Страница:
Впрочем, я не сомневаюсь, что отчасти так оно и было. При тех нравах мало усердствующих сразу же подозревали в неблагонадежности со всеми вытекающими, а жизнь человеческую эта публика ценила не больше, чем игроки в компьютерную «стрелялку» существование своих мишенек. Тем не менее это не вся правда, отнюдь… Писатель Авдеенко вспоминал: в 1937 году он, тогда корреспондент «Правды» в Донбассе, беседовал с тамошним партийным руководством. Уже известный нам по декабрьскому пленуму секретарь Донецкого обкома Саркисов говорил ему:
«- У нас в Донбассе нет ни одного предприятия, колхоза, совхоза, учреждения, где бы не орудовали политические бандиты с партийными билетами в кармане.
- Откуда их столько?
- Оттуда они, из кубла Троцкого. Старые наследники и теперешние выкормыши…»
Это - весна 1937 года. Террор ещё не начался, бояться пока что нечего. По крайней мере, тем, кто реально не замешан в делах оппозиции…
Нет, дорогие товарищи или любезные господа, это не страх. Во множестве мемуаров повторялось, что многие из тех, кто оказывался в тюремных камерах, не понимали, что происходит, считали себя невиновными, арестованными по ошибке, а остальных - настоящими «контриками». То есть они были убеждены, что всё происходящее справедливо. Откуда же, в таком случае, возьмется страх - ведь бояться могут лишь те, кто понимает?Нет, это азарт гончего пса, эйфория боевого коня при звуках трубы. «Старые большевики», «кровью умытые», дети революции, носители «гражданского синдрома» - вот они во всей своей красе.
Время Саркисова пришло довольно рано - в мае 1937-го, когда «ни за что» ещё, по сути, не арестовывали (хотя за Украину поручиться нельзя, там процессы шли несколько по-иному). Пришедший ему на смену секретарь по фамилии Прамнек жаловался тому же Авдеенко:
«С кем работать? Все первые и вторые секретари горкомов и райкомов оказались врагами народа. Директора предприятий оказались вредителями или шпионами. Главные инженеры, главные технологи, даже главные врачи поликлиник и больниц - тоже из разряда сволочей. Днем с огнем надо искать честных людей. Надо семь пядей иметь во лбу, чтобы отличить порядочного человека от подлеца, фашистского наймита…»
Семь пядей во лбу едва ли у кого было, поэтому мочили всех, кого придётся. Осенью 1937 года председатель ЦКК, нарком РКИ Андреев ездил по стране, проверяя, как идут дела. Какая картина складывалась на местах спустя полгода после начала «чистки», видно из его отчетов. (Напоминаю, что Андреев проводил проверку по партийной линии, а не по чекистской. В дела НКВД он не вмешивался.)
Сталинабад. 2 октября 1937 г.
«Ознакомился с положением в Таджикистане, видно, что враги здесь поработали основательно и чувствовали себя довольно свободно. Арестованы и пока не замещены: предсовнаркома и замы, председатель ЦИКа и секретарь, почти все наркомы, 15 секретарей райкомов, придётся ещё снимать и арестовывать значительное число участников антисоветской организации…
По Туркмении на наш запрос получили следующую информацию: "Кроме известных Вам Атабаева, Айтакова и Сахатова арестованы как актив контрреволюционной организации 7 наркомов, 5 заведующих отделами ЦК, 3 секретаря окружкома, 7 секретарей райкомов. Большинство сознались… Вскрыта контрреволюционная троцкистско-вредительская организация на транспорте во главе с начальником дороги Еремеевым и начальниками всех основных служб"».
Сулин. 13 ноября 1937 г,
«По Воронеж:у сообщаю следующее:
1)…Бюро обкома нет, за исключением одного кандидата, все оказались врагами и арестованы, новое будет избрано на пленуме обкома… Видно, что расчистка от рябининских последышей велась вяло, на половину секретарей обкомов есть показания о причастности их к антисоветской работе, а они остаются на своих постах, из них часть мы решили арестовать, а часть освободить с постов, заменив новыми…
2) Видно, что прежнее вражеское руководство до последнего времени усиленно занималось массовым исключением честных, преданных членов партии. По неполным данным, с января уже после тщательной проверки и обмена исключено из партии 1700 человек, а принято в партию только 60 человек, в райкомах и обкоме имеются 1200 апелляций от исключенных, из них взятые на выборку несколько апелляций, которые прямо показывают, что многих безусловно в партии надо восстановить немедленно. Значительная часть исключенных, кроме того, нигде не может получить работы, их не принимают на предприятия и в учреждения. Более того, член партии Демидов в 34 году на одном собрании на основании ряда фактов заявил, что он считает Варейкиса и Ярыгина троцкистами, его после этого немедленно исключили из партии, объявили сумасшедшим и засадили в дом умалишенных, из которого он только теперь освобожден НКВД как совершенно нормальный человек…»
Хороша картинка? Но всё это блекнет по сравнению с тем, что Андреев увидел в Куйбышеве. (Об этом в части «Жертва режима».)
Тут надо учитывать ещё и некоторую специфику процесса. Во-первых, он был двусторонний. Если человека исключали из партии в порядке «чистки», то он тем самым попадал в поле зрения НКВД. А если на него, допустим, писали донос и арестовывали, то на собрании его предлагалось исключить из партии. Впрочем, случаи бывали разные. Бывший в 1937 году главным конструктором завода «Электроприбор» С. Ф. Фармаковский рассказывал мне о реальном случае, когда двух арестованных начальников цехов рабочие отказались исключать из партии. Спустя несколько недель обоих освободили.
А кроме того, процесс был ещё и двухуровневый, и «внизу» и «на верхах» он протекал по-разному. «Наверху» в основном реализовывалась схема: сначала арест, потом исключение, и делалось это в порядке конкурентной борьбы и личных разборок. «Внизу» - наоборот: сначала исключение, а до ареста дело доходило далеко не всегда - как говорит французская поговорка, «молния не ударяет в долины». Ну и, естественно, шизофрения процветала. А процветающей шизофренией вовсю пользовались разнообразные враги режима, чтобы дестабилизировать обстановку, и просто веселые товарищи, как теперь говорят, «приколисты». Как, например, определить действия некоего Трегуба из славного города Киева, который с приятелями развлекался следующим образом: выступали на собраниях организаций, к которым не имели ни малейшего отношения, обвиняли людей, которых не знали, и во все инстанции писали доносы на кого попало.
«Я, например, выступал на собрании Станкостроя,- рассказывал он следователю,- указывая пальцами на сидевших на собрании коммунистов, и называл одних троцкистами, других бухаринцами, третьих вредителями, четвертым выражал политическое недоверие, других обвинял в связях с врагами и, наконец, написал список не менее чем на 15- 20 человек. На заводе Станкострой я добился такого положения, что в парторганизации численностью в 80-85 человек находится под сомнением и расследованием не менее 60 коммунистов… Опасаясь клеветы, честные работники стали разбегаться с завода…
Мы с Ворожейкиным начали ходить на партсобрания других организаций с заранее подготовленными списками людей, которых мы намерены были обвинить в принадлежности к врагам. Мы неожиданно появлялись на собраниях парторганизаций, к которым не имели отношения, взбирались на трибуну без всякой очереди и, не зная людей совершенно, приклеивали ярлыки врагов народа коммунистам. Нас с Ворожейкиным уже всё знали. При нашем появлении не только возникало смущение в собрании, но потихоньку члены партии, боясь, убегали из помещения, ибо часто бывало так, что к намеченным спискам прибавлялись фамилии, случайно пришедшие в голову уже на собрании. Таким образом, получаюсь, что парторганизации и так терроризированы своими местными псевдоразоблачителями, а наше появление… окончательно утверждало как бы правдивость их материалов…
Посылая списки в НКВД, я делал это так, чтобы всем было известно о посылке мною в НКВД целого списка».
Впрочем, развлекались ребята недолго. К началу зимы Трегуб с друзьями был уже арестован за клевету, и если ему не припаяли ещё и контрреволюционные цели, то я уже совсем ничего не понимаю в том времени. Кстати, он, его товарищи и их подельники по всему Союзу тоже вошли в число «репрессированных партийцев»…
За 1937 год из партии было исключено около 100 тысяч человек (в первом полугодии 24 тыс. и во втором - 76 тыс.). В райкомах и обкомах скопилось около 65 тысяч апелляций, которые некому и некогда было рассматривать, поскольку партия занималась процессом обличения и исключения. На январском пленуме ЦК 1938 года Маленков, делавший доклад по этому вопросу, говорил, что в некоторых областях Комиссия партийного контроля восстановила от 40 до 75% исключенных.
Примеры - всё те же, уже до боли знакомые. «Кущев был исключен и лишен работы за то, что на занятиях политкружка после правильных ответов на три вопроса о возможности построить "полный социализм" и "полный коммунизм" в одной стране на четвертый вопрос: "А окончательно коммунизм построим?" ответил: "Окончательно вряд ли построим без мировой революции. Впрочем, посмотрю в "Вопросах ленинизма", что по этому поводу говорит товарищ Сталин". Вслед за Кущевым была снята с работы по обвинению в связи с ним его жена… На одном из предприятий Курской области председатель заводского профкома была исключена из партии и арестована только потому, что беспартийный рабочий, подготовленный ею к выступлению на предвыборном собрании, сбился в своей речи и забыл назвать фамилию кандидата в депутаты Верховного Совета. В другом районе работница, вызванная в НКВД по делу "одной арестованной троцкистки", сообщила об этом начальнику спецчасти предприятия, в результате чего была снята с работы за "связь с троцкистами", а муж её сестры - уволен за то, что "не сообщил о связях своей жены с троцкистами"». Исключали по одной расплывчатой анонимке, по выкрику на собрании, исключали просто так… Пленум объявил виновными местных аппаратчиков, как оно на самом деле и было. Киев - не какой-нибудь там Козлоурюпинск, так вот: в Киеве первый секретарь горкома встречавшихся ему коммунистов приветствовал вопросом: «А вы написали на кого-нибудь заявление?»
Косиор на том же пленуме говорил: «У нас на местах бывает так: вот, скажем, пустили слух насчет предстоящего ареста того или другого члена партии, ибо он был близко связан с арестованными. В организации рассуждали так: прежде чем его арестуют, мы должны исключить его из партии, потому что когда его арестуют, то нас спросят, где вы были, почему проглядели?»
Но всё бледнеет перед тем, что творилось в Куйбышевской области…
«Жертва режима»
Первый секретарь Куйбышевского обкома Постышев к чисткам привык. В 1933 году он чистил Украину от националистов, после чего так и остался там, став первым секретарем Киевского обкома и секретарем ЦК. В начале 1937 года его сняли за то, что плохо боролся с троцкистами, и перевели в Куйбышев. В августе к нему приехал Андреев и сказал, что у Постышева нет борьбы с врагами.
И покатилось…
Второй секретарь обкома Игнатов на пленуме рассказывал, что было потом: «Тогда стиль появился другой, что везде и всюду начал кричать, что нет порядочных людей… что везде и всюду враги… Две недели все секретари городских райкомов и весь аппарат райкомов в городе Куйбышеве бегали с лупами. Постышев берет лупу, вызывает к себе представителя райкома и начинает рассматривать тетради, все тетради у нас оборвали, на обложках находили фашистскую свастику и дошли до того, что на печеньях есть олени - фашистские значки, на конфетах карамель - там цветок, это тоже фашистский значок».
Впрочем, Постышев не один был такой - подобными упражнениями занимались многие. (Не стоит считать это приметой времени. Сейчас, когда образовательный и культурный уровень общества несравнимовыше, несколько лет продолжалась кампания за отказ от ИНН, в котором будто бы зашифровано «число антихриста». Так что дело тут не в образовании, отнюдь…)
На ниве «чисток» он тоже отличился. Дошло до того, что было распущено 34 райкома, поскольку там практически никого не осталось. На пленуме он обо всем этом поведал:
«Постышев. Положение у меня было тоже очень тяжелое. В каком отношении? Руководство там и советское, и партийное было враждебное, начиная от областного руководства и кончая районным.
Микоян. Всё?
Постышев. Районное руководство. Что тут удивляться?.. Я подсчитав и выходит, что 12 лет сидели враги. По советской линии то же самое сидело враждебное руководство. Они сидели и подбирали свои кадры. Например, у нас в облисполкоме вплоть до технических работников самые матерые враги, которые признались в своей вредительской работе(а попробуй не признайся в "ежовых-то рукавицах"! - Е. П.) и ведут себя нахально, начиная с председателя облисполкома, с его заместителя, консультантов, секретарей - все враги… 60 председателей райисполкомов- все враги. Подавляющее большинство вторых секретарей, я уж не говорю о первых, - враги… Потом уполномоченный КПК - тоже враг и оба его заместителя враги - шпионы. Возьмите советский контроль - враги.
Булганин. Честные люди хоть были там?.. Получается, что нет ни одного честного человека.
Постышев. Я говорю о руководящей головке. Из руководящей головки, из секретарей райкомов, председателей райисполкомов почти ни одного человека честного не оказалось. А что же вы удивляетесь?»
Микоян, Булганин, Берия, Молотов - все один за одним спрашивают: неужели все враги, неужели никого не осталось? Сталин сказал про деятельность Постышева: «Это расстрел организации».
Результаты этой «работы» уже после пленума проверял Андреев.
Из письма Андреева Сталину. 31 января 1938 года.
«Из ознакомления с положением в Куйбышевской организации сообщаю следующее:
1) Дело не ограничилось только роспуском райкомов: немало есть фактов роспуска первичных организаций и исключения пачками по непроверенным заявлениям депутатов из горсоветов и райсоветов.
2) За время с августа месяца исключено из партии около трех тысяч человек, значительная часть которых исключалась без всяких оснований как враги народа или пособники… Секретари райкомов приводили факты, когда Постышев прямо толкал на произвол и требовал от них исключения и ареста честных членов партии или за малейшую критику на партсобраниях руководства обкома, а то и без всяких оснований. Вообще весь тон задавался из обкома.
3) Так как все эти дела выглядят довольно провокационно, пришлось арестовать несколько наиболее подозрительных, ретивых загибщиков из обкома и горкома… При первых же допросах все сознались, что являлись участниками правотроцкистской организации до последнего времени. Окружая Постышева и пользуясь его полным доверием, развернули дезорганизаторскую и провокационную работу по роспуску парторганизаций и массовому исключению членов партии…
4) Пленум обкома не собирался ни разу с выборов в июне, пленумы райкомов в Куйбышеве обком прямо запрещал собирать, активов тоже не было…»
Из письма Андреева Сталину. 4 февраля 1938 года.
«…Начали проверять, нет ли произвольных арестов. Оказалось много фактов произвольных арестов по областной и районной прокуратуре. Так как органы НКВД оказывали известное сопротивление произволу, идущему от обкома и секретарей РК, ныне разоблаченных как врагов народа, то арестовывали без основания через областного и районных прокуроров. За прокуратурой имеется 250 человек арестованных по ст. 58. Все эти дела мы перечислили в НКВД, с поручением через свой следственный аппарат проверить каждый арест…»
Я видела фотографию Постышева - лицо совершенно безумное. В медицинском смысле…
В общем, на пленуме его сняли, 17 февраля арестовали и спустя год расстреляли. Еще одна «жертва режима»…
* * *
Итак, какой же вывод можно сделать из анализа «источников и составных частей» процесса репрессий?
С чекистами, в общем-то, всё понятно. С партийцами - тоже. Методы также традиционны. Обратимся к непосредственно предшествовавшей «большой чистке» (хотя и несопоставимой по масштабам) «массовой акции» - к коллективизации. 22 марта 1930 года Серго Орджоникидзе, находившийся тогда на Украине, в Криворожском округе, пишет Сталину: «Перекручено здесь зверски. Охоты исправлять мало… Всё хотят объяснить кулаком, не сознают, что перекрутили, переколлективизировали. Большое желание ещё большим нажимом выправить положение, выражают желание расстрелять в округе человек 25-30…»
Всё то же. И Ежов, когда его снимали, тоже говорил: мало боролся, мало стрелял, недоработал, надо больше…
А могло ли быть иначе?
Писатель Вадим Кожинов так сформулировал законы времени: «В известном выражении "историю делают люди" обычно видят отрицание фатализма, но, пожалуй, не менее или даже более существенно другое: историю делают такиелюди, которые налицов данный её период. Коллективизация началась всего через семь лет после окончания непосредственно революционного времени с его беспощадной гражданской войной…»
А «тридцать седьмой год» начался через семь лет после письма Орджоникидзе, написанного в самый разгар коллективизации, и всего через четыре года после её окончания. Откуда тут было ожидать иных методов?
Но это лишь одна часть правды. Те, кто начал коллективизацию, хотя и несколько промахнулись в методах, всё же знали, чего хотели добиться. А те, кто начинал «тридцать седьмой»? Да, если допустить, что его начал Сталин с целью уничтожения «ленинской гвардии» - как упорно пытается внушить в своем докладе Хрущёв, - тогда всё ясно. Но ведь всё это начал не Сталин, теперь это уже достоверно известно, он в лучшем случае оседлал процесс. Начали как раз те, которые в итоге и попали к стенке. Они-то чего хотели добиться? Допустим, разборки внутри партаппарата понятны…
…Но чего хотели добиться кровавым приказом № 00447?
Интермедия. СТРАНА, ПАРТИЯ, ВОЖДЬ
У нас сейчас «все знают», что революцию в России устроили большевики. И вообще во всем виноваты исключительно они, проклятые. Скинули монарха, разрушили страну, всё разгромили, всё испакостили… А вот если бы не эти «бесы русской революции», то жили бы мы сейчас в такой державе - куда там европам с америками!
Странный казус: в этом вопросе почему-то либеральные «демократы» обнаруживают трогательное единство с православными «патриотами». Почему бы это? Сходство позиций таких разных и во всем остальном люто ненавидящих друг друга политических сил поневоле заставляет задуматься. Впрочем, сообразить, что к чему, нетрудно. Сказочка о «страшных большевиках» нужна и тем и другим совершенно для того же, для чего Хрущёву понадобилась сказочка о «страшном Сталине» - в качестве ширмы. Сказал: «большевики» - и можно не задумываться, что собой представляла «великая православная Россия» и куда ведут либерально-демократические идеи. Ясно ведь: Россия была великой, демократия - лучшая форма правления во Вселенной, просто вот большевики взяли и всё изгадили!
Воистину страшнее кошки зверя нет!
Последний - всегда крайний
К началу 1917 года большевики были крохотной маломощной партией. Даже на радикальном краю политического спектра, где народу много не бывает, имелись куда более многочисленные и сильные партии меньшевиков и эсеров - это не говоря уж о всяких там правых и центристских организациях.
Начало событий партия большевиков попросту проспала. В январе 1917 года Ленин, сидевший тогда в Цюрихе, говорил: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».
В Петрограде партией руководили трое молодых членов нелегального Русского бюро ЦК - Залуцкий, Молотов и Шляпников, узнавшие о том, что происходит нечто выдающееся, лишь когда началась стрельба. Только тогда они отправились выяснять, что, собственно, творится, и в итоге получили несколько мест в Петроградском Совете. К моменту приезда Ленина в Россию в апреле 1917 года «великая и ужасная» партия большевиков насчитывала 24 тысячи членов по всей стране.
(К осени она, правда, доросла до 240 тысяч, сделав несколько очень верных шагов и выкинув несколько гениальных лозунгов разной степени безумия. Самым безумным из них был пресловутый: «Вся власть Советам!». Но всё же это ничего не объясняет. Во-первых, аналогично росли и другие радикальные партии. Во-вторых, «спартаковцы» в Германии делали то же самое, а ничего у них не вышло, даже при поддержке Советской России.)
Что бы ни говорили впоследствии большевики, революцию в России устраивали не они. Революция произошла в феврале 1917 года, и сделали её либералы, для своих либеральных целей - поиграть во власть, порулить, насадить демократию.
Поиграли. Порулили. Насадили. Устроили такое… В общем, спустя полгода стало очевидно, что страна переживает паралич всей и всяческой власти. Надо было наводить порядок - однако едва ли кто-либо знал, как это сделать. Внутри страны уже не было силы, способной привести её в чувство - разве что на оккупацию оставалось рассчитывать, благо шла война. Но даже и в этом случае - где найти противника, который был бы способен оккупировать и усмирить такую страну? Германия в лучшем случае оттяпала бы себе Украину, предоставив остальную территорию собственной судьбе. Между тем надвигалась зима, пережить которую без централизованных усилий по снабжению у городского населения было немного шансов. Страна полным ходом летела в пропасть, и не было никого, кто стремился бы взять в этот момент власть, ибо власть означает ответственность, а брать на себя ответственность за происходящее никому не хотелось. Решиться на это могли либо действительно жертвенные спасители Отечества, каковых что-то не находилось, либо… либо абсолютно безответственная сила, живущая по принципу «дают -бери, а там посмотрим».
И такая сила в России существовала. Это была мелкая отмороженная радикальная партия социал-демократов-большевиков, которая, углядев, что события вроде бы развиваются по её теории, радостно ломанулась к власти (и без малейшего труда тут же её получила). За что ей огромное спасибо, что хоть она осмелилась, а то бы вообще неизвестно, в чьих колониях мы бы сегодня жили. Хотя, конечно, безумная была авантюра, и даже большевики, если бы они остановились и задумались, то, пожалуй, испугались бы - но они не останавливались и не задумывались, вот в чем вся штука-то! Тем более что у каждого в потайном ящике был паспорт на чужое имя и определенная сумма в валюте или ценностях, так что в любой момент можно было подхватиться и исчезнуть.
Если бы это была какая-нибудь европейская страна, то добрые соседи подобную смуту задавили бы моментом. Но соваться в дикое поле, охватывающее шестую часть земного шара, да ещё при том уровне транспорта и связи… Нет, если бы у нас была общая граница с Соединенными Штатами, конечно, всего можно было бы ожидать… ломанулись же они сейчас в исламский мир устанавливать свои порядки, хватило соображения! Но США были за океаном, а европейцы всё-таки и слабее, и умнее, так что предпочли грабить Россию по окраинам да скидывать белогвардейцам армейские излишки за хороший процент -авось справятся. Не справились, да и не могли. Потому что народ не хотел жить так, как жили раньше. Причины были крайне простые: мир, земля, и просто всё достало - помещики, заводчики, чиновники, война, земельный вопрос…
Эта книга - не о революции и не о советской власти, потому не буду разбирать всё это в деталях. Как-нибудь в другой раз… Однако на один вопрос надо бы дать ответ. А именно: если эта власть была так плоха, почему она удержалась? До начала 30-х годов в это мало кто верил внутри страны и никто не верил за границей. Когда началась коллективизация, то падения советской власти ожидали буквально со дня на день. Большевики выкаблучивали по отношению к могучей и непредсказуемой стране такое, на что нынешние американцы, при всей их силе, решились бы разве что в каком-нибудь Парагвае, ибо с чуть более сильным Ираком уже не катит… А ведь советское правительство удержалось во время Гражданской войны, страна не сдетонировала при коллективизации, не капитулировала в Великую Отечественную. И, кто бы что бы ни говорил, объяснить это можно лишь двумя вещами: рабской психологией народа либо тем, что народ был за правительство. Несмотря ни на что.
«- У нас в Донбассе нет ни одного предприятия, колхоза, совхоза, учреждения, где бы не орудовали политические бандиты с партийными билетами в кармане.
- Откуда их столько?
- Оттуда они, из кубла Троцкого. Старые наследники и теперешние выкормыши…»
Это - весна 1937 года. Террор ещё не начался, бояться пока что нечего. По крайней мере, тем, кто реально не замешан в делах оппозиции…
Нет, дорогие товарищи или любезные господа, это не страх. Во множестве мемуаров повторялось, что многие из тех, кто оказывался в тюремных камерах, не понимали, что происходит, считали себя невиновными, арестованными по ошибке, а остальных - настоящими «контриками». То есть они были убеждены, что всё происходящее справедливо. Откуда же, в таком случае, возьмется страх - ведь бояться могут лишь те, кто понимает?Нет, это азарт гончего пса, эйфория боевого коня при звуках трубы. «Старые большевики», «кровью умытые», дети революции, носители «гражданского синдрома» - вот они во всей своей красе.
Время Саркисова пришло довольно рано - в мае 1937-го, когда «ни за что» ещё, по сути, не арестовывали (хотя за Украину поручиться нельзя, там процессы шли несколько по-иному). Пришедший ему на смену секретарь по фамилии Прамнек жаловался тому же Авдеенко:
«С кем работать? Все первые и вторые секретари горкомов и райкомов оказались врагами народа. Директора предприятий оказались вредителями или шпионами. Главные инженеры, главные технологи, даже главные врачи поликлиник и больниц - тоже из разряда сволочей. Днем с огнем надо искать честных людей. Надо семь пядей иметь во лбу, чтобы отличить порядочного человека от подлеца, фашистского наймита…»
Семь пядей во лбу едва ли у кого было, поэтому мочили всех, кого придётся. Осенью 1937 года председатель ЦКК, нарком РКИ Андреев ездил по стране, проверяя, как идут дела. Какая картина складывалась на местах спустя полгода после начала «чистки», видно из его отчетов. (Напоминаю, что Андреев проводил проверку по партийной линии, а не по чекистской. В дела НКВД он не вмешивался.)
Сталинабад. 2 октября 1937 г.
«Ознакомился с положением в Таджикистане, видно, что враги здесь поработали основательно и чувствовали себя довольно свободно. Арестованы и пока не замещены: предсовнаркома и замы, председатель ЦИКа и секретарь, почти все наркомы, 15 секретарей райкомов, придётся ещё снимать и арестовывать значительное число участников антисоветской организации…
По Туркмении на наш запрос получили следующую информацию: "Кроме известных Вам Атабаева, Айтакова и Сахатова арестованы как актив контрреволюционной организации 7 наркомов, 5 заведующих отделами ЦК, 3 секретаря окружкома, 7 секретарей райкомов. Большинство сознались… Вскрыта контрреволюционная троцкистско-вредительская организация на транспорте во главе с начальником дороги Еремеевым и начальниками всех основных служб"».
Сулин. 13 ноября 1937 г,
«По Воронеж:у сообщаю следующее:
1)…Бюро обкома нет, за исключением одного кандидата, все оказались врагами и арестованы, новое будет избрано на пленуме обкома… Видно, что расчистка от рябининских последышей велась вяло, на половину секретарей обкомов есть показания о причастности их к антисоветской работе, а они остаются на своих постах, из них часть мы решили арестовать, а часть освободить с постов, заменив новыми…
2) Видно, что прежнее вражеское руководство до последнего времени усиленно занималось массовым исключением честных, преданных членов партии. По неполным данным, с января уже после тщательной проверки и обмена исключено из партии 1700 человек, а принято в партию только 60 человек, в райкомах и обкоме имеются 1200 апелляций от исключенных, из них взятые на выборку несколько апелляций, которые прямо показывают, что многих безусловно в партии надо восстановить немедленно. Значительная часть исключенных, кроме того, нигде не может получить работы, их не принимают на предприятия и в учреждения. Более того, член партии Демидов в 34 году на одном собрании на основании ряда фактов заявил, что он считает Варейкиса и Ярыгина троцкистами, его после этого немедленно исключили из партии, объявили сумасшедшим и засадили в дом умалишенных, из которого он только теперь освобожден НКВД как совершенно нормальный человек…»
Хороша картинка? Но всё это блекнет по сравнению с тем, что Андреев увидел в Куйбышеве. (Об этом в части «Жертва режима».)
Тут надо учитывать ещё и некоторую специфику процесса. Во-первых, он был двусторонний. Если человека исключали из партии в порядке «чистки», то он тем самым попадал в поле зрения НКВД. А если на него, допустим, писали донос и арестовывали, то на собрании его предлагалось исключить из партии. Впрочем, случаи бывали разные. Бывший в 1937 году главным конструктором завода «Электроприбор» С. Ф. Фармаковский рассказывал мне о реальном случае, когда двух арестованных начальников цехов рабочие отказались исключать из партии. Спустя несколько недель обоих освободили.
А кроме того, процесс был ещё и двухуровневый, и «внизу» и «на верхах» он протекал по-разному. «Наверху» в основном реализовывалась схема: сначала арест, потом исключение, и делалось это в порядке конкурентной борьбы и личных разборок. «Внизу» - наоборот: сначала исключение, а до ареста дело доходило далеко не всегда - как говорит французская поговорка, «молния не ударяет в долины». Ну и, естественно, шизофрения процветала. А процветающей шизофренией вовсю пользовались разнообразные враги режима, чтобы дестабилизировать обстановку, и просто веселые товарищи, как теперь говорят, «приколисты». Как, например, определить действия некоего Трегуба из славного города Киева, который с приятелями развлекался следующим образом: выступали на собраниях организаций, к которым не имели ни малейшего отношения, обвиняли людей, которых не знали, и во все инстанции писали доносы на кого попало.
«Я, например, выступал на собрании Станкостроя,- рассказывал он следователю,- указывая пальцами на сидевших на собрании коммунистов, и называл одних троцкистами, других бухаринцами, третьих вредителями, четвертым выражал политическое недоверие, других обвинял в связях с врагами и, наконец, написал список не менее чем на 15- 20 человек. На заводе Станкострой я добился такого положения, что в парторганизации численностью в 80-85 человек находится под сомнением и расследованием не менее 60 коммунистов… Опасаясь клеветы, честные работники стали разбегаться с завода…
Мы с Ворожейкиным начали ходить на партсобрания других организаций с заранее подготовленными списками людей, которых мы намерены были обвинить в принадлежности к врагам. Мы неожиданно появлялись на собраниях парторганизаций, к которым не имели отношения, взбирались на трибуну без всякой очереди и, не зная людей совершенно, приклеивали ярлыки врагов народа коммунистам. Нас с Ворожейкиным уже всё знали. При нашем появлении не только возникало смущение в собрании, но потихоньку члены партии, боясь, убегали из помещения, ибо часто бывало так, что к намеченным спискам прибавлялись фамилии, случайно пришедшие в голову уже на собрании. Таким образом, получаюсь, что парторганизации и так терроризированы своими местными псевдоразоблачителями, а наше появление… окончательно утверждало как бы правдивость их материалов…
Посылая списки в НКВД, я делал это так, чтобы всем было известно о посылке мною в НКВД целого списка».
Впрочем, развлекались ребята недолго. К началу зимы Трегуб с друзьями был уже арестован за клевету, и если ему не припаяли ещё и контрреволюционные цели, то я уже совсем ничего не понимаю в том времени. Кстати, он, его товарищи и их подельники по всему Союзу тоже вошли в число «репрессированных партийцев»…
За 1937 год из партии было исключено около 100 тысяч человек (в первом полугодии 24 тыс. и во втором - 76 тыс.). В райкомах и обкомах скопилось около 65 тысяч апелляций, которые некому и некогда было рассматривать, поскольку партия занималась процессом обличения и исключения. На январском пленуме ЦК 1938 года Маленков, делавший доклад по этому вопросу, говорил, что в некоторых областях Комиссия партийного контроля восстановила от 40 до 75% исключенных.
Примеры - всё те же, уже до боли знакомые. «Кущев был исключен и лишен работы за то, что на занятиях политкружка после правильных ответов на три вопроса о возможности построить "полный социализм" и "полный коммунизм" в одной стране на четвертый вопрос: "А окончательно коммунизм построим?" ответил: "Окончательно вряд ли построим без мировой революции. Впрочем, посмотрю в "Вопросах ленинизма", что по этому поводу говорит товарищ Сталин". Вслед за Кущевым была снята с работы по обвинению в связи с ним его жена… На одном из предприятий Курской области председатель заводского профкома была исключена из партии и арестована только потому, что беспартийный рабочий, подготовленный ею к выступлению на предвыборном собрании, сбился в своей речи и забыл назвать фамилию кандидата в депутаты Верховного Совета. В другом районе работница, вызванная в НКВД по делу "одной арестованной троцкистки", сообщила об этом начальнику спецчасти предприятия, в результате чего была снята с работы за "связь с троцкистами", а муж её сестры - уволен за то, что "не сообщил о связях своей жены с троцкистами"». Исключали по одной расплывчатой анонимке, по выкрику на собрании, исключали просто так… Пленум объявил виновными местных аппаратчиков, как оно на самом деле и было. Киев - не какой-нибудь там Козлоурюпинск, так вот: в Киеве первый секретарь горкома встречавшихся ему коммунистов приветствовал вопросом: «А вы написали на кого-нибудь заявление?»
Косиор на том же пленуме говорил: «У нас на местах бывает так: вот, скажем, пустили слух насчет предстоящего ареста того или другого члена партии, ибо он был близко связан с арестованными. В организации рассуждали так: прежде чем его арестуют, мы должны исключить его из партии, потому что когда его арестуют, то нас спросят, где вы были, почему проглядели?»
Но всё бледнеет перед тем, что творилось в Куйбышевской области…
«Жертва режима»
« В результате этой чудовищной фальсификации подобных «дел», в результате того, что верили различным клеветническим «показаниям» и вынужденным оговорам себя и других, погибли многие тысячи честных, ни в чем не повинных коммунистов. Таким же образом были сфабрикованы «дела» на видных партийных и государственных деятелей - Косиора, Чубаря, Постышева, Косарева и других » .
Из доклада Н. С. Хрущёва «О культе личности и его последствиях»
Первый секретарь Куйбышевского обкома Постышев к чисткам привык. В 1933 году он чистил Украину от националистов, после чего так и остался там, став первым секретарем Киевского обкома и секретарем ЦК. В начале 1937 года его сняли за то, что плохо боролся с троцкистами, и перевели в Куйбышев. В августе к нему приехал Андреев и сказал, что у Постышева нет борьбы с врагами.
И покатилось…
Второй секретарь обкома Игнатов на пленуме рассказывал, что было потом: «Тогда стиль появился другой, что везде и всюду начал кричать, что нет порядочных людей… что везде и всюду враги… Две недели все секретари городских райкомов и весь аппарат райкомов в городе Куйбышеве бегали с лупами. Постышев берет лупу, вызывает к себе представителя райкома и начинает рассматривать тетради, все тетради у нас оборвали, на обложках находили фашистскую свастику и дошли до того, что на печеньях есть олени - фашистские значки, на конфетах карамель - там цветок, это тоже фашистский значок».
Впрочем, Постышев не один был такой - подобными упражнениями занимались многие. (Не стоит считать это приметой времени. Сейчас, когда образовательный и культурный уровень общества несравнимовыше, несколько лет продолжалась кампания за отказ от ИНН, в котором будто бы зашифровано «число антихриста». Так что дело тут не в образовании, отнюдь…)
На ниве «чисток» он тоже отличился. Дошло до того, что было распущено 34 райкома, поскольку там практически никого не осталось. На пленуме он обо всем этом поведал:
«Постышев. Положение у меня было тоже очень тяжелое. В каком отношении? Руководство там и советское, и партийное было враждебное, начиная от областного руководства и кончая районным.
Микоян. Всё?
Постышев. Районное руководство. Что тут удивляться?.. Я подсчитав и выходит, что 12 лет сидели враги. По советской линии то же самое сидело враждебное руководство. Они сидели и подбирали свои кадры. Например, у нас в облисполкоме вплоть до технических работников самые матерые враги, которые признались в своей вредительской работе(а попробуй не признайся в "ежовых-то рукавицах"! - Е. П.) и ведут себя нахально, начиная с председателя облисполкома, с его заместителя, консультантов, секретарей - все враги… 60 председателей райисполкомов- все враги. Подавляющее большинство вторых секретарей, я уж не говорю о первых, - враги… Потом уполномоченный КПК - тоже враг и оба его заместителя враги - шпионы. Возьмите советский контроль - враги.
Булганин. Честные люди хоть были там?.. Получается, что нет ни одного честного человека.
Постышев. Я говорю о руководящей головке. Из руководящей головки, из секретарей райкомов, председателей райисполкомов почти ни одного человека честного не оказалось. А что же вы удивляетесь?»
Микоян, Булганин, Берия, Молотов - все один за одним спрашивают: неужели все враги, неужели никого не осталось? Сталин сказал про деятельность Постышева: «Это расстрел организации».
Результаты этой «работы» уже после пленума проверял Андреев.
Из письма Андреева Сталину. 31 января 1938 года.
«Из ознакомления с положением в Куйбышевской организации сообщаю следующее:
1) Дело не ограничилось только роспуском райкомов: немало есть фактов роспуска первичных организаций и исключения пачками по непроверенным заявлениям депутатов из горсоветов и райсоветов.
2) За время с августа месяца исключено из партии около трех тысяч человек, значительная часть которых исключалась без всяких оснований как враги народа или пособники… Секретари райкомов приводили факты, когда Постышев прямо толкал на произвол и требовал от них исключения и ареста честных членов партии или за малейшую критику на партсобраниях руководства обкома, а то и без всяких оснований. Вообще весь тон задавался из обкома.
3) Так как все эти дела выглядят довольно провокационно, пришлось арестовать несколько наиболее подозрительных, ретивых загибщиков из обкома и горкома… При первых же допросах все сознались, что являлись участниками правотроцкистской организации до последнего времени. Окружая Постышева и пользуясь его полным доверием, развернули дезорганизаторскую и провокационную работу по роспуску парторганизаций и массовому исключению членов партии…
4) Пленум обкома не собирался ни разу с выборов в июне, пленумы райкомов в Куйбышеве обком прямо запрещал собирать, активов тоже не было…»
Из письма Андреева Сталину. 4 февраля 1938 года.
«…Начали проверять, нет ли произвольных арестов. Оказалось много фактов произвольных арестов по областной и районной прокуратуре. Так как органы НКВД оказывали известное сопротивление произволу, идущему от обкома и секретарей РК, ныне разоблаченных как врагов народа, то арестовывали без основания через областного и районных прокуроров. За прокуратурой имеется 250 человек арестованных по ст. 58. Все эти дела мы перечислили в НКВД, с поручением через свой следственный аппарат проверить каждый арест…»
Я видела фотографию Постышева - лицо совершенно безумное. В медицинском смысле…
В общем, на пленуме его сняли, 17 февраля арестовали и спустя год расстреляли. Еще одна «жертва режима»…
* * *
Итак, какой же вывод можно сделать из анализа «источников и составных частей» процесса репрессий?
С чекистами, в общем-то, всё понятно. С партийцами - тоже. Методы также традиционны. Обратимся к непосредственно предшествовавшей «большой чистке» (хотя и несопоставимой по масштабам) «массовой акции» - к коллективизации. 22 марта 1930 года Серго Орджоникидзе, находившийся тогда на Украине, в Криворожском округе, пишет Сталину: «Перекручено здесь зверски. Охоты исправлять мало… Всё хотят объяснить кулаком, не сознают, что перекрутили, переколлективизировали. Большое желание ещё большим нажимом выправить положение, выражают желание расстрелять в округе человек 25-30…»
Всё то же. И Ежов, когда его снимали, тоже говорил: мало боролся, мало стрелял, недоработал, надо больше…
А могло ли быть иначе?
Писатель Вадим Кожинов так сформулировал законы времени: «В известном выражении "историю делают люди" обычно видят отрицание фатализма, но, пожалуй, не менее или даже более существенно другое: историю делают такиелюди, которые налицов данный её период. Коллективизация началась всего через семь лет после окончания непосредственно революционного времени с его беспощадной гражданской войной…»
А «тридцать седьмой год» начался через семь лет после письма Орджоникидзе, написанного в самый разгар коллективизации, и всего через четыре года после её окончания. Откуда тут было ожидать иных методов?
Но это лишь одна часть правды. Те, кто начал коллективизацию, хотя и несколько промахнулись в методах, всё же знали, чего хотели добиться. А те, кто начинал «тридцать седьмой»? Да, если допустить, что его начал Сталин с целью уничтожения «ленинской гвардии» - как упорно пытается внушить в своем докладе Хрущёв, - тогда всё ясно. Но ведь всё это начал не Сталин, теперь это уже достоверно известно, он в лучшем случае оседлал процесс. Начали как раз те, которые в итоге и попали к стенке. Они-то чего хотели добиться? Допустим, разборки внутри партаппарата понятны…
…Но чего хотели добиться кровавым приказом № 00447?
Интермедия. СТРАНА, ПАРТИЯ, ВОЖДЬ
Сэр Смит прокричал, перекрывая раскаты отдаляющегося грома:
- Вот твари, а?.. Вот твари?
- Почему твари? Может быть, их послал как раз Господь! Он отшатнулся.
- Сэр Ричард, что вы говорите! Как адские создания могут быть посланы Господом?
- Я сужу по результатам, - огрызнулся я.
Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные Руки
У нас сейчас «все знают», что революцию в России устроили большевики. И вообще во всем виноваты исключительно они, проклятые. Скинули монарха, разрушили страну, всё разгромили, всё испакостили… А вот если бы не эти «бесы русской революции», то жили бы мы сейчас в такой державе - куда там европам с америками!
Странный казус: в этом вопросе почему-то либеральные «демократы» обнаруживают трогательное единство с православными «патриотами». Почему бы это? Сходство позиций таких разных и во всем остальном люто ненавидящих друг друга политических сил поневоле заставляет задуматься. Впрочем, сообразить, что к чему, нетрудно. Сказочка о «страшных большевиках» нужна и тем и другим совершенно для того же, для чего Хрущёву понадобилась сказочка о «страшном Сталине» - в качестве ширмы. Сказал: «большевики» - и можно не задумываться, что собой представляла «великая православная Россия» и куда ведут либерально-демократические идеи. Ясно ведь: Россия была великой, демократия - лучшая форма правления во Вселенной, просто вот большевики взяли и всё изгадили!
Воистину страшнее кошки зверя нет!
Последний - всегда крайний
…Этот урок Западу вряд ли удастся усвоить. Он называется:
«Дай народу то, что он хочет. Неважно, насколько дико оно выглядит».
Журнал The Exile. 2007. № 1.
К началу 1917 года большевики были крохотной маломощной партией. Даже на радикальном краю политического спектра, где народу много не бывает, имелись куда более многочисленные и сильные партии меньшевиков и эсеров - это не говоря уж о всяких там правых и центристских организациях.
Начало событий партия большевиков попросту проспала. В январе 1917 года Ленин, сидевший тогда в Цюрихе, говорил: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».
В Петрограде партией руководили трое молодых членов нелегального Русского бюро ЦК - Залуцкий, Молотов и Шляпников, узнавшие о том, что происходит нечто выдающееся, лишь когда началась стрельба. Только тогда они отправились выяснять, что, собственно, творится, и в итоге получили несколько мест в Петроградском Совете. К моменту приезда Ленина в Россию в апреле 1917 года «великая и ужасная» партия большевиков насчитывала 24 тысячи членов по всей стране.
(К осени она, правда, доросла до 240 тысяч, сделав несколько очень верных шагов и выкинув несколько гениальных лозунгов разной степени безумия. Самым безумным из них был пресловутый: «Вся власть Советам!». Но всё же это ничего не объясняет. Во-первых, аналогично росли и другие радикальные партии. Во-вторых, «спартаковцы» в Германии делали то же самое, а ничего у них не вышло, даже при поддержке Советской России.)
Что бы ни говорили впоследствии большевики, революцию в России устраивали не они. Революция произошла в феврале 1917 года, и сделали её либералы, для своих либеральных целей - поиграть во власть, порулить, насадить демократию.
Поиграли. Порулили. Насадили. Устроили такое… В общем, спустя полгода стало очевидно, что страна переживает паралич всей и всяческой власти. Надо было наводить порядок - однако едва ли кто-либо знал, как это сделать. Внутри страны уже не было силы, способной привести её в чувство - разве что на оккупацию оставалось рассчитывать, благо шла война. Но даже и в этом случае - где найти противника, который был бы способен оккупировать и усмирить такую страну? Германия в лучшем случае оттяпала бы себе Украину, предоставив остальную территорию собственной судьбе. Между тем надвигалась зима, пережить которую без централизованных усилий по снабжению у городского населения было немного шансов. Страна полным ходом летела в пропасть, и не было никого, кто стремился бы взять в этот момент власть, ибо власть означает ответственность, а брать на себя ответственность за происходящее никому не хотелось. Решиться на это могли либо действительно жертвенные спасители Отечества, каковых что-то не находилось, либо… либо абсолютно безответственная сила, живущая по принципу «дают -бери, а там посмотрим».
И такая сила в России существовала. Это была мелкая отмороженная радикальная партия социал-демократов-большевиков, которая, углядев, что события вроде бы развиваются по её теории, радостно ломанулась к власти (и без малейшего труда тут же её получила). За что ей огромное спасибо, что хоть она осмелилась, а то бы вообще неизвестно, в чьих колониях мы бы сегодня жили. Хотя, конечно, безумная была авантюра, и даже большевики, если бы они остановились и задумались, то, пожалуй, испугались бы - но они не останавливались и не задумывались, вот в чем вся штука-то! Тем более что у каждого в потайном ящике был паспорт на чужое имя и определенная сумма в валюте или ценностях, так что в любой момент можно было подхватиться и исчезнуть.
Если бы это была какая-нибудь европейская страна, то добрые соседи подобную смуту задавили бы моментом. Но соваться в дикое поле, охватывающее шестую часть земного шара, да ещё при том уровне транспорта и связи… Нет, если бы у нас была общая граница с Соединенными Штатами, конечно, всего можно было бы ожидать… ломанулись же они сейчас в исламский мир устанавливать свои порядки, хватило соображения! Но США были за океаном, а европейцы всё-таки и слабее, и умнее, так что предпочли грабить Россию по окраинам да скидывать белогвардейцам армейские излишки за хороший процент -авось справятся. Не справились, да и не могли. Потому что народ не хотел жить так, как жили раньше. Причины были крайне простые: мир, земля, и просто всё достало - помещики, заводчики, чиновники, война, земельный вопрос…
Эта книга - не о революции и не о советской власти, потому не буду разбирать всё это в деталях. Как-нибудь в другой раз… Однако на один вопрос надо бы дать ответ. А именно: если эта власть была так плоха, почему она удержалась? До начала 30-х годов в это мало кто верил внутри страны и никто не верил за границей. Когда началась коллективизация, то падения советской власти ожидали буквально со дня на день. Большевики выкаблучивали по отношению к могучей и непредсказуемой стране такое, на что нынешние американцы, при всей их силе, решились бы разве что в каком-нибудь Парагвае, ибо с чуть более сильным Ираком уже не катит… А ведь советское правительство удержалось во время Гражданской войны, страна не сдетонировала при коллективизации, не капитулировала в Великую Отечественную. И, кто бы что бы ни говорил, объяснить это можно лишь двумя вещами: рабской психологией народа либо тем, что народ был за правительство. Несмотря ни на что.