. Возможно, вы думаете, что я должен рассматривать без особого интереса, если и не с откровенной скукой, вероятность того, что под свитером Реджины нет никаких дополнительных приспособлений, могущих увеличивать, уменьшать, приподнимать, разделять или скрывать ее прелести. И вы, возможно, думаете, мне не пришло в голову, что пушистая розовая ткань прилегает к упомянутым прелестям, подобно кожице персика, демонстрирующей его зрелость.
Впрочем, можете думать все, что вам угодно. Считайте, что я дал на это добро.
- Сколько еще вы собираетесь здесь стоять? - осведомилась Реджина.
- Что? Ну.., а сколько я уже простоял?
- Достаточно долго. Я думала, что вы многое хотите мне объяснить.
- Вы правы. Я хочу, чтобы вы поверили, что эти две грязные крысы стреляли в вас, Реджина. И что я намерен прикончить их при первой же возможности.
- Прикончить! Вы можете думать о чем-то еще?
- Вы бы удивились, узнав, о скольких вещах я могу думать.
- Тем не менее первое, о чем вы говорите, это о намерении перебить кучу людей. Недаром святой пастор говорит, что вы грязный убийца.
- К дьяволу этого психа! К тому же двое - это не куча. И может, я их не убью, а только раню... Слушайте, вы можете хоть минуту постоять спокойно? Давайте ляжем на диван.., я хотел сказать, сядем на кровать.., просто постоим здесь, пока я все объясню. Это очень важно.
Она ничего не сказала.
- О'кей, вот так-то лучше. А теперь...
Я чувствовал затылком легкий сквозняк. Дверь была приоткрыта, так как я не захлопнул ее за собой. Приоткрытые двери - особенно при обстоятельствах, которые я собирался рано или поздно описать Реджине, - заставляли меня чувствовать себя не в своей тарелке. Поэтому я шагнул к двери, закрыл ее, взял цепочку и приготовился вставить ее в щель.
- Что вы намерены делать?
- Это не суд, Сэм. - Я бы кое-что добавил, но вошел детектив в штатском, и Сэмсон передал ему желтый лист бумаги, на котором делал заметки, включая мои описания "из вторых рук" двух мужчин, похитивших Бруно.
- Посмотри, нельзя ли опознать этих парней, Кейси, - сказал он. - Пока это все, что у нас есть. Левши встречаются не так уж часто - поэтому начни с него.
Детектив кивнул и вышел.
- О'кей, Шелл, можешь идти, - сказал мне Сэм-сон. - Но не исчезай. И чтобы больше никаких беспорядков. Этот город готов взорваться и без твоих фитилей. Ясно?
- Вполне, Сэм, - ответил я и удалился.
***
Дру открыла дверь и улыбнулась.
- Вы быстро обернулись, Шелл. Я рада, что вам не пришлось ночевать в тюрьме.
- Я тоже. Предпочитаю провести ночь.., не в тюрьме. Эге! - воскликнул я, когда она закрыла за мной дверь. - Мне нравится этот наряд.
Я был не вполне уверен, как это назвать. Дру переоделась в нечто свободное и белое, ниспадающее от горла до лодыжек, слегка обрисовывающее грудь и бедра и стянутое на узкой талии полоской ткани. Это могло быть тонкой ночной рубашкой или вечерним платьем для приемов, устраиваемых людьми с достаточно широким кругозором, но оно казалось древнегреческим одеянием, которым бы не побрезговала Афродита. Сама Дру тоже выглядела так, как могла бы выглядеть Афродита, причем не в худший момент.
- Я надеялась, что вам понравится, - сказала она. Мы сели на диван, где сидели чуть более часа тому назад.
- Ну, вот я и вернулся, - заговорил я после нескольких секунд молчания. У вас была особая причина желать моего возвращения? Например, попросить меня передвинуть мебель? Если так, то давайте этим займемся, и может, у нас останется время...
- Нет, дело не в мебели.
- Я на это рассчитывал.
- Причина отчасти в том, как вы вели себя все это время, а отчасти в словах папы.
- Папы?
- Это потому... - На ее полных алых губах мелькнула улыбка, а ленивые серые глаза, полуприкрытые веками, казались почти сонными. Дру глубоко вздохнула - при этом белая ткань на ее груди приподнялась и опустилась - и мягко произнесла:
- Потому, что я очень инь, а вы очень янь.
Глава 13
Я находился на расстоянии миллиардов световых лет от Земли, лежа на звездном ложе со своей возлюбленной из последнего тысячелетия. Короче говоря, я целовал в шею Андромеду.
Она как будто не возражала. Напротив, не приходилось сомневаться, что это кажется ей великолепной идеей. В результате природа взяла свое, и мы согрешили.
Впрочем, всякий бы подумал (если бы он оказался настолько туп, чтобы думать в такой момент), что именно так и следовало поступить. Мы с Андромедой лежали приблизительно в середине кипящей и бурлящей бесконечности, буквально наполненной тем, что требует природа. Ибо в макрокосме над нами, в микрокосме под нами, снаружи и внутри нас творилось то, чем занимались мы, повторяясь снова и снова.
Внезапно Бог заскрипел по звездам коваными сапогами. Он явно был недоволен и очень походил на Фестуса Лемминга. А может, это Лемминг скрипел сапогами и походил на Бога. Одним словом, кто бы там ни скрипел, он был очень худым, с губами, как пепел, глазами, как ночь, длинной седой бородой и с мрачной искривленной физиономией, какая бывает у страдающих расстройством желудка. Он поднял ногу, чтобы пинком сапога вышвырнуть меня с небес.
За тысячелетия до того, как сапог опустился, я заметил впереди, позади и вокруг Бога какую-то слабо светящуюся туманность, которую был не в силах охватить и постичь ни глаз, ни мозг, нечто великое и ужасное - даже более великое, чем сам Бог. Или.., более великое, чем Лемминг, который выглядел, говорил и действовал так, словно был Богом.
Свечение становилось ярче, туманность пронизывала языки пламени, чей жар ощущался все сильнее. Но нога в сапоге тоже приближалась, и я с ужасом осознал, что сомневаюсь в ее божественности и что если нога и сапог принадлежат Леммингу, а Лемминг является Богом, то я попаду прямиком в ад, где буду вечно гореть за этот грех сомнения.
Пламя стало слепяще ярким, и я знал, что ответ кроется в нем, но было слишком поздно, так как кованый сапог Всемогущего Бога опустился на мою окаменевшую от страха задницу и вытолкнул меня вниз с небес. Падая, я знал, что проклят навеки за то, что снизошел до греховного и бесстыдного удовольствия, и слышал жалобные крики Андромеды, ибо она тоже была грешной и бесстыдной...
Я проснулся с ужасной мыслью. Что, если Фестус Лемминг - Бог? А если нет, то что, если он прав?
Потом мои глаза открылись, и я увидел Друзиллу Бруно. Вернее, я увидел Друзиллу Бруно, и мои глаза открылись.
Она склонилась надо мной, и звуки, которые я принимал за крики Андромеды, были ее шепотом. Ее золотистые волосы были спутанными, глаза - отяжелевшими от сна и любви, великолепные бронзовые груди, изгибы талии, бедер и ягодиц ласкали взор, и я сразу же понял, что Фестус - всего лишь псих, что проклятие в действительности жизнь, природа и любовь, что красота не является грехом, а желание - проклятием.
- Какое небесное зрелище, - промолвил я, - хотя ты от меня на расстоянии нескольких световых лет.
Дру улыбнулась и склонилась ближе. Я поцеловал ее в губы, чувствуя, как ее улыбка тает под моим ртом и как ее тело сливается с моим.
В итоге мы снова бесстыдно согрешили.
***
В десять утра 15 августа я снова ехал по шоссе в своем "кадиллаке", чувствуя себя сильным, здоровым и полным энергии.
Я связался со своими осведомителями и вытянул очередной пустой номер. Не было никаких сведений о двух парнях, которых я пытался отыскать. Я и раньше предполагал, а теперь был уверен, что они не местные. При этом я по-прежнему не сомневался, что эти бандюги - профессионалы, отлично знакомые с оружием, жестокостью и смертью, что подтверждало хотя бы происшедшее со Стрэнгом.
Я также позвонил Эммануэлю Бруно, который попросил меня заехать к нему, куда я и направлялся. Его долго допрашивала полиция, и, хотя это не доставило ему большого удовольствия, он не казался рассерженным тем, что я прошлой ночью все выложил Сэмсону.
Бруно жил в новом жилом массиве, именуемом Ривердейл-Истейтс, - хотя на расстоянии нескольких миль от него не было ни реки, ни долины <Название "Ривердейл" состоит из английских слов "river" река и "dale" - долина.>, - и мне пришлось остановиться и побеседовать с привратником, прежде чем я смог проехать на территорию, изобилующую деревьями, кустами и зелеными лужайками, где на солидном расстоянии друг от друга стояли дома, обращенные задней стеной к извилистым улицам.
Дом Бруно - маленький для человека, имеющего "силвер-шедоу" с откидным верхом, - находился в центре участка, размером около акра и так густо усаженного деревьями, что здания не было видно. Я отвозил Бруно домой прошлой ночью, но в темноте не смог оценить настоящие джунгли цитрусовых и ореховых деревьев, дубов, эвкалиптов и других причудливых образцов растительного мира, которые я был не в состоянии опознать.
Припарковав машину перед домом, я направился к двери, когда Бруно окликнул меня:
- Я здесь, Шелдон.
Доктор лежал в гамаке, привязанном между двумя пекановыми деревьями, но, когда я повернулся и шагнул к нему, он легко спрыгнул на землю, улыбнулся, пожал мне руку и повел меня к грубому деревянному столу с четырьмя весьма примитивными на вид, но удобными стульями.
- Одна из причин, по которой я хотел повидать вас сегодня утром, заговорил Бруно, когда мы сели, - это желание обсудить мой диалог с полицией.
- Да, как я уже упоминал по телефону, у меня был выбор: договориться с Сэмом или провести ночь (или ночи) в камере, поэтому я предпочел то, что казалось меньшим злом. Чего я не упомянул, так это что капитан собирается побеседовать с вами, но он пригрозил мне, что если я вас предупрежу, то меня будут по частям анализировать в криминалистической лаборатории. Простите, док, что я ничего вам не сказал, но Сэм был далеко не в лучшем настроении.
- Все в порядке, Шелдон. Насколько я понимаю, вы подверглись сильному давлению и ничего не утаили?
- Абсолютно ничего. Бруно кивнул:
- По вопросам и поведению полицейских я почувствовал, что им уже многое известно, и понял, что вам пришлось информировать вашего друга обо всем, что произошло вчера вечером. Поэтому я просто сообщил им все, что знаю. Следовательно, наши показания должны быть идентичными. Если бы они не совпадали, думаю, ваш друг к этому времени уже принял бы дополнительные меры.
- Можете в этом не сомневаться. Поэтому хорошо, что Сэму и полиции все известно. Он снова кивнул:
- Да, меня больше всего беспокоил эффект, который произведет известие о смерти Андре, особенно на "Божьих леммингов". Но вроде бы пока нет никаких признаков тревоги.
- Это потому, что полиция, насколько мне известно, еще не нашла трупы. Когда их найдут, все станет известно.
Бруно поднялся:
- Это тоже одна из причин, по которой я хотел видеть вас, Шелдон. Другая... Прошу прощения, у меня есть для вас кое-что. - Он вошел в дом и через минуту вернулся, держа в руке какой-то предмет. - Ловите! - Доктор бросил его мне.
Я поймал предмет - это была круглая коричневая бутылка объемом в пинту, наполненная жидкостью, но не имеющая этикетки.
- Эровит! - торжественно возвестил док.
- Так вот из-за чего вся суета? Выглядит достаточно безвредно.
- Он таков и есть. Безвреден, по крайней мере, для тех, кто жаждет здоровья и энергии, хочет прожить подольше. Для тех же, кто считает, что, чем меньше живешь, тем лучше, это страшный разъедающий яд. Поэтому они, по-своему, правы в своих усилиях помешать людям травить себя, продлевая себе жизнь.
- У меня сложилось впечатление, док, что вы не слишком высокого мнения о человечестве в целом.
- Не просто невысокого, а крайне низкого. Но человечество это заслужило. Бруно снова сел напротив меня, разглядывая свои длинные пальцы. - Эровит всего лишь улучшает физические функции человека - его железы, нервы, кровь, клетки, лимфу и тому подобное. Но я верю, что разум и то, что обычно подразумевают под душой, духом и даже Богом, - вам незачем соглашаться со мной, Шелдон, это только мое мнение - обитает в каждой клетке и каждом атоме человеческого тела. Таким образом, улучшая клеточные, мышечные, железистые, нервные и прочие функции человека, можно добиться параллельного улучшения функционирования мозга, разума, возможно, даже духа... - Он поднял взгляд с пальцев на меня. Ведь противники эровита возражают против его распространения в основном потому, что он недостаточно духовен.
- А как же аспирин? - недоуменно спросил я. - Или овощной суп?
- Очевидно, я ввел вас в заблуждение. Мы не говорим о таблетках, подавляющих симптомы заболевания, или сытной пище, поддерживающей тело в состоянии продолжительной бодрости. Мы говорим.., ну, о жизни, а это более широкое понятие. Нет никаких сомнений, что эровит стимулирует, улучшает и насыщает энергией физическое состояние большинства мужчин и женщин, прибегающих к нему. Я подчеркиваю - физическое - плотское, телесное, в том числе сексуальное, как одно из основных проявлений человеческой природы.
- Для меня оно, бесспорно, основное...
- Я говорю не о вас, Шелдон. Меня бы огорчило, если бы вы этого не поняли. В основном я имею в виду личностей вроде "Божьих леммингов" и других - менее жалких и фанатичных, но также введенных в заблуждение идеями, которые стали доминировать в христианской доктрине более шестнадцати веков назад. Давным-давно... - Бруно умолк, снова окинул взглядом свои пальцы, потом положил руки на стол и посмотрел на меня. - Нет, я не стану обременять вас полным каталогом имен и дат, глав и стихов. Это заняло бы весь день и ночь в придачу. Нам пришлось бы исследовать все основные влияния на христианство со времени, предшествующего рождению первого христианина, который, как вы помните, был распят или повешен на дереве, согласно Петру, Павлу и другим апостолам.., хотя это не важно. Нам потребовалось бы тщательно изучить уникальное влияние на христианские источники Готамы Будды, кого не без оснований почитают и в наши дни и кто в момент озарения пришел к выводу, что жизнь есть боль, страдание и горе, - и не только для него, но и для всех поэтому лучше всего уйти из нее.
- Уйти? Как это можно проделать, не прибегая к самоубийству?
- Не знаю. Но знает Будда.
- Это не кажется мне таким уж озарением.
- Потому что вы недостаточно духовны, что возвращает меня к исходной теме. Будда был весьма благополучным молодым человеком двадцати девяти лет, когда он покинул родительский дом и отправился на поиски мудрости. Хотя ему понадобилось семь лет, чтобы испытать озарение под деревом, он нашел то, что искал.
- Дерево?
- Мудрость.
- В таком случае я, пожалуй, удовлетворюсь глупостью.
- Это, по-своему, тоже мудрость.
- Что-то тут не так...
- Возможно. Но в этом повинен не Готама, между прочим, "будда" всего лишь титул, означающий "учитель", а этого человека звали Готама, как других зовут Билл, Том или Пит, ибо Готама Будда был "аватар" - космически просвещенный, открывший Истину. Истину с большой буквы, Шелдон. Люди вроде нас с вами или Билла, Тома и Пита могут случайно натыкаться на маленькие правды, но мы должны полагаться на аватаров, каким был Готама, и наших религиозных учителей, чтобы открыть Истину. Особенно духовную Истину.
- Кто так говорит?
- Они.
- Прошу прощения за вопрос.
- И нам известна одна из величайших, если не самая величайшая Истина Будды: жизнь делает такой жалкой желание. А желание в самом худшем виде воплощено в женщине. Поэтому мы должны избегать женщин, как чумы.
- Вы шутите!
- Я цитирую. Ну, в несколько перефразированном виде.
- Но в таком случае на земле очень быстро никого бы не осталось!
- В том-то и дело. Разве это не великолепно? Но для нас важно, что эта идея превратилась из буддистской мудрости в одну из самых прославляемых христианских истин. Понимаете, обладая всей этой мудростью, - я не стану утомлять вас остальными ее компонентами - Готама начал испытывать жгучее желание поделиться ее перлами со всем человечеством. Он это сделал - во всяком случае, приложил все усилия. В результате даже сегодня сотни миллионов людей, в том числе большинство христиан, на словах, возможно, отвергая буддизм, невольно усвоили его постулаты. Такие, как "плоть - это зло, а женщина западня".
- Погодите. Вы сказали, что Будда испытывал жгучее желание распространить эту чепуху среди всего человечества.
- Совершенно верно.
- Но разве он не тот самый аватар, который учил, что желание нежелательно?
- Именно тот самый.
- Может, это какое-то другое желание?
- Нет. Такое же.
- Тогда как же?..
- Вы задаете весьма толковые вопросы, Шелдон. Правда, последний я сам вам навязал. И все же вы его задали. Поэтому я настаиваю, чтобы вы сами на него и ответили.
- Но я не могу!
- Выходит, мы с вами в одной лодке, которая притом дает течь? - улыбнулся Бруно. Он закинул ногу на ногу и стиснул руками колено. - Довольно о Будде. Более того, мы не станем рассматривать аналогичные взгляды основного автора нашего Нового Завета, святого Павла из Тарса, а также манихеев и бывшего одно время их последователем святого Августина, многочисленных Пап, ненавидевших земную жизнь попов Кальвина, Уэсли и даже Фестуса Лемминга.
- Рад это слышать. Мне нужно в сортир, док.
- Потерпите немного. Страдания полезны для души.
- Черт с ней! Я могу заработать запор!
- Разумеется. С этой целью вас и заставляют терпеть. Итак, мы выяснили, почему так много добрых христиан ненавидят эровит...
- Мы?
- Точнее, вы. Я уже это знал. Все дело в убеждении, что Бог всего сущего создал человека из плоти и духа и что духовная часть человека замечательна, а плотская - куда как плоха. В таком случае проницательному уму должно быть ясно, что Бог здорово ошибся. Он не ведал, что творит.
- Но...
- Я повторяю вам то, что говорят наши наставники, и не стану это объяснять, так как не в состоянии этого сделать. - Бруно выпрямился, потянулся и вновь расслабился, глядя на одно из деревьев. - Уверен, что грехопадение человека произошло не в то время, как нас учили, а когда одни люди заявили, что плоть - это зло, а другие поверили этой лжи. Фестус Лемминг - логическое порождение этой ублюдочной концепции. Он должен противостоять эровиту или признать, что вся его жизнь была пустой тратой времени.
Я поставил бутылку с эровитом на стол. Бруно склонился вперед, взял бутылку и посмотрел на нее с ласковой улыбкой, как мальчик на нового щенка.
- Возможно, теперь вы лучше понимаете, почему самый святой пастор - как и многие другие - относится с подозрением к этому зелью.
Я усмехнулся:
- Пожалуй, немного лучше. - Я посмотрел на коричневую бутылку в руке Бруно, думая о ней и о вещах, о которых сказал мне Сэмсон прошлой ночью. Док, эровит в самом деле совершает все то, о чем заявляете вы, Дру и еще много людей? Он молча кивнул.
- И вы, Дру и Дейв Кэссиди единственные, кто знает полную его формулу формулу "Б", как вы ее назвали?
Бруно посмотрел на меня, слегка изогнув брови над ярко-голубыми глазами:
- Дру и я - да. Но Дейв ее не знает. Что вам подало эту идею, Шелдон? Я ответил не сразу:
- Полагаю, то, что он производил для вас эровит в "Фармацевтической компании Кэссиди и Куинса". А вчера вечером вы упомянули, что вместе с ним кое-что добавили к первоначальному составу. И вы утверждаете, что он не знает, из чего состоит эровит?
- Знает основную формулу. Я имел в виду, что Дейв только присутствовал, когда я делал добавки, а не то, будто он знал, что именно я добавлял. Но.., что это меняет?
- Может, ничего. А может, многое. Думаю, нам нужно как можно скорее добраться до двух громил, которые вас похитили, нажать на них как следует и выяснить, кто стоял за всей этой историей. Вряд ли это было их собственной блестящей идеей. Кто бы за этим ни скрывался, у него должен быть мотив деньги, месть, очищение мира и так далее. До этой минуты я считал, что у Кэссиди нет мотива, так как он уже знал полную формулу. Черт возьми, судя по вашим словам, эровит может стоить самое меньшее сотни миллионов.
- Да. Но вы можете исключить Дейва из числа подозреваемых, Шелдон. Он мой старый и испытанный друг. Вы, разумеется, понимаете, что может существовать тысяча еще не известных нам людей, которые не только осведомлены об истинной ценности эровита, но достаточно алчны и бессовестны, чтобы прибегнуть к насилию в надежде завладеть формулой.
- Согласен. Но боюсь, что, когда речь идет о моей работе и моих подозрениях, я должен быть сам себе Буддой, док. Пока дело не закончено, я могу подозревать даже вас в похищении самого себя.
Бруно улыбнулся:
- Значит, вы не добились успеха не только в поисках, но и в опознании этих двух человек?
- Пока нет. Капитан Сэмсон начал розыски прошлой ночью, а у полицейской машины больше возможностей для их идентификации, чем у нас. Кстати, в разговоре со мной Сэм высказал дельную мысль. Эти парни могли забрать из дома трупы их дружка и Андре и могли стрелять в Лемминга, но, учитывая элемент времени, не могли сделать и то и другое... - Я умолк, обдумывая идею, внезапно пришедшую мне в голову. - Будь я проклят! - пробормотал я. - Ну конечно! Как я мог это упустить?
- В чем дело?
- Те двое громил, которые похитили вас, действительно стреляли у церкви, только не в Фестуса Лемминга.
- Не в Фестуса Лемминга? О чем вы, Шелдон?
- Они пытались убить Реджину Уинсом.
Глава 14
- Реджина? - сказал я. - Это Шелдон Скотт. Позвольте мне войти.
- Нет!
Я посмотрел на табличку с номером. Все правильно. Прежде чем покинуть дом Бруно, я уточнил адрес мисс Уинсом: номер 34 в "Кэнтербери-Комьюнити" большом многоквартирном доме на Флауэр-стрит в Лос-Анджелесе.
- Уходите! Вы.., вы...
Я застонал. К сожалению, я не стал звонить по телефону Реджине, а сразу примчался сюда, чтобы предупредить ее об опасности и, возможно, спасти от смерти. Но я забыл, что Реджина, несмотря на всю сексапильность, одна из "леммингов" и, следовательно, для нее многие вещи куда страшнее смерти, и я, по-видимому, одна из них.
- Реджина, - снова заговорил я, - вам грозит страшная опасность, и я пришел, чтобы... В ответ послышался визг.
- Опасность не от меня, идиотка! - рявкнул я. - Я пришел предупредить вас, помочь вам.
- Уходите сейчас же!
- Впустите меня, черт бы вас побрал! Я не собираюсь вас.., обижать. Слышите? Неужели мне придется взломать эту проклятую дверь, чтобы спасти вас?
Я пару раз стукнул кулаком по панели, потом вздохнул. Почему эта малышка так меня волнует? Возможно, потому, что она выглядит, как помидор, выращенный в саду Эдема, но ведет себя, как огурец, предназначенный для засола. Это угнетающе подействовало бы даже на вегетарианца, а я - существо плотоядное. А может быть, я просто отрицательно реагирую, когда хорошенькие девочки визжат при упоминании моего имени.
Краем глаза я заметил какое-то движение слева от меня. На расстоянии двадцати футов открылась дверь, и на пороге появился маленький человечек с усиками, гладкими каштановыми волосами и в пенсне, сквозь которое он сверлил меня удивленным взглядом.
Я посмотрел на него с улыбкой, и он исчез, закрыв за собой дверь.
- Будьте же разумны, Реджина! - снова заговорил я. - Полагаю, пастор Лемминг, очищая землю, наговорил обо мне кучу грязи после моего ухода вчера вечером? За моей спиной?
- Чего он только о вас не говорил! Уходите...
- Слушайте, Реджина, вы все еще думаете, что это я стрелял в пастора Лемминга?
- Конечно вы! Вы, вы, вы, вы...
- Может, прекратите?
- Вы же сами спросили.
- Уверяю вас, я не стрелял в вашего пастора. Фактически никто в него не стрелял.
- Нет, стреляли! Вы стреляли! Я была там...
- В том-то и дело. Стреляли не в пастора, а в вас. Молчание.
- Стреляли в Реджину Уинсом, - настаивал я. - Два подонка - я в их число не вхожу - пытались убить вас, Реджина.
Наконец она заговорила куда более тихо:
- Меня?
- Вот именно. Помните, пуля задела вас, а Лемминг не получил ни царапины. Позвольте мне войти, и я вам все объясню.
Она сопротивлялась еще минуту, но наконец я услышал звяканье цепочки на двери и щелканье ключа в замочной скважине.
- И почему только я не влез в окно? - невежливо заметил я. - Вам не понадобилось бы столько возиться.
Дверь открылась, и Реджина отпрянула, когда я шагнул в комнату. Но даже отпрянув, что вряд ли может обрадовать мужчину, у которого в жилах кровь, а не вода, она выглядела лучше большинства девушек, которые бросаются вам на шею. Со вчерашнего вечера я только наполовину запомнил мягкую красоту ее лица и фиолетовый оттенок больших влажных глаз.
Сейчас на ней не было ни серой мантии, ни шапочки для купания, поэтому я мог видеть не только то, что ее волосы длинные, густые и имеют цвет поджаренных на углях каштанов, но и что точное описание ее фигуры, несомненно, потребовало бы нарушения определенных канонов церкви Второго Пришествия.
Глядя на Реджину в розовом свитере с высоким воротником и белой юбке, обтягивающей округлые бедра, на ее огромные глаза и изогнутую линию губ, я не мог понять, почему сам факт присоединения девушки к Церкви не послужил основанием для ее немедленного отлучения.
Возможно, вы думаете, что я, проведя часть ночи с Дру Бруно и ее великолепным "инь", не должен был быть настолько очарован чувственными плотскими феноменами, столь щедро обнаруживаемыми Реджиной Уинсом. Возможно, вы думаете, что я должен рассматривать без особого интереса, если и не с откровенной скукой, вероятность того, что под свитером Реджины нет никаких дополнительных приспособлений, могущих увеличивать, уменьшать, приподнимать, разделять или скрывать ее прелести. И вы, возможно, думаете, мне не пришло в голову, что пушистая розовая ткань прилегает к упомянутым прелестям, подобно кожице персика, демонстрирующей его зрелость.
Впрочем, можете думать все, что вам угодно. Считайте, что я дал на это добро.
- Сколько еще вы собираетесь здесь стоять? - осведомилась Реджина.
- Что? Ну.., а сколько я уже простоял?
- Достаточно долго. Я думала, что вы многое хотите мне объяснить.
- Вы правы. Я хочу, чтобы вы поверили, что эти две грязные крысы стреляли в вас, Реджина. И что я намерен прикончить их при первой же возможности.
- Прикончить! Вы можете думать о чем-то еще?
- Вы бы удивились, узнав, о скольких вещах я могу думать.
- Тем не менее первое, о чем вы говорите, это о намерении перебить кучу людей. Недаром святой пастор говорит, что вы грязный убийца.
- К дьяволу этого психа! К тому же двое - это не куча. И может, я их не убью, а только раню... Слушайте, вы можете хоть минуту постоять спокойно? Давайте ляжем на диван.., я хотел сказать, сядем на кровать.., просто постоим здесь, пока я все объясню. Это очень важно.
Она ничего не сказала.
- О'кей, вот так-то лучше. А теперь...
Я чувствовал затылком легкий сквозняк. Дверь была приоткрыта, так как я не захлопнул ее за собой. Приоткрытые двери - особенно при обстоятельствах, которые я собирался рано или поздно описать Реджине, - заставляли меня чувствовать себя не в своей тарелке. Поэтому я шагнул к двери, закрыл ее, взял цепочку и приготовился вставить ее в щель.
- Что вы намерены делать?