Прикли Нэт. Пленница

   — Дети, не дети, — покрутил рукою князь. — Да, пожалуй, барана вырастить проще.
   Дверь приоткрылась:
   — Вы звали меня, господин?
   — Сколько у нас казенных детей на воспитании?
   — Сто пятьдесят золотых, — вошел в кабинет невероятно похожий на Стиига старец. — Больше пятисот получается.
   — У лесачей? — удивился князь.
   — Вместе с призренными, господин.
   — А нормальных?
   — Каждый третий, получается. Полтораста.
   — Ну? — повернулся князь к Найлу.
   — Это хорошо, — тщательно скрывая восторг, ответил Посланник, — но мне все равно трудно жить, сознавая, как много крохотных, беспомощных существ, умирает…
   — Подожди за дверью, — кивнул хозяин сенешалю, дождался, пока тот выскользнет, и поинтересовался: — Ты отказываешься от моего подарка?
   — Нет, князь.
   — Значит, ты хочешь увезти отсюда полторы сотни моих детей, да еще вдвое больше выкупить за деньги?
   — Я готов забрать столько детей, сколько смогу найти, — признался Посланник.
   — Куда тебе эта орава?
   — Когда я представляю, как этот маленький живой комочек, который целиком и полностью зависит от материнского тепла, от родительской любви, тянет свои ручонки, и натыкается на жвалы жужелицы или пасть стрекозы…
   — Тц-тц-тц, — защелкал языком князь, покачивая головой.
   Найл замолк.
   — Ты обманываешь меня, Посланник Богини, — констатировал северянин. — Что ж, среди правителей это обычное дело. Однако для тех, которые «тянут ручонки» выкуп может и вправду значить куда больше нашей с тобой честности. Поэтому будем считать, что я тебе поверил.
   Князь взялся за колокольчик:
   — Кост, отдашь приказ вернуть детей от лесачей и передашь их моему гостю. Проведешь правителя по местам призрения и отдашь ему всех казенных людей, которых он выберет. Возвестишь во всех селениях и развесишь объявления о том, что отныне любой может принести подкидыша, найденного где бы то ни было, или своего ребенка и сдать его за плату…
   — Куда? — переспросил сенешаль.
   — Да, это вопрос, — потер князь затылок. — Не сюда же их нести? У меня есть дома в городе?
   — Месяц назад взят в казну двухэтажный дом торговца Сороса на Кривуле. Пострел молодой на его вдове женился, а потом поганками накормил. Ну, мы его три дня как самого лошадям отдали.
   — Хорошо, укажешь его адрес, а дом перепишешь на Посланника Богини.
   — Во сколько прикажете оценить? — намекнул сенешаль.
   — Ценить не будем! Мой друг, Посланник Богини, выделит хороший дом для нашего посольства в своей столице. Раз уж он у нас обосноваться решил, так и мы к нему руку дружбы протянем. А теперь, — князь поднялся с кресла, — пора нам в парадный костюм облачаться. На сегодня у нас малый прием назначен. Без пауков. Сам понимаешь, друг, когда твои мысли никто не читает, чувствуешь себя легче, раскованней. Можно и вина выпить, и с чужой женой о погоде поговорить. А большой прием назначим завтра. Он откроется для всех.
   Найл ничуть не удивился, когда за полчаса до малого приема к нему в покои постучал Закий:
   — Вы готовы, Посланник Богини?
   — Судя по тебе — нет.
   Рыцарь успел еще раз переодеться. На этот раз на нем было бархатное платье до пят, прихваченное на талии тонким, но длинным ремешком, обмотанным вокруг тела много, много раз. Голова тонула в белом стоячем воротнике до самого подбородка, от плеча до плеча тянулась широкая плетеная золотая цепь, на которой висел округлый медальон с гербом — пауком с человеческой головой.
   — Этикет? — соболезнующе спросил Найл.
   — Этикет, — согласился рыцарь. — А еще: у меня кираса снизу одета. И меч вдоль левого бедра.
   — Хорошие у вас приемы, — рассмеялся Найл.
   — Это только сейчас все при оружии, — оправдался Закий. — С баронами хоть и перемирие, а мира все одно нет. Они боятся в ловушку попасть, мы их нападения опасаемся. Вот и ходим все, как на ножах.
   — Понятно, — кивнул правитель.
   — Вам в доспехах явиться можно, — объяснил рыцарь, — вы только что из похода. Копья с собой не берите, не принято. Да и неудобно. Шлемы тоже на балу не приняты. И еще… — Закий замялся. — Если ваши амазонки захотят кого-нибудь… Обидеть. Пусть постараются не делать этого сами… Пусть своим товарищам скажут, или моим всадникам. У нас не принято, чтобы женщины мужчин… М-м-м… Следы побоев оставляли.
   — Вот тут, Закий, ты меня извини, — покачал головой Найл. — Мои девочки сперва наносят следы побоев, а уж потом решают, нужно ли обращаться за помощью.
   — А в общем, — пожал плечами рыцарь Синего флага, — женщин обижать тоже нехорошо.
   — Правильно!
   Длинными полутемными коридорами Закий довел братьев до высоких двустворчатых дверей.
   — Первыми входят воины, — предупредил он, — раздвигаются в стороны. Следом Посланник Богини. Не перепутайте ребята, засмеют.
   Створки торжественно раздвинулись, на братьев упал луч яркого, почти солнечного света.
   — Посланник Богини, Смертоносец-Повелитель, человек, властитель Серебряного озера и Южных песков!
   Братья вполне уверенно вышли вперед двумя колоннами и развернулись по сторонам, словно готовясь наброситься на гостей. Найл тоже двинулся вперед, разглядел у дальней стены восседающего на высоком троне князя. Хозяин замка изумленно вскинул голову, вскочил, устремился на встречу, широко раскрыв объятия.
   — Навстречу, навстречу идет, — зашептались вдоль стен.
   — Как я рад, мой друг! Как давно мы не виделись!
   — Они на «ты», на «ты»… — эхом откликнулись стены.
   Князь обнял гостя, повел его к стоящей у стены за троном обтянутой бархатом скамеечке.
   — Как равного, как равного усадил…
   — Как ты добрался, Посланник Богини?
   — Спасибо, хорошо.
   — Погода спокойная выдалась?
   — Да, без дождей.
   — Люди не устали?
   — Да нет, бодрые.
   В незнакомой обстановке восприятие Найла резко обострилось. Ведя вежливый, но абсолютно пустой разговор, он воспринимал мысли даже не одного, не двух человек, а сразу многих, отчего в сознании возник глухой шум, из которого вырывались отдельные фразы:
   — Полторы тысячи пауков привел… А людей у него мало, мало… Первый раз боевых жуков вижу…
   — Вот, дочь моя тоже рада тебя видеть.
   Княжна стояла шагах в десяти, в уголке рядом с приоткрытой дверью, замаскированной под дверную панель.
   — Так это он тебя в плен брал? — поинтересовалась дама справа от нее.
   — Какой роскошный самец! — добавила другая.
   — Ну же, скажи, каков он в постели? — игриво толкнула в бочок первая.
   — А я бы такому тоже сдалась, — решила вторая.
   — Он тебе надоел? — пыталась узнать первая.
   — Отдай его мне, — просила вторая.
   — Сколько он за тебя запросил?
   Княжна краснела и молчала. У нее не имелось даже мыслей — только окрашенное в цвета обиды бешенство. По случаю малого приема на девушке было темно-синее платье с глухим, застегнутым на шее воротником. Руки скрывали свободные рукава до запястий, ноги прятались под длинным подолом. Зато талию подчеркивала изящная серебряная цепочка, а на груди лежало серебряное колье. Скромное, неброское платье заставляло обратить внимание на лицо — точеный носик, алые губы, изящно выгнутые брови. Волосы зачесаны набок, полностью открывая любопытным взорам розовое ушко, на котором висела серебряная же сережка с небольшим изумрудом. Пожалуй, сейчас княжна Ямисса выглядела даже красивой.
   — Извини меня, друг, — похлопал князь Найла по руке. — Нужно исполнять обязанности хозяина дома.
   Князь встал, вынудив правителя поступить точно так же, еще раз дружески похлопал его по плечу и стал подниматься на трон. Найл наконец-то получил возможность оглядеться. Почти все мужчины выглядели примерно одинаково — как рыцарь Синего флага — и различались только цветом платья. Наряды дам имели куда большую фантазию: кто-то позволил себе глубокое декольте, кто-то вырез на спине. У одной леди рукава оказались распороты вдоль, и обнаженные локотки то и дело выглядывали, соблазняя на безумства собравшихся вокруг мужчин. Большинство женщин носили разнообразные уборы — в виде полумесяца, в виде увенчанных двумя рогами колпаков, конусовидные с вуалями, или просто широкие береты с обвисшими краями. Впрочем, многие рискнули похвастаться хитроумными прическами и высокими лбами — почти все особы отличались огромными залысинами.
   Над воинами Найла взяли шефство все те же всадники рыцаря Синего флага. Они водили их по залу, знакомили с дамами полусвета, развлекали разговорами.
   — Леди Луара, разрешите представить Тиана, воина из Южных песков. Вы знаете, в долине Парящей Башни он голыми руками задушил трех жуков-оленей.
   — Ах, как это романтично! А что это за Парящая Башня?
   — Обычная башня. Просто висит в воздухе.
   — Ах, как это таинственно!
   Разговаривая о жуках, башнях или просто о погоде, леди даже не подозревали, что братья поддерживают с ними полноценный мысленный контакт и отлично ощущают все их эротические фантазии. Всадники же, подбросив дамам иноземных кавалеров, целеустремленно возвращались к воительницам, испытывая вполне естественные эмоции. Посланник начал подозревать, что ночевать воинство будет где угодно, но только не в комнатах под его покоями.
   — Княжна ушла, — с сожалением сообщил проявившийся рядом Закий. — Поприветствовать ее у вас не получится. Вам нужно еще раскланяться с другими властителями, иначе они могут воспринять это как оскорбление. Идемте.
   Они двинулись вдоль зала.
   — Этот молодой человек с толстой золотой цепью — барон Делийских просторов. Можете поклониться ему и забыть. На этих просторах у него всего два селения и сотня воинов. Никому не охота лезть в буреломы, а то бы сидел он давно на цепи и ждал выкупа. Вот этому старцу желательно улыбнуться. Князь Золотого берега и Вороньих лесов. Наш единственный союзник. Восемь городов, три замка, восемьсот воинов. девять лет назад именно он разбил армию регента у Ледовой реки. С тех пор больше никуда не встревает. Стар, покоя хочет. Вот этого смерда в расшитом золотой нитью платье замечать не нужно. Он представитель торгового союза. Ни капли дворянской крови. А бородатому бугаю нужно поклониться и впредь держаться от него подальше. Барон Весеннего холма. Триста мечей. Здоров, как таракан, булавой мух на деревьях бьет. Постоянно всех задирает, устраивает поединки. Уже почти три десятка рыцарей изувечил. Силы много, и щиты, и доспехи проламывает, копьем, как пушинкой играет. Мужчине в простом черном платье тоже поклониться нужно. Барон Зеленого омута. Это долина в горах на востоке. Четыре города, замок и крепость в ущелье. Скряга, скряга, а шесть сотен воинов содержит.
   — Сто, триста, шестьсот, — фыркнул Найл. — Думаю, твой князь тысячи три-четыре бойцов набрать сможет. В чем же дело?
   — Так они, как крысы, с разных сторон кусаются. Только одного в логово шуганешь, с другого края двое лезут. Этих отгонишь, другие высовываются.
   — А между собой?..
   — Нет, — качнул головой рыцарь. — Союзники.
   — Все равно не понимаю, — вздохнул Найл. — Раз бароны, то вассальную клятву приносили, должны власти сюзерена подчиняться?
   Рыцарь Синего флага замялся.
   — Ага, — понял Посланник. — Значит, как раз королевской власти они и подчиняются?
   — Да никто за короля и вилку не поднимет, — отмахнулся Закий. — Просто они хотят себе вольности отбить. Баронский совет, без согласия которого ни один указ силы не имеет. Что же это за князь будет с таким советом?
   — Король здесь?
   — Нет, конечно, — даже испугался рыцарь. — Кто его пустит? Пока он с трех лет-то рос, регент Стипень все его королевство разбазарил. Осталось только Небесное плато, да замок один. Воинов тридцать выставит, не больше. Если на замок никто пока не покусился, так только из-за штандарта королевского на башне. Князь Граничный новую страну по кусочкам собрал, она теперь его по праву.
   «Стало быть, — мысленно прикинул Найл, — силы примерно равны. У князя мощный кулак, он хочет абсолютной власти. У баронов примерно те же силы, но они распылены. Зато есть прекрасное прикрытие — вассальная присяга. Они как бы не бунтари, они своего господина защищают. На деле: просто хотят урвать кусок пожирнее от раздраконенного королевства».
   Посланник начал немного понимать, в какой муравейник попал, и ему стало тоскливо — не хватает еще кровь братьев за чьи-то присяги, штандарты и советы проливать. Не-ет, его они в свою кутерьму не затянут.
   — Закия, мне пора уходить.
   — Что вы, Посланник Богини? Прием еще только начинается.
   — Ты забываешь, рыцарь Синего флага, что со мной полторы тысячи бойцов. Пока я тут развлекаюсь, они на улице между стен давятся. Если я буду здесь, в тепле, а не там, с ними, они могут этого не понять.
   — "И добычу, и невзгоду рыцарь должен делить со своими воинами", — продекламировал Закия. — Я передам ваши извинения князю.
   Подаренный Посланнику дом был не то глиняным, не то деревянным: каркас из прочных вертикальных и горизонтальных балок, в образовавшиеся пересечениями квадраты вставлены более тонкие, скрепленные крест-накрест доски, а все остальное пространство плотно забито какой-то грязью и оштукатурено. Впрочем, не смотря на оригинальность методики возведения стен, здание выглядело опрятно, даже симпатично — четкий геометрический рисунок деревянной основы на белом фоне.
   Хотя дом считался двухэтажным, в нем имелся обширнейший подвал пятиметровой глубины, разделенный продольными перекрытиями на три секции, обширный сухой чердак под островерхой крышей разделенный на две горизонтальные части и, собственно, сами жилые этажи. Первый — на уровне трех метров над землей.
   — У вас налоги за количество этажей берут? — поинтересовался Найл.
   — Да, — кивнул сенешаль.
   — Тогда все понятно.
   На улицу выходили окна трех маленьких конурок — видимо, помещений для прислуги, а господские комнаты смотрели во двор. Не очень обширный, где-то десять на десять метров. Тут имелось еще несколько построек: продуктовый лабаз — сарайчик на сваях, с резными, свободными для вентиляции стенами, сарай вкопанный в землю — видимо, вход в погреб, и сарай просто стоящий на земле — то ли курятник, то ли крольчатник. Еще вдоль стен стояло несколько широких вазонов с цветами, а под окнами спальни был разбит широкий газон.
   — Раз уж мы решили держать здесь детей, — сказал правитель, — нужно привезти и посадить хотя бы десяток деревьев-падальщиков.
   — Не вырастут, — покачал головой сенешаль. — В городе ничего не растет.
   — Вырастут, — пообещал Найл. — Им земля нужна только как опора. Все остальное они другим путем получают.
   — Как скажете, господин, — пожал плечами северянин, всем своим видом показывая, что его дело предупредить…
   — Ну-с, Райя, располагайся, — повернулся правитель к бывшей хозяйке солеварни. — У тебя у единственной некоторый опыт торговли есть. Дальше придется учиться на ходу. Обживайся. Шабр оставит несколько смертоносцев, умеющих обращаться с малютками. Твое дело малышей покупать и отдавать им.
   Два десятка пауков уже рыскали по новым владениям Посланника Богини, пытаясь прикинуть, как наиболее рациональным образом устроить филиал острова детей.
   — В дома призрения пойдете? — отвлек их от приятных хлопот сенешаль.
   — Да, — спохватился Найл. — Шабр, свои советы дашь потом, у нас есть еще дела.
   Втроем они еще раз пересекли весь город. Приюты располагались на самом берегу озера, но тем не менее от них разило вонью еще сильнее, чем от городских кварталов. Еще издалека правитель увидел, что перед каждым из стоящих бок о бок трех бараков сидит на цепи по ребенку лет пяти-семи.
   — Это еще зачем?
   — Что бы люди добрые милостыню подавали, — пожал плечами сенешаль. — Если старших сажать, подают меньше. Совсем малые на цепи мрут, жалко. И без цепи нельзя: они ведь недоумки. Убредут куда, потом и не найдешь. Вы, господин, знайте, я вас обманывать не собираюсь. Здесь только полудурки собраны, ни на что негодные. Выбирать не из кого.
   — Хорошо, — кивнул Найл, открывая дверь. — Я помню.
   В лицо упруго, словно ударили подушкой, дохнул смрад. Правитель понимал, что держат под крышей и кормят этих бесполезных существ только из милости, но все-таки… Дом делился на несколько обширных комнат, вдоль стен в два яруса стояли деревянные топчаны. Вот, пожалуй, и все, чем снабдили подростков. Обитателей здесь ютилось явно в несколько раз больше, чем имелось топчанов. Где и как они спали — составляло неразрешимую загадку. На полу лежал слой влажной грязи толщиной в два пальца. В ней ползала всякая малышня, поднимая какие-то козявки, разглядывая, суя в рот. Если их до сих пор не затоптали более старшие обитатели приюта, то только потому, что в большинстве своем они просто сидели на полу или на топчанах, тупо смотря перед собой или сосредоточенно ковыряясь пальцами в носу. Над всеми витало ощущение хронического голода.
   Найл почувствовал тошноту и отвернулся.
   Он сразу вспомнил свою первую ночь в городе пауков. Тогда его, пленного дикаря, кинули в общую казарму слуг. Помещение было сухое и чистое — ладно, пускай в пустыне другой климат и подобной грязи в принципе быть не может. Но: двухэтажные топчаны — с запасом, несколько лежанок всегда свободны. Соломенные матрацы — несколько запасных всегда лежало у стены. В каждой казарме в углу всегда стоял котел с едой — каждому до отвала. В квартале рабов Найлу тоже приходилось прятаться. Представители десятого, выродившегося поколения слуг не представляли для смертоносцев никакой ценности. У них в комнатах не имелось ни матрацев, ни топчанов. Но котел с сытным варевом — обязателен для всех!
   — А чего вы ожидали увидеть, господин? — посочувствовал сенешаль. — Полудурки.
   Из тех знаний, которые вкачала в память Найла Белая Башня, болезнь детей называлась несколько иначе: олигофрения, от олиго-, нехватка, и греческого phren, ум. Врожденное или приобретенное в младенческом возрасте недоразвитие психической деятельности, разделяющееся на три степени: дебильность, имбецильность и идиотию. Так что, избранное сенешалем слово «недоумки» можно было счесть почти научным термином. Характеристика князя: «дети праздников» тоже находилось на уровне знаний двадцать первого века. Пить надо меньше перед зачатием.
   — Ну что, Шабр, — повернулся к ученому смертоносцу правитель и вдруг осознал, что восьмилапый селекционер чуть не светится от возбуждения. — Что с тобой Шабр?
   — Это же лучшие из людей! — состояние паука можно было сравнить разве что с экстазом какого-нибудь крестьянина, ковырнувшего мотыгой свою землю и обнаружившего сундук с драгоценностями. — Самые великолепные, чистопородные работники! Высшая стадия развития двуногих!
   — Ты уверен? — Найл покосился на сенешаля, но тот мысленного диалога правителя со смертоносцем не замечал.
   — Еще бы! Самые усидчивые, самые тщательные, самые работящие из слуг! Сшивка воздушных шаров доверяется только им. Ни одного стежка не пропустят, нигде размеров не изменят. А уборщики? Прикажешь заглянуть в каждый угол, в каждый и заглянут. Обмануть не попытаются, на то, что не заметят в темной комнате, не понадеются. Прикажешь выкопать яму глубиной по пояс — выкопают как надо. Ни короче сделать не попытаются, ни мельче. Золотарем назначишь — выгребут каждую яму начисто и в указанный срок. Юлить не станут, что еще не полная, или уже загадили. Эта порода слуг — единственная, которой дозволялось работать без надсмотрщиц! И все всегда выполнено было! Над людьми твоей породы обязательно с кнутом кто-то стоять должен, приглядывать, а эти… Моряки из них получаются никудышные, разнорабочие тоже. Земледельцы не то, ни се… Но если нужно однообразную работу делать — им цены нет. Один раз хорошо объяснить…
   — Достаточно, — остановил разошедшегося соратника Найл и повернулся к сенешалю: — Ты сам то внутрь заглядывал?
   — Каждую неделю проверяю…
   — И ты считаешь, что детям можно в этой мерзости жить?
   — Они все равно ничего не понимают. Уроды.
   — Но ты-то понимаешь?! — повысил голос Найл. — Как ты спокойно жить можешь, каждую неделю такое наблюдая?! — и коротко подвел итог: — Я забираю всех!
   — Хоть сегодня, — хмыкнул сенешаль, сопроводив слова яркой эмоцией, означающей «нашел чем испугать». — Но не забудьте, господин: только в нашем городе таких призренных детей около двухсот.
   — Сегодня? — выстрелил Найл в сторону Шабра коротким вопросом.
   — Да-а! — обрадовался тот. — Накормить, закинуть пауку на спину, и к вечеру он будет в Приозерье. Еще раз накормить, и можно переправлять на остров детей.
   «Смертоносцу, бегущему со всех ног целый день, нужно много еды» — отметил про себя правитель и специально для сенешаля горестно вздохнул:
   — Ничего себе! Целых двести? Ну да, ладно. Посланник Богини никогда не откажется от своего слова! Все равно заберу всех. Кто-нибудь за ними присматривает?
   — Да, по воспитателю на каждый дом. Сейчас я позову.
   Сенешаль ушел, а Найл закрыл глаза, отдаваясь захлестнувшему его чувству щенячьего восторга. Двести детей! Ткачей, пошивщиков воздушных шаров, воспитателей порифид, золотарей, земледельцев. Он буквально физически чувствовал, как жилы гигантского организма по имени «город пауков» наполняются свежей, здоровой кровью. Пусть пока не будет моряков или разнорабочих — дойдет очередь и до них.
   — Вот они, господин.
   Перед Найлом стояло трое обрюзгших, бородатых, грязных мужчин, внешне не очень отличающихся от обитателей бараков.
   — Слушаете меня, — приказал Найл. — Сейчас вы берете детей, начиная с самых маленьких, каждого купаете в озере, кормите до отвала и отдаете этому пауку…
   — Чем кормить-то? — перебил один из мужиков.
   — Что-о? — зловеще прошептал сенешаль. — Князь дает по золотому на каждых трех полудурков, а вам их кормить нечем? Я лично прослежу, как вы готовите к отправке детей, и спаси вас семнадцать богов, если вместо парной баранины в котле окажется соленая рыба. Смерти вам придется ждать не дома в постели, а на крепком сосновом колу!
   Никаких возражений не последовало.
   — И еще одно, — попросил северянина Найл. — Уносить малышей станут смертоносцы, а им перед дорогой нужно поесть. Хотя бы по барану каждому. Я заплачу.
   Сенешаль едва не застонал от желания пополнить карман — не свой, княжеский, но чувство долга победило:
   — Господин приказал кормить ваших воинов за счет казны. Через час отару пригонят сюда, — северянин подавил вздох. — Бесплатно.
   Большой прием проходил на свежем воздухе, в обширном внутреннем дворе замка. Окруженная высокими стенами земля за долгие годы и десятилетия утрамбовалась до состояния камня и даже не пылила. Вдоль стен извивались обложенные округлыми валунами клумбы. Они явно выписывали некие символы, но какие именно, правитель понять не мог. Впрочем это отнюдь не мешало ему восхищаться высокими разноцветными гладиолусами, пышными астрами, разлапистыми георгинами. Поначалу Посланник опасался, что роскошные заросли во время приема вытопчут, но пространства во дворе хватало на пять таких армий, как у Найла, и толкучки не возникло.
   На большой прием мужчинам полагалось приходить без доспехов. Как объяснил Закия — присутствие большого количества смертоносцев давало всем полную гарантию от любого неожиданного нападения. Коварных мыслей от восьмилапых не спрячешь.
   Дворяне принарядились в свободные льняные рубахи всех цветов радуги и шерстяные штаны, щеголяя перед дамами золотыми цепями, вычурными наконечниками на ремешках штанов, заколками в волосах, расшитыми туфлями и богатой отделкой ножен и эфесов мечей. Прикрепленные двумя ремешками к бедрам короткие и широкие мечи прихватили все, кроме барона Весеннего холма. У бородатого гиганта с пояса свисала на толстой полуметровой цепи огромная булава — увенчанный острыми шипами чугунный шар. По всей видимости тот самый, с помощью которого барон бьет на деревьях мух. Наверняка — сшибает вместе с деревьями.
   Рядом с каждым из правителей маячил один, а то и пара пауков. Впрочем, еще больше восьмилапых бегало «неприкаянными». Всех их как магнитом тянуло к паукам Посланника, а еще больше — к разбредшимся по сторонам жукам. Смертоносцы северян «знакомились» со своими собратьями из Южных песков, разговаривали об их обычаях, привычках. Но каждый раз все заканчивалось расспросами о том, куда исчезло из замка двести боевых пауков.
   Уход такого количества смертоносцев не мог остаться незамеченным. А если вспомнить о том, что армиях северян восьмилапые использовались в основном в качестве легких патрулей, разведчиков, сторожей и насчитывались где-то по трое-четверо на сотню двуногих воинов — двести пауков казались огромным отрядом.
   Бароны нервничали, князь тихо радовался. Вложенные в Посланника Богини золотые начали окупаться — в рядах бунтарей появилась неуверенность. Найл всем своим разумом осознавал нарастающее напряжение, предчувствовал некий взрыв… Но пока не понимал, что и где должно произойти. Он прогуливался по двору, раскланивался с баронами, улыбался женщинам.
   Под теплым солнцем дамские наряды отличались таким же разнообразием, как и под сводами парадного зала. Но если в стенах замка доминировали тяжелая плотная материя, то здесь соблазнительные формы прикрывали — а чаще открывали — легкие, воздушные, полупрозрачные ткани.
   Кое-кто из молодых леди позволил себе явиться в коротких, выше колен, коттах без рукавов, но большинство все-таки предпочитали сюрко, от шеи до пят, с длинными рукавами. В самых неожиданных местах — и в этом, по всей видимости, состояла основная изюминка последней моды — оказывались вставки из невесомого шелка. Проходя мимо дамы можно было неожиданно увидеть обнаженное бедро, спину, а у некоторых, самых отважных девушек — даже грудь.