Страница:
- Я его уже три дня не вижу, - печально доложил Ибрагим. - Молодой, ветер в голове - сказал же, приходи каждый день кушать, обедать, ужинать. Не приходит. Бывает, на неделю пропадет - потом говорит, что занят - экзамены там, зачеты, туда-сюда... Что с этой молодежью творится - вообще головы на плечах нет!
- Ну и что мне теперь - номер в гостинице снимать? - сердито воскликнул вконец растерявшийся Александр Евгеньевич - до сих пор ему ни разу не приходилось опускаться до решения таких, казалось бы, мелочных и незначительных вопросов, которые требовали наличия определенного житейского опыта и специфической практики. - Ну... хоть подскажи, куда там поехать, чтобы... Чтобы никто не знал и прилично было... Вот черт!
- Зачем гостиница, дорогой? - обиженно воскликнул Ибрагим. - Место всегда есть, это не проблема. Просто обидно, что так получилось, нехорошо как-то получилось, неожиданно... А место есть - тоже, между прочим, неплохое место, тихое, спокойное, приличное...
- Адрес давай, - буркнул Александр Евгеньевич, вытягивая из органайзера карандаш и доставая блокнот - потом нужно будет запомнить и стереть, как бы Мамочка не залезла ненароком.
Ибрагим продиктовал адрес. Александр Евгеньевич, хорошо знавший расположение улиц ставшего родным города, несколько просветлел лицом: имелось затаенное опасение, что экстренно обнаружившаяся "явка" Ибрагима будет располагаться у черта на куличках - где-нибудь в Южном Чертаново або в Северном Бутово, и окажется каким-нибудь гнусным вертепом, набитым венерическими малолетками и обкуренными казбеками (так Саша, слабо разбиравшийся в национальных особенностях кавказских народов, навеличивал всех подряд кавказцев, включая и соплеменников Ибрагима - ингушей. А хитромудрого Назаряна, между прочим, кавказца тоже, он к данной категории и не думал относить, потому как столичные армяне давненько перестали быть для всех явно выраженными носителями этноса и трансформировались в коренных москвичей). Против ожидания адрес оказался в районе Крымского Вала - двадцать минут езды от головного офиса "Иры", если по прямой и без автопроисшествий.
- Ну и что у нас там? - все так же ворчливо поинтересовался Александр Евгеньевич, не торопясь выпускать вроде бы проштрафившегося заместителя из виноватого состояния. - Коммуналка с чугунной ванной и одним толчком на восемь семей?
- Зачем обижаешь, дорогой! - аж взвизгнул Ибрагим, от возмущения путаясь в родах и числах: - Хороший квартира, нормальный, приличный - три комната, бабка один, обстановка туда-сюда, все есть!
- А что за квартира? - несколько сбавил тон президент: услуги, между прочим, ненормативного характера, сугубо личные и экстренные к тому же - не стоит так нагнетать обстановку из-за собственной безалаберности. - Соседи, обстановка... как там? Что за бабка?
- Все нормально, все хорошо, - поспешил заверить Ибрагим. - Все прилично. Кухня, ванная, спальня - все в твоем распоряжении. В большой комнате музыкальный центр, всякие диски. Видяшник тоже есть - всякие кассеты есть. Я позвоню. Придешь, скажешь - от Ибрагима, бабка к себе в комнату спрячется гуляй как хочешь. Она за это деньги получает. Только машину во двор загони, не бросай снаружи. Там арка есть - въезд во двор. Снаружи пацаны могут зеркало открутить или "дворники" - есть там такое. Которые во дворе машины есть, те не трогают, типа своя территория. А так - все прилично...
- Ну и славно, - отмяк сердцем Александр Евгеньевич. - Во двор так во двор. Молодец, Иба, выручил. Бывай, не кашляй...
Позвонив в гараж, президент "Иры" велел подогнать свой рабочий "Volvo-550" к парадному, а водителя отпустил, распорядившись явиться завтра как обычно. Затем спрыснулся одеколоном, надел плащ и покинул головной офис. Охранники в вестибюле, наблюдавшие за отъездом главы фирмы, восприняли факт самоличного автоводительства хозяина как нечто вполне ординарное и даже обсуждать промеж себя не стали - Александр Евгеньевич слыл большим любителем порулить и частенько обходился без услуг шофера.
- Эх, и люблю я это дело! - воодушевленно воскликнул Саша, резко разгоняясь на коротком отрезке, врубая магнитолу и с пробуксовкой и тормозным скрежетом сворачивая налево за угол. Вираж получился вполне голливудский - чуть правым фонарем телефонную будку не зацепил. Выровняв "Volvo", наш лихач утопил по шляпу педаль газа и от избытка чувств продекламировал с подвывом: - Девки в кучу! По ранжиру - становись! Гром гремит, земля трясется, по Москве ебун несется! Ух-х-х, я вам задам...
Да-да, уважаемый читатель, предвижу, что кое-кто на этом самом месте досадливо крякнет, испытывая горькое разочарование, а иные (которые сами такие) обрадованно воскликнут: "Ага! А что это за возгласы ненормативного характера он там издает, уподобляясь пьяному прапорщику, по недоразумению угодившему в раздевалку женской бани? И куда, вообще говоря, покатил этот президент-работяга, добродетельный отец семейства, достойный муж своей верной жены?!"
Ну что за вопросы, дорогие мои? Куда, куда... Абзацем выше написано же за угол. Налево...
Глава 3 ПРИНЦИП "МЕНЬШЕГО ЗЛА"
...Некоторые считают, что у них доброе сердце. На самом же деле у них просто слабые нервы... Мария Э.Эшенбах
- А ну - бегом оба в машину, - распорядился Антон после недолгой паузы, отбирая у Сашко карабин и прикладываясь в сторону "таблетки". - Сашко - за руль, нога на газ, ключ на взвод. По команде - старт.
- Может, завести сразу? - проявил инициативу Сашко. - Пока прогреется, то да се...
- Нас оттуда не видно. Не стоит раньше времени привлекать внимание. И не вздумайте прудить в костер, - не оборачиваясь, произнес ровным голосом Антон.
Казачата озадаченно переглянулись: они как раз встали у костра и приспустили штаны - на предмет быстренько ликвидировать пламя как демаскирующий фактор.
- Спиной чует, - уважительно прошептал Серьга, поправляя штаны. - Во какой! А атаман сказал - кто костер оставит в дровах, быть пороту на съезжей. Скажи ему - может, он не знает?
- Все он знает, - торопливо буркнул Сашко, тоже подтягивая штаны. Прально грит: ща прыскать учнем - дыму будет невпроворот. Аида...
"Таблетка" медленно сползла по крутояру, с грехом пополам миновала брод и встала напротив расположившихся на пикник омоновцев.
- А и вовремя же вы присели тут, хлопцы, - одобрительно заметил Антон, переводя прицел на дымящийся переносной мангал, от которого трусцой спешили трое, требовательно размахивая оружием и что-то крича. - Те же и... - хмыкнул Антон, рассматривая троицу: Колян и новенькие - "притертый" со своим водилой остались у мангала. Поближе к жратве, подальше от неприятностей. Вот он, опыт-то! - И без "и", - закончил Антон. - Просто те же. Бдительность - наше оружие... Ну-ну...
Троица между тем безотлагательно приступила к осмотру "таблетки". Подручные Коляна встали в пятнадцати метрах, направив стволы на машину, а сам "большой" отчего-то вдруг снизошел до выполнения обязанностей второго номера досмотровой группы, которого, кстати, в известных ситуациях убивают самым первым: распахнул все дверцы, поднял капот и выдворил наружу путешественников. Таковы оказалось всего двое: чеченский дед в папахе и молодая горянка, готовая, судя по остро вздувшемуся животу и замедленным неловким движениям, в любой момент подарить этому хмурому миру новую жизнь.
- Действительно, рожать везут, - успокоился Антон, мгновенно прибросив в уме расположение близлежащих населенных пунктов с той стороны границы. Национальная гордость и суверенитет - это, конечно, дело серьезное. Но в радиусе 50 км единственная цивилизованная больница - в казачьем райцентре. И чеченка из богатого тейпа: те, что попроще да победнее, по нонешней сумятице рожают дома, под присмотром бабки-повитухи...
Поставив задержанных у капота, Колян с минуту торчал у боковой двери отсека для транспортировки лежачих больных и, оживленно жестикулируя, разговаривал с кем-то, обретавшимся внутри.
- Лежачий, - предположил Антон. - Возможно, "трехсотый"8. "Дух"?
Колян, пообщавшись с тем, кто был в салоне, достал из кармана пачку сигарет, одну заложил за ухо, а пачку, просунувшись в салон, презентовал.
- Наш "трехсотый", - с некоторым удивлением констатировал Антон. Табачком на войне делятся только с товарищами, будьте уверены, никому из противного стана и сигаретку не дадут. Разве что перед расстрелом в качестве выполнения последней просьбы. - Однако странный букет. Две нохчи и наш "трехсотый" - что бы это могло быть?
Убедившись, что в машине никто не прячется, а запрещенные к провозу предметы отсутствуют, Колян сделал знак подручным, чтобы подошли поближе, и приступил к индивидуальному осмотру граждан - иначе говоря, принялся обыскивать чеченского деда и молодую горянку.
С дедом проблем не возникло - папаху и бекешу долой, ощупал, обхлопал всего с ног до головы, помял верхнюю одежду, рубаху расстегнул до пупа: плечи и пальцы рук - к осмотру! Обнаруженный на поясе у деда нож - какой же нохча без ножа! - отобрал в качестве сувенира - нечего с холодным оружием разгуливать. Вот и все, собственно. Принять вправо, отойти на пять шагов, повернуться спиной, ждать команды. Обыскивать омоновцы умеют - работа такая.
С молодой чеченкой возникли сложности. Скидывать верхнюю одежду она не пожелала, а когда омоновец попытался ухватить даму за отворот теплой меховой куртки, она сильно ударила невежду по руке и что-то сказала - судя по изменившейся физиономии старшего досмотровой группы, явно не комплиментарного характера.
Колян раздумывал недолго: изловчившись, он ухватил-таки дамскую куртку за отворот, дернул, обрывая пуговицы, и сильно толкнул чеченку к капоту, разворачивая спиной к себе. Женщина пронзительно крикнула - слышно было даже у штабеля, на котором залег Антон. Дед чеченский отреагировал соответствующим образом - развернувшись, он скрючил перед собой руки и шустро поковылял к обидчику, намереваясь, очевидно, не откладывая в долгий ящик, преподать тому урок вежливости. Один из подручных Коляна, заученным движением рванув автомат с плеча, в два прыжка догнал деда и долбанул его прикладом в голову. Старик рухнул на колени, уперся руками в грязь и принялся мотать головой - видимо, не понял, что это с ним такое приключилось.
Второй подручный между тем поспешил на помощь "большому": вдвоем они припечатали чеченку к капоту, содрали с нее куртку и платок и грубо обыскали, не преминув для успокоения залепить пару увесистых пощечин - женщина рвалась из их рук и пыталась кричать.
- Вояки, мать вашу, - неодобрительно процедил Антон, переводя прицел на сидевших у костра "старожилов" - "притертого" и его водилу. "Старожилы" не вмешивались, один ворочал шампуры с шашлыками, второй лениво курил, безучастно наблюдая за обыском.
- А поправить некому? - пробурчал Антон. - Кто-то вроде бы сказал, что кое-кому тут жить полтора месяца. А такими темпами... такими темпами жить вы будете гораздо меньше. Завтра весь тейп этой роженицы засядет на соседнем берегу и устроит охоту за всеми, у кого рожа толще положенной нормы. Пойти, что ли, намекнуть, что не правы? А то больно шустрые - в первый-то день...
Надо вам сказать, что наш парень в течение последних пяти лет существовал в режиме личной войны с отдельными представителями чеченского народа. И разумеется, как к этим самым представителям, так и ко всему народу в целом, мягко говоря, симпатий не испытывал. Это ведь только наши политики и правозащитники во весь голос орут, что мы-де воюем не с чеченским народом, а с отдельно взятыми бандитами - "духами" то бишь. Народ не виноват - это аксиома. Но каждый, кто хотя бы некоторое время был на этой войне, прекрасно знает, что "духи" эти пресловутые отнюдь не с Марса прилетели, а есть самая что ни на есть плоть от крайней плоти своего народа. У каждого "духа" имеется семья, которую он обеспечивает всевозможными способами, кормит, поит, снабжает рабами, строит для этой семьи особняки-крепости и вообще всячески тащит к светлому будущему. А помимо собственной семьи, существует еще и тейп, общественное образование, состоящее из родственников различной степени дальности - братья-сестры, дяди-тети, двоюродные братья-сестры и так далее. Тейп никогда не даст в обиду своего "духа" и не изгонит его из своих рядов за скверное поведение. С чего бы это вдруг?! "Дух" занят праведным делом - он воюет с неверными под священным знаменем газавата-джихада. А то, что он грабит, убивает, насилует, занимается распространением наркотиков и работорговлей, - так это же во благо тейпа, семьи и - что самое главное - против неверных. А неверный - это уже другая категория. Это вроде бы и не человек. Случаются, правда, досадные исключения. Чего, спрашивается, к братьям-дагестанцам поперся? Совсем оборзел или шалы9 курнул сверх нормы? Да нет, ничего он там не оборзел и не курил вовсе. Тут все просто. Эти самые братья во исламе скурвились в одночасье - тотально продались неверным и таким образом перешли в разряд предателей. Тоже не человеки. Кяфиры. Ату их, ату! Нечего продаваться кому попало.
В общем, "дух" занят праведным делом, пашет во благо семьи и тейпа, а тейп за то его всячески поддерживает: кордит в лихую годину, прячет, снабжает всем необходимым, при возникновении критической ситуации встанет за него грудью в лице старейшин или слаженного громогласного женского коллектива. Не надо спецоперации, подайте нам "мягкую" зачистку, отвечаем, чем хотите, что "духов" в селе нет, все ушли в горы. Испарились. Так давайте же проведем совместную проверку паспортов и будем жить в режиме вынужденной братской дружбы. А "духов" меж тем попрятали по схронам, оружие прикопали, рабов заложили плитами в зинданах - поди поищи. И - улыбка во всю бороду, местное вино и ритуальный шашлык из молодого барашка да со свежеиспеченным лавашом. Ну а как федералы ушли, "духи" отоспались-отъелись, перегруппировались и потопали себе воевать дальше. Эх, хорошо в стране чеченской жить!
Вот и получается, что мы-то, конечно, с народом не воюем. Мы проводим контртеррористическую операцию против бандформирований. Однако народ этот - уж давайте называть вещи своими именами и смотреть в лицо исторической правде, народ по мере сил прилежно участвует в войне. За редким исключением. Исключение - это та часть народа, чьи родовичи волею случая в "духи" не попали. А ежели какой правозащитник клокастый-бородатенький вдруг визгливо заорет, что это есть шовинизм и разжигание межнациональной розни, то его следует попросить внятно ответить на простой вопрос. Не так, как они привыкли обычно: "...следует рассмотреть прецедент в соответствии с нормами международного права и учетом специфики обстановки в регионе...". Не надо "с учетом" - у нас декларативное верховенство закона и тотальное равенство всех граждан перед оным законом. А ежели равенство, то извольте, без экивоков, конкретно: "да" или "нет". Ты, правозащитник, с Уголовным кодексом РФ знаком? Его шовинисты писали или где? Не шовинисты, нет? А-аа! Вот оно. А как в таком случае, скажите на милость, классифицируется тот, кто всячески помогает бандиту, снабжает его всем необходимым, укрывает бандита, дает наводку-информацию и живет исключительно за счет неправедно добытых бандитом средств, заведомо будучи прекрасно осведомлен, чем оный бандит занимается? Правильно - это соучастник. Имя ему пособник в соответствии с категориями УК. А если этот соучастник еще и постоянно твердит бандиту, вдалбливает ему в башку с детства: "...Ты, мужик, должен любыми способами обеспечивать свою семью, не волнует, каким боком и за чей счет... и неплохо было бы парочку новых рабов из рейда притащить - те наши русаки на горном пастбище сдохли от недоедания..." Так вот, этот соучастник зовется подстрекателем - по все той же классификации УК. А эти соучастники, между прочим, в соответствии с действующим цивилизованным законодательством подлежат уголовной ответственности наряду с организаторами и исполнителями. Только срок таким соучастникам дают поменьше - не они же убивают...
- Но этак недолго и до фашизма! - обиженно воскликнет правозащитник. Этак можно целый народ в пособники и подстрекатели записать! А народ не виноват - смотри выше - это аксиома!
Да нет, дорогие мои, не собираемся мы целый народ в пособники бандитские записывать. Мы, русские, издревле страдаем манией всепрощения и в этой связи на многое смотрим сквозь пальцы. Потому-то мы воюем только с "духами", а тех полтора-два-три десятка родичей-тейпарей, что стоят за спиной у каждого "духа", в упор не замечаем. Иначе никак не выходит - элементарная арифметика дает такую цифру, что с очевидной неизбежностью встает страшный вопрос: это что же получается, господа хорошие? Поголовное большинство народа - враги?! А значит, и народ... кто? Ай-я-яй! Нет, так не пойдет. Нецивилизованно это. Как-то сразу звон кандальный слышен, затхлым смрадом сталинских застенков наносит, этаким репрессивным тоталитарным душком...
Так что остаемся на прежних позициях: только "дух" - явный враг, остальных, кто с ним кровно связан, вроде бы в природе и не существует.. Пусть себе пособничают и подстрекают помаленьку - мы привыкли. Мы терпеливые. Геноцид против русских в Чечне терпели - и это потерпим. Но и отношение к такому народу у русского ратного люда - соответствующее, уж не взыщите. И если на границе каждую беременную чеченку с нездоровой пристальностью щупают за живот, так это вовсе не извращение, а патологическая уверенность в том, что вместо родовой вспученности может оказаться искусно сработанный контейнер с гексогеном, пластитом, наркотой, оружием, фальшивыми баксами и прочей прелестью ичкерского производства...
Итак, Антон особой приязнью к горцам не пылал и в силу своего тяжелого военного прошлого морально был всесторонне закален: кое-кто даже назвал бы это душевной черствостью. В обычное время он наверняка не обратил бы внимания на столь бесцеремонное обращение с беременной чеченкой и скорее всего равнодушно отложил бы карабин в сторону, чтобы продолжить прерванный на самом интересном месте обед. Но вот ведь дело в чем: немногим более месяца назад наш заслуженный специалист убойного цеха, едва разменявший третий десяток, впервые в жизни стал отцом.
Красавица-казачка Танька - мать вредных шалопаев, что изнывают сейчас от любопытства в "Ниве", родила Антону крепенького мальчугана, которого в память о погибшем отце Сашко и Серьги назвали Ильёй.
Стало быть, сподобился боевой пес - удостоился посвящения в отцовство. А человече, известное дело, такая прихотливая скотина, что ему глубоко плевать на все беды и невзгоды, каковые происходят вне его сферы жизнедеятельности - у онемеченных негров в ЮАР, например, либо в пресловутом знойном Мозамбике. Зато любого индивида глубоко волнует все, что он пережил лично, так сказать, через себя пропустил. А уж Антон-то испереживался за последние два месяца перед родами - слов нет, одни всхлипы и междометия все больше ненормативного характера. Следил ревностно за каждым шагом своей милки, берег пуще глаза, работать по дому не давал, не знал, куда и посадить, - не дай бог, вздумай кто к животу прикоснуться или, пуще того, толкнуть ненароком - порвал бы на части! Пацаны невесомыми тенями по стеночкам перемещались, разговаривали шепотом, вздохнуть громко боялись - прибьет батька! Такие вот нежданно свалившиеся откуда-то ощущения и чувства - отцовство, одним словом...
И вот смотрел себе в прицел наш парень, наблюдал и вдруг с отчетливой ясностью представил себе, что так, как сейчас омоновцы с чеченкой, кто-то мог бы поступить и с его ненаглядной. И, крякнув смущенно, решил для себя: "Ладно... Ежели по животу бить станут или, не дай боже, драть пристроятся шумну. Не хрен баловать, вояки фуевы..."
Однако вмешательство не потребовалось. Закончив обыск, омоновцы отдали чеченке верхнюю одежду и вернулись к деду, который к тому моменту успел несколько прийти в себя и подняться на ноги. О чем они разговаривали, Антон, сами понимаете, слышать не мог, но по тому, как энергично Колян размахивал перед носом у старика изъятым ножом и производил отмашки в сторону райцентра, легко можно было догадаться, о чем идет речь. Деда наверняка стращали сказочной перспективой провести ближайшие тридцать суток на "фильтре" за сопротивление сотрудникам при личном досмотре и незаконное ношение холодного оружия. Разумеется, имело место форменное придирательство и нездоровый кураж властей предержащих: все до единого чеченские мужики таскают с собой ножи - бзик у их такой, понимаешь ли, так что можно сразу выводить всю Ичкерию мужеска пола на дорогу и строевым шагом конвоировать на "фильтр". А сопротивление - вполне нормальная реакция на хамское обращение с беременной дамой. Антон, искушенный в подобных вопросах, ожидал, что дед, еще не совсем оправившийся от удара, пошлет нахалов подальше и укатит восвояси. Но старик то ли воспринял все всерьез, то ли решил просто не испытывать судьбу, но в итоге полез в папаху, поковырялся, достал что-то и протянул Коляну.
- Взятка при исполнении, - прокомментировал Антон. - Если ничего не изменилось за последние три года, статья 290, часть четвертая - с вымогательством. Нехорошо! А папаху, между прочим, плохо досмотрели - не обнаружили ничего...
Получив мзду, Колян с подручными тотчас же утратили интерес к чеченским гражданам и вернулись к "притертому", который уже устал зазывно махать рукой и потрясать шампуром с шашлыком, намекая, что все готово и давно пора бросить к чертовой матери этих неурочно свалившихся на их головы "чехов".
- Ну и ладушки, - резюмировал Антон, проводив взглядом удаляющуюся к опушке леса чеченскую "таблетку". - Теперь можно и картошки поесть - как раз пропеклась... А ну, обормоты, - к машине! Если вы прямо сейчас начнете укладывать дрова в прицеп, я не буду иметь ничего против. А кто начнет задавать дурные вопросы, тот домой пешком пойдет...
- Нуу-у-у! - обиженно протянул Сашко. - Прям и не спроси...
- А тут и пешедралом недалече, - рассудительно заметил Серьга, надевая верхонки и направляясь к куче дров. - А чо там было-то? Крик какой-то был... Ась?
- А ничего особенного, - прошамкал Антон с набитым ртом, поедая ароматную пропеченную картошку - не чищенную, а просто разломанную на четверти - и запивая ее остатками молока. - М-м-м - прелесть! Вот ведь опыт-то - это вам не сырую, горелую жрать, тут торопиться нельзя...
- Так чо тама? - нетерпеливо напомнил Серьга.
- "Духи" на "таблетке" - как я и говорил, - равнодушно ответил Антон. Полтора десятка. Омоновцев наших прижучили: троих завалили, двоих живьем взяли. Сейчас пытают.
- Да ну!!! - в один голос воскликнули казачата и, переглянувшись, синхронно хмыкнули, явно выражая недоверие к такой неправдоподобной сказке, состряпанной на скорую руку.
- А чо тада стрельботни не было? - хитро прищурился Серьга, а практичный Сашко тут же решил развенчать батькину трепологию: - А дай карабин - гляну?
- А неча глазеть, - в тон ответствовал Антон. - Нас оттуда не видно, вот и не высовывайтесь. Давай - марш, марш работать. Надо побыстрее укладываться да сваливать отсюда. А то "духи" доедят шашлык, тех двоих допросят, расстреляют и сюда попрутся. Можем не успеть...
Со стороны брода раздался отчаянный крик, затем сочной трещоткой шарахнула длинная очередь - в полмагазина, не меньше.
Лица мальчишек от удивления вытянулись - разинув рты, они уставились на Антона.
- Сам не понял... - растерянно пробормотал Антон, чувствуя, как в груди нехорошо заныло: ох и не похоже это на идиотские шалости, только присели хлопцы, не успели еще укушаться до потребной кондиции!
- А ну - сели, где стоите - сейчас посмотрю, - бросил пацанам, подхватывая карабин и ползком взбираясь на пресловутый штабель.
Пока лез да пристраивался поудобнее с оптикой, от брода еще дважды стрекотнуло: короткие бестолковые очереди почти без промежутка - кто-то то ли для острастки палил в воздух, то ли на ходу огрызался назад, не целясь.
- Ох ты, как нехорошо! - огорченно выдохнул Антон, наскоро обозрев перспективу. - Вояки фуевы, мать вашу!
"Площадка для пикника" представляла собой удручающее зрелище. До недавнего времени (а конкретнее - до перехода федеральных сил через Терек) литовские станичники выставляли здесь дозор: нагромождение камней, густые кусты, некоторая приподнятость над берегом - очень удобное место для наряда, любой, кто рискнул бы преодолеть брод, неизбежно попадал в сектор кинжального огня засевших за камнями казаков. Как раз та позиция, о которой говорят: посади толкового пулеметчика с группой прикрытия, полдня будет батальон держать.
Так вот, это распрекрасное местечко уникально защищенным и прикрытым было лишь со стороны супостата. На нашем же берегу, сразу за камнями, простиралась утыканная чахлыми кустиками лужайка. Аккурат до самой опушки леса, который отстоял от позиции метрах в трехстах. Нет, упрекать казаков в легкомыслии и недальновидности не стоит: на самой позиции были вырыты окопы полного профиля, надежно укрывавшие нарядчиков в том случае, если бы враг изловчился вдруг переправиться в другом месте и обойти дозор с тыла. Но окопы давненько никто не обслуживал по причине отсутствия надобности, бруствер смыло осадками на дно, и теперь там зияли неглубокие рытвины, полные жидкой грязи.
- Ну и что мне теперь - номер в гостинице снимать? - сердито воскликнул вконец растерявшийся Александр Евгеньевич - до сих пор ему ни разу не приходилось опускаться до решения таких, казалось бы, мелочных и незначительных вопросов, которые требовали наличия определенного житейского опыта и специфической практики. - Ну... хоть подскажи, куда там поехать, чтобы... Чтобы никто не знал и прилично было... Вот черт!
- Зачем гостиница, дорогой? - обиженно воскликнул Ибрагим. - Место всегда есть, это не проблема. Просто обидно, что так получилось, нехорошо как-то получилось, неожиданно... А место есть - тоже, между прочим, неплохое место, тихое, спокойное, приличное...
- Адрес давай, - буркнул Александр Евгеньевич, вытягивая из органайзера карандаш и доставая блокнот - потом нужно будет запомнить и стереть, как бы Мамочка не залезла ненароком.
Ибрагим продиктовал адрес. Александр Евгеньевич, хорошо знавший расположение улиц ставшего родным города, несколько просветлел лицом: имелось затаенное опасение, что экстренно обнаружившаяся "явка" Ибрагима будет располагаться у черта на куличках - где-нибудь в Южном Чертаново або в Северном Бутово, и окажется каким-нибудь гнусным вертепом, набитым венерическими малолетками и обкуренными казбеками (так Саша, слабо разбиравшийся в национальных особенностях кавказских народов, навеличивал всех подряд кавказцев, включая и соплеменников Ибрагима - ингушей. А хитромудрого Назаряна, между прочим, кавказца тоже, он к данной категории и не думал относить, потому как столичные армяне давненько перестали быть для всех явно выраженными носителями этноса и трансформировались в коренных москвичей). Против ожидания адрес оказался в районе Крымского Вала - двадцать минут езды от головного офиса "Иры", если по прямой и без автопроисшествий.
- Ну и что у нас там? - все так же ворчливо поинтересовался Александр Евгеньевич, не торопясь выпускать вроде бы проштрафившегося заместителя из виноватого состояния. - Коммуналка с чугунной ванной и одним толчком на восемь семей?
- Зачем обижаешь, дорогой! - аж взвизгнул Ибрагим, от возмущения путаясь в родах и числах: - Хороший квартира, нормальный, приличный - три комната, бабка один, обстановка туда-сюда, все есть!
- А что за квартира? - несколько сбавил тон президент: услуги, между прочим, ненормативного характера, сугубо личные и экстренные к тому же - не стоит так нагнетать обстановку из-за собственной безалаберности. - Соседи, обстановка... как там? Что за бабка?
- Все нормально, все хорошо, - поспешил заверить Ибрагим. - Все прилично. Кухня, ванная, спальня - все в твоем распоряжении. В большой комнате музыкальный центр, всякие диски. Видяшник тоже есть - всякие кассеты есть. Я позвоню. Придешь, скажешь - от Ибрагима, бабка к себе в комнату спрячется гуляй как хочешь. Она за это деньги получает. Только машину во двор загони, не бросай снаружи. Там арка есть - въезд во двор. Снаружи пацаны могут зеркало открутить или "дворники" - есть там такое. Которые во дворе машины есть, те не трогают, типа своя территория. А так - все прилично...
- Ну и славно, - отмяк сердцем Александр Евгеньевич. - Во двор так во двор. Молодец, Иба, выручил. Бывай, не кашляй...
Позвонив в гараж, президент "Иры" велел подогнать свой рабочий "Volvo-550" к парадному, а водителя отпустил, распорядившись явиться завтра как обычно. Затем спрыснулся одеколоном, надел плащ и покинул головной офис. Охранники в вестибюле, наблюдавшие за отъездом главы фирмы, восприняли факт самоличного автоводительства хозяина как нечто вполне ординарное и даже обсуждать промеж себя не стали - Александр Евгеньевич слыл большим любителем порулить и частенько обходился без услуг шофера.
- Эх, и люблю я это дело! - воодушевленно воскликнул Саша, резко разгоняясь на коротком отрезке, врубая магнитолу и с пробуксовкой и тормозным скрежетом сворачивая налево за угол. Вираж получился вполне голливудский - чуть правым фонарем телефонную будку не зацепил. Выровняв "Volvo", наш лихач утопил по шляпу педаль газа и от избытка чувств продекламировал с подвывом: - Девки в кучу! По ранжиру - становись! Гром гремит, земля трясется, по Москве ебун несется! Ух-х-х, я вам задам...
Да-да, уважаемый читатель, предвижу, что кое-кто на этом самом месте досадливо крякнет, испытывая горькое разочарование, а иные (которые сами такие) обрадованно воскликнут: "Ага! А что это за возгласы ненормативного характера он там издает, уподобляясь пьяному прапорщику, по недоразумению угодившему в раздевалку женской бани? И куда, вообще говоря, покатил этот президент-работяга, добродетельный отец семейства, достойный муж своей верной жены?!"
Ну что за вопросы, дорогие мои? Куда, куда... Абзацем выше написано же за угол. Налево...
Глава 3 ПРИНЦИП "МЕНЬШЕГО ЗЛА"
...Некоторые считают, что у них доброе сердце. На самом же деле у них просто слабые нервы... Мария Э.Эшенбах
- А ну - бегом оба в машину, - распорядился Антон после недолгой паузы, отбирая у Сашко карабин и прикладываясь в сторону "таблетки". - Сашко - за руль, нога на газ, ключ на взвод. По команде - старт.
- Может, завести сразу? - проявил инициативу Сашко. - Пока прогреется, то да се...
- Нас оттуда не видно. Не стоит раньше времени привлекать внимание. И не вздумайте прудить в костер, - не оборачиваясь, произнес ровным голосом Антон.
Казачата озадаченно переглянулись: они как раз встали у костра и приспустили штаны - на предмет быстренько ликвидировать пламя как демаскирующий фактор.
- Спиной чует, - уважительно прошептал Серьга, поправляя штаны. - Во какой! А атаман сказал - кто костер оставит в дровах, быть пороту на съезжей. Скажи ему - может, он не знает?
- Все он знает, - торопливо буркнул Сашко, тоже подтягивая штаны. Прально грит: ща прыскать учнем - дыму будет невпроворот. Аида...
"Таблетка" медленно сползла по крутояру, с грехом пополам миновала брод и встала напротив расположившихся на пикник омоновцев.
- А и вовремя же вы присели тут, хлопцы, - одобрительно заметил Антон, переводя прицел на дымящийся переносной мангал, от которого трусцой спешили трое, требовательно размахивая оружием и что-то крича. - Те же и... - хмыкнул Антон, рассматривая троицу: Колян и новенькие - "притертый" со своим водилой остались у мангала. Поближе к жратве, подальше от неприятностей. Вот он, опыт-то! - И без "и", - закончил Антон. - Просто те же. Бдительность - наше оружие... Ну-ну...
Троица между тем безотлагательно приступила к осмотру "таблетки". Подручные Коляна встали в пятнадцати метрах, направив стволы на машину, а сам "большой" отчего-то вдруг снизошел до выполнения обязанностей второго номера досмотровой группы, которого, кстати, в известных ситуациях убивают самым первым: распахнул все дверцы, поднял капот и выдворил наружу путешественников. Таковы оказалось всего двое: чеченский дед в папахе и молодая горянка, готовая, судя по остро вздувшемуся животу и замедленным неловким движениям, в любой момент подарить этому хмурому миру новую жизнь.
- Действительно, рожать везут, - успокоился Антон, мгновенно прибросив в уме расположение близлежащих населенных пунктов с той стороны границы. Национальная гордость и суверенитет - это, конечно, дело серьезное. Но в радиусе 50 км единственная цивилизованная больница - в казачьем райцентре. И чеченка из богатого тейпа: те, что попроще да победнее, по нонешней сумятице рожают дома, под присмотром бабки-повитухи...
Поставив задержанных у капота, Колян с минуту торчал у боковой двери отсека для транспортировки лежачих больных и, оживленно жестикулируя, разговаривал с кем-то, обретавшимся внутри.
- Лежачий, - предположил Антон. - Возможно, "трехсотый"8. "Дух"?
Колян, пообщавшись с тем, кто был в салоне, достал из кармана пачку сигарет, одну заложил за ухо, а пачку, просунувшись в салон, презентовал.
- Наш "трехсотый", - с некоторым удивлением констатировал Антон. Табачком на войне делятся только с товарищами, будьте уверены, никому из противного стана и сигаретку не дадут. Разве что перед расстрелом в качестве выполнения последней просьбы. - Однако странный букет. Две нохчи и наш "трехсотый" - что бы это могло быть?
Убедившись, что в машине никто не прячется, а запрещенные к провозу предметы отсутствуют, Колян сделал знак подручным, чтобы подошли поближе, и приступил к индивидуальному осмотру граждан - иначе говоря, принялся обыскивать чеченского деда и молодую горянку.
С дедом проблем не возникло - папаху и бекешу долой, ощупал, обхлопал всего с ног до головы, помял верхнюю одежду, рубаху расстегнул до пупа: плечи и пальцы рук - к осмотру! Обнаруженный на поясе у деда нож - какой же нохча без ножа! - отобрал в качестве сувенира - нечего с холодным оружием разгуливать. Вот и все, собственно. Принять вправо, отойти на пять шагов, повернуться спиной, ждать команды. Обыскивать омоновцы умеют - работа такая.
С молодой чеченкой возникли сложности. Скидывать верхнюю одежду она не пожелала, а когда омоновец попытался ухватить даму за отворот теплой меховой куртки, она сильно ударила невежду по руке и что-то сказала - судя по изменившейся физиономии старшего досмотровой группы, явно не комплиментарного характера.
Колян раздумывал недолго: изловчившись, он ухватил-таки дамскую куртку за отворот, дернул, обрывая пуговицы, и сильно толкнул чеченку к капоту, разворачивая спиной к себе. Женщина пронзительно крикнула - слышно было даже у штабеля, на котором залег Антон. Дед чеченский отреагировал соответствующим образом - развернувшись, он скрючил перед собой руки и шустро поковылял к обидчику, намереваясь, очевидно, не откладывая в долгий ящик, преподать тому урок вежливости. Один из подручных Коляна, заученным движением рванув автомат с плеча, в два прыжка догнал деда и долбанул его прикладом в голову. Старик рухнул на колени, уперся руками в грязь и принялся мотать головой - видимо, не понял, что это с ним такое приключилось.
Второй подручный между тем поспешил на помощь "большому": вдвоем они припечатали чеченку к капоту, содрали с нее куртку и платок и грубо обыскали, не преминув для успокоения залепить пару увесистых пощечин - женщина рвалась из их рук и пыталась кричать.
- Вояки, мать вашу, - неодобрительно процедил Антон, переводя прицел на сидевших у костра "старожилов" - "притертого" и его водилу. "Старожилы" не вмешивались, один ворочал шампуры с шашлыками, второй лениво курил, безучастно наблюдая за обыском.
- А поправить некому? - пробурчал Антон. - Кто-то вроде бы сказал, что кое-кому тут жить полтора месяца. А такими темпами... такими темпами жить вы будете гораздо меньше. Завтра весь тейп этой роженицы засядет на соседнем берегу и устроит охоту за всеми, у кого рожа толще положенной нормы. Пойти, что ли, намекнуть, что не правы? А то больно шустрые - в первый-то день...
Надо вам сказать, что наш парень в течение последних пяти лет существовал в режиме личной войны с отдельными представителями чеченского народа. И разумеется, как к этим самым представителям, так и ко всему народу в целом, мягко говоря, симпатий не испытывал. Это ведь только наши политики и правозащитники во весь голос орут, что мы-де воюем не с чеченским народом, а с отдельно взятыми бандитами - "духами" то бишь. Народ не виноват - это аксиома. Но каждый, кто хотя бы некоторое время был на этой войне, прекрасно знает, что "духи" эти пресловутые отнюдь не с Марса прилетели, а есть самая что ни на есть плоть от крайней плоти своего народа. У каждого "духа" имеется семья, которую он обеспечивает всевозможными способами, кормит, поит, снабжает рабами, строит для этой семьи особняки-крепости и вообще всячески тащит к светлому будущему. А помимо собственной семьи, существует еще и тейп, общественное образование, состоящее из родственников различной степени дальности - братья-сестры, дяди-тети, двоюродные братья-сестры и так далее. Тейп никогда не даст в обиду своего "духа" и не изгонит его из своих рядов за скверное поведение. С чего бы это вдруг?! "Дух" занят праведным делом - он воюет с неверными под священным знаменем газавата-джихада. А то, что он грабит, убивает, насилует, занимается распространением наркотиков и работорговлей, - так это же во благо тейпа, семьи и - что самое главное - против неверных. А неверный - это уже другая категория. Это вроде бы и не человек. Случаются, правда, досадные исключения. Чего, спрашивается, к братьям-дагестанцам поперся? Совсем оборзел или шалы9 курнул сверх нормы? Да нет, ничего он там не оборзел и не курил вовсе. Тут все просто. Эти самые братья во исламе скурвились в одночасье - тотально продались неверным и таким образом перешли в разряд предателей. Тоже не человеки. Кяфиры. Ату их, ату! Нечего продаваться кому попало.
В общем, "дух" занят праведным делом, пашет во благо семьи и тейпа, а тейп за то его всячески поддерживает: кордит в лихую годину, прячет, снабжает всем необходимым, при возникновении критической ситуации встанет за него грудью в лице старейшин или слаженного громогласного женского коллектива. Не надо спецоперации, подайте нам "мягкую" зачистку, отвечаем, чем хотите, что "духов" в селе нет, все ушли в горы. Испарились. Так давайте же проведем совместную проверку паспортов и будем жить в режиме вынужденной братской дружбы. А "духов" меж тем попрятали по схронам, оружие прикопали, рабов заложили плитами в зинданах - поди поищи. И - улыбка во всю бороду, местное вино и ритуальный шашлык из молодого барашка да со свежеиспеченным лавашом. Ну а как федералы ушли, "духи" отоспались-отъелись, перегруппировались и потопали себе воевать дальше. Эх, хорошо в стране чеченской жить!
Вот и получается, что мы-то, конечно, с народом не воюем. Мы проводим контртеррористическую операцию против бандформирований. Однако народ этот - уж давайте называть вещи своими именами и смотреть в лицо исторической правде, народ по мере сил прилежно участвует в войне. За редким исключением. Исключение - это та часть народа, чьи родовичи волею случая в "духи" не попали. А ежели какой правозащитник клокастый-бородатенький вдруг визгливо заорет, что это есть шовинизм и разжигание межнациональной розни, то его следует попросить внятно ответить на простой вопрос. Не так, как они привыкли обычно: "...следует рассмотреть прецедент в соответствии с нормами международного права и учетом специфики обстановки в регионе...". Не надо "с учетом" - у нас декларативное верховенство закона и тотальное равенство всех граждан перед оным законом. А ежели равенство, то извольте, без экивоков, конкретно: "да" или "нет". Ты, правозащитник, с Уголовным кодексом РФ знаком? Его шовинисты писали или где? Не шовинисты, нет? А-аа! Вот оно. А как в таком случае, скажите на милость, классифицируется тот, кто всячески помогает бандиту, снабжает его всем необходимым, укрывает бандита, дает наводку-информацию и живет исключительно за счет неправедно добытых бандитом средств, заведомо будучи прекрасно осведомлен, чем оный бандит занимается? Правильно - это соучастник. Имя ему пособник в соответствии с категориями УК. А если этот соучастник еще и постоянно твердит бандиту, вдалбливает ему в башку с детства: "...Ты, мужик, должен любыми способами обеспечивать свою семью, не волнует, каким боком и за чей счет... и неплохо было бы парочку новых рабов из рейда притащить - те наши русаки на горном пастбище сдохли от недоедания..." Так вот, этот соучастник зовется подстрекателем - по все той же классификации УК. А эти соучастники, между прочим, в соответствии с действующим цивилизованным законодательством подлежат уголовной ответственности наряду с организаторами и исполнителями. Только срок таким соучастникам дают поменьше - не они же убивают...
- Но этак недолго и до фашизма! - обиженно воскликнет правозащитник. Этак можно целый народ в пособники и подстрекатели записать! А народ не виноват - смотри выше - это аксиома!
Да нет, дорогие мои, не собираемся мы целый народ в пособники бандитские записывать. Мы, русские, издревле страдаем манией всепрощения и в этой связи на многое смотрим сквозь пальцы. Потому-то мы воюем только с "духами", а тех полтора-два-три десятка родичей-тейпарей, что стоят за спиной у каждого "духа", в упор не замечаем. Иначе никак не выходит - элементарная арифметика дает такую цифру, что с очевидной неизбежностью встает страшный вопрос: это что же получается, господа хорошие? Поголовное большинство народа - враги?! А значит, и народ... кто? Ай-я-яй! Нет, так не пойдет. Нецивилизованно это. Как-то сразу звон кандальный слышен, затхлым смрадом сталинских застенков наносит, этаким репрессивным тоталитарным душком...
Так что остаемся на прежних позициях: только "дух" - явный враг, остальных, кто с ним кровно связан, вроде бы в природе и не существует.. Пусть себе пособничают и подстрекают помаленьку - мы привыкли. Мы терпеливые. Геноцид против русских в Чечне терпели - и это потерпим. Но и отношение к такому народу у русского ратного люда - соответствующее, уж не взыщите. И если на границе каждую беременную чеченку с нездоровой пристальностью щупают за живот, так это вовсе не извращение, а патологическая уверенность в том, что вместо родовой вспученности может оказаться искусно сработанный контейнер с гексогеном, пластитом, наркотой, оружием, фальшивыми баксами и прочей прелестью ичкерского производства...
Итак, Антон особой приязнью к горцам не пылал и в силу своего тяжелого военного прошлого морально был всесторонне закален: кое-кто даже назвал бы это душевной черствостью. В обычное время он наверняка не обратил бы внимания на столь бесцеремонное обращение с беременной чеченкой и скорее всего равнодушно отложил бы карабин в сторону, чтобы продолжить прерванный на самом интересном месте обед. Но вот ведь дело в чем: немногим более месяца назад наш заслуженный специалист убойного цеха, едва разменявший третий десяток, впервые в жизни стал отцом.
Красавица-казачка Танька - мать вредных шалопаев, что изнывают сейчас от любопытства в "Ниве", родила Антону крепенького мальчугана, которого в память о погибшем отце Сашко и Серьги назвали Ильёй.
Стало быть, сподобился боевой пес - удостоился посвящения в отцовство. А человече, известное дело, такая прихотливая скотина, что ему глубоко плевать на все беды и невзгоды, каковые происходят вне его сферы жизнедеятельности - у онемеченных негров в ЮАР, например, либо в пресловутом знойном Мозамбике. Зато любого индивида глубоко волнует все, что он пережил лично, так сказать, через себя пропустил. А уж Антон-то испереживался за последние два месяца перед родами - слов нет, одни всхлипы и междометия все больше ненормативного характера. Следил ревностно за каждым шагом своей милки, берег пуще глаза, работать по дому не давал, не знал, куда и посадить, - не дай бог, вздумай кто к животу прикоснуться или, пуще того, толкнуть ненароком - порвал бы на части! Пацаны невесомыми тенями по стеночкам перемещались, разговаривали шепотом, вздохнуть громко боялись - прибьет батька! Такие вот нежданно свалившиеся откуда-то ощущения и чувства - отцовство, одним словом...
И вот смотрел себе в прицел наш парень, наблюдал и вдруг с отчетливой ясностью представил себе, что так, как сейчас омоновцы с чеченкой, кто-то мог бы поступить и с его ненаглядной. И, крякнув смущенно, решил для себя: "Ладно... Ежели по животу бить станут или, не дай боже, драть пристроятся шумну. Не хрен баловать, вояки фуевы..."
Однако вмешательство не потребовалось. Закончив обыск, омоновцы отдали чеченке верхнюю одежду и вернулись к деду, который к тому моменту успел несколько прийти в себя и подняться на ноги. О чем они разговаривали, Антон, сами понимаете, слышать не мог, но по тому, как энергично Колян размахивал перед носом у старика изъятым ножом и производил отмашки в сторону райцентра, легко можно было догадаться, о чем идет речь. Деда наверняка стращали сказочной перспективой провести ближайшие тридцать суток на "фильтре" за сопротивление сотрудникам при личном досмотре и незаконное ношение холодного оружия. Разумеется, имело место форменное придирательство и нездоровый кураж властей предержащих: все до единого чеченские мужики таскают с собой ножи - бзик у их такой, понимаешь ли, так что можно сразу выводить всю Ичкерию мужеска пола на дорогу и строевым шагом конвоировать на "фильтр". А сопротивление - вполне нормальная реакция на хамское обращение с беременной дамой. Антон, искушенный в подобных вопросах, ожидал, что дед, еще не совсем оправившийся от удара, пошлет нахалов подальше и укатит восвояси. Но старик то ли воспринял все всерьез, то ли решил просто не испытывать судьбу, но в итоге полез в папаху, поковырялся, достал что-то и протянул Коляну.
- Взятка при исполнении, - прокомментировал Антон. - Если ничего не изменилось за последние три года, статья 290, часть четвертая - с вымогательством. Нехорошо! А папаху, между прочим, плохо досмотрели - не обнаружили ничего...
Получив мзду, Колян с подручными тотчас же утратили интерес к чеченским гражданам и вернулись к "притертому", который уже устал зазывно махать рукой и потрясать шампуром с шашлыком, намекая, что все готово и давно пора бросить к чертовой матери этих неурочно свалившихся на их головы "чехов".
- Ну и ладушки, - резюмировал Антон, проводив взглядом удаляющуюся к опушке леса чеченскую "таблетку". - Теперь можно и картошки поесть - как раз пропеклась... А ну, обормоты, - к машине! Если вы прямо сейчас начнете укладывать дрова в прицеп, я не буду иметь ничего против. А кто начнет задавать дурные вопросы, тот домой пешком пойдет...
- Нуу-у-у! - обиженно протянул Сашко. - Прям и не спроси...
- А тут и пешедралом недалече, - рассудительно заметил Серьга, надевая верхонки и направляясь к куче дров. - А чо там было-то? Крик какой-то был... Ась?
- А ничего особенного, - прошамкал Антон с набитым ртом, поедая ароматную пропеченную картошку - не чищенную, а просто разломанную на четверти - и запивая ее остатками молока. - М-м-м - прелесть! Вот ведь опыт-то - это вам не сырую, горелую жрать, тут торопиться нельзя...
- Так чо тама? - нетерпеливо напомнил Серьга.
- "Духи" на "таблетке" - как я и говорил, - равнодушно ответил Антон. Полтора десятка. Омоновцев наших прижучили: троих завалили, двоих живьем взяли. Сейчас пытают.
- Да ну!!! - в один голос воскликнули казачата и, переглянувшись, синхронно хмыкнули, явно выражая недоверие к такой неправдоподобной сказке, состряпанной на скорую руку.
- А чо тада стрельботни не было? - хитро прищурился Серьга, а практичный Сашко тут же решил развенчать батькину трепологию: - А дай карабин - гляну?
- А неча глазеть, - в тон ответствовал Антон. - Нас оттуда не видно, вот и не высовывайтесь. Давай - марш, марш работать. Надо побыстрее укладываться да сваливать отсюда. А то "духи" доедят шашлык, тех двоих допросят, расстреляют и сюда попрутся. Можем не успеть...
Со стороны брода раздался отчаянный крик, затем сочной трещоткой шарахнула длинная очередь - в полмагазина, не меньше.
Лица мальчишек от удивления вытянулись - разинув рты, они уставились на Антона.
- Сам не понял... - растерянно пробормотал Антон, чувствуя, как в груди нехорошо заныло: ох и не похоже это на идиотские шалости, только присели хлопцы, не успели еще укушаться до потребной кондиции!
- А ну - сели, где стоите - сейчас посмотрю, - бросил пацанам, подхватывая карабин и ползком взбираясь на пресловутый штабель.
Пока лез да пристраивался поудобнее с оптикой, от брода еще дважды стрекотнуло: короткие бестолковые очереди почти без промежутка - кто-то то ли для острастки палил в воздух, то ли на ходу огрызался назад, не целясь.
- Ох ты, как нехорошо! - огорченно выдохнул Антон, наскоро обозрев перспективу. - Вояки фуевы, мать вашу!
"Площадка для пикника" представляла собой удручающее зрелище. До недавнего времени (а конкретнее - до перехода федеральных сил через Терек) литовские станичники выставляли здесь дозор: нагромождение камней, густые кусты, некоторая приподнятость над берегом - очень удобное место для наряда, любой, кто рискнул бы преодолеть брод, неизбежно попадал в сектор кинжального огня засевших за камнями казаков. Как раз та позиция, о которой говорят: посади толкового пулеметчика с группой прикрытия, полдня будет батальон держать.
Так вот, это распрекрасное местечко уникально защищенным и прикрытым было лишь со стороны супостата. На нашем же берегу, сразу за камнями, простиралась утыканная чахлыми кустиками лужайка. Аккурат до самой опушки леса, который отстоял от позиции метрах в трехстах. Нет, упрекать казаков в легкомыслии и недальновидности не стоит: на самой позиции были вырыты окопы полного профиля, надежно укрывавшие нарядчиков в том случае, если бы враг изловчился вдруг переправиться в другом месте и обойти дозор с тыла. Но окопы давненько никто не обслуживал по причине отсутствия надобности, бруствер смыло осадками на дно, и теперь там зияли неглубокие рытвины, полные жидкой грязи.