Страница:
– Двоим досталось еще хуже, а одному я выбил зуб. Правда, другой...
– Отец! Да скажи же толком, сколько их было? И ты должен рассказать, что...
– Лукреция!
Это слово прозвучало в комнате, как удар грома. Она сразу замолчала. А Тони сказал все так же громко:
– Это не женское дело! Отправляйся в свою комнату!
Она повернулась и хотела направиться к двери. На ее милом личике были написаны страх и забота, но она была послушна. Глава дома сказал ей, и она повиновалась как послушная дочь.
Тони сказал, и на этот раз голос его звучал дружелюбнее:
– Нет, оставайся здесь, Лулу, мы уйдем с Шеллом.
Поднимаясь с софы, он сморщился от боли. Он сделал мне знак, и я последовал за ним в его кабинет, который был обставлен довольно строго.
– Я рад, что Лулу позвонила вам, Шелл. Джил мертв. Этот вопрос уже решен окончательно. Мне позвонил Фред приблизительно час назад, и он был очень взволнован. Он сказал, что у него на пленке записан разговор, в котором говорится об убийстве Джила. Фред также сказал, что по всей вероятности за ним следят и поэтому он хотел как можно скорее встретиться со мной. Я добежал до ближайшего угла улицы и тут заметил Фреда, который шел мне навстречу. Он только что выпрыгнул из машины и держал бобину с магнитофонной лентой в руке. Он смог сказать мне всего две-три фразы, как появились эти бандиты...
– Тони, погодите, для меня все это слишком быстро. Давайте я лучше внесу ясность, задавая вопросы.
Он вздохнул.
– Я сам еще немного взволнован, – извинился он.
– Фред – это Фред Дженкинс, не так ли? Ваш друг, который собирался прослушивать квартиру Ярроу?
Он кивнул.
– И он действительно это сделал? И при этом ему удалось записать нечто, связанное со смертью Джила? С убийством Джила?
– Так он мне сказал. По телефону. Потом у нас не было больше времени для этого. Прошло всего секунд двадцать после нашей встречи, как на нас напали эти... – Тут он употребил итальянское ругательство.
– Не торопитесь, не торопитесь, – успокоил я его. – Значит, вы стояли с Фредом и в этот момент на вас напали. Сколько их было?
– Трое.
– А откуда они знали, что вы на углу встречаетесь с Дженкинсом?
– Это я тоже хотел бы знать. Они приехали на двух машинах, выскочили из них и стали нас избивать. Я, наверное, минут десять пролежал без сознания на улице. А когда я пришел в себя, то остановил машину, и одна женщина отвезла меня в больницу.
– Я попытаюсь узнать, Тони, откуда гангстеры узнали о вашей встрече с Фредом. Как вы считаете, ваш телефон может прослушиваться?
Он раскрыл глаза от удивления. Точнее, правый глаз, так как левый был почти не виден.
– Об этом я не подумал.
– Во всяком случае, важные разговоры вам сейчас вести по телефону нельзя, – сказал я. – Откуда Дженкинс вам звонил?
Он покачал головой.
– Вы узнали кого-нибудь из этих троих?
– Нет. Было темно. Знаю только, что одному из них я выбил зуб. Но я его не узнаю, если увижу перед собой.
– А что случилось с магнитофонной лентой, Тони, которую ваш друг держал в руке?
– Когда я пришел в себя, ее не было, и Фреда тоже. – Тони с серьезным видом посмотрел на меня. – И я не знаю, что с ним сталось. Может быть, он тоже убит. Как Джил. – Он что-то пробормотал про себя по-итальянски. – До того как появились эти парни, Фред успел сказать мне, что имеется еще копия этой ленты. У него было две, и одну из них он отбросил в сторону.
– Отбросил в сторону?
Тони кивнул. – Фред сказал мне, что ему казалось, будто его кто-то преследует. У него было две ленты, и одну из них он выбросил из машины. Он боялся, что его поймают и отберут обе ленты.
– Значит, выбросил... А почему только одну?
– Я этого не знаю, Шелл. Он только сказал мне, что боялся преследования. Может быть, он выбросил только важную ленту, в которой говорилось о смерти Джила. Если бы гангстеры его схватили и не нашли бы у него ленты, то они наверняка бы подумали, что он их выбросил по пути. Но если у него имелась хотя бы одна, они бы ее отняли, а его отпустили бы с миром. Возможно, он думал именно так.
Это казалось логичным.
– А где он выбросил другую ленту, Тони?
– Я знаю, что это важный вопрос, Шелл, но Фред не успел мне этого сказать.
– Попытайтесь поточнее вспомнить обо всем, что он вам сказал.
– Он сказал, что ехал ко мне. Потом заметил, что его кто-то преследует. Он остановился, хотел спрятать ленту, но побоялся, что у него не хватит времени для этого, и просто выбросил ее в окошко. А потом помчался к тому перекрестку, где я его поджидал.
Создавалась странная ситуация: двое взрослых мужчин играли в казаки-разбойники, с той лишь разницей, что разбойники были настоящие и, причем, плохого сорта.
Тони раньше говорил, что Дженкинс установил наблюдение за домом Ярроу. Я вчера был у Ярроу и пришел к выводу, что он не гангстер. Во всяком случае, не тот человек, который мог быть замешан в убийстве. Конечно, бывали случаи, когда я ошибался...
– Если Дженкинс не установил в доме Ярроу первоклассного передатчика, то он сам должен был находиться вблизи этого дома, чтобы что-то понять. Он вам не говорил, Тони, с какой аппаратурой он работал?
– Нет, но я вспоминаю, что он говорил о каком-то малогабаритном передатчике "ОМ". Вам это о чем-нибудь говорит?
– Очень о многом, Тони. У вас есть план Виллы?
Он поднялся, порылся в ящиках и протянул мне карту. Прямая дорога от дома Ярроу к дому Бризанта вела по Пальма-Драйв к Клериджу, оттуда – к Палос-Верде, потом полмили по прямой дороге и, наконец, пять кварталов по Мимоза-Лейн.
Пока я проделывал этот путь на карте с помощью пальца, Бризант удивленно смотрел на меня.
– Что все это значит, Шелл?
– Мы должны найти ленту, Тони. Если Дженкинс избрал не прямой путь, то тут мы бессильны что-либо сделать, но если он поехал прямо, что вполне естественно, то у нас есть шансы найти ее. Мы можем исходить из того, что он заметил слежку только на второй половине пути и, вероятно, на втором отрезке дороги. Потом Дженкинс должен был подумать, как поступить.
Я пересчитал кварталы по карте.
– Вот отсюда, Тони, сказал я. – Отсюда и до Мимоза-Лейн мы должны искать. – Я посмотрел ему в лицо.
Мне показалось, что он невнимательно слушал меня.
– В чем дело? – спросил я.
– Фред, – ответил он. – Я думаю о Фреде. Особенно теперь, когда я знаю, что случилось с Джилом... – Он замолчал.
– Да, Тони, но это еще не все. – И я рассказал ему о Пите Лекки, которого он знал под именем Диджиорно, о Джиме Райане, о попытке убить меня у дома Генри Ярроу и, наконец, о странном поведении лейтенанта Дэна Уитона.
Когда я замолчал, он какое-то время молча смотрел на меня. У него отвисла челюсть, и он тяжело дышал.
– "Черная рука", – наконец сказал он.
– Это одно из старых названий, – сказал я. – Сейчас эту организацию называют Коза Ностра, мафия, убийцы и так далее.
– Но ведь мистер Диджиорно не может...
– Может, Тони, – уверенно сказал я. – И мы должны с этим примириться. Могу лишь добавить, что я не знаю гангстера более жестокого и более кровавого, чем этот Лекки.
– Но я знаю его уже три года, я работал вместе с ним, часто с ним беседовал – он очень вежливый и милый.
– Конечно, он будет вежливым и милым. Что же вы думаете, что он в мэрии среди бела дня душит новорожденных детишек? На гангстера нужно смотреть другими глазами, Тони.
Тот промолчал. Я тоже занялся своими мыслями.
Те три гангстера, которые напали на Бризанта и Дженкинса и захватили последнего с собой, наверняка сразу стали пытать его, чтобы он сказал им всю правду. И он скорее всего "раскололся". Может быть, он сказал даже больше, чем знал.
Эти люди тоже, вероятно, прослушали запись и пришли к выводу, что главного на этой пленке нет, и если они совсем не дураки, то они должны были придти к выводу, что существует и другая пленка.
Они пытали Дженкинса насчет второй пленки и тот, наверняка, не выдержал и сказал им, что он с ней сделал. Надо было спешить. Они могли отправиться искать пленку.
Но искать ее отправлюсь и я.
И тут сразу же возникли проблемы. Если я не поспешу, то гангстеры или найдут ее раньше меня, или найдут меня, ищущего пленку.
И я решил действовать незамедлительно.
Глава 9
Глава 10
Глава 11
– Отец! Да скажи же толком, сколько их было? И ты должен рассказать, что...
– Лукреция!
Это слово прозвучало в комнате, как удар грома. Она сразу замолчала. А Тони сказал все так же громко:
– Это не женское дело! Отправляйся в свою комнату!
Она повернулась и хотела направиться к двери. На ее милом личике были написаны страх и забота, но она была послушна. Глава дома сказал ей, и она повиновалась как послушная дочь.
Тони сказал, и на этот раз голос его звучал дружелюбнее:
– Нет, оставайся здесь, Лулу, мы уйдем с Шеллом.
Поднимаясь с софы, он сморщился от боли. Он сделал мне знак, и я последовал за ним в его кабинет, который был обставлен довольно строго.
– Я рад, что Лулу позвонила вам, Шелл. Джил мертв. Этот вопрос уже решен окончательно. Мне позвонил Фред приблизительно час назад, и он был очень взволнован. Он сказал, что у него на пленке записан разговор, в котором говорится об убийстве Джила. Фред также сказал, что по всей вероятности за ним следят и поэтому он хотел как можно скорее встретиться со мной. Я добежал до ближайшего угла улицы и тут заметил Фреда, который шел мне навстречу. Он только что выпрыгнул из машины и держал бобину с магнитофонной лентой в руке. Он смог сказать мне всего две-три фразы, как появились эти бандиты...
– Тони, погодите, для меня все это слишком быстро. Давайте я лучше внесу ясность, задавая вопросы.
Он вздохнул.
– Я сам еще немного взволнован, – извинился он.
– Фред – это Фред Дженкинс, не так ли? Ваш друг, который собирался прослушивать квартиру Ярроу?
Он кивнул.
– И он действительно это сделал? И при этом ему удалось записать нечто, связанное со смертью Джила? С убийством Джила?
– Так он мне сказал. По телефону. Потом у нас не было больше времени для этого. Прошло всего секунд двадцать после нашей встречи, как на нас напали эти... – Тут он употребил итальянское ругательство.
– Не торопитесь, не торопитесь, – успокоил я его. – Значит, вы стояли с Фредом и в этот момент на вас напали. Сколько их было?
– Трое.
– А откуда они знали, что вы на углу встречаетесь с Дженкинсом?
– Это я тоже хотел бы знать. Они приехали на двух машинах, выскочили из них и стали нас избивать. Я, наверное, минут десять пролежал без сознания на улице. А когда я пришел в себя, то остановил машину, и одна женщина отвезла меня в больницу.
– Я попытаюсь узнать, Тони, откуда гангстеры узнали о вашей встрече с Фредом. Как вы считаете, ваш телефон может прослушиваться?
Он раскрыл глаза от удивления. Точнее, правый глаз, так как левый был почти не виден.
– Об этом я не подумал.
– Во всяком случае, важные разговоры вам сейчас вести по телефону нельзя, – сказал я. – Откуда Дженкинс вам звонил?
Он покачал головой.
– Вы узнали кого-нибудь из этих троих?
– Нет. Было темно. Знаю только, что одному из них я выбил зуб. Но я его не узнаю, если увижу перед собой.
– А что случилось с магнитофонной лентой, Тони, которую ваш друг держал в руке?
– Когда я пришел в себя, ее не было, и Фреда тоже. – Тони с серьезным видом посмотрел на меня. – И я не знаю, что с ним сталось. Может быть, он тоже убит. Как Джил. – Он что-то пробормотал про себя по-итальянски. – До того как появились эти парни, Фред успел сказать мне, что имеется еще копия этой ленты. У него было две, и одну из них он отбросил в сторону.
– Отбросил в сторону?
Тони кивнул. – Фред сказал мне, что ему казалось, будто его кто-то преследует. У него было две ленты, и одну из них он выбросил из машины. Он боялся, что его поймают и отберут обе ленты.
– Значит, выбросил... А почему только одну?
– Я этого не знаю, Шелл. Он только сказал мне, что боялся преследования. Может быть, он выбросил только важную ленту, в которой говорилось о смерти Джила. Если бы гангстеры его схватили и не нашли бы у него ленты, то они наверняка бы подумали, что он их выбросил по пути. Но если у него имелась хотя бы одна, они бы ее отняли, а его отпустили бы с миром. Возможно, он думал именно так.
Это казалось логичным.
– А где он выбросил другую ленту, Тони?
– Я знаю, что это важный вопрос, Шелл, но Фред не успел мне этого сказать.
– Попытайтесь поточнее вспомнить обо всем, что он вам сказал.
– Он сказал, что ехал ко мне. Потом заметил, что его кто-то преследует. Он остановился, хотел спрятать ленту, но побоялся, что у него не хватит времени для этого, и просто выбросил ее в окошко. А потом помчался к тому перекрестку, где я его поджидал.
Создавалась странная ситуация: двое взрослых мужчин играли в казаки-разбойники, с той лишь разницей, что разбойники были настоящие и, причем, плохого сорта.
Тони раньше говорил, что Дженкинс установил наблюдение за домом Ярроу. Я вчера был у Ярроу и пришел к выводу, что он не гангстер. Во всяком случае, не тот человек, который мог быть замешан в убийстве. Конечно, бывали случаи, когда я ошибался...
– Если Дженкинс не установил в доме Ярроу первоклассного передатчика, то он сам должен был находиться вблизи этого дома, чтобы что-то понять. Он вам не говорил, Тони, с какой аппаратурой он работал?
– Нет, но я вспоминаю, что он говорил о каком-то малогабаритном передатчике "ОМ". Вам это о чем-нибудь говорит?
– Очень о многом, Тони. У вас есть план Виллы?
Он поднялся, порылся в ящиках и протянул мне карту. Прямая дорога от дома Ярроу к дому Бризанта вела по Пальма-Драйв к Клериджу, оттуда – к Палос-Верде, потом полмили по прямой дороге и, наконец, пять кварталов по Мимоза-Лейн.
Пока я проделывал этот путь на карте с помощью пальца, Бризант удивленно смотрел на меня.
– Что все это значит, Шелл?
– Мы должны найти ленту, Тони. Если Дженкинс избрал не прямой путь, то тут мы бессильны что-либо сделать, но если он поехал прямо, что вполне естественно, то у нас есть шансы найти ее. Мы можем исходить из того, что он заметил слежку только на второй половине пути и, вероятно, на втором отрезке дороги. Потом Дженкинс должен был подумать, как поступить.
Я пересчитал кварталы по карте.
– Вот отсюда, Тони, сказал я. – Отсюда и до Мимоза-Лейн мы должны искать. – Я посмотрел ему в лицо.
Мне показалось, что он невнимательно слушал меня.
– В чем дело? – спросил я.
– Фред, – ответил он. – Я думаю о Фреде. Особенно теперь, когда я знаю, что случилось с Джилом... – Он замолчал.
– Да, Тони, но это еще не все. – И я рассказал ему о Пите Лекки, которого он знал под именем Диджиорно, о Джиме Райане, о попытке убить меня у дома Генри Ярроу и, наконец, о странном поведении лейтенанта Дэна Уитона.
Когда я замолчал, он какое-то время молча смотрел на меня. У него отвисла челюсть, и он тяжело дышал.
– "Черная рука", – наконец сказал он.
– Это одно из старых названий, – сказал я. – Сейчас эту организацию называют Коза Ностра, мафия, убийцы и так далее.
– Но ведь мистер Диджиорно не может...
– Может, Тони, – уверенно сказал я. – И мы должны с этим примириться. Могу лишь добавить, что я не знаю гангстера более жестокого и более кровавого, чем этот Лекки.
– Но я знаю его уже три года, я работал вместе с ним, часто с ним беседовал – он очень вежливый и милый.
– Конечно, он будет вежливым и милым. Что же вы думаете, что он в мэрии среди бела дня душит новорожденных детишек? На гангстера нужно смотреть другими глазами, Тони.
Тот промолчал. Я тоже занялся своими мыслями.
Те три гангстера, которые напали на Бризанта и Дженкинса и захватили последнего с собой, наверняка сразу стали пытать его, чтобы он сказал им всю правду. И он скорее всего "раскололся". Может быть, он сказал даже больше, чем знал.
Эти люди тоже, вероятно, прослушали запись и пришли к выводу, что главного на этой пленке нет, и если они совсем не дураки, то они должны были придти к выводу, что существует и другая пленка.
Они пытали Дженкинса насчет второй пленки и тот, наверняка, не выдержал и сказал им, что он с ней сделал. Надо было спешить. Они могли отправиться искать пленку.
Но искать ее отправлюсь и я.
И тут сразу же возникли проблемы. Если я не поспешу, то гангстеры или найдут ее раньше меня, или найдут меня, ищущего пленку.
И я решил действовать незамедлительно.
Глава 9
Я поднялся и направился к двери.
– Позвоните в полицию, Тони, и расскажите им все, что произошло с вами. У меня нет времени.
– Подождите, Шелл! Я не могу им рассказать, чем мы занимались с Фредом. Я не могу им рассказать о пленках – они же за это могут засадить нас за решетку.
Я повернулся.
– Да, вы правы. Расскажите им только, что вас с Дженкинсом избили трое гангстеров. И вы хотите узнать, что сталось с Дженкинсом. Можете быть уверены, что гангстеры тоже ничего не расскажут о пленках.
С этими словами я открыл дверь и вышел. В коридоре он крикнул мне вслед:
– Куда вы? И почему так спешите?
– У меня нет времени, Тони. Мы должны найти эту пленку...
– Вы хотите искать пленку? Вы что, с ума сошли? Ведь вас уже дважды пытались убить!
– Возможно, что мы опередим гангстеров на несколько минут, и этих минут будет достаточно.
– За вами будут наблюдать, Шелл, и вас убьют. Джил мертв, Фред тоже мертв, я чувствую это. А потом погибнете и вы. Вас сразу же...
– Я не люблю людей, которые постоянно говорят о моей смерти, – сказал я. – Это ни к чему не приводит.
– О'кей! Я поеду с вами!
– Вы немедленно сядете за телефон и свяжетесь с полицией, черт бы вас побрал! Будет гораздо важнее, если вы останетесь здесь и присмотрите за собой и своей женой. – После небольшой паузы я добавил: – И за Лукрецией.
Бризант покрутил свои усы, потом тихо сказал:
– Хорошо, я останусь здесь, Шелл. Будьте осторожны.
– Ничего, с божьей помощью.
Тони повернулся и снова ушел в свою комнату. Я направился к выходной двери. Я как раз хотел ее распахнуть, когда услышал позади себя тихий голос:
– Шелл!
Я сразу понял, что это Лулу, и обернулся. Она стояла в коридоре и после нескольких секунд молчания подошла ко мне.
Она стояла близко и подняла голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Я почувствовал себя, как на празднике, когда заглянул в ее блестящие черные бархатные глаза. – Я все слышала, – сказала она. – Я слышала, как отец сказал, что вас собираются убить.
– Лу... мисс Бризант, я обо всем расскажу вам, когда вернусь. Но сейчас я должен идти, иначе эти птички меня опередят... И я даже не знаю, почему я все время думаю о птичках.
– Прошу вас, Шелл, скажите честно, вас кто-нибудь собирался убить? Кто-нибудь стрелял в вас?
– Кажется, да. Нет, не кажется, а точно. Но толку от этого все равно было мало.
– Но... почему в вас стреляли?
– Полагаю, чтобы всадить в меня пулю.
– Черт бы вас подрал, Шелл Скотт! Правда ли, что вас могут убить, если вы покинете этот дом?
Я вздохнул.
– Если я здесь задержусь, то шансы моих противников возрастут. Конечно, есть на свете индивидуумы, которые собираются сделать мне "бо-бо", но я вам могу сказать заранее, если верить поговорке, что рано умирают только хорошие люди, если это действительно так, то несколько сот лет мне гарантированы...
– Шелл, я не могу себе представить, что вас могут убить... Убить!
– Эти речи о смерти как раз и могут меня убить, – сказал я. – Мне нужно идти.
– Нет! Вы сумасшедший! Вы не должны уходить!
– Лукреция, жизнь и так достаточно серьезна, чтобы еще заранее думать о смерти.
– Ну, как хотите! – в гневе закричала она. – В таком случае уходите! Уходите и позвольте себя убить! Я рассмеюсь, когда вас убьют!
– Самое главное, смотрите за тем, чтобы это доставило вам удовольствие. А так как я через несколько минут встречусь со своей судьбой, то я должен получить что-нибудь памятное. Вы не находите?
Уголки ее рта немного приподнялись, но она не сказала ни слова.
– Во времена короля Артура, – продолжал я, – женщина дарила рыцарю, который уходил на войну, большой платок или что-нибудь в этом духе.
Я сделал паузу.
– Вы знаете, о чем я говорю?
– Думаю... думаю, что знаю, – сказала она.
– А в фильмах, когда бравый человек, улыбаясь, идет на битву, что он получает от своей дамы?
– Не знаю, – ответила она.
– Но послушайте, мисс Бризант, это серьезное дело и с этим не шутят. Поэтому я... Ну, чтобы быть честным... Я бы не хотел уходить, не пожав вашу руку, мисс Бризант.
– Ах вы, необузданный Спагетти, Макарони-Равиоли...
Конечно, она сказала совершенно другие слова, но больше по-итальянски я не знаю, и то, что она сказала, было очень запутано. Мне почему-то показалось, что она действительно в ярости.
Потом она внезапно замолкла, и лицо ее снова прояснилось, это милое чувственное лицо с волшебными черными глазами. Она взяла меня за запястья и положила мои руки на свои бедра, потом обвила мою шею руками и подняла вверх лицо.
Тихо и нежно она сказала:
– Мне так и хочется вас убить, вас, глупышка! – Она прижалась ко мне, и в следующее мгновенье я уже чувствовал ее горячие губы на своих губах...
Ну, что вы на это скажете, друзья?
Это был такой поцелуй, который начинался с губ, но пронзил всю мою анатомию, в глазах Лукреции горел Рим, на ее губах горела не только вся Италия, но и вся Европа с Бразилией в придачу.
Все ее тело прижималось ко мне, ее груди были совсем близко, ноги и бедра слегка покачивались, и это были такие чувственные движения, от которых появляются приливы гордости.
Потом она опустила руки и отступила на шаг.
– О'кей, Шелл, – сказала она, и ее голос был словно горячий ветер пустыни. – Теперь вы можете идти!
– Идти?
– Да, вы можете идти! – и с пафосом актрисы добавила: – И сделать то, что вы должны сделать!
– Но если я уйду, я не смогу делать то, что я хочу делать.
– Шелл, вы сказали...
– Неважно, что я сказал. Неужели вы думаете, что у меня есть желание ехать туда и позволить себя убить? Вы что, действительно считаете меня сумасшедшим? Я хочу...
В этот момент в коридоре появился мистер Бризант. Видимо, его привлекла громкая речь.
– Вы все еще здесь, Шелл?
Я взглянул на часы. Четверть четвертого утра. И медленно я опять вспомнил обо всем: убийство, гангстеры, магнитофонная лента. Последний раз я проверил, как у меня лежит пистолет в кобуре, и направился к двери.
Позади себя я услышал сладкий горячий голос:
– Будьте осторожны, Шелл! И возвращайтесь, возвращайтесь скорее!
– В этом можете быть уверены, – сказал я. – Кстати, вы не будете возражать, если я назову вас Лукрецией?
Она повернулась, а я вышел наружу, в темную ночь.
Вместе с первыми вдохами чистого воздуха в моей голове засела мысль, которую я ждал уже давно. Тони сказал, что он слышал скрип шин до того, как увидел саму машину. Когда покрышки скребут по асфальту, жженая резина оставляет после себя на асфальте заметные следы.
Фред Дженкинс тоже наверняка тормозил, когда хотел спрятать ленту, а так как считал, что его преследуют, то тормозил сильно, и шины наверняка оставили следы.
Я проехал два квартала по Палос-Верде, когда фары моей машины осветили следы на асфальте. Следы эти тянулись метров на десять. Кроме лучей фар моей машины и стоящего вдалеке дома, улица была пуста. Ни одной машины ни позади меня, ни впереди. Слева стояли дома, а справа вдоль тротуара тянулась чуть ли не двухметровая живая изгородь из олеандр, которую можно было применить как укрытие.
Я повернул машину направо и поставил ее таким образом, чтобы ее фары освещали эту изгородь. Потом я вытащил из бардачка карманный фонарик и вышел из машины. Я думал, что дополнительное освещение фарами поможет мне в розыске ленты. Это сократит мне поиск, а мне нужно было исчезнуть отсюда как можно скорее. Чем дольше я буду искать, тем более вероятно, что появятся типы, о которых я упоминал Лукреции, и возьмут меня в оборот.
Сегодня мне кажется странным, как я мог не подумать о том, что это дополнительное освещение может обратить на себя внимание любого пешехода или проезжающего, что на этом месте происходит что-то любопытное.
О'кей, никто не застрахован от ошибок. И кто сможет все предусмотреть, если его несколько минут назад поцеловала Лукреция Бризант?
Перед кустами и в кустах я ничего не нашел. Тогда я обеими руками отвернул ветки и сучья и протиснулся за изгородь, и почти в ту же секунду взгляд мой упал на бобину, валявшуюся метрах в трех от изгороди.
Когда я сделал первый шаг по направлению к ней, я увидел еще и нечто другое, что заставило меня на мгновение застыть и не двигаться с места. Я так привык видеть на Вилле маленькие компактные типовые домики, что двухэтажное здание сразу обратило на себя мое внимание.
Нижнюю часть здания я видеть не мог – я видел только крышу и парочку старомодных башенок по углам. Они высились в небе, с которого слабо светила луна.
Нижняя часть дома была скрыта толстой каменной стеной, которую я видел лишь расплывчато, поскольку лучи от фар моей машины заслонялись олеандровой изгородью. Я смог только разглядеть, что стена была метра три высотой и тянулась в обе стороны, постепенно теряясь в темноте.
Но у меня не было времени, чтобы разглядывать диковинный дом.
Я быстро подбежал к ленте, схватил размотанный конец, снова намотал его на бобину и сунул ее в карман куртки. После этого я вернулся обратно к изгороди и просунул сквозь нее голову.
Меня сразу осветили фары моего автомобиля, и я почти ничего не мог видеть. Но того, что я увидел, было достаточно.
– Позвоните в полицию, Тони, и расскажите им все, что произошло с вами. У меня нет времени.
– Подождите, Шелл! Я не могу им рассказать, чем мы занимались с Фредом. Я не могу им рассказать о пленках – они же за это могут засадить нас за решетку.
Я повернулся.
– Да, вы правы. Расскажите им только, что вас с Дженкинсом избили трое гангстеров. И вы хотите узнать, что сталось с Дженкинсом. Можете быть уверены, что гангстеры тоже ничего не расскажут о пленках.
С этими словами я открыл дверь и вышел. В коридоре он крикнул мне вслед:
– Куда вы? И почему так спешите?
– У меня нет времени, Тони. Мы должны найти эту пленку...
– Вы хотите искать пленку? Вы что, с ума сошли? Ведь вас уже дважды пытались убить!
– Возможно, что мы опередим гангстеров на несколько минут, и этих минут будет достаточно.
– За вами будут наблюдать, Шелл, и вас убьют. Джил мертв, Фред тоже мертв, я чувствую это. А потом погибнете и вы. Вас сразу же...
– Я не люблю людей, которые постоянно говорят о моей смерти, – сказал я. – Это ни к чему не приводит.
– О'кей! Я поеду с вами!
– Вы немедленно сядете за телефон и свяжетесь с полицией, черт бы вас побрал! Будет гораздо важнее, если вы останетесь здесь и присмотрите за собой и своей женой. – После небольшой паузы я добавил: – И за Лукрецией.
Бризант покрутил свои усы, потом тихо сказал:
– Хорошо, я останусь здесь, Шелл. Будьте осторожны.
– Ничего, с божьей помощью.
Тони повернулся и снова ушел в свою комнату. Я направился к выходной двери. Я как раз хотел ее распахнуть, когда услышал позади себя тихий голос:
– Шелл!
Я сразу понял, что это Лулу, и обернулся. Она стояла в коридоре и после нескольких секунд молчания подошла ко мне.
Она стояла близко и подняла голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Я почувствовал себя, как на празднике, когда заглянул в ее блестящие черные бархатные глаза. – Я все слышала, – сказала она. – Я слышала, как отец сказал, что вас собираются убить.
– Лу... мисс Бризант, я обо всем расскажу вам, когда вернусь. Но сейчас я должен идти, иначе эти птички меня опередят... И я даже не знаю, почему я все время думаю о птичках.
– Прошу вас, Шелл, скажите честно, вас кто-нибудь собирался убить? Кто-нибудь стрелял в вас?
– Кажется, да. Нет, не кажется, а точно. Но толку от этого все равно было мало.
– Но... почему в вас стреляли?
– Полагаю, чтобы всадить в меня пулю.
– Черт бы вас подрал, Шелл Скотт! Правда ли, что вас могут убить, если вы покинете этот дом?
Я вздохнул.
– Если я здесь задержусь, то шансы моих противников возрастут. Конечно, есть на свете индивидуумы, которые собираются сделать мне "бо-бо", но я вам могу сказать заранее, если верить поговорке, что рано умирают только хорошие люди, если это действительно так, то несколько сот лет мне гарантированы...
– Шелл, я не могу себе представить, что вас могут убить... Убить!
– Эти речи о смерти как раз и могут меня убить, – сказал я. – Мне нужно идти.
– Нет! Вы сумасшедший! Вы не должны уходить!
– Лукреция, жизнь и так достаточно серьезна, чтобы еще заранее думать о смерти.
– Ну, как хотите! – в гневе закричала она. – В таком случае уходите! Уходите и позвольте себя убить! Я рассмеюсь, когда вас убьют!
– Самое главное, смотрите за тем, чтобы это доставило вам удовольствие. А так как я через несколько минут встречусь со своей судьбой, то я должен получить что-нибудь памятное. Вы не находите?
Уголки ее рта немного приподнялись, но она не сказала ни слова.
– Во времена короля Артура, – продолжал я, – женщина дарила рыцарю, который уходил на войну, большой платок или что-нибудь в этом духе.
Я сделал паузу.
– Вы знаете, о чем я говорю?
– Думаю... думаю, что знаю, – сказала она.
– А в фильмах, когда бравый человек, улыбаясь, идет на битву, что он получает от своей дамы?
– Не знаю, – ответила она.
– Но послушайте, мисс Бризант, это серьезное дело и с этим не шутят. Поэтому я... Ну, чтобы быть честным... Я бы не хотел уходить, не пожав вашу руку, мисс Бризант.
– Ах вы, необузданный Спагетти, Макарони-Равиоли...
Конечно, она сказала совершенно другие слова, но больше по-итальянски я не знаю, и то, что она сказала, было очень запутано. Мне почему-то показалось, что она действительно в ярости.
Потом она внезапно замолкла, и лицо ее снова прояснилось, это милое чувственное лицо с волшебными черными глазами. Она взяла меня за запястья и положила мои руки на свои бедра, потом обвила мою шею руками и подняла вверх лицо.
Тихо и нежно она сказала:
– Мне так и хочется вас убить, вас, глупышка! – Она прижалась ко мне, и в следующее мгновенье я уже чувствовал ее горячие губы на своих губах...
Ну, что вы на это скажете, друзья?
Это был такой поцелуй, который начинался с губ, но пронзил всю мою анатомию, в глазах Лукреции горел Рим, на ее губах горела не только вся Италия, но и вся Европа с Бразилией в придачу.
Все ее тело прижималось ко мне, ее груди были совсем близко, ноги и бедра слегка покачивались, и это были такие чувственные движения, от которых появляются приливы гордости.
Потом она опустила руки и отступила на шаг.
– О'кей, Шелл, – сказала она, и ее голос был словно горячий ветер пустыни. – Теперь вы можете идти!
– Идти?
– Да, вы можете идти! – и с пафосом актрисы добавила: – И сделать то, что вы должны сделать!
– Но если я уйду, я не смогу делать то, что я хочу делать.
– Шелл, вы сказали...
– Неважно, что я сказал. Неужели вы думаете, что у меня есть желание ехать туда и позволить себя убить? Вы что, действительно считаете меня сумасшедшим? Я хочу...
В этот момент в коридоре появился мистер Бризант. Видимо, его привлекла громкая речь.
– Вы все еще здесь, Шелл?
Я взглянул на часы. Четверть четвертого утра. И медленно я опять вспомнил обо всем: убийство, гангстеры, магнитофонная лента. Последний раз я проверил, как у меня лежит пистолет в кобуре, и направился к двери.
Позади себя я услышал сладкий горячий голос:
– Будьте осторожны, Шелл! И возвращайтесь, возвращайтесь скорее!
– В этом можете быть уверены, – сказал я. – Кстати, вы не будете возражать, если я назову вас Лукрецией?
Она повернулась, а я вышел наружу, в темную ночь.
Вместе с первыми вдохами чистого воздуха в моей голове засела мысль, которую я ждал уже давно. Тони сказал, что он слышал скрип шин до того, как увидел саму машину. Когда покрышки скребут по асфальту, жженая резина оставляет после себя на асфальте заметные следы.
Фред Дженкинс тоже наверняка тормозил, когда хотел спрятать ленту, а так как считал, что его преследуют, то тормозил сильно, и шины наверняка оставили следы.
Я проехал два квартала по Палос-Верде, когда фары моей машины осветили следы на асфальте. Следы эти тянулись метров на десять. Кроме лучей фар моей машины и стоящего вдалеке дома, улица была пуста. Ни одной машины ни позади меня, ни впереди. Слева стояли дома, а справа вдоль тротуара тянулась чуть ли не двухметровая живая изгородь из олеандр, которую можно было применить как укрытие.
Я повернул машину направо и поставил ее таким образом, чтобы ее фары освещали эту изгородь. Потом я вытащил из бардачка карманный фонарик и вышел из машины. Я думал, что дополнительное освещение фарами поможет мне в розыске ленты. Это сократит мне поиск, а мне нужно было исчезнуть отсюда как можно скорее. Чем дольше я буду искать, тем более вероятно, что появятся типы, о которых я упоминал Лукреции, и возьмут меня в оборот.
Сегодня мне кажется странным, как я мог не подумать о том, что это дополнительное освещение может обратить на себя внимание любого пешехода или проезжающего, что на этом месте происходит что-то любопытное.
О'кей, никто не застрахован от ошибок. И кто сможет все предусмотреть, если его несколько минут назад поцеловала Лукреция Бризант?
Перед кустами и в кустах я ничего не нашел. Тогда я обеими руками отвернул ветки и сучья и протиснулся за изгородь, и почти в ту же секунду взгляд мой упал на бобину, валявшуюся метрах в трех от изгороди.
Когда я сделал первый шаг по направлению к ней, я увидел еще и нечто другое, что заставило меня на мгновение застыть и не двигаться с места. Я так привык видеть на Вилле маленькие компактные типовые домики, что двухэтажное здание сразу обратило на себя мое внимание.
Нижнюю часть здания я видеть не мог – я видел только крышу и парочку старомодных башенок по углам. Они высились в небе, с которого слабо светила луна.
Нижняя часть дома была скрыта толстой каменной стеной, которую я видел лишь расплывчато, поскольку лучи от фар моей машины заслонялись олеандровой изгородью. Я смог только разглядеть, что стена была метра три высотой и тянулась в обе стороны, постепенно теряясь в темноте.
Но у меня не было времени, чтобы разглядывать диковинный дом.
Я быстро подбежал к ленте, схватил размотанный конец, снова намотал его на бобину и сунул ее в карман куртки. После этого я вернулся обратно к изгороди и просунул сквозь нее голову.
Меня сразу осветили фары моего автомобиля, и я почти ничего не мог видеть. Но того, что я увидел, было достаточно.
Глава 10
Видимо, это длилось всего пару секунд, когда я чувствовал себя словно мертвец, весь застывший и оцепеневший, но эти секунды показались мне вечностью.
С левой стороны ко мне направлялись двое мужчин. Вид у них был бодрый и решительный, и их намерения нельзя было толковать двояко. Об этом свидетельствовали их пистолеты, которые они держали в руках, а также их телосложение.
Один был совершенно лыс, и фигура его походила на платяной шкаф. Лицо имело форму плетеного мяча. Другой был на несколько сантиметров ниже, и талия его была на метр уже, а выглядел он так, словно ему свернули лицо набок. Во всяком случае, нос и рот у него не находились по центру, а были смещены в сторону.
Я смог увидеть обоих мужчин так отчетливо, потому что они были всего в каких-нибудь пяти шагах от меня. Кроме того, появился еще один источник света позади них, который колебался и становился сильнее, освещая сзади эти две фигуры.
Сухощавый парень двигался быстрее, чем его компаньон. Он заметил меня, и его глаза словно вывалились из орбит его оригинального лица. Он поднял свой пистолет и выстрелил. Видимо, он поспешил, так как пуля впилась в сук по меньшей мере в метре от меня.
Своим следующим выстрелом он бы попал в меня, но я сразу бросился в сторону, на спину, и ветки кустарника сомкнулись надо мной. Падая, я что-то порвал, то ли штаны, то ли куртку, а потом поднялся и быстро побежал налево, вдоль изгороди. Затем остановился и посмотрел в сторону моей машины.
Как чудесно!
Я отчетливо видел обоих парней, так как фары "кадиллака" выделяли их силуэты за живой изгородью.
Я не мог точно определить, какой силуэт к какому гангстеру относится, но это меня совсем не беспокоило, так как тем временем последовали еще три выстрела, и последняя пуля пролетела так близко от меня, что я почувствовал себя неуютно.
Я поднял кольт, прицелился в первый силуэт, нажал на спуск еще раз и в ответ услышал пронзительный крик, почти собачий лай. Значит, попал!
Между своими выстрелами я услышал скрип тормозов внезапно остановившейся машины, и в то же мгновение я увидел еще один источник света, который закачался позади двух гангстеров и увеличился.
Я услышал, как хлопнула дверца машины. Голоса, крики. А потом:
– Этот негодяй где-то сзади! – и добавил, чтобы было понятнее: – За этими кустами.
Мгновенье позже:
– Осторожно! Смотри в оба! Он уже проделал во Фрэнки пару дырок!
– Плевать я хотел на Фрэнки!
– Блютгетт, выйди из зоны света, ты, недоносок! – Это был другой голос, которого я еще не слышал.
Только не думайте, друзья, что я просто так стоял и прислушивался к голосам в ночи. Еще до того, как я услышал, что хлопнула дверца, я успел добежать до конца изгороди и осторожно высунуть голову.
В этот момент я пожелал себе, чтобы мои волосы не были такими светлыми, но мне повезло: оба человека, которых я видел, не смотрели в мою сторону. Один из них, похожий на платяной шкаф, все еще стоял в свете моих фар. Должно быть, это и был Блютгетт. Фрэнки, тот, с перекошенным лицом, лежал на тротуаре лицом вниз.
Второй человек, у которого был высокий и жесткий голос, стоял позади моей машины. Он еще раз крикнул Блютгетту, чтобы тот вышел из полосы света, а потом выпрыгнул и схватил его за руку. Затем он огляделся, подбежал к моей машине и, сунув руку в открытое окошечко, выключил фары.
Прежде чем наступила темнота, я сумел разглядеть человека с высоким голосом. Он был среднего роста, в светло-серых брюках и голубой спортивной рубашке. У него были светлые волосы с пролысиной посередине и очень выразительные черты лица. Но больше всего бросался в глаза большой подбородок. Да, его я наверняка вспомню, если увижу еще раз.
Я подумал, а имеет ли смысл затевать перестрелку с этими двумя, а может быть и третьим, который мог находиться в машине, и решил, что будет лучше ретироваться с этого места.
Отдаленный вой полицейской сирены помог мне принять решение. Вой становился все громче и через некоторое время можно было понять, что едут две машины.
Высокий жесткий выкрик:
– Флипо! Назад! Быстро сюда!
Первое слово я не понял. Должно быть это было имя человека. Флепо, Флипо или Клипо. Вскоре после этого я услышал глухие шаги, отъехала машина.
Когда снова взревел мотор, первая машина уже умчалась, и я полюбопытствовал.
Я снова высунул голову из кустов и увидел, как человек подбежал к машине и, рванув дверцу, сел в нее на ходу. Лишь когда машина промчалась мимо меня, водитель включил фары.
Странно. Видимо, эти парнишки не любили полицию. Вполне понятно, если иметь в виду, что они оставили после себя кучу гильз и человека с двумя пулями в теле. Даже, если они никого не пристрелили.
И снова я оказался перед альтернативой: или оставаться на месте и ждать полицию, или смотаться отсюда побыстрее. Отношения у меня с полицией были неплохие, но только не с лейтенантом Уитоном. Когда он застукает меня на этом месте, то было совершенно неясно, как он к этому отнесется.
Я не захотел рисковать понапрасну и быстро побежал к "кадиллаку", покинув место перестрелки минут за пять до того как прибыла первая патрульная машина.
Собственно говоря, я мог бы быть доволен. Да, я и был доволен. Но тем не менее... Где-то в уголочке моего мозга образовалась капелька вермута.
Все оказалось слишком легким.
С левой стороны ко мне направлялись двое мужчин. Вид у них был бодрый и решительный, и их намерения нельзя было толковать двояко. Об этом свидетельствовали их пистолеты, которые они держали в руках, а также их телосложение.
Один был совершенно лыс, и фигура его походила на платяной шкаф. Лицо имело форму плетеного мяча. Другой был на несколько сантиметров ниже, и талия его была на метр уже, а выглядел он так, словно ему свернули лицо набок. Во всяком случае, нос и рот у него не находились по центру, а были смещены в сторону.
Я смог увидеть обоих мужчин так отчетливо, потому что они были всего в каких-нибудь пяти шагах от меня. Кроме того, появился еще один источник света позади них, который колебался и становился сильнее, освещая сзади эти две фигуры.
Сухощавый парень двигался быстрее, чем его компаньон. Он заметил меня, и его глаза словно вывалились из орбит его оригинального лица. Он поднял свой пистолет и выстрелил. Видимо, он поспешил, так как пуля впилась в сук по меньшей мере в метре от меня.
Своим следующим выстрелом он бы попал в меня, но я сразу бросился в сторону, на спину, и ветки кустарника сомкнулись надо мной. Падая, я что-то порвал, то ли штаны, то ли куртку, а потом поднялся и быстро побежал налево, вдоль изгороди. Затем остановился и посмотрел в сторону моей машины.
Как чудесно!
Я отчетливо видел обоих парней, так как фары "кадиллака" выделяли их силуэты за живой изгородью.
Я не мог точно определить, какой силуэт к какому гангстеру относится, но это меня совсем не беспокоило, так как тем временем последовали еще три выстрела, и последняя пуля пролетела так близко от меня, что я почувствовал себя неуютно.
Я поднял кольт, прицелился в первый силуэт, нажал на спуск еще раз и в ответ услышал пронзительный крик, почти собачий лай. Значит, попал!
Между своими выстрелами я услышал скрип тормозов внезапно остановившейся машины, и в то же мгновение я увидел еще один источник света, который закачался позади двух гангстеров и увеличился.
Я услышал, как хлопнула дверца машины. Голоса, крики. А потом:
– Этот негодяй где-то сзади! – и добавил, чтобы было понятнее: – За этими кустами.
Мгновенье позже:
– Осторожно! Смотри в оба! Он уже проделал во Фрэнки пару дырок!
– Плевать я хотел на Фрэнки!
– Блютгетт, выйди из зоны света, ты, недоносок! – Это был другой голос, которого я еще не слышал.
Только не думайте, друзья, что я просто так стоял и прислушивался к голосам в ночи. Еще до того, как я услышал, что хлопнула дверца, я успел добежать до конца изгороди и осторожно высунуть голову.
В этот момент я пожелал себе, чтобы мои волосы не были такими светлыми, но мне повезло: оба человека, которых я видел, не смотрели в мою сторону. Один из них, похожий на платяной шкаф, все еще стоял в свете моих фар. Должно быть, это и был Блютгетт. Фрэнки, тот, с перекошенным лицом, лежал на тротуаре лицом вниз.
Второй человек, у которого был высокий и жесткий голос, стоял позади моей машины. Он еще раз крикнул Блютгетту, чтобы тот вышел из полосы света, а потом выпрыгнул и схватил его за руку. Затем он огляделся, подбежал к моей машине и, сунув руку в открытое окошечко, выключил фары.
Прежде чем наступила темнота, я сумел разглядеть человека с высоким голосом. Он был среднего роста, в светло-серых брюках и голубой спортивной рубашке. У него были светлые волосы с пролысиной посередине и очень выразительные черты лица. Но больше всего бросался в глаза большой подбородок. Да, его я наверняка вспомню, если увижу еще раз.
Я подумал, а имеет ли смысл затевать перестрелку с этими двумя, а может быть и третьим, который мог находиться в машине, и решил, что будет лучше ретироваться с этого места.
Отдаленный вой полицейской сирены помог мне принять решение. Вой становился все громче и через некоторое время можно было понять, что едут две машины.
Высокий жесткий выкрик:
– Флипо! Назад! Быстро сюда!
Первое слово я не понял. Должно быть это было имя человека. Флепо, Флипо или Клипо. Вскоре после этого я услышал глухие шаги, отъехала машина.
Когда снова взревел мотор, первая машина уже умчалась, и я полюбопытствовал.
Я снова высунул голову из кустов и увидел, как человек подбежал к машине и, рванув дверцу, сел в нее на ходу. Лишь когда машина промчалась мимо меня, водитель включил фары.
Странно. Видимо, эти парнишки не любили полицию. Вполне понятно, если иметь в виду, что они оставили после себя кучу гильз и человека с двумя пулями в теле. Даже, если они никого не пристрелили.
И снова я оказался перед альтернативой: или оставаться на месте и ждать полицию, или смотаться отсюда побыстрее. Отношения у меня с полицией были неплохие, но только не с лейтенантом Уитоном. Когда он застукает меня на этом месте, то было совершенно неясно, как он к этому отнесется.
Я не захотел рисковать понапрасну и быстро побежал к "кадиллаку", покинув место перестрелки минут за пять до того как прибыла первая патрульная машина.
Собственно говоря, я мог бы быть доволен. Да, я и был доволен. Но тем не менее... Где-то в уголочке моего мозга образовалась капелька вермута.
Все оказалось слишком легким.
Глава 11
Я снова сидел у себя в отеле и возился с двумя магнитофонами. На первом была поставлена лента Фреда Дженкинса, второй же магнитофон записывал то, что прокручивалось на первом. Копию никогда не вредно иметь.
К несчастью, качество записи было очень плохое. Это, видимо, следовало приписать техническому оснащению Дженкинса, а также постоянному гулу, который образовался, видимо, по той причине, что где-то поблизости от передатчика работал кондиционер.
После того, как я трижды прокрутил пленку, я пришел к выводу, что на ней записаны голоса семерых людей, которые встретились ранним вечером в доме Ярроу. Я не знал, кому принадлежат эти голоса, кроме одного: высокого и жесткого голоса блондина, которого я видел сегодня ночью на Палос-Верде.
Так как я не знал этих людей, я пометил все голоса буквами. Диалог, который был записан на ленте, длился всего шесть минут, а длина всей ленты была рассчитана на пятьдесят минут.
A. После того, как мы неоднократно пытались покончить со Скоттом, нам надо серьезно подумать, как выключить его из игры.
Б. Я не виноват, что мы потерпели неудачу. Я еще рад, что так дешево отделался. Ты знаешь, что Нилер надежный человек, а он даже не смог крикнуть "стой", как его поразила пуля Скотта.
С. Я могу... могу задать вопрос? Я могу представить, что Скотт вас беспокоит, понимаю я и то, что Рейес мог сделать вам много неприятностей... но разве было необходимо убивать его? Этого Скотта не было бы здесь, если бы Рейес был жив...
B. Тебя что, укусила ручная обезьяна? Как мы могли бы отпустить Рейеса, когда он все время толковал о Кивано?
А. Ты же знаешь, что он поставил под угрозу весь наш план. А если наш план сорвется сейчас, когда мы так близки...
C. Ничего не случится. Никто не сможет разрушить наш план. Готов дать руку на отсечение.
А. Вот как? Готов?
Д. Хватит, господа. Конечно, если бы мы не устранили Рейеса, Скотта бы здесь не было. Но этого нельзя было избежать. Он сам создал нам непредвиденные трудности. При данных обстоятельствах разумной альтернативы не было. И теперь речь идет о том, чтобы устранить Скотта. Весь вопрос в том, кто это сделает. И как сделает. Вот тут я подумал о Джиме Райане.
Е. Счастливчик? Возможно вы не знаете, что он уже пытался это сделать, а потом очень быстро поджал хвост.
Д. Я знаю, но если Скотта убьет Райан, то подозрения не падут на нас. Все знают, что Райан в Лос-Анджелесе пытался убить Скотта. Поэтому будет неудивительно, что он закончил это дело здесь.
Е. А как копы узнают, что это сделал Райан?
К несчастью, качество записи было очень плохое. Это, видимо, следовало приписать техническому оснащению Дженкинса, а также постоянному гулу, который образовался, видимо, по той причине, что где-то поблизости от передатчика работал кондиционер.
После того, как я трижды прокрутил пленку, я пришел к выводу, что на ней записаны голоса семерых людей, которые встретились ранним вечером в доме Ярроу. Я не знал, кому принадлежат эти голоса, кроме одного: высокого и жесткого голоса блондина, которого я видел сегодня ночью на Палос-Верде.
Так как я не знал этих людей, я пометил все голоса буквами. Диалог, который был записан на ленте, длился всего шесть минут, а длина всей ленты была рассчитана на пятьдесят минут.
A. После того, как мы неоднократно пытались покончить со Скоттом, нам надо серьезно подумать, как выключить его из игры.
Б. Я не виноват, что мы потерпели неудачу. Я еще рад, что так дешево отделался. Ты знаешь, что Нилер надежный человек, а он даже не смог крикнуть "стой", как его поразила пуля Скотта.
С. Я могу... могу задать вопрос? Я могу представить, что Скотт вас беспокоит, понимаю я и то, что Рейес мог сделать вам много неприятностей... но разве было необходимо убивать его? Этого Скотта не было бы здесь, если бы Рейес был жив...
B. Тебя что, укусила ручная обезьяна? Как мы могли бы отпустить Рейеса, когда он все время толковал о Кивано?
А. Ты же знаешь, что он поставил под угрозу весь наш план. А если наш план сорвется сейчас, когда мы так близки...
C. Ничего не случится. Никто не сможет разрушить наш план. Готов дать руку на отсечение.
А. Вот как? Готов?
Д. Хватит, господа. Конечно, если бы мы не устранили Рейеса, Скотта бы здесь не было. Но этого нельзя было избежать. Он сам создал нам непредвиденные трудности. При данных обстоятельствах разумной альтернативы не было. И теперь речь идет о том, чтобы устранить Скотта. Весь вопрос в том, кто это сделает. И как сделает. Вот тут я подумал о Джиме Райане.
Е. Счастливчик? Возможно вы не знаете, что он уже пытался это сделать, а потом очень быстро поджал хвост.
Д. Я знаю, но если Скотта убьет Райан, то подозрения не падут на нас. Все знают, что Райан в Лос-Анджелесе пытался убить Скотта. Поэтому будет неудивительно, что он закончил это дело здесь.
Е. А как копы узнают, что это сделал Райан?