В ответ на эти мои слова Валерий Авдеев встрепенулся, и старенькое кресло под его дородным телом отчетливо и плачевно заскрипело.
   А Виктор Баранов, кисло поджав губы, произнес:
   – Вывод, стало быть, таков. Скука правит миром. Так?
   – Именно так! – вскричал Авдеев громким голосом. – Тут я согласен с Алексеем. Любому человеку, кем бы он ни был, скучно жить. Он не видит перед собой некоей величественной цели, ради которой он – лично он! – пришел в этот мир. Он не знает, зачем живет… Его жизнь бессмысленна изначально, вот что я хотел сказать.
   Ногтем согнутого указательного пальца Авдеев выразительно постучал по пустой рюмке, видневшейся перед ним на журнальном столике. Баранов правильно понял его намек. Он подхватил со столика бутылку с портвейном и наполнил вином наши рюмки.
   Не мешкая, мы тут же опустошили их до дна, не чокаясь и не закусывая.
   – Рассуждаем дальше, – сказал бодрым голосом я, ставя свою рюмку на столик. – Жизнь напролет каждый человек дрейфует в океане Скуки. Этот дрейф, выматывающе томительный, для него в сущности вечен. Ну, вечен в том смысле, что продолжается вплоть до дня его смерти.
   – Чертов дрейф! – проронил Авдеев с чувством. – Проклятый дрейф!… И кто только его придумал? Неужели Бог? Если он, то зачем? Во имя чего? С какой целью? Непонятно.
   – Что же тут непонятного? – проворчал презрительно Виктор Баранов. – Все, напротив, абсолютно понятно и ясно. Дрейф в океане Скуки не имеет цели, потому что никакой цели у него нет. И никогда не будет… А Бог тут ни при чем, – ядовитым тоном сообщил он, одарив Авдеева едкой кривой улыбочкой.
   – Как ни при чем? – поразился тот. – Если не Бог, то кто же тогда затеял всю эту скучнейшую петрушку?:
   Баранов досадливо махнул рукой. Потом той же рукой задумчиво потер подбородок.
   – Это все – проделки эволюции, – сказал с унылой безнадежностью он. – А эволюция не имеет цели. Что такое наша жизнь, ребята? Да не более чем химический процесс. От других химических процессов она отличается лишь тем, что каким-то образом саморазвивается. И никакой осмысленной цели у ее саморазвития нет.
   Он понуро опустил голову.
   – Кто знает, может быть, ты и прав, – прошептал Авдеев. Я тоже был уже почти готов согласиться с Виктором Барановым, но тут пришла мне на ум одна прелюбопытная мыслишка.
   – А как же тогда быть с феноменом концентрации внимания? – осведомился я, округляя глаза. – Ведь как ты ни крути, феномен концентрации никак не желает состыковываться с идеей бессмысленного нашего, бесцельного дрейфа в океане Скуки.

Феномен концентрации

   – Это еще что за феномен такой? – поинтересовался Баранов скучным усталым голосом. – Впервые о нем слышу.
   – Ну, ты даешь, старик! – обращаясь ко мне, воскликнул Авдеев с широкой улыбкой на лице. – Молодец! Концентрация внимания… Как же это я вдруг упустил ее из виду?
   Довольный похвалой, я тоже широко улыбнулся и спросил:
   – Ну, так что, господа? Продолжаем нашу мозговую атаку?
   – Продолжаем! – с энтузиазмом в голосе сказал Валерий и возбужденно потер ладони друг о друга.
   Он повел подбородком в сторону Виктора Баранова и, по-прежнему глядя веселыми глазами на меня, попросил:
   – Растолкуй этому недоумку, что за штука такая – феномен концентрации.
   Баранов обиженно надул губы.
   – За недоумка могу и по роже дать, – пообещал он, цедя слова сквозь зубы.
   – Ладно. Не злись, – благодушным тоном произнес в ответ Авдеев. – Сейчас ты услышишь много чего интересного… Э-э, гм… Да. Много чего неожиданного и даже, может быть, парадоксального… Алексей, начинай рассказ, весьма полезный для общего развития нашего недо… э-э… нашего, я хотел сказать, общего друга.
   Я последовал совету – Начал. Разразился потоком слов. Принялся рассказывать об изысканиях и наблюдениях известного современного американского исследователя, которого зовут Колин Уилсон.
   Опровергая идею о бесцельном дрейфе человечества в океане Скуки, Уилсон в одной из своих книг писал: «Мой собственный жизненный опыт учит меня, что жизнь – целенаправленный процесс. Когда я впервые пытался кататься на роликовых коньках, мне было невозможно контролировать свои движения. Но затем произошло следующее: я стал концентрироваться, увеличивая свое мысленное напряжение. И сноровка понемногу приходила ко мне. Если проделывать все это совсем не прилагая усилий, то никогда не научишься кататься на коньках. Или же вместо пары недель потребуются на это долгие годы. После того как я увидел огромную разницу между концентрацией на достижении цели и бесцельным дрейфом, я нахожу, что трудно поверить, будто жизнь, дрейфуя, достигла своего нынешнего состояния. Трудно также поверить и в то, что жизнь развивалась от амебы к Бетховену за полмиллиарда лет «случайного отбора»…»
   Другими словами, Колин Уилсон брал под сомнение дарвинистскую теорию естественного отбора. Он прозрачно намекал на «мистическую», то есть Божественную первопричину нашего всеобщего дрейфа в океане Скуки.
   Когда возникла на Земле разумная жизнь, писал далее он, она стала развиваться в условиях, все более сложных для нее. Тут важно отметить, что все новые и новые сложности создавали сами для себя люди. Ибо они самосовершенствовались, делали ценные наблюдения и куда более ценные выводы, вытекающие из них.
   Увеличивающаяся из века в век сложность жизни вызывала возрастающее чувство цели, рост аппетита к жизни. А возрастающий аппетит неизбежно должен был стимулировать разумную деятельность, подталкивать ее на постижение новых сложностей.
   Способность постигать мир имела в своей основе один-единственный фундаментальный «кирпич». Повторяю, один-единственный! Конкретно: умение человека концентрировать свое внимание на жестко избранном им участке для наблюдений. Не будь такого умения у человека, не были бы изобретены лук, колесо, плуг, колесница и так далее.
   Все, что мы имеем на настоящий момент в современном мире, есть результат концентрации человеческого внимания на той или иной новой для своего времени идее.
   Пришла пора назвать вещи своими именами.
   Наша современная высокоразвитая технократическая цивилизация – это плод, продукт, результат феномена концентрации внимания. Совершенно удивительного феномена! Одни люди умеют сосредоточиваться на избранной ими цели лучше, другие – хуже. А подавляющее большинство людей почему-то не умеет сосредоточиваться, внутренне концентрироваться вообще. Их жизнь монотонна и скучна. Они просто дрейфуют по воле волн в океане всемирной Скуки. Их повседневные ориентиры: «мой дом», «моя семья», «моя рутинная работа».
   И все же то тут, то там вспыхивают на поверхности океана Скуки время от времени таинственные чудесные огоньки. Это срабатывает эффект концентрации внимания. Где-то кто-то на чем-то сконцентрировался, «увеличил свое мысленное напряжение», говоря словами Колина Уилсона. И вот вам результат как следствие такой концентрации: новая мысль, новое открытие, новое изобретение…
   Людей, способных сознательно, целиком и полностью концентрировать внимание на той или иной идее, называют гениальными.
   Существует большая разница между гениальным человеком и обычным. Она состоит вот в чем. Гениальный человек обладает большей способностью устойчиво фокусироваться на чем-то в то время, как обычный человек постоянно теряет, упускает из своих рук присущее ему изначально – от природы! – чувство цели. Оно для него «размыто», «размазано» в скуке повседневной жизни, в текущих малозначительных хлопотах. У обычного человека его маленькие, сплошь и рядом пустяковые «бытовые цели» меняются каждый день, а то даже и каждый час.
   Между тем способность концентрации внимания на по-настоящему серьезных, крупных и, назовем их так, высоких целях присуща от природы каждому человеку. Она изначально заложена в его генетическую программу.
   Беда в том, что далеко не всякий человек осознает это. Величайшая проблема человека состоит не в его неспособности достичь определенной концентрации, необходимой для максимального использования своих способностей, а в непонимании того, что он вообще может достичь такой концентрации!
   Умение жестко, плотно фокусироваться вниманием, умом, сознанием на одной какой-то важной конкретной цели Колин Уилсон называет «способностью ИКС». По его мнению, это очень и очень загадочная способность, объяснение которой наука еще не нашла. Уилсон приводит массу аргументов в пользу доказательства того, что «способность ИКС» скрыта в душе, в мозге, в психике буквально каждого человека.
   Стало быть, все мы, на Земле живущие, – потенциальные гении. Увы, в большинстве своем мы даже не подозреваем об этом. Не ведаем того, что любой из нас генетически запрограммирован свыше – если угодно, Богом – на очень даже осмысленное, a вовсе не бессмысленное существование. В его основе лежит загадочная «способность ИКС», или феномен концентрации.
   Завершая свой длинный монолог, я сообщил в заключение Авдееву и Баранову, внимательно слушавшим меня:
   – Человек, у которого есть «способность ИКС», не дрейфует бессмысленно, по воле волн в океане жизни. Обладающий чувством цели, умеющий концентрироваться на чем-то вполне определенном, он движется в том океане в направлении, избранном им самим. Он управляет своим движением. Понимаете, ребята, уп-рав-ля-ет! – возвышая голос, произнес я по слогам. – Его жизнь полна глубокого смысла. У него есть цель, достойная того, чтобы потратить массу иной раз сил для ее достижения…

Таинственные пять процентов

   – Завидую таким людям, – вздохнул Виктор Баранов. Рассеянным жестом он запустил пальцы левой руки в редкие волосы на своей голове, изрядно облысевшей, и почесал ими в затылке.
   – Зря завидуешь, – холодно заметил я.
   – Почему? – удивился Виктор.
   – Потому что ты относишься к их числу. На лице Виктора, круглом, одутловатом, появилось такое выражение, о котором принято говорить – отвисла челюсть.
   – Я?! – поразился он.
   – Да. Ты. И Валерий тоже. – Моя рука взлетела вверх, и ее указательный палец нацелился на Авдеева.
   – То же самое можно сказать и о тебе, Алексей, – сказал тот. – У всех нас троих есть чувство цели, ясно осознаваемое нами. Мы занимаемся крайне интересным делом, исследуем в меру своих сил аномальные явления.
   – И всякий раз, – подхватил я, – когда сталкиваемся с очередной загадкой из мира паранормальных чудес, увеличиваем свое мысленное напряжение. Мы сосредоточиваемся. Мы концентрируемся на новой загадке, пытаемся разгадать ее.
   Впервые за весь сегодняшний вечер на лице Виктора Баранова появилась радостная улыбка. Сначала слабая – уголки губ чуть-чуть разъехались в стороны. А потом они разъехались еще шире и еще. И вот уже его губы растянулись во все лицо, почти от уха и до уха.
   – Но я же не гений, – возразил он, скромно потупясь.
   – Не гений, – согласился я. – И Валерий тоже не гений. Да и я тоже. Однако каждый из нас обладает чувством цели. И каждый, как правильно заметил Валерий, ясно, отчетливо осознает это. Каждый умеет концентрироваться вниманием на очередной новой задаче, встающей перед нами. Причем такая концентрация далеко не всегда проходит впустую. Конечно, очень часто она оказывается зряшной, не оправдавшей наших надежд на нее. Уж слишком труднообъяснимые явления пытаемся мы с вами постичь… Но иногда, пусть и редко, концентрация приносит свои плоды. Вы, ребята, сами знаете об этом. И сами знаете, к каким подчас чудесным мыслям и соображениям приводит она. Мы делаем новый крохотный шажок вперед в познании Неведомого. Пускай хотя бы на миллиметр, а все-таки раздвигаем, расширяем горизонты познания мира, в котором живем.
   – Выходит, мы – очень счастливые люди, – с легким торжеством в голосе констатировал Виктор Баранов. Радостная улыбка продолжала сиять на его лице.
   – Однако, увы, не гении, – осадил я его. – Будь мы гениями, мы бы, наверное, раскалывали как орехи почти все загадки паранормальных явлений подряд.
   Улыбка на одутловатом лице Баранова слегка померкла.
   – Да. Увы. Не гении, – согласился он: Затем спросил: – А много таких людей на Земле? Ну, для которых феномен концентрации и чувство цели – не некие малопонятные штуки, а обыденные явления в их жизни… Случайно, не знаешь, сколько их?
   – Случайно знаю, – внезапно ответил на заданный вопрос вместо меня Валерий Авдеев. – Причем знаю с точностью до одного процента.
   Баранов опешил.
   – Откуда ты знаешь это? – разинул рот он.
   Валерий бросил косой взгляд на меня.
   – Расскажи этому недоумку, – попросил он, – о тех самых знаменитых процентах, широко известных в узких научных кругах. Оскорбленным тоном Виктор заносчиво произнес:
   – За недоумка могу и…
   – В рожу дать, – закончил, перебивая его, Авдеев. – Слышали мы уже эту байку. Ты, брат, не обижайся, но такие вещи тебе как исследователю аномальных явлений надо бы очень даже
   знать, держать их в голове, помнить наизусть. Они относятся лично к тебе, между прочим. Ибо ты входишь в число тех знаменитых процентов.
   Баранов, с лица которого улыбка исчезла, пожевал губами в некотором замешательстве и обернулся ко мне.
   – Рассказывай, – буркнул он.
   – Начну с цитаты, – сказал я. – Процитирую дословно, ведь у меня почти эйдетическая память, то бишь почти абсолютная.
   – Мог бы и не напоминать, – обронил Авдеев с завистью.
   – Моей заслуги в том нет, – сообщил я ему. И пояснил – на сей раз к сведению Баранова: – Это у меня просто от рождения. Этакая врожденная особенность моей психики… Цитата будет из книги современного писателя, мастера «романа ужасов» Стивена Кинга. Книга называется «Мертвая зона». Герой книги по имени Джонни, выдающийся экстрасенс, нанимается на работу учителем в семью одного миллионера, очень хваткого и энергичного человека. Всего в своей жизни миллионер добился сам. Его родители были простыми людьми, малоимущими… В семье миллионера – большая беда. Его сын-старшеклассник страдает определенной формой слабоумия. Прежде чем пригласить в свой дом в качестве учителя героя книги Джонни, миллионер, не будь дураком, наводит подробные справки о нем. И делает ставку на то, что Джонни обладает уникальными па-ранормальными способностями. Миллионер надеется: Джонни воспользуется своими способностями и приведет мозги его сына, слегка съехавшие набекрень, в порядок.
   Баранов спросил:
   – Надежды миллионера сбылись?
   – Сбылись. И вот когда они наконец сбылись, миллионер провел с экстрасенсом Джонни очень долгую беседу. Для нас с вами интересен в ней лишь один небольшой фрагмент.
   Я перевел дух, задвигался на стуле, на котором сидел, вновь меняя позу, закидывая ногу за ногу. А Виктор Баранов, воспользовавшись паузой, быстро разлил по нашим рюмкам остатки портвейна из бутылки.
   Мы дружно подхватили рюмки со стола и молча опустошили их.
   Я продолжил свой рассказ:
   – Цитирую по памяти. Миллионер, ставший, напоминаю, миллионером благодаря собственной энергичности и предприимчивости, говорит нашему экстрасенсу: «Джонни, я по собственному опыту знаю, что девяносто пять процентов людей на Земле – это инертная масса. Один процент составляют святые и еще один – непроходимые кретины. Остается три процента – те, кто могут чего-то добиться… и добиваются. Я вхожу в эти три процента, и вы тоже входите. У меня на предприятиях есть люди, которые получают в год одиннадцать тысяч долларов только за то, что целыми днями почесывают брюхо. Нет, я не жалуюсь. Я не вчера родился и знаю, как устроен мир. Топливная смесь состоит из одной части высокооктанового бензина и девяти частей всякого дерьма. Вы с этим дерьмом не имеете ничего общего». Конец цитаты.
   Виктор Баранов задумчиво покачал головой.
   – Значит, нас – три процента на Земле, – подытожил он мои речи.
   – Не три, а пять, – возразил я.. |
   – Как пять?
   – Ты забыл про один процент святых и один процент непроходимых кретинов, упомянутых миллионером. Три плюс один плюс еще один получается пять процентов.
   – Но ведь те – святые и непроходимые кретины! – возразил в свою очередь мне Баранов,
   – Верно, – кивнул я. – А кто же мы с тобой, по-твоему? Кто, как ты думаешь, может взять на себя смелость заниматься изучением того, что в принципе почти не поддается изучению? Этими нашими таинственными аномальными явлениями? Кто?… Только непроходимые кретины вроде нас с вами, ребята!
   Авдеев и Баранов дружно рассмеялись в ответ,
   – Я настаиваю на числе «пять процентов», – с жесткой интонацией в голосе сказал я. – Тот же самый Колин Уилсон приводит в одной из своих книг такой факт. Однажды он обсуждал с поэтом Робертом Грейвсом вопросы оккультизма. В ходе беседы;
   Грейвс вдруг обронил: «Оккультные способности не являются чем-то редким. Один человек из двадцати обладает ими в той или иной степени». Уилсона поразила эта точная цифра – пять процентов.
   – Поразила совершенно справедливо, – вмешался в наш с Барановым разговор Валерий Авдеев. – Она совпадает с количеством так называемого «доминирующего меньшинства» в человеческом обществе.
   Баранов спросил с живейшим любопытством:
   – А это еще что такое? «Доминирующее меньшинство».
   – Алексей, объясни, – бросил Авдеев, не глядя на меня.
   – Может быть, ты сам объяснишь? – попросил я его. – А то я уже малость устал шевелить языком.
   – Попробую. Э-э, гм… Ну, взять хотя бы одну историю из жизни Бернарда Шоу. Как-то раз еще в начале нашего века Шоу имел долгую беседу с Генри Стенли* известным в ту пору исследователем африканского континента. Разговаривая с ним, он спросил исследователя о том, многие ли из людей большой группы, возглавляемой Генри Стенли, могут взять на себя руководство той самой группой, если он, Стенли, вдруг заболеет. «Один из двадцати», – сказал исследователь. «Это точная или приблизительная цифра?» – «Точная».
   – Значит, все-таки пять процентов, – прошептал Виктор Баранов.
   – Пять, – подтвердил Авдеев. – Или вот тебе другая очень интересная история на ту же тему. Факт доминирования пятипроцентного меньшинства был подмечен в конце сороковых годов нашего века. Случилось это в ходе войны в Корее. Война, как известно, закончилась тем, что Корея распалась на два враждующих по сей день государства. Как известно также, в той войне принимали участие на стороне «южных корейцев» армейские соединения из США. Китайские коммунисты, затеявшие, спровоцировавшие войну в Корее, решили разделить плененных ими американских солдат и офицеров на две группы. На предприимчивых и на пассивных.
   – Им удалось сделать это? – полюбопытствовал Баранов. – Удалось. Путем тщательного отбора они обнаружили, что предприимчивые американцы составляют ровно одну двадцатую часть от общего числа всех военнопленных. Или ровно пять процентов. Китайцы создали для этих пяти процентов отдельный особый концлагерь… А потом с течением времени вдруг выяснилось, что остальных военнопленных можно оставить в их концлагерях вообще без охраны.
   – Как без охраны? – удивился Виктор Баранов.
   – А вот так! Когда это выяснилось, китайцы в порядке эксперимента сняли на какое-то время охрану в некоторых из тех лагерей. И военнопленные никуда из неохраняемых лагерей не разбежались. Мысль удариться в бега даже не приходила в их головы… В лагерях осталось «людское стадо», сплошная инертная масса.
   Взмахом руки я остановил Авдеева и, откашлявшись, прочистив горло, сказал:
   – Между прочим, наблюдения за животным миром показывают, что «доминирующие пять процентов» присущи всем животным на Земле. Всем, подчеркну, без исключения!… И вот тут возникает чрезвычайно интересный, по-моему, вопрос. Насколько биологическое доминирующее меньшинство совпадает с «оккультными пятью процентами» Грейвса?

«Способность ИКС»

   Валерий Авдеев выставил ладонь правой, руки вперед, прерывая меня.
   – Существует множество оснований предполагать, что эти две группы идентичны, – объявил он. – Прирожденные лидеры и прирожденные экстрасенсы, люди, обладающие паранормальными способностями… Они – из одной бригады, из одной команды. Они – одной породы.
   – Ты уверен в этом? – недоверчиво осведомился Баранов.
   – Уверен. И вот почему. В племенах, все еще ведущих в наши дни первобытный образ жизни в лесах Южной Америки, лидерами всегда являются колдуны, то есть экстрасенсы.
   – Здорово! – восхитился Виктор. Он развел руками. – И просто-таки удивительно. Получается, что все, буквально все в нашем мире держится на… э-э… лидерах?
   – Совершенно верно, – подтвердил Авдеев. А я сказал напористо и бодро:
   – Продолжая нашу мозговую атаку, задаю следующий вопрос. В чем состоит сила, отличающая лидера от других людей?
   – В чем? – не замедлил спросить Баранов.
   – Она состоит, как указывает тот же Колин Уилсон, в способности фокусировать и концентрировать свою волю в момент… Ну, допустим, в момент опасности. А это одна из форм таинственной «способности ИКС», – если использовать термин, предлагаемый Уилсоном. Доминирующее пятипроцентное меньшинство оказывается более сведущим в управлении своей внутренней энергией, чем большинство людей.
   Валерий Авдеев снова выставил вперед ладонь, прерывая меня.
   – Вот что я вам, ребята, скажу как профессиональный гипнотизер, – молвил он. – Многие люди могут быть загипнотизированы. Однако лишь малая часть из них доходит под гипнозом до состояния по-настоящему глубокого транса. В научном мире хорошо известна точная цифра, процентное отношение таких людей к общему числу загипнотизированных. Их ровно пять процентов!
   – И тут тоже пять? – округлил глаза Баранов,
   – И тут тоже. Причем все без исключения из тех, кого удавалось погрузить в глубокий транс, демонстрировали под гипнозом разнообразные удивительные психические способности. Все они становились экстрасенсами, а иные даже ясновидящими.
   Валерий Авдеев умолк, полагая, что исчерпал эту тему разговора до конца.
   У меня же на сей счет было, однако, другое мнение. Тема еще не виделась мне полностью исчерпанной.
   Глядя на Виктора Баранова, я сообщил:
   – Стало быть, скрытые возможности подсознания могут быть задействованы в условиях глубокого-транса у пяти процентов людей. Пять процентов людей могут, оказывается, вые-. вобождать под гипнозом скрытые возможности своей собственной психики, своего подсознания. В них как бы пробуждается «скрытое чувство», глубоко упрятанное, засекреченное
   в подсознании. Это чувство – «способность ИКС» в ее чистом раскрепощенном под гипнозом виде. Вот фундаментальный вывод, который делает отсюда Колин Уилсон: «Способность ИКС является просто скрытой в человеке возможностью выхода за границы настоящего. Происходит то, что наше обычно ленивое и рассеянное сознание фокусируется, как если бы я сжал свой кулак…»
   Виктор слушал меня очень внимательно. Он ни разу не мигнул, пока я говорил,
   – Удивительные внутренние силы, – продолжил свои рассуждения я, – дремлют, надо думать, буквально в каждом человеке. Силы, о которых тот человек даже не подозревает! Мы, люди, овладели очень многим в мире, в котором живем. Но чем мы в массе своей еще не овладели, так это необычной силой, которая есть; у каждого из нас. Эта сила – возможность фокусироваться на собственных паранормальных способностях. «Способность ИКС» скрыта, засекречена в любом человекею
   – Погоди, погоди! – проговорил Виктор Баранов быстро и взволнованно. – У меня появилась сию минуту одна мысль.
   – У тебя? – саркастически осведомился Авдеев приподнимая левую бровь. – Мысль? Неужели?
   – Кончай хамить, – резко бросил я Авдееву и, переведя взгляд, на Виктора, предложил: – Излагай свою мысль.
   – Если… – сказал тот и на мгновение замешкался. – Если все подряд люди имеют скрытое чувство, «способность ИКС», то, значит, такое чувство спрятано где-то в глубинах и моего подсознания. Ведь так?
   – Так, – согласился Авдеев.
   – Ив подсознании Алексея тоже?
   – Тоже, – сказал Авдеев.
   Виктор вдруг встал с кресла, в котором сидел. Он отошел на несколько шагов от журнального столика и замер, сложив руки на груди, перед окном.
   Пурга продолжала куролесить, с подвываниями сходить с ума за оконными стеклами. Заряды снега под заунывный посвист ветра, почти штормового, колотили то и дело в стекла своими ватными кулаками. В черном ночном небе, сплошь затянутом плотной пеленой облаков, не было видно ни одной звезды.
   Вперившись взором в ночную непроглядную тьму за окном, вспениваемую белыми клубами метели, Виктор заявил решительно:
   – Кажется, я знаю, чем мы с вами, ребята, будем заниматься в самые ближайшие дни.

«Безумное» допущение

   – Чем? – спросил я.
   Не оборачиваясь, Виктор сказал:
   – Формулирую нашу общую задачу, которую мы попытаемся решить. Вот не знаю только, удастся ли нам справиться с ней… Давай, Алексей, попробуем с тобой развивать в себе потихоньку-полегоньку наши скрытые способности.
   – Замечательная мысль, – произнес я с одобрением в голосе. Потом поинтересовался: – Но каким, спрашивается, образом мы будем развивать их?
   – Начнем с того, – ответил Виктор, по-прежнему не оборачиваясь, – что Валерий Авдеев погрузит каждого из нас двоих в гипноз.