- Перед рабочими выступлю, успею и на Совнарком, - сказал Владимир Ильич.
Гиль только головой покачал:
- И откуда у вас силушки берутся, Владимир Ильич?
Он привёз Ленина на Большую Серпуховскую улицу, на бывший завод Михельсона. Владимир Ильич бывал здесь и раньше.
Рабочие собрались в гранатном цехе, большом деревянном, недавно построенном здании. Люди сидели, стояли у станков и в проходах. Лица были строгие. Строгое внимание в глазах.
Ленин говорил о гражданской войне. О борьбе с белогвардейскими бандами.
А рабочие этого цеха готовили против белогвардейцев гранаты. Надо будет, и воевать пойдут.
Ленин видел: нет, ни за что рабочие не уступят свои заводы, свою власть буржуям.
Вот откуда, товарищ Гиль, силушки наши берутся. Рабочий класс, как аккумулятор, заряжает энергией.
...Митинг окончился. Окружённый рабочими, Ленин вышел из цеха. Гиль мигом завёл машину, поставил на скорость. Шофёр Гиль был осторожен. Вон какая уймища народу! Неспокойное время. Шофёр Гиль знал про убийство Урицкого. Уж садился бы скорее в машину Владимир Ильич... Его не отпускали. Вопросы сыпались со всех сторон... Помолодевший, живой, Владимир Ильич говорил, говорил с рабочими. Вдруг... Что это? Выстрел? Владимир Ильич не сразу понял. Толкнуло в левую руку. Он покачнулся. Ещё выстрел. Резкая боль рванула шею. Владимир Ильич начал валиться на бок. Третья пуля чиркнула по пальто на спине.
Ленин упал.
- Ленина убили! - отчаянно закричали в толпе.
Узколицая женщина, с тёмным взглядом, бросила на землю браунинг, кинулась со двора. Люди побежали ловить контрреволюционерку-убийцу.
- Владимир Ильич! - звал Гиль. - Товарищ Ленин!
- Домой, - белыми губами выговорил Владимир Ильич.
Рабочие подняли его, помогли сесть в машину. Мёртвая тишина наступила в толпе. Кажется, всем слышно было прерывистое дыхание Ленина.
Гиль на полной скорости мчал машину к Кремлю.
- Владимир Ильич, мы вас внесём, - просил Гиль, когда подъехали к дому.
Владимир Ильич не хотел. Мучила боль, рубашка взмокла от крови. Но пошёл сам, опираясь на Гиля и провожавших рабочих. Медленно, медленно, молча. На третий этаж. Какая длинная трудная лестница! Крутые ступени...
В ужасе бежала навстречу Мария Ильинична:
- Володя! Володя!
- Немного ранен... пройдёт, - с трудом сказал Владимир Ильич. Успокойся, Маняша. Не пугайте Надю.
Надежды Константиновны не было дома. Она была на работе.
А в Совнаркоме все собрались. Ведь Владимир Ильич назначил заседание на девять часов. Все знали - Ленин требовал точности. Первый раз, единственный раз Председатель Совнаркома опаздывал...
Осторожно подвели Ленина к постели, покрытой клетчатым пледом. Надежда Константиновна берегла этот плед... Владимира Ильича положили. Он слабел. Желтизна поползла по лицу.
Двери в квартиру были распахнуты. В смятении и страхе толпились товарищи.
Приехали врачи.
- Что? - спрашивали с надеждой товарищи. - Не тяжело ранен Владимир Ильич? Не очень опасно?
Тяжело ранен. Очень опасно...
Томительно тянулись минуты. Вот вернулась с работы Надежда Константиновна. Отчего открыты двери? Отчего так много в доме людей?
Кто-то бережно погладил её по плечу. Она поняла. Спросила:
- Жив?
Стон донёсся из комнаты Ленина. Она выпрямилась, подтянулась и с сухими глазами, без слёз, вошла к Владимиру Ильичу. Он увидел её, улыбнулся через силу:
- Ничего, Надя, с революционером это всегда может случиться. Пустяковая рана, поправлюсь...
И закрыл глаза. У него падал пульс. Ему было хуже и хуже.
Неужели Ленин умрёт?
В ЭТИ ТРУДНЫЕ ГОДЫ
В коридоре Совнаркома стрекотали телеграфные аппараты: та-та, та-та, та-та... Передача - приём, передача - приём... Один телеграфист в солдатской шинели принял бегущую ленту. Вчитался. С какой-то особой поспешностью расшифровал и бегом понёс в конец коридора, на квартиру Ленина.
Дверь открыла Надежда Константиновна. Он протянул телеграмму.
- Скорей передайте Владимиру Ильичу, - сказала она.
"Володе будет приятно, что именно этот солдат принёс такое известие", - подумала Надежда Константиновна.
Они его знали со Смольного. В Октябрьские дни Советскому правительству понадобились свои верные телеграфисты. Солдат выучился телеграфному делу. Из Петрограда с правительством переехал в Москву.
- Несите, - торопила Надежда Константиновна, и телеграфист, обрадованный таким поручением, вошёл в маленькую комнату.
Там стояла узкая кровать, покрытая клетчатым пледом. Рядом с кроватью у окна письменный стол. Владимир Ильич читал за столом. Левая рука его висела на перевязи. Он похудел и осунулся, а в остальном был прежним. Так же остры глаза, так же быстры движения.
Телеграмму прислали бойцы Красной Армии.
"Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города - это ответ на Вашу одну рану, а за вторую - будет Самара!"
- Ну молодцы! - воскликнул Владимир Ильич. - Ну, спасибо, спасибо! растроганно повторял он. И снова перечитывал вслух телеграмму: - "Взятие Вашего родного города..." Наши взяли Симбирск, слышите, товарищ телеграфист? Замечательная победа, слышишь, Надюша?
Владимир Ильич тут же написал ответную телеграмму. Поздравлял красноармейцев с победой, благодарил. Писал, что взятие Симбирска - самая целебная на его раны повязка.
- Нет лучше для меня лекарства, чем эта весть! Теперь живо пойдет на поправку, - сказал Владимир Ильич.
И верно, через несколько дней в "Правде" был напечатан врачебный бюллетень о том, что здоровье Владимира Ильича поправилось.
Врачи позволили Ленину вернуться к работе.
Времена наступали тяжёлые. Антанта поняла, что с Красной Армией шутки плохи, и двинула на нас ещё больше сил. Четырнадцать государств вторглись на советские земли. Белогвардейцы и кулаки хлебом-солью встречали чужие войска. Вступали под чужое командование. Белогвардейские составляли полки. И шли на Советскую власть. Страна наша стала осаждённой крепостью.
- В осаждённой крепости вся жизнь должна идти по-военному, - сказал Ленин.
Постоянно к Ленину приезжали военные специалисты и красные командиры докладывать о положении на фронтах и советоваться.
Ленин сказал:
- Во время гражданской войны нужны особенные порядки.
И предложил ввести всеобщую трудовую повинность. Советские люди все-все-все должны работать на заводах и фабриках, в учреждениях, на полях, на железных дорогах. Помогайте Красной Армии, советские люди!
Красной Армии нужно оружие. Товарищи рабочие, изготовляйте оружие. Больше оружия!
Красную Армию нужно обувать, одевать. Товарищи рабочие, больше шейте сапог, гимнастёрок, шинелей.
Фабрики не успевали шить сколько надо. Не хватало кожи для сапог. Не хватало материи. Как быть? Как одеть народ и Красную Армию?
Правительство и партия объявили сбор у населения тёплых вещей. Люди несли на сборные пункты полушубки, фуфайки, шерстяные шарфы и носки.
А буржуи не хотели расставаться со своими богатствами. Красная Армия была буржуям чужой. Им не жалко красноармейцев, не жалко детишек. Пусть мёрзнут.
- Надо отобрать у буржуазии лишние тёплые вещи. Хватит им по одному пальто, - сказал Ленин Дзержинскому. - Трудящиеся последнее отдают. И богатые пусть поделятся.
Дзержинский был председателем Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, или, как тогда называли, ЧК. Дзержинский послал чекистов в дома богачей. Собирали чекисты одежду и обувь. Потом раздетым, разутым рабочим по ордерам раздавали без денег. И Красной Армии посылали на фронт.
Но голод был самой страшной бедой. Давно продукты в городах выдавали по карточкам. Помалу, впроголодь.
Советское правительство издало новый строжайший закон. Назывался новый закон продразвёрсткой. Это значит, крестьяне обязаны были весь лишний хлеб и продукты сдавать государству. Муку, крупу, мясо, масло, картофель - всё отдавали для Красной Армии, для рабочих и служащих. Тяжело крестьянам, но другого выхода не было.
Такой порядок, когда в Советской стране была продразвёрстка и всеобщая трудовая повинность, когда весь народ работал для фронта, когда продукты распределялись по карточкам, а одежду выдавали по ордерам, потому что продуктов и одежды было так мало, когда полуразрушенный транспорт был занят перевозкой орудий и войск для защиты страны и ехать в поезде можно было только по пропуску, - такой порядок Ленин называл военным коммунизмом.
Трудные годы!
Счастье, что в эти трудные годы был у нас Ленин.
СЛУЧАЙ В СОКОЛЬНИКАХ
Во время болезни Владимира Ильича, когда несколько дней он был при смерти, Надежда Константиновна скрывала страх и тоску, держалась как каменная, стойкости её все удивлялись.
А когда Владимир Ильич поднялся, сама заболела. Да сильно! От душевного потрясения вспыхнула старая болезнь. Ныло сердце, не могла ходить, не спала, задыхалась. Врачи сказали, только чистый воздух может помочь.
Санаториев в ту тяжёлую пору было у нас очень мало. Но для слабых детей в Сокольниках под Москвой открыли Лесную школу. Стояла школа посреди парка, воздуха чистого - океан!
Надежду Константиновну уговорили здесь пожить.
Когда Ленин приехал поглядеть Лесную школу, где придётся Надежде Константиновне жить, навстречу выбежала ватага ребят. Впереди, задрав хвост крючком, неслась собачонка.
- А позвольте познакомиться, как вас зовут? - спросил Владимир Ильич.
- Её Бобкой зовут! - в восторге закричали ребята.
- Господин Бобчинский, - сказал Владимир Ильич.
И протянул Бобке руку, а она лапку дала. Ну уж тут ребята вовсе пришли в восхищение. Не знали, чем ещё Владимира Ильича удивить. Другую свою любимицу, кошку Муську, притащили показывать. И Ленин решил, что Надежде Константиновне хорошо будет среди этой весёлой и живой ребятни. Проводил Надежду Константиновну в Лесную школу. Страшно занят был Ленин. Каждый день до поздней ночи занят был решением государственных дел. Всё в государстве строилось заново, а ведь Ленин был главой государства.
А вечером всё-таки выберет час, скажет Гилю:
- Поедем навестим Надежду Константиновну, а?
Настала зима. Навалило снегу. Москву замело, занесло. Ломовики не успевали вывозить из города снег, так и стояли сугробы по улицам, вышиной чуть не в два этажа.
В один такой снежный январский день 1919 года в Лесной школе была назначена ёлка. Владимир Ильич обещал приехать на ёлку. Собрались под вечер с Марией Ильиничной, взяли для Надежды Константиновны бидончик молока и поехали.
Машину, как всегда, вёл шофёр Гиль. Да ещё поехал товарищ из охраны, Чебанов.
Был воскресный день, народу на улицах множество. Заваленные сугробами улицы были узки, словно траншеи, в иных местах не проедешь. Но шофёр Гиль ловко маневрировал между людьми и горами снега, машина шла без задержки.
Вдруг, при въезде в Сокольники, у железнодорожного моста, где не видно было людей, трое человек загородили дорогу:
- Стой. Будем стрелять!
Гиль хотел проскочить, но Владимир Ильич велел остановиться. Владимир Ильич подумал, что это милиционеры. Время военное, милиционеры обязаны следить, кто выезжает на машине за город. А что не по форме одеты, так тогда милицейской формы ещё не водилось.
Автомобиль стал. Трое здоровенных мужчин окружили машину. Распахнули дверцы. Нацелили револьверные дула:
- Вылезайте!
Все вышли.
- Я Ленин, - сказал Владимир Ильич.
Он всё ещё думал, что это милиционеры. Но что такое? В одну секунду двое приставили к вискам Владимира Ильича револьверы. Он чувствовал их холодную сталь. Третий, в папахе, с наглым лицом, живо обшарил карманы. Забрал кремлёвский пропуск и маленький ленинский браунинг.
- Какое вы имеете право? - возмущённо воскликнула Мария Ильинична. Показывайте ваши мандаты.
- Нам мандаты не требуются. У нас на всё право есть.
И бандиты вскочили в автомобиль и погнали прочь, издали грозясь револьверами. Автомобиль скрылся из виду. Всё это случилось так быстро, никто не успел и опомниться.
Несколько мгновений Владимир Ильич в негодовании молчал. Потом с упрёком:
- Позор! Сколько нас народу, дали машину угнать.
- Владимир Ильич! Я в них оттого не стрелял, что боялся, вас не убили бы? - горячо сказал Гиль.
- Да, пожалуй, бессмысленно было лезть в драку, силы уж очень неравные, - согласился Владимир Ильич.
Кинул на товарища Чебанова взгляд и расхохотался. Да как! Заразительно, как только он умел хохотать. Невольно и Мария Ильинична с Гилем рассмеялись. Один Чебанов без смеха стоял... держал в руке бидон с молоком.
- Единственно, что спасли от грабителей! - смеясь, воскликнул Владимир Ильич.
Чебанов прямо-таки онемел от стыда. А Владимир Ильич не унимался:
- Спасибо, хоть молоко сберегли. И бидон как-никак тоже необходимая вещь.
И, подшучивая над чекистом Чебановым, который с каким-то ошарашенным видом одной рукой щупал в кармане оружие, а в другой нёс злополучный бидон, все пошли в Сокольнический райсовет, недалеко от железнодорожного моста. В райсовете Владимиру Ильичу раздобыли машину и повезли его с Марией Ильиничной в Лесную школу. И тут же сообщили о нападении Дзержинскому. Получив приказ, чекисты рассыпались по Москве в погоне за грабителями. И скоро поймали.
Надежда Константиновна бродила как тень от окна к окну. Вглядывалась в зимний сад, утонувший в глубоком снегу. Отчего опаздывает Владимир Ильич? Неужто снова беда?
Тревога передалась ребятам. Охватила всю школу. Медленно-медленно двигалась стрелка часов.
Наконец чей-то счастливый голос разнёсся по дому:
- Приехали!
И Владимир Ильич вбежал со двора. Пальто нараспашку, борода и брови заиндевели, щёки разрумянились.
- Дед Мороз! - закричали ребята. Облепили, повисли.
- Здравствуй, милый, хороший Дед Мороз, ты нам праздник привёз!
Насилу Владимир Ильич сквозь ребячью толпу добрался до Надежды Константиновны. Сначала не хотел о бандитах рассказывать, но она вглядывалась в него с таким беспокойством, сердцем чуяла что-то неладное.
- Пустяки, Надюша, сущие пустяки.
Она побледнела, услышав про грабителей. Ничего не сказала. Только тихо:
- Спасибо, обошлось.
И началось веселье. Красавица ёлка, убранная самодельными флажками, золочёной звездой и игрушками, высилась до потолка в школьном зале. Чудесно пахло зимним лесом и хвоей. Ребята повели хоровод вокруг ёлки. И Владимир Ильич пошёл в хороводе. Ребята пели, и Владимир Ильич пел. Затеяли игру в кошки-мышки. В жмурки играли. В прятки играли. Веселились до упаду. Вот был праздник так праздник!
А Надежда Константиновна, которая одна знала, что два часа назад Владимир Ильич стоял под дулами бандитских револьверов, от смерти на шаг, глядела на него, любовалась и думала с гордостью: "Ты бесстрашный человек. Оттого и весёлый".
ГОРЬКИЕ ПОТЕРИ
Снова поезд шёл из Петрограда в Москву. Снова в поезде Владимир Ильич. И сестра Анна Ильинична. Был март 1919 года. Ночь. Тусклым светом горела керосиновая лампочка. Вагон шатало. Тоскливо стучали колёса.
Анна Ильинична съёжилась в уголке, сгорбила плечи. Они ездили хоронить Марка Тимофеевича, мужа Анны Ильиничны.
Новая напасть навалилась на нашу страну. Смертоносная болезнь ходила по городам и сёлам, железным дорогам и станциям - всюду, куда заползала сыпнотифозная вошь. Люди умирали от сыпного тифа. Больниц было мало, докторов мало, лекарств мало.
Марк Тимофеевич Елизаров приехал в Петроград в командировку и умер от тифа-сыпняка в несколько дней. К двум родным могилам под белостволой берёзой на Волковом кладбище прибавилась третья. Анна Ильинична горбила плечи, куталась в шаль. Владимир Ильич ласково провёл ладонью по её седеющим уже волосам.
...Много светлых и горестных лет связано с Марком. В юности Марк был товарищем Саши. Сашу казнили. Марк вошёл в их семью. Умный, душевный, он стал близок и нужен всем в доме, родной человек!
- Он и революции очень был нужен, настоящий был коммунист! - сказал Владимир Ильич.
Анна Ильинична оцепенела от горя, но повторила с любовью и гордостью:
- Марк настоящий был коммунист.
Поезд мчался сквозь тёмную ночь. Чёрным забором тянулся вдоль полотна железной дороги неодетый мартовский лес. Соломенные деревни летели навстречу. Глухо и немо высились фабричные трубы. Не дымя. Всё меньше работало заводов и фабрик. Сырья не хватало. Топлива нет. Фабрики останавливались. Разруха.
"Тяжко, особенно тяжко в такое суровое время терять верных друзей", думал Владимир Ильич.
А в Москве ждало новое горе. Председателя ВЦИК Якова Михайловича Свердлова свалила испанка. Откуда-то, из Испании, принеслась небывалая болезнь, налетела как вихрь. Без пощады сжигала, тысячами косила людей. Тысячами косил сыпной тиф. Голод, гражданская война. Бедствия, бедствия. В заграничных газетах злорадно писали: Советской власти скоро конец.
Владимир Ильич стиснул ладонями голову. Трудно.
Выжил бы только Свердлов! Как они работали вместе!
"Надо, Яков Михайлович, сделать..." - скажет о чём-нибудь Владимир Ильич.
В ответ спокойно:
"Уже".
"Что уже?"
"Сделано, Владимир Ильич".
"Когда вы успели, Яков Михайлович? Мы с вами почти и не говорили об этом".
"Почти..." - смеётся Свердлов.
Он понимал с полуслова. Ленин любил деловитость Свердлова, революционность, государственный ум.
Врачи не пускали Владимира Ильича навестить больного. Испанка прилипчивая болезнь.
Владимир Ильич не послушал. Пришёл к товарищу. И ужаснулся.
Неужели это Свердлов? Этот истаявший человек на белых подушках, недвижимый, с заострившимся носом. Борода отросла, лицо казалось старым, чужим. Глаза провалились. Он был без памяти.
Владимир Ильич сел у кровати. "Товарищ, надёжный, талантливый, не уходи!" - думал Владимир Ильич.
Образ его, молодого и здорового - ведь всего тридцать три года было Свердлову! - стоял в памяти Ленина. Всегда энергичный, находчивый. Владимир Ильич представить даже не мог, чтобы Свердлов убоялся самой страшной опасности. А как хорошо умел он говорить с народом, вдохновенно звать к революционной работе!
Ресницы дрогнули, Свердлов открыл глаза. Издалека, в полусознании глядел он на Ленина. Узнавал. Улыбка, какая-то жалобная и страдальческая, тронула губы. Владимир Ильич взял его плоскую, как щепка, руку. Пожал.
И, низко опустив голову, вышел. Через несколько минут Свердлова не стало. Очнулся на миг из забытья перед кончиной, словно затем, чтобы увидеть Ленина. Сказал взглядом: прощай. И ушёл навсегда. Никогда не забудет Владимир Ильич о своём неутомимом помощнике самых первых, тяжёлых месяцев жизни и строительства советского общества.
...Жизнь продолжалась. Надо оборонять, укреплять советское общество.
На место Свердлова Ленин предложил Председателем ВЦИК Михаила Ивановича Калинина.
Калинин - крестьянский сын из Тверской губернии, рабочий питерских заводов. Ленин знал, кого выдвигать. Михаил Иванович Калинин был хороший коммунист и человек хороший и умный: люди любили его.
"Я, СЫН ТРУДОВОГО НАРОДА..."
Больше миллиона отлично вооружённых белогвардейцев и интервентов подступали к сердцу России - Москве. Шесть вражеских фронтов железным кольцом окружали нашу Советскую Родину. Никогда не было так зловеще и грозно.
В один майский день Москва охвачена была необычайным движением. С рассвета тревожно толпились женщины у ворот заводов и фабрик. Ждали чего-то. Ребятишки цеплялись за материнские юбки. Московские дети рабочих окраин, с бумажно-белыми личиками, голодным блеском в глазах. Распахивались заводские ворота. Рабочие, кто в шинелях, кто в ватных куртках, кто в чём, с вещевыми мешками и винтовками на плечах, выходили из заводского двора.
- Равняйсь! - летела команда.
Красноармейцы равнялись. Совсем недавно они прошли наскоро красноармейскую науку. Равнение не очень складно у них получалось. Зато научились стрелять.
- На Красную площадь шагом марш! - слышно было команду.
Из всех районов и заводов Москвы шагали, шагали к кремлёвским стенам отряды. Женщины, в белых и красных косынках, с узелками шли по бокам. Спотыкались, спешили, заглядывали в лица бойцов, совали узелки.
Чёрная от горя, старая мать криком кричала:
- Ва-а-ся, сыночек! Господи, сохрани сыночка родимого от пули буржуйской...
Красноармеец хмурился, не знал, куда деться от стыда.
- Позоришь меня перед народом, мамаша. Бога вспомнила! Где твоё пролетарское сознание?
И, словно в поддержку, озорно взвилась лихая комсомольская песня, сложенная рабочим поэтом:
Долой, долой монахов!
Долой, долой попов!
Мы на небо залезем,
Разгоним всех богов.
Босоногие ребятишки шныряли между красноармейскими отрядами, взахлёб хвалились друг перед дружкой:
- У нашего тятеньки во винтовка!
- Эка невидаль, винтовка! У моего-то лента пулемётная. Как из пулемёта по буржуям пальнёт!
- А мой папанька, гляньте, гранатами весь пояс увешал. Погодь, наши заводские белым гадам покажут...
"Я, сын трудового народа, гражданин Советской Республики, принимаю на себя звание воина рабочей и крестьянской армии..."
Какие гордые, большие слова! Сердце бьётся сильнее от этих слов. Так гулко и жарко билось сердце у Ленина, когда год назад Председатель Совнаркома сам принимал присягу на верную службу Советскому государству. Это было на заводе Михельсона. Вместе с молодыми рабочими, бойцами красногвардейских отрядов, говорил Ленин клятву: "Я обязуюсь по первому зову Рабочего и Крестьянского Правительства выступить на защиту Советской Республики".
Владимир Ильич шёл с товарищами на Красную площадь.
Красная площадь была запружена людьми. Качалась, шумела строгим, сдержанным шумом. Владимир Ильич увидел лес вскинутых кверху штыков. Жёстко и остро сверкала на солнце сталь. Женщины не отходили от сыновей и мужей.
Владимир Ильич видел: многие красноармейцы обнимали жён, прощались. Целовали детишек.
На Красной площади собрались красноармейские отряды и отряды всевобуча.
Что такое всевобуч? Ленин подписал в прошлом году декрет Совнаркома о том, что все рабочие и трудящиеся должны обучаться военному делу. Родина в опасности. Рабочие, все-все, учитесь стрелять, готовьтесь оборонять Советскую Родину!
Трибуны не было. Стоял старенький грузовик, забрызганный грязью. Один борт обтянули кумачом. Укрепили у борта доску на шесте. На доске крупными буквами лозунг: "Разобьём злодейскую банду помещиков и капиталистов!"
Владимир Ильич с командирами Красной Армии обошёл войска и по приставленной лесенке поднялся на грузовик.
Перед глазами раскинулось море людей. Тысячи рабочих с винтовками.
У каждого печали и радости, надежды, любовь. Каждый по первому зову Рабочего и Крестьянского Правительства оставил всё и уходил на гражданскую войну против белых.
Владимир Ильич заговорил.
Стало тихо на площади.
Ленин говорил о том, что раньше солдат учили защищать царя и буржуев. А теперь красноармейцы себя защищают, свои дома и детей. От помещиков и буржуев защищают своё государство. Ленин говорил душевно и просто. Как раз о том, о чём думали тысячи красноармейцев возле кремлёвской стены. Думали красноармейские жёны. Жёны не плакали. Лишь туже стягивали ситцевые кофтёнки у горла. Да бледнели лицом. И старая Васина мать не кричала больше.
После митинга красноармейские отряды прямо с Красной площади пошли на вокзалы. И поезда повезли красноармейцев на фронт.
Ленин стоял на грузовике. Смотрел вслед уходящим. Сверкали на солнце штыки.
"Я, сын трудового народа..." - торжественно повторялась в душе Владимира Ильича красноармейская клятва.
КАЗЁННОЕ ИМУЩЕСТВО
Сотрудников в Совнаркоме было немного. Вдоволь каждому хватало работы. Но дело своё каждый любил, работали с радостью.
Владимир Ильич уважал небольшой коллектив совнаркомовских работников.
- Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан, - шутил Владимир Ильич.
Служащим нравилась его пословица.
- Мы маленькая рыбка, - смеялись они.
- Да удаленькая, - хвалил Владимир Ильич.
На заседание Совнаркома Ленин пришёл за пять минут до начала. Он всегда приходил заранее. Кипа разных сообщений и телеграмм ожидала его. Пока собирались наркомы, усаживались за длинный стол, покрытый зелёным сукном, Ленин кое-что прочитал. Часть бумаг отложил. Другие подписал. Некоторые вернул секретарю. И объявил заседание Совнаркома открытым.
Опоздавших не было. Все точно пришли к началу. Никому не хочется попадать в протокол. Или, хуже того, схватить выговор. Ленин за опоздания не миловал.
- Начинаем, - сказал Владимир Ильич.
Один товарищ стал сообщать, как обстоят дела с продовольствием. Он был членом продовольственной комиссии. У продовольственной комиссии все продуктовые запасы были безошибочно подсчитаны, до фунтика учтены, до полуфунта! Товарищ сообщил, по скольку можно в этом месяце выдавать трудящимся хлеба, соли и масла.
Скупо получалось. Детям побольше. Но всё равно скупо.
- Стариков одиноких не забудьте, - вставил Владимир Ильич.
Докладчик продолжал сообщение. Владимир Ильич, чуть склонив голову, слушал, чертил на листе квадратики и косые линейки.
Видно, туго, очень туго у нас с продуктовыми запасами, если докладчик на предложение Председателя Совнаркома ничего не ответил.
Гиль только головой покачал:
- И откуда у вас силушки берутся, Владимир Ильич?
Он привёз Ленина на Большую Серпуховскую улицу, на бывший завод Михельсона. Владимир Ильич бывал здесь и раньше.
Рабочие собрались в гранатном цехе, большом деревянном, недавно построенном здании. Люди сидели, стояли у станков и в проходах. Лица были строгие. Строгое внимание в глазах.
Ленин говорил о гражданской войне. О борьбе с белогвардейскими бандами.
А рабочие этого цеха готовили против белогвардейцев гранаты. Надо будет, и воевать пойдут.
Ленин видел: нет, ни за что рабочие не уступят свои заводы, свою власть буржуям.
Вот откуда, товарищ Гиль, силушки наши берутся. Рабочий класс, как аккумулятор, заряжает энергией.
...Митинг окончился. Окружённый рабочими, Ленин вышел из цеха. Гиль мигом завёл машину, поставил на скорость. Шофёр Гиль был осторожен. Вон какая уймища народу! Неспокойное время. Шофёр Гиль знал про убийство Урицкого. Уж садился бы скорее в машину Владимир Ильич... Его не отпускали. Вопросы сыпались со всех сторон... Помолодевший, живой, Владимир Ильич говорил, говорил с рабочими. Вдруг... Что это? Выстрел? Владимир Ильич не сразу понял. Толкнуло в левую руку. Он покачнулся. Ещё выстрел. Резкая боль рванула шею. Владимир Ильич начал валиться на бок. Третья пуля чиркнула по пальто на спине.
Ленин упал.
- Ленина убили! - отчаянно закричали в толпе.
Узколицая женщина, с тёмным взглядом, бросила на землю браунинг, кинулась со двора. Люди побежали ловить контрреволюционерку-убийцу.
- Владимир Ильич! - звал Гиль. - Товарищ Ленин!
- Домой, - белыми губами выговорил Владимир Ильич.
Рабочие подняли его, помогли сесть в машину. Мёртвая тишина наступила в толпе. Кажется, всем слышно было прерывистое дыхание Ленина.
Гиль на полной скорости мчал машину к Кремлю.
- Владимир Ильич, мы вас внесём, - просил Гиль, когда подъехали к дому.
Владимир Ильич не хотел. Мучила боль, рубашка взмокла от крови. Но пошёл сам, опираясь на Гиля и провожавших рабочих. Медленно, медленно, молча. На третий этаж. Какая длинная трудная лестница! Крутые ступени...
В ужасе бежала навстречу Мария Ильинична:
- Володя! Володя!
- Немного ранен... пройдёт, - с трудом сказал Владимир Ильич. Успокойся, Маняша. Не пугайте Надю.
Надежды Константиновны не было дома. Она была на работе.
А в Совнаркоме все собрались. Ведь Владимир Ильич назначил заседание на девять часов. Все знали - Ленин требовал точности. Первый раз, единственный раз Председатель Совнаркома опаздывал...
Осторожно подвели Ленина к постели, покрытой клетчатым пледом. Надежда Константиновна берегла этот плед... Владимира Ильича положили. Он слабел. Желтизна поползла по лицу.
Двери в квартиру были распахнуты. В смятении и страхе толпились товарищи.
Приехали врачи.
- Что? - спрашивали с надеждой товарищи. - Не тяжело ранен Владимир Ильич? Не очень опасно?
Тяжело ранен. Очень опасно...
Томительно тянулись минуты. Вот вернулась с работы Надежда Константиновна. Отчего открыты двери? Отчего так много в доме людей?
Кто-то бережно погладил её по плечу. Она поняла. Спросила:
- Жив?
Стон донёсся из комнаты Ленина. Она выпрямилась, подтянулась и с сухими глазами, без слёз, вошла к Владимиру Ильичу. Он увидел её, улыбнулся через силу:
- Ничего, Надя, с революционером это всегда может случиться. Пустяковая рана, поправлюсь...
И закрыл глаза. У него падал пульс. Ему было хуже и хуже.
Неужели Ленин умрёт?
В ЭТИ ТРУДНЫЕ ГОДЫ
В коридоре Совнаркома стрекотали телеграфные аппараты: та-та, та-та, та-та... Передача - приём, передача - приём... Один телеграфист в солдатской шинели принял бегущую ленту. Вчитался. С какой-то особой поспешностью расшифровал и бегом понёс в конец коридора, на квартиру Ленина.
Дверь открыла Надежда Константиновна. Он протянул телеграмму.
- Скорей передайте Владимиру Ильичу, - сказала она.
"Володе будет приятно, что именно этот солдат принёс такое известие", - подумала Надежда Константиновна.
Они его знали со Смольного. В Октябрьские дни Советскому правительству понадобились свои верные телеграфисты. Солдат выучился телеграфному делу. Из Петрограда с правительством переехал в Москву.
- Несите, - торопила Надежда Константиновна, и телеграфист, обрадованный таким поручением, вошёл в маленькую комнату.
Там стояла узкая кровать, покрытая клетчатым пледом. Рядом с кроватью у окна письменный стол. Владимир Ильич читал за столом. Левая рука его висела на перевязи. Он похудел и осунулся, а в остальном был прежним. Так же остры глаза, так же быстры движения.
Телеграмму прислали бойцы Красной Армии.
"Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города - это ответ на Вашу одну рану, а за вторую - будет Самара!"
- Ну молодцы! - воскликнул Владимир Ильич. - Ну, спасибо, спасибо! растроганно повторял он. И снова перечитывал вслух телеграмму: - "Взятие Вашего родного города..." Наши взяли Симбирск, слышите, товарищ телеграфист? Замечательная победа, слышишь, Надюша?
Владимир Ильич тут же написал ответную телеграмму. Поздравлял красноармейцев с победой, благодарил. Писал, что взятие Симбирска - самая целебная на его раны повязка.
- Нет лучше для меня лекарства, чем эта весть! Теперь живо пойдет на поправку, - сказал Владимир Ильич.
И верно, через несколько дней в "Правде" был напечатан врачебный бюллетень о том, что здоровье Владимира Ильича поправилось.
Врачи позволили Ленину вернуться к работе.
Времена наступали тяжёлые. Антанта поняла, что с Красной Армией шутки плохи, и двинула на нас ещё больше сил. Четырнадцать государств вторглись на советские земли. Белогвардейцы и кулаки хлебом-солью встречали чужие войска. Вступали под чужое командование. Белогвардейские составляли полки. И шли на Советскую власть. Страна наша стала осаждённой крепостью.
- В осаждённой крепости вся жизнь должна идти по-военному, - сказал Ленин.
Постоянно к Ленину приезжали военные специалисты и красные командиры докладывать о положении на фронтах и советоваться.
Ленин сказал:
- Во время гражданской войны нужны особенные порядки.
И предложил ввести всеобщую трудовую повинность. Советские люди все-все-все должны работать на заводах и фабриках, в учреждениях, на полях, на железных дорогах. Помогайте Красной Армии, советские люди!
Красной Армии нужно оружие. Товарищи рабочие, изготовляйте оружие. Больше оружия!
Красную Армию нужно обувать, одевать. Товарищи рабочие, больше шейте сапог, гимнастёрок, шинелей.
Фабрики не успевали шить сколько надо. Не хватало кожи для сапог. Не хватало материи. Как быть? Как одеть народ и Красную Армию?
Правительство и партия объявили сбор у населения тёплых вещей. Люди несли на сборные пункты полушубки, фуфайки, шерстяные шарфы и носки.
А буржуи не хотели расставаться со своими богатствами. Красная Армия была буржуям чужой. Им не жалко красноармейцев, не жалко детишек. Пусть мёрзнут.
- Надо отобрать у буржуазии лишние тёплые вещи. Хватит им по одному пальто, - сказал Ленин Дзержинскому. - Трудящиеся последнее отдают. И богатые пусть поделятся.
Дзержинский был председателем Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, или, как тогда называли, ЧК. Дзержинский послал чекистов в дома богачей. Собирали чекисты одежду и обувь. Потом раздетым, разутым рабочим по ордерам раздавали без денег. И Красной Армии посылали на фронт.
Но голод был самой страшной бедой. Давно продукты в городах выдавали по карточкам. Помалу, впроголодь.
Советское правительство издало новый строжайший закон. Назывался новый закон продразвёрсткой. Это значит, крестьяне обязаны были весь лишний хлеб и продукты сдавать государству. Муку, крупу, мясо, масло, картофель - всё отдавали для Красной Армии, для рабочих и служащих. Тяжело крестьянам, но другого выхода не было.
Такой порядок, когда в Советской стране была продразвёрстка и всеобщая трудовая повинность, когда весь народ работал для фронта, когда продукты распределялись по карточкам, а одежду выдавали по ордерам, потому что продуктов и одежды было так мало, когда полуразрушенный транспорт был занят перевозкой орудий и войск для защиты страны и ехать в поезде можно было только по пропуску, - такой порядок Ленин называл военным коммунизмом.
Трудные годы!
Счастье, что в эти трудные годы был у нас Ленин.
СЛУЧАЙ В СОКОЛЬНИКАХ
Во время болезни Владимира Ильича, когда несколько дней он был при смерти, Надежда Константиновна скрывала страх и тоску, держалась как каменная, стойкости её все удивлялись.
А когда Владимир Ильич поднялся, сама заболела. Да сильно! От душевного потрясения вспыхнула старая болезнь. Ныло сердце, не могла ходить, не спала, задыхалась. Врачи сказали, только чистый воздух может помочь.
Санаториев в ту тяжёлую пору было у нас очень мало. Но для слабых детей в Сокольниках под Москвой открыли Лесную школу. Стояла школа посреди парка, воздуха чистого - океан!
Надежду Константиновну уговорили здесь пожить.
Когда Ленин приехал поглядеть Лесную школу, где придётся Надежде Константиновне жить, навстречу выбежала ватага ребят. Впереди, задрав хвост крючком, неслась собачонка.
- А позвольте познакомиться, как вас зовут? - спросил Владимир Ильич.
- Её Бобкой зовут! - в восторге закричали ребята.
- Господин Бобчинский, - сказал Владимир Ильич.
И протянул Бобке руку, а она лапку дала. Ну уж тут ребята вовсе пришли в восхищение. Не знали, чем ещё Владимира Ильича удивить. Другую свою любимицу, кошку Муську, притащили показывать. И Ленин решил, что Надежде Константиновне хорошо будет среди этой весёлой и живой ребятни. Проводил Надежду Константиновну в Лесную школу. Страшно занят был Ленин. Каждый день до поздней ночи занят был решением государственных дел. Всё в государстве строилось заново, а ведь Ленин был главой государства.
А вечером всё-таки выберет час, скажет Гилю:
- Поедем навестим Надежду Константиновну, а?
Настала зима. Навалило снегу. Москву замело, занесло. Ломовики не успевали вывозить из города снег, так и стояли сугробы по улицам, вышиной чуть не в два этажа.
В один такой снежный январский день 1919 года в Лесной школе была назначена ёлка. Владимир Ильич обещал приехать на ёлку. Собрались под вечер с Марией Ильиничной, взяли для Надежды Константиновны бидончик молока и поехали.
Машину, как всегда, вёл шофёр Гиль. Да ещё поехал товарищ из охраны, Чебанов.
Был воскресный день, народу на улицах множество. Заваленные сугробами улицы были узки, словно траншеи, в иных местах не проедешь. Но шофёр Гиль ловко маневрировал между людьми и горами снега, машина шла без задержки.
Вдруг, при въезде в Сокольники, у железнодорожного моста, где не видно было людей, трое человек загородили дорогу:
- Стой. Будем стрелять!
Гиль хотел проскочить, но Владимир Ильич велел остановиться. Владимир Ильич подумал, что это милиционеры. Время военное, милиционеры обязаны следить, кто выезжает на машине за город. А что не по форме одеты, так тогда милицейской формы ещё не водилось.
Автомобиль стал. Трое здоровенных мужчин окружили машину. Распахнули дверцы. Нацелили револьверные дула:
- Вылезайте!
Все вышли.
- Я Ленин, - сказал Владимир Ильич.
Он всё ещё думал, что это милиционеры. Но что такое? В одну секунду двое приставили к вискам Владимира Ильича револьверы. Он чувствовал их холодную сталь. Третий, в папахе, с наглым лицом, живо обшарил карманы. Забрал кремлёвский пропуск и маленький ленинский браунинг.
- Какое вы имеете право? - возмущённо воскликнула Мария Ильинична. Показывайте ваши мандаты.
- Нам мандаты не требуются. У нас на всё право есть.
И бандиты вскочили в автомобиль и погнали прочь, издали грозясь револьверами. Автомобиль скрылся из виду. Всё это случилось так быстро, никто не успел и опомниться.
Несколько мгновений Владимир Ильич в негодовании молчал. Потом с упрёком:
- Позор! Сколько нас народу, дали машину угнать.
- Владимир Ильич! Я в них оттого не стрелял, что боялся, вас не убили бы? - горячо сказал Гиль.
- Да, пожалуй, бессмысленно было лезть в драку, силы уж очень неравные, - согласился Владимир Ильич.
Кинул на товарища Чебанова взгляд и расхохотался. Да как! Заразительно, как только он умел хохотать. Невольно и Мария Ильинична с Гилем рассмеялись. Один Чебанов без смеха стоял... держал в руке бидон с молоком.
- Единственно, что спасли от грабителей! - смеясь, воскликнул Владимир Ильич.
Чебанов прямо-таки онемел от стыда. А Владимир Ильич не унимался:
- Спасибо, хоть молоко сберегли. И бидон как-никак тоже необходимая вещь.
И, подшучивая над чекистом Чебановым, который с каким-то ошарашенным видом одной рукой щупал в кармане оружие, а в другой нёс злополучный бидон, все пошли в Сокольнический райсовет, недалеко от железнодорожного моста. В райсовете Владимиру Ильичу раздобыли машину и повезли его с Марией Ильиничной в Лесную школу. И тут же сообщили о нападении Дзержинскому. Получив приказ, чекисты рассыпались по Москве в погоне за грабителями. И скоро поймали.
Надежда Константиновна бродила как тень от окна к окну. Вглядывалась в зимний сад, утонувший в глубоком снегу. Отчего опаздывает Владимир Ильич? Неужто снова беда?
Тревога передалась ребятам. Охватила всю школу. Медленно-медленно двигалась стрелка часов.
Наконец чей-то счастливый голос разнёсся по дому:
- Приехали!
И Владимир Ильич вбежал со двора. Пальто нараспашку, борода и брови заиндевели, щёки разрумянились.
- Дед Мороз! - закричали ребята. Облепили, повисли.
- Здравствуй, милый, хороший Дед Мороз, ты нам праздник привёз!
Насилу Владимир Ильич сквозь ребячью толпу добрался до Надежды Константиновны. Сначала не хотел о бандитах рассказывать, но она вглядывалась в него с таким беспокойством, сердцем чуяла что-то неладное.
- Пустяки, Надюша, сущие пустяки.
Она побледнела, услышав про грабителей. Ничего не сказала. Только тихо:
- Спасибо, обошлось.
И началось веселье. Красавица ёлка, убранная самодельными флажками, золочёной звездой и игрушками, высилась до потолка в школьном зале. Чудесно пахло зимним лесом и хвоей. Ребята повели хоровод вокруг ёлки. И Владимир Ильич пошёл в хороводе. Ребята пели, и Владимир Ильич пел. Затеяли игру в кошки-мышки. В жмурки играли. В прятки играли. Веселились до упаду. Вот был праздник так праздник!
А Надежда Константиновна, которая одна знала, что два часа назад Владимир Ильич стоял под дулами бандитских револьверов, от смерти на шаг, глядела на него, любовалась и думала с гордостью: "Ты бесстрашный человек. Оттого и весёлый".
ГОРЬКИЕ ПОТЕРИ
Снова поезд шёл из Петрограда в Москву. Снова в поезде Владимир Ильич. И сестра Анна Ильинична. Был март 1919 года. Ночь. Тусклым светом горела керосиновая лампочка. Вагон шатало. Тоскливо стучали колёса.
Анна Ильинична съёжилась в уголке, сгорбила плечи. Они ездили хоронить Марка Тимофеевича, мужа Анны Ильиничны.
Новая напасть навалилась на нашу страну. Смертоносная болезнь ходила по городам и сёлам, железным дорогам и станциям - всюду, куда заползала сыпнотифозная вошь. Люди умирали от сыпного тифа. Больниц было мало, докторов мало, лекарств мало.
Марк Тимофеевич Елизаров приехал в Петроград в командировку и умер от тифа-сыпняка в несколько дней. К двум родным могилам под белостволой берёзой на Волковом кладбище прибавилась третья. Анна Ильинична горбила плечи, куталась в шаль. Владимир Ильич ласково провёл ладонью по её седеющим уже волосам.
...Много светлых и горестных лет связано с Марком. В юности Марк был товарищем Саши. Сашу казнили. Марк вошёл в их семью. Умный, душевный, он стал близок и нужен всем в доме, родной человек!
- Он и революции очень был нужен, настоящий был коммунист! - сказал Владимир Ильич.
Анна Ильинична оцепенела от горя, но повторила с любовью и гордостью:
- Марк настоящий был коммунист.
Поезд мчался сквозь тёмную ночь. Чёрным забором тянулся вдоль полотна железной дороги неодетый мартовский лес. Соломенные деревни летели навстречу. Глухо и немо высились фабричные трубы. Не дымя. Всё меньше работало заводов и фабрик. Сырья не хватало. Топлива нет. Фабрики останавливались. Разруха.
"Тяжко, особенно тяжко в такое суровое время терять верных друзей", думал Владимир Ильич.
А в Москве ждало новое горе. Председателя ВЦИК Якова Михайловича Свердлова свалила испанка. Откуда-то, из Испании, принеслась небывалая болезнь, налетела как вихрь. Без пощады сжигала, тысячами косила людей. Тысячами косил сыпной тиф. Голод, гражданская война. Бедствия, бедствия. В заграничных газетах злорадно писали: Советской власти скоро конец.
Владимир Ильич стиснул ладонями голову. Трудно.
Выжил бы только Свердлов! Как они работали вместе!
"Надо, Яков Михайлович, сделать..." - скажет о чём-нибудь Владимир Ильич.
В ответ спокойно:
"Уже".
"Что уже?"
"Сделано, Владимир Ильич".
"Когда вы успели, Яков Михайлович? Мы с вами почти и не говорили об этом".
"Почти..." - смеётся Свердлов.
Он понимал с полуслова. Ленин любил деловитость Свердлова, революционность, государственный ум.
Врачи не пускали Владимира Ильича навестить больного. Испанка прилипчивая болезнь.
Владимир Ильич не послушал. Пришёл к товарищу. И ужаснулся.
Неужели это Свердлов? Этот истаявший человек на белых подушках, недвижимый, с заострившимся носом. Борода отросла, лицо казалось старым, чужим. Глаза провалились. Он был без памяти.
Владимир Ильич сел у кровати. "Товарищ, надёжный, талантливый, не уходи!" - думал Владимир Ильич.
Образ его, молодого и здорового - ведь всего тридцать три года было Свердлову! - стоял в памяти Ленина. Всегда энергичный, находчивый. Владимир Ильич представить даже не мог, чтобы Свердлов убоялся самой страшной опасности. А как хорошо умел он говорить с народом, вдохновенно звать к революционной работе!
Ресницы дрогнули, Свердлов открыл глаза. Издалека, в полусознании глядел он на Ленина. Узнавал. Улыбка, какая-то жалобная и страдальческая, тронула губы. Владимир Ильич взял его плоскую, как щепка, руку. Пожал.
И, низко опустив голову, вышел. Через несколько минут Свердлова не стало. Очнулся на миг из забытья перед кончиной, словно затем, чтобы увидеть Ленина. Сказал взглядом: прощай. И ушёл навсегда. Никогда не забудет Владимир Ильич о своём неутомимом помощнике самых первых, тяжёлых месяцев жизни и строительства советского общества.
...Жизнь продолжалась. Надо оборонять, укреплять советское общество.
На место Свердлова Ленин предложил Председателем ВЦИК Михаила Ивановича Калинина.
Калинин - крестьянский сын из Тверской губернии, рабочий питерских заводов. Ленин знал, кого выдвигать. Михаил Иванович Калинин был хороший коммунист и человек хороший и умный: люди любили его.
"Я, СЫН ТРУДОВОГО НАРОДА..."
Больше миллиона отлично вооружённых белогвардейцев и интервентов подступали к сердцу России - Москве. Шесть вражеских фронтов железным кольцом окружали нашу Советскую Родину. Никогда не было так зловеще и грозно.
В один майский день Москва охвачена была необычайным движением. С рассвета тревожно толпились женщины у ворот заводов и фабрик. Ждали чего-то. Ребятишки цеплялись за материнские юбки. Московские дети рабочих окраин, с бумажно-белыми личиками, голодным блеском в глазах. Распахивались заводские ворота. Рабочие, кто в шинелях, кто в ватных куртках, кто в чём, с вещевыми мешками и винтовками на плечах, выходили из заводского двора.
- Равняйсь! - летела команда.
Красноармейцы равнялись. Совсем недавно они прошли наскоро красноармейскую науку. Равнение не очень складно у них получалось. Зато научились стрелять.
- На Красную площадь шагом марш! - слышно было команду.
Из всех районов и заводов Москвы шагали, шагали к кремлёвским стенам отряды. Женщины, в белых и красных косынках, с узелками шли по бокам. Спотыкались, спешили, заглядывали в лица бойцов, совали узелки.
Чёрная от горя, старая мать криком кричала:
- Ва-а-ся, сыночек! Господи, сохрани сыночка родимого от пули буржуйской...
Красноармеец хмурился, не знал, куда деться от стыда.
- Позоришь меня перед народом, мамаша. Бога вспомнила! Где твоё пролетарское сознание?
И, словно в поддержку, озорно взвилась лихая комсомольская песня, сложенная рабочим поэтом:
Долой, долой монахов!
Долой, долой попов!
Мы на небо залезем,
Разгоним всех богов.
Босоногие ребятишки шныряли между красноармейскими отрядами, взахлёб хвалились друг перед дружкой:
- У нашего тятеньки во винтовка!
- Эка невидаль, винтовка! У моего-то лента пулемётная. Как из пулемёта по буржуям пальнёт!
- А мой папанька, гляньте, гранатами весь пояс увешал. Погодь, наши заводские белым гадам покажут...
"Я, сын трудового народа, гражданин Советской Республики, принимаю на себя звание воина рабочей и крестьянской армии..."
Какие гордые, большие слова! Сердце бьётся сильнее от этих слов. Так гулко и жарко билось сердце у Ленина, когда год назад Председатель Совнаркома сам принимал присягу на верную службу Советскому государству. Это было на заводе Михельсона. Вместе с молодыми рабочими, бойцами красногвардейских отрядов, говорил Ленин клятву: "Я обязуюсь по первому зову Рабочего и Крестьянского Правительства выступить на защиту Советской Республики".
Владимир Ильич шёл с товарищами на Красную площадь.
Красная площадь была запружена людьми. Качалась, шумела строгим, сдержанным шумом. Владимир Ильич увидел лес вскинутых кверху штыков. Жёстко и остро сверкала на солнце сталь. Женщины не отходили от сыновей и мужей.
Владимир Ильич видел: многие красноармейцы обнимали жён, прощались. Целовали детишек.
На Красной площади собрались красноармейские отряды и отряды всевобуча.
Что такое всевобуч? Ленин подписал в прошлом году декрет Совнаркома о том, что все рабочие и трудящиеся должны обучаться военному делу. Родина в опасности. Рабочие, все-все, учитесь стрелять, готовьтесь оборонять Советскую Родину!
Трибуны не было. Стоял старенький грузовик, забрызганный грязью. Один борт обтянули кумачом. Укрепили у борта доску на шесте. На доске крупными буквами лозунг: "Разобьём злодейскую банду помещиков и капиталистов!"
Владимир Ильич с командирами Красной Армии обошёл войска и по приставленной лесенке поднялся на грузовик.
Перед глазами раскинулось море людей. Тысячи рабочих с винтовками.
У каждого печали и радости, надежды, любовь. Каждый по первому зову Рабочего и Крестьянского Правительства оставил всё и уходил на гражданскую войну против белых.
Владимир Ильич заговорил.
Стало тихо на площади.
Ленин говорил о том, что раньше солдат учили защищать царя и буржуев. А теперь красноармейцы себя защищают, свои дома и детей. От помещиков и буржуев защищают своё государство. Ленин говорил душевно и просто. Как раз о том, о чём думали тысячи красноармейцев возле кремлёвской стены. Думали красноармейские жёны. Жёны не плакали. Лишь туже стягивали ситцевые кофтёнки у горла. Да бледнели лицом. И старая Васина мать не кричала больше.
После митинга красноармейские отряды прямо с Красной площади пошли на вокзалы. И поезда повезли красноармейцев на фронт.
Ленин стоял на грузовике. Смотрел вслед уходящим. Сверкали на солнце штыки.
"Я, сын трудового народа..." - торжественно повторялась в душе Владимира Ильича красноармейская клятва.
КАЗЁННОЕ ИМУЩЕСТВО
Сотрудников в Совнаркоме было немного. Вдоволь каждому хватало работы. Но дело своё каждый любил, работали с радостью.
Владимир Ильич уважал небольшой коллектив совнаркомовских работников.
- Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан, - шутил Владимир Ильич.
Служащим нравилась его пословица.
- Мы маленькая рыбка, - смеялись они.
- Да удаленькая, - хвалил Владимир Ильич.
На заседание Совнаркома Ленин пришёл за пять минут до начала. Он всегда приходил заранее. Кипа разных сообщений и телеграмм ожидала его. Пока собирались наркомы, усаживались за длинный стол, покрытый зелёным сукном, Ленин кое-что прочитал. Часть бумаг отложил. Другие подписал. Некоторые вернул секретарю. И объявил заседание Совнаркома открытым.
Опоздавших не было. Все точно пришли к началу. Никому не хочется попадать в протокол. Или, хуже того, схватить выговор. Ленин за опоздания не миловал.
- Начинаем, - сказал Владимир Ильич.
Один товарищ стал сообщать, как обстоят дела с продовольствием. Он был членом продовольственной комиссии. У продовольственной комиссии все продуктовые запасы были безошибочно подсчитаны, до фунтика учтены, до полуфунта! Товарищ сообщил, по скольку можно в этом месяце выдавать трудящимся хлеба, соли и масла.
Скупо получалось. Детям побольше. Но всё равно скупо.
- Стариков одиноких не забудьте, - вставил Владимир Ильич.
Докладчик продолжал сообщение. Владимир Ильич, чуть склонив голову, слушал, чертил на листе квадратики и косые линейки.
Видно, туго, очень туго у нас с продуктовыми запасами, если докладчик на предложение Председателя Совнаркома ничего не ответил.