Страница:
– Юбку одерни, дура! – злобно прошипел я, скривив рот набок. – Заправься, я сказал! – И объяснил здоровенному: – А нету у мине документов. На че их мине с собой таскать? Бона, жена у мине пилепсией страдает. Дык, везу в Минводы к знахарю, тама травник есть – Ерофеев. Слыхал поди, а?
– Нету документов, говоришь? – переспросил боевик и недоверчиво мазанул взглядом по карманам моей куртки.
– Ага, нету, – подтвердил я и этак простецки предложил: – Да ты позвони в Ипатово, спроси Антона-пастуха – тама миня каждая собака знает!
. – Эпилепсия, говоришь, – пробормотал «чех». – Ниче себе эпилепсия! – и опять уставился на Светку, как кот на банку со сметаной. Я внутренне взвыл от отчаяния и от всей души пожалел, что автобус выдерживает расписание. Вот, надо же, а! Ведь задержись мы на полчаса – и были бы сейчас полноценные сумерки, при которых не то что коленки – хрен очертания фигуры различишь!
– Эпилепсия! – хмыкнул лентоносец и отошел, буркнув что-то живчику – я не расслышал. Живчик закивал головой, потер ладони и двинулся обыскивать других пассажиров, проигнорировав мою персону.
Дурное предчувствие кольнуло мою легкоранимую душу, и обожгло изнутри ощущение надвигающейся беды.
– Света, – прошептал я, обращаясь к жене, – ты волосы поаккуратнее заколи, ну чтобы не рассыпались.
И приволакивай ногу, когда передвигаться будешь, головкой тряси, как будто эпилептичка. Ясно?
– Ага, – покорно ответила жена. – Постараюсь, – и вцепилась в мою руку. – Ты только не уходи никуда, ладно? Не бросай меня с этими…
– Господи, да куда я уйду? – Я раздраженно потискал ее вспотевшую ладошку и тяжело вздохнул: моя капризная супруга – страшная трусиха и паникерша. Она моментально впадает в прострацию и перестает рационально соображать, стоит какой-нибудь бабке в очереди за хлебом крикнуть на нее, а уж тут…
Процесс экспроприации длился минут двадцать – пока бандиты проводили ревизию вещей и обыскивали пассажиров, сумерки окончательно загустели, и очертания предметов стали недостаточно хорошо различимы. Я слегка приободрился – авось в суматохе и спешке как-нибудь пронесет.
Закончив свои дела, «духи» начали загонять пассажиров в автобус – я обхватил Светлану за талию и крепко прижал к себе, еще раз напомнив:
– Приволакивай ножку, приволакивай! – хотя видел, что она совершенно ничего не соображает и вот-вот грохнется в обморок.
Какой-то пацан метрах в двух от нас внезапно откуда-то извлек не удостоившийся экспроприации «Полароид» и, направив его в сторону основной группы боевиков, грузивших экспроприированные вещи в «Уралы», полыхнул вспышкой. «Идиот! – подумал я. – Прибьют ненароком!» Находившийся неподалеку боевик, подталкивающий пассажиров, отреагировал мгновенно: растолкав толпу, он залепил пацану смачную оплеуху, вырвал у него «Полароид» и с размаху хлобыстнул его о борт автобуса.
– Шпион, бля! – возмущенно высказался боевик. – Я тебе пофотографирую, сучонок! – И тут же залепил еще одну оплеуху – какому-то пожилому дядьке, который возмущенно вскинулся: дескать, нельзя детей обижать! – Я вас, уроды, всех бы поубивал! – заявил «дух» и скрежетнул зубами. – Ухххх, скоты, бля…
Когда две трети пассажиров уже погрузились в автобус, к оставшимся вдруг подскочили несколько «чехов» и, выдернув из толпы двух девчонок лет 17-18, сноровисто потащили их к «Уралам». По толпе пробежал возмущенный ропот. Какой-то дородный мужик выскочил из общей массы и бросился вслед за девчонками, ругаясь и размахивая руками, но тут же получил прикладом в лоб и рухнул пластом на землю.
– Не дергаться! – заорал командир боевиков. – Мы установим их личности и высадим в ближайшей деревне!
Я болезненно напрягся и вспотел – знаем мы ваши проверки, скоты! Вот уроды-то, ну уроды… Если рассуждать отвлеченно, девчонки сами спровоцировали «духов» – я еще при посадке в пункте отправления обратил внимание на эту парочку: они сидели вместе и лукаво постреливали глазенками на всех подряд мужиков, перехихикивались-перешептывались, этакий воплощенный секс в шортиках и блузках без лифчиков. Это если рассуждать отвлеченно…
– Довыделывались, идиотки, – прошептал я и еще крепче прижал к себе Светлану, немного прибавив в движении, чтобы в плотном потоке побыстрее проскочить в дверь автобуса. До спасительной двери осталось двое пассажиров. Один. Вот Светка ставит ногу на подножку, и я чувствую, что сердце мое от напряжения сейчас разорвется на куски. Командир боевиков, стоящий возле самой двери, отводит взгляд – в полумраке он нас не рассмотрел. Кроме того, именно в этот момент к нему подошел один из «духов» и по-чеченски спросил:
– Зачем мы их загоняем? Только время тратим! Давай, уматывать надо! Они все равно выйдут, когда мы уедем.
– Не выйдут, – командир покровительственно похлопал вопрошающего по плечу. – Я на дверь присобачу одну штуку и скажу, что, если кто-то покинет автобус, это устройство отреагирует на уменьшение веса и автобус взлетит ко всем чертям! Они будут тут сидеть, пока кто-нибудь на них не наткнется.
– А что, у тебя есть такая штука? – удивленно спросил боевик. – Я что-то не видел раньше…
– Ха! – командир развеселился. – Слушай больше! Этой штуки у меня нет – я приклею на жвачку свой портсигар. Вот так. Но они-то об этом не знают!
– Ай, молодец! – восхитился боевик. В этот момент я протолкнул Светку в салон и, ухватившись за поручень, надавил, чтобы забраться самому. «Пронесло! – метнулось в сознании. – Ну, еще чуток!» – И вдруг там, впереди, что-то произошло – послышались возмущенные возгласы, плотное скопление тел колыхнулось назад. Прямо перед Светкой откуда ни возьмись возник здоровый дед, который ломился к выходу и причитал:
– До ветру мне, братцы! До ветру, а то все!
Светка слабо пискнула и тут же была водворена мощным толчком деда на нижнюю ступеньку автобуса – я вывалился наружу и злобно прошипел:
– Дед – назад!!! Назад, скотина! Сссука! Я тебя задушу! Назад!
– Ой, командир, – заблажил дед, обращаясь к лентоносцу. – Ой, выпусти до ветру, а то щас обделаюсь. Не дай опозориться старому…
– Что там у вас? – боевик недовольно крякнул, включил мощный фонарь и полоснул лучом по дверному проему. – Ты куда, дед?
– До ветру! – заорал дед что есть дури. – Щас наделаю в штаны!
– Ладно, вылезай, – разрешил командир и оскалился: – Мы гуманные!
Дед опять рванулся, и, несмотря на то, что я изо всех сил держался за поручень в автобусе, стараясь вдавить свою жену внутрь салона, мы все трое спустя краткий миг оказались на улице: я, Светлана и дед, который шустро рванул куда-то влево от автобуса.
Подхватив Светлану за локоть, я попытался запихнуть ее в дверь, и в этот момент лентоносец направил луч фонаря ей в лицо.
– О! «Эпилепсия»! – обрадованно воскликнул он и ухватил Светланку за руку. – Иди сюда, «эпилепсия», мы тебя лечить будем!
Рванувшись влево, я рубанул кулаком, целясь в голову «духа», но немного оплошал – ослепил луч фонаря, метнувшийся мне в лицо, – бандит отпрянул назад, и кулак мой глухо толкнулся о его разгрузку, зацепив там что-то твердое. В этот миг что-то тяжелое обрушилось мне на затылок, и мир вокруг свернулся в клубочек, который, в свою очередь, уменьшился до размеров точки…
Очнувшись, я обнаружил, что сижу на ступеньках «Икаруса» и чьи-то руки заботливо прикладывают к моей голове мокрую тряпку. Оттолкнув эти руки, я поднял голову – в салоне тускло горела единственная лампочка, над водительским местом. Голова гудела, как трансформатор. Ощупав затылок, я наткнулся на здоровенный желвак у основания черепа.
В салоне кто-то всхлипывал, кто-то причитал, кого-то успокаивали.
– Очухался, сынок? – раздался голос сзади. – Крепко тебя угостили! – Я обернулся и с трудом различил бабку-спекулянтку. Она располагалась в автобусе сзади, вся в баулах и мешках. – Я примочку тебе делала – шишак здоровущий получился, – сообщила бабка и скорбно вздохнула. – А девчонку твою увезли, супостаты…
Меня словно током ударило. Светка!!! Господи, они же забрали мою жену! Взвыв от бессильной ярости, я ломанулся наружу. Тотчас же вопль ужаса потряс салон:
– Взорвется!!! Щас взорвется!!! – разноголосым хором заорали те, что заметили мой порыв.
– Э-э, не балуй! – Водила грозно приподнялся на своем месте, его напарник, привстав со служебного сиденья, обнял меня за плечи и тихо пояснил: – Ну, успокойся, браток, че уж теперь? Там они микрочип повесили – если масса изменится, все взлетим в небеса…
Вырвавшись из объятий второго водилы, я несколько раз лупанул кулаком по панели управления – дверь всхлипнула и отъехала. Я вывалился наружу под аккомпанемент отчаянных криков. Обнаружив на двери приклеенный жвачкой пластмассовый портсигар, я бросил его в салон и сообщил:
– Вот он, ваш микрочип. Кому вы верите? – и, отбежав от автобуса, начал всматриваться в темноту. Вскоре из салона повыбирались люди – шоферня, недоуменно переговариваясь, включила снаружи переноску и принялась ковыряться в моторе.
Сознание мое лихорадочно перебирало наиболее приемлемые варианты действий – надо же было что-то предпринимать! Изо всех сил напрягая извилины, я вскоре понял, что ничего хорошего придумать не могу, и заскрежетал зубами. «Господи!!! За что?» Я развернулся к автобусу и заорал на водителей:
– Какого хрена копаетесь?! Ремонтируйте живее!
Ехать же надо, сообщить! Они же, бля, с каждой минутой все дальше и дальше!
– Куда там ехать, – угрюмо пробормотал один из водил, – они двигун расстреляли. Ты посмотри, весь блок разворотило…
Упав на траву, я некоторое время стонал и бил кулаками оземь, затем вдруг представил себе: трясущиеся по колдобинам «Уралы», в кузовах которых бандиты терзают мою жену… Мне такого не могло присниться даже в самом страшном сне, небыль это, кошмар… Совершенно ничего нельзя сделать, даже если мне удастся добраться до трассы и остановить попутку. Пока я доеду до первого поста ГАИ, сообщу о случившемся, пока они там мне поверят, пока поднимут на ноги силы и средства, достаточные для надежного блокирования района и перехвата, – «духи» будут уже далеко. Я сел на колени и заплакал навзрыд. Если бы мои бойцы увидели меня сейчас, они бы не поверили глазам своим: никто никогда и нигде не видел, чтобы железный Сыч плакал, – не было на свете сил, чтобы вынудить его на это немужское дело…
Мимо меня прошел пацан – тот самый, который рискнул запечатлеть боевиков на «Полароид». Он приблизился к ковыряющимся в моторе водителям и протянул что-то под луч переноски.
– Гляди, дядя, снимок получился, – обрадованно воскликнул пацан. – Вот они, враги. Нормально вышли. Можно в милицию отдать!
Рассмотрев полароидную фотографию, один из водил угрюмо пробормотал:
– Ага, обязательно. Можешь этот снимок себе на память взять. Так они и станут искать этих… Вон, на Дудаева был всероссийский розыск объявлен, что толку?
Перестав рыдать, я чисто автоматически приблизился к пацану, внимательно всмотрелся в лица, запечатленные на фото, и, вырвав из рук мальчишки фотографию, засунул ее в карман куртки, проигнорировав протесты маленького фотографа с опухшей щекой.
Нет, я не обижаю маленьких – это не в моих правилах. Просто мое сознание на общем фоне полного отчаяния вдруг вычленило одну рациональную мысль. Нет, в тот момент я даже отдаленно не представлял себе, как можно будет воспользоваться этой фотографией. Просто она была единственным связующим звеном, пусть зыбким и крайне ненадежным, но все же крохотным мостиком между мною и теми, кто увез в ночную мглу самого дорогого мне человека…
ГЛАВА 2
– Нету документов, говоришь? – переспросил боевик и недоверчиво мазанул взглядом по карманам моей куртки.
– Ага, нету, – подтвердил я и этак простецки предложил: – Да ты позвони в Ипатово, спроси Антона-пастуха – тама миня каждая собака знает!
. – Эпилепсия, говоришь, – пробормотал «чех». – Ниче себе эпилепсия! – и опять уставился на Светку, как кот на банку со сметаной. Я внутренне взвыл от отчаяния и от всей души пожалел, что автобус выдерживает расписание. Вот, надо же, а! Ведь задержись мы на полчаса – и были бы сейчас полноценные сумерки, при которых не то что коленки – хрен очертания фигуры различишь!
– Эпилепсия! – хмыкнул лентоносец и отошел, буркнув что-то живчику – я не расслышал. Живчик закивал головой, потер ладони и двинулся обыскивать других пассажиров, проигнорировав мою персону.
Дурное предчувствие кольнуло мою легкоранимую душу, и обожгло изнутри ощущение надвигающейся беды.
– Света, – прошептал я, обращаясь к жене, – ты волосы поаккуратнее заколи, ну чтобы не рассыпались.
И приволакивай ногу, когда передвигаться будешь, головкой тряси, как будто эпилептичка. Ясно?
– Ага, – покорно ответила жена. – Постараюсь, – и вцепилась в мою руку. – Ты только не уходи никуда, ладно? Не бросай меня с этими…
– Господи, да куда я уйду? – Я раздраженно потискал ее вспотевшую ладошку и тяжело вздохнул: моя капризная супруга – страшная трусиха и паникерша. Она моментально впадает в прострацию и перестает рационально соображать, стоит какой-нибудь бабке в очереди за хлебом крикнуть на нее, а уж тут…
Процесс экспроприации длился минут двадцать – пока бандиты проводили ревизию вещей и обыскивали пассажиров, сумерки окончательно загустели, и очертания предметов стали недостаточно хорошо различимы. Я слегка приободрился – авось в суматохе и спешке как-нибудь пронесет.
Закончив свои дела, «духи» начали загонять пассажиров в автобус – я обхватил Светлану за талию и крепко прижал к себе, еще раз напомнив:
– Приволакивай ножку, приволакивай! – хотя видел, что она совершенно ничего не соображает и вот-вот грохнется в обморок.
Какой-то пацан метрах в двух от нас внезапно откуда-то извлек не удостоившийся экспроприации «Полароид» и, направив его в сторону основной группы боевиков, грузивших экспроприированные вещи в «Уралы», полыхнул вспышкой. «Идиот! – подумал я. – Прибьют ненароком!» Находившийся неподалеку боевик, подталкивающий пассажиров, отреагировал мгновенно: растолкав толпу, он залепил пацану смачную оплеуху, вырвал у него «Полароид» и с размаху хлобыстнул его о борт автобуса.
– Шпион, бля! – возмущенно высказался боевик. – Я тебе пофотографирую, сучонок! – И тут же залепил еще одну оплеуху – какому-то пожилому дядьке, который возмущенно вскинулся: дескать, нельзя детей обижать! – Я вас, уроды, всех бы поубивал! – заявил «дух» и скрежетнул зубами. – Ухххх, скоты, бля…
Когда две трети пассажиров уже погрузились в автобус, к оставшимся вдруг подскочили несколько «чехов» и, выдернув из толпы двух девчонок лет 17-18, сноровисто потащили их к «Уралам». По толпе пробежал возмущенный ропот. Какой-то дородный мужик выскочил из общей массы и бросился вслед за девчонками, ругаясь и размахивая руками, но тут же получил прикладом в лоб и рухнул пластом на землю.
– Не дергаться! – заорал командир боевиков. – Мы установим их личности и высадим в ближайшей деревне!
Я болезненно напрягся и вспотел – знаем мы ваши проверки, скоты! Вот уроды-то, ну уроды… Если рассуждать отвлеченно, девчонки сами спровоцировали «духов» – я еще при посадке в пункте отправления обратил внимание на эту парочку: они сидели вместе и лукаво постреливали глазенками на всех подряд мужиков, перехихикивались-перешептывались, этакий воплощенный секс в шортиках и блузках без лифчиков. Это если рассуждать отвлеченно…
– Довыделывались, идиотки, – прошептал я и еще крепче прижал к себе Светлану, немного прибавив в движении, чтобы в плотном потоке побыстрее проскочить в дверь автобуса. До спасительной двери осталось двое пассажиров. Один. Вот Светка ставит ногу на подножку, и я чувствую, что сердце мое от напряжения сейчас разорвется на куски. Командир боевиков, стоящий возле самой двери, отводит взгляд – в полумраке он нас не рассмотрел. Кроме того, именно в этот момент к нему подошел один из «духов» и по-чеченски спросил:
– Зачем мы их загоняем? Только время тратим! Давай, уматывать надо! Они все равно выйдут, когда мы уедем.
– Не выйдут, – командир покровительственно похлопал вопрошающего по плечу. – Я на дверь присобачу одну штуку и скажу, что, если кто-то покинет автобус, это устройство отреагирует на уменьшение веса и автобус взлетит ко всем чертям! Они будут тут сидеть, пока кто-нибудь на них не наткнется.
– А что, у тебя есть такая штука? – удивленно спросил боевик. – Я что-то не видел раньше…
– Ха! – командир развеселился. – Слушай больше! Этой штуки у меня нет – я приклею на жвачку свой портсигар. Вот так. Но они-то об этом не знают!
– Ай, молодец! – восхитился боевик. В этот момент я протолкнул Светку в салон и, ухватившись за поручень, надавил, чтобы забраться самому. «Пронесло! – метнулось в сознании. – Ну, еще чуток!» – И вдруг там, впереди, что-то произошло – послышались возмущенные возгласы, плотное скопление тел колыхнулось назад. Прямо перед Светкой откуда ни возьмись возник здоровый дед, который ломился к выходу и причитал:
– До ветру мне, братцы! До ветру, а то все!
Светка слабо пискнула и тут же была водворена мощным толчком деда на нижнюю ступеньку автобуса – я вывалился наружу и злобно прошипел:
– Дед – назад!!! Назад, скотина! Сссука! Я тебя задушу! Назад!
– Ой, командир, – заблажил дед, обращаясь к лентоносцу. – Ой, выпусти до ветру, а то щас обделаюсь. Не дай опозориться старому…
– Что там у вас? – боевик недовольно крякнул, включил мощный фонарь и полоснул лучом по дверному проему. – Ты куда, дед?
– До ветру! – заорал дед что есть дури. – Щас наделаю в штаны!
– Ладно, вылезай, – разрешил командир и оскалился: – Мы гуманные!
Дед опять рванулся, и, несмотря на то, что я изо всех сил держался за поручень в автобусе, стараясь вдавить свою жену внутрь салона, мы все трое спустя краткий миг оказались на улице: я, Светлана и дед, который шустро рванул куда-то влево от автобуса.
Подхватив Светлану за локоть, я попытался запихнуть ее в дверь, и в этот момент лентоносец направил луч фонаря ей в лицо.
– О! «Эпилепсия»! – обрадованно воскликнул он и ухватил Светланку за руку. – Иди сюда, «эпилепсия», мы тебя лечить будем!
Рванувшись влево, я рубанул кулаком, целясь в голову «духа», но немного оплошал – ослепил луч фонаря, метнувшийся мне в лицо, – бандит отпрянул назад, и кулак мой глухо толкнулся о его разгрузку, зацепив там что-то твердое. В этот миг что-то тяжелое обрушилось мне на затылок, и мир вокруг свернулся в клубочек, который, в свою очередь, уменьшился до размеров точки…
Очнувшись, я обнаружил, что сижу на ступеньках «Икаруса» и чьи-то руки заботливо прикладывают к моей голове мокрую тряпку. Оттолкнув эти руки, я поднял голову – в салоне тускло горела единственная лампочка, над водительским местом. Голова гудела, как трансформатор. Ощупав затылок, я наткнулся на здоровенный желвак у основания черепа.
В салоне кто-то всхлипывал, кто-то причитал, кого-то успокаивали.
– Очухался, сынок? – раздался голос сзади. – Крепко тебя угостили! – Я обернулся и с трудом различил бабку-спекулянтку. Она располагалась в автобусе сзади, вся в баулах и мешках. – Я примочку тебе делала – шишак здоровущий получился, – сообщила бабка и скорбно вздохнула. – А девчонку твою увезли, супостаты…
Меня словно током ударило. Светка!!! Господи, они же забрали мою жену! Взвыв от бессильной ярости, я ломанулся наружу. Тотчас же вопль ужаса потряс салон:
– Взорвется!!! Щас взорвется!!! – разноголосым хором заорали те, что заметили мой порыв.
– Э-э, не балуй! – Водила грозно приподнялся на своем месте, его напарник, привстав со служебного сиденья, обнял меня за плечи и тихо пояснил: – Ну, успокойся, браток, че уж теперь? Там они микрочип повесили – если масса изменится, все взлетим в небеса…
Вырвавшись из объятий второго водилы, я несколько раз лупанул кулаком по панели управления – дверь всхлипнула и отъехала. Я вывалился наружу под аккомпанемент отчаянных криков. Обнаружив на двери приклеенный жвачкой пластмассовый портсигар, я бросил его в салон и сообщил:
– Вот он, ваш микрочип. Кому вы верите? – и, отбежав от автобуса, начал всматриваться в темноту. Вскоре из салона повыбирались люди – шоферня, недоуменно переговариваясь, включила снаружи переноску и принялась ковыряться в моторе.
Сознание мое лихорадочно перебирало наиболее приемлемые варианты действий – надо же было что-то предпринимать! Изо всех сил напрягая извилины, я вскоре понял, что ничего хорошего придумать не могу, и заскрежетал зубами. «Господи!!! За что?» Я развернулся к автобусу и заорал на водителей:
– Какого хрена копаетесь?! Ремонтируйте живее!
Ехать же надо, сообщить! Они же, бля, с каждой минутой все дальше и дальше!
– Куда там ехать, – угрюмо пробормотал один из водил, – они двигун расстреляли. Ты посмотри, весь блок разворотило…
Упав на траву, я некоторое время стонал и бил кулаками оземь, затем вдруг представил себе: трясущиеся по колдобинам «Уралы», в кузовах которых бандиты терзают мою жену… Мне такого не могло присниться даже в самом страшном сне, небыль это, кошмар… Совершенно ничего нельзя сделать, даже если мне удастся добраться до трассы и остановить попутку. Пока я доеду до первого поста ГАИ, сообщу о случившемся, пока они там мне поверят, пока поднимут на ноги силы и средства, достаточные для надежного блокирования района и перехвата, – «духи» будут уже далеко. Я сел на колени и заплакал навзрыд. Если бы мои бойцы увидели меня сейчас, они бы не поверили глазам своим: никто никогда и нигде не видел, чтобы железный Сыч плакал, – не было на свете сил, чтобы вынудить его на это немужское дело…
Мимо меня прошел пацан – тот самый, который рискнул запечатлеть боевиков на «Полароид». Он приблизился к ковыряющимся в моторе водителям и протянул что-то под луч переноски.
– Гляди, дядя, снимок получился, – обрадованно воскликнул пацан. – Вот они, враги. Нормально вышли. Можно в милицию отдать!
Рассмотрев полароидную фотографию, один из водил угрюмо пробормотал:
– Ага, обязательно. Можешь этот снимок себе на память взять. Так они и станут искать этих… Вон, на Дудаева был всероссийский розыск объявлен, что толку?
Перестав рыдать, я чисто автоматически приблизился к пацану, внимательно всмотрелся в лица, запечатленные на фото, и, вырвав из рук мальчишки фотографию, засунул ее в карман куртки, проигнорировав протесты маленького фотографа с опухшей щекой.
Нет, я не обижаю маленьких – это не в моих правилах. Просто мое сознание на общем фоне полного отчаяния вдруг вычленило одну рациональную мысль. Нет, в тот момент я даже отдаленно не представлял себе, как можно будет воспользоваться этой фотографией. Просто она была единственным связующим звеном, пусть зыбким и крайне ненадежным, но все же крохотным мостиком между мною и теми, кто увез в ночную мглу самого дорогого мне человека…
ГЛАВА 2
…Мужик стоял на опушке леса, обернувшись назад, и, прищурившись, смотрел на пятерых «духов», которые с ленивым любопытством наблюдали за его телодвижениями. Несмотря на достаточно прохладную погоду, а стоял конец апреля, на лбу у мужика подрагивали крупные градины пота. Кроме того, темные пятна, выступившие на клетчатой рубашке несколько минут назад, свидетельствовали, что этот парень в одночасье вдруг тотально вспотел – хотя он не бегал и не совершал титанических усилий. Это объяснялось просто: мужик не хотел умирать.
– Ну че встал? Ты иди давай, иди, – посоветовал один из чеченов – худощавый фиксатый черныш лет сорока, облаченный в баранью душегрейку и папаху. – Топай, – он ткнул для убедительности стволом автомата в направлении леса. – Туда топай.
Мужик тяжело вздохнул и отрицательно помотал головой: в этом месте метрах в тридцати от опушки шла сплошная полоса минных заграждении – он прекрасно об этом знал.
– Не пойду, – мужик упрямо сжал губы и нахмурился, стирая пот со лба. – Уж если совести у вас совсем нет, мочите прямо здесь. А то ногу оторвет – буду мучиться, хрен его знает, как долго. Или отпустите, или мочите – не пойду туда, и точка.
– Э-ээээ – че дурака включаешь? – сокрушенно произнес фиксатый и пояснил: – Мы тебя здесь убить не можем – тут ваши спецы частенько работают. Вдруг труп найдут? Рядом село – женщины, дети… Труп найдут – будут зачистку делать. Самолеты будут, «вертушки», пушки – ну, сам знаешь. Невинные люди пострадают. А подорвешься на мине – хорошо. Если на мине, сам, значит, спроса ни с кого нет. Ты же не хочешь, чтобы невинные пострадали, э?
– Ну и что – спецы, – угрюмо буркнул мужик. – Закопайте поглубже, они же не будут в земле ковыряться…
– А вдруг будут? – не согласился фиксатый. – Найдут труп – женщины, дети пострадают. И потом, неохота землю копать…
– Я в гробу видел ваших женщин и детей! – Мужик развернулся, смачно плюнул в сторону «чехов» и внезапно сел на землю. – Не пойду никуда – хрен вам!
Как только он сел, я поднял указательные пальцы обеих рук вверх и качнул ими в сторону пятерых боевиков, так неосмотрительно скучившихся на опушке леса. Тотчас же из кустов с двух направлений затрещали автоматы с «ПББС» – пятерка «духов» аккуратно легла неподалеку от сидящего мужика, а сам сидящий ошалело вытаращился на моих разукрашенных бойцов, выскочивших из кустов.
– Ну вот, мужик, – с тебя коньяк, – сообщил я спасенному, выбираясь из канавы. – Или нет, лучше «Абсолют» – местный коньяк в последнее время чего-то испортился, батенька…
Вот таким образом началось мое знакомство с полковником ФСБ Анатолием Петровичем Шведовым. Как потом выяснилось, Шведов что-то там выискивал неподалеку, его прихватили «духи», приехавшие в село за провиантом, маленько побили и, за неимением времени и отсутствием возможности транспортировать на свою базу, решили ликвидировать как российского шпиона. А я с бойцами аккурат в это время возвращался из рейда и заинтересовался возней на опушке. Короче, повезло полковнику. Не разгляди я тогда мелькнувшую меж кустов клетчатую рубаху, «духи» бы с ним долго не церемонились.
Какого хрена он там что-то выискивал, я интересоваться не стал – не так воспитан. Добравшись до нашей заставы на трассе Ростов – Баку, я вручил спасенного полковника особистам и укатил с бойцами на ВПУ. На войне круг общения весьма разнообразен, и вспоследствии мы неоднократно встречались со Шведовым в разных местах Чечни и пару раз даже коротали время за чаркой. «Абсолют» он мне так и не презентовал, но как-то при случае вручил визитку со своими реквизитами и сказал:
– Будешь в столице, заходи без церемоний. Помни: я – твой должник…
Это, конечно, глупо – сломя голову мчаться за помощью к малознакомому мужику из ФСБ, пусть даже я и спас ему жизнь. Однако мне надо было срочно попасть в Чечню, причем не в обычной ипостаси, а как частному лицу. Я совсем не был убежден, что Шведов взмахнет ресницами и проблема моментально разрешится, отнюдь. Вполне могло оказаться, что никакого Шведова в природе не существует и мой полковник – не более чем легенда, под которой в Чечне работал какой-нибудь контрразведчик. Вполне могло оказаться, что телефон на визитке – просто цифры, тиснутые бронзовой краской на аккуратный прямоугольник плотной глянцевой бумаги по принципу «три П»: пол – палец – потолок. И вообще, просто чудо, что я не потерял эту карточку: помнится, я засунул ее в кармашек разгрузки, и она не выпала лишь совершенно случайно. Короче говоря, я действовал наобум, как зомби с принесенной программой: вот цель, вперед, без отклонений. Да, разумеется, у меня много хороших знакомых – на кривых тропинках войны люди быстро привязываются друг к другу и при необходимости все мои боевые братья встали бы плечом к плечу, чтобы помочь другу, попавшему в беду. В данном случае такая помощь была для меня абсолютно бесполезна. Единственный, кто мог реально что-то сделать, по моим рассуждениям, это был Шведов, или кто-то там еще, работающий под его именем.
Прибыв в Москву, я прямо с Павелецкого вокзала позвонил по указанному в визитке телефону. Когда на том конце слегка раздраженный голос ответил:
– Да, Шведов, – я едва не упал в обморок и даже прослезился от счастья.
– Это я, Сыч, – хрипло пробормотал я. – У меня беда.
– Ты где? – буднично поинтересовался Шведов, будто мы расстались вчера вечером после совместной попойки.
– На Павелецком, – я выглянул из будки и быстро сориентировался, – возле «Мини-маркета», ну, под желтой вывеской. Только приехал…
– Я тебя понял, – оборвал меня Шведов. – Стой на месте, никуда не ходи – заберу.
Минут через пятнадцать ко мне подкатил черный «ГАЗ-31» с нулями, и сидевший рядом с шофером Шведов, высунувшись в окно и пожав мне руку, бросил:
– Ты плохо выглядишь. Падай назад, – и показал большим пальцем правой руки себе за спину.
Буквально через полчаса я сидел в мягком кресле в просторном холле шведовскои квартиры и лаконично повествовал о своих злоключениях, пытливо всматриваясь в лицо сидевшего напротив хозяина, стараясь уловить его реакцию.
– Боюсь, что покажусь тебе черствым и бездушным, – сказал Шведов, выслушав мое повествование, – но утешительного ничего сообщить не могу. Ты знаешь, сколько русских женщин бесследно исчезли в Чечне за последние пять лет?
– Не знаю, – безразлично ответил я, – наверно, много. Мне те женщины по барабану. А свою я буду искать. Даже если вы мне не поможете, я найду способ попасть туда…
– Это дохлый номер, – Шведов махнул на меня рукой и болезненно поморщился. – Ты, Антон, лучше смирись и положись на судьбу. Мало ли как бывает – вдруг она к тебе сама объявится через некоторое время? Хотя…
Что это вы несете? – я ненавидяще уставился на Шведова – обида комком скакнула к горлу: не так должен был реагировать на мою беду человек, которому я спас жизнь. – Ну вы даете! Объявится! Вот спасибо, хорошо! – Я встал из кресла и направился к выходу, даже отдаленно не представляя себе, что я буду делать после того, как окажусь за дверью. Нет, не такой прием я ожидал встретить. Хотелось выскочить и набить кому-нибудь рожу, на худой конец заорать что-то непотребное.
Слезы застилали глаза, еще чуток – и разрыдаюсь. Шведов одним прыжком догнал меня, ухватил за локоть и начал водворять обратно в кресло, ласково увещевая:
– Тихо, брат, тихо. Не надо пороть горячку! Ну – заработался я, очерствел, ну, извини – ляпнул, не подумав… – и далее в таком же духе.
Особо не сопротивляясь, я снова уселся в кресло и агрессивно сообщил своему визави:
– Я буду искать ее в любом случае, неужели не ясно?! Вон матери солдатские, бывает, ищут своих сыновей по полгода и находят же иногда. Некоторым, кстати, похоронки приходят, а они прутся к черту на кулички и где-нибудь под Ведено или Бамутом отыскивают своих сыновей. Пусть без яиц, в дистрофическом состоянии, но находят!
– Так это солдаты, Антон, – мягко возразил Шведов и тяжело вздохнул. – Солдат он и есть солдат, пацан… А женщина – это совсем другое дело. Что это они пропадают в таком количестве, как ты полагаешь, а? Это же зверье, нелюди! Схватят в рейде или с поезда снимут и развлекаются до тех пор, пока баба не помрет. Потом бросят где-нибудь…
– Я в курсе, – оборвал я Шведова. – Не надо детализировать… Я вот что думаю: доберусь до первого попавшегося села на подконтрольной «духам» территории, возьму в заложники их женщин и детей и объявлю: давайте, ищите мою жену. Вот параметры, – я выложил на стол несколько фотографий Светланы. – Если не сыщут через пару суток, начну отстреливать заложников по одному…
Ннндаааа, – озабоченно протянул Шведов. – Тяжелый случай. – Он взял фотографии и некоторое время рассматривал их, барабаня пальцами по столу, затем спохватился: – Слушай, ты за эти трое суток ел хоть что-нибудь, а?
– Ничего не ел, – сообщил я. – Не ел и не пил – не хочу.
– Так-так, – полковник покачал головой и хмыкнул. – Ну и зря. У тебя стресс. Надо было напиться.
– Пить не буду, – упрямо возразил я. – Пока не сыщу жену.
– Тогда схлопочешь шизу, – сказал Шведов и вновь болезненно поморщился. – Вот что. Я сегодня занят до упора, ночевать не приду. Мои за городом, на даче. Оставайся, хозяйничай тут. Завтра утром я приеду, а там…
– Мне некогда ждать до завтра, – я опять встал из кресла и набычился. – Вы сразу скажите – можете помочь или нет? Если нет – спасибо, я сам как-нибудь.
– Ну что ты заладил – сам да сам, – Шведов раздраженно хлопнул по столу ладонью. – Сядь! И как это ты себе представляешь? Тебя даже не пустят на подконтрольную федералам территорию, если сунешься в частном порядке. Я займусь твоим горем – сам ты не соорудишь ничего хорошего, только нарвешься на неприятности. Ясно?
– Ясно, – я уселся обратно и горячо пожал Шведову запястье. – Спасибо!
– Не за что, – полковник кисло улыбнулся. – В общем, завтра утром я тебе все обрисую – надо кое-что там уточнить… Ты буйный во хмелю?
– С чего вы взяли? – удивился я. – Вообще-то, насколько мне известно, прецедентов не бывало.
Аааа! Да-да, – спохватился Шведов. – Помню, помню – ты в пьяном виде становишься страшно добрым и хочешь спать где попало. Короче, оставайся у меня, хорошенько покушай и напейся вдрызг. Жратва – в холодильнике, выпивон – в серванте. Это приказ. Иначе шизу подхватишь – а в невменяемом состоянии, я полагаю, ты и сам прекрасно понимаешь, какой из тебя сыщик получится. Ну все, я пошел, до завтра. – Распорядившись таким образом, полковник стремительно стартанул из кресла и скрылся за дверью, не оставив мне времени для возражений.
Я немного посидел в кресле, анализируя свое состояние, и пришел к выводу, что если еще не сошел с ума за эти трое суток, то вполне близок к этому. Страшная тяжесть утраты любимого человека раздавила меня окончательно: вызвав в памяти образ Светланы, я ощутил, что жаркая волна бессильной ярости уже не подступает к горлу, как было ранее. Только давящее чувство непоправимой беды господствует в сознании – более ничего… Я был опустошен, разбит и лишен совершенно каких-либо эмоций. Прав был Шведов, в таком состоянии только с гранатой на дот бросаться, нет мне более достойного применения. Немного посомневавшись, я решил остаться – рассудок все равно не подсказывал ничего приемлемого для поисков супруги.
Прихватив из серванта литровую бутылку «Кремлевской», я прошел на кухню, вытащил из холодильника колбасу и сыр и буквально уже через пятнадцать минут надрался до состояния полной потери ориентации в пространстве, как и приказал полковник Шведов.
Очнулся я от того, что какой-то нехороший субъект окатил меня холодной водой – причем весьма обильно и недружелюбно. Ошарашенно таращась по сторонам и отфыркиваясь, я приподнялся и обнаружил, что располагаюсь на полу в кухне, рядом стоит свежевыбритый Шведов с мешками под глазами и здоровенным пустым ковшиком в руке и озадаченно морщит лоб.
– Ну ты даешь, Сыч! – удивленно покачал головой полковник. – Выкушал сам на сам литр водочки, а закусил двумя бутербродиками с колбасой и сыром, судя по наличию продуктов. Плохо не стало?
– Не-а, – я сладко зевнул, поднялся с пола и обозрел интерьер: за окном слегка рассвело, часы на стенке показывали половину шестого утра. – Был приказ: нажраться. Приказ выполнен. Я вообще страшно дисциплинированный, когда чувствую, что решение начальника разумное и единственно правильное в данной ситуации.
– Ну-ну, – неопределенно хмыкнув, полковник показал мне жестом на сегмент мягкого уголка, а сам напялил фартук и открыл холодильник.
Усевшись за стол, я некоторое время наблюдал, как Шведов сооружает здоровенную яичницу с ветчиной на имевшей свежие следы предыдущих жарок огромной сковородке. Во рту пересохло, голова была страшно тяжелая и непременно желала упасть на грудь – думать ни о чем не хотелось.
– Ну вот, совсем другое дело, – резюмировал Шведов, покосившись на меня. – Ты слегка эмоционально разгрузился. А может, и не слегка… Похмеляться будешь? Пиво есть.
– Не буду, – героически отказался я и, облизнув пересохшие губы, выровнял голову и зафиксировал взор на физиономии полковника, точнее, на его правом ухе, так как полковник располагался боком по отношению ко мне и разворачиваться пока что не желал. – Результат? – грозно прошептал я и поперхнулся.
Ха! Шустрый больно! Результат, – передразнил Шведов и укоризненно покрутил головой, но, напоровшись на мой пронзительный взгляд, поспешил добавить: – Да все в ажуре, братан. Все тип-топ… Я сооружу тебе тур в Чечню со всеми удобствами и под хорошей «крышей». Короче – повезло. Хотя, если хорошенько разобраться, везение – суть совокупных усилий индивида и в конечном итоге критерий его рационального труда на пути к намеченной цели.
– Ну че встал? Ты иди давай, иди, – посоветовал один из чеченов – худощавый фиксатый черныш лет сорока, облаченный в баранью душегрейку и папаху. – Топай, – он ткнул для убедительности стволом автомата в направлении леса. – Туда топай.
Мужик тяжело вздохнул и отрицательно помотал головой: в этом месте метрах в тридцати от опушки шла сплошная полоса минных заграждении – он прекрасно об этом знал.
– Не пойду, – мужик упрямо сжал губы и нахмурился, стирая пот со лба. – Уж если совести у вас совсем нет, мочите прямо здесь. А то ногу оторвет – буду мучиться, хрен его знает, как долго. Или отпустите, или мочите – не пойду туда, и точка.
– Э-ээээ – че дурака включаешь? – сокрушенно произнес фиксатый и пояснил: – Мы тебя здесь убить не можем – тут ваши спецы частенько работают. Вдруг труп найдут? Рядом село – женщины, дети… Труп найдут – будут зачистку делать. Самолеты будут, «вертушки», пушки – ну, сам знаешь. Невинные люди пострадают. А подорвешься на мине – хорошо. Если на мине, сам, значит, спроса ни с кого нет. Ты же не хочешь, чтобы невинные пострадали, э?
– Ну и что – спецы, – угрюмо буркнул мужик. – Закопайте поглубже, они же не будут в земле ковыряться…
– А вдруг будут? – не согласился фиксатый. – Найдут труп – женщины, дети пострадают. И потом, неохота землю копать…
– Я в гробу видел ваших женщин и детей! – Мужик развернулся, смачно плюнул в сторону «чехов» и внезапно сел на землю. – Не пойду никуда – хрен вам!
Как только он сел, я поднял указательные пальцы обеих рук вверх и качнул ими в сторону пятерых боевиков, так неосмотрительно скучившихся на опушке леса. Тотчас же из кустов с двух направлений затрещали автоматы с «ПББС» – пятерка «духов» аккуратно легла неподалеку от сидящего мужика, а сам сидящий ошалело вытаращился на моих разукрашенных бойцов, выскочивших из кустов.
– Ну вот, мужик, – с тебя коньяк, – сообщил я спасенному, выбираясь из канавы. – Или нет, лучше «Абсолют» – местный коньяк в последнее время чего-то испортился, батенька…
Вот таким образом началось мое знакомство с полковником ФСБ Анатолием Петровичем Шведовым. Как потом выяснилось, Шведов что-то там выискивал неподалеку, его прихватили «духи», приехавшие в село за провиантом, маленько побили и, за неимением времени и отсутствием возможности транспортировать на свою базу, решили ликвидировать как российского шпиона. А я с бойцами аккурат в это время возвращался из рейда и заинтересовался возней на опушке. Короче, повезло полковнику. Не разгляди я тогда мелькнувшую меж кустов клетчатую рубаху, «духи» бы с ним долго не церемонились.
Какого хрена он там что-то выискивал, я интересоваться не стал – не так воспитан. Добравшись до нашей заставы на трассе Ростов – Баку, я вручил спасенного полковника особистам и укатил с бойцами на ВПУ. На войне круг общения весьма разнообразен, и вспоследствии мы неоднократно встречались со Шведовым в разных местах Чечни и пару раз даже коротали время за чаркой. «Абсолют» он мне так и не презентовал, но как-то при случае вручил визитку со своими реквизитами и сказал:
– Будешь в столице, заходи без церемоний. Помни: я – твой должник…
Это, конечно, глупо – сломя голову мчаться за помощью к малознакомому мужику из ФСБ, пусть даже я и спас ему жизнь. Однако мне надо было срочно попасть в Чечню, причем не в обычной ипостаси, а как частному лицу. Я совсем не был убежден, что Шведов взмахнет ресницами и проблема моментально разрешится, отнюдь. Вполне могло оказаться, что никакого Шведова в природе не существует и мой полковник – не более чем легенда, под которой в Чечне работал какой-нибудь контрразведчик. Вполне могло оказаться, что телефон на визитке – просто цифры, тиснутые бронзовой краской на аккуратный прямоугольник плотной глянцевой бумаги по принципу «три П»: пол – палец – потолок. И вообще, просто чудо, что я не потерял эту карточку: помнится, я засунул ее в кармашек разгрузки, и она не выпала лишь совершенно случайно. Короче говоря, я действовал наобум, как зомби с принесенной программой: вот цель, вперед, без отклонений. Да, разумеется, у меня много хороших знакомых – на кривых тропинках войны люди быстро привязываются друг к другу и при необходимости все мои боевые братья встали бы плечом к плечу, чтобы помочь другу, попавшему в беду. В данном случае такая помощь была для меня абсолютно бесполезна. Единственный, кто мог реально что-то сделать, по моим рассуждениям, это был Шведов, или кто-то там еще, работающий под его именем.
Прибыв в Москву, я прямо с Павелецкого вокзала позвонил по указанному в визитке телефону. Когда на том конце слегка раздраженный голос ответил:
– Да, Шведов, – я едва не упал в обморок и даже прослезился от счастья.
– Это я, Сыч, – хрипло пробормотал я. – У меня беда.
– Ты где? – буднично поинтересовался Шведов, будто мы расстались вчера вечером после совместной попойки.
– На Павелецком, – я выглянул из будки и быстро сориентировался, – возле «Мини-маркета», ну, под желтой вывеской. Только приехал…
– Я тебя понял, – оборвал меня Шведов. – Стой на месте, никуда не ходи – заберу.
Минут через пятнадцать ко мне подкатил черный «ГАЗ-31» с нулями, и сидевший рядом с шофером Шведов, высунувшись в окно и пожав мне руку, бросил:
– Ты плохо выглядишь. Падай назад, – и показал большим пальцем правой руки себе за спину.
Буквально через полчаса я сидел в мягком кресле в просторном холле шведовскои квартиры и лаконично повествовал о своих злоключениях, пытливо всматриваясь в лицо сидевшего напротив хозяина, стараясь уловить его реакцию.
– Боюсь, что покажусь тебе черствым и бездушным, – сказал Шведов, выслушав мое повествование, – но утешительного ничего сообщить не могу. Ты знаешь, сколько русских женщин бесследно исчезли в Чечне за последние пять лет?
– Не знаю, – безразлично ответил я, – наверно, много. Мне те женщины по барабану. А свою я буду искать. Даже если вы мне не поможете, я найду способ попасть туда…
– Это дохлый номер, – Шведов махнул на меня рукой и болезненно поморщился. – Ты, Антон, лучше смирись и положись на судьбу. Мало ли как бывает – вдруг она к тебе сама объявится через некоторое время? Хотя…
Что это вы несете? – я ненавидяще уставился на Шведова – обида комком скакнула к горлу: не так должен был реагировать на мою беду человек, которому я спас жизнь. – Ну вы даете! Объявится! Вот спасибо, хорошо! – Я встал из кресла и направился к выходу, даже отдаленно не представляя себе, что я буду делать после того, как окажусь за дверью. Нет, не такой прием я ожидал встретить. Хотелось выскочить и набить кому-нибудь рожу, на худой конец заорать что-то непотребное.
Слезы застилали глаза, еще чуток – и разрыдаюсь. Шведов одним прыжком догнал меня, ухватил за локоть и начал водворять обратно в кресло, ласково увещевая:
– Тихо, брат, тихо. Не надо пороть горячку! Ну – заработался я, очерствел, ну, извини – ляпнул, не подумав… – и далее в таком же духе.
Особо не сопротивляясь, я снова уселся в кресло и агрессивно сообщил своему визави:
– Я буду искать ее в любом случае, неужели не ясно?! Вон матери солдатские, бывает, ищут своих сыновей по полгода и находят же иногда. Некоторым, кстати, похоронки приходят, а они прутся к черту на кулички и где-нибудь под Ведено или Бамутом отыскивают своих сыновей. Пусть без яиц, в дистрофическом состоянии, но находят!
– Так это солдаты, Антон, – мягко возразил Шведов и тяжело вздохнул. – Солдат он и есть солдат, пацан… А женщина – это совсем другое дело. Что это они пропадают в таком количестве, как ты полагаешь, а? Это же зверье, нелюди! Схватят в рейде или с поезда снимут и развлекаются до тех пор, пока баба не помрет. Потом бросят где-нибудь…
– Я в курсе, – оборвал я Шведова. – Не надо детализировать… Я вот что думаю: доберусь до первого попавшегося села на подконтрольной «духам» территории, возьму в заложники их женщин и детей и объявлю: давайте, ищите мою жену. Вот параметры, – я выложил на стол несколько фотографий Светланы. – Если не сыщут через пару суток, начну отстреливать заложников по одному…
Ннндаааа, – озабоченно протянул Шведов. – Тяжелый случай. – Он взял фотографии и некоторое время рассматривал их, барабаня пальцами по столу, затем спохватился: – Слушай, ты за эти трое суток ел хоть что-нибудь, а?
– Ничего не ел, – сообщил я. – Не ел и не пил – не хочу.
– Так-так, – полковник покачал головой и хмыкнул. – Ну и зря. У тебя стресс. Надо было напиться.
– Пить не буду, – упрямо возразил я. – Пока не сыщу жену.
– Тогда схлопочешь шизу, – сказал Шведов и вновь болезненно поморщился. – Вот что. Я сегодня занят до упора, ночевать не приду. Мои за городом, на даче. Оставайся, хозяйничай тут. Завтра утром я приеду, а там…
– Мне некогда ждать до завтра, – я опять встал из кресла и набычился. – Вы сразу скажите – можете помочь или нет? Если нет – спасибо, я сам как-нибудь.
– Ну что ты заладил – сам да сам, – Шведов раздраженно хлопнул по столу ладонью. – Сядь! И как это ты себе представляешь? Тебя даже не пустят на подконтрольную федералам территорию, если сунешься в частном порядке. Я займусь твоим горем – сам ты не соорудишь ничего хорошего, только нарвешься на неприятности. Ясно?
– Ясно, – я уселся обратно и горячо пожал Шведову запястье. – Спасибо!
– Не за что, – полковник кисло улыбнулся. – В общем, завтра утром я тебе все обрисую – надо кое-что там уточнить… Ты буйный во хмелю?
– С чего вы взяли? – удивился я. – Вообще-то, насколько мне известно, прецедентов не бывало.
Аааа! Да-да, – спохватился Шведов. – Помню, помню – ты в пьяном виде становишься страшно добрым и хочешь спать где попало. Короче, оставайся у меня, хорошенько покушай и напейся вдрызг. Жратва – в холодильнике, выпивон – в серванте. Это приказ. Иначе шизу подхватишь – а в невменяемом состоянии, я полагаю, ты и сам прекрасно понимаешь, какой из тебя сыщик получится. Ну все, я пошел, до завтра. – Распорядившись таким образом, полковник стремительно стартанул из кресла и скрылся за дверью, не оставив мне времени для возражений.
Я немного посидел в кресле, анализируя свое состояние, и пришел к выводу, что если еще не сошел с ума за эти трое суток, то вполне близок к этому. Страшная тяжесть утраты любимого человека раздавила меня окончательно: вызвав в памяти образ Светланы, я ощутил, что жаркая волна бессильной ярости уже не подступает к горлу, как было ранее. Только давящее чувство непоправимой беды господствует в сознании – более ничего… Я был опустошен, разбит и лишен совершенно каких-либо эмоций. Прав был Шведов, в таком состоянии только с гранатой на дот бросаться, нет мне более достойного применения. Немного посомневавшись, я решил остаться – рассудок все равно не подсказывал ничего приемлемого для поисков супруги.
Прихватив из серванта литровую бутылку «Кремлевской», я прошел на кухню, вытащил из холодильника колбасу и сыр и буквально уже через пятнадцать минут надрался до состояния полной потери ориентации в пространстве, как и приказал полковник Шведов.
Очнулся я от того, что какой-то нехороший субъект окатил меня холодной водой – причем весьма обильно и недружелюбно. Ошарашенно таращась по сторонам и отфыркиваясь, я приподнялся и обнаружил, что располагаюсь на полу в кухне, рядом стоит свежевыбритый Шведов с мешками под глазами и здоровенным пустым ковшиком в руке и озадаченно морщит лоб.
– Ну ты даешь, Сыч! – удивленно покачал головой полковник. – Выкушал сам на сам литр водочки, а закусил двумя бутербродиками с колбасой и сыром, судя по наличию продуктов. Плохо не стало?
– Не-а, – я сладко зевнул, поднялся с пола и обозрел интерьер: за окном слегка рассвело, часы на стенке показывали половину шестого утра. – Был приказ: нажраться. Приказ выполнен. Я вообще страшно дисциплинированный, когда чувствую, что решение начальника разумное и единственно правильное в данной ситуации.
– Ну-ну, – неопределенно хмыкнув, полковник показал мне жестом на сегмент мягкого уголка, а сам напялил фартук и открыл холодильник.
Усевшись за стол, я некоторое время наблюдал, как Шведов сооружает здоровенную яичницу с ветчиной на имевшей свежие следы предыдущих жарок огромной сковородке. Во рту пересохло, голова была страшно тяжелая и непременно желала упасть на грудь – думать ни о чем не хотелось.
– Ну вот, совсем другое дело, – резюмировал Шведов, покосившись на меня. – Ты слегка эмоционально разгрузился. А может, и не слегка… Похмеляться будешь? Пиво есть.
– Не буду, – героически отказался я и, облизнув пересохшие губы, выровнял голову и зафиксировал взор на физиономии полковника, точнее, на его правом ухе, так как полковник располагался боком по отношению ко мне и разворачиваться пока что не желал. – Результат? – грозно прошептал я и поперхнулся.
Ха! Шустрый больно! Результат, – передразнил Шведов и укоризненно покрутил головой, но, напоровшись на мой пронзительный взгляд, поспешил добавить: – Да все в ажуре, братан. Все тип-топ… Я сооружу тебе тур в Чечню со всеми удобствами и под хорошей «крышей». Короче – повезло. Хотя, если хорошенько разобраться, везение – суть совокупных усилий индивида и в конечном итоге критерий его рационального труда на пути к намеченной цели.