Пратер Ричард С.. Убей меня завтра

   – Вот как?
   – Когда я хотел поставить на стоянку "линкольн" одного из постояльцев, я обратил внимание, что кто-то проявлял излишнее любопытство к вашему "кадиллаку".
   – Это действительно интересно, – сказал я, – и может оказаться для меня очень важным. Я протянул ему зелененькую.
   – Большое спасибо, – сказал он. – Но этот человек настолько был любопытен, что это буквально бросалось в глаза.
   – Ты можешь описать мне этого человека, Арти?
   Он улыбнулся, но я не понял, что тут смешного.
   – Это очень просто, – сказал он. – Огромный такой детина! Настоящий великан...
   – Как, как?
   – Ну, возможно, я немного приукрасил, мистер Скотт. Я еще не видел человека, который был бы так широк в плечах...
   – Я должен точно знать, каков он, Арти. Может он не тот, на кого я думаю... Я присел.
   – Почему вы сели, мистер Скотт? Вам что, плохо?
   – Совсем нет. Почему ты так решил?
   – Может быть, принести вам воды?
   – Не надо... Дай мне подумать... О чем шла речь? Ах да, о парне высотой в два метра десять сантиметров. Да, и ты должен описать мне его подробно, чтобы я его не спутал с другим, Арти. Какого цвета у него волосы?
   – У него вообще нет волос.
   – Как так?
   – Нет, и все. Голова у него такая же голенькая, как яйцо.
   Я вздохнул и сразу показался себе маленьким и ничтожным.
   – Это он! – я снова вздохнул. – Двух таких чудовищ, как этот Блютгетт, быть не может!
   – Блютгетт?
   – Да.
   – Прошлой ночью он пытался вас убить?
   – Да. И теперь, мне кажется, он повторит свою попытку.
   – Но вы этого не позволите, мистер Скотт? Могу биться об заклад...
   – Арти...
   – ...что вы его разберете по косточкам. Но вы должны поспешить, мистер Скотт, иначе вы его не поймаете.
   – Ах, Арти, ты уже достаточно взрослый для того, чтобы понять некоторые премудрости жизни. И кое с какими я с тобой поделюсь, которые я уже приобрел в процессе жизненного опыта. Как ты думаешь, кому это поможет, если я разберу этого человека по косточкам?
   – Ну, ведь он пытался вас убить...
   – Да, конечно! И это было совсем нехорошо с его стороны. Но чистое насилие – это орудие дикарей, не так ли? Зачем человеку дан мозг? Зачем человеку дан ум? И что я докажу, если расправлюсь с Блютгеттом? Только то, что я сильнее его, не правда ли? А мне это совсем не нужно. Я должен его перехитрить.
   – Перехитрить?
   – Да. Это гуманнее и честнее.
   – Но как?
   – Ну...
   Это был умный вопрос. Как мне перехитрить Блютгетта? Ведь для этого я должен сперва его поймать. А как поймать слона?
   Я заметил, что Арти смотрит на меня с сомнением. Я подумал, что мои акции в его глазах немного понизились. Самоуверенным движением руки я отпустил его, а когда он ушел, я вздохнул еще раз:
   – О, Блютгетт, и почему из тебя не сделали двух человек!
   Наконец я поднялся, вышел из номера и потихоньку прокрался к стоянке машин при отеле. Я довольно быстро обнаружил Блютгетта, но выждал еще пять минут, поскольку посчитал, что он, возможно, пришел не один. И лишь после того, как я убедился, что неправ, я перешел к атаке.
   Блютгетт сидел в сером "крайслере", который он поставил таким образом, чтобы следить за моей машиной, что даже не заметил, как я подошел к боковому окошечку его машины.
   – Пушка заряжена, Блютгетт, и тебе достаточно сделать одно неосторожное движение, и я выпущу в тебя всю обойму. – Он даже не вздрогнул. – Дуло кольта направлено как раз тебе в ухо! – Его взгляд продолжал покоиться на моей машине, но на этот раз он процедил сквозь зубы грязное ругательство, которое я не решаюсь здесь привести, а потом медленно повернул свою голую черепушку, и я увидел его печальные глаза.
   – Я же знал, – сказал он, – знал, что все выйдет вкривь и вкось.
   – Где твои сообщники?
   – Таковых нет. Я один.
   – Этому я поверю только в тот день, когда ты пойдешь в балетную школу, Блютгетт. Сколько у тебя сообщников и где они спрятались?
   – Честное слово, я один, – ответил он. Он пожал плечами, и машина подозрительно закачалась. – Я хотел с тобой расправиться, Скотт, и приехал один.
   – Почему?
   – Потому что ты пристрелил Фрэнки, – тихо сказал он.
   – Франкенштейна?
   – Он не любил, когда его так называли. Может быть и странно, но я всегда называл его Фрэнки.
   – Каков милый мальчик! – подумал я.
   – Но ведь у меня были причины застрелить Франкен... Фрэнки. Вы же сами вдвоем хотели со мной расправиться.
   – Ясно! А почему бы и нет? Но в результате-то убил ты. Вот я и подумал, приеду-ка я сюда и расправлюсь с тобой при удобном случае.
   Он сказал мне это совсем просто, и я ни секунду не сомневался, что он говорит правду. Рядом с ним на сидении лежала газета. Я приподнял ее и увидел, что там лежит автоматический кольт 45-го калибра. Я сунул его в свой карман и сказал:
   – Выходи! Вот здесь, с моей стороны.
   Его взгляд упал на пистолет в моей руке, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы он не выкинул какого-нибудь трюка. Большинство людей, которые пользуются пистолетами, всегда очень уважают это оружие.
   Через черный ход я провел его по лестнице к своему номеру. Я шел рядом с ним, открыл дверь и легонько подтолкнул его в комнату.
   – Садись, приятель! – сказал я, – и побеседуем немного. Меня интересуют кое-какие вещи.
   – От меня ты ничего не узнаешь, Скотт.
   Больше он ничего не сказал. И я тоже не знал, как поступить дальше. Я бы, конечно, мог залепить ему пару оплеух, которые он и не почувствовал бы, а если бы дело дошло до жестокости, я мог бы рукояткой пистолета сделать ему новую прическу на его лысой голове. Я бы его расколол, но все равно не получил бы от него ни слова.
   Нет, я должен был его перехитрить. И пока я вот так раздумывал, я услышал в соседнем номере шаги, и при этом мне вспомнился доктор Пол Энсон, а потом мне в голову пришла идея, лучшая идея за много-много недель.

Глава 13

   Следующий час снова был наполнен безостановочной активностью. Я позвонил Арти Кацу и попросил принести из "кадиллака" наручники. После этого я связал Блютгетта, и он превратился в нечто вроде рождественского подарка. А чтобы он не кричал, я всунул ему в рот носовой платок.
   Полчаса спустя я уже сидел у доктора Фредзиндера, который как раз сегодня вечером собирался читать в отеле доклад о лучах лазера в медицине. Разумеется, я не мог сказать ученому, почему у меня в последний момент – за час до этого доклада – вспыхнул такой интерес к лазеру. Но это оказалось ненужным, поскольку доктор Фредзиндер принадлежал к таким ученым, которые вкладывают все, чтобы убедить каждого лично в правильности своих идей.
   В большом конференц-зале отеля уже все было подготовлено. Доктор Фредзиндер познакомил меня с технической стороной дела, он описал влияние лазерных лучей и продемонстрировал их силу на крошечном кусочке большого камня, который лежал на столе.
   Все было так, как и говорил Пол Энсон. После того, как я узнал, как функционирует эта штука, я поскорее попрощался с профессором. Как показалось мне, он был несколько озадачен, так как не успел мне объяснить, почему его усовершенствование лазерных лучей должно привести к перевороту в медицине, а точнее, в хирургии.
   Я бросился к лифту, рванул дверь в свой номер и распаковал Блютгетта. Он благодарно посмотрел на меня своими верными глазами. Было нелегко провести его контрабандой через черные двери в огромный конференц-зал, но уважение к моему кольту, который я держал невидимо в своем кармане, было достаточно большое.
   Я сказал Блютгетту, чтобы он сел в первый ряд, привязал его ноги к ножке кресла, а на руки надел наручники. Правда, это не показалось мне слишком надежным.
   Камень, который для демонстрации лежал на столе, был немного больше головы Блютгетта. Рядом лежала медная трубочка, из которой вылетал лазерный луч, когда нажмешь на кнопку.
   Лекция могла начинаться.
   – Блютгетт, – спросил я, – ты видишь, что здесь лежит?
   Он был послушный ученик.
   – Да, – ответил он. – Вижу обломки скалы и медную трубку.
   – Вот именно. А что бы ты сказал, Блютгетт, если бы я тебе объяснил, что этот инструмент является самым страшным орудием пытки, которое когда-либо изобретал человек?
   – Я бы сказал, что у тебя не все дома... – Он не сказал буквально, что у меня не все дома, он выразил эту мысль другими словами, которые я приводить здесь просто не решаюсь.
   – Блютгетт, прежде чем начнется пытка, я дам тебе последний шанс рассказать мне обо всем, что я хочу знать. Ибо от природы я совсем не жестокий человек. Я хочу знать, кто были эти семь человек, которые собирались у Генри Ярроу, и я хочу знать, где Фред Дженкинс, и я хочу знать, что ты можешь сказать о Пите Лекки...
   – Можешь не стараться, Скотт, я все равно не скажу ни слова.
   – О'кей! Ты имел свой шанс. Позже я дам тебе еще один шанс. А сейчас я тебе хочу сказать, что этот инструмент называется лазерным лучом, и этот луч...
   – Спать что-то хочется, – перебил он меня.
   – Ты, наверное, уже слышал, Блютгетт, что инфракрасные лучи невидимы для глаз и точно так же...
   – Нет, этого я еще никогда не слышал.
   – О'кей, тогда ты научишься чему-нибудь. Жар, который выходит вот из этой маленькой трубочки, может превратить гранитный камень в песок.
   – И я тоже могу, – буркнул он.
   Я вспомнил старую школьную мудрость, согласно которой нужно было предлагать учащимся активно участвовать в научных экспериментах.
   – О'кей, – сказал я. – Иди сюда, Блютгетт. – Я вынул кольт из кобуры и, развязав ему ноги, дал в руки молоток. – Отколи кусок от этого камня, – сказал я.
   – Зачем?
   – У меня есть сюрприз для тебя.
   Он мгновение помедлил, а потом взял молоток в обе руки и, размахнувшись, ударил им по камню.
   Естественно, ничего не произошло.
   Блютгетт сказал:
   – Что ж, очень твердый камень. Но к чему вся эта чепуха?
   – Я только хотел убедить тебя, Блютгетт, что это настоящий камень и что это действительно обломок гранита.
   – А что же это может быть еще? – буркнул тот. – Или ты хочешь, чтобы я принял его за торт с кремом? В таком случае полей его клубничным сиропом и я его сожру.
   Моя демонстрация начала выскальзывать у меня из рук. Когда хочешь что-то продать, нельзя ни на секунду терять инициативы. Поэтому я твердо посмотрел на него и сказал:
   – Блютгетт, ты убедился, что это гранит. А теперь я направлю на него луч лазера, и твоя болтовня относительно торта с кремом сразу пройдет.
   Мои слова, казалось, никак его не впечатлили. А я нажал ш кнопку и направил трубочку на гранит. Ничего не было слышно, ничего не было видно, но в следующий момент на столе, вместо камня, лежала куча песка.

Глава 14

   Не знаю, кто из нас двоих был больше ошеломлен – он или я. Я удивленно уставился на кучу песка, и лишь потом взгляд мой упал на Блютгетта, и поверьте мне, друзья, я не скоро забуду этот взгляд.
   У него было такое лицо, словно его укусил дождевой червь, словно кенгуру предложила ему перейти на "ты", словно он был избран в президенты Америки преобладающим большинством голосов. Нет, Блютгетт просто не мог поверить тому, что он сам видел собственными глазами.
   – Черт бы меня побрал! – пробормотал он. – Черт бы меня побрал!
   Рот его был широко раскрыт, подбородок опустился на грудь, глаза закатились и зрачки бегали вверх-вниз, вверх-вниз. Пару раз он судорожно сглотнул, пена показалась у уголков его рта, а он все продолжал повторять:
   – Черт бы меня побрал! Черт бы меня побрал!
   Когда я увидел, что он созрел, я сказал:
   – А теперь пришло твое время, Блютгетт, испробовать луч лазера на твоей голове. Прошло какое-то время, прежде чем мои слова дошли до его сознания. Он вновь посмотрел на кучу песка, вместо гранита, наклонил голову в сторону и посмотрел на меня своими все еще выпученными глазами.
   Потом, заикаясь, спросил:
   – Что... что ты хочешь сделать?
   – Я хочу, чтобы ты "раскололся", иначе мне придется...
   – Нет...
   – Первый вопрос, Блютгетт. Несколько дней назад был убит Джил Рейес. Кто это сделал?
   – Эйс и Флипо.
   Этим вопросом я хотел проверить честность Блютгетта. Так как я это уже знал из пленки, то он сказал правду.
   – А кто отдал приказ закрыть рот Рейесу?
   – Не имею понятия.
   – Прошлым вечером у Генри Ярроу на Пальма-Драйв собралось по меньшей мере семь человек. Кто были эти семеро?
   – Я ничего об этом не знаю. Я даже не знаю, кто такой Генри Ярроу.
   – Флипо и Эйс там были, я же в известной степени уверен и в том, что там был твой дружок Фрэнки.
   Блютгетт наморщил лоб, но не сказал ничего, поэтому я продолжал:
   – Беседа этих семерых записана на пленку. И мне кажется, что именно Фрэнки обнаружил микрофон, и вскоре после этого Фрэнки, Эйс и Флипо похитили человека по имени Фред Дженкинс.
   – Да, Фрэнки мне рассказывал. Но о встрече он ничего не говорил.
   – Кто был при этом, когда похитили Дженкинса?
   – Эйс и Флипо, и еще один, который оставался в машине.
   – Кто это был?
   – Этого я не знаю.
   – Блютгетт, – сказал я угрожающим тоном, – подумай о лазере!
   – О, боже ты мой! – Он "выплюнул" пару ругательств, но потом сказал: – После того, как они его схватили, Фрэнки пришел ко мне. О других я услышал позже. И о том, как они взяли Дженкинса в оборот, так, что он потом даже не шевелился. Эйс и Флипо выкопали яму и бросили туда Дженкинса.
   – Где это было?
   – На площадке для гольфа. Они должны были поспешить, так как начинало светать. Поэтому они выбрали то место, где лежал второй.
   – Какой второй?
   – Ну тот, которого Эйс и Флипо раньше...
   – Рейес?
   – Вот, вот.
   – А кто распорядился убить меня?
   – Это мне сказал Фрэнки. А кто ему сказал, я не знаю. После того, как они схватили Дженкинса, Фрэнки пришел ко мне. Потом кто-то позвонил, и Фрэнки сказал, что это звонят ему. По телефону ему сказали, чтобы он поискал магнитофонную ленту у олеандровой изгороди. А если мы там увидим и тебя, то нам следует убить тебя.
   – А кто сказал Фрэнки, чтобы он поискал пленку и убил меня?
   – Лекки. Ему сказал это Лекки.
   Хотя это не было для меня новостью, у меня все-таки побежали по спине мурашки.
   – А что, собственно говоря, делает на Вилле Лекки?
   – Я этого не знаю, Скотт. Здесь их много, не так ли? Я тоже...
   – Да, ты тоже, Блютгетт. Чего тебе надо на Вилле?
   – Ты знаешь, Скотт, я всегда иду туда, куда мне приказывают.
   – Почему ты удрал с Палос-Верде? Ведь тебе дали приказ убить меня, Блютгетт?
   Он мгновение помедлил.
   – Над всем этим надо подумать, Скотт: о том, что мне сказал Эйс, когда мы услышали сирены, и о том, что мне сказал Фрэнки. Вечером у одного человека, которого они называют Кингом, собралось много значительных людей, и я могу себе представить, что они не хотели, чтобы им мешали. И им бы действительно помешали, если бы копы были порасторопнее. А они оказались бы расторопными, если бы там задержались. Поэтому Эйс и приказал "сматываться".
   – У меня складывается впечатление, что лейтенант Уитон – друг Пита Лекки. Чего ж вам было бояться копов? Ведь возможно, что в одной из патрульных машин был сам лейтенант.
   – Ха, они отлично знали, что Уитона там не было. Тот тоже был у Кинга.
   – Он тоже? Что он там делал?
   – Откуда мне знать? Эйс только сказал, что мы должны быстро "смотаться" и забрать с собой Фрэнки, чтобы все выглядело мирно и тихо.
   – А где находится этот дом Кинга?
   – Ты что, не знаешь этого? – он рассмеялся. – Ты же был совсем рядом с ним. Тот большой белый дом с высокой стеной.
   – Да, я обратил на него внимание. И там живет ваш Кинг?
   – Ерунда. Видимо, его построил какой-то миллионер, которого звали Кингом. И я точно не знаю, прозвище это или настоящее имя. Как бы то ни было, а дом прочный, как крепость. Повсюду вмонтированы прожекторы и сигналы тревоги.
   Прежде чем я задал следующий вопрос, мы внезапно услышали шум голосов перед конференц-залом. В следующий момент обе створки двери распахнулись, и в зал вошло минимум двадцать пять человек. Я взглянул на часы. Было без четверти восемь. Через пятнадцать минут доктор Фредзиндер начнет свой доклад.
   Блютгетт быстро обернулся, и что бы ни происходило в этот момент в его мозгу, выражение его лица мне не понравилось.
   Нас разделяли три шага. Я склонился над столом, а он стоял перед ним. Я даже не удосужился снова связать ему ноги, и сейчас мне вдруг стало ясно, что я совершил ошибку.
   Блютгетт снова обернулся, поднял свои лапы, на которых все еще находились наручники, сделал два шага и, впившись руками в отвороты моей куртки, потянул меня через стол.
   Нападение было столь неожиданным, что я даже не сделал попытки защититься. Я почувствовал, как какая-то сила подняла меня вверх, как в меня вцепились какие-то когти, как я потом перевернулся и поплыл по воздуху.
   Я никогда не забуду эти секунды чистого полета. И сейчас я даже не помню, приземлился ли я на руки или на ноги, я только помню, что опрокинул первые три ряда стульев и что моя голова обо что-то крепко ударилась. Когда я пришел в себя, я увидел, что окружен людьми. Я видел ножки стульев, ноги людей и до блеска натертый пол. Все еще немножко кружилось у меня перед глазами, но потом я снова стал видеть хорошо.
   – Что, черт возьми, это было? – спросил один из мужчин. – Мы как раз хотели войти, а тут какой-то великан бросил вас по воздуху. Да, такого чудовища я еще ни разу не видел. Вы ничего не сломали? Судя по всему, на вас и живого места не осталось...
   – Где он? Я хочу ему...
   – Не надо испытывать судьбу, – ответил мужчина, чье лицо я не мог видеть – мне закрывало кругозор опрокинутое кресло. – К тому же вы его все равно не догоните. Он убежал три-четыре минуты тому назад.
   – Так давно?
   Я медленно поднялся на ноги. При этом опрокинул еще два стула, которые стояли на пути. Шатаясь и игнорируя вопросы окружающих, я поплелся к выходу.
   Свежий воздух благотворно подействовал на меня. В этот момент раздался удар грома и начался дождь. Погода в Аризоне меняется очень быстро. Я побежал к черному ходу, не обращая внимания на лифт, быстро поднялся по лестнице и, когда засовывал ключ в замочную скважину, услышал, как у меня в номере зазвонил телефон.
   Когда я был у аппарата, телефон все еще звонил, но в этот момент я вспомнил, что в спешке забыл закрыть за собой дверь. Конечно, не обязательно в эти минуты ко мне должен был кто-нибудь влезть, но все равно, оставлять дверь открытой, когда Блютгетт бродит на свободе, было неприятно. Я заглянул в темноту коридора, закрыл дверь и снял трубку.
   – Алло? – услышал я голос. – Мистер Скотт?
   – Да. Кто со мною говорит?
   – Говорит Эллиот Ирвин, мистер Скотт. Я звонил вам двадцать минут назад, но вас...
   Я бросил взгляд на часы. Было пять минут девятого.
   – У меня были кое-какие дела, – сказал я. – Вы чего-нибудь добились, профессор?
   – Да, конечно! – голос его был взволнованный. – Три голоса на спектрограмме идентичны. Я очень доволен результатами.
   Я тоже был доволен.
   – Какие три? Так как я не исключал возможности, что мой телефон прослушивается, мы договорились оперировать цифрами и буквами. Я дал профессору копию записей, где участники заседания были помечены буквами. На моей бумаге под номером один был помечен Генри Ярроу, потом шли одиннадцать членов совета, и под номером тринадцать я пометил лейтенанта Уитона.
   – Итак, говорите, профессор, – сказал я еще раз.
   – Номер два – А, номер шесть – Д и номер тринадцать – Б. В моей голове внезапно загудело, когда я осознал, что мне только что сказал профессор. И все дело лежало передо мной, как на блюдечке, мне нужно было только собрать доказательства.
   – Профессор, я ваш вечный должник. Вы даже представить себе не можете, как важна для меня та работа, которую вы проделали. Но я вас прошу понять, я вам сейчас не могу приносить слова благодарности, так как у меня очень много дел.
   – Мы еще поговорим с вами попозже, мистер Скотт.
   – В этом можете быть уверены, профессор.
   Я повесил трубку. Теперь сразу расшифрую числа и буквы: Пит Лекки принимал участие в разговоре в доме Ярроу. Я не был очень удивлен тем, что пятым собеседником в доме Ярроу оказался лейтенант Уитон, который значился у меня в списке под номером тринадцать. Это был как раз тот человек, который призвал своего собеседника убить Шелла Скотта.
   Последним человеком под номером шесть был преподобный Стенли Арчибальд. Когда я говорил с ним первый раз, он мне солгал. Солгали мне также миссис Блессинг и Генри Ярроу, и я наконец-то узнал, почему был убит Джил Рейес. Я знал, кто приказал убить его и почему.
   Я должен был еще раз прослушать пленку. Я положил ее в сейф отеля. Когда я попросил выдать ее, служащий отеля спросил меня:
   – Вы говорили по телефону?
   – С кем?
   – С какой-то дамой?
   – Она не назвала своего имени. Я сам говорил с ней, и она меня спросила, где она сможет вас застать, так как в номере вас нет. Кроме Лукреции, мне не пришла в голову ни одна дама, которая могла бы мне звонить по телефону.
   – Это от нее записка?
   Я показал на записку в моем отделении. Он покачал головой.
   – Записку оставил господин, который звонил вам примерно час назад. – Он протянул мне записку, и я прочел: "Шелл, позвоните Тони. Это очень срочно. Позвоните по номеру..."
   Это не был номер Тони Бризанта. Наконец он дал мне пакет из сейфа, и я прошел к телефонистке. Она сказала, что дама звонила без десяти семь.
   – А вскоре после этого почти одновременно последовали три других звонка. Я все время звонила в ваш номер, хотя вы и не отвечали...
   Я перебил ее:
   – Да, вы, конечно, сделали все возможное.
   Потом я повернулся и быстро направился к своему номеру. Войдя в комнату, я позвонил по тому номеру, который значился в записке.
   Трубку сняла женщина.
   – Кто говорит?
   – Шелл Скотт. Меня просили...
   – Да, да. Обождите минутку.
   Полминуты молчания, а потом:
   – Шелл?
   – Да, это я, Тони.
   – Я вам звонил, но вас не было дома.
   – Я знаю. В чем дело, Тони?
   – Как насчет Лукреции? Она пропала.
   – Пропала? Что это значит?
   – Пропала и все. Уехала в моей машине. Вот уж не думал, что она уедет. Я ей сказал: "Лулу, ты останешься дома..." – голос его звучал так, словно Тони находился перед нервным срывом.
   – Тони, успокойтесь. Расскажите все по порядку. Что случилось?
   – Я был у наших соседей, где нахожусь и сейчас, так как не хочу пользоваться своим телефоном. Мне кажется, что Лулу кому-то звонила, возможно вам, Шелл. Мама сказала, что слышала, как она разговаривала, но сказала, что не знает, с кем она говорила и что говорила. А когда я пришел домой, она взяла машину...
   – Но это еще не значит, что...
   – Подождите минутку, Шелл. Я сперва был просто немного озабочен. Я думал, что она вот-вот вернется. Но она... – Он замолчал, и я услышал его тяжелое дыхание. – Час назад мне позвонил дорожный патруль. Они мне сказали, что моя машина найдена на шоссе между Виллой и Скоттсдейлом.
   – Найдена? Она была повреждена?
   – На левом крыле небольшая вмятина и все. А передними колесами она стояла на обочине.
   – А Лукреция?
   – В машине никого не было. Она исчезла.
   – О, боже ты мой!
   Целый поток слов вырвался вдруг изо рта Тони, я мог понять только отдельные слова, потому что большинство слов было итальянских. Я был не менее, чем он, взволнован, и я сказал:
   – Да успокойтесь вы, Тони, черт вас возьми. Я тем временем успел многое узнать и я смогу помочь, если вы возьмете себя в руки.
   – Но ведь она... – Он замолчал. Последовала пауза, а когда я вновь услышал его голос, он был более спокойным и более уверенным: – Я хочу вам рассказать, как все было. Ближе к вечеру Лулу и я отправились к миссис Рейес. Мы не хотели оставлять ее одну в ее горе. Нас отвез к ней сержант Стрикер. По дороге на Пальма-Драйв Лулу внезапно сказала: "Отец, вон едет мистер Ярроу". Я посмотрел в ту сторону и действительно увидел его в машине. Но это была другая машина, и дом, перед которым она стояла, был другой, а не тот, перед которым я его видел во вторник утром. Я сказал об этом Лу, и она захотела обязательно знать, где я видел мистера Ярроу во вторник утром, когда я с Рейесом... – Он судорожно сглотнул.
   – Я знаю, какой дом вы имеете в виду, Тони. Это был тот дом, в котором собирались семь гангстеров. Дженкинс организовал прослушивание не в доме Ярроу.
   – Не понимаю.
   – Это долго объяснять, Тони. Продолжайте лучше.
   – Когда мы вернулись домой, я подумал, что будет лучше, если я вам сообщу об этом... Ну, что мы видели Ярроу перед другим домом. Поэтому-то я и пошел к соседям, чтобы позвонить вам.
   – Вы сказали Лукреции, что вы собираетесь делать?
   – Нет. Я только сказал, что вернусь скоро. Но я отсутствовал минут десять, поскольку не мог вас отыскать, а когда вернулся, Лулу уже не было. На маленьком столике рядом с телефоном лежала газета, и она была раскрыта на той странице, где говорилось о перестрелке перед домом Ярроу, и Л у подчеркнула карандашом адрес.
   – Пальма-Драйв, 1694?
   – Да. Это важно? Я не знаю, соответствует ли действительности номер дома. Я знаю только, что это был другой дом.
   – Да. Теперь я это знаю, Тони. Скажите, вы предупредили Лукрецию, что мы опасаемся, что телефон прослушивается?
   – Нет... – Он помолчал. – О, боже, это была моя ошибка... Если это моя вина...
   – Может быть, это не играет никакой роли, Тони. Но тем не менее мы должны исходить из того, что Лукреция сказала по телефону нечто, что не понравилось гангстерам. Мне хотелось бы поговорить с сержантом Стрикером.