Прикли Нэт. Цитадель

малость покормить, лишь бы властью не делиться. Но
Смертоносец-Повелитель достаточно ясно выразил свое доверие Найлу.
Спорить с правителем опасно, даже имея за спиной гвардию порядка. Они с
Посланником Богини оставались в разных весовых категориях. Спасибо, хоть
гвардию не отобрали. Оставлять гвардию принцессе Найл опасался, заменить
девушку никем не мог. У Фергуса не хватит железной хватки Мерлью, он не
сможет командовать бывшими надзирательницами. Он может быть хорошим
исполнителем, но не командиром. Решениям Совета, порою идиотским, он
тоже противоречить не решится. Значит, благоустройство города тоже
придется оставить принцессе. И продукты из крестьян выбивать сможет
только она. Не обойтись городу без этой очаровательной ведьмы, никак не
обойтись.
- Я очень рада, что ты вернулся, - шагнула девушка навстречу угрюмому
взгляду правителя. - Честное слово.
Вот это самообладание! Она переварила наказание, мгновенно загнала
внутрь обиду и вновь стала искренней, обаятельной. Даже зная, что она
просто здраво оценила обстоятельства и опять признала необходимость
соблазнить правителя для достижения верховной власти, трудно не поверить
этой открытости, доброжелательности.
- Теперь, когда мы уже все выяснили, ты больше на меня не сердишься?
- Она приблизилась еще на шаг. Повеяло можжевельником от рассыпавшихся
по плечам золотых волос.
- Ты самая прекрасная женщина в мире. - Найл встал и отступил назад.
- У тебя чудесные волосы, соблазнительная грудь, очень красивая фигура,
душистая бархатистая кожа. Ты способна околдован своим голосом,
заворожить походкой. Каждый твой жест отточен и прекрасен. Иногда я
схожу с ума, так хочется поцеловать тебя, сжать в объятиях, хочется
отдать жизнь, лишь бы обладать тобой, быть с тобой рядом. Да просто
вызвать улыбку на твоих губах! Но стоит коснуться сознания - и там
холодный расчет. Как ледяной душ на сердце. Зачем эта игра? Ты мне всю
душу выматываешь.
- Мне тоже иногда кажется, что я люблю тебя, Найл, - погасила улыбку
принцесса, - люблю всем сердцем и готова стать твоей, окажись ты даже
простым охотником из пустыни. Но только есть у тебя гнильца в душе, и
куда чаще даже видеть тебя не хочется.
- Какая еще "гнильца"? - вскинулся правитель.
- А ты не обижайся. Откровенность за откровенность. - Она
отвернулась, отошла к окну. - Ты хоть задумывался, что такое любовь для
мужчины и что такое любовь для женщины? Женщина доверяет свое тело, свою
душу, она долгие месяцы вынашивает ребенка, выкармливает его. Для
девушки близость - это не минуты удовольствия. Это готов-ность отдать
часть жизни. Ты можешь представить, как трудно решиться на это? И как
больно, перечувствовав все это, решившись, услышать отказ? Даже полюбив,
девушке очень трудно подойти к избраннику. Страшно... А что такое любовь
для тебя? Минута развлечения, никаких обязательств. Так чего ты все
время боишься? Услышать "нет"? Получить пощечину? Ты предпочитаешь
переложить даже этот "страшный риск" на другого.
- Ничего я не перекладываю... - начал оправдываться Найл.
Принцесса отвернулась от окна, взглянула ему прямо в глаза:
- Почему ты все время подглядываешь в душу, Найл? Чего ты боишься?
Хочешь знать заранее, скажут тебе "нет" или "да"? А каково мне, когда
самое сокровенное пытаются достать, вытащить наружу и рассматривать, как
сквозь лупу? Ты не задумывался об этом, живодер? Может, если бы ты не
подсматривал в сознание, а просто обнял, поцеловал, то и не возникало бы
там никакой холодности. А, Найл? Но ты боишься сделать первый шаг, ты
подсматриваешь, ты проверяешь. Трус ты, Найл, изнутри. Трус и гниль.
Правитель замер, словно от звонкой оплеухи. Он осторожно коснулся
мыслей девушки и понял, что она говорит правду, говорит именно то, о чем
думает. И нет у нее в сознании обиды за отнятый кусок власти, нет
желания уколоть побольнее. Есть только грусть. Грусть разочарования.
Найл подбежал к ней, обнял. Она криво усмехнулась:
- Не надо. Теперь уже не надо. Не хочу.
- Мерлыо, пойми меня тоже...
- Я тебя понимаю, - перебила принцесса, вот только видеть не хочу.
Извини.
Девушка мягко раздвинула его руки.
- Подожди, Мерлыо, - поймал он ее ладонь.
- Я пойду, Найл. Отпусти, пожалуйста. - В просьбе принцессы было
больше силы, чем в руке. Девушка, не оборачиваясь, вышла и осторожно
прикрыла дверь за собой.
Она ушла, но колдовское очарование пополам с обидой остались. Найл
ударил себя кулаком в ладонь. Надо ж так назвать: "Трус и гниль"! Да она
хоть на миг представляет себе, что он пережил за время путешествия?!
Сколько раз рисковал жизнью? Он не отступил, не поколебался ни разу! И
после всего этого он трус? Ерунда! Думает, он не может обойтись без
заглядывания в ее мысли? Обойдется! Больше ни разу не заглянет! И
вообще, чего он так разнервничался? Подумаешь, принцесса. Обойдется. Не
влюблен же он в нее!
Найл распахнул окно. С улицы дохнуло жаром. По слепящему небу ползли
мелкие кудряшки облаков. В такие знойные дни казалось, что солнце не
дарит энергию всему живому, а высасывает ее.
Глядя на притихший, пережидающий пекло город, правитель вспомнил, как
несколько дней назад пытался определить, что такое любовь. Получалось -
это инстинктивное стремление друг к другу людей со взаимодополняющими
аурами. Если это так, то узнать, любит он принцессу Мерлью или нет,
очень просто: достаточно всего лишь определить, какой части
энергетического поля не хватает ему и есть ли эта часть у принцессы.
Как ни странно, но Найлу никогда не приходило в голову исследовать
свою ауру. Он слишком свыкся с ней, не замечал, считал нормальной.
Правитель отодвинулся от окна в тень, поднес ладонь к глазам. Рука
как рука. Никакой ауры нет. Вот что значит привычка.
Усилием воли Найл отключился от всего внешнего и сосредоточился на
серебряном клубке чистой энергии, покоящемся немного ниже грудной
клетки. Наверное, это и есть идеал ауры - светящаяся серебряная чистота.
Просто энергия. Но человеческий организм - не бестелесная душа. Каждый
человек имеет свои черты лица, свою фигуру, свой цвет волос. И свою,
неповторимую ауру. Найл открыл глаза и заметил вокруг ладони легкое,
светло-салатное свечение.
- Надо же, зеленая, - вслух удивился он. - А я и не знал.
Оставался еще один немаловажный вопрос: энергию какого цвета нужно
добавить к его ауре, чтобы она стала серебристой? Чего не хватает его
телу?
- Я рада вас видеть, мой господин, - бесшумно скользнула в зал
приемов Джарита. - Вы не желаете пообедать?
- Подойди сюда. - Найл увел ее с яркого солнечного прямоугольника
посреди комнаты, поставил у стены. Но определить цвет ауры у девушки
оказалось не так просто: темно-синяя вокруг головы, она светлела к
плечам, опять темнела на уровне груди, казалась розовой возле талии и
краснела к ногам. Вдобавок сбивали с толку разноцветные квадратики,,
украшающие тунику.
Правитель отвел ее темные волосы, падающие на плечи густыми прядями,
и сразу показалось, что энергия вокруг головы заметно посветлела. Найл
нежно, двумя ладонями коснулся ее щек, медленно провел руки к затылку,
закинув волосы ей за спину, и понял, что энергия девушки очищается под
ладонями, становясь светло-розовой. Одним решительным движением
правитель сорвал со служанки тунику, вновь взял ее лицо в ладони, но
теперь опустил свои руки ей на плечи, медленно и осторожно скользнул по
ее рукам до кончиков пальцев, вернулся к плечам и повел ладони вниз, по
упругим девичьим грудям, по гладкому животу, коснулся бедер. Аура
девушки очищалась на глазах, становясь даже не светло-розовой, а
светящейся. Джарита, прикрыв глаза, глубоко дышала, словно правитель
занимался с ней любовью, а не очищал энергию.
Найл, мимолетом коснувшись губами правого соска, опустился на колени,
не торопясь провел кончиками пальцев от бедер до щиколоток одной ноги,
потом другой. Джарита тихонько застонала. Ее аура напоминала яркое пламя
свечи. Пламя завораживало, влекло к себе. Правитель встал, любуясь этой
неземной красотой, привлек девушку к себе, забыв на миг о цели
исследования. Их губы сомкнулись, поток энергии Найла хлынул в
безмятежное озеро внутреннего покоя Джариты. Краем сознания правитель
заметил, что они уже лежат на полу и служанка направляет в себя его
упругий член. А потом внутри взорвался разноцветный фейерверк, куда
более яркий, нежели все устроенные жуками, вместе взятые.
Джарита лежала без сознания, откинув голову и распростав руки. На
лице было написано такое блаженство, что ни малейшего волнения за
девушку Найл не испытывал. Он тоже получил огромное наслаждение от
близости, но, к сожалению, смешение его и Джариты энергий не дало
серебряного цвета. Не дало. Впрочем, этого и следовало ожидать. Ведь он
не испытывал к служанке той любви, которую пытался исследовать. Их
связывала обычная телесная близость, от которой обоим просто хорошо.
Но кто бы мог подумать, что обычная очистка энергии даст такой яркий
эффект!
- Мой господин, - прошептала девушка.
Найл погладил ее волосы, слегка коснулся разума и понял, что у
девушки совершенно нет сил. Еще одна загадка самых обычных человеческих
отношений: ведь он не брал у Джариты энергии, он отдавал свою! Почему же
теперь служанка лежит в полубессознательном состоянии? Или, может, она
тоже отдает силы кому-то третьему?
Правитель положил ладонь ей на низ живота. Джарита улыбнулась,
повернув к Найду голову и открыв глаза. Нет, никаких следов кокона. Куда
же исчезает энергия?
Не удержавшись, Найл коснулся губами ее коричневатого соска и
решительно встал.
- Мой господин... - опять прошетала служанка.
- Я помню, Джарита, - извиняющимся тоном сказал правитель, - ты звала
меня обедать.
- Да-да, сейчас, мой господин. - Служанка встала, накинула тунику. Ее
покачивало. Найду даже стало стыдно - до чего девушку довел. Он мягко
взял служанку за локоток и повел в столовую.
* * *

Найл утолял чувство голода, не ощущая вкуса пищи, и все пытался найти
ответ на загадку природы: так что же такое любовь?
Это, безусловно, одно из основных чувств.
Когда организм ощущает нехватку питательных веществ, то сознание
получает от тела сигнал: чувство голода. И человек, например, охотник,
начинает выслеживать гусеницу или ловить мух, потом готовит добычу и
ест. Когда близ охотника появляется опасный враг, то организм испытывает
опасение за свое существование. Сознание получает сигнал: чувство
страха. Человек начинает поиски укрытия или просто хватается за оружие.
Точно та же история и с чувством боли, и с чувством холода. А когда
наступает пора продолжения рода, то сознание опять же получает сигнал:
чувство любви. Охотник начинает добиваться благосклонности полюбившейся
девушки.
Но вот ведь какая загвоздка: продлить род может любая женщина, а
любовь вызывает только одна! Почему?
Правитель вспомнил хищников. Под землей им нечего бояться, там
постоянно тепло, там никто не причиняет боль. А для утоления чувства
голода достаточно пойти в столовую. Работы сознания для сохранения жизни
в таких условиях действительно не требуется. Сознания у хищников нет...
Найл замер, нутром ощутив, что впереди забрезжило что-то очень, очень
важное...
Хищники. Все они сильные, статные, кровь с молоком. Пауки выводили
таких здоровых слуг путем долгой и кропотливой работы. У хищников разума
нет - специально подбирать пары, способные дать полноценное потомство,
они не могут. Значит, ими руководит нечто помимо сознания. Одно из
элементарных чувств. Это может быть только одно: любовь!
Правитель рассеянно встал из-за стола, подошел к окну - привычныму
месту для размышлений.
Когда в сознание приходит чувство голода, организм не объясняет, как
мало осталось в нем энергетических ресурсов, организм просто сигналит:
жрать хочу! Когда возникает страх, то организм не сообщает: вижу
тарантула размером выше среднего, с хелицерами длиной в полторы руки и
желтым ядом на остриях клыков, что представляет повышенную опасность.
Организм просто орет: убивают! А когда мужчина видит самую прекрасную
для него женщину, он даже не подозревает, что она подходит ему по
таким-то и таким-то параметрам. Он просто ощущает: люблю.
Найл вернулся к столу, налил себе полный бокал вина, выпил одним
махом. Простенький вопрос "любит - не любит" на поверку оказался
важнейшим для жизни города: если взаимная любовь является признаком
совместимости организмов, то проблему сохранения человеческого рода
можно решить без опасной и морально нечистоплотной охоты на диких людей.
Если подбирать пары по признаку любовной совместимости, то это,
во-первых, не вызовет протестов и споров - в парах неизбежно возникнет
взаимное влечение, а во-вторых, гарантирует здоровое потомство.
Но как, как определить подобную совместимость?! Организм не имеет
привычки отчитываться перед сознанием по поводу причин возникновения
чувств. Хочу, и все! С чувством голода или страха еще можно угадать,
откуда что берется. А уже с чувством боли сложнее: совершенно одинаковое
движение ногтей по коже иногда кажется приятным почесыванием, а иногда -
болезненным царапанием. А чувство холода? Под первыми утренними лучами
солнца греешься, даже если пар изо рта идет, а жарким днем, забредя в
тень, можно и замерзнуть. Почему? Так вот есть, и все! Можно строить
предположения по поводу контраста температур и привыкания к теплу, но
это только предположения. А уж откуда берется любовь - никто никогда и
не задумывался.
Внезапно у Найла мелькнула шальная мысль - пойти к
Смертоносцу-Повелителю и попросить проанализировать этот вопрос.
Объединенные мозги пауков наверняка найдут разгадку.
- Эй, есть кто у дверей? - крикнул правитель. В столовую заглянула
стражница. - Мою коляску к крыльцу!
Стражница исчезла. Найл закинул в рот десяток хрустящих жареных
мушек. Прожевал. Набрал еще горсть...
Смертоносец-Повелитель наверняка найдет ответ. Но расскажет ли? Зачем
им здоровые свободные люди, если таким способом можно будет выводить
полноценных слуг? Нет, пожалуй, как раз Смертоносцу-Повелителю знать о
мыслях правителя не следует. Ответ нужно искать самому.
Найл уселся за стол, задумчиво потянул к себе виноградную гроздь. Как
искать ответ? Сперва вычленить самое главное в своих предположениях:
выяснив причины возникновения любви, он сможет найти способ возрождения
человечества. Что он знает на настоящий момент? Возможно, для
возникновения истинного чувства совмещение аур должно дать чистый
серебристый цвет. Истинного чувства к Джарите он не испытывает, и их
совмещенная аура не дает чистого цвета. А какого цвета общая аура его и
Нефтис?
В дверь заглянула стражница:
- Коляска готова, мой господин.
- Прекрасно. Я еду во дворец Хозяина. Приготовьте комнату Нефтис, я
перевезу ее сюда.
Начальницу стражи Посланника Богини уложили в огромном зале, размером
чуть меньше того, в котором показывали киноленты. На открытом окне
стояли два сторожевых цветка, рядом с постелью был накрыт пышный стол.
Над Нефтис хлопотали две служанки, то предлагая попить, то поправляя
одеяло, то взбивая подушку, то пытаясь накормить. Нефтис морщилась, но
терпела.
- Ну как, нравится? - рассмеялся Найл при виде такого зрелища.
- Ох, мой господин, - простонала девушка, - я так хочу к вам, во
дворец, в свою комнату... Но мне даже не шелохнуться... У меня все тело
ломит. Вы Посланник Богини, вас от этого Богиня спасла.
- Нет, Нефтис, меня от этого спасла пустыня.
Найл не стал рассказывать, что пустыне наплевать, болен ты или
здоров, бодр или устал. Ты обязан двигаться: охотиться, искать родники,
обустраивать пещеру. Стоит поддаться боли, и останешься голодным, у тебя
не будет воды, тебя высушит солнце, тебя сожрет сколопендра или
тарантул. Пока человек жив, он обязан двигаться. Двигаться - или
умереть. Нефтис выросла на острове детей, где всегда в достатке пища и
вода и нет необходимости прятаться от паучьих шаров и гигантской
саранчи. Самым трудным для нее была обычная муштровка на неподвижность,
обязательная для всех охранниц. Самым страшным - ночное дежурство в
пустом дворце с непонятными шорохами и дрожащими тенями за окнами. Ей ни
разу не довелось защищать в схватке свою жизнь, не приходилось ночи
напролет шагать по барханам к ближайшему оазису, не имея ни глотка воды
во фляге, и гадать: пересох там ручей или журчит по каменистому руслу.
Именно поэтому, будучи втрое сильнее своего господина, Нефтис начинала
валиться с ног задолго до того, как Найл только задумывался об отдыхе. И
никакая Богиня не могла этого изменить.
Правитель сел на край постели, заслоняя девушку от окна, поправил
сбившуюся на лоб прядь волос. Аура Нефтис светилась на фоне наволочки
ровным голубым светом. Найл откинул край одеяла. Плечи также окружало
голубое облако. Похоже, энергия стражницы была чистой.
- Я совершенно не могу двигаться, мой господин, - виновато сказала
девушка. - Чуть шелохнусь - сразу все болит.
- Ничего, - ответил Найл, приподнял одеяло и заглянул под него.
Голубая дымка доходила до пупка, а дальше, внизу живота, переходила в
чистое серебристое сияние! Вот это да! Кокон, соединивший в себе их
энергии, сверкал серебром. Получается, что он любит Нефтис, а не
принцессу! Ее, и только ее!
- Ты сможешь идти? - спросил Найл. - Я отвезу тебя во дворец.
Начальница стражи попыталась сесть, и в глазах ее заблестели слезы.
- Лежи, лежи, моя хорошая, тебя отнесут. - Найл наклонился к своей
любимой и крепко поцеловал ее в губы. Кокон с готовностью расширился,
обнял их, окружил своим светом... И свет этот оказался бирюзовым.
Серебро по-прежнему сияло внизу живота. Это был цвет чистой энергии,
цвет новой, нарождающейся жизни. Но, увы, не любви.
- Ну и что? - сказал Найл. - Ты все равно мне очень дорога, и я хочу,
чтобы ты была рядом. Мы едем во дворец.
Четыре служанки на руках вынесли завернутую в одеяло Нефтис, усадили
в коляску. Найл примостился рядом, и тягловые мужики сразу устремились
вперед. На небо наползали тяжелые черные тучи, и гужевики стремились
вернуться домой до грозы. Быстро темнело. Мужики неслись со скоростью
испуганной блохи и успели-таки подкатить к дворцу до того момента, как
первые тяжелые капли упали на дорогу, вздымая мелкие облачка пыли и
скатываясь в серые шарики. Стражницы гурьбой выбежали из дворца,
подхватили свою начальницу.
Найл не стал участвовать в этой толкучке, отошел в сторону и сел на
крыльце.
Гужевики только-только закатили коляску под яавес, как небо разорвала
ярко-голубая вспышка, грохнул гром, и по этому сигналу на перегретый
город рухнули потоки воды.
Из нескольких домах ниже по улице на середину дороги выскочили
подростки и стали с визгом прыгать под освежающими струями. Найл вытянул
руки из-под навеса, набрал полные ладони небесной влаги, плеснул себе в
лицо.
- Простите, мой господин, - окликнула его Джарита, - вас ожидают
принцесса Мерлью и советник Фергус.
- Хорошо, проводи их в зал приемов. - Правитель кинул на мальчишек
завистливый взгляд и вошел во дворец.
Найл машинально отметил, что лысого толстячка окружает голубая аура,
а одетую в простенькую тунику принцессу - светло-зеленая.
- Я выполнила твой приказ, Посланник Богини, - суховато отчиталась
принцесса. - Советник Фергус получил ключи от казны и от комнат с
книгами.
- Это хорошо, - кивнул Найл. - Надеюсь, советник осознал свои новые
обязанности?
- У меня возникли некоторые вопросы. - Толстяк стыдливо прятал глаза.
Можно было подумать, он уже успел завалить все порученные дела.
- Какие вопросы? - поинтересовался Найл.
- Уважаемая принцесса Мерлью сообщила, что чеканка денег временно
приостановлена. Но не сказала, когда необходимо возобновить работу.
В первый миг правитель хотел сказать: "Когда я прикажу", но вовремя
прикусил язык. Один раз он уже приказал и чуть все не испортил. Здесь
стоило воспользоваться умом принцессы, будь она хоть трижды ведьмой.
- Ты возобновишь чеканку, когда это прикажет; принцесса Мерлью. С
моего согласия, разумеется.
Принцесса вскинула на правителя изумленные:глаза..
- В библиотеке готовы только два класса, - про,должал советник. -
Если перенести в них книги из дома принцессы Мерлью, то негде будет
проводить занятия.
- Хорошо, пусть до окончания строительства книги остаются у
принцессы.
- Я все понял, Посланник Богини, - неуклюже поклонился советник и
упятился из зала.
Принцесса осталась.
- Ты возвращаешь мне мои права, Посланник Богини? - спросила она. -
Почему? Что ты потребуешь взамен?
- Ничего.
- Ты возвращаешь их просто так?
- Иногда ты поступаешь более толково, чем я, - пожал плечами
правитель. - Вот и поступай...
- Неужели ты доверяешь мне, - не поверила своим ушам принцесса, -
после всего, что я тут .натворила? - Она подошла ближе, сжала своей
ладошкой его руку:
- Спасибо, Найл.
Правитель осторожно коснулся ее сознания и понял, что девушка говорит
искренне. Она поражена его широким бескорыстным жестом и сейчас, в этот
миг, готова на все, лишь бы вызвать в его душе такие же теплые ответные
чувства, какие испытывает сама.
Принцесса грустно улыбнулась, подошла к двер и, повернувшись, без
всякой злости сказала:
- Какой ты все-таки дурак... - И оставила его одного.
У Найла в душе остро провернулся непонятный горячий червячок,
заставив намного чаще забиться сердце.
А вдруг ауры должны не дополнять друг друга, а совпадать? Его аура
зеленая, у Мерлью - тоже. Может, они любят друг друга? Ведь принцесса
сама призналась, что порой любит его. Но порой и ненавидит... Сам он
нередко совершенно теряет из-за нее самообладание, но куда чаще готов
задушить собственными руками. Нет, если бы их организмы признали
необходимость друг в друге, то подобных перепадов быть бы не могло. Они
постоянно стремились бы друг к другу, а не шарахались при малейшей
обиде.
Из глубин памяти всплыло определение, закачанное в память Белой
Башней: "Любовь - чувство самоотверженной и глубокой привязанности,
сердечное влечение", и почти сразу вспомнилось, как он едва не убил
принцессу, когда она сообщила, что собралась выйти замуж за Манро. Какое
уж тут может быть "чувство самоотверженной и глубокой привязанности".
Даже тарантулы никогда не вызывали у него такой ненависти, как Мерлью в
тот памятный день. Нет, любовь нужно искать не здесь.
Найл распахнул окно и высунул голову под хлещущие струи дождя.
Пропади она пропадом, эта любовь; чем с нею разбираться, проще диких
людей наловить!
* * *

Мирные, пологие волны цвета прелой соломы бесшумно разрезались
острыми носами полусотни широкобортных ладей. Небо задергивала пелене
высоких перистых облаков, спасающих от палящего жара солнца. Гребцы
лениво дремали, развалившись на своих скамьях, а треугольные паруса
натужно выгибались под плотным попутным ветром.
Найл с наслаждением вдыхал свежий морской воздух и дрожал от
нетерпения, предвкушая встречу с родными местами.
Смертоносец-Повелитель отправлял экспедицию с явным злорадством.
Разведчики с шаров сообщили, что люди вокруг Диры даже и не думают
прятаться от смертоносцев, а с демонстративным безразличием занимаются
своими делами. Пауки не нападали на них, строго соблюдая букву Договора.
А может, просто боялись. Во время прошлого рейда лишились жизни, как
минимум, семеро пауков, и десятку разведчиков отнюдь не улыбалось
разделить их участь. Теперь дела обстояли иначе: в центральных проходах
каждой ладьи лежали, поджав под брюшко лапы, по десять смертоносцев.
Пятьдесят ладей - пятьсот смертоносцев. Да еще два десятка бойцовых
пауков-волков.
Подошла плечистая главная надсмотрщица, обнаженная, как и принято у
моряков, по пояс. Загорелую правую грудь - прямо по соску - пересекал
багровый шрам. Женщина слегка склонила голову:
- Мы прибываем, Посланник Богини.
- Хорошо. - Найл встал, вглядываясь в горизонт, но увидел только
узкую темную полоску на границе между небом и водой. - Ничего не
разберу... Да, а откуда у тебя такой шрам?
- Парус порвало. Луны еше было.
Если бы Найл не читал ее мысли, он ни за что бы не догадался, что
речь идет о порванном парусе.
Еще Найл понял, что земля не прямо по курсу, а немного в стороне.
- По-оберегись! - прокатился громкий клич, поперечный брус паруса
скрипнул и стремительно перекинулся на другой борт. Найл еле успел
пригнуть голову.
- Фот она! - указала надсмотрщица на снежные вершины Северного
Хайбада. Горы оказались совсем рядом. Застрекотала слюдяными крыльями
стрекоза, сделала круг вокруг мачты и решительно уселась на самую
макушку.
- Ты не сходи в городе на берег, - посоветовал Найл. - Пауки могут
подумать, что ты больна.
- У-у и шо?
- Ничего, - не стал распространяться правитель. - Теперь в городе не
любят больных.
- Ве-есла! - протяжно запел голос. Гребцы зашевелились, усаживаясь по
местам. - На во-оду!
Послышался плеск, из-за бортов взметнулись фонтаны брызг.
- Па-арус! У-брать! - Треугольник паруса заскользил по мачте вниз,
одновременно на корме застучал барабан. Гребцы ритмичными ухающими
выдохами стали рвать на себя весла. Головное судно, указывая путь
остальным, вошло в бухту.
- Ве-есла! Суши-и!
Ладья по инерции продолжала двигаться в сторону берега, вздымая на
зеркальной поверхности бухты небольшую волну. Когда правителю стало
казаться, что они вот-вот врежутся в песчаный пляж, раздался последний
громогласный клич: