Прикли Нэт. Пленница

   — Зачем он вам? — удивился Найл. — Известные нам побережья моря мертвы, торговать не с кем.
   — Когда найдется с кем торговать, от пошлины никто так просто уже не откажется, — парировал Закия, но тут же спохватился: — Чего это я? Такие вопросы между странами должны решать посольства. Мудрые, специально уполномоченные для этого дела старикашки. Много вопросов, много решений. С наскока не решить. Вот, например, раньше с Серебряного озера княжеской пехоте рыба копченая шла, а сейчас их бараниной кормят. Если договориться о пошлине, то княжеству рыба будет, рыбакам доход, казне вашей прибыль. Но ведь не я же все это буду обсуждать? Клянусь семнадцатью богами, я лицо частное, приехал только для того, чтобы на Белую Башню посмотреть, да в реке здешней искупаться. А до всего остального мне дела нет.
   Найл задумчиво почесал подбородок.
   Рыцарь Синего флага невинно улыбнулся и приглашающе поднял бокал.
   — Только не говори, — попросил Посланник, — что это самое посольство сейчас совершенно случайно сидит на лавочке у соседнего дома.
   — Нет! — во весь голос расхохотался рыцарь. — В столице не уверены, что мне вообще удастся договориться об обмене представительствами.
   — Ты молодец, Закий, — Найл взял свой бокал и чокнулся с гостем. — Давай я тебе тоже присвою какой-нибудь титул?
   — Нет, не нужно, — замотал головой Закий. — скромный рыцарь может тихо странствовать по свету не привлекая ни чьего внимания. Его мысли не щупают смертоносцы, на него не смотрят стражники, его любят женщины любых званий. Нет, Посланник Богини, пышные титулы для дураков. А у меня дел много.
   — Чего тогда ты хочешь?
   — Не посылайте своей женщине мысленной почты дней пять. Пусть думают, что я вас уломал с не-ве-роятным трудом. Больше ценить будут.
   — И все?
   — А еще я хочу посмотреть на Белую Башню и искупаться в реке.
   Дни опять затянулись в плотную кутерьму. Найл начал понимать, что Райе в далекой чужой столице одной невероятно трудно, снял с солеварни двух женщин, нескольких мужчин и отправил к ней. В качестве охраны пошло двадцать пауков, которым удалось удачно поохотиться в Приозерских лесах. Остальных смертоносцев перед дорогой требовалось кормить. Правитель впервые пожалел и одновременно порадовался, что привратницей смерти стала именно Джарита. Бывшая пугливая служанка уперлась, как тарантул, защищающий нору, и не позволила скомкать своим подопечным последний обряд. Пауки вышли на два дня позже, чем рассчитывал Найл, но и на этом хлопоты не закончились. Требовались еда и одежда для четырехсот детей — не все ведь они младенцы. Требовалось молоко хотя бы на первое время — летающие тли за границами Дельты быстро погибали. Требовалось привезти из Провинции во дворец Праздника не меньше трехсот человек — пауки вернутся в город голодными.
   Единственным приятным моментом за все время была встреча на реке с двумя женщинами. Как оказалось, две пожилые, одинокие и бездетные рыбачки из Приозерья так и остались на острове, чтобы помогать ухаживать за малютками. Найл приказал Тройлеку отремонтировать для них две комнаты, купить мебель и одежду. Паук выполнил все.
   В этот день, возвращаясь от острова, и чувствуя, как скатываются из-под мышек капельки пота, Найл решил разок замыть о своем высоком титуле и положенных к нему тазиках, кувшинах, губках и мойщицах. Просто повернул к реке, скинул тунику и прыгнул в прохладные воды. Плавать он так и не научился, но возможность подрызгаться, побарахтаться на мелководье доставляла ему, в течении первых четырнадцати лет жизни видевшему воду только в пиалах или выемках лепестков уару, непередаваемое наслаждение. К тому же, он точно знал, что вот уже неделю в реку не сбрасывается никаких фекалий или отходов, а значит ее можно спокойно глотать, полоскать рот, лить себе в глаза — и ничего не бояться.
   Посланник наслаждался свободой не меньше часа, и лишь почувствовав легкий озноб выбрался на берег. С явным сожалением он отдел поверх свежего, чистого тела запыленную тунику и двинулся в сторону дворца.
   Слуги перехватили его метров за сто.
   — Простите, господин, пройдите здесь, — и повели через кухню, через какие-то кладовки, по узкой черной лестнице.
   — Что происходит? — возмутился правитель, обнаружив, что этакими «тайными тропами» слуги довели его до собственных покоев.
   — Простите, Посланник, — наконец-то появился Тройлек. — Вам следует переодеться.
   — Зачем?
   — Внизу вас ждет посольство.
   — Большое?
   — Четыре человека.
   — Ну вот, — вздохнул Найл, переодеваясь и подпоясывая свежую тунику широким ремнем. — Без обеда оставили.
   — Вы можете отобедать с ними, — предложил паук. — Это будет вежливо, можно обсудить предварительные вопросы.
   — Ладно, — Найл надел перевязь с мечом. — Пошли.
   В тронном зале он встал рядом с креслом — правитель так и не привык сидеть, пока окружающие стоят. Оглянулся на Тройлека. Тот дал мысленную команду и створки дверей распахнулись. Посольство состояло из четырех человек. Трое мужчин зрелого возраста в походных архалуках, и одна-единственная женщина в синих атласных шароварах и атласной же рубахе, по покрою неотличимой от мужской.
   — Вот, — шагнула вперед княжна Ямисса, и протянула небольшой, обшитый тонкой голубой замшей тубус. — Это вам, Посланник Богини.
   Найл открыл цилиндрическую упаковку, вытянул свернутый в трубочку листок шелестящего пергамента и прочитал:
   «Я, волею Семнадцати Богов князь Граничный, Санский и Тошский, человек, повелитель Северного Хайбада и Чистых Земель, посылаю…» И тут правитель понял, какую огромную ошибку только что совершил. Он взял верительные грамоты. С этой минуты княжна Ямисса считалась послом князя Граничного при его дворе.
   — Тройлек! — рявкнул он. — Найди мне Закия!
   — И приготовь мои комнаты, — добавила девушка. — Пока Посланник Богини не окажет нам любезность подыскать соответствующий нашему рангу дом, желательно равноценный предоставленному его поверенной, нам придется пользоваться его гостеприимством.
   Они почти одновременно повернулись друг к другу спиной и разошлись.
   Рыцарь Синего флага явился через полчаса.
   — Ну? — коротко спросил его Найл.
   — Даже не представляю, — развел он руками. — Как она отца уговорила, чем уломала? Совершенно не понимаю.
   — Все-таки жаль, что я не дал тебе никакого титула, — вздохнул правитель.
   — Почему?
   — Я бы тебя его лишил!!!
   Вечером они с княжной и ее посольством снова встретились, за ужином. Молча выпили вина, съели целиком запеченного кузнечика, попробовали несколько рыбных блюд. Двое из мужчин постоянно хотели начать разговор про откуп на торговлю солью и про известные здешним морякам обитаемые земли в южном море, но посол молчала, а сами начинать разговор они не имели права согласно принятому этикету. Третьего мужчину больше интересовали количество и расположение войск, наличие укреплений, тайных складов, дороги — в общем все то, о чем прямо не спрашивают. Найл это запомнил, но как поступить с соглядатаем, пока не решил. Утолив голод, все так же молча раскланялись. Первая деловая встреча окончилась.
   Спустя час в покои правителя вежливо постучали.
   — Кто там?
   — Это я, — вошла княжна.
   — Что ты здесь делаешь в такое время?
   — А чего мне бояться? — удивилась девушка, с независимым видом прогуливаясь по комнате. — Я посол, лицо неприкосновенное.
   Она заглянула в спальню, вернулась, подняла со стола кувшин, понюхала.
   — Вино. А воды у тебя нет?
   — Чего тебе нужно?
   — Нужно, собственно, не мне, а приехавшим со мной купцам. Хотят они скупать всю соль прямо здесь, на месте. Избавят тебя от хлопот, а себя от убытков. Они во всех ближних странах соляной торговлей заведуют. Цену держат.
   — Ты пришла сюда ночью поговорить о соли?
   — А что мне остается делать, Найл?
   Правитель вздрогнул, услышав, как она называет его по имени, но промолчал — сам ведь разрешил. Спасибо, хоть не на людях так обращается.
   — Судя по нашему ужину, Найл, с тобой особо не разговоришься. А они сюда приехали не жарким отъедаться.
   — Пусть завтра зайдут к Тройлеку. В принципе, я не против, а в ценах он разбирается лучше.
   — Вот так бы сразу, — кивнула княжна, покидая комнату.
   На следующий день правитель встречал вернувшийся из Провинции флот. Выслушав жалобы Назии на нехватку людей, Найл в очередной раз отправился к острову детей и тут впервые услышал заветное: «Все готово». Новое пополнение ждали. Пауки с драгоценной ношей могли возвращаться домой.
   Дважды за день он сталкивался на улицах с княжной. Слуга, на лице которого была написана полная покорность судьбе, водил ее по улицам и показывал дома.
   — Да это же развалины! Развалины! — возмущалась девушка и они отправлялись дальше.
   Найл понял, что Ямисса поселилась у него над головой очень надолго. Что он мог поделать, если город пауков состоял из развалин целиком?
   Детей начали приносить с самого утра. Назия поставила семь кораблей поперек протоки борт о борт, и смертоносцы могли бежать прямо на остров, разнося малюток по комнатам многоэтажки. Восьмилапые возвращались с совершенно обвисшими брюшками, с исчезнувшим со спин рисунком. Это означало уже самую крайнюю степень истощения. Найл сам, лично, ходил между своими уставшими соратниками и просил сделать последнее усилие — дойти до Черной башни и ждать на площади ночи.
   После полудня весь город знал, что эта ночь станет запретной для людей. Смертоносцы, не участвовавшие в переносе детей, занимали позиции на улицах и стенах в городе, вставали в круг оцепления около Башни.
   А дети все прибывали и прибывали, предрекая стране Смертоносца-Повелителя великое будущее. Поток иссяк только к сумеркам. Найлу едва хватило времени, чтобы вместе с последними пауками дойти до мощеной площади до того часа, как начнет бить ритуальный барабан.
   — Что тут происходит?! — ворвалась разъяренная княжна в покои Посланника.
   — Всю ночь у моих дверей стояли два вооруженных до зубов бугая и не выпускали меня из комнаты!
   — Разве ты не знала? — как можно спокойнее ответил Найл. — Это была ночь праздника мертвых. В эту ночь люди не имеют права выходить из дома.
   — Но я посол!
   — Ты двуногая.
   — Я посол, фигура неприкосновенная! А меня держали под замком, как беглого вора!
   — Охранники спасали твою «фигуру» от возможных неприятностей.
   — Но я посол!
   — Послушай, Ямисса, природе совершенно наплевать на дипломатические игры человечества и красивые бумажки. Для нее ты всего лишь мягкое и вкусное двуногое существо. Поэтому в ночь праздника ты должна сидеть в четырех стенах. Иначе — смерть.
   — И что, ночью кто-нибудь умер?
   — Около трехсот человек.
   Княжна осеклась и наконец-то перестала бегать и кричать.
   — Это правда?
   — Разве я похож на обманщика, Ямисса?
   Девушка села в кресло.
   — И что с ними случилось?
   — Ночью был праздник единения. Их просто не стало.
   — И часто у вас случается… такое?
   — По разному. Все зависит от обстоятельств.
   — Как же вы здесь живете?
   — Выставляем охрану у дверей излишне любопытных людей.
   — Но как же… — Ямисса не заметила шутки. — Что с ними случается, почему?
   — Тебе не нужно этого знать.
   — Нет! — потребовала она. — Если уж начал, то рассказывай до конца!
   — Ты узнала вполне достаточно, княжна, чтобы в следующий раз не попытаться обмануть охранника или вылезти в окно. Запомни: любой двуногий, который окажется на улице в ночь единения, умирает. Остальное неважно.
   — Нет, я должна знать, — она схватила кувшин, налила себе вина, но, сделав пару глотков, поморщилась и отставила бокал. — Вдруг он начнется неожиданно? Вдруг я буду на улице и ничего не пойму?
   — Этого не может быть, — покачал Найл головой.
   — Почему?
   — Потому, что ничего подобного быть не может. Ты всегда будешь в безопасности, тебя заранее предупредят.
   — Почему ты так уверен?
   — Этого тебе тоже лучше не знать.
   — А я хочу! — она требовательно стукнула ногой.
   Найл пожал плечами и развел руки.
   — Я знаю! — внезапно осенило девушку. — Вы убили детей! Их привезли как раз вчера…
   — Все дети живы и здоровы. Ты можешь сходить на остров и убедиться.
   Княжна вскочила, но тут же остановилась. Она поняла, что столь нагло ее обманывать не станут — слишком легко проверить.
   — Подожди. Месяц назад вы забирали еще триста детей из домов призрения. Где они?
   — Работают в ткацких мастерских.
   — Там, за площадью? — указала она. — Я вчера осматривала там дома. В мастерских работают только взрослые люди, я не слепая.
   — А ты спроси их, кто они, откуда. Знаешь, избавившись от вашей опеки, они стали чувствовать себя куда лучше, и многие даже начали говорить.
   В новый ответ Ямисса поверила куда меньше, чем в первый. Но и здесь проверить правоту Найла особого труда не составляло. Некоторое время девушка размышляла. В конце концов сомнения пересилили, княжна кивнула и ушла.
   Вернулась она ближе к вечеру. Душу ее продолжали терзать сомнения, хотя разум, похоже, уже начал поддаваться перед неопровержимыми фактами.
   — Как ты это сделал?
   — А вот этого тебе знать не нужно, — покачал головой Найл.
   — Не нужно, не нужно, — раздраженно мотнула головой девушка. — О чем тебя не спросишь, все знать не нужно.
   — Не совсем, — поправил Найл. — О детях тебе знать не нужно, потому, что это тайна моей страны. А про праздник тебе лучше не знать, потому, что некоторые тайны не так приятны, как можно подумать.
   — А ведь ты был на празднике, — прищурилась Ямисса. — Был, и остался жив.
   — Ты забываешь, княжна, что я не совсем человек. Я — Смертоносец-Повелитель.
   — Вот как? — девушка придвинулась и неожиданно просунула руку в разрез туники сбоку. — А казался самым настоящим человеком.
   — Перестань, — оттолкнул Найл ее руку.
   — Не смей меня трогать! — отчитала его княжна. — Я посол! Ты не имеешь на это права.
   — Тогда веди себя прилично!
   — Вот как, — хмыкнула девушка. — Тебе стали неприятны мои прикосновения. Ой смотри, а что это?
   Она шагнула в спальню, к подоконнику.
   — Надо же, платок. Интересно чей? Похож на мой, — она поднесла его к носу.
   — А пахнет мужчиной.
   — Можешь забрать его назад, — шагнул правитель следом за ней.
   — Да? А хочешь я поменяю его на свежий? — она произнесла это шепотом, почти прикоснувшись губами к его лицу, и Найл ощутил соблазнительный запах свежих яблок.
   — Нет? Ты уверен? — она провела платком по его лицу. — И не смей меня трогать…
   Опять вместо ткани Найл ощутил прикосновение теплых нежных пальчиков. Они скользнули по подбородку, по губам, по шее.
   — Надо же, а ведь совсем как человек!
   Княжна рванула завязки его пояса, скинула на пол. Найл попытался схватить ее ладони, но девушка тут же холодно предупредила:
   — Убери руки! Ты не имеешь права меня трогать, ты в этом поклялся. Я — посол!
   И, воспользовавшись заминкой, она скинула с него тунику.
   Найл растерялся — в тех общих сведениях, которые он получил от Белой Башни, правила действий в подобной дипломатической коллизии не освещались.
   — Не смей меня трогать, — приговаривала Ямисса, лаская ему грудь, живот, бедра. — Даже и не думай. Иначе против тебя ополчится весь мир! Все правители ближних стран, все вольные дворяне и вассалы. Ты будешь смят и раздавлен, стерт в порошок, втоптан в грязь, развеян по ветру… Ах, какой крепенький малыш, какой красивый, как он рвется в бой. А ведь ничего ему сегодня, просто совершенно ничего не достанется…
   Любое терпение имеет предел — Найл подхватил ее, кинул на постель, сорвал шаровары, и позволил «крепенькому малышу» сделать то, чего ему так сильно хотелось. Девушка закрыла глаза, раскинула руки и тихонько постанывала в такт, не переставая мять скомканный кружевной платочек в левой руке.
   — Какой же ты бываешь дурной, если тебя немножко раззадорить, — прошептала Ямисса, когда выдохшийся, но удовлетворенный правитель вытянулся на постели рядом с ней. Княжна погладила ладонью его по щеке и добавила: — А на паука ты ничуть не похож.
   — Я не снаружи, я внутри паук, — тяжело отшутился Найл.
   — Теперь это все равно, — наставительно сообщила она. — Слушай внимательно, Посланник Богини, и запоминай. Только что ты нарушил закон о личной неприкосновенности посла, надругался над беззащитной девушкой, оскорбил особу королевской крови. Поэтому ты немедленно расскажешь мне, что это еще за праздник единения, или я останусь тут лежать в таком виде, пока меня не увидят все на свете, и о твоем гнусном поступке не узнают все дворяне ойкумены.
   — Вот значит как? — Найл поднялся, вышел в большую комнату, приоткрыл дверь в коридор: — Эй, кто-нибудь! Принесите кувшин с питьевой водой и еще одно одеяло. Княжна Ямисса отныне будет жить в мой спальне!
   Найл, ожидая, пока приказание исполнят, вернулся и встал в дверях. Девушка, услышав громкие распоряжения, предпочла спрятаться под одеяло.
   — Ты что задумал? — спросила она.
   — Все очень просто. Кажется, ты хотела приручить меня с помощью постели? Так вот, теперь мы будем заниматься постелью до тех пор, пока ты не добьешься своей цели.
   Посланник Богини сдержал свое слово, и ни клочка одежды княжна Ямисса не получила. Она вставала с постели только для того, чтобы поесть или заглянуть на мягкие листья чашеобразной кроны падальщика. Сам Найл большинство вопросов решал у себя в покоях, в большой комнате. Отдавал распоряжения об отправке кораблей за новыми деревьями, о распределении подрастающих слуг и надсмотрщиц, о выделении нескольких судов пленным северянам для добычи и перевозки камня, а потом уходил в спальню и жадно впивался ртом в пахнущие свежими яблоками губы Ямиссы.
   Угроза правителя о том, что добиваться своей цели пленница станет постелью, внезапно оказались пророческими. Прислушиваясь к разговорам за стеной, княжна все чаще начинала задавать вполне конкретные вопросы: где находится роща деревьев-падальщиков? Почему Найл берет на себя охрану жучих, если квартал бомбардиров не подчиняется его законам? Почему в войсках несут службу и мужчины, и женщины, а во всех других областях жизни власть и право на оружие принадлежит только слабому полу?
   Иногда она давала советы, причем порою совершенно неожиданные. Например, выдавать лучшему работнику особую, красивую тунику с вышивкой. Благодаря подобному пустяку работа чесальщиков стала заметно производительнее, и правитель дал распоряжение ввести подобные туники во всех других производствах. Или о том, что братьям по плоти помимо отваги и силы, неплохо бы иметь еще и навыки фехтования.
   На вопросы девушки Найл иногда отвечал, иногда молча улыбался и отрицательно качал головой. Тогда уже Ямисса тянула его к себе, покрывала тело поцелуями, разжигала огонь, а после очередной вспышки страсти повторяла вопросы сраженному блаженной истомой правителю. Иногда он сдавался, и отвечал.
   Единственным, кому не нравилось сложившееся положение дел, оставался Тройлек.
   — Эта женщина лишит вас головы, правитель, — предупреждал он.
   — Перестань, — улыбался Найл. — Это просто девушка.
   Однако вскоре опасения паука начали принимать вполне конкретные формы.
   — Торговцы из посольства исчезли.
   — Как исчезли?
   — Двое ушли через ущелье, а третий просто пропал. Мои слуги последний раз видели его около Черной Башни.
   Найл пригасил свои мысли. О памяти предков в глубоких подземельях Тройлеку по сей день не было известно ничего. Слишком большую ценность представляла эта тайна для смертоносцев Южных песков, чтобы поделиться ею с северянином, пусть даже добившимся звания советника. О том, что могло случиться в тамошних местах со слишком любопытным двуногим, правитель имел вполне ясное представление.
   — Ты хоть договорился с купцами о продаже соли?
   — Да. Цену, правда, они дали ниже, чем хотелось, но зато все хлопоты с перевозками и продажей взяли на себя.
   — Тогда о чем ты волнуешься?
   — Они сбежали, даже не поговорив о еще очень многих вопросах.
   — Значит, другие темы их не интересовали.
   — Нет, Посланник Богини, купца не может не интересовать тема, связанная с расходами или прибылью. Если они не договорили, значит произошло нечто важное.
   — Что?
   — Важнее золота для купца может быть только собственная жизнь. Во всем цивилизованном мире война начинается с того, что властители отрубают головы торговцам врага, оказавшимся в его владениях.
   — Хорошо, иди.
   Настроение Посланника стало не таким радужным.
   Из спальни выглянула княжна.
   — Ну как, Найл? О чем рассказал тебе твой восьмилапый сенешаль?
   — Ты осталась без посольства, Ямисса.
   — Ну и что? — улыбнулась она. — Ведь посол-то остается здесь!
   Однако Найл успел уловить огонек злорадства в ее мыслях.
   Посланник Богини закрыл глаза и как можно более сильным импульсом вызвал Шабра.
   — Я слышу тебя, Посланник, — немедленно отозвался паук.
   — Все боевые пауки должны покинуть свои посты в городе и отправиться в Приозерье, оборонять ущелье от возможного вторжения. Отправь туда же детей братьев по плоти.
   — Будет выполнено, Посланник.
   — Что с тобой, Найл? — девушка тихонько толкнула его в плечо.
   — Так, задумался.
   — У тебя такое выражение лица, словно ты присутствуешь на похоронах.
   — Пообещай мне одну вещь, Ямисса, — повернулся к девушке правитель. — Никогда не приближайся к Черной Башне. Обходи ее за полкилометра. А то может случиться так, что даже я ничем не смогу тебе помочь.
   — Не буду, — тут же кивнула княжна. — И близко не подойду. Зачем ты так нервничаешь из-за того, чего никогда не случиться? Лучше иди ко мне.
   Злорадства в ее мыслях больше не проявлялось, на некоторое время Найл успокоился. Но утром, убрав посуду после завтрака, слуга с поклоном передал просьбу советника Тройлека выйти в тронный зал для принятия дара от общины Приозерья. Правитель кивнул, надел парадную тунику, опоясался мечом, поцеловал свою пленницу и отправился исполнять долг властителя.
   Рыбаки Серебряного озера преподнесли Посланнику Богини огромную корзину копченой рыбы. Никаких слов, кроме громкого выражения любви к милостивому властителю, при этом не говорилось, но Найл намек понял — рыцарь Синего флага сообщал про поставки улова пехотинцам князя Граничного.
   — Про рыбу торговцы перед отъездом спрашивали? — поинтересовался правитель у Тройлека.
   — Нет, — ответил смертоносец. — Но я получил сообщение, что вчера князь Граничный вызывал к себе вашу представительницу в столице, Райю.
   — Продолжай, — похолодел Найл
   — Он сказал, что собирается объявить вам войну, господин. Он дал ей сутки времени, чтобы закончить дела представительства, поскольку сегодня отрубит ей голову.
   — Что с нею?!
   — Сегодня днем она явилась к князю. Он был зол, сказал что слишком занят и прогнал.
   — Ага, — облегченно перевел дух Посланник. Он тут же вспомнил, как прогнал Закия, вместо того, чтобы кинуть в огонь. Похоже, северянин решил ответить жестом на жест и дал надсмотрщице возможность сбежать. Вряд ли он мог предположить, что воспитанная смертоносцами в духе абсолютного повиновения женщина сама заявится на собственную казнь. Вот и пришлось растерявшемуся правителю разыгрывать вселенский гнев.
   — А откуда ты все это знаешь? — запоздало поинтересовался Найл.
   — Сегодня я, согласно нашему договору, отправил груз соли с уполномоченным купцами приказчиком, и сообщил им об этом. По нашей договоренности, частью «соленого» золота они обязаны оплачивать расходы вашей представительницы. Разумеется, им известно, что вокруг нее происходит.
   — И что там сейчас творится?
   — Князь выставил стражу у дома Райи и приютов на берегу, объявил все имущество конфискованным. Но надсмотрщицу пока не выселили и разрешают ей продолжать выкупать детей.
   — А твои купцы дают ей золото?
   — У нас договор.
   — Не смотря на войну?
   — На наших землях их приказчика никто не тронет, — спокойно объяснил Тройлек, — на землях князя тем более. Раз торговля идет, договора должны выполняться. Купцы просили вывезти груз за четыре дня. Через шесть суток ущелье должна перекрыть подошедшая союзническая армия князя и баронов.
   — Вот как? Бароны подружились с князем?
   — Вы нарушили право неприкосновенности посла, мой господин, основу основ отношений между странами. Обманом захватили дочь князя и надругались над ней.
   — В прошлый раз ты сам советовал поступить именно так.
   — В прошлый раз вы обладали вполне законным и общепринятым цивилизованными странами правом победителя. На этот раз все обычаи и законы цивилизованных стран вы поперли ногами. Теперь любой имеет возможность напасть на вашу страну, ничем не оправдывая своих действий. Вы — изгой.
   — Да, — кивнул Найл, — можно подумать, раньше они задумывались о каких-то оправданиях.
   — Теперь каждый желает принять участие в дележе твоего государства Посланник Богини, вот и собрались вместе.
   — Ну, это мы еще посмотрим, — покачал головою Найл. — Прикажи поставить в мои покои самый огромный букет цветов, который сможете сделать. А мне прощаться некогда, я отправляюсь в Приозерье.